Минэкономразвития России Алексей Херсонцев. Япередаю бразды правления в руки Андрея Александровича Яковлева, он будет сегодня модератором и ведущим круглого стола. Если к нам еще добавятся участники, Вы их также представите регламент
| Вид материала | Регламент |
- Уважаемый участники «круглого стола», 109.89kb.
- Уважаемые участники круглого стола!, 84.67kb.
- Отчет о проведении круглого стола «компетентностный подход к изучению экономической, 28.81kb.
- Анатолий Анатольевич Либет, и я с удовольствием передам ему бразды правления, он будет, 624.74kb.
- Стенографический отчет о заседаниях «круглого стола» 12 мая 2004 г. Вступительное слово, 3172.81kb.
- Рекомендации органам исполнительной и законодательной власти Российской Федерации,, 153.49kb.
- Стенограмма заседания «круглого стола», 637.38kb.
- Рекомендации "круглого стола" на тему "О реализации органами местного самоуправления, 82.94kb.
- России Елена Куликова. Джон Базилл из Генерального директората Еврокомиссии по экологии, 32.09kb.
- Программа научно-практического круглого стола на тему «Российский модернизационный, 40.25kb.
Стенограмма совместного открытого заседания экспертных групп №4 «Укрепление рыночных институтов. Обеспечение стабильности условий собственности и развития конкуренции, стимулирование малого предпринимательства» и №14 «Оптимизация присутствия государства: сокращение регулирующих функций, обеспечение прозрачности и обратной связи с гражданами и бизнесом»,
24 апреля 2011 года, РИА «Новости»
Ведущая: Добрый день, уважаемые коллеги! Рады приветствовать вас на информационной площадке Российского агентства международной информации «РИА Новости». Экспертная группа № 4 «Укрепление рыночных институтов. Обеспечение стабильности условий собственности и развитие конкуренции, стимулирование малого предпринимательства» сегодня проводит выездное заседание на площадке «РИА Новости». Тема встречи: «Развитие механизмов оценки регулирующего воздействия в России». В нашем сегодняшнем круглом столе принимает участие соруководитель экспертной группы №4 «Укрепление рыночных институтов. Обеспечение стабильности условий собственности и развитие конкуренции, стимулирование малого предпринимательства», проректор, директор Института анализа предприятий и рынков Андрей Яковлев. Также принимает участие и выступит с основным докладом директор Центра оценки и регулирующего воздействия Института государственного и муниципального управления Национального исследовательского университета Высшей школы экономики Даниил Цыганков, вице-президент по правовым и корпоративным вопросам ОАО «Мобильные ТелеСистемы» Руслан Ибрагимов и директор Департамента оценки регулирующего воздействия Минэкономразвития России Алексей Херсонцев. Я передаю бразды правления в руки Андрея Александровича Яковлева, он будет сегодня модератором и ведущим круглого стола. Если к нам еще добавятся участники, Вы их также представите. Регламент – полтора часа, возможно, будут вопросы, на них тоже нужно оставить время. Итак, пожалуйста, начинайте ваше заседание. Всего доброго!
А.А. Яковлев: Хорошо. Добрый день, уважаемые коллеги! Это продолжение тех обсуждений, которые уже происходили ранее в Высшей школе экономики. Данная площадка – это возможность, в том числе использовать интернет - трансляции «РИА Новости», то есть это обсуждение будет в он-лайн режиме транслироваться по каналам «РИА Новости» в настоящее время. Если брать тематику данного обсуждения, то оценка регулирующего воздействия - это относительно новое для России, но не очень новое в мире, и в действительности бурно развивающееся направление взаимодействия государства и бизнеса. И данная тема, по которой сегодня представят свои доклады и точки зрения коллеги, на самом деле лежит на стыке двух экспертных групп, работающих в рамках отработки «Стратегии 2020». Одна группа, которая уже называлась - «Рыночные институты», а 14-ая группа – это группа как раз по государству, которую представляет Даниил Цыганков. Я сейчас передаю ему слово.
