Д. А. Леонтьев (отв редактор), Е. С. Мазур, А. И. Сосланд

Вид материала

Документы

Содержание Мазур Е.С. (Москва) ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ Феноменологическая и экзистенциальная установки в психотерапии Экзистенциальный потенциал профессионализации в психологии Страхи психологов как индикаторы проблем профессиональной подготовки Г.Иванченко, В.Новиков Тематические сообщения

Подобный материал:

• А. А. Леонтьев (председатель), Д. А. Леонтьев, В. В. Петухов, Ю. К. Стрелков,, 2031.5kb.
• Выпуск 48 Э. Ф. Шарафутдинова чеченский конфликт: этноконфессиональный аспект отв редактор, 3024.85kb.
• В. М. Пивоев (отв ред.), М. П. Бархота, А. В. Мазур «Свое», 2224.87kb.
• Ю. Ф. Воробьев, д-р экон наук, проф. (отв редактор), 2350.82kb.
• А. В. Майоров (отв редактор), В. Г. Ананьев (отв секретарь), В. М. Ахунов, Т. А. Базарова,, 87.42kb.
• Редколлегия: Э. П. Кругляков отв редактор, 161.35kb.
• Российская Библиотека Холокоста мы не можем молчать школьники и студенты о Холокосте, 4700.54kb.
• В. М. Пивоев (отв редактор), М. П. Бархота, Д. Д. Бреннон «Свое», 1818.36kb.
• А. Н. Леонтьев Психофизиологическая проблема и ее решение, 385.35kb.
• Т. А. Ткачева (отв редактор), Е. В. Кузнецова (зам отв редактора), 4827.93kb.

Мазур Е.С. (Москва)

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ

Экзистенциально-гуманистическая психотерапия – одно из направлений современной экзистенциальной психотерапии, получившее свое развитие в работах американских психотерапевтов Р.Мея, Дж. Бьюдженталя и их последователей. Теоретические основания данного подхода уходят корнями в экзистенциальную философию и гуманистические ценности. Экзистенциальный психотерапевт видит свою задачу в том, чтобы помочь пациенту внести фундаментальные изменения в свою жизнь, сделать ее более полной, подлинной и реализовать свой внутренний потенциал.

Для описания процессов, происходящих в ходе психотерапии, экзистенциально-гуманистическая подход использует понятия субъективность, «забота», поиск, присутствие.

Основным процессом экзистенциальной психотерапии является внутреннее переживание пациентом своего бытия или существования в мире. Переживать свое бытие –означает постоянно осознавать интенсивность, глубину и непрерывность потока субъективных переживаний. Значительная часть усилий экзистенциального терапевта направлена на то, чтобы помочь пациенту признать ценность субъективности, понимаемой как внутренняя, интимная обособленная реальность, где человек живет наиболее подлинно. Экзистенциально-гуманистическая психотерапия развивает у пациента способность к более глубокому внутреннему осознаванию, более глубокому чувствованию своих возможностей и ресурсов, эмоций и интенций.

Субъективность является источником тех жизненных проблем или «забот», которые побуждают клиента обратиться за помощью к психотерапевту. Понятию «забота» придается особых смысл в экзистенциально-гуманистическом подходе. «Забота» представляет собой всю полноту переживаний клиентом своей жизненной проблемы, и в «заботе» заключена способность разрешить эту жизненную проблему. «Забота» или проблема является отправным элементом психотерапевтического процесса, определяя как мотивацию, так и направление психотерапии.

Основная часть работы экзистенциального психотерапевта заключается в помощи клиенту открыть их способность к внутреннему исследованию или поиску. Это способность часто бывает неизвестна клиентам, но это важный естественный психологический процесс, который спонтанно возникает, когда человек пытается справиться с трудной жизненной ситуацией. С точки зрения экзистенциально-гуманистического подхода процесс поиска является важным источником, задающим направление жизни Поиск – это природная способность и качество жизни. В экзистенциальной терапии поиск – это основной путь выполнения психотерапевтической работы, это процесс обретения более ясного понимания своего потенциала и более глубокого чувствования своей индивидуальности.

Для того, чтобы процесс поиска продвигался успешно и эффективно, клиент и терапевт должны присутствовать в терапии. В экзистенциально-гуманистической психотерапии была разработана концепция присутствия, которая была названа краеугольным камнем искусства психотерапевта. Присутствие – это качество нахождения в ситуации и в отношении, когда клиент и терапевт настолько глубоко и полно участвуют в терапии, насколько это возможно. Эффективный психотерапевт обладает чувствительностью к тому, насколько искренне клиент присутствует в терапии и насколько он готов включиться в работу. Присутствие выражается в мобилизации сензитивности как внешней (к ситуации и другим людям), так и внутренней (к субъективности). Присутствовать – это означает осознавать и открывать свое существование в каждый конкретный момент настоящего и привносить свою субъективность в психотерапевтическую работу.

В ходе психотерапевтического процесса клиенты наталкиваются на ограничения в своей способности к осуществлению процесса внутреннего поиска, а также на разные способы избегания своего присутствия, т.е. на разные способы сопротивления.

В экзистенциально-гуманистической психотерапии сопротивление рассматривается как паттерны системы конструктов «Я – и – Мир». Эта система конструктов представляет собой концепцию того, что есть Мир и что есть Я, которую человек постоянно переживает в процессе своего существования. Система конструктов «Я – и – Мир» предоставляет различные возможности в жизни и, вместе с тем, ограничивает жизнь. В экзистенциальной терапии данная система ограничивает процессы внутреннего поиска, экзистенциальный терапевт направляет свою работу на раскрытие и проработку сопротивления.

Собственный опыт применения этого подхода в клинической практике показал, что экзистенциально-гуманистическая психотерапия особенно эффективна в помощи людям, переживающим критические жизненные ситуации, личностные кризисы, психические травмы. Экзистенциально-гуманистическая психотерапия возвращает пациентам ощущение жизненности своих внутренних сил и ресурсов, осмысленности своего существования, помогает приобрести новые смыслы и жизненные ценности.


Улановский А.М. ( Белгород)

Феноменологическая и экзистенциальная установки в психотерапии

Как системы мысли феноменология и экзистенциализм взаимодополнительны. Экзистенциальные идеи и понятия («жизненный мир» и др.) потребовались, как известно, уже самому Гуссерлю при завершающей проработке феноменологии. К феноменологическим же методам (метод дескрипции переживаний субъекта и др.) неизменно обращались не только экзистенциалисты философы - Хайдеггер, Сартр, но и последующие экзистенциальные психологи и психиатры - Бинсвангер, Босс и др. Это привело к своеобразной исторической склейке двух направлений, так что сегодня исследователю гораздо проще назваться приверженцем «экзистенциально-феноменологического направления», чем решать, чего же в нем больше.

