Запрещающие нормы в советском праве

Вид материала

Документы

Содержание § 3. Процессы саморегулирования поведения в реализации запрещающих норм § 4. Применение запрещающих норм советского права

Подобный материал:

• Предмет, метод и функции гражданского права, 751.43kb.
• Университет Натальи Нестеровой Юридическая академия курсовая, 368.04kb.
• Тематический план по дисциплине «Международное частное право» для студентов 4 курса, 54.34kb.
• Тематический план по дисциплине «Международное частное право» для студентов 3 курса, 54.18kb.
• М. Д. Вина и наказание, 1066.61kb.
• Анскому праву, однако ее применение фактически ограничивалось вещным правом, где добросовестность, 67.04kb.
• Становление и развитие института предварительного следствия в советском государстве, 347.96kb.
• Тема нормы письменной речи, 132.62kb.
• Методические указания и практикум по дисциплине "Русский язык и культура речи", 1655.57kb.
• В советском и российском праве, 212.29kb.

§ 3. Процессы саморегулирования поведения в реализации запрещающих норм

Саморегуляция как целостный блок в механизме реализации собственного поведения выступает в качестного права представляет собой сообразование непо­средственными участниками общественных отношений, регулируемых запрещающими нормами, своего собствен­ного поведения со своими обязанностями в рамках диспозиционного (регулятивного) и охранительного право­отношений. Ближайшим предметом саморегуляции яв­ляется собственное поведение указанных лиц.

Реализация запрещающих норм на данном уровне отчетливо выделяется, когда она сопоставляется с дру­гим уровнем правореализации — индивидуально-право­вым регулированием. Саморегуляция субъектами правореализации запрещающих норм советского общенародве важнейшего звена в реализации запрещающих пра­вовых норм советского государства. Она составляет как бы результативную сторону правового регулирова­ния, поскольку выступает как результат регулятивного воздействия норм права и вытекающих из них юриди­ческих обязанностей на сознание, психологию и поведе­ние непосредственных участников отношений.

Исследование проблемы саморегуляции поведения участников общественных отношений в реализации запрещающих норм — задача многоплановая. Решить эту задачу лишь на основе положений и выводов специаль­но-юридической теории не представляется возможным. Здесь нужен подход, осуществляемый на базе достиже­ний марксистско-ленинской философии, научного ком­мунизма, этики, психологии и других отраслей марксист­ско-ленинского обществоведения. В реальной действи­тельности, отмечал К. Маркс, право, мораль, семья, гражданское общество и государство не имеют силы, изолированной друг от друга ⁶¹. Достижение ожидаемых результатов от правовых норм необходимо предполага­ет гармоническое взаимодействие в ходе их реализации экономических, политических, социальных, юридических, нравственных и других факторов.

Всякая саморегуляция, естественно, связана в пер­вую очередь со сложнейшей проблемой свободы воли в деятельности людей. Ф. Энгельс указывал, что «невоз­можно рассуждать о морали и праве, не касаясь вопроса о так называемой свободе воли, о вменяемости человека, об отношении между необходимостью и свободой»⁶². Марксизм-ленинизм признает такую свободу воли, которая неразрывно связана со свободой действий. Ограни­чение последней так или иначе ограничивает свободу воли.

Воля человека не может выступать как некая «чистая» воля, она существует, лишь вплетаясь в действие, выступая как его неотъемлемый момент, так или иначе окрашивая поступок, способствуя успеху или неуспеху дела ⁶³. Отсюда следует, что раскрытие характера правореализующих действий в качестве существенного мо­мента предполагает исследование свободы человека в сферах, урегулированных запрещающими нормами пра­ва. Правовой аспект играет большую роль при трактов­ке проблем человеческой свободы, ее сущности, границ и условий. Там, где нет свободы выбора, устанавливае­мые властью правовые запреты могут оказаться нереа­лизуемыми. В одном из высших учебных заведений г. Ка­зани, например, зимой 1985 г., ввиду того, что сотрудни­ки и студенты сидели в аудиториях и на рабочих местах в верхней одежде, был издан приказ, запрещающий по­являться в аудиториях, на кафедрах, в лабораториях и других служебных помещениях в верхней одежде (пальто,


шапки и др.). Между тем, тогда в учебном корпусе было чрезвычайно холодно, температура воздуха не поднималась выше 7—8° тепла, и люди не могли поступать иначе, не рискуя своим здоровьем. Понятно, что в та­ких условиях не было свободы выбора, установленный запрет оказался невыполненным.

Субъектами саморегуляции при реализации запрещающих норм выступают непосредственные участники регулируемых ими общественных отношений. Чем выше степень «общности» субъекта саморегуляции, тем слож­нее и разнообразнее характер взаимодействий, прису­щих групповому (коллективному) субъекту правореализующей деятельности. Это обусловлено развитием всей системы социалистических общественных отношений ⁶⁴. Так, посредством норм государственного права закреп­ляется система государственных органов, обеспечиваю­щих охрану отношения в сфере общественной безопас­ности, определяется их правовой статус и компетенция. Например, в соответствии с Указом Президиума Верхов­ного Совета СССР от 16 января 1988 г. образован союз­но-республиканский Государственный комитет СССР по охране природы, на который возложены функции по обеспечению экологической безопасности в стране. Ис­полнительно-распорядительская деятельность органов государственного управления осуществляется посред­ством норм административного права, в том числе запрещающих, например, ст. ст. 76, 88, 89, 103, 105 Кодек­са РСФСР об административных правонарушениях.

В современных условиях, когда в соответствии с установками XXVII съезда КПСС осуществляются крупномасштабные меры по углублению социалистического самоуправления и расширению самостоятельности объ­единений и предприятий⁶⁵, в рассматриваемом звене правореализации важное место занимает деятельность социалистических предприятий, учреждений и организа­ций. Выступая субъектом саморегуляции, предприятия, учреждения и организации не только сообразуют свое поведение с требованиями той или иной запрещающей нормы действующего советского права, но и проводят в этом направлении различные практические мероприя­тия. Так, в постановлении Совета Министров СССР от 7 мая 1985 г. № 410 запрещается предприятиям, колхо­зам, организациям и учреждениям закупать у граждан вина и виноматериалы домашнего изготовления. Реализация


данного запрета выражается, конечно, не только в пассивном его соблюдении, но и в организационных мерах: в том же постановлении Совета Министров союзных республик Центросоюзу поручено увеличить закуп­ку в колхозах, совхозах и у населения излишков фрук­тов, винограда, имея в виду расширить их продажу в свежем, сушеном и замороженном виде, осуществлять переработку этой продукции на варенье, компоты, джемы и соки, а также выпуск их преимущественно в мел­кой расфасовке и т. д. (СП СССР. 1985. № 21. Ст. 310).

Должностные лица в своей деятельности также являются субъектами саморегуляции при реализации запре­щающих норм. Так, судья, прокурор, следователь и ли­цо, производящее дознание, соблюдают запрет, изложен­ный в ст. 20 УПК РСФСР. В соответствии с этой статьей закона «запрещается домогаться показаний обвиняемо­го и других участвующих в деле лиц путем насилия, угроз, иных незаконных мер». Или другой пример: при принятии человека на работу сотрудники отдела кадров должны соблюдать требования ст. 19 КЗоТ РСФСР, за­прещающей требовать при приеме на работу документы, не предусмотренные законодательством. В ходе же про­изводственной деятельности администрация предприятия, учреждения или организации не вправе требовать от ра­бочего или служащего выполнения работы, не обуслов­ленной трудовым договором, в данном случае должност­ные лица должны сообразовывать свои действия с тре­бованиями ст. 24 КЗоТ РСФСР.

В условиях перестройки большое значение приобретает личностный фактор. От того, как каждая личность осознает остроту сегодняшнего переломного момента, сообразует свое поведение с задачами революционного обновления страны с установленными для их выполне­ния правовыми нормативами, во многом зависит реаль­ное выполнение исторических решений XXVII съезда КПСС, XIX Всесоюзной конференции КПСС. Причем в данном плане саморегуляционные процессы тоже тесно стыкуются с социалистическим самоуправлением наро­да. В настоящее время становятся более благоприятны­ми условия для того, чтобы целенаправленная саморегуляция каждым человеком своего поведения в боль­шей мере способствовала углублению и развитию такого самоуправления, являющегося важным фактором даль­нейшего развития социалистической демократии, образующей


«тот здоровый и чистый воздух, в котором толь­ко и может полнокровно жить социалистический общественный организм»⁶⁶.

Сообразование своего собственного поведения с требованиями норм советского права является важным фак­тором в формировании активной жизненной позиции самих граждан. Человек, соблюдающий запрет, сообразующий свое поведение с изложенными в диспозициях запрещающих норм требованиями, имеет полное право требовать этого же от других. Это создает наиболее бла­гоприятные условия для использования личностью своих прав и свобод, поскольку «суть социализма такова, что права гражданина не существуют и не могут существо­вать без его обязанностей, равно как нет и обязанностей без прав» ⁶⁷.

Социалистические общественные отношения должны быть органически сориентированы на личность, ее потребности и интересы. Поэтому право, правовые нормы, в том числе и запрещающие, нужно поставить на служ­бу обществу, каждому человеку, предоставляя ему са­мые широкие возможности для все более полного раскрытия своих способностей в интересах общества и своих собственных интересах.

Запрещающие правовые нормы при социализме должны быть глубоко нравственны по своему внутреннему содержанию. А это значит, что не только внешний механизм действия запрещающих норм права, но и вну­треннее осознание долга побуждает личность соблюдать правовые запреты, сообразовывать свое поведение с их требованиями. Именно гуманная, рациональная и выра­жающая волю всего советского народа цель советского права является моральным стимулом, фактором, кото­рый воспитывает уважение к авторитету советского пра­ва, предполагает сознательное, добровольное соблюде­ние, а в надлежащих случаях и активное исполнение правовых предписаний ⁶⁸.

Все более действенное раскрытие возможностей внутрирегуляционного действия запрещающих норм обус­ловлено объективным ходом развития и функциониро­вания механизма правореализации в социалистическом обществе. При социализме моральные устои права и за­кономерности должны достигать высокого уровня раз­вития. Право и закон призваны быть понятными людям, осуществлять защиту человеческой личности и, став понятными

массам, не противостоять народу, а приниматься им как необходимое, без чего не могут нормально функционировать государство и общество, без чего невозможны ни саморазвитие личности, ни защита ее прав и свобод. В этом и состоит магистральное направление развития советского права⁶⁹.

При саморегулировании участниками общественных отношений собственного поведения в ходе реализации запрещающих норм важное значение принадлежит самосознанию, которое выступает как условие и орудие управления человека самим собой. Поведение людей здесь обычно носит ярко выраженный нравственный характер. И контрольная функция государства за поведением людей здесь приобретает укрупненный характер. Существенно подчеркнуть, что в поступках людей, ис­полняющих свои юридические обязанности, разумное так или иначе характеризует человеческие поступки. Са­мый подчас безотказный, эмоциональный порыв человека подготовлен значительной работой разума, предметно-чувственной, практической деятельностью человека, его общением с другими людьми ⁷⁰.

С помощью запрещающих норм государством устанавливаются всеобщие обязанности воздерживаться от определенного поведения. Запрещающие нормы в боль­шинстве своем являются выражением простых мораль­ных требований, обращенных к личности. Например, осо­бенность уголовно-правовых запретов заключается в том, что они реализуются через глубоко укоренившиеся в сознании людей моральные запреты. Запрет убийст­ва— это прежде всего моральный запрет, а потом уж правовой. Это справедливо не только для уголовно-пра­вовых запретов, связанных с элементарными нравст­венными представлениями. «Некоторые всеобщие усло­вия человеческого общежития,— отмечает болгарский ученый Нено Неновски,— а также некоторые ценности с общечеловеческими элементами лежат в основе так называемых простых норм нравственности (уважение к старшим и женщинам, забота о детях, осуждение воровства, вероломства, жестокости, обязательность взаимо­помощи, соблюдение данного слова и др.). Эти нормы, которые сами по себе не имеют классового характера, отличаются преемственностью и действуют во всех об­ществах. Проявляются они как самостоятельно, так и через другие социальные нормы, включая и правовые» ⁷¹.


В поведении, реализующем запрещающие нор­мы советского права, налицо гармоничное взаимодейст­вие социально-классового и нравственного содержания ⁷².

Соблюдение как форма реализации запрещающих норм характеризуется повседневным поведением субъек­тов в соответствии с юридическими запретами. Для него характерно не активное, а пассивное начало в поведе­нии людей: для соблюдения запретов достаточно воз­держиваться от совершения действий, запрещенных нормами права. Главная особенность этой формы реализации состоит в том, что она имеет всеохватывающий характер, касается каждого правоспособного субъекта, пронизывает все стадии и стороны правореализационного процесса, обслуживая и обеспечивая развитие пра­вомерного поведения, и в этом выступает как универсаль­ная ⁷³. Соблюдение права протекает незаметно. Зная нормы права, сформулированные в форме запретов, можно по привычке или на основе осознанного отноше­ния строить свое поведение в соответствии с ними. Иногда соблюдение отдельных запретов может осущест­вляться и во внутренней борьбе мотивов, даже болезнен­но для личности, но так или иначе внешне оно выража­ется в нарушении субъектом запрещающих норм либо в принятии запретов в качестве неуклонного руководства в своем поведении. Другими словами, запреты реализуются лишь в процессе правомерного поведения в рамках общих правовых отношений⁷⁴. Особенно наглядно это видно на примерах соблюдения конституционных норм-запретов, норм особенной части уголовного права (см., например, ст. ст. 10, 28, 36, 39, 55, 61 и др. Конституции СССР и статьи особенной части УК РСФСР).

Соблюдая уголовно-правовые нормы, замечает И. Сабо, как правило, человек не думает о том, что наше поведение соответствует запретам уголовного права⁷⁵. В самом деле, если соблюдая норму, мы не думаем о ней, а тем более не знаем ее, то она как бы не прохо­дит через наше сознание, не является стимулом и регу­лятором нашего поведения в этой ситуации. В данном случае соблюдение морального запрета равнозначно реализации его правового аналога.

Характерная особенность саморегуляции субъектами права собственного поведения при реализации запрещающих норм заключается и в том, что адресаты нормы здесь отграничиваются от вытесняемых общественных


отношений, не вступая в непосредственное активное взаимодействие с другими лицами, наделенными коррелятивными правами и обязанностями. На этом основа­нии в таких случаях осуществление правовых норм в юридической литературе называют иногда индивидуальной формой правореализации ⁷⁶. Данная форма наиболее характерна именно для реализации диспозиций запре­щающих норм, устанавливающих всеобщие юридические обязанности, для осуществления которых не требуется положительных действий со стороны конкретного соста­ва обязанных лиц⁷⁷.

Рассматривая саморегуляцию участников обществен­ных отношений в ходе реализации запрещающих норм в качестве условия их осуществления, представляется необходимым обратиться не только к организационно-юридической стороне правореализации, но и к иным факторам формирования правомерного поведения субъектов. Право, призванное дать простор и гарантировать право­мерное поведение, в котором проявляются экономиче­ские и общесоциальные закономерности, находится в глубокой, органической взаимосвязи, взаимодействии со всей системой экономических, общесоциальных, в том числе психологических регуляторов, стимуляторов пове­дения людей ⁷⁸.

Социалистическое право органически связано с явлениями, происходящими в социальной и экономической жизни нашего общества. «Высшей целью экономической стратегии партии был и остается неуклонный подъем материального и культурного уровня жизни народа. Реализация этой цели в предстоящем периоде требует ускорения социально-экономического развития, всемер­ной интенсификации и повышения эффективности про­изводства на базе научно-технического прогресса» ⁷⁹. Ме­роприятия КПСС и Советского правительства, направ­ленные на обновление нашего общества, подъем мате­риального и культурного уровня, выступают теми соци­ально-экономическими факторами, которые оказывают благотворное воздействие на процесс формирования пра­вомерного поведения при саморегуляции участников об­щественных отношений в ходе реализации норм права.

Одним из решающих социальных факторов, опосредующих саморегуляцию участников общественных отно­шений в реализации запрещающих норм, выступает со­циально-политическая деятельность Коммунистической


партии СССР и Советского правительства, направленная на придание социализму нового облика ⁸⁰. Обновление социализма, имеющее принципиальное значение для осуществления эффективного воздействия запрещающих правовых норм на процессы общественной жизни, неразрывно связано с дальнейшим упрочением социалисти­ческой демократии. А демократия была и остается важ­нейшим рычагом упрочения социалистической законнос­ти, а прочная законность — неотъемлемой частью нашей демократии.

Последовательно и неуклонно укрепляя законность, правопорядок и социалистическую дисциплину труда, создавая атмосферу нетерпимости к нарушениям зако­на, государственной и служебной дисциплины, принципа социальной справедливости, повышая правовую компетентность и деловую квалификацию должностных лиц, совершенствуя стиль и методы работы всего государст­венного аппарата, советское государство гарантирует тем самым реальность демократии, обеспечивает своим гражданам возможность пользоваться ее благами в ус­ловиях нормальной жизнедеятельности общества.

Эффективное воплощение в жизнь общества экономи­ческих, политических и общесоциальных преимуществ социалистического строя, осуществление в нашей стране дальнейшей демократизации государственной и общест­венной жизни служат тем благоприятным фактором, на котором в полную меру могут действовать информаци­онный, воспитательный, социально-психологический ме­ханизмы, обусловливающие наряду с другими фактора­ми перевод требований, содержащихся в запрещающих нормах, в правомерное поведение в ходе саморегуляции участников регулируемых общественных отношений.

Субъект права в ходе реализации диспозиции запрещающей нормы руководствуется в выборе варианта по­ведения различными факторами в конкретной жизнен­ной ситуации. Однако, чтобы добиться осуществления людьми активных и положительных поступков в сфере правового регулирования на основе устойчивых мотивов, правомерного поведения, необходимо полнее информи­ровать их о действующих нормах социалистического пра­ва, неуклонно повышать их правовую осведомленность. Получая знания о запрещающих правовых нормах, соотнося их со своими представлениями о должном и не­обходимом поведении, вырабатывая на этой основе свое


отношение к запрещающим нормам и праву в целом, субъекты права связывают приобретённое знание со своим поведением. Правовая информация, предоставленная субъекту права, дает ему возможность получить как общие, так и конкретные правовые знания о его правах, свободах и обязанностях, что в свою очередь ведёт к беспрепятственному удовлетворению его разносторонних интересов.

В ряде случаев несвоевременная информация заинтересованных субъектов о запрещающих нормах приво­дит к нежелательным последствиям, наносит ущерб го­сударственным и общественным интересам. Например, не для кого не секрет, что ежегодно списывается, а за­тем уничтожается устаревшее имущество, которое еще бы могло служить людям. Новой инструкцией Минис­терства финансов СССР и Госплана СССР, утверждён­ной 1 июля 1985 г., установлен порядок использования пришедших в негодность основных средств, а постанов­лением Совета Министров РСФСР от 10 октября 1985г. изменен ранее действовавший в системе жилищно-коммунального хозяйства порядок списания оборудования и инвентаря, которым расширены возможности их реали­зации населению. В соответствии с указанным поста­новлением Минжилкомхоз РСФСР ввел в действие с 1 января 1986 г. новую инструкцию, в которой запре­щается уничтожать пришедшее в негодность имущество, устанавливается более совершенный порядок его списа­ния, а также реализации населению, общественным и другим организациям.

Здесь обращает на себя внимание прежде всего то, что республиканское министерство ввело новую инструк­цию лишь спустя полгода после утверждения общесоюз­ной и через два с половиной месяца после соответствую­щего постановления Совета Министров РСФСР. Между тем, «разве разумно уничтожать или выбрасывать на свалку то, что может пригодиться в домашнем хозяйст­ве, строительстве жилья, гаражей, садово-огородных до­миков»,— указывал на XXVII съезде КПСС Генераль­ный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев⁸¹.

Причем списанную мебель в ряде регионов страны уничтожали через полтора месяца с лишним после утверждения новой общесоюзной инструкции, которой не знали адресаты, и, стало быть, запреты не доходили до тех лиц, которые обязаны их выполнять. Так, например,


в Челябинске, осуждая опубликованную в «Правде» статью, которая называлась «Жили-были стол да стулья», облисполком констатировал, что управление жилищно-коммунального хозяйства «в течение трех меся­цев после получения не доводило до подведомственных организаций вновь утвержденную инструкцию Министер­ства финансов СССР и Госплана СССР от 1 июля 1985 года»⁸². Несвоевременность информирования заин­тересованных лиц о запрещении уничтожения пришед­шего в негодность имущества, о новом порядке его спи­сания повлекла за собой уничтожение государственного имущества на десятки миллионов рублей, нанесла боль­шой нравственный ущерб.

Представляется, что в условиях, когда поставлены задачи поднять на качественно новый уровень управление экономикой, дальше развивать демократию, более полно осуществлять социалистическое самоуправление народа, неизмеримо возрастает значение информацион­ного фактора в формировании правомерного поведения в ходе саморегуляционных процессов.

Существенно значение правовой информации в самом процессе правовой социализации субъекта. С точки зрения мотивации избрание соответствующим субъектом именно правомерного варианта поведения в ходе реализации диспозиции запрещающих норм может быть свя­зано с различными моментами. Бывает глубокое осознание личностью справедливости и необходимости тре­буемого правом варианта поведения, соблюдения требо­ваний запрещающих норм по убеждению в их оптималь­ности указанных норм. Возможно поведение субъекта, действующего по принципу «Я — как все». Встречаются и случаи, когда правомерное совершается как действия, предпринимаемые автоматически, не задаваясь вопросом относительно того, урегулированы ли они правом и как конкретно. Нередко соблюдение требований запрещаю­щих норм обусловливается главным образом угрозой применения мер государственного принуждения⁸³. По­нятно, что первый вариант в максимальной степени от­вечает общественным потребностям и обусловлен ими.

«Повернуть общество к новым задачам,— указывал М. С. Горбачев на XXVII съезде КПСС,— обратить на их решение творческий потенциал народа, каждого трудового коллектива — таково первейшее условие ускоре­ния социально-экономического развития страны»⁸⁴. Это,

к соблюдению закона весьма распространено среди советских граждан. В последнее время эти выводы нашли подтверждение в обширном анализе мотивов пра­вового поведения граждан, проводимых украинскими учеными. Сошлемся на некоторые из полученных ими данных (в % к числу относительных):

Правовые позиции:

Принципиальная позиция —52,3;
Привычка — 27,4;
Согласие с поведением,

других лиц — 1,5;
Боязнь осуждения — 8,0;

в том числе:

страх понести наказание — 0,9;

личный расчет — 1,7;

затрудняюсь ответить — 9,1⁸⁵


Эти показатели по существу подтверждаются и другими данными, полученными в результате проведенных социологических исследований. При опросе 1280 моло­дых рабочих более 20% из них ответили, что советские законы соблюдаются потому, что они «справедливы»; 63,5% заявили, что «пока закон существует, он должен исполняться»; по мнению 48,3% «они воспитаны в духе уважения к закону и исполняют его как бы по при­вычке» ⁸⁶.

Ценность этих сведений очевидна: она является в первую очередь свидетельством понимания сути и гуманистического назначения советского социалистического права. Но отсюда не следует, что задача правового вос­питания в нашем обществе уже полностью решена. Глу­бокая заинтересованность общества в целенаправ­ленном, систематическом и последовательном про­цессе идеологического воздействия на сознание личности для формирования у нее устойчивых и глубоких внутрен­них убеждений в необходимости и справедливости со­блюдения требований советских законов выдвигает на видное место совершенствование системы идейно-воспитательной работы, правового воспитания.

Коммунистическая партия Советского Союза и Правительство неоднократно обращали внимание на этот момент, подчеркивая необходимость повышения уровня знаний о праве, развертывания правового воспитания. В данном отношении показательны постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 30 июня 1970 г. «О мерах по улучшению работы судебных и прокурорских


органов»⁸⁷, постановление ЦК КПСС от 15 сентя­бря 1970 г. «О мерах по улучшению правового воспита­ния трудящихся» ⁸⁸, постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 25 июня 1972 г. «О мерах по дальнейшему совершенствованию хозяйственного законода­тельства» ⁸⁹, постановление ЦК КПСС от 26 апреля 1979 г. «О дальнейшем улучшении идеологической, по­литико-воспитательной работы» ⁹⁰.

В Политическом докладе Центрального Комитета КПСС XXVII съезду Коммунистической партии Советского Союза Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев особо указал на необходимость совершенствования правового воспитания населения ⁹¹. В новой редакции Программы КПСС отмечается, что «партия придает большое значение воспитанию высокой граж­данственности личности, уважения к советским законам, правилам социалистического общежития, непримиримос­ти к любым нарушениям социалистической законности, готовности активно участвовать в охране правопоряд­ка» ⁹². Формирование социалистического правового го­сударства, реформа политической системы и внедрение новых методов хозяйствования требуют эффективных мер по перестройке правового воспитания населения, организации юридического всеобуча как единой общегосударственной, общенародной программы, охватываю­щей все слои трудящихся, все кадры в центре и на ме­стах. Правовая литература должна быть доступна для каждого советского человека и издаваться необходимы­ми тиражами ⁹³.

При эффективном правовом воспитании внешние требования, выраженные в правовых нормах, переводятся первоначально во внутренние установки личности, а затем с их помощью в реальное правомерное поведение. Именно таким путем у каждого человека создается внутренний механизм саморегуляции своего поведения⁹⁴.

Конкретно-социологические исследования констатируют тот очевидный факт, что подавляющее большин­ство опрашиваемых в той или иной степени осведомле­ны о различных нормативно-правовых предписаниях. Однако те же исследования обнаруживают, что значи­тельная часть населения все еще получает правовые зна­ния от случая к случаю. В анкете Совета молодых уче­ных и специалистов при Татарском обкоме ВЛКСМ, рас­пространенной среди молодых ученых, содержался вопрос:


«Знакомы ли Вы с основными нормами права?».. Около 20% опрашиваемых ответили: «Знакомы фраг­ментарно», около 15% — «Незнакомы» и свыше 6% — «Не имеют к этой области интереса». Отдельные това­рищи затруднялись ответить об источнике их правовой информации, некоторые назвали в числе таких источников институт (19,9%), повседневный опыт (16,1%). Толь­ко незначительная часть опрошенных высококвалифици­рованных специалистов знакомились непосредственно с текстами действующих правовых актов⁹⁵.

Анализ результатов исследования с учетом уже проведенных изучений уровня правовой информированнос­ти показывает, что во многом усвоение человеком пра­вовой информации зависит от ее выбора, ценности для получателя, новизны, полезности, своевременности, сис­темы подачи. Запрещающие правовые нормы несут, как мы уже отмечали ранее, неодинаковую информационную нагрузку. Есть запрещающие нормы узко специализиро­ванные, обращенные к небольшому кругу лиц, занятых в одной определенной области приложения знания. Та­ковы, например, запреты, предусмотренные в Положе­нии о порядке проведения морских научных исследова­ний в экономической зоне СССР (СП СССР. 1986. № 4. Ст. 22). Однако существуют многочисленные запрещаю­щие нормы права, обладающие общим, универсальным характером. Сюда можно отнести запреты, содержащиеся в Конституции СССР, в особенной части уголовного кодекса РСФСР, административно-трудовые запреты. Такие запрещающие нормы носят характер многоцелевых и обращены ко всем членам общества, поэтому все граждане должны быть с ними ознакомлены. Содержа­ние более специализированных норм, информирующих о должном поведении в конкретной ситуации различных категорий лиц, работающих в определенной сфере, долж­но детализировать общую информацию о тех или иных запрещающих нормах, сделать ее предметной, связан­ной с личностью, с ее пониманием и выполняемыми функциями в обществе.

Исследование, проведенное Институтом государства и права АН УАССР, свидетельствует, что сейчас наиболее предпочтительным источником информации из всех видов массовой коммуникации является телевидение. Так считают 83,5% корреспондентов. Затем называют газеты (74,2%), журналы (46,5%), радио (27,3%), кино

(17,6%) ⁹⁶. Выбор телевидения как источника правовых знаний во многом объясняется тем, что телевидение более оперативно в настоящее время откликается на актуальные социально-правовые темы.

Учитывая общий механизм подачи информации, в том числе и правовой, по цепочке: радио и телевиде­ние — газета — журнал, а также скорость ее распростра­нения 1:3:12 (т. е. газета несет информацию в 3 раза, а журнал в 12 раз медленнее радио) ⁹⁷, следует научно отбирать правовую информацию в соответствии с этими данными.

Одна из социологических гипотез состоит в том, что граждане возвращаются к информации, переданной по телевидению, радио, если газета и журнал помогают ее осмыслить и дополнить. «Аудитория на опыте дифференцировала возможность информационных каналов: утром и днем она хочет узнать по радио о событии в момент или сразу после его совершения, вечером увидеть на те­леэкране, назавтра в газетах получить подробности и анализ» ⁹⁸. Поэтому если по радио и телевидению доста­точно передать информацию о новом нормативном акте, содержащем запрещающие нормы, кратко изложить его, то газета должна объяснить не только причину его при­нятия, но и те изменения, которые он вносит в общест­венную жизнь, указывая, какие цели преследуются, в чем существенная новизна данного акта, каково его ме­сто в системе законодательства, что предполагается с его помощью достичь.

Важно повышение качества не только прямого (непосредственного) правового воспитания, но и умения де­лать это косвенно, посредством таких средств, как художественная литература, театр и кино, иные виды ис­кусства. Совершенно необходимо в этом отношении по­вышение общей культуры многих членов общества, уровня их духовной жизни, воспитания у них нравственных идеалов, имеющих важное значение в формирова­нии и совершенствовании правового сознания не только отдельных индивидов, но и их групп, а равно членов об­щества в целом.

§ 4. Применение запрещающих норм советского права

Нарушение требований диспозиции запрещающей нормы означает, что она не сработала на уровне саморегуляции.

Отсюда вытекает необходимость реализации запрещающей нормы на втором уровне — на уровне инди­видуально-правового регулирования. Реализация запре­щающих норм на этом уровне связана с воплощением в жизнь их санкций в форме применения. Правопримене­ние входит в механизм реализации запрещающих норм и играет в нем весьма важную роль.

Вполне понятна заинтересованность социалистического общества в том, чтобы реализация указанных норм ограничивалась первым уровнем — саморегуляцией. Вме­сте с тем и реализация санкции запрещающей нормы в форме применения на уровне индивидуально-правового регулирования — необходимое и существенное средство обеспечения нормальной правореализации в социалисти­ческом обществе. Уже отмечалось, что запрещающие правовые нормы способствуют вытеснению вредных общественных отношений, предупреждению их возникно­вения в будущем. В решении этой задачи важное значе­ние принадлежит осуществлению именно их санкций, хотя справедливо замечено, что нельзя переоценивать значение реализации санкций правовых норм, ибо в обеспечении нормальной реализации всех видов социа­листических правовых норм существенную роль играют многие другие средства и факторы ⁹⁹.

Применение санкций запрещающих норм происходит в рамках охранительных правоотношений, основанием возникновения которых служит то или иное отклоняющееся поведение. Правоприменение способствует оконча­тельному формированию, движению и завершению этих охранительных правоотношений.

Сама по себе категория «применение права» неоднократно подвергалась анализу представителями советской юридической науки. Значительный вклад в осмысление этой проблемы сыграла научная дискуссия в 1954— 1955 гг., которая освещалась на страницах журнала «Советское государство и право». В редакционной статье журнала «К итогам дискуссии о применении норм советского права» основной вывод относительно юридиче­ской природы правоприменения состоял в том, что «советское законодательство связывает обычно термин «при­менение» с тем способом осуществления юридических норм, который характеризуется властными действиями компетентных государственных органов по отношению к другим государственным органам, общественным организациям


и гражданам» ¹⁰°. В дальнейшем в разработке этой сложной проблемы непосредственно участвовали такие советские ученые, как П. Е. Недбайло, И. Я. Дюрягин, В. В. Лазарев, В. Н. Карташев и др. ¹⁰¹

В юридической литературе подчеркивается, что деятельность по применению норм права имеет специаль­ную направленность на претворение права в жизнь, правоприменительные органы оказывают специальную по­мощь в реализации прав и обязанностей другими субъ­ектами права. Пожалуй, не было бы особой необходи­мости останавливаться на характеристике правопримене­ния, если бы данная проблема не имела специфического преломления в трактовке реализации запрещающих пра­вовых норм.

В общей теории социалистического права правоприменение рассматривают чаще всего как категорию, рав­нозначную индивидуально-правовому регулированию ¹⁰², ибо индивидуально-правовое регулирование называют одной из возможных функций правоприменения ¹⁰³. Ти­пичным является определение правоприменения как властной индивидуально-правовой деятельности, которая направлена на решение юридических дел ¹⁰⁴. Мало обос­нованно выглядят попытки некоторых авторов не приз­навать за правоприменительной деятельностью «регули­рующего свойства» ¹⁰⁵ или отрицать этимологическую ценность термина «индивидуально-правовое регулирова­ние». Думается, что обе категории — правоприменение и индивидуально-правовое регулирование — имеют право на существование, поскольку каждой из них свойственно собственное содержание, хотя они и могут в извест­ной степени определяться одна через другую ¹⁰⁶. Дума­ется, что индивидуально-правовое регулирование высту­пает как более широкая по своему объему категория, чем правоприменение.

В самом общем виде индивидуально-правовое регулирование можно определить как упорядочивание требую­щих индивидуальной регламентации общественных отно­шений, которое выражается в конкретизации предпи­саний реализуемой правовой нормы относительно кон­кретных, персонифицированных участков этих отноше­ний путем принятия индивидуально-правового предписа­ния по тому или иному юридическому делу ¹⁰⁷.

Правоприменение, как разновидность индивидуально-правового регулирования, имеет свои особенности. Оно,

во-первых, связано всегда с одновременной реализацией двоякого рода норм: нормы, определяющей компетенцию правоприменителя, и нормы, регулирующей то общественное отношение, в рамках которого возник разрешае­мый правоприменителем юридический вопрос (дело). Причем сам правоприменитель не является непосред­ственным участником этого общественного отношения,, его роль сводится к оказанию специальной властной помощи другим субъектам права.

Во-вторых, в тех разновидностях индивидуально-правового регулирования, которые не перерастают в право­применение, нет жесткого разграничения индивидуаль­ного регулирования и саморегуляции, ибо разрешение юридически значимых вопросов осуществляется субъек­том лишь на основании согласования своего поведения с правовыми нормами, т. е. в ходе саморегуляции.

В-третьих, при правоприменении складывается специфический вид общественных отношений — правоприменительное правоотношение, на что справедливо обраще­но внимание в имеющейся юридической литературе ¹⁰⁸. При остальных видах индивидуально-правового регули­рования такое правоотношение не возникает. Правоприменительные отношения являются стержнем процессу­ально-процедурной деятельности, которая упорядочива­ется одноименными нормами социалистического права.

В-четвертых, в отличие от остальных видов индивидуально-правового регулирования правоприменение, как правило, связано с доказыванием, т. е. с той процессу­альной деятельностью, которая заключается в выявле­нии, исследовании и установлении наличия или отсут­ствия фактов и обстоятельств, к которым необходимо приложить реализуемую запрещающую правовую норму. Эта деятельность процессуальна, она регламентируется процессуальными нормами. Процессуальное доказывание— единственный путь познания тех фактов, которые искомы по данному юридическому делу.

Наконец, если при всех разновидностях индивидуаль­но-правового регулирования имеют место индивидуаль­но-правовые предписания, то при правоприменении они перерастают в правоприменительные акты со всеми их внешними и содержательными атрибутами. Такие правовые акты, которые содержат индивидуально-конкрет­ные государственно-властные предписания, выносятся


компетентными органами в результате решения юридического дела ¹⁰⁹.

«Решающая особенность правоприменительного акта в данной области отношений заключается в том,— указывает С. С. Алексеев, — что в нем не только воплощается индивидуальное предписание, конкретизирую­щее содержание мер и условий ответственности, но и специфическим образом интегрируется правовое значе­ние фактических обстоятельств, так или иначе влияю­щих на ответственность. В правоприменительном акте как бы в едином фокусе собираются все фактические об­стоятельства, предопределяющие или полагающие юри­дическую ответственность, и на их основании формули­руется государственная воля об ответственности кон­кретного лица» ¹¹⁰.

Учитывая эти соображения, представляется, что под применением запрещающих норм советского права сле­дует понимать разновидность индивидуально-правового регулирования, которая заключается в разрешении возникшего юридического вопроса об ответственности лица, совершившего правонарушение, путем установления не­обходимых для правильного разрешения дела фактических обстоятельств и «применения» к ним санкций за­прещающей нормы в рамках охранительных правоотно­шений.

Применение запрещающих норм права — это государственно-властная деятельность. Следовательно, субъ­ектами применения могут быть только специально упол­номоченные органы и должностные лица, обладающие государственно-властными полномочиями ¹¹¹. В этой свя­зи мы не разделяем мнения тех авторов, которые счи­тают, что субъектами применения права могут быть граждане и общественные организации ¹¹².

Действия общественных организаций и граждан мо­гут служить побудительным толчком к правоприменительной деятельности, как это бывает, скажем, при ре­шении трудового коллектива наказать лицо, нарушив­шее трудовую дисциплину. Другое дело, если та или иная общественная организация делегирована на при­менение определенных норм права в советском государ­стве. Но здесь речь идет о том, что в ряде случаев об­щественные организации и их представители законом уполномочиваются применять санкции запрещающих норм. Так, обