Д. А. Леонтьев (отв редактор), Е. С. Мазур, А. И. Сосланд

Вид материала

Документы

Содержание Экзистенциальная психология, философия, культура Подводные камни (опасности) экзистенциально-гуманистической психологии Актуальные проблемы Ветхозаветное прикосновение Отличие юродствования от юродства Отличие юродствоания от артистизма Г. Похмелкина (Москва) Экзистенциальные перспективы психологической теории Я – Другой Я как self в отношении Я как I Обособление «Ты» от «Я» Обособление «Я» от «Ты» Слияние «Я» с «Оно» – Я предстает как единое и целое Анализ процессов обособления и слияния Анализ субмодальностей Я Анализ взаимодействий субмодальностей Я Анализ баланса процессов обособления и слияния Анализ обновленного целостного Я В.Каган (Даллас, США) ... Полное содержание

Подобный материал:

• А. А. Леонтьев (председатель), Д. А. Леонтьев, В. В. Петухов, Ю. К. Стрелков,, 2031.5kb.
• Выпуск 48 Э. Ф. Шарафутдинова чеченский конфликт: этноконфессиональный аспект отв редактор, 3024.85kb.
• В. М. Пивоев (отв ред.), М. П. Бархота, А. В. Мазур «Свое», 2224.87kb.
• Ю. Ф. Воробьев, д-р экон наук, проф. (отв редактор), 2350.82kb.
• А. В. Майоров (отв редактор), В. Г. Ананьев (отв секретарь), В. М. Ахунов, Т. А. Базарова,, 87.42kb.
• Редколлегия: Э. П. Кругляков отв редактор, 161.35kb.
• Российская Библиотека Холокоста мы не можем молчать школьники и студенты о Холокосте, 4700.54kb.
• В. М. Пивоев (отв редактор), М. П. Бархота, Д. Д. Бреннон «Свое», 1818.36kb.
• А. Н. Леонтьев Психофизиологическая проблема и ее решение, 385.35kb.
• Т. А. Ткачева (отв редактор), Е. В. Кузнецова (зам отв редактора), 4827.93kb.

Московский государственный университет им. М.В.Ломоносова


Московское отделение Российского психологического общества


Институт экзистенциальной психологии и жизнетворчества


Российский гуманитарный научный фонд


1 Всероссийская научно-практическая конференция по экзистенциальной психологии:


материалы сообщений


Москва

2001


Редакционная коллегия:

Д.А.Леонтьев (отв. редактор), Е.С.Мазур, А.И.Сосланд


1 Всероссийская научно-практическая конференция по экзистенциальной психологии: материалы сообщений. М.: Смысл, 2001. — 000 с.


Сборник выпущен при финансовой поддержке РГНФ, грант № 01-06-14004г

Д.А.Леонтьев (Москва)


О предмете экзистенциальной психологии


Экзистенциальная психология (ЭП) — направление, не слишком популярное среди профессионалов-психологов в силу сложности его теоретических основ. Возникнув как не очень систематизированная (впрочем, ЭП в целом сопротивляется систематизации) совокупность методологических и теоретических идей в 1920-е –30-е гг., ЭП с тех пор сохраняет стабильное, не очень большое, но яркое и своеобразное место в ряду других школ и направлений научной и практической психологии. ЭП не противопоставляет себя другим направлениям и школам как альтернативу. Это скорее дополнение, шаг вглубь, открытие нового пласта человеческой жизни, который большинством других подходов и направлений не затрагивается.


Экзистенциальная психология тесно связана с экзистенциальной философией, однако не совпадает с ней. Первые попытки непосредственно перенести идеи философии экзистенциализма в психологическую и психотерапевтическую практику (Л.Бинсвангер и М.Босс) дали весьма ограниченные результаты. Ряд экзистенциально мыслящих философов (М.Бубер, П.Тиллих, М.Бахтин, С.Л.Рубинштейн, М.Мамардашвили) оказали на психологов большое и непосредственное влияние, но вершинами экзистенциальной психологии на сегодняшний день являются общепсихологические теории и методологические основы психологической практики, разработанные на основе философии экзистенциализма такими авторами как Виктор Франкл, Ролло Мэй, Джеймс Бьюджентал.


Экзистенциальная психология перекликается с феноменологической психологией (см. Олишевский, 1997; Улановский, 2001), однако не совпадает с ней, несмотря на оправданность в ряде случаев понятия «экзистенциально-феноменологическая психология». Сущность феноменологического подхода заключается в анализе непосредственных переживаний в их максимальной конкретности и полноте и стремлении избежать сведения реальности переживания к теоретическим, категориальным и интерпретативным схемам. Это подход к постижению субъективной реальности, в то время как ЭП охватывает более широкий контекст реальных, практических взаимоотношений субъекта с миром, то есть онтологический, а не только феноменологический анализ. Феноменологический подход может дополнять экзистенциальный, а может сочетаться и с антиэкзистенциальной онтологией, как например в личностно-центрированном подходе К.Роджерса (см. Леонтьев, 1997).

Следует также отметить, что не может считаться однозначным признаком экзистенциального подхода работа с такими понятиями и стоящими за ними проблемами как Я, жизненный путь, судьба, ценности, смысл (в том числе смысл жизни), мировоззрение. Эти и ряд других понятий, входящих в глоссарий ЭП, отнюдь не монополизированы этим подходом, а получают достаточно развернутую трактовку и концептуальное наполнение в других подходах, с иных теоретических позиций.

Из всех теоретических подходов в психологии ЭП в наибольшей степени учитывает антропологическую сущность человека в ее нередуцируемой полноте. Однако эта сущность проявляется в жизнедеятельности человека далеко не всегда и у большинства людей нечасто. Представляется правомерным говорить об антропологическом образе пунктирного человека, подразумевая под этим, что в траектории своей жизнедеятельности эмпирический человек проявляет свои специфически человеческие особенности, человеческую сущность не постоянно, а пунктиром, прерывно, остальное же время действует на уровне животного или растительного существования (в этих понятиях меньше метафоричности, чем нам бы хотелось) или на уровне социального индивида (Столин, 1983). Мультирегуляторная модель личности (Леонтьев, 1999) раскрывает образ пунктирного человека на языке конкретно-психологических механизмов регуляции жизнедеятельности.

Из образа пунктирного человека и мультирегуляторной модели вытекает сфера применимости, компетенции и необходимости экзистенциального анализа. Во многих случаях поведение человека можно достаточно эффективно предсказать, зная его индивидуальные особенности и структуру ситуации. Но это верно в тех случаях, когда внешние условия стабильны, а сам человек не стремится прыгнуть выше головы, живя «по течению». Если же внешние условия ломаются, делая сложившиеся структуры приспособления к миру неэффективными, или если человек сам испытывает неудовлетворенность внешне весьма благополучным ходом своей жизни, только экзистенциальная психология может помочь понять, что происходит с человеком на острие кризиса – внешнего или внутреннего, угрожающего личности или выводящего ее на новый уровень существования. Фактически ЭП является психологией самодетерминируемой личности, направленной с одной стороны на объяснение тех аспектов ее жизнедеятельности, которые выходят за пределы возможностей объяснения в терминах влияния внешних и внутренних детерминант, традиционно учитываемых в психологическом анализе, с другой стороны, на стимулирование развития в человеке способности к такой самодетерминации, то есть стимулирование проявления человеческого в человеке, утолщения его жизененного пунктира.

Таким образом, под углом зрения объекта и предметной области ЭП предстает как психология взаимоотношений человека с жизненным миром, взятым как целое. Она исходит из признания наличия и принципиальной важности общих законов бытия человека в мире, познание которых необходимо для решения любых конкретных проблем. Экзистенциально-психологический анализ расширяет контекст рассмотрения человеческих проблем до общих принципов бытия, вовлекая в анализ «вечные» вопросы человеческого существования. Это оказывается не только единственно возможным способом решения этих «вечных» проблем, но и весьма продуктивным путем решения проблем, которые поначалу кажутся гораздо более простыми и локальными.

Специфика способа рассмотрения экзистенциальной психологией тех или иных конкретных проблем вытекает из принципа философии экзистенциализма «Существование предшествует сущности» (Ж.-П.Сартр). Это означает, что то, что происходит с нами в процессе жизни, невыводимо полностью (хотя в отдельных случаях такое выведение вполне возможно) ни из каких сущностей или структур типа характера, установок, темперамента, классовой принадлежности, национальности или даты рождения, а также стимульной ситуации, социальных норм и др. Имея возможность вверить себя действию любых из этих факторов, отказавшись — на время или насовсем — от своей экзистенциальной, человеческой специфики, человек сохраняет также возможность в любое время восстать против них и вернуть себе свою человеческую сущность.

Именно поэтому экзистенциальная психология особенно необходима в двух крайних случаях — в трагических ситуациях, перед лицом смерти, невосполнимой потери, разрушения личности и в ситуациях самотрансценденции — выхода личности за свои пределы, стремления вверх, к безграничному развитию, не вызванному никакой житейской необходимостью и потому необъяснимому.

Именно поэтому экзистенциальная психология встречает особый отклик в России — на родине Толстого, Достоевского и концлагерей. Именно поэтому она стала порождением XX века — века грандиознейших разломов и кризисов, краха прежних представлений о том, что такое человек и человечность.

Именно поэтому так актуально создание Института экзистенциальной психологии и жизнетворчества.


ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ, ФИЛОСОФИЯ, КУЛЬТУРА


А.И.Сосланд (Москва)


Чем привлекателен экзистенциалистский текст?

1. Что вообще делает привлекательным тот или иной текст? Первый шаг на пути к этому ответу – попытка создания концептуального аппарата, методологии, которая позволила бы нам приблизиться к ответу на этот вопрос.
   
2. Методологический аппарат, который создается под эти задачи, назван нами аттрактив-анализ. Цель его – создание возможности для понимания той стратегии, которую автор философского текста выстраивает, преследуя простую целью, заключающуюся в том, чтобы его читали.
   
3. Категория «интересного» (как ее понимают А. Шопенгауэр и Я. Голосовкер, см.) является одной из ключевых в понимании стратегии привлекательности любого гуманитарного дискурса.
   
4. В рамках этого проекта мы отчасти развиваем идеи заложенные в известном исследовании Ж. Бодрийара «Соблазн». Видя в соблазне некую универсальную культурную практику Бодрийар придает ей отчасти негативный аксиологический характер. Он описывает ее как продукцию неких видимостей. Наша позиция основана на перодолении этой негативной аксиологии. Соблазняющее на самом деле рождается от соответствия «видимости» «природе и правде».
   
5. Анализ текста на предмет его «привлекательности» построен на прочтении скрытых посланий автора. Эти послания обращены к читателю и содержат в себе некое повествование о самом авторе, некий набросок его образа. Наш тезис заключается в том, что читатель философского текста отождествляет себя в первую очередь с автором этого текста. Это предположение выглядит правдоподобно уже по той простой причине, что отождествляться читателю просто больше не с кем. С другой стороны они п
   
6. Первый концепт, конституирующий образ философа мы обозначили термином «антиванитатизм» (vanitas, лат. – суета). Позиция философа формируется как отстраненная от так называемой реальной жизни, полной суетных преходящих интересов. Привлекательность этой позиции сформирована отчасти классовым интересом философа, психолога-теоретика, как стороннего описывающего наблюдателя. «Неучастие» в «суете» гарантирует отстраненный взгляд на все. Трудно представить себе в этом смысле более радикальный пример, чем философский дискурс М. Хайдеггера. В этой связи мы вспоминаем о его модусах повседневности бытия-в-мире – заметности, навязчивости, назойливости (М. Хайдеггер, 1997, с. 74).
   
7. Дилятационизм (dilatatiо, лат.- расширение). Тенденция к расширению пространства, охватываемого концептуальным взором (в терминологии гуссерлевской феноменологии – жизненного мира, ограниченного «горизонтом»). Экзистенциальный дискурс встраивает все обсуждаемые сингулярности в предельно крупномасштабный контекст. У Хайдеггера это бытие-в-мире, у
   

Ясперса - das Umgreifende (всеобемлющее).

8. К концепту «дилятационизм» примыкает и «антиредукционизм». Оба концепта связаны с пафосом преимущества большого идеологического пространства. Психоаналитический дискурс и дискурс, к примеру аналитической философии обладают намного меньшим пространством анализа. Пафос расширения пространства и обретения власти над ним. Возвышенное - более широкое, низменное, мелкое, суетное=земное осуществляется в более мелком пространстве, которое и предается поруганию. Преимущество религиозной позиции, неизбежность скатывания к ней.
   
9. Примаризм. Этот концепт описывает тенденцию философов добираться до неких первооснов в прошлом и коррелирует с предложенным нами ранее концептом архиниции (см. Сосланд А. И., 1999). Архиниция - концепт, обозначающий момент начала развития личности, некую исходную точку. Имеется ввиду некий первоисток, к которому личность обращается сознательно или бессознательно в течение всего жизненного пути. Или же речь идет о первотолчке, задающем сущностные характеристики. Можно видимо сформулировать некое "архиниционное" правило, которое звучит приблизительно так: "чем раньше мы сталкиваемся с каким-нибудь опытом или впечатлениями, тем более значительное, существенное воздействие они на нас оказывают". Вполне в этом духе следует воспринимать у М. Хайдеггера его построения в рамках концепта «забвение бытия». Согласно им «забвение бытия» идет от самых ранних этапов европейской философской традиции (кроме элеатов). Знаменитое Сартрово «существование предшествует сущности тоже построено на обращении к «сверхпервичному».
   
10. Экзистенциализм – безусловно, самое «пафосное» мировоззрение. Эстетика экзистенциалистского текста построена на обращении к «возвышенному» - категории, исчезнувшей из эстетического дискурса в ХХ веке. Нетрудно заметить выраженный антимещанский характер философствования.
    
11. Акутизм ( acutus лат. – острый). Экзистенциалистское философствование всегда обостряет дискурсивную ситуацию, формируя определенное интенсивное поле переживания. Множество концептов, имеющих хождение в экзистенциалистских текстах, именно обостряют, интенсифицируют переживание реального. Это вина, страх, «бытие-к-смерти и т. д. Термин «пограничная ситуация» К.Ясперса (K.Jaspers, 1922, s. 229 - 280) отражает эту тенденцию в полной мере.
    
12. Экзистенциалистский дискурс носит отчетливо героический характер. «Человек приговорен к выбору», «неадаптивная активность» В. Петровского предполагает вполне очевидное движение в сторону жертвенно-аскетического жеста. Героизм, будучи высшей формой нарцистического позиционирования личности по отношению к действительности не подлежит, однако психоаналитической деконструкции в силу своего безусловного этического превосходства над любой деконструктивной позицией.
    
13. Кайнэрастия – стремление к новизне (см. Сосланд А. И., 1999). Благодаря исключительной распространенности хайдеггерианского дискурса произошло вполне естественное моральное изнашивание экзистеницализма в философском обиходе. Его исключительная востребованность послужила причиной его же собственного кризиса. Новое дыхание он обрел в психотерапевтическом пространстве.
    
14. Отсюда вытекает основная стратегия новой экзистенциалистской волны. она должна быть основана на обновлении концептуального аппарате и приближении к психотехнической практике.
    

Литература:

1. Бодрийар. Ж. Соблазн. – М.: Ad Marginem, 2000.
   
2. Голосовкер Я. Э. Интересное // Засекреченный секрет. – Томск: Водолей, 1998
   
3. Мамардашвили М. К., Соловьев Э. Ю., Швырев В. С. Классика и современность: две эпохи в развитии буржуазной философии // Философия в современном мире. - М.: Наука, 1972, c. 28-94
   
4. Сосланд А. И. Фундаментальная структура психотерапевтического метода, или как создать свою школу в психотерапии. М.: Логос,.1999
   
5. М. Хайдеггер Бытие и время. – М.: Ad Marginem, 1997.
   