Между тем, расходятся они друг с другом в принципиальных для психологии вещах. Покажем это на примере двух методологий познания человека, анализируемых сегодня рядом авторов. Экзистенциальный подход, как показал Д.А.Леонтьев относительно психологии, - это попытка утверждения «онтологии жизненного мира» человека (конструкт Ф.Е.Василюка). Это взгляд на человека в естественном контексте его повседневного бытия, его жизненных отношений. Феноменологический же подход, строго говоря, ничего кроме миров сознания не рассматривает. Бытие внешнего мира и собственное бытие феноменологу как бы не интересны (хайдеггеровский поворот к бытию Гуссерль расценил как измену феноменологии). Здесь нельзя говорить о критикуемой «онтологии изолированного индивида», в силу того что в ней и индивида, как такового, нет (его бытие еще следует установить), есть лишь сознание. Оттого, если и говорить, то об онтологии изолированного сознания, что также довольно интересно, по крайней мере, в методическом плане.

Данные подходы различаются и в менее значимых, но неустранимых моментах. Различия эти лучше видны на исконно психологической почве, в психотерапии, где обе нашли свое достойное применение и проверку. В задачи феноменологической психотерапии входит, главным образом, детальное раскрытие способа, которым человек конструирует свой мир. Феноменолога интересует то, каким образом у человека сформировался (и формируется постоянно, воспроизводясь) определенный опыт. Как случается, что человек начинает воспринимать ситуацию как проблемную (угрожающую, обижающую и т.п). Иначе говоря, акцент здесь делается на том, как переживается человеком ситуация, а не что в действительности происходило. Подобная установка на описание переживаний и отличает феноменологию. Ф.Перлз, искусно применявший описание (искусней даже многих, кто называл себя феноменологами), отстаивал его, в частности, перед каузальным методом психоанализа. Сегодня описательный способ работы с переживаниями широко используется в психотерапии. Таковы, к примеру, многие техники НЛП, внимание в которых уделяется опять-таки форме репрезентации опыта, а не его содержанию. Достоинство подобного подхода в том, что он позволяет не потонуть психотерапевту в возможных интерпретациях проблемы, работать с реальными состояниями клиента (правда, иногда в ущерб глубине проработки проблемы).

Приняв экзистенциальную установку, мы выходим за пределы методично абстрагированного сознания в «бытие-в-мире» человека (М.Хайдеггер) или же в «бытие-друг-с-другом» (Л.Бинсвангер). Психолог здесь и сам обращен к экзистенции, и человека возвращает к ней, помогая найти свое место, стать уместным в мире. Рефлексивно обращенное осмысление - то, чем занимался Декарт, первый феноменолог в европейской традиции - отходит здесь на второй план. Франкл и другие говорят в данном случае о необходимости противоположной ориентации - не эгологической, замкнутой на структурах своего же сознания (то, к чему стремился Гуссерль), а трансцендентной, нацеленной вовне: на дело, на другого человека, на Бога и т.д. Осмысление жизни здесь осуществляется благодаря нацеливанию субъекта на мир.

Вместе с обращением человека к миру экзистенциальный психолог ориентирует его на будущее, на проектирование себя. Конкретно это означает подведение человека к пониманию жизни как задачи (цели, проекта). «Если мы хотим в духе экзистенциального анализа и с помощью логотерапии помочь человеку прийти к наивысшей наполненности его жизни, нам нужно лишь доказать ему, что жизнь каждого человека имеет одну-единственную цель, к которой ведет неповторимый путь» (Франкл В. Психотерапия на практике. СПб.: 1999. С. 48). Если взять за основу эту часть работы психолога, то его метод можно, соответственно, назвать телеологическим.

Наряду с перечисленными различиями феноменологической и экзистенциальной позиций отметим еще одно, связанное с уникальными чертами обоих. Экзистенциальный подход предлагает сегодня, помимо собственно психотерапевтических находок, своеобразные модели конструктивного понимания мира, которые помогают осмыслять и гармонично переживать происходящее. Возникает любопытная проблема возможности помощи человеку философией. М.Босс и Л.Бинсвангер говорят в этой связи о расширении «горизонта понимания» человеком мира - как одной из самых важных задач психотерапии. Отрадно, что при этом считается грубой ошибкой навязывание той или иной формы мировоззрения - речь идет только о подведении человека к раскрытию новых способов собственного бытия. Например, о подведении человека к тому, что в любой ситуации можно обрести смысл жизни, что у человека всегда остается возможность выбирать, и т. д.

Безусловно, сам психолог здесь смотрит все же на проблему клиента с точки зрения определенной фундаментальной предпосылки, своего рода терапевтического «мифа». Так, он видит в неврозе проявление «базисной тревоги» (Р.Мэй), или же следствие образования «смыслового вакуума» (В.Франкла), и т. д. Феноменологический же подход - это беспредпосылочное мышление. Каждая интенция познается из самой себя, а не из какого-либо более общего процесса или механизма (Ф.Перлз). Отсюда и признание лишь непосредственных данных рефлексии: «Феноменологический метод безусловно и исключительно вращается среди актов рефлексии» (Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии... М.: 1999. С. 160) .

Таким образом, можно видеть, насколько рознятся оба анализируемых направления. Однако, если взять их нетривиально - как специфические установки, «типы мышления» - то можно понять, что они часто уживаются в психотерапии в пределах одного и того же подхода. Наглядный пример - гештальт-терапия. Ф.Перлз удачно сочетал обе установки: и феноменологическую, в которой человек работает со своими переживаниями (техника «континуума сознавания» и др.), и экзистенциальную, в которой человек обращен к миру, другим людям («пустой стул», «перевертыш» и др.).


(((Мой текст про жизнетворчество потом сюда))))


Е.И. Яцута-Баронская ( Кемерово)


Организация «пространства понимания» как одна из моделей фасилитации жизнетворчества в подростковом возрасте.


Существенной стороной подросткового возраста является то, что именно в этот период жизни человека формируется «духовный организм», «функциональным органом» которого является интегральный образ мира (Зинченко В.П., 1998, с. 228). Создавая образ мира, Личность преобразует собственный прошлый опыт, изменяет «жизненный сценарий» (Э.Берн, 1979), принимает ответственность за свою жизнь.

