Текст взят с психологического сайта

Вид материала

Документы

Содержание Психопрофилактика неврозов Критика учения Фрейда о неврозах

Подобный материал:

• Текст взят с психологического сайта, 6189.05kb.
• Текст взят с психологического сайта, 4254.71kb.
• Текст взят с психологического сайта, 1854.21kb.
• Текст взят с психологического сайта, 11863.68kb.
• Текст взят с психологического сайта, 8514.9kb.
• Текст взят с психологического сайта, 3673.56kb.
• Текст взят с психологического сайта, 8427.66kb.
• Текст взят с психологического сайта, 8182.42kb.
• Текст взят с психологического сайта, 5461.28kb.
• Текст взят с психологического сайта, 5587.31kb.

и тогда, когда он ничего не делает. Во время езды по железной дороге по­являются мысли, что он «попадет под поезд» или его «бросят под поезд» и т. п. При входе в вагон он «должен на вагонных ступеньках оступить­ся», причем сделать это несколько раз. Ночной сон хороший, но засы­пает и пробуждается больной с трудом, причем часто бывают сновиде­ния неприятного содержания, после которых по пробуждении чувствует себя расстроенным. Если кто-либо на него посмотрит серьезным взгля­дом, ему кажется, что этот человек чего-то хочет от него или преследует его. Если он видел, например, смертный случай на каком-либо месте, то мимо этого места старается не проходить, ибо «появится мысль, что и со мной это случится» и т. п. Еще пример: при покупке часов он вспом­нил о гибели солдата и у него возникла мысль: «Со мной случится то же самое». Вследствие этого появилось навязчивое желание отдать ча­сы обратно, но этого сделать не мог, так как деньги уже были уплачены. Вследствие этого указанная мысль упорно держалась у него око­ло года.

Обратился к нам с просьбой избавить его от этих навязчивостей, ко­торые начались 2 года назад, во время разжевывания пищи, затем по­степенно количество вызывающих их раздражителей увеличивалось. В настоящее время навязчивость связывается главным образом с по­ходкой, что вынуждает его делать разные лишние движения. Лечился год назад в Сочи и Баку, но безрезультатно, получал советы: «Возьми­те себя в руки», «Вам надо жениться» и т. п.

Применение психотерапии в бодрственном состоянии было безус­пешным. Больной оказался негипнабильным.

По-видимому, у данного больного имелся реактивный психастениче­ский синдром, хотя аффектогенного начала установить не удалось. У больного была весьма ярко выражена патологическая инертность за-мыкательного процесса в сфере второсигнальной деятельности, прояв­лявшаяся в виде непрерывно возникавших и сменявших одна другую ' все новых и новых навязчивостей. В круг действий, направленных на их устранение, вовлекались то кинестезический, то речедвигательный ана­лизаторы. Психотерапия в данном случае оказалась совершенно без­результатной. Здесь можно думать о шизофрении (наблюдение автора).

Психопрофилактика неврозов

Переходим к вопросу о мероприятиях по предупреждению невротических заболеваний, т. е. о психопрофилактике неврозов.

Основой психопрофилактики неврозов является прежде всего пра­вильная организация труда и отдыха, а затем система мероприятий, на­правленных на подготовку высшей нервной деятельности человека к та­ким жизненным испытаниям, которые связаны со значительным напря­жением нервной системы. Это особенно важно для людей, обладающих слабым или ослабленным типом нервной системы.

— 374 —

Мероприятия, касающиеся психогигиены и психопрофилактики, сле­дует строить на основе постепенно усложняющейся тренировки про­цессов высшей нервной деятельности, начиная с наиболее легких и про­стых задач и переходя к более сложным и трудным.

«Обучение трудностям» и «выработка тормозов» являются весьма ответственным моментом в формировании высшей нервной деятельно­сти ребенка. Речь идет о тренировке элементарных актов замыкатель-иой и анализаторной деятельности (различение и обобщение), репродук­тивной деятельности мозга (память) положительных и особенно отри­цательных эмоций, корковой динамической стереотипии (системность, формирование привычных актов) и пр. Необходимость такого рода тре­нировочных упражнений, осуществляемых по определенной, тщательно разработанной системе, подсказывается самой жизнью.