6. М. Хайдеггер Время и бытие. – М.: Республика, 1993.
   
7. Jaspers K. Psychologie der Weltanschauungen, 2 Aufl., Springer, Berlin, 1922.
   

И.С. Домбровская ( Москва)


К методологии психологического познания


Положительные аспекты экзистенциально-гуманистической психологии

• Вместо изучения самопрождаемой исследованием реальности (например, в многочисленных формирующих экспериментах) к исследованию реальности, социоисторически формирующейся и функционирующей по своим собственым «объективным» закономерностям (например, в феноменологических и психолингвистических исследованиях).
  
• От акцентировнаия ценности психологической практики (чаще всего понимаемой как практика психотерапевтическая и консультационная) к пониминию доминирующей ценности психологически обоснованного образования и воспитания.
  
• Наблюдается постепенный переход от стремления к недостижимой научной объективности к рефлексии субъективности (пристрастности) исследователей.
  
• Объединение в одну традицию экзистенциальной психологии (с ее акцентированием ценности существования, бытия) и гуманистической психологии ( в том или ином виде акцентирующей ценность человеческой сущности - «идеальных представителей» человеческого рода как образцов для подражания», «пиковых переживаний как моментов, в которые проявляется сущность человеческой природы»
  
• намеченный в трудах (прежде всего Василюка , Леонтьева, Калитиевской ) переход от феноменологии жизненных миров, экзистенции к типологии жизненных логик позволит перейти к новой парадигме знания и методологии познания.
  

Подводные камни (опасности) экзистенциально-гуманистической психологии

• возможно забвение двух базовых методолгических принципов исследования - историчности и диалектичности как в исследовании (доставшегося в наследство от античности, Гегеля, Маркса с Энгельсом, советских философов и филологов)
  
• возможно забвение или наоборот преувеличение значимости таких свойств психологического как прерывистость, эксцессивность
  
• в понятии «жизнетворчества» ( и в вытекающей из него первичной ценности индивидуальности и индивидуально направленого целеполагания) возможно умаление ценностей социальных и ценностей внешней, предметной, преобразующей мир деятельности.
  
• В увлечении феноменологическми методами (включая некоторые типы экспертных оценок ) кроется проблема маскировки феноменологическими исследованиями отсутствия собственно исследовательских методов, вплоть до затормаживания продвижения знания вообще.
  
• В акцентировании исследований уже существующей экзистенции возможна опасность отрицания тех явлений, фактов, которые не приобрели еще массового характера, возможно отрицание некоей «пассионарности» некоторыхлюдей, событий,
  

Актуальные проблемы:

• Проблема различения методов и критериев оценки результатов исследования: от задачи единообразия методов к проблеме (точнее к задаче) четкости критериев оценки получаемых разными методами фактов.
  
• Результаты исследования зависят прежде всего от используемых методов исследования, а затем уже от теоретических установок (аксиом) исследователя и от вычленяемого исследователем предмета исследования (аспекта или отрывка реальности). (Практически всегда «предметы дипломных и диссертационных исследований» корректировались/переформулировывались после получения результатов исследования.) В некоторых случаях можно даже говорить о том, что в гуманитарных исследованиях широкоприменяемый метод порождает объективность.
  
• Проблема структуры психологического не существует (из-за диахроничности «структурных» составляющих)
  
• Данные феноменологических, проективных и близких исследований могут считаться достоверными лишь при получении их на большой выборке и постоянном мониторинге ( одних и тех же характеристик при единообразии критериев вне зависимости от единообразия методов получения данных).
  
• Достоверность как соответствие исследовательских аксиом и методов реальности опредляется применимостью результатов исследования на практике, в том числе применимостью для интерпретации и осмысления индивидуально-психологической и социально-исторической реальности (банальный, но неустаревающий тезис).
  

В.В. Знаков (Москва)


ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ ИЛИ психологиЯ человеческого бытия?¹


История психологии ХХ века представляет собой последовательную смену научных теорий, исследовательских подходов к изучению психики. В конце столетия наиболее ярким проявлением этого оказалось смещение интересов большой части психологов с когнитивной парадигмы на экзистенциальную, переход от изучения отдельных психических процессов и явлений к анализу целостных ситуаций человеческого бытия. Появилась экзистенциальная психология, предметом которой стали такие глобальные проблемы, как жизнь и смерть человека; свобода и детерминизм; моральный выбор и ответственность; общение и одиночество; смысл и бессмысленность, абсурдность существования.

В основе экзистенциального подхода к изучению человеческой психики лежит представление о базисном конфликте, конфронтации субъекта с данностями существования. Под последними имеются в виду глобальные жизненные факторы, являющиеся неотъемлемой составляющей бытия человека в мире – свобода, изоляция, бессмысленность и т.п. Отличительная особенность экзистенциального подхода состоит в стремлении противопоставить себя картезианской картине мира, согласно которой он состоит из отдельных объектов, в том числе – воспринимающих их и взаимодействующих с ними субъектов. Характерной чертой мировоззрения экзистенциалистов является их стремление преодолеть субъект-объектное расщепление мира. Они рассматривают человека не как «мыслящий тростник», воспринимающий и осмысливающий действительность, а как субъекта, обладающего активным сознанием и потому непосредственно участвующего в построении, конструировании реальности.