Ведущей деятельностью, в рамках которой происходит формирование личностных новообразований, определяющих дальнейшее развитие человека, для подростков является общение. В этом возрасте оно направлено с одной стороны на удовлетворение потребности в безопасности, в эмоциональной привязанности, а с другой стороны, именно в общении подросток пытается удовлетворить познавательную потребность, получить «пищу для ума», расширить свои представления о мире, о других людях, ответить на вопросы о том «Кто я», «какой я», «для чего я живу» - т.е. решить «задачу на смысл».

В тех случаях, когда удовлетворяется лишь потребность в безопасности и эмоциональном контакте, но не происходит приращения понимания - общение становится самоцелью и превращается в «тусовку». Из ведущей деятельности (в рамках которой происходит развитие) общение превращается в тормоз личностного развития, своего рода «наркотик».

Выходом может стать организация коммуникативного пространства, в котором общение будет является не целью а средством, необходимым для осуществления совместной, предметно-ориентированной или познавательной деятельности.

Особая роль в организации такой системы взаимодействия отводится взрослому. Подростки проявляют повышенную чувствительность к психологическому давлению, часто усматривая его даже там, где его нет. Вместе с тем, для данного возраста характерно стремление к общению со взросым, способным понять и озвучить (тем самым помочь осмыслить) те проблемы, которые скорее «ощущаются», чем понимаются подростком.

Таким образом, создание условий, при которых возможно будет совместить общение со сверстниками, включенное в творческую познавательно-исследовательскую деятельность, направляемую «знающим» и «понимающим» взрослым, пользующимся авторитетом у подростков, может стать мощным фактором развития личности подростка.

Одной из форм организации «пространства понимания» является «Школа читателя» (далее ШЧ), организованная 3 года назад учителем-словесником, к.п.н. С.П.Лавлинским (Лавлинский, 2001). В рамках данной статьи мне хотелось бы остановиться на тех психологических аспектах деятельности ШЧ, которые непосредственно связаны с проблемами личностного роста.

Существенным отличием данного пространства понимания является то, что участниками коммуникативного процесса являются школьники, студенты, школьные учителя и преподаватели университета. Цель встреч на ШЧ – исследование художественных, философских и научных текстов, не изучавшихся в вузовской и школьной программе. Тексты, предлагаемые для исследования, как правило, содержат загадку, тайну. Тематика подбирается таким образом, чтобы она представляла интерес для всех категорий участников ШЧ.

После теоретического выступления руководителя Школы, на котором задается стратегия исследования и выдвигаются основные вопросы, на которые необходимо ответить в процессе поиска смысла произведения, участники разбиваются на группы от 5 до 10 человек.

Результатом работы групп являются версии понимания смысла текста, а также рефлексия исследовательских стратегий анализа, используемых в процессе работы. Эти результаты сообщаются на пленарном заседании. В процессе совместного обсуждения каждый участник осознает не только собственный вклад в «расследование загадок текста», но и многоплановость и неоднозначность понимания текста. Формируются новые проблемы для дальнейшего исследования на очередных встречах ШЧ.

Тьюторами в группах могут быть школьники или студенты, которые уже имели опыт работы в качестве помошника тьютора и чувствуют себя подготовленными к самостоятельной работе. Основной задачей тьютора является создание благоприятной творческой атмосферы, обеспечивающей естественное включение участников в процесс совершения индивидуального и совместного открытия.

Участники коммуникации в процессе работы в группе овладевают не только коммуникативными навыками (умением внимательно слушать и отчетливо излагать собственные мысли), но и развивают такие познавательные возможности, как точность восприятия, память, рефлексия, абстрактно-логическое и образное мышление, умение анализировать как художественный текст, так и тексты высказываний других участников, вычленяя существенное. Этому способствовала позитивная групповая динамика, при которой происходило смещение акцента с соревновательности и соперничества в сторону сотрудничества и взаимной заинтересованности. Познавательная потребность, направленная на поиск смысла становится доминирующей. Для тьютора же к радости понимания добавляется стремление дать другим испытать то, что испытал сам – радость совершить собственное открытие, «родить мысль», понять суть произведения. «Я не предполагала, что меня гораздо больше будет волновать не то, какое впечатление я произвожу на других, руководя группой, а то, как радуется новичок, когда его «осенит» или когда из разрозненных «осколков» вдруг складывается смысл», – написала одна из участниц ШЧ.

Наблюдение за участниками в процессе работы ШЧ дает психологу возможность понимания не только коммуникативных особенностей школьников, но и отношения подростков к различным сторонам действительности, т.е. могут решаться задачи диагностики личностного развитияя. В процессе обсуждения мотивов поступков литературных героев они эксплицируют те собственные личностно-значимые переживания, которые как правило, недоступны осознанию. Приближение к этим эмоционально-заряженным темам в процессе непосредственной индивидуальной или групповой психотерапевтической работы, как правило, активизирует механизмы психологической защиты. В то время как при обсуждении литературных произведений (так же, как и при работе над этюдами в лечебно-игровом театре, о котором было написано выше) снимается психологическая защита и психолог может получить более ценный материал для работы, чем тот, который может быть получен при помощи проективных тестов и личностных опросников. А подросток в щадящей и безболезненной для себя форме получает возможность осмыслить свое прошлое, настоящее и будущее, расширить диапазон способов реагирования на проблемные ситуации, осознать множественность способов восприятия мира, т.е. участие в ШЧ может оказывать психотерапевтическое воздействие на личность и выступать в качестве одного из методов «косвенной психотерапии».

Подводя итог феноменологическому исследованию процессов, происходящих в «пространстве понимания», можно сказать, что включенность в предметно- и познавательно ориентированное коммуникативное пространство способствует расширению представлений подростков о мире, актуализирует (а иногда и пробуждает) познавательную потребность и потребность в деятельностной самоактуализации, способствует развитию коммуникативных, перцептивных и когнитивных возможностей, творческой самореализации личности.