Д.Б. Цыганков: Добрый день! Прежде всего, хотел поблагодарить руководителей группы 4 за возможность представить результаты наших исследований, разработок, которые мы ведем в 14-ой группе. Совершенно было правильно сказано, что оценка регулирующего воздействия лежит на стыке двух направлений, и, поэтому, я постараюсь показать, как экономические, так и управленческие аспекты этой процедуры, этого механизма. Для тех, кто не полностью знаком с этим названием, я вкратце хотел бы напомнить или рассказать, что речь идет обычно о прогнозной, предварительной оценке проектов нормативных и правовых актов на различные группы населения. Прежде всего, на бизнес, но, по мере развития, направления в качестве объектов воздействия рассматриваются и экология, и социальные группы, будущее поколение, устойчивость. Идея оценки регулирующего воздействия состоит еще в том, что при разработке решений, при проектировке акта, мы активно привлекаем в рамках публичных консультаций представителей различных социальных групп, адресатов регулирования, конечных потребителей регулирования. В этом замысел, идея оценки регулирующего воздействия. И в рамках этой процедуры мы стараемся найти баланс интересов заинтересованных сторон. То есть такое частно-государственное партнерство.
Андрей Александрович правильно заметил, что оценка регулирующего воздействия довольно давно развивается в странах развитых, потом постепенно стала переходить в страны переходной экономики. Возможно, в тех странах, которые давно на этом пути, оно попало и на уровень конституции, устроилось в рамках достаточно жестких процедур принятия решений, часто поддерживаются на уровне аппарата правительства, президента в ряде стран. Но и страны Восточной Европы, и страны СНГ постепенно эту процедуру стали привлекать, в том числе она была введена и в России в прошлом году после нескольких лет экспертных разработок, дебатов. И вот интересно, вы можете заметить, что в рамках таможенного союза в России процедура ОРВ есть, а в Казахстане или Белоруссии, скорее, только размышления или очень формальные документы, реально не работающие. Присутствующий здесь Алексей Игоревич Херсонцев, директор департамента ОРВ Минэкономразвития, наверное, чуть больше скажет о развитии ОРВ на федеральном уровне, так сказать изнутри процесса. Я отметил несколько важных моментов для того, чтобы не разрушать ткань презентации. И хочу обратить ваше внимание, что в течение практически одного года от первых постановлений правительства, решений правительственной комиссии, приказов министерства, соглашений Минэкономразвития и четырех крупнейших организаций, представляющих бизнес (РСПП, ТПП, «ОПОРы России» и «Деловой России»), и вплоть уже до последних магнитогорских поручений Медведева, красной нитью проходит развитие оценки регулирующего воздействия. Год назад этой процедуры еще не было, а может, для многих термин не знаком, но сейчас это работающий механизм. Я надеюсь, что Алексей расскажет больше о несомненных успехах и достижениях оценки регулирующего воздействия.
Я в целях дальнейшей презентации, пояснения позиции 14-ой группы собрал, скорее, те элементы, которые, с нашей точки зрения, необходимо развивать и ставить амбициозные цели по их развитию. Пока оценка регулирующего воздействия проводится не разработчиками актов, не проектировщиками актов, не отраслевыми регуляторами, за них реконструирует их цель и задачи регулирования департамент регулирующего воздействия. Ряд проектов актов, которые на бизнес влияют в, не меньшей степени, чем административные барьеры (налоговое законодательство, таможенное законодательство, антимонопольное), они не являются предметом оценки регулирующего воздействия, во всяком случае, напрямую. Соответственно, бизнес время от времени предлагает: давайте ставку ЕСН подвергнем ОРВ или Гражданский кодекс, изменения в корпоративные статьи Гражданского кодекса подвергнем ОРВ. Трудно в условиях того, что не существует соответствующей информационной базы проводить количественно-монетизированную оценку воздействия, а именно это и является замыслом ОРВ, добавленной стоимостью, что мы можем дать экономическую составляющую, экономическое измерение для правового регулирования. Наконец, существуют пути обхода процедур ОРВ, и просто не присылают некоторые «продвинутые» (в кавычках) органы свои проекты актов на рассмотрение в департамент ОРВ. Кроме того, в рамках разделения властей Государственная Дума может рассматривать законопроекты, вносимые депутатами, другими субъектами законодательной инициативы (то есть это вносится не правительством), могут рассмотреть вне каких-то подобных подходов, идей оценки издержек и выгод для бизнеса. Регламент Государственной Думы предполагает исключительно финансово-экономические обоснования воздействия на разные уровни бюджета, но не на бизнес.