Обозревая весьма разнообразные и неоднородные концепции, объединившиеся под флагом экзистенциальной психологии, современный психолог не должен упускать из виду то, что лежит в основании этих концепций. А в основании находится философия экзистенциализма с присущим ей пессимистическим взглядом на человеческую природу. «Экзистенциальный человек» безуспешно пытается преодолеть вызывающие у него отвращение про­явления своей телесной, материальной оболочки. Одновременно он с ужасом сознает, что это ему не дано: растворение себя в потоке мелких чувств и желаний, обыденных ситуаций всегда будет препят­ствовать постижению высшего смысла бытия. Не­удивительно, что неизбежным и малоутешительным выводом экзистенциализма являются мысли об уни­версальности смерти как единственной антитезы бытию, бессмысленности и даже абсурдности су­ществования человека: небытие не уравновешивает бытие, а активно опровергает его.

Экзистенциальная психология по существу представляет собой психологию индивидуализма. Она изучает отдельного человека, противостоящего враждебному ему миру и остающегося один на один с неизбежными жизненными противоречиями - добром и злом, своими желаниями и социальными ограничениями, наконец, жизнью и смертью. И.Д. Ялом называет такой модус существования человека экзистенциальной изоляцией.

Наконец очевидно, что экзистенциалистская ориентация в разных областях имеет глубоко интуитивный, а не эмпирический фундамент. Естественно, это означает скорее схватывание феноменологической целостности изучаемых явлений, чем установление достоверности выявленных закономерностей и воспроизводимости обнаруженных фактов. В отличие от научно-познавательной традиции, с экзистенциальной точки зрения исследовать - прежде всего означает отодвинуть повседневные заботы и глубоко размышлять о своей экзистенциаль­ной ситуации. Иначе говоря, думать не о том, каким образом мы стали такими, каковы мы есть, а о том, что мы есть.

Однако нельзя не отметить, что в многообразии форм человеческого бытия есть немало сфер, знание о которых, по-видимому, и не может претендовать на объективность и достоверность, а должно оставаться интуитивным. В частности, к ним относятся психотерапия, психологическое консультирование и другие виды практической деятельности, связанные с необходимостью постижения внутреннего мира другого человека.

Вместе с тем ясно и то, что академические психологи, привыкшие искать закономерности и причинные связи даже там, где, опираясь на сегодняшние наши знания о психике, невозможно найти точных ответов на вопросы, относящиеся к коренным проблемам человеческого бытия, не могли удовлетвориться методами экзистенциального анализа. Вследствие этого в конце ХХ века возникла особая область психологической науки - психология человеческого бытия. К основателям психологии человеческого бытия следует отнести прежде всего В. Франкла и С.Л. Рубинштейна. Несмотря на принадлежность к совершенно различным социальным мирам и научным школам, двое выдающихся ученых высказывали поразительно сходные суждения о психологии человека. Основой сходства являются прежде всего почти одинаковые представления о должном - морально-нравственном императиве, который регулирует поступки субъекта, его представления о подлинно человеческом отношении к себе и другим.

Сходство научных взглядов двух ученых проявилось и в трех группах проблем психологии человеческого бытия, которые неизменно оказывались в центре их внимания. Рубинштейн говорит о проблемах взаимодействия субъекта с объектом, человека с объективной действительностью; отношениях субъекта с другими людьми и его отношении к себе. Франкл интерпретирует эти проблемы в терминах ценностей - смысло­вых универсалий, обобщающих опыт человечества. Он описы­вает три класса ценностей, позволяющих сделать жизнь человека осмысленной: труда (творчества), переживания и отношения.

В фокусе внимания психологов, исследующих закономерности психики человека с позиций психологии человеческого бытия, находятся фактически те же проблемы, однако подходы к их решению в двух названных направлениях психологической науки существенно различаются. Между психологией человеческого бытия и экзистенциальной психологией есть принципиальные различия, и некоторые особенности последней не позволяют исследователю эффективно, научно корректно изучать психологические особенности понимания мира субъектом.

Согласно экзистенциалистскому понятию существования, функции субъекта и объекта в бытии принципиально различны (объект «существует», а субъект «переживает»), то человек не познает объективный мир, а именно «переживает». Мало того, что в соответствии с этим тезисом постулируется если и не непознаваемость объекта, то уж во всяком случае несущественность познания мира, его малая значимость для самореализации человека. Это означает еще и акцент на сиюминутности: фокусировании внимания на тех эмоциях и чувствах, которые проявляются в данный момент. В экзистенциальной психотерапии это называется принципом «здесь и теперь». В результате получается, что человек пассивно отражает непознаваемые внешние стимулы, а не осуществляет свою жизнь как активно познающий, действующий и преобразующий мир субъект.

В отличие от этого, с позиций психологии человеческого бытия, психолог-исследователь не может ограничиться узнаванием того, что есть, выявлением субъектом понимания, например, смысла своей жизни. Человеческое познание и понимание устроено таким образом, что, понимая существующее, субъект всегда соотносит его со своими представлениями о должном. Следовательно, задача психолога состоит не в констатирующем описании особенностей наличного бытия человека. Это еще и оценка реального бытия с позиций идеальных представлений о нем, этических отношений, морального императива. Только таким способом можно понять психику субъекта не как данность, определенный временной срез, а как динамическое, процессуальное образование. В этом плане человека следует рассматривать не только как телесное существо, но и как духовное.