Далее необходимо учесть, что для детей каждый период вживания в новый детский коллектив проходит совсем не безразлично. Ребенок, привыкший к одному детскому коллективу, к одним воспитателям и ня­ням, очень тяжело переживает разлуку с ними. Таким образом, один лишь перевод детей из яслей в детский сад уже может нанести тяже­лую нервно-психическую травму. Речь здесь идет о ломке динамиче­ского стереотипа, к которой ребенок не был профилактически подготов­лен. Мы считаем, что требуется система постоянных мероприятий, профилактически тренирующих высшую нервную деятельность ребенка во всех ее важнейших проявлениях.

Не менее важное значение имеет психопрофилактика в пубертат­ном периоде, когда нужно подготовить высшую нервную деятельность подростка к качественно новой системе отношений, связанной со свойст­венными этому периоду возрастными физиологическими перестройками чндокринно-вегетативной системы. Нужно иметь в виду, что в условиях переломного периода жизни молодого, развивающегося организма наи­более легко могут возникать перенапряжения и срывы высшей нервной деятельности. Соответствующая система предупредительных мероприя­тий должна и в данном периоде развития организма предотвращать воз­можность психической травмы. Эта система мероприятий определяется нами как подготовка высшей нервной деятельности к функциональным колебаниям эндокринно-вегетативной динамики, связанным с пубертат­ным периодом.

Усложнение с возрастом тренировочных занятий должно идти по линии 'воспитания эмоций, умения владеть своими эмоциями. Иначе говоря, здесь речь идет об активном, направленном воздействии высшего отдела головного мозга человека, каким является его вторая сигнальная система, на деятельность его ближайшей подкорки.

Задача в данном случае состоит в тренировке корковых процессов в условиях тех острых индукционных отношений, какие могут возникать между корой и подкоркой. Эта задача является тем более важной пото­му, что отсюда берет свое начало система дальнейших направленных воспитательных воздействий, способствующих формированию положи­тельных и устранению отрицательных черт характера человека.

Разработка и проведение в жизнь такого рода конкретных мероприя­тий по психопрофилактике представляет огромную по своей социальной и психологической значимости проблему. Однако, несмотря на не­малые трудности, эта задача в условиях социалистического общества разрешима.

Психопрофилактические мероприятия в юношеском возрасте долж­ны предусматривать правильную организацию труда и быта, как и систе­матическую тренировку высшей нервной деятельности с целью выработ-

— 375 —

ки навыков в преодолении различных реальных жизненных трудностей (сверхсильные раздражители, перенапряжение подвижности, ломка ди­намических стереотипов и пр.).

В период полного полового созревания и начала брачной жизни совершенно необходим и законен вопрос о профилактике нарушений в сфере половой жизни. Мы считаем, что населению следует в соот­ветствующей форме разъяснять, как могут возникать нарушения и срывы высшей нервной деятельности, обусловленные дисфункцией половой сфе­ры, ибо именно сексуальные и эрогенные невротические срывы все еще занимают определенное место среди других невротических заболеваний, с которыми обращаются в психоневрологические диспансеры.

Вместе с тем система психопрофилактических мероприятий для лиц юношеского и зрелого возраста должна предусматривать подготовку их к реальной жизненной встрече с тем или иным чрезвычайным событием или переживанием.

Конкретно речь может идти, например, о психопрофилактической подготовке к известию о потере близкого человека или к другому столь же тяжелому жизненному удару. Сюда же относятся мероприятия, свя­занные с психопрофилактической подготовкой беременной к предстоя­щим родам или подготовкой больного к операции и т. п. Такая предупре­дительная тактика дает возможность заблаговременно подготовить и мобилизовать корковую деятельность в нужном направлении.

Очевидно, речь идет здесь не только о тренировке в умении находить правильное решение в трудных условиях, но и о том, чтобы сделать это, не отвечая на трудные условия нервным еры в см.

Весьма важное значение имеет при этом не пассивное приспособле­ние высшей нервной деятельности человека к новым условиям (что при­суще тормозному типу в виде «ухода от трудности»), а именно умение активно приспособить средовые факторы к своим пот­ребностям и возможностям. Но для этого необходима достаточно боль­шая сила, уравновешенность и подвижность нервных процессов, что тре­бует постоянной тренированности их в этом направлении, предо­храняющей от срыва.

В условиях советского общества проведению всех этих психопрофи­лактических мероприятий в высокой степени способствует присущая со­ветскому человеку высокая идейность и сознательность, что уже само по себе составляет огромную силу. Она тонизирует кору мозга, дает ей по­стоянную зарядку, а это в свою очередь благоприятствует сохранению необходимой устойчивости всей высшей нервной деятельности.