Теперь о заявленном термине «умное регулирование». Он, пожалуй, еще более нов, чем «оценка регулирующего воздействия»: буквально в конце прошлого года он активно стал входить в экспертный оборот. Но даже у европейской комиссии, которая в октябре 2010 года об этом заявила, приняла директиву – это термин smart regulation – является очень современным, новым, с пылу с жару, пунктом повестки европейской стратегии развития Европейского Союза 2020. В принципе, эта концепция является академической разработкой середины 90-х годов, очень долго она и находилась исключительно в университетско-академической среде – критиковалась, дополнялась, может, так и дальше осталась бы, что называется, в мусорной корзине. Но в момент кризиса в Европейском Союзе, как можно реконструировать, вероятно, советники, эксперты подсказали председателю Европейской комиссии Баррозу, который в тот момент готовился к выдвижению, к выборам на второй срок в качестве председателя Европейской комиссии, что есть такой хороший слоган и надо бы провести ребрендинг регуляторики Европейского Союза. Все дело в том, что предыдущая концепция, предыдущее слово, better regulation, то есть «лучшее» или «качественное» регулирование, во-первых, несло в себе элементы неолиберальной идеологии, дерегулирования, и на фоне рушившихся финансовых рынков была не самой политически удачной, продаваемой идеей в рамках политической повестки Европейского Союза.
Во-вторых, ОРВ как сердцевина, как базовый элемент качественного регулирования все-таки не всегда срабатывала. В Европейском Союзе посчитали, что только около 11% проектов актов, которые готовит Европейская комиссия, действительно проходят полный цикл с монетизированными оценками, то есть является в полном, идеальном смысле ОРВ. Поэтому, помимо ребрендинга, была сделана попытка сделать практические шаги для того, чтобы окружить сердцевинный, основной механизм наиболее комфортной средой. Поэтому «умное регулирование», во-первых, попало в стратегию Европейского Союза 2020, и было сформулировано три основных составляющих компонента «умного регулирования».
Я постараюсь показать, как эти идеи потом перешли в предложения 14-ой группы. Речь идет о трех компонентах. Первое. Оценка регулирующего воздействия на всех уровнях принятия решений – и на уровне прогноза, и на уровне отслеживания, и на уровне ретроспективной расчистки законодательства от устаревших, от «мертвых» норм. То есть ОРВ сопровождает весь цикл принятия решений. Вторая мысль: для того, чтобы умное регулирование заработало, необходимо сотрудничество всех важнейших акторов Евросоюза: парламента, комиссии, счетной палаты, национальных правительств. И здесь же было указано на то, что и акты, и сами заключения об ОРВ должны писаться понятным, доступным языком правотворчества то, что называется термином plain writing.
Третье. Необходимо было усилить голос граждан, других групп населения, групп интересов в процедуре ОРВ, для чего, во-первых, был увеличен срок публичных консультаций в рамках цикла принятия решений с 8 до 12 недель, и, во-вторых, была дана поддержка развитию порталов публичных консультаций, сбора информации бизнеса. Четвертое, что я здесь отметил, - это более технический шаг. Был расширен, продлен мандат, так называемой, независимой группы стэйкхолдеров по снижению барьеров, которую возглавляет бывший премьер-министр Баварии Эдмунд Штойбер. Ее мандат был расширен и продлен до 2014 года. Во второй половине 2012 года Европейская комиссия представит свой отчет о введении механизмов, компонентов умного регулирования и на уровне европейском, и на уровне национальных правительств. Сейчас эта работа фактически находится в горячей фазе внедрения.