Литература

Баронская Е.И. Исследование процесса игровой коррекции у детей дошкольного возраста. /В сб. Вопросы общей и дифференциальной психологии. Кемерово, 1999

Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры., М.1988

Брудный А.А.Психологическая герменевтика. М..1998

Василюк Ф.Е. Психология переживания. М.,1984

Зинченко В.П. Живое знание. Самара, 1998

Лавлинский С.П. Технология литературного образования. Кемерово, 1999

Лавлинский С.П. Диалог читателей о литературном произведении. Кемерово, 1999

Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1977

Леонтьев Д.А. Очерк психологии личности. М.,1993

Олпорт Г. //в сб. Психология личности. Тексты под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер

Петухов В.В. Проблема осмысленного действия (по решению творческих задач) //Традиции и перспективы деятельностного подхода в психологии. – М.: Смысл, 1999


Е.Е.Сапогова (Тула)


ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ ПРОФЕССИОНАЛИЗАЦИИ В ПСИХОЛОГИИ


Экзистенциальная философия во многом изменила веками строящиеся представления человека о себе и своем развитии. Под влиянием М.Хайдеггера европейское научное сознание ассимилировало мысль, что будучи конечным существом и осознавая эту конечность, человек вынужден стабилизировать свое существование в каждый данный момент (Dasein) путем его смыслонаполнения. По сути, человек базирует собственное существование на собственном же проекте и тем самым осуществляет смыслонаполнение жизни. В конечном итоге, смысл имеет именно и только то, что конечно; что не имеет конца, то не имеет и смысла.

Одним из ключевых элементов самопроектирования и жизнетворчества является выбор профессии и последующее осуществление профессиональной деятельности. Занимаясь в течение ряда лет подготовкой профессиональных психологов, мы пришли к выводу, что профессиональная психологическая деятельность является особой формой жизни личности, задающей экзистенциальный modus operandi. Более того, можно предположить, что профессиональный психолог призван помогать в самопроектировании другим.

Профессиональная психология — это своеобразный личностный путь, предполагающий постоянное индивидуальное уклонение за привычные человеку рамки описания себя. Рискнем высказать предположение, что это, возможно, один из способов ранней «универсализации» субъекта, раннего, обусловленного профессией, «старения» личности в смысле ускоренного и углубленного прохождения по путям культурного социогенеза. Такая универсализация, может быть, достигается за счет той позиции «старшего» (знающего, понимающего, со-переживающего, берущего ответственность, того, кому доверяются и открываются в своей сокровенности другие личности, а в самом широком смысле — гуманистического, выраженно «более человеческого»), которую он профессионально занимает в работе с клиентом любого возраста и любого статуса.

Афористично говоря, психолог — это многократно повторенный всеобщий человек, это сильнее, концентрированнее, более выраженно человек, чем представители других профессий; может быть, психолог — это усиленно воспроизведенное одновременно единичное и человечески всеобщее в человеке. Поэтому, вероятно, профессиональная психология — это один из редких для человека способов «прожить» много разных жизней за одну свою, становясь одновременно и ретроспективой и «зоной ближайшего развития» для другой личности.

Каждый акт профессионального взаимодействия — акт экзистенциальный. Именно для него К.Ясперс ввел понятие «экзистенциальная коммуникация». В ней психолог по отношению к другому выступает не как «техник», не как «аналитик» и даже не как гуру, а как экзистенция по отношению к другой экзистенции. Достижение такого типа отношений с миром предполагает прохождение психологом в себе самом нескольких уровней «Я».

Первый уровень — это уровень эмпирического «Я», ориентированного на отождествление себя с телом и телесными проблемами, подчиненного инстинкту самосохранения, стремящегося к удовольствию, избегающего проблем и страданий, преследующего утилитарные жизненные цели. Можно предположить, что различные варианты телесной терапии и т.п. в какой-то мере отражают биологическое осмысление и переживание себя и должны присутствовать на ранних этапах профессионализации.

Второй уровень, обозначенный К.Ясперсом как «сознание вообще», предполагает переживание себя как носителя знаний, как существа мыслящего, рационального, логического, предсказуемого. Рассудочное «Я» психолога мыслит категориями, научными понятиями, стремится к правильности мышления и поведения, подчиняется нормам, стандартам, оперирует шаблонами и клише. Попробуем предположить, что психологи этого уровня стремятся к однозначно обусловленной информационной картине психического и личностного, к построению логически завершенных всеобъемлющих моделей, четких техник и поведенческих тренингов. У них хорошо развит «внутренний цензор», технологично подгоняющий их действия под категории «правильно-неправильно», «хорошо-плохо», «можно-нельзя» и, в принципе, не предполагающий ни со-переживания, со-деятельности.

Третий уровень связан с переживанием своего «Я» на уровне духа. Это — «Я», осознающее себя частью некоего значимого целого (в нашем случае — профессиональной общности, психологической школы, исповедуемого направления и т.п.) и в этом смысле чем-то особенным, разнящимся от тех, кто не принадлежит к этому же целому. Ценности и отношение к другим такого психолога определяются канонами и символом веры этого целого. Можно предположить, что центральным моментом профессиональной самоактуализации этого типа будет «вымеривание» многообразия мира любимыми, переживаемыми как ценностные и истинные, рамками этого целого, а мир другого человека предстает как всеобщая иллюстрация представлений его авторитетов о нем.

При дальнейшем восхождении сознания — процессе, как кажется, заложенном в самом факте бытия психологом, возможно достижение четвертого уровня — уровня экзистенции. П.Тейяр де Шарден, вероятно, мог бы назвать этот уровень своеобразной «точкой омега» для психолога.

Экзистенция — практически необъективируемый уровень человеческого бытия в силу того, что он никогда не может быть отчужден и представлен как объект рассмотрения и анализа. Этот факт объясняет сам К.Ясперс: «В любой момент, когда я делаю себя объектом, я сам одновременно есть нечто большее, чем этот объект, а именно существо, которое себя таким образом может объективировать». Коммуникация позволяет необъективируемой экзистенции быть услышанной, схваченной, понятой другим, предполагает презентацию своей самости для других и, соответственно, для самого себя.

Экзистенциальная коммуникация психолога создает особое «чутье на других», возможность проникновения в другого, сопереживания и понимания его как ценности в таком же экзистенциальном смысле. Чужая экзистенция, объективируясь в общении со способным к такому общению (и отношению к самому себе как к экзистенции) психологом, обретает новую реальность, укореняется в мире. Именно за счет этого строится онтологически новое для человека и мира «бытие вместе» (М.М.Бахтин), создаваемом в процессе работы психолога с клиентом. И именно на этом уровне психолог как участник этого процесса субъективно переживает своеобразную «слиянность» с чем-то, что больше, сильнее, умнее, выше него. Метафорически выражаясь, можно сказать, что через него мир как бы втекает в другую личность.