Психопрофилактические мероприятия особенно важны для людей с ослабленным типом нервной системы. Так, если нервная система человека ослаблена (истощена, травмирована) неблагоприятными усло­виями прошлой жизненной ситуации, то особенно необходимо предохра­нить ее от вредных перенапряжений, применяя не только укрепляющие нервную систему средства, но и соответствующий тренировочный режим.

Важнейшим средством воздействия на состояние высшей нервной деятельности человека является слово врача, стимулирующее ее и на­правляющее в нужную сторону, а иногда и выравнивающее нарушенное соотношение основных корковых процессов. Такое воздействие может выражаться не только в виде конкретных пояснительных врачебных ука­заний (при беременности, родах и пр.), но и наглядного предметного обучения (например, поведению при родах, до и после операции и пр.). Сюда же относятся различные психопрофилактические санитарно-просветительные мероприятия. Однако последние не должны знакомить

— 376 —

людей с проявлениями различных болезней. В противном случае такое «санитарное просвещение» легко может приводить к иатрогении, s чем нам не раз приходилось убеждаться.

Наряду с этим особое внимание должно быть обращено на чисто бытовую психопрофилактику — устранение неблагоприятного воздействия на детей и подростков ссор между родителями, устранение разного рода запугиваний, грубого обращения и прочих оставшихся в наследство от прошлого вредных способов воздействия на психику ре­бенка или подростка. Указанные моменты являются источником психиче­ской травмы, ведущей к развитию невротических реакций или же пред­располагающей к возникновению их в более зрелом возрасте.

Вместе с тем должна быть рекомендована разумная строгость в об­ращении с детьми и систематическая работа с ними, способствующая упрочиванию прививаемых им психопрофилактических и психогигиениче­ских навыков и норм поведения.

Иллюстрировать сказанное могут многочисленные примеры клини­ки детских неврозов. Напомним следующее наблюдение, подробно опи­санное нами на стр. 305.

Больная 63 лет в течение всей своей жизни страдала патологическим страхом, с резко выраженными вегетативными реакциями, перед похо­ронной процессией и всем, что связано с похоронами. По этой причине больная даже переменила свою профессию и всю жизнь старалась се­литься подальше от кладбища. Выяснилось, что болезнь была обусловле­на испугом, который был пережит ею в 5-летнем возрасте: ее напугали покойником.

Всякого рода запугивания детей, как и страшные сказки, рассказы­ваемые нянями обычно перед сном (или же пугание старшими детьми младших), в некоторых случаях могут приводить к зафиксированным (иногда на всю жизнь) невротическим состояниям в виде навязчивых страхов. Исходная причина такого рода заболевания самим больным легко может быть забыта, вследствие чего в дальнейшем он обычно пы­тается найти ее в чем-либо ином, нередко ставя этим врача-психотера­певта в весьма затруднительное положение. Столь же пагубное воздей­ствие могут оказывать и разного рода суеверия. Нет сомнения в том, что путем рациональной психопрофилактики необходимо вести с этими видами «психотравматизма обыденной жизни» самую решительную борьбу.

Особое внимание должно быть обращено на борьбу с иатрогениз-. мом и дидактогенизмом, т. е. на профилактику заболеваний, возникающих вследствие неправильного поведения врача по отношению к больному или же педагога по отношению к учащемуся. Не меньшее значение имеет Бопрос о профилактике тех перенапряжений нервной системы, которые связаны с такими трудными моментами, как период экзаменационной сессии в вузах.

Критика учения Фрейда о неврозах

Закончив изложение вопроса о психотерапии и психопрофилактике неврозов на основе учения И. П. Павлова, рассмотрим критически ши­роко распространенное в настоящее время в зарубежных странах, глав­ным образом в США, фрейдовское учение о неврозах и приемах их те-рапин на основе психоанализа.

Отметим прежде всего, что учением И. П. Павлова о высшей нервной дяетельности человека и данным им физиологическим обоснованием ме­тодов психотерапии вскрыта полная бессмысленность и порочность фрей-

94

довского учения о неврозах, в частности о периоде и механизмах, лежа­щих в основе истерического и навязчивого неврозов. Нужно сказать, что учение Фрейда и его последователей (Адлер, Штекель и др.) не толь­ко не внесло ясности, но, наоборот, привело к идеалистическим извраще­ниям и- в проблеме неврозов, и в их психотерапии.

В чем же порочность фрейдовской теории неврозов?

Прежде всего порочна сама методологическая установка фрейдов­ской теории: источник формирования личности в самой личности, в то время как научное решение этого вопроса заключается в том, что раз­витие личности, как и развитие сознания с начала до конца есть общест­венный продукт, продукт воздействия социальной среды, вне которой человеческая личность возникнуть не может.