У нас такая мечта, чтобы мы к 2020 году тоже постарались выйти на те же целевые показатели, которые Европейская комиссия имеет, потому что именно это позволит нам остаться конкурентными с точки зрения качества регуляторики, качества государственного управления. Понятно, что у нас в российском регулировании есть ряд незаконченных вещей, с точки зрения дерегулирования. И когда через несколько дней будет опубликован очередной доклад 14-ой группы, вы увидите, что он состоит из многих разделов. В свою очередь, раздел посвященный регуляторике, состоит из двух подразделов - первый об умном регулировании, о чем я вам сегодня рассказываю, и второй о дерегулировании, снижении лицензий, снижении административных барьеров. Пожалуй, эту работу, действительно, нужно довести до конца, прежде чем делать следующий шаг. Однако ограничиваться ею, с нашей точки зрения, неправильно. Все эти непрерывные циклы снижения административных барьеров, потом появляются новые. Вот у Алексея, в его презентациях прошлого года не раз появлялся на слайдах многоголовый дракон этих административных барьеров. Мы головы рубим, а они отрастают. Поэтому ОРВ и умное регулирование, с моей точки зрения, умное не потому, что раньше было уж совсем глупое, а потому что требует определенной революции в умах. Именно той революции, что необходимо допускать адресатов регулирования до разработки решений (и чиновникам, и адресатам), с теми конечными пользователями сотрудничать и использовать определенные формализованные процедуры сбора данных, публичных консультаций, продвижения решений и мониторинга эффективности этих регуляторных решений.
Итак, основной тезис: для того, чтобы оценка регулирующего воздействия как части умного регулирования в России развивалась, для того, чтобы она преодолела те ограничения, которые заложены самим дизайном постановлений 2010 года, необходимо создать благоприятную институциональную среду, включить механизмы общественного участия и задействовать лучшие идеи, информационные технологии, которые мы знаем по европейскому опыту.
Что мы предлагаем? Собственно говоря, в той бумаге, которая вам роздана, эти предложения разбиты на три части: расширение механизма ОРВ, формирование институтов и обеспечение уровня детализации, прозрачности. Поэтому я их зачитывать не буду, а просто назову, с моей точки зрения, в каждом из блоков ключевые вещи, которые должны составить такую «треногу» дальнейшего развития ОРВ. Первое. Используя существующие механизмы, процедуры, которые есть в руках Минэкономразвития, Минюста (обращаю ваше внимание, что 20 мая Президент подписал указ о правовом мониторинге, достаточно родственной процедуре, родственной, во всяком случае, в ретроспективной оценке регулирующего воздействия). Значит, первый камень в основании умного регулирования – это взаимодействие Минюста и Минэкономразвития, и их усилия не только на федеральном уровне, но и методическая помощь на уровне регионов.
Второе. Формирование институтов. Здесь я бы хотел присоединиться к той идее, которая выразила группа №4 изначально – о создании Совета по защите прав инвесторов. Данному совету стоит передать ряд полномочий по контролю над нормами.
Дело в том, что, вероятно, Министерство экономического развития не сможет получить достаточно быстро полномочия для проведения оценки нормативных актов, которые касаются налогового законодательства. Может быть, с таможенным или антимонопольным чуть проще, но сам административный вес министерства равного среди других министерств не позволяет в достаточной степени в каких-то резонансных или важных случаях полностью «пробить» свою позицию. Возможно, этот рабочий орган смог бы эту работу провести, тем более что в странах, проходивших наш путь - например, Мексике - подобный орган был создан и показал себя достаточно эффективно. В Европейском Союзе тоже в четырёх странах подобные советы выведены на уровень аппарата правительства, на уровень правительства Германии, Швеции, Великобритании и Нидерландов. Накоплен определённый опыт работ этих советов, который не отменяет работу департаментов ОРВ, министерств экономики и минюстов, или парламентские процедуры, которые характерны для других стран, сложились по мере развития. Совет – это вторая важная «нога» в предлагаемой системе.
И третья – здесь я благодарен идее, высказанной нашим третьим выступающим Русланом Султановичем Ибрагимовым – это, насколько я понимаю, идея, предложение «МТС», связанная с тем, что финансово-экономическое обоснование проектов в Госдуме необходимо проводить не только относительно расходов, но и относительно издержек и выгоды бизнеса. То есть парламент должен обзавестись своим собственным ОРВ. Например, Швейцария и Франция дают пример такой парламентской процедуры, где эти расчёты проводятся не только в исполнительной власти, но и на уровне парламента. Такой опыт тоже известен.
Следующий и, пожалуй, последний важный элемент, компонент этой системы – это изменение системы правотворчества. Это правовые эксперименты, т.е. акты с конечным сроком действия. Потом они должны оцениваться в рамках ОРВ и правового мониторинга. Кроме того, необходим переход к ясному языку правотворчества, понятному конечным потребителям. Здесь характерен не раз называемый термин «понятное государство».
Прежде, чем получить порцию критики по поводу бессмысленных мечтаний, я покажу вам последний слайд. Более ста лет назад, при премьере Столыпине, действовал Совет по делам местного хозяйства, где законопроекты подготавливались совместно чинами министерства, губернаторами, представителями городов и земств. Цель: «Чтобы законы не были созданиями чиновников, а проверялись людьми в жизни». Если мы сейчас скажем, что для России невозможно создать вот такую систему, это будет равносильно выдаче себе свидетельства о бедности, признанию того, что наше качество государственного управления в современной России хуже, чем сто лет назад в Российской Империи. Спасибо.
А.А. Яковлев: Хорошо, большое спасибо. Я хотел сейчас предоставить слово нашим другим докладчикам, а после этого у нас уже будет время для вопросов, комментариев и дискуссии. Вначале я хотел попросить выступить Руслана Султановича Ибрагимова с точки зрения бизнеса, с взглядом на эту проблематику со стороны бизнеса. Насколько я знаю, у вас внутри «МТС» накоплен, так сказать, свой собственный опыт, в том числе обеспечивающий экономию затрат для самой компании, когда вы оцениваете профильные для вас акты и пытаетесь на более ранних стадиях упреждающе действовать.
Р.С. Ибрагимов: Спасибо, сколько у меня есть времени?
А.А. Яковлев: Минут десять-пятнадцать. Мы не ограничены настолько жёстко, чтобы вы могли отреагировать на вопросы по содержанию.
Р.С. Ибрагимов: Я не знал, что будет презентация. У меня она есть, но я не захватил флешку, так бы, я может, вывел на экран то, что я хотел бы сказать. Действительно, вопрос не праздный. Этот вопрос остро встаёт обычно в предвыборные годы. И то, что сейчас происходит в законотворчестве, когда мы начинаем оценивать, мы видим две тенденции. Тенденция со стороны регулирования и тенденция со стороны контроля над бизнесом. Если мы говорим о системе контроля над бизнесом, то мы видим очень сильно выросшую роль антимонопольного органа, работающего особенно активно в отношении компаний, которые работают напрямую с потребителями – бензиновые дела сейчас, и дела против операторов, которые были возбуждены в прошлом году и расследованы в течение года. Другие дела мы видим не только от антимонопольных органов, но в целом политику, направленную на то, что бы компании, работающие с потребителями, снижали цены. Причём, делали это постоянно. Это одна тенденция.
Другая тенденция со стороны регуляторов и законодателей отражает всё возрастающее давление через всё те же нормативные акты на тот же бизнес. Через принятие каких-то новых поправок, которые влекут за собой дополнительные издержки для бизнеса. При этом я не говорю о налоговом законодательстве, о прочем прямом регулировании, о прочих прямых нормах, которые влияют на издержки. Я говорю о разного рода поправках к законодательству, следствием которых, с нашей точки зрения, являются косвенные издержки бизнеса. И когда мы складываем эти две тенденции – сверху давят на понижение цен, а снизу принимают в отношении бизнеса акты, которые влекут за собой издержки – то мы наблюдаем, что маржа постепенно-постепенно снижается. Собственно говоря, происходят весьма негативные последствия. Почему? Мы не говорим даже о краткосрочной перспективе, а если говорить о масштабах экономики в целом, то снижение маржи на том или ином рынки что влечёт за собой? Оно влечёт за собой как минимум не приход новых игроков на этот рынок, низко маржинальный.
Существующие игроки на рынках не имеют достаточно средств, чтобы органично развиваться и для того, чтобы сохранять свою долю на рынке, вынуждены активно вести сделки по слиянию и поглощению, тем самым ещё больше снижая количество участников рынка, что, в конечном счете, ведёт к высокой степени концентрации рынка. Как следствие, оставление на рынке, по сути, монополистов или доминирующих игроков. Это, в свою очередь, приводит к новому регулированию цен и снижению конкуренции. Снижение конкуренции само по себе явление плохое, потому что оно является первопричиной роста цен. В итоге борьба с ценами оказывается бесполезной в такой ситуации. Бизнес страдает от того, что маржинальности нет. Рынок страдает, потому что повышается монополизм на рынке. Потребитель страдает от монопольно высоких цен, т.е. круг замыкается. Поэтому для нас это вызывает определённую степень озабоченности, и мы просто посмотрели на тот пакет законопроектов, которые с конца 2010 года и по настоящее время находятся на рассмотрении в Думе.
В последние дни там начали происходить изменения, кое-какие законы отзываются. Но по состоянию на апрель, когда мы посмотрели этот пакет и примерили, что нам будут стоить эти поправки, то мы примерно оценили их для себя цифрой в 20 млрд. рублей затрат. Как повлияет такой прессинг на бизнес, на цены? Очевидно, он повлияет негативно. Я сейчас говорю только о законодательных поправках. Но есть ещё и нормативное регулирование через подзаконные акты, которые готовят регуляторы.
И последние инициативы, которые сейчас обсуждаются, приводят нас… Мы тоже начали считать, во что же это нам встанет. И это примерно обходится нам порядка 15 млрд. Вот, получается, что в предвыборный год или с нового года, если все эти акты вступят, то для нас цена вопроса – 35 млрд., только для одной компании. Как в этих условиях снижать цены и нести эти издержки одновременно? Непонятно. И когда начинаешь разбираться и разговаривать с инициатором этих поправок, то выясняется одна проблема. Просто никто не считает, и никогда не ставил своей задачей посчитать, во что же эти инициативы обходятся для бизнеса, как это повлияет на потребительские рынки, в конечном счёте, не завтра, а, например, послезавтра. Многих интересует просто краткосрочный эффект, и с нашей точки зрения эта ситуация требует более серьёзного отношения к этим вопросам. Именно поэтому мы выступили с инициативой о том, что любой законопроект, который приходит в Думу, и затрагивает бизнес, особенно бизнес потребительский, он должен быть оценен с точки зрения финансовых издержек для этого бизнеса. Поскольку все равно это косвенно влияет на цены, влияет на налоги, влияет, в конце концов, на государственный бюджет. Мы сравниваем с формальной ситуацией, которая сегодня существует. У нас есть статья 104 Конституции Российской Федерации, которая предусматривает обязательность финансово-экономического обоснования законопроектов, если эти законопроекты как-то затрагивают бюджет. Без этого просто документ не поступает на рассмотрение Думы. Это документ, который входит в комплект вместе с законопроектом обязательно.