Субъектно-деятельностные основания психологии человеческого бытия изначально построены на представлении о том, что развитие человеческой психики происходит в общении людей, диалоге субъекта с миром. С этих позиций совсем иначе решается проблема так называемой «экзистенциальной изоляции». С позиций психологии человеческого бытия, к проблеме одиночества необходим дифференциальный подход. Он предполагает изучение психологических характеристик и выделение разных типов одиноких людей, а также поиски причинных связей между временным состоянием и длительным чувством одиночества. Эта проблема связана с индивидуально-психологическими особенностями восприятия человеком себя и своего окружения. При дифференцированном психологическом подходе к проблеме оказывается, что экзистенциальную изоляцию нельзя рассматривать как универсальную характеристику бытия человека, непременно порождающую чувство одиночества. Многое зависит от того, какими психологическими свойствами обладает субъект, какое место он занимает в обществе и как оценивает свои отношения с другими людьми.

Теперь о проблеме абсурдности и бессмысленности человеческого существования. Сторонникам психологии человеческого бытия присущ трезвый и реальный взгляд на место и предназначение чело­века в системе мироздания. Такая мировоззренческая позиция отвергает представления о безусловной абсурдности и бессмысленности человеческого су­ществования. Психология человеческого бытия исходно направлена на анализ существования субъекта в мире с позиций «Я и другой человек». В этом ракурсе фундаментальные проблемы человеческой жизни видны под иным углом зрения. В частности, конечная точка земного пути человека, смерть, предстает не как безусловная трагедия. Отношение к ней субъекта определяется в зависимости от рассмотрения им себя, своей активности в мире, возможностей взаимодействовать с другими людьми и оставить после себя что-то если не значительное, то по крайней мере субъективно ценное. Этическое отношение субъекта к другим людям и себе коренным образом изменяет представление человека о трагическом финале бытия.

Итак, на вопрос, обозначенный в заголовке, следует дать такой ответ: не экзистенциальная психология или психология человеческого бытия, а экзистенциальная психология и психология человеческого бытия. Обращение психолога к принципам и методам той или другой области психологического знания обусловлено тем, чего он хочет достичь - получить научно достоверное знание или помочь человеку решить проблему в конкретной жизненной ситуации.


Рюмшина Л.И.(Ростов-на-Дону)


Русский экзистенциализм: учет национальных особенностей при анализе психологических явлений


Экзистенциализм как явление не может быть до конца понят без включения в него трудов русских писателей и философов конца Х1Х-начала ХХ века (Н.Бердяева, П.Флоренского, С.Франка, Ф.Достоевского и др.). Именно с них началось распространение экзистенциальных идей. Для отечественных психологов анализ этих работ, включение их в теоретические конструкты и практическую деятельность связан с учетом ментальности, глубины духовных слоев человека. Есть все основания полагать, что изменившиеся в последние годы общественно-политические и социально-экономические условия жизни не поменяли в корне устоявшихся психологических стереотипов поведения людей, норм и ценностей. Менталитет народа, их определяющий, формируется как минимум за 1,5-2 тысячи лет и претерпевает под влиянием внешних условий не столь существенные изменения.

Как известно, лучшие образцы русской философской мысли проникнуты христианством. Православие, являясь духовным приматом русского этноса, "не искоренилось" 70 годами советской власти, оно было вытеснено. В связи с этим возникновение христианской психологии, а вслед за этим и психотерапии, совершенно закономерно.

В отличие от западной философии русские мыслители развивали гуманистические традиции, во многом отличающиеся от атеистического и протестантского западного гуманизма. Определяющим для русского экзистенциализма является любовь как сострадание, милосердие, жалость, жертвенность, при которой другой наделяется безусловной ценностью как творение Бога. Смысл бытия - в служении другому, любовь к себе, как самоутверждение, "...разврат, и он ведет к самоистреблению. Величайшее употребление, которое может делать человек из своей личности - уничтожить это Я, отдать его целиком всем и каждому безраздельно и беззаветно" (Ф. Достоевский). Любовь - положительная творческая сила. Она и от свободы, ибо нельзя принудить любить кого бы то ни было, но это не имеет отношения к нерелигиозному гуманизму, абсолютизирующему свободу и самодостаточность человека, что делает его независимым от других. Единичный человек, согласно русским мыслителям, не может реализовать себя в Бытие, иначе как сообща, со всем миром. Общество - "братски" связанные люди. Однако соборность и любовь выходят за рамки отношений человека к человеку. Любовь расширяется до пределов всего мира. Она наполнена страданиями и лишениями и исключает ложь и хитрость, однако общение как "взаимное обращение" нетождественно западному представлению о диалоге.

В целом анализ трудов русских экзистенциалистов показывает неотделимость "Я" от социального контекста. Это имеет принципиальное значение для изучения личности (прежде всего, ее внутреннего мира, ценностей и смыслов) и взаимоотношений между людьми. Причем, в силу описанного выше, эти два аспекта должны рассматриваться одновременно. Тогда можно понять некоторые результаты психологических исследований, в том числе и наши, и объяснить почему:

- к базовым ценностям русской культуры относятся здоровье, защита семьи, настоящая дружба, верность, интеллект, смысл жизни (Н.М.Лебедева); терпение, страдание, смирение, жертвенность (К.Касьянова) и т.п.