По теории Фрейда, первоисточником образования неврозов являет­ся некая «область бессознательного», а также «область инстинктов», в которой якобы совершенно исключительную роль играет сексуальный инстинкт. Сексуальность, которую Фрейд понимает чрезвычайно широко как некий общебиологический «принцип удовольствия», как «пансексу-альность», вот что по его «учению» составляет основной фактор разви­тия невроза. Он считает, что невроз получает свое начало уже в раннем младенческом возрасте, когда инстинктивно, бессознательно возникает сексуальное влечение вообще к противоположному полу (у сына к мате­ри, у дочери к отцу). Оно-то и обусловливает возникновение конфликт­ного состояния из-за невозможности удовлетворить это влечение.Даким путем, по Фрейду, создаются сексуальные «материнский» и «отцовский» (или «эдиповы») комплексы. Возникший на этой основе конфликт вызы­вает, по его утверждению, развитие невротических симптомов. Так как при этом «аффективное сексуальное напряжение остается неотреагиро-ванным», оно «вытесняется», отрываясь от связанного с ним представле­ния («теория отщепления аффекта»). В дальнейшем, уже в зрелом воз­расте, вытесненное (неудовлетворенное) сексуальное «прорывается в сознание» через какую-то (где-то и в какой-то форме существующую) «цензуру». Прорвавшееся сексуальное напряжение соединяется с другим каким-либо представлением, придавая ему ту же сексуальную значи­мость. Такой «прорыв», по Фрейду,-и происходит в форме навязчивых представлений, главным образом страхов («инверсия»), или же в форме соматических симптомов истерического невроза («конверсия»). Невроз, развившийся в зрелом возрасте, есть, по Фрейду, «актуальный невроз», глубинная причина которого лежит будто бы не в сфере факторов внеш­ней среды, а в «неразрешенном и неосознанном инфантильном сексуаль­ном конфликте».

Такие симптомы, как навязчивый невроз страха (страх загрязнения, заражения, навязчивое мытье рук и т. п.), являются, по Фрейду, симво­лом «защиты» или «очищения» от неотреагированного сексуального за­грязнения. Навязчивая рвота есть, по этим представлениям, символ неотреагированного отвращения к сексуальному переживанию, рвота беременной — символ нежелания беременности, а клептомания — символ удовлетворения задержанного инфантильно-сексуального влечения. Ис­терический судорожный припадок символизирует половой акт, а гипноз — это тоже «символ сексуального состояния», наподобие пассивного со­стояния женщины во время полового акта (Шильдер), и т. п.

«Раскрытие» невротических конфликтов (комплексов «материнско­го» или «отцовского») достигается психоаналитиками путем многомесяч­ного, иногда даже многолетнего анализа бессознательной сферы больно­го. Они считают, что выздоровление может произойти после отреагиро-■вания ущемленного аффекта в актуальном неврозе, который якобы без

этого не может быть излечен. Таким образом, основа психоанализа ле­жит в раскрытии (при участии самого больного) сексуальной сущности его невроза с тем, чтобы в дальнейшем заставить его отреагировать, т. е. уже сознательно «очиститься» от «ущемленного» конфликта. Таким образом, согласно этой концепции, во всей симптоматике невротических проявлений навязчивости, главным образом фобий истерического харак­тера, лежат корни сексуального конфликта.

Как известно, фрейдовская теория невроза и его метод психоанали­за с самого начала их существования встретили со стороны многих пси­хиатров как у нас, так и за рубежом жестокую критику. Против фрей­довского учения о неврозах первым в России выступил В. М. Бехтерев (1911, 1922, 1929), считавший его не только неприемлемым с практиче­ской и теоретической стороны, но и вредным для больного, которого заставляют фиксировать свое внимание на сексуальных переживаниях и видеть во всем сексуальное. «Надо сказать, — писал В. М. Бехтерев (1929), — что в этой терапии есть безусловно вредный и даже опасный элемент, заключающийся в постоянном копании врача в сексуальной сфере больного и в неизбежном при этом сосредоточении на этой сфере, которой и врач, и больной в таком случае научаются придавать преуве­личенное значение». В. М. Бехтерев подчеркивает, что метод психоанали­за «отличается большой субъективностью, которую нельзя устранить ни в первой его части (при расспросах больных), ни во второй части (при истолковании добытого материала)».