В.А.Урываев ( Ярославль)


СТРАХИ ПСИХОЛОГОВ КАК ИНДИКАТОРЫ ПРОБЛЕМ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ПОДГОТОВКИ


В рамках арт-проекта «ИНЫЕ» (изучение творчества людей, «имеющих психиатрический опыт») был проведен опрос 60 студентов-психологов (специализация «клиническая психология») и врачей-интернов, специализирующихся в области психиатрии. Мы просили, при посещении экспозиции попытаться зафиксировать (и изложить в письменном виде) возможную природу «барьеров», мешающих восприятию творчества «ИНЫХ». Не смотря на пилотажный характер исследования, мы полагаем интересными полученные результаты (группы расположены в по рядке убывания):

I – доминирование реакции недоумения и удивления в отношении сложности внешнего мира, пассивно-оборонительная реакция («столкновение с непонятным» - проблемы ломки стереотипов привычного, столкновение различных ментальных моделей мира, трудности изменения себя…, а так же «лень, нежелание беспокоить (тревожить) себя столкновением с ИНЫМ»), - всего 36% ответов;

II – «непонимание себя, переживание ограниченности своих обычных возможностей изменения»; здесь также учитывались - ограниченность в представлении о своих возможностях, невозможность выйти на необходимый уровень эмоционального резонанса, отсутствие опыта переживаний особых состояний сознания и т.д. - 23% ответов;

III - «страх перед неизведанными сторонами собственного «Я»»; страх быть «поглощенным» кем-то другим, страх перед тем, что обнаружившиеся стороны собственного «Я» могут оказаться не управляемыми - 15% ответов;

IV - «страх перед чуждым, болезненным, непонятным»; страх оказаться «белой вороной» в незнакомом мире, - 13% ответов;

V - «страх Хаоса, сильных (захватывающих) деструктивных переживаний, экзистенциальной тревоги, страха небытия» - 13% ответов;

Уже приблизительный анализ представленных данных позволяет поставить ряд вопросов.

Во-первых, профессиональная подготовка специалистов для сферы психиатрии, психотерапии, клинической психологии не может не включать в себя проблем, связанных с принятием проблем ИНОГО. После типичной первой реакции «пугливого невежды» (I-я группа составляет около трети мнений), встают проблемы выстраивания диалога с ИНЫМи, вовлекающие в этот процесс развитие и реконструкцию «Я» психолога, психотерапевта, психиатра (две трети суждений).

Во-вторых, это проблемы самопонимания (II-я группа ответов, отчасти III-я и IV-я). Отсутствие этого опыта блокирует профессиональное становление специалистов. Имеющиеся системы подготовки практически игнорируют личную вовлеченность профессионала в процесс работы (что неплохо для академической науки, но невозможно, по мнению автора публикации, для практической психологии).

В-третьих, придание статуса «обязательной» экзистенциальной психологии в программах подготовки специалистов помогающих профессий. Выделенная нами V-я группа (и отчасти III-я и IV-я) ставят перед профессиональным психологом или психотерапевтом проблемы, далеко выходящие за пределы стандартного опыт. Автор публикации впервые переступил порог психиатрической больницы в 1976 году и пережил ощущения, укладывающиеся в современные описания пост-травматического стрессового расстройства, во многом предопределенные вызовом со стороны «запредельного».

Переживания этого ряда выявляют деструктивность, иррациональность, ирреальность, присущих (пусть в незначительной степени) и миру, и каждому человеку.

К сожалению, новейшие исследования в области эффектов «табу» в «укрощении» беспредельных возможностей психической жизни человека (см., напр., Ю.М. Бородай «Эротика-смерть-табу: Трагедия человеческого сознания». - М., 1996), как правило, не включены в курсы подготовки и самоподготовки специалистов.

В одной из последних публикаций засл. деятеля науки России проф. А.П. Зильбера (1998) приводится следующая статистика смертности врачей от самоубийств (данные США, 1973 г.). «Врачи-мужчины решительнее своих братьев по полу из других профессий: если количество женщин-самоубийц почти одинаково у врачей (18) и прочих (16), то мужчины-врачи резко вырвались вперед - 77, сравнительно с остальными специальностями - 38. ... При средней частоте самоубийств среди врачей США равной 33 на 100 000, она для разных специалистов оказалась: психиатры - 58, анестезиологи - 44, офтальмологи - 39, урологи - 34, врачи общей практики - 34, терапевты - 31, патологоанатомы - 30, акушеры - 25, хирурги - 22, интерны всех специальностей - 20, радиологи - 17, педиатры - 17».

Мы полагаем, что одной из причин такого положения является неподготовленность врачей и психологов к столкновению с ИНЫМ.

Г.Иванченко, В.Новиков

Экзистенциальный опыт ученичества: инвариантное и уникальное

(культурные универсалии и психологические инварианты)


Среди дошедших до нас кельтских загадок - отголосков поэтических состязаний в вопросах и ответах - есть следующая: «Что нашел на земле человек, чего не нашел Бог?» Загадка, предполагающая ответ: «достойного учителя». Без учительства и ученичества немыслима культура как таковая, как бы далеко от нашего времени мы ни удалялись. Двадцатый век неизмеримо расширил наши представления о многообразии возможных «культурных моделей» человеческих чувств, действий, стремлений, - многообразии синхроническом и диахроническом. Но тем более очевидной становится универсальность экзистенциального опыта ученичества, его необходимость для личностного роста, для обретения своей индивидуальности человеком.

«Час ученичества - он в жизни каждой Торжественно необратим...». Гениальная интуиция Марины Цветаевой, как нам кажется, относится к более широкому классу явлений, чем опыт ученичества - «торжественная необратимость» есть характеристика всякого экзистенциального опыта, любого выхода за пределы, любого соприкосновения с трансцендентностью. Какого же рода необратимость характеризует именно ученичество?

Вполне очевидно, что в культуре возникают, живут и умирают относительно независимые от индивидов формы отношений учителя и ученика, отношений, благодаря которым достигается передача не только и не столько знания, но самой культурной традиции. Восприятие «живого знания» учеником перестраивает его сознание, и, на наш взгляд, можно говорить о двух базовых моделях преобразований такого рода. Первая из них предполагает изменение самой основы души ученика и метафорически может быть представлена как пересотворение, как алхимическое претворение, трансмутация. В соответствии со второй моделью требуется достижение изоморфизма структуры опыта ученика опыту учителя (путем переструктурирования, подобном изменению узора в калейдоскопе при его вращении). Можно также говорить об эпохах, культивирующих ту или иную модель (понятно, что в любую эпоху реализуются и обе эти модели, может быть с разной вероятностью и в разных пропорциях, а также и многие другие, анализ и классификация которых выходят за пределы нашего сообщения).