- смысловые установки и ценностные ориентации, лежащие в основе диалога "склеиваются" с альтероцентристскими ценностями;

- достижение высокого уровня взаимопонимания предопределяется ориентацией на сотрудничество при центрации на партнере, а наиболее оптимальный для этого путь - диалог с элементами уступок и компромиссов. При этом уменьшение выраженности бескорыстного жертвования своими интересами в пользу собеседника уменьшает возможность достижения взаимопонимания;

- наконец, почему в русскоязычной выборке первой "реагирует" на западную гуманистически ориентированную психотерапию система личностных смысловых установок и ценностных ориентаций в общении, включающая и ценность другого; актуализируются одновременно отношения "Я-Ты".

Конечно, гуманизм остается гуманизмом при любой культуре и общественном строе, и можно говорить об определенном наборе общечеловеческих ценностей. Однако они - главные элементы культуры. Учет этого поможет не только осмыслению психологических понятий, но и квалифицированному оказанию психологической помощи. Привлечение трудов основоположников русского экзистенциализма при этом может оказать неоценимую услугу.

Несмотря на очевидность сказанного, подтвержденного исследованиями и умозаключениями различных авторов, подчас и зарубежные понятия, и виды психотерапии используются применительно к русским людям "в чистом виде". Апробация отдельных технологий и методов едва ли разрешит ситуацию. Необходимо погружение психологических явлений, наделенных нравственной оценкой в духовный слой и определение их места в русской ментальности. Например, манипуляций.

Исходя из особенностей русского этноса, можно говорить, что предпосылки для использования других в собственных целях отсутствуют в нашей ментальности. Слитность "Я" с другими при выраженности жертвенности и жалости будут препятствовать этому, а преобладание эмоционального над рациональным, значимость любви, страданий и лишений будут способствовать формированию "кающегося", страдающего манипулятора. В последнее время появились публикации об изменениях ценностей особенно у подрастающего поколения. Наши исследования также показывают, что у старших школьников стремление к использованию манипулятивных приемов выражено сильнее, чем даже у предпринимателей. Однако это только потенции. Надо думать, что до тех пор, пока ядро русского менталитета будет составлять ярко выраженный примат духовного над материальным (Н.Бердяев), а носителем доминирующей шкалы ценностей будет выступать православие, задающее особый слой человеческих взаимоотношений - общность, нетождественную однако ни коллективу, как он был представлен в Советской Союзе, ни западному индивидуализму,- манипулирование как сложноорганизованная деятельность, не уживется в России. Можно предполагать, что, как и в других странах, рыночные отношения будут провоцировать рост манипулятивных воздействий, но "манипулятивность" как таковая чертой национального характера не станет. Тем более что, как отмечает М.Мид, какие бы новшества не предлагала молодежь в кофигуративном обществе, они всегда основаны на опыте прошлых поколений и, следовательно, на определенных культурных традициях. Русский человек, в связи со своими этническими особенностями, скорее будет объектом манипуляций. Это мы можем наблюдать в настоящее время: трудно найти еще такую страну, где манипулятивные технологии в СМИ могут так сильно влиять на политическую ситуацию в стране.


С.Б.Есельсон (Ростов-на-Дону)


ВЕТХОЗАВЕТНОЕ ПРИКОСНОВЕНИЕ


Первое из прочтенных мной Житий Святых было житие Илии Пророка в изложении св.Дмитрия Ростовского. Помнится, оно меня поразило захватывающими неожиданными поворотами жизненного пути Илии Пророка, скупыми, но чрезвычайно емкими изобразительными средствами, очевидной личностной динамикой героя.

Как мне представлялось тогда, Илья Пророк "с пеленок" впитавший идею своей особенности, и вследствие этого общавшийся почти исключительно с Богом, но не установивший близких отношений ни с кем из людей, в ходе своей долгой жизни продемонстрировал подвиг преодоления всех своих дурных склонностей, что, собственно говоря, и являлось святостью.

Этот текст помогал обсуждать тему "Преодоление", понимать обретение святости как процесс личностного роста.

Первые же пробы использования текста в терапевтических целях показали наличие эффекта в случаях ригоризма, завышенных требований к себе и другим, болезненных очарований и разочарований. Традиционный ежегодный вильнюсский семинар А.Е.Алексейчика в 2000г., на котором была сделана попытка терапевтического "прикосновения" к Богу-отцу как к Отцу, побудил расширить смысловое поле терапевтических групп, в работе которых используется Житие Илии Пророка. Возникли такие темы как "идеальный отец" и "верность".

Проведение групп в Литве и на Юге России, в Ростове-на-Дону, проявило несколько значимых, по-видимому, социокультурных различий. Так, например, в Литве, в группе, состоящей из жителей Балтии, оказались непереносимыми, вплоть до психосоматических реакций, картины жестокости ветхозаветного святого. При этом жестокость не могла быть, в их восприятии, ни оправдана, ни покрыта. В Ростове же этот контекст вообще никак не присутствовал в переживаниях участников групп. Существенным для участников молодежных групп (студенческая молодежь в возрасте до 23 лет) в Ростове-на-Дону оказалось практически полное отсутствие у них контекста "верности", какого-либо отношения к ней.


И.С.Домбровская ( Москва)


Юродствование как стиль жизнетворчества


На одном из занятий практикума году в 1993-94 кто-то спросил профессора Б.С. Братуся :

«Правда ли, что академик Х был юродивым?»

«Юродивым он не был, а юродствовать любил», - ответил Б.С. Братусь


В современной нам филологии и культурологии достаточно хорошо осмыслен феномен юродства, шутовства, дурачества в истории общества (Лихачев, Лотман и другие). Однако, нет приемлемых ответов на вопрос, сохранился ли, и если да, то в каком виде феномен юродства в настоящее время. С ходу, на него можно ответить таким образом, сохранился в виде тех нищих на улицах, которые иногда пристают к прохожим и выдают им реплики, иногда даже ценные мысли или пророчества. Ничего удивительного, если знать, что у многих этих «нищих», бомжей есть высшее образование и они завсегдатаи ленинской библиотеки. Однако, проблема «Юродивых» или «юродствующих» этого типа - это, скорее, проблема исследования ( и исправления) социального и государственного. Психологической же является проблема юродствования как сознательно применяемого стиля поведения. Самые яркие примеры такого юродствования - Г.П. Щедровицкий в преподавании методологии, В..В. Жириновский и В. Новодворская в политике, М. Леонтьев на телевидении - то есть люди вполне социально адаптированные, достаточно успешные и реализующие свой талант в общественно приемлемых формах.


Отличие юродствования от юродства. Юродствование - артистично, сознательно, целенаправленно, осмысленно и управляемо самим юродствующим, адекватно, ограничено ситуацией, вызвавшей необходимость юродствующего стиля поведения).

Неоднозначность и, или вариативность, эвристичность, многоплановость понимания и интерпретации поведения и речей юродствующего закладывается самим «юродствующим». Смысл такого поведения - самозащита от возможного общественного или государственного порицания (то, что было бы осуждаемым или непонятым, будучи высказано серьезно, может быть понято и принято, будучи высказанным юмористически или шутовски).

Смысл и в расшатывании социальных стереотипов, норм поведения и мышления, в порождении или актуализации диалогического понимания наблюдателями юродствующих. Юродствующий ориентирован в своем юродствовании на воспринимающую его аудиторию, провоцирует реплики и даже негодование, откликается на них.

Показательно, что исследования средневекового института юродства в России активно велись в период так называемого застоя, то есть тогда, когда стал культивироваться юродствующий стиль среди влиятельных или приобретающих влияние своим юродствованием людей (диссиденты, тот же Щедровицкий в науке, в меньшей степени официальные «сатирики») . Юродивым, а потом и юродствующим, разрешалось говорить, то что они думают, о том, что они видят, и этим выступать в роли неких полезных обществу «неадаптивных, но прогрессивных элементов» общества. Власть их не очень угнетала, так как в случае чего их можно было бы назвать людьми ненормальными и неспособными к соблюдению общественных норм и законов. Чтобы не угодить в тюрьму, в психбольницу или в заграницу, им самим нужно было научиться говорить так, чтобы в случае чего, можно было иметь возможность отказаться от своих слов или по-другому их проинтерпретировать. Настоящим юродивым, юродство и неадаптивность которых обусловлены природно или социально, вряд ли удавалось избежать социальной изоляции или лечения. Юродство природно обусловленное - инстинктивно и не может быть отрефлексировано самим юродивым (особенно в процессе юродства). Оно приобретает смысл только в масштабе социума и культуры, только тогда, когда его замечают и когда ему приписывают социо-культурную значимость. В этом ракурсе, так называемое «юмористическое молчание маленького человечка» (от Ж.Делеза), выражающееся в уходе от открытого сопротивления социальной несправедливости, в молчаливом «подвешивании» неблагоприятных ему смыслов, в замалчивании истинных стремлений, гораздо ближе к юродству, чем к юродствованию, поскольку оно приобретает смысл тоже только тогда, когда замечено, отрефлексировано и обозначено как таковое другими.

Юродствование же не является ситуацией ухода от высказывания, выражения своего мнения, оно сознательно и осмысленно самим юродствующим, оно подчинено какой-либо внешней цели, и является творческим движением к ней, при котором творится и внешняя реальность, то есть юродствование вполне заслуженно можно назвать особым стилем именно жизнетворчества.

Юродствование - не самоцель, а именно особый индивидуальный стиль поведения в ситуации личной небезопасности (как минимум психологической), в котором кроются те или иные сознательные цели (благородные или неблагородные другой вопрос). Юродствующий способен легко прекратить свое юродствование в ситуации, когда от него требуется открытое и однозначное выражение его целей и мнения и, тогда, когда нет необходимости в «самозащитном» поведении для выражения своего мнения, когда нет необходимости в расшатывании социальных устоев, а есть необходимость в конструктивной деятельности. Когда юродствующие перестают юродствовать - это симптом благополучия общества.

Так, мы все реже наблюдаем юродствующий стиль у Жириновского, зато мы видели его артистический талант в театральных постановках. Даже Шендерович с Леонтьевым в своих однако итого становятся все легче для однозначного понимания. В социальном масштабе заметна смена юродствования артистизмом.

Отличие юродствоания от артистизма

Актерство создает целостность восприятия, юродствование прерывистость, эксцессивность.

Результат актерства планируем и предсказуем, результат юродствоания прогнозируем лишь эвристически. Кульминацией актерского творчества является - художественный катарсис, юродствования - инсайт. Актерство затрагивает прежде всего эмоции и чувства, юродствование - интеллект и ум. Общее у актерства и юродствования - сознательность, осмысленность, адекватность, глубина психологического воздействия.