Коль скоро, у нас сейчас большинство законов, так или иначе, не напрямую, а косвенно затрагивает бюджет. Напрямую затрагивают бюджет бюджетные законы, налоговые законы, подобные законы. Все остальные, которые направлены на дополнительные требования к участникам рынка и т.д., они, так или иначе, оказывают косвенное воздействие на государственный бюджет. Такое воздействие с годами становится всё сильнее и сильнее. С нашей точки зрения, логично оценивать и это воздействие. Через воздействие на бизнес и воздействие на бюджет в том числе, и на макроэкономическую ситуацию. Поэтому что мы думаем? Мы думаем, что надо принять это во внимание, и предлагаем внести в регламент Государственной Думы. Есть много документов, куда можно и нужно внести изменения. Мы инвентаризацию этих документов у себя сделали, у нас есть понимание, в какие из них конкретно надо внести изменения. Но суть этих изменений одна - что экономические законопроекты или законопроекты, которые устанавливают какие-то дополнительные требования к участникам рынка, должны точно также подвергнуться экспертной оценке с точки зрения издержек субъектов экономической деятельности и с точки зрения косвенного воздействия на макроэкономическую ситуацию в целом. Эта экспертиза должна быть обязательной, должна оцениваться либо бизнес-сообществом в лице общественных организаций, которые объединяют это бизнес-сообщество: крупный бизнес – РСПП, средний бизнес – «Деловая Россия», мелкий – «ОПОРА России», может быть, Торгово-Промышленная Палата, - либо, как говорилось в предыдущей презентации, подобной оценкой может заниматься специально созданный для этих целей совет. Но, тем не менее, такая оценка нужна, т.к. нам пора заканчивать со слепым законотворчеством – принял поправку, а как она будет работать, никого не волнует. Если такое произойдёт, то результатом, как нам кажется, будут более взвешенные законы. Да, ещё хочется подчеркнуть, что мы не претендуем на то, чтобы эта оценка была блокирующей, что если вдруг сильное воздействие, то закон не принимается. Нет, это для информации. Чтобы люди, принимающие законы, понимали и с открытыми глазами принимали эти законы. Может быть, они в результате откажутся его принимать, а, может быть, примут. Но это уже будет их оценка, она будет объективная, с пониманием всех последствий их решений. На сегодняшний день такого понимания нет, и ответственности за это никто и не несёт, кроме нас с вами.
Собственно говоря, в целом всё о сути предложений. Если будут вопросы – я отвечу. Но, в целом, я сказал, если надо примеры, могу привести законопроекты, которые мы оценивали. Мы оценивали не только законопроекты, но и подзаконные акты. Если тот проект законопроектов и подзаконных актов сложить, то примерно до 10% нашей выручки составляют издержки, которые могут появиться в результате принятия этих актов. И таких законов много. Некоторые из них влекут за собой небольшие издержки, некоторые большие. Но я повторяю, мы ведём речь только о тех, которые с нашей точки зрения избыточны, избыточны эти требования. Ещё раз, мы не берём законы, которые регулирует напрямую финансовые показатели, налоги, а мы оценивали эффект от некоторых поправок, которые с нашей – и не только нашей точки зрения – носят избыточный характер, создаются новые барьеры, либо избыточная нагрузка. Чтобы не быть голословным, приведу примеры. Например, сейчас общественность и юридическая общественность, прежде всего, активно обсуждает новый проект Гражданского Кодекса. Одну из норм, небольшую берём, «введение обязательной двухзвенной структуры управления и требование включения независимых директоров в состав коллегиального исполнительного органа». Коллегиальный исполнительный орган – у нас сегодня Правление. Туда надо ввести независимых директоров. У нас есть Совет Директоров, как у публичной компании - наши акции торгуются на Нью-Йоркской бирже - мы имеем Совет Директоров, и там и так имеется три независимых директора. Теперь нас проект Кодекса, если он ещё будет принят, конечно, обязывает держать ещё трёх независимых в исполнительном органе. Но независимые – это оплачиваемые все люди, причём, высокооплачиваемые. По нашим стандартам, как мы оплачиваем независимый Совет Директоров, если мы будем так же оплачивать, для нас уже только это норма 50 млн. рублей в год даёт дополнительных издержек. Зачем эта норма? Какую задачу она решает? Почему она императивная? Почему она распространяется на всех, включая публичные общества. Не очень понятно.