Как известно, крайне отрицательно относился к учению Фрейда и И. П. Павлов. По свидетельству одного из его учеников, Ю. П. Фро­лова (1949), И. П. Павлова «возмущали разглагольствования фрейди­стов». В своих воспоминаниях Ю. П. Фролов приводит разговор И. П. Павлова с одним из фрейдистов, в котором пути физиологов и пути фрейдистов были образно представлены. И. П. Павлов говорил: «Когда я думаю сейчас о Фрейде и о нас, физиологах, мне представля­ются две партии горнорабочих, которые начали копать железнодорож­ный тоннель в подошве большой горы — человеческой психики. Фрейд взял направление вниз и зарылся в дебрях бессознательного, а мы до­брались уже до света и выйдем когда-нибудь на воздух, закончим тон­нель. Непременно закончим».

Критикуя понятие о бессознательном, на котором строится все уче­ние Фрейда, И. П. Пазлов (1927) говорил о том, что «...такой важный корковый акт, как синтезирование, может совершаться в частях полуша­рий, находящихся в известной степени торможения под влиянием пре­обладающего в коре в данный момент сильного раздражения. Пусть этот акт тогда не создается, но он произошел, и при благоприятных усло­виях может обнаружиться в сознании готовым и представляться как возникший неизвестно как» '. Полная несостоятельность фрейдовской теории в отношении преобладания сферы инстинктов в генезе невроти­ческих проявлений может быть подчеркнута следующим высказыванием И. П. Павлова: «...Хотя жизнь животных и наша направляется основными тенденциями организма: пищевой, половой, агрессивной, исследователь­ской и т. д. (функции ближайшей подкорки), тем не менее для совершен­ного согласования и осуществления всех этих тенденций и неизбежно в связи с общими условиями жизни имеется специальная часть централь­ной нервной системы, которая всякую отдельную тенденцию умеряет, все их согласует и обеспечивает их наивыгоднейшее осуществление в связи

стр. 361.

¹ И. П. Павлов. Лекции о работе больших полушарий 161

головного мозга. 1927,

с окружающими условиями внешней среды. Это, конечно, большие по­лушария» '.

Приведем несколько типичных клинических наблюдений, которые могут иллюстрировать пути выяснения нами и фрейдистами конкретных условий развития состояний навязчивости и их терапии. Остановимся более подробно на одном уже разобранном нами характерном примере навязчивого невроза в форме навязчивого мытья рук (стр. 331). Как стал бы рассматривать эту больную фрейдист-психоаналитик? Как он толковал бы боязнь загрязнения и навязчивое мытье рук? Вне сомне­ния, он трактовал бы все это как «замещение в бессознательной сфере неполученного инфантильно-сексуального удовлетворения» и стремился бы бесчисленными собеседованиями с больной «пробиваться в дебри бессознательного» в поисках «истинной» причины невроза. Анализ же конкретных средовых факторов (семейная ситуация) и патофизиологи­ческих механизмов (патологическая временная связь и патологическая инертность больных участков коры мозга) на основе учения И. П. Павло­ва в короткий срок раскрыл природу невроза и дал возможность быстро вылечить больную.

Следует отметить, что наши наблюдения подтверждают правиль­ность давнего указания В. М. Бехтерева (1911, 1929) о том, что опреде­ленный ряд невротических навязчивых состояний не является ин­версией во фрейдовском смысле. Наши наблюдения, под­тверждаемые длительным многолетним положительным катамнезом, го­ворят, что содержание таких навязчивых состояний определя'ется раз­нообразными раздражениями, идущими из внешней среды, а отнюдь не диктуется какими-то грубыми биологическими стимулами, как это вы­текает из порочной и совершенно неприемлемой для нас идеалистиче­ской концепции Фрейда. Приводим другие примеры.

Гражданка Б., 24 лет, обратилась в диспансер Украинского психо­неврологического института в 1934 г. по поводу непреодолимого тяготе­ния к похищению некоторых мелких вещей домашнего обихода, причем эти вещи ею не утилизируются и совершенно ей не нужны. Это влечение к хищениям без утилитарной мотивации (клептомания) возникло у нее с детских лет и приобрело характер навязчивости. Борясь с этим, не раз должна была бросать службу, из-за этого ушла от любимого и любяще­го ее мужа, боясь признаться ему в своем «пороке». По словам боль­ной, у нее был брат, который страдал тем же пороком.

Больная явилась в весьма угнетенном состоянии, заявляя о неиз­бежности самоубийства, если она не избавится от этого «ужаса». Из бе­седы с нею выяснилось, что она происходила из богатой семьи, росла в довольстве, в атмосфере материнской ласки, тепла и заботы. Когда ей было 8 лет, мать ее умерла и она оказалась предоставленной самой себе, так как от отца «ни ласки, ни внимания не получала». Но «положений стало совершенно невыносимым», по словам больной, когда отец женил­ся второй раз. С тех пор больная еще более мучительно переживала от­сутствие матери. Ей было особенно тяжело видеть проявление ласки к ее подругам со стороны их родителей. Иногда она просила мачеху ку­пить ей вещи, которые видела у своих подруг. Сначала мачеха удовлет­воряла ее просьбы, но потом перестала это делать. Больная начала предаваться унынию, чему способствовала жалость к ней и ее брату со стороны няни, называвшей их «сиротами». У больной, как и у ее брата, возникли попытки брать тайком от мачехи сладости и мелкие вещи—

■ ■'И.П.Павлов. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. Медгиз, 1951, стр. 376.

бантики, шарфики и пр. Заметив это, мачеха стала все держать под замком. Это глубоко возмутило и больную, и ее брата. В возрасте 14—15 лет больная очень любила всякие безделушки и украшения, по­даренные ей прежде матерью, но мачеха прятала их от нее. «У ме­ня вещи есть, но мне их не дают», — сетовала больная. Затем она стала с волнением, тайком от мачехи, отпирать шкафы и брать свои ве­щи, когда они ей были нужны. На этой почве возникали конфликты с мачехой.

Когда ей было 16 лет, она ушла из дому, поступила на кожевенный завод и стала жить в общежитии. Здесь-то и обнаружилось ее непреодо­лимое влечение к похищению мелких вещей определенной категории. Началось с того, что у одной работницы она заметила шарф, точно та­кой же, какой был у ее матери, причем «какая-то неодолимая сила по­тянула меня взять эту вещь»,— говорила больная. В течение нескольких дней она боролась с этим влечением, затем, купив себе такой же шарф, несколько успокоилась. Но в конце концов она все-таки взяла тайком шарф у работницы, спрятала его и тогда только «почувствовала себя успокоенной». Как заявляет больная, ее влекла не вещь, асамый про­цесс похищения.

С этого времени и до дня прихода ее в диспансер у нее было неодо­лимое влечение брать чужие вещи, с чем она мучительно боролась: пы-талась взять вещи у соседки по общежитию, внешностью напоминавшей ее мачеху, неопределимо влекло взять чулки, на которых была рижская марка, открытки и вещицы, напоминавшие ей о Риге, в которой она провела детство. Семь лет назад больная поступила в медицинский тех­никум и через несколько лет с успехом его окончила. Хотела поступить в медицинский институт, но находилась под постоянным страхом «опо­рочить себя своим поведением», так как не ручается за дальнейшее, а «жизнь с этим пороком невыносимо тягостна».

Больной разъяснено происхождение и механизм образования ее навязчивого влечения и устранена тревога за будущее. Семь сеансов психотерапии, проведенной в бодрственном и дремотном состоянии, устранили навязчивость, а вместе с ней и постоянную тревогу и страх за будущее. Больная уехала в бодром, оптимистическом настроении и че­рез 4 месяца сообщила, что «прежнего влечения и душевного состояния нет, самочувствие очень хорошее» (наблюдение нашей сотрудницы А. Н. Мацкевич).

Анализ патогенеза в данном случае не представлял больших труд­ностей: тяжелое эмоциональное состояние после смерти матери, пере­мена семейной жизни и резкое нарушение жизненного стереотипа — вме­сто ласкового отношения матери, ни в чем ей не отказывавшей, над ней довлело совершенно противоположное поведение мачехи. Возник окра­шенный эмоцией резкий внутренний протест и стремление брать тайком вещи, спрятанные мачехой. Развилась и закрепилась страсть к присвое­нию всего того, что связано с Ригой, где прошло детство, и чего лиши­лась при мачехе. Все это привело к возникновению инертного очага за­стойного возбуждения, связанного со строго опредленной группой раз­дражителей, подкрепляемого острой и напряженной эмоцией протеста. Так создалась и упрочилась тяжело переживаемая больной клептомани-ческая установка, импульсивно реализуемая в строго определенных ус­ловиях, в форме навязчивых действий (частичная, избирательная клеп­томания).

В данном случае подтверждается указание В. М. Бехтерева (1922), что клептомания есть упрочившийся патологический сочетательный (условный) рефлекс, воспитанный в неблагоприятных условиях социаль-

ной среды, в силу чего это заболевание отнюдь не является «прирожден­ным» и «неизлечимым», как было принято считать в психиатрии.

