Geum.ru

Евгений Добрушин Фантастика это не страшно! Михаэль  Лайтман Оматеринстве и воспитании Юрий  Никонов Реальности бреда Марина Тюрина Немного о сексуальном образовании Александр Титов 8 рассказ

Вид материалаРассказ
Подобный материал:
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   17
     – Ближе к существу вопроса! – набычился фермер.
     – Да, да, конечно, – извиняющимся тоном пролепетал старичок. – Я хотел сказать, что в эпоху Ренессанса идеями неоплатонизма воодушевлялись почти все крупные мыслители того времени. Но нигде имя Платона так не превозносилось, как во Флоренции. Почитание древнегреческого философа здесь было превращено почти в религиозный культ. Дело доходило до того, что перед его бюстом ставились лампады, и он почитался наряду с Христом.
     – Ну, это уже перебор, – нахмурился фермер, баптист по своему вероисповеданию.
     – У каждой эпохи свое лицо, – мудро заметил старичок. – Однако вернемся к нашим баранам.
     – Чего, чего? – подозрительно спросил техасец, пряча плоскую флягу в пустую кобуру, предназначенную для кольта сорок четвертого калибра.
     – Вернемся на несколько веков назад, – последовал уточняющий ответ. – Платоновская академия имела краткую, но блестящую историю. Этому немало способствовало покровительство Лоренцо Медичи Великолепного или просто Лоренцо Великолепного, который утверждал, что без платоновской философии никто не может стать ни хорошим гражданином, ни сведущим в христианском вероучении. Кстати, во Флоренции находятся блестящие образцы архитектурного творчества Микелоццо, связанные с семейством Медичи. В частности, примером служит палаццо Медичи-Риккарди, наиболее значительное произведение Микелоццо. В этом величественном дворце получил свое завершение тип богатого городского дома, ставший прообразом многочисленных дворцов, а затем буржуазных особняков не только в Италии, но и далеко за ее пределами. Повторяя этот образец, архитекторы пятнадцатого и шестнадцатого веков добивались в каждом конкретном сооружении индивидуальной характеристики, при этом почти не изменяя основу композиции – квадратного или прямоугольного трехэтажного здания с замкнутым внутренним двором, окруженным легкими аркадами лоджий. В теплом климате Италии внутренние дворы имеют большое практическое значение, ибо тенистые галереи защищают обитателей от жгучих лучей солнца, способствуют сквозному проветриванию и создают благоприятный микроклимат. На первом этаже палаццо расположены кладовые, служебные помещения, приемные с большим залом, рабочие помещения хозяина и его служащих, канцелярия и прочее в этом роде, а кроме того, имеется еще и конюшня в обязательном порядке. На втором этаже находятся парадные помещения: главный зал, богато отделанная капелла и кабинет хозяина. Третий этаж – это спальни членов семьи и многочисленных слуг.
     – Дяденька, а как Медичи стали богатенькими? – спросила маленькая девочка, перестав уплетать мороженое и вооружившись калькулятором.
     – Между прочим, Медичи сыграли большую роль в судьбе Савонаролы, – вздохнул гид. – Это были очень богатые люди. Поговаривали, что своим богатством они во многом обязаны бывшему пирату Балтазару Коссо, некоторое время восседавшему на папском престоле под именем Иоанна XXIII. Уезжая на Вселенский собор в немецкий город Констанц и чувствуя, что его дела идут не так, как надо, этот хитрый прощелыга отдал на хранение большую часть своего состояния Джованни Медичи, а когда вернулся, но уже без папской тиары, то на свою просьбу вернуть ему деньги и драгоценности, услышал следующее: «Я получил все это на хранение от папы Иоанна XXIII и обязался все вернуть по первому его требованию. Я и отдам все папе Иоанну XXIII, когда он вернется». Мы точно не знаем, соответствует ли это действительности. Не исключено, что все было именно так и состояние Иоанна XXIII, накопленное отнюдь не честным путем, легло в основу последующего сказочного богатства дома Медичи. Интриги подобного рода не являлись тогда редкостью. Но подтверждения достоверности этого факта нет.
     – Какое отношение имели Медичи к судьбе Савонаролы, – сухо поинтересовалась плоская, как вобла, леди, прибывшая в солнечную Италию из туманного Альбиона.
     – Я понял ваш вопрос, но отвечать начну издалека, поскольку этот вопрос не из простых. Итак, когда Савонарола перебрался во Флоренцию под крышу монастыря Сан Марко, монастырское начальство быстро оценило его ум, глубокую ученость и твердый характер высокоморального человека. Ему поручают занятия с начинающими монахами, а затем посылают проповедовать в другие города. Постепенно у Савонаролы появляются первые почитатели и последователи. В частности, к таким почитателям проповедника принадлежал Пико делла Мирандолла, один из наиболее ярких представителей Платоновской академии, который был потрясен силой пламенного слова Савонаролы, услышав одну из его проповедей против развращенности клира и церкви. К этому времени относится большинство философских и богословских сочинений Савонаролы. Его перу принадлежат четыре философских трактата, опубликованные как единое сочинение под названием «Краткое изложение философии, морали, логики, разделение и достоинства всех наук». Интересно, что в этом сочинении автор выступает скорее с позиций, так сказать, полуэмпиризма, нежели с позиций платоновского или аристотелевского идеализма, хотя влияние Аристотеля было исключительно велико на Савонаролу. Так, по его мнению, всякое познание начинается с ощущения, а посему в философии отдел, занимающийся миром чувственных вещей, должен предшествовать учению о мире, недоступном чувственному познанию. Однако одни ощущения слепы и глухи. Они должны предполагать некие первоначальные принципы, служащие основой всех опытных данных. Главная трудность состоит в установлении связи между первоидеями и первоначальными ощущениями. Подобный взгляд на познание вполне соответствует умеренному аристотелизму.
     Немного помолчав, наш гид продолжил:
     – Сочинения Савонаролы и его проповедническая деятельность имели чрезвычайный успех и обеспечили ему большую популярность во Флоренции. В 1491 году Савонарола избирается настоятелем монастыря Сан Марко и начинает читать проповеди в кафедральном соборе Флоренции. С этого времени разгорается его конфликт с Медичи. Дело в том, что Лоренцо Медичи установил во Флоренции режим личной власти. Савонарола в своих проповедях резко обличает подобного рода деспотизм, продажность чиновников, развращенность и скептицизм образованных кругов флорентийского общества. Такие речи не могли нравиться Лоренцо Медичи, который ранее был задет за живое тем, что новый приор монастыря Сан Марко отказался нанести формальный визит вежливости в дом Лоренцо. Флорентийский правитель все же попытался приручить Савонаролу, часто заходя в монастырь Сан Марко, делая богатые вклады и щедро раздавая милостыни, посылая к монаху делегации и всячески стараясь сблизиться с ним. Но всеми этими действиями он только раздражал строптивого приора монастыря Сан Марко, который вскоре заявил, что в Италии ожидаются великие перемены, связанные с тем, что Лоренцо Медичи, папа и неаполитанский король близки к смерти. В конце концов Лоренцо, ничего не добившись, отстал от Савонаролы, хотя и продолжал испытывать к нему невольное уважение. В то время Лоренцо уже был тяжело болен и ужасно мучался из-за своих грехов. Он призвал к себе Савонаролу, желая исповедаться у него и покаяться в своих многочисленных грехах. На это монах ответил, что для прощения грехов необходимы три условия: упование на бесконечную милость и благость Божию, исправление допущенного зла или завещание этого сыновьям Лоренцо и возвращение флорентийскому народу свободы. Последнее условие очень смутило Лоренцо. Савонарола ушел, не дав отпущения грехов. Терзаемый угрызениями совести, Лоренцо Медичи умер 8 апреля 1492 года. Его сын и наследник Пьеро был красивым и распутным молодым человеком, отличавшимся грубостью и высокомерием, которые вызывали всеобщее возмущение. Но еще более сильное раздражение у горожан вызывали его связи с иностранными державами и заключаемые с ними союзы. Аудитория Савонаролы увеличивалась с каждым днем. В нем начали видеть главу партии противников Медичи.