Или запрет на сделки под условием, зависящим от воли одной из сторон, так называемые «условные сделки». Мы все знаем, что в нашей стране такого рода условные сделки заключать нельзя, они заключаются по западному праву, и, соответственно, бизнес уходит всё время в другую юрисдикцию, обычно в английское право. А что значит «сделка по английскому праву»? Это значит, ты обязан привлекать иностранных консультантов, платить им деньги. Причём, иностранные консультанты, как правило, стоят дороже. По нашей практике, мы оцениваем свои затраты, которые мы могли бы не понести или оставить в стране, заплатить своим консультантам – это до пяти млн. долларов. Только из-за этой нормы. Или такое предложение как дублирование, точнее заверение нотариусом решений собраний акционеров, которое сейчас предлагается. У нас, опять же, публичная компания, у нас 15 тысяч акционеров, у нас есть регистратор, который выполняет функции ведущего собрания, организатора, он независимый. Он протоколы собрания составляет, подсчитывает голоса и т.д. Он от нас не зависим, мы ему тоже деньги платим, и без него не можем обойтись по своим нормам. До сих пор всё было хорошо, и плюс к этому ещё прибавляется нотариус. Зачем дублировать это дело? Почему мы ещё должны нотариусу деньги большие платить? С учётом наших масштабов и количества проводимых мероприятий, для нас это ещё 20 млн. рублей в год. Как начнёшь считать всё помаленьку…
Эти нормы нужны реально кому-нибудь или нет? Но всё же это влияет на цену твоих же услуг. Про поправки к закону о персональных данных, тут, вообще, беда, потому, что если летом эти поправки вступят в силу – а они уже два раза откладывались – и там, напомню, предусмотрены некоторые требования к системе охраны персональных данных. Эти требования, с нашей точки зрения, для бизнеса весьма избыточны, по сути, к этим системам применяются требования, аналогичные требованиям к охране государственной тайны. У нас же нет государственной тайны, почему у нас такие серьёзные требования должны быть? Это означает, чтобы под эти требования попасть, мы должны 40 млн. долларов затратить на закупку и сертификацию оборудования. Естественно, закупать надо особое оборудование, сертифицировать надо в особом месте, и потом поддерживать это оборудование. В итоге мы тратим 40 млн. на ненужное оборудование, на ненужную в такой степени охрану персональных данных и ежегодно до 4 млн. долларов мы должны вкладывать в поддержку этой системы, учитывая, что в стране порядка двухсот тысяч операторов персональных данных. Там, ну наша сумма не самая маленькая и не самая большая, но в среднем даже если там какую-то сумму чуть поменьше взять, то примерно мы оцениваем расходы на обеспечение работ систем персональных данных в соответствии с этим законом примерно как 5-6% ВВП страны, что соответствует химической отрасли в целом. На кого эти расходы потом класть? Вот о чем мы говорим.
Я мог бы там и дальше уже наши отраслевые законы приводить – там попытка ввести сбор в размере 2% для оператора связи за свободное воспроизведение фонограммы и аудио-визуальных произведений, 2% для нас это 90 млн. долларов в год. Причем, я напомню, что есть уже 1%, который мы отчисляем за ввоз оборудования, ну «трубок», грубо говоря, смартфонов, модемов и так далее, любого оборудования, которое предназначено для воспроизведения, мы уже по закону платим 1% от этого. Плюс нам предлагают еще 2% платить за потребляемый трафик. Вот еще один такой пример, он с нашей точки зрения... ну, правда, правительство уже дало отрицательное заключение на этот законопроект, но пока он не снят с рассмотрения Государственной Думой – «О рекламе» и так далее. Это я говорю только о законах. Есть еще и подзаконные акты, которые примерно с похожими последствиями.
Все это, конечно, не может нас не тревожить, потому что мы и по статистике видим, по отчетности последней, вот, например, у оператора связи маржа с прошлого года там начала резко падать. Она резко падает, не только исходя из рыночной конъюнктуры, не только из-за стагнации голосовых услуг, да, но она падает, в том числе из-за того, что затраты растут. Цены дальше не повышаются, несмотря на то, что издержки растут, и сети по-прежнему надо строить, плюс еще добавляется вот такое регулирующее воздействие на нас.