Уместно напомнить также слова И. П. Павлова о том, что «есть два способа действования»: «разумное действование» и «действование (может быть, даже прямо через подкорковые связи) под влиянием толь­ко тенденции, без того предварительного контроля — аффективное, стра­стное действование» '.

У данной больной был навязчивый невроз, в патофизиологической основе которого лежала инертность раздражительного процесса, зафик­сировавшего в определенном участке коры мозга вследствие отрица­тельной индукции из подкорки, развившейся при сниженном корковом тонусе на фоне длительной астенической эмоции. Она выражалась в фор­ме определенной реакции на ситуацию, получившей преобладающее и незаконное значение-

В данном случае заболевание можно рассматривать как результат деятельности изолированного больного пункта больших полушарий, ко­торый приобрел неодолимое значение. В этих условиях, при слабости коры, он вызвал сильную распространенную отрицательную индукцию, исключающую контроль, влияние остальных частей полушарий.

Как этот случай стали бы трактовать фрейдисты-психоаналиТики? Конечно, они усмотрели бы здесь «прорыв через „цензуру" неотреагиро-ванного инфантильного сексуального комплекса», что и «привело» к возникновению «актуального невроза», для устранения которого необ­ходимо осуществить «очищение» (путем так называемого катарзиса, или длительного психоанализа). Однако, как мы видели, устранение "такого навязчивого влечения легко осуществляется путем психотерапии, осно­ванной на учении И. П. Павлова о физиологических механизмах высшей нервной деятельности человека.

Сюда же может быть отнесена, например, больная _£тазофобией (стр. 365). Больная самостоятельно не может ни стоять, ни ходить, в то время как с помощью другого лица или держась за что-либо, может вполне свободно передвигаться. При этом условии она может пройти не­сколько километров и даже танцевать. Но при попытке лишить ее опоры больная тотчас же впадает в состояние непреодолимого ужаса, у нее возникает сердцебиение, она вся покрывается потом, лицо ее бледнеет, конечности холодеют. Вследствие этого, чувствуя себя во всем вполне здоровой и полной желания работать, обречена на бездеятельное со­стояние. Отсутствие надежды на выздоровление приводит ее к упорным мыслям' о самоубийстве. Больна в течение 2¹/₂ лет, наследственность здоровая, каких-либо симптомов органического заболевания нервной си­стемы не имеется, координация движений в лежачем положении, как и мышечная сила, сохранены в совершенстве. Таким образом, весь синд­ром сводится к расстройству равновесия при стоянии и ходьбе с резко выраженной эмоцией страха: «Вдруг упаду!».

Сторонник психоанализа скажет, что это «сексуальный невроз», корни которого нужно искать в инфантильной сексуальной травматиза-ции и что необходим глубинный психоанализ, в процессе которого «мо­жет произойти излечение».

Но когда мы проанализировали условия развития этого навязчиво­го невроза и выяснили конкретную причину (иатрогения), то применили комбинированную психотерапию, проводившуюся по довольно сложной индивидуальной методике. Это радикально устранило имевшуюся фобию.

¹ И. П. П а в л о в. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. Медгиз, 1951, стр. 376.

— 382 —

Мы умышленно подробно воспроизвели оба эти наблюдения, чтобы показать плодотворность и выявления патофизиологических механизмов и лечения, построенных на четких началах павловской физиологии, а не фрейдовской фантастики. В ряде глав мы уже описывали больных с навязчивыми неврозами, у которых, однако, была исключена роль сексу­ального фактора в генезе заболевания, а сами больные выздоравливали без помощи фрейдовского психоанализа.

Анализ всех этапов прошлой жизни больного не только исключает работу врача «вслепую» (как у фрейдистов), ко и позволяет исправлять тяжелые последствия фрейдовского психоанализа. Приводим примеры.

1. Больная К-, 34 лет, обратилась в 1927 г. с жалобами на чрезвы­чайно мучительное чувство своей неполноценности, потерю трудоспособ­ности и работу по принуждению, свое «незнакомство со сложностями жизни и игнорирование их», «инфантильное отношение к жизни», упа­док физических сил, понижение психического тонуса, состояние угне­тения, порождаемое «сознанием неприспособленности к жизни». В про­шлом одним врачом был проведен психоанализ, причем якобы был вскрыт «эдипов комплекс». Психоанализ длился 2 года. Но последова­ло не улучшение, а ухудшение, так как во время психоанализа ей разъ­яснили, что она «человек инфантильного отношения к жизни», что она «непригодный к жизни несчастный человек», и запретили ей выходить замуж. Успокаивали ее тем, что она будет себя хорошо чувствовать, ког­да ей будет 32 года. Слова «несчастный человек» преследовали ее до 32-летнего возраста и действовали подавляюще. В тяжелые моменты жизненной борьбы всегда вспоминались эти слова: «Как же мне бороть­ся, ведь я несчастный человек», — и ее энергия падала. Однако обещан­ный возрастной срок прошел, а улучшения не было. Ее охватило отчая­ние, возникла депрессия, мысли о самоубийстве.

С помощью подробных анамнестических бесед нам удалось выяс­нить, что причиной невротического состояния были неблагоприятные се­мейные условия и неправильное воспитание, на что и было обращено внимание больной в дальнейших беседах разъяснительного и переубеж­дающего характера, подкрепляемых словесными внушениями во внушен­ном сне. Результат 3-недельного лечения благоприятный, положительный катамнез З'/г года. Все это время бодра и работоспособна (наблюдение автора).

Таким образом, ухудшение состояния произошло под влиянием трав­мировавших психику больной слов врача-психоаналитика. Анамнестиче­ские беседы и патогенетически правильная терапия перестроили отно­шение больной к действительности, укрепили ее веру в свои силы и воз­вратили ее к трудовой жизни.

2. Больной Ш., 25 лет, в течение 3 лет страдает половой импотен­цией, от которой 8 месяцев лечился на основе психоанализа, но это ле­чение закончилось «еще большим душевным гнетом», как выразился больной. Нами выяснен механизм патологической временной связи, воз­никшей во время полового акта под влиянием испуга в виде тормозного условного рефлекса. Проведено 6 сеансов словесного внушения в дре­мотном состоянии в которых внушалось забвение пережитого испуга. Это дало положительный результат: половая жизнь наладилась.

Точно так же другой больной 32 лет, в течение нескольких месяцев безрезультатно лечившийся по поводу половой слабости у сторонников психоанализа, выздоровел после выяснения конкретной причины и прове­денных во внушенном сне 4 сеансов словесного внушения.

Из всего сказанного видно, что простая и здоровая критическая оцен­ка повседневных массовых наблюдений над больными неврозами гово-

— 383 —

риг против выработанных Фрейдом и его последователями «положений» о сексуальном факторе как якобы единственном в происхождении невро­зов, о «бессознательном» как некоей области зарождения и локализации неврозов.

Итак, отрыв от реальности, неправильный учет значения социальных факторов в развитии неврозов, построение выводов на основании совер­шенно произвольного толкования сомнительного по своей значимости материала, признание исключительного значения в генезе неврозов сек­суального инстинкта и, наконец, обязательная связь с инфантильной сексуальной психической травмой — все это делает концепцию Фрейда совершенно неприемлемой.

Не может быть для нас приемлема и концепция Адлера, которая берет свои истоки от фрейдовского учения и характеризуется переоцен­кой значения конституциональной недостаточности органов как первоис­точника развития невроза. Таким образом, концепции Фрейда и Адлера* лежащие в основе современной зарубежной (преимущественно амери­канской) «психотерапии», построены на чисто умозрительных представ­лениях, на предвзятом и в корне ошибочном подходе к больному.

Как известно, идеалистическое учение Фрейда получило широкое распространение в капиталистических странах и в настоящее время поль­зуется особым признанием в США. Это произошло потому, что концеп­ция Фрейда оказалась крайне выгодной идеологам буржуазии, посколь­ку она содействует отвлечению народных масс от правильного, материа­листического понимания психических и социальных явлений.

В дальнейшем Фрейд вынес свои идеи далеко за пределы учения о неврозах, ибо он «сексуализировал» даже и социальные явления. Так, по Фрейду, вытесненные и переработанные в бессознательной сфере ин-фантильно-либидонозные тенденции якобы определяют жизнь всего человечества, причем на высших ступенях человеческой культуры. Фрейд утверждает, что «авиация имеет инфантильно-эротическое происхожде­ние», а проявившееся в сновидении «желание летать» обозначает не что иное, как «страстное желание половой потенции». Как мы видим, для всего учения Фрейда специфичен идеалистический отрыв высшей нерв­ной деятельности человека от общественной среды. Уничтожающая кри­тика всех этих спекулятивных построений Фрейда дается Уэллсом (1956,