Как известно, Н.А. Бердяев различал в культуре эпохи критические и органические: в критические эпохи принято писать о чем-то, в органические пишут что-то. Непосредственное обнаружение жизни, ее глубин и вершин в критические эпохи уступает место скептическому отношению к возможностям познания и к самому существованию первооснов бытия. Нужен огромный творческий дар, пишет Бердяев, чтобы сказать что-то; сказать же о чем-то позволяет и относительно более скромное дарование. Нередко именно скромность дара и является причиной бесконечных сравнений: кто выше, лучше, известней, чей авторитет незыблемей, чье слово весомей.

В критическую эпоху ученик движим амбивалентным стремлением и как можно более походить на учителя, и максимально от него отличаться. Для этих периодов путеводителем по лабиринтам взаимоотношений, точнее, аренам борьбы Учителя и Ученика, предшественника и последователя, может служить «Страх влияния» выдающегося американского литературоведа Харольда Блума. Любовь поэта к своей поэзии, говорит Блум, должна исключать действительность всякой иной поэзии, кроме той, которая не может быть исключена, поэзии предшественника, с которой поэт первоначально отождествлял свою поэзию. Но в своем подражании предшественнику сильный поэт заходит настолько далеко, что кажется, словно предшественник ему подражает, а не наоборот. Разумеется, эта иллюзия не может не поддерживаться относительным равновесием двух сил - культивирования собственной индивидуальности и стремления создать и поддерживать нераздельное единство с предшественником.

Но «что-то» органической эпохи еще более, чем «о чем-то» критической, утверждает себя через преодоление, через отстаивание: «Я знаю правду! Все прочие правды - прочь!» (Марина Цветаева). В органическую эпоху влияние Учителя из «воздействия» становится волшебством, превращением (необратимым!), тектоническим сдвигом. В случае, если учителем выступает Бог, речь может идти о пересотворении. Причем пересотворении радикальном - вплоть до замены мужской сущности на женскую - почти всегда, кстати, наоборот (чудо, «разволшебствованное» лишь хирургами XX века). Показателен эпизод из апокрифического «Евангелия от Фомы»: «Симон Петр сказал им: пусть Мария уйдет от нас, ибо женщины недостойны жизни». Иисус сказал: «Смотрите, я направлю ее, дабы сделать ее мужчиной, чтобы она также стала духом живым, подобным вам, мужчинам. Ибо всякая женщина, которая станет мужчиной, войдет в царствие небесное» (Евангелие от Фомы. 118).

Чтобы произошла трансформация личности, необходим своего рода алхимический огонь, расплавляющий окаменевшие, косные свойства "я". В суфизме такому огню уподобляется преданность Мастеру. Классическим примером преданности учителю в суфийской традиции служит отношение великого персидского поэта и суфия Дж.Руми к своему наставнику Шамсу Табризи. Отношения учителя и ученика, как это было в случае Руми, достигают такой степени интенсивности, что, как кажется, начинает стираться сама грань между одним человеком и другим. Исчезновение "я" в учителе - это преддверие исчезновения "я" в Боге.

Согласно суфийским учениям, ученик обретает психологическое равновесие и благодать духа благодаря тому, что его отношения с наставником становятся для него более значимыми, чем желания его низменной души – нафса. Суфийские наставники считают, что сопротивление нафсу посредством нафса – заблуждение. Преодолеть нафс может только высшее Я, «духовное сердце» (дел). Олицетворением этого высшего Я для ученика является Учитель.

В концепции творческого воображения, которая была разработана Мухиддином Ибн-аль-Араби, психологизируется сам акт Творения. Создание космоса начинается из-за предвечной тоски одинокого Божества. Бог хотел быть узнанным, а потому сотворил мир, в котором мог бы узнать себя. Об этом говорится в знаменитом хадисе (предании о словах и деяниях Пророка): «Я был спрятанным Сокровищем и желал быть узнанным. Именно потому Я и сотворил тварный мир, чтобы с его помощью быть узнанным». Эта тоска передается и человеку, который стремится к Божеству, как часть стремится к целому. Тоска эта (талаб) оборачивается страстным желанием узнать Бога.

Бог, желая быть узнанным, открывает себя человеку; учитель же нечасто имеет сознательное намерение узнать себя через ученика. Но интенсивность экзистенциального опыта ученичества такова, что открытие не может не стать обоюдным. И хотя чудо претворения, «чудо просветляющего прозрения» (В..Л. Рабинович) возможно не только в органические эпохи, именно в эти времена «невыносимая легкость» трансмутации способна создать уровень творческого горения и напряжения, дающий возможность «сказать что-то».


Яцута-Баронская Е.И. (Кемерово)


Динамика смысловых образований личности в процессе профессионального переобучения в зрелом возрасте.


Данное исследование посвящено изучнию динамики ценностно смысловой сферы личности в зрелом возрасте в процессе профессионального переобучения.

Период самоанализа, связанного с профессиональным выбором и продвижением вперед, переоценка профессиональной карьеры часто встречается в середине жизни. Однако ситуация, когда перемена работы детерминирована не внутренними, а внешними обстоятельствами (увольнение) несет совершенно иную смысловую нагрузку для личности. Реакция людей на потерю работы во многом схожи с реакцией горя, вызываемой смертью любимого человека. Для многих утрата работы равносильна утрате смысла жизни. Вместе с тем эта кризисная ситуация, как и любая другая, при определенных условиях из тупиковой и безнадежной может превратиться в “точку роста”. Одним из таких условий может стать превращение переживания как негативной эмоции в переживание как деятельность по переосмыслению ситуации (Василюк, 1984)

Именно поэтому, организуя процесс профессионального переобучения бывших безработных на базе кафедр педагогики, психологии и экономики Кемеровского государственного университета, мы рассматривали его прежде всего как создание условий для личностного роста, благодаря осмыслению процессов обучения и профессионального становления.

В процессе переподготовки бывших безработных мы можем наблюдать как «большую динамику» смысловых образований, связанную со сменой вида деятельности, социального статуса, так и «малую динамику» обретения смысла в потенциальной (профессиональной) и актуальной (познавательной - в том числе направленной на познание самого себя) деятельности.

Выделяется три типа процессов динамики смысловых образований: смыслообразование, смыслоосознание и смыслостроительство (Д.А.Леонтьев, 1999)

Смыслообразование – «процесс распространения смысла от ведущих, смыслообразующих, «ядерных» структур к частным. Осмысление собственного жизненного опыта личности, жизненного сценария, может служить условием её саморазвития. Именно поэтому на начальном этапе переобучения бывших безработных было важно не только продиагностировать исходные особенности ценностно-смысловой сферы личности, но и сформировать «модель потребного будущего» (Бернштейн, 1996).

Особенности ценностно-смысловой сферы личности изучались в начале и будут изучаться как качественно-феноменологическими методами (наблюдение, анализ сочинений «Какую профессию я бы выбрал для себя, если бы мне предоставлялась полная свобода выбора», «Психологический автопортрет», «Поведенческий портрет», «Я – вчера, сегодня,завтра», Методика предельных смыслов Д.А.Леонтьева), так и психометрическими (СЖО, УСК). Кроме того, исследовались уровни и стратегии понимания, а также продуктивность мышления и степень развития категориального мышления.

Смыслоосознание – «это процесс, который следует за смыслообразованием и включает в себя два принципиально различающихся механизма осознание смысловых структур и осознание смысловых связей» (там же, стр.252).

Расширение контекста осмысления факта действительности может осуществляться, во-первых, за счет осознаниея протяженности смысловых связей от частного к целому – что достигается в процессе переподготовки бывших безработных путем анализа собственной жизни, побед и неудач, осмысления собственного жизненного сценария, во-вторых, подключением новых смысловых контекстов. В нашем исследовании это достигалось в процессе исследования художественных текстов, проблемных ситуаций, анализа сочинений. Все эти формы работы способствовали развитию рефлексии, расширению контекста за счет понимания эффективности совместного исследования ситуации, текста, гибкости мышления.

Смыслостроительство. Процессы смыслостроительства в отличие от смыслообразования и смыслоосознания, которые создают лишь предпосылки для личностных изменений, реализуют перестройку глубинных личностных структур.

Толчком к внутренней «работе» личности по переомыслению себя, своей позиции в мире, своего жизненного опыта является «встреча» с иной точкой зрения на одни и те же обстоятельства, события, факты, причем с точкой зрения равноценной (Петровский В.1975, Родионова, 1981). Для того, чтобы эта встреча состоялась, необходимо создать особое коммуникативное постранство – «пространство понимания». Организация этого пространства являлась одной из основных задач в процессе переобучения безработных. Предметом диалога являлись художественные, философские и научные тексты.

Так, целью одной из встреч было исследование-понимание отрывка из произведения М.Бубера «Я и Ты». Анализ текста проводился в контексте изучения темы «Понимание». После первого самостоятельного прочтения текст был воспринят большинством слушателей очень негативно:"Чушь, ничего не поняли". После краткой лекции –диалога по теме «понимние» началась работа с текстом в малых группах. Тьюторами в малых группах были школьники старших классов и студенты университета, владеющие опытом органиации «деятельности понимания» и получившие опыт работы с текстами на Школе Читателя (Лавлинский, 2000, Яцута- Баронская, 2001). В процесе групповой работы слушатели настолько увлеклись процессом открытия смысла, что "сам текст Бубера превратился из Оно в Ты, " - как сказала одна из слушательниц. "И помог нам в этом диалог," - добавила другая участница. В процессе работы понимание осуществлялось на трех уровнях: абстрактно-теоретическом (в начале мы совместно пришли к определению «понимания» - через этиологию, ассоциации, категории, примеры), эмпирическом (через текст и анализ стратегий понимания) и экзистенциальном (текст начал выполнять функцию отраженной субъектности – начал «жить» в участниках коммуникации. Слушатели обращались к нему, анализируя общение «здесь-и-теперь», а также в процессе дальнейшего изучения психологии и педагогики).

Анализируя динамику собственного состояния при работе с текстом Бубера, одна из наиболее негативно настроенных по отношению к тексту участниц написала: «Я чувствую, что сегодня во мне что-то изменилось – словно глаза открылись и крылья выросли. Я поняла, что я способна понять то, что было недоступно в начале. Значит, я могу измениться». Очень важно, что эти изменения произошли со многими участниками «пространства понимания» не только на уровне самосознания, но и на уровне деятельности. Они стали внимательнее к высказываниям друг друга, менее категоричны в суждениях. Кроме того, разрыв «круга непонимания» способствовал более успешному усвоению тех дисциплин, которые до этого усваивались с трудом (экономика, право, статистика).

Таким образом, предварительный анализ исследования динамики личностного развития в процессе переобучения показал, что происходят изменения на ценностно-смысловом, интеллектуальном и поведенческом уровне. Эти данные носят лишь предварительный характер и основаны на данных качественно-феноменологичексого исследования. Они будут уточнены и дополнены данными, полученными при помощи психометрических методов исследования в конце обучения.


Литература:

Бернштейн Н.А. Очерки по физиологии движений и физиологии активности. М., Медицина, 1996. –349с.

Василюк Ф.Е. От психологической практики к психотехнической теории. // Московский психотерапевтический журнал, 1992, №1. С. 15–32)

Василюк Ф.Е. Психология переживания. М.: Изд-во Моск. Ун-та, 1984.-200с.

Лавлинский С.П. О некоторых филолого-психологических аспектах теории и технологии герменевтической коммуникации //сб. Интегральная психология личности: вопросы теории и практики . – Кемерово, 2001.-320с.

Леонтьев Д.А. Психология смысла.- М.: Смысл, 1999

Петровский В.А. Принцип отраженной субъектности в психологическом исследовании личности //Вопросы псхол. 1985. №4.С.17-30

Родионова, Е.А. Общение как условие формирования личности //психология развития и формирования личности/Отв. ред. Л.И. Анциферова. М.: Наука, 1981. С. 177-197.

Яцута- Баронская Е.И. Организация «пространства понимания» как условие развития личности подростка.// сб. Интегральная психология личности: вопросы теории и практики . – Кемерово, 2001.-320с.


Варфоломеева О.Ю. (Симферополь)


Акмеологические закономерности формирования личностно-профессиональной зрелости современного психотерапевта:экзистенциальные противоречия.


Ведущими специалистами в области методологии акмеологических исследований понятие "акмеологические закономерности" определяется как устойчивые связи и отношения между профессиональным и личностным развитием человека, а также между различными уровнями организации психических процессов в ходе такого развития (Деркач А. А., Зазыкин В. Г., 1998). Данные закономерности носят одновременно и объективный, и субъективный характер, что объясняется интегративным изучением в рамках акмеологии как человека, так и его деятельности.