     – А что с его прогнозами относительно смерти папы? – спросила английская леди.
     – В том же 1492 году умер папа Иннокентий VIII. И новым папой стал при помощи подкупа испанский кардинал Родриго Борджиа, на которого в своих проповедях часто обрушивался Савонарола. Новый папа был слишком глубоко задет за живое, чтобы спустить этому лжепророку жестокие оскорбления в свой собственный адрес. Монах должен быть сурово и безжалостно наказан. Папский эмиссар, прибывший весенним майским днем 1498 года во Флоренцию, громогласно объявил членам синьории города-государства: «Монах должен умереть, будь он даже вторым Иоанном Крестителем». А за несколько лет до этого Савонарола добился в Риме отделения своего монастыря от Ломбардской конгрегации доминиканцев и основания собственной Тосканской конгрегации во главе с монастырем Сан Марко. Главой Тосканской конгрегации был утвержден Савонарола. В монастыре Сан Марко Савонарола провел ряд реформ. Он восстановил во всей строгости обет нищеты, ввел строгий устав, запретил предметы роскоши и излишние украшения, устроил школы, где изучались живопись, скульптура и архитектура. Особое внимание уделялось повышению образования монахов. С этой целью Савонарола преподавал богословие, философию и мораль. Для лучшего понимания Священного Писания он ввел изучение греческого, еврейского и других восточных языков. Все эти реформы вызывали восторг горожан. Одновременно Савонарола продолжал обличать тиранию Медичи, предсказывая их скорое падение.
     – Предсказания сбылись? – полюбопытствовал кто-то из толпы экскурсантов.
     – Да, в ноябре 1494 года Пьеро Медичи был низложен за неспособность управлять государством и в связи с итальянской кампанией французского короля Карла VIII. Молодой король Франции, стремясь защитить свои интересы и права на итальянском полуострове, появился осенью 1494 года на границах флорентийского государства. Пьеро Медичи немедленно капитулировал, без боя сдал город королю, а после своего низложения бежал в Венецию, откуда затем перебрался в Рим, где принялся плести интриги и заговоры. Казалось бы, что подобная капитуляция оскорбит всех жителей Флоренции, но ни чуть не бывало. Флорентийцы, включая Савонаролу, видят во французах не столько оккупантов, сколько опору обновления церкви. К этому следует добавить, что ряд итальянских кардиналов принимают сторону короля, дабы очистить Рим от скверны, которую олицетворяет Родриго Борджиа в качестве папы Александра VI. Не повезло только Пьеро Медичи, которому флорентийцы не захотели простить закулисные интриги и позорно быструю капитуляцию, не согласованную хотя бы с городской верхушкой. Под крики «Народ и свободы!» толпа штурмующих разграбила городской дом семейства Медичи. В спорах о новом государственном устройстве Флоренции была принята программа Савонаролы, предусматривавшая, вслед за любовью к Богу, моральным обновлением, всеобщим примирением и амнистией, учреждение демократического правления с Большим советом, в котором могли принимать участие все достигшие двадцати девяти лет, а практическую власть должен осуществлять Малый совет. Все эти политические мероприятия Савонаролы, проведенные им без всякого кровопролития и межпартийной борьбы, были вполне демократическими и глубоко патриотическими. Многие итальянские политические деятели последующих веков считали государственное устройство Флоренции 1494 года идеальным и видели в Савонароле выдающегося политического теоретика, практика и гуманиста, поражаясь его реализму и глубокому знанию людей.
     – Политика – дело очень серьезное, но грязное, – задумчиво произнес высокий интурист с немигающими глазами. – Монахи должны заниматься своими делами и не лезть в политику, ибо на политическом поприще постоянно существует опасность сесть в лужу или свернуть себе шею.