В экзистенциальной психологии за основу принимается первичность "бытия-в-мире", толкновение с которым порождает общеизвестный спектр проблем: проблемы времени, жизни и смерти; свободы, ответственности и выбора; общения, любви и одиночества, а также поиска смысла своего существования; переживание стресса и тревоги, а также постижение себя и мира в деформированном виде. Современная психотерапевтическая практика является "психотерапевтическим бытием", первичность которого для представителя данной профессии очевидна. Прежде всего встаёт задача научного последовательного изучения психологических характеристик этой микровселенной, этой минигалактики, а также описания экзистенциальных противоречий её развития и жизнедеятельности. Актуальным представляется детальное описание картины/модели данного многоаспектного, неоднозначно трактуемого, претендующего на самостоятельное существование, яркого фрагмента Бытия. Данная модель может, по известной аналогии (Яковлева Е. С., 1994), иметь следующую структуру: а) модель времени – психотерапевтическая помощь оказывается в ограниченный, реально и актуально протекающий промежуток времени; будущего нет, "вечное время – это настоящее" (Франкл В.,

2000); б) модель пространства – психотерапия как "зазеркалье, работа на виртуальной территории с учётом её законов и "подводных камней"; в) модель восприятия – особенности динамики психотерапевтического диалога и процесса в рамках психологической диады: "моё" – "чужое"; "самое неуловимое – мудрость" (Ялом И., 1999).

Столкновение личности психотерапевта и "психотерапевтического бытия" приводит к актуализации базовых понятий экзистенциальной психотерапии: отношение к смерти и социальное бессмертие, свобода и зависимость, профессиональный смысл и бессмысленность, изоляция и одиночество и т. д. Преодолеть экзистенциальные противоречия может только зрелая личность, в данном контексте – личностно и профессионально зрелый психотерапевт. В рамках акмеологической парадигмы и парадигмы психологии развития предметом научного изучения может выступать понятие личностного роста представителей различных профессий (1), а также многообразие факторов, оказывающих неоднозначное и даже противоречивое влияние на процесс личностного и профессионального самоопределения (2). В психотерапии до сих пор нет чётких границ понятия "личностный рост". Попытка их обозначения в рабочем варианте может выглядеть следующим образом: 1) количественный показатель – "высота", "карьера", "пик", "деятельность", "сознание" (собственно "рост"); 2) качественный показатель – "глубина", "человечность", "экзистенция", "духовность", "бессознательное", "совестливость" ("совесть как подсознательный бог" у Франкла), интерес не к тому, что делает личность, а к тому, как она делает своё дело и свою судьбу (собственно "зрелость", лишь её совершенству нет предела).

На современном этапе исследования описанной выше проблематики необходимо предложить новую иерархию уровней изучения и описания акмеологических закономерностей формирования личностной зрелости (в частности, личностного роста) психотерапевта как субъекта профессиональной деятельности: 1) психический уровень -–особенности субъективного моделирования общего плана психической реальности; 2) личностно-социальный уровень – закономерности активного моделирования "психотерапевтического бытия и пространства", репертуар психотерапевтических сценариев и ролей; 3) герменевтический уровень – психотерапевтическая корректность глубинной интерпретации коннотативных смыслов виртуальной реальности клиентов; 4) символический уровень – создание собственных эффективных психотерапевтических мифов; 5) экзистенциальный уровень (высший в иерархии) – полная осмысленность "психотерапевтического бытия", прыжок в глубину, свободное и ответственное преодоление "проклятия профессии" (Р. М. Загайнов), социальное бессмертие в судьбах клиентов – истинная, подлинная личностно-профессиональная зрелость ("акме").

Все вышеобозначенные размышления представляют собой формулировку актуальной научной проблемы изучения и описания акмеологических закономерностей формирования личностно-профессиональной зрелости современного психотерапевта (экзистенциальный аспект). Грамотное разрешение данных проблем позволит в значительной мере оптимизировать процесс профессиональной подготовки молодых психотерапевтов, в первую очередь, - приверженцев экзистенциального направления в психологии.

ТЕМАТИЧЕСКИЕ СООБЩЕНИЯ


Р.Р.Каракозов


Советский/постсоветский человек в фокусе экзистенциальной психологии и терапии.


Вряд ли у кого-то может вызвать сомнение положение о том, что эффективная психотерапевтическая работа должна вестись с учетом базовых личностных характеристик клиента. В нашем случае, нашими клиентами являются главным образом, homo soveticus и/или homo postsoveticus. Признавая, конечно же все индивидуальное многообразие форм советского человека и даже метафоричность и всю условность данного понятия, все же нельзя не заметить некоторых основополагающих, я бы сказал, константных характеристик, делающих эту метафору реальной. Это те характеристики, которые могут быть обозначены понятием идентичности. Я бы хотел коснуться ряда аспектов этой проблемы, отражающей понятие советской идентичности, с точки зрения экзистенциальной или, если угодно, философской психологии, рассмотреть те аспекты, которые важно учитывать в психотерапевтической работе. Хотя в названии моего выступления фигурирует не только "советский" но и "постсоветский" человек, я сосредоточусь в своем докладе, по ряду причин, в основном на "советском" человеке. Прежде всего потому, что ввиду нестабильности, неструктурированности постсоветского человека еще трудно говорить об этой форме идентичности. В то же время, можно надеяться, что если удастся "раскрыть" советскую идентичность, то можно с большей или меньшей вероятностью предположить те возможные формы, в которые трансформируется советский человек на постсоветском пространстве.

В своем анализе я опираюсь на эмпирический материал, собранный мной в ходе осуществления специального проекта "Видеоархив.ХХ век.". Проект ставит своей целью создание видеоархива воспоминаний выдающихся государственных деятелей, военачальников, деятелей науки и искусства ХХ столетия на основе новейшей цифровой видеотехники, цифровых носителей и интерактивных программ. В рамках проекта уже записаны воспоминания 35 известных высших советских и российских военачальников, руководителей КГБ, политических деятелей, деятелей науки и искусства. Большинство из этих людей занимали высшие ступеньки в иерархии советского общества, являлись проводниками политики советского государства и тем самым в наибольшей степени воплощали особенности советской идентичности. Анализ их автобиографических повествований позволит раскрыть ряд характерных особенностей советской идентичности (советского человека), понять условия ее формирования.