     – Я с вами согласен, – кивнул головой старичок. – Но следует иметь в виду, что в условиях пятнадцатого века католическая церковь активно вмешивалась в государственные дела, проводя свою теократическую политику. Поэтому ее служители, включая монахов, не могли оставаться в стороне от политической жизни общества. Однако Савонарола на первое место ставит не политику, а религию. Он продолжает активно проповедовать покаяние и моральное возрождение. Количество монахов в монастыре Сан Марко увеличивается с пятидесяти до трехсот. Среди новых монахов можно встретить много людей из знатных флорентийских фамилий, известных ученых, художников и врачей. Теперь во Флоренции перед началом Великого поста устраиваются не разухабистые карнавалы и прочие малопристойные развлечения, а религиозные торжества, на которых, увы, предаются огню не только плутовские наряды и карнавальные маски, но также книги и картины, которые Савонарола посчитает непристойными.
     – Что же это за гуманизм, – удивился студент, почесывая затылок.
     – Молодой человек, гуманизм – не абстрактная категория, а конкретное историческое явление, которое в те времена было изрядно сдобрено религиозно-нравственными ценностями. В философской литературе часто можно встретить ссылки на то, что многие выдающиеся умы человечества мечтали о преодолении противоречий между добром и красотой. Например, гуманисты эпохи Возрождения полагали, что устранение этого противоречия возможно в том случае, когда становление личности будет осуществляться на базе воспитания красотой, то есть красота должна вести к добру. Но заметьте, что это добро окрашено в религиозно-нравственный цвет, который придает специфические оттенки красоте. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в огонь могут полететь книги и картины, противоречащие гуманистическому пониманию добра в его религиозно-нравственной редакции. В известном смысле Савонарола ближе просветителям Нового времени, которые склонны были морализировать по каждому поводу, считая, что добро лежит в основе прекрасного. В любом случае мыслители той и другой эпох согласны были с тем, что добро и красота – два важных начала человеческой личности, предполагающие хотя и взаимосвязанные, но разные взгляды на человека. Их предшественники из числа античных философов и средневековых богословов занимали совершенно иные позиции в своей трактовке смысла человеческой личности. В Древней Греции красота и добро практически не рассматривались порознь, но это не означает, что античные философы не размышляли о единстве и различии данных культурных ценностей. В обыденной же речи греков «прекрасное», «хорошее», «доброе» фигурировали как синонимы. С распространением в Европе христианства связана критика языческих представлений о добре и красоте. Скажем, карфагенский пресвитер Тертуллиан, живший во втором и третьем веках, сурово осуждал многие идеалы античности, умаляющие значение христианской религиозно-бытовой жизнедеятельности. Например, он был категорически против четкого разделения стилей, представленного в текстах античных литераторов, в отличие от иудейско-христианской культуры. Языческое размежевание стилей совершенно непригодно для изображения страстей Господних, противоречит самой сути христианского вероучения. Ведь в христианстве явление Христа в мир представлено не в героическом свете, а как пришествие человека, стоящего едва ли не на самой низкой ступени социальной лестницы. Христианское смешение стилей и культурных ценностей обусловлено тем, что во главу угла ставится не эстетическое любование изображаемым предметом, а активное сочувствие, сопереживание человеком страстей Господних. Без этого смешения стилей и ценностей ужасные картины издевательства над Христом могут привлечь к себе внимание только порочных и циничных натур. Тертуллиан правильно уловил смысл попыток некоторых приверженцев христианства, выпестованных на лучших образцах античной культуры, эстетизировать христианское вероучение, подогнав его содержание под античные каноны красоты и добра. В результате этого христианская этика должна была потесниться, уступая место языческой эстетике, точнее, языческой философии с ее культом гармоничного человека, совершенного физически и духовно, а не греховного ничтожества. Вместе с такими уступками могли последовать и более радикальные компромиссы, опасные и для религии, и для церкви. Первому по времени латинскому богослову не удалось убедить христианских авторов в преимуществах своих мировоззренческих идей, а следовательно, не удалось сокрушить идеалы античного эстетического сознания. Античная культура, выигравшая бой с таким грозным соперником, как Тертуллиан, продолжала смущать умы и сердца христиан, пока не прорвала плотину из догм и предрассудков, оплодотворив дух титанов эпохи Возрождения. В эту эпоху мы тоже встречаем смешение стилей, но уже не для возвышения христианских религиозно-этических ценностей, а для освобождения человеческой личности от унылой одномерности христианских императивов. Именно такого поворота событий испугался Савонарола, правильно почувствовавший, чем это может обернуться для религии и церкви, которая и так погрязла в роскоши и разврате. Вот почему необходимо более взвешенно подходить к оценке Савонаролы и его действий, а не изображать его как средневекового мракобеса. Не забывайте, что среди восторженных почитателей и последователей Савонаролы мы находим главу Платоновской академии Марсилино Фичино и его ученика Джованни Кози, поэтов Бенивьени и Нарди, художников Бартоломео делла Порта, делла Роббиа, Лоренцо ди Креди, Боттичели и выдающегося скульптора Микеланджело, который посещал все проповеди Савонаролы, до конца своей жизни перечитывая их и всегда с благоговением вспоминая о приоре монастыря Сан Марко. Между прочим, Савонарола купил для своего монастыря знаменитую библиотеку Медичи, которой угрожали раздробление и переход в руки иностранцев. Для сохранения библиотеки монастырю пришлось сделать тяжелый заем и продать принадлежащие ему земли. Эта библиотека была открыта для всеобщего пользования. Как вы понимаете, никакой мракобес на такое не способен.
     – Не обязательно быть мракобесом, чтобы уничтожать произведения искусства и разные прелестные безделушки, – раздраженно заметил интурист с немигающими глазами. – Часто новаторов и консерваторов роднит одна препоганая вещь – ортодоксальная неуступчивость в защите своих «единственно верных» идей. Ортодоксален был и сам реформатор Савонарола, считавший, насколько мне известно, что вера является силой, движущей миром. Он был непоколебимо убежден в том, что по примеру раннехристианской общины в Иерусалиме Флоренция должна с помощью веры довести жизнь горожан до высочайшего совершенства. Это возможно только в том случае, если религия будет определять всю жизнь человека, вплоть до самых интимных сторон. И вот в городе появляются стражи нравов, застрельщиками которых выступают малолетние «блюстители нравственности», чья невинность должна противостоять «греховности» взрослых. Улицы Флоренции захватываются детьми и молодежью. Они упрекают «непристойно» одетых женщин, преследуют любителей азартных игр, делают предупреждения сквернословам, доносят городской администрации на богохульников. Хороши сопляки, ничего не скажешь.
     – Как я погляжу, вы, коллега, хорошо знакомы с биографией Савонаролы, – восхитился гид.
     – Не только с биографией, но и с ним лично, – осклабился в хищной улыбке интурист.
     – Вы сказали лично? – изумился гид, покрываясь холодным потом.
     – Да, вы не ослышались, – прикрывая рот рукой, прошептал загадочный интурист.
     – Но…
     – Никаких но, – рассмеялся собеседник.
     – А…
     – Все это большая шутка, – громко хохотнул интурист. – А какого вы мнения о «детских шалостях» единоверцев Савонаролы?
     – Какого мнения я? – переспросил гид, нервно поеживаясь.
     – Да, да, вы.
     – Освобождая город от сорной травы, – робко заговорил старичок, – монах учит простоте первоначальной христианской общины. Подлинные христиане должны быть непритязательными к пище, одежде и жилищу. Каждому сословию следует твердо знать, что и когда ему подобает. В своих проповедях Савонарола дает указания по поводу покроя дамского платья, не скупится на советы беременным женщинам и кормящим матерям. Он бичует тех живописцев, которые осмеливаются изображать мадонну с обнаженной грудью, и призывает разжигать костры из таких полотен. И, к сожалению, такие костры разжигались. Ветхий Завет уже подготовил для этого духовную почву, говоря о «суете сует». А из Нового Завета мы узнаем, что апостол Павел, будучи в Эфесе, сжег магические книги, находившиеся в языческом храме. Поэтому брат Джироламо не являлся «первоподжигателем». Просто он не довольствуется костром из соответствующих книг и живописных полотен, а хочет с помощью пламени этих костров осветить «суетность» современной ему церкви.
     – Я слышал, в его окружении находился Михаил Триволис, известный на Руси под именем Максима Грека, – промолвил профессор философии из Новгорода.
     – Да, вы правы, – оживился старичок, который являлся потомком русских эмигрантов, служивших под знаменами генерала Деникина. – Максим Грек много лет жил в Италии и был некоторое время монахом флорентийской обители доминиканцев Сан Марко. Он овладел многими литературными приемами благодаря Савонароле, которого глубоко чтил до самой смерти. Кстати, его собратом по ордену был Якопо из Варацце, небольшого приморского городка поблизости от Генуи. Этот Якопо, живший в тринадцатом веке, – очень интересный человек и талантливый писатель, оказавший своим творчеством сильное влияние на Максима Грека.
     – Я вижу, вы, сударь, очень сведущий человек, – сказал новгородский профессор. – Если вас не затруднит, поделитесь своими знаниями о Якопо из Варацце и его приятеле Максиме Греке.
     – С превеликим удовольствием, – ответил гид. – Итак, господа, в тринадцатом веке была написана книга, снискавшая широкую европейскую популярность. Это была народная агиографическая, то есть церковно-житийная, книга под названием «Legenda Sanctorum», то есть «Легенда святых», получившая у переписчиков название «Legenda Aurea», то есть «Золотая легенда», и вошедшая в историю литературы именно под этим названием. Написал ее Якопо из Варацце. Обращаю ваше внимание на, что «Золотая легенда» продолжила определенную литературную традицию.
     – Какую традицию вы имеете в виду? – полюбопытствовал студент.
     – В четвертом и седьмом веках происходит обращение готов, франков, англо-саксов и лангобардов в христианство. Это вызывает потребность в литературе, доступной восприятию варваров, привыкших к эпическим героическим песням и сказаниям. Авторы житий агиографического характера и проповедники миссионеры начинают пользоваться приемами народно-поэтического творчества. Происходит процесс взаимовлияния фольклора варварских народов и латинской литературы. К концу шестого века латинский житийный жанр уже имеет вполне определенные традиции, которые окончательно оформляются в творчестве папы Григория I Великого, занимавшего папский престол с 590 года по 604 год. Он считается одним из самых выдающихся пап раннего Средневековья. Незаурядный юрист, талантливый писатель-моралист и прекрасный администратор. Таковы некоторые из качеств этого понтифика. Все маститые историки согласны с тем, что Григорий I является воистину уникальной фигурой в истории папства. Католицизм может гордиться его весьма плодотворной литературной деятельностью, отмеченной блестящим талантом. До сегодняшнего дня сохранились четыре книги «Пастырского наставления», нечто вроде учебника для духовенства. Сюда следует присовокупить «Толкование книги Иова», сорок воскресных проповедей, двадцать четыре проповеди о пророчествах Иезекииля, а также четыре книги «Диалогов о жизни италийских отцов и о бессмертии души», содержащих жизнеописание чудотворцев, живших в Италии. Эти «Диалоги» стали важным источником многочисленной агиографической литературы Средневековья. Свои произведения Григорий писал на народной латыни, повсеместно употребляемой в тот период жителями Италии. Надо заметить, папа не ввязывался в религиозно-доктринальные споры. Его творческая мысль была сконцентрирована на вопросах религиозности и нравственности. Он пропагандировал христианский вариант стоицизма и делал большой акцент на элементах народной набожности, которую характеризовали вера в чудеса и сверхъестественные явления. Кроме того, Григорий реорганизовал формы латинской литургии и распространил церковное песнопение, которое по его имени названо григорианским. Им были созданы хоры певцов, призванные заменить часто неумелое пение диаконов во время богослужений. С этой целью в Риме устроили специальную школу певчих. Позднее аналогичную школу учредит Карл Великий. Начинания папы Григория I явились поворотными в истории католицизма. Григорий I умер в Риме. На его надгробной плите высечено: «Консул Божий». Традиция зачислила Григория I в список докторов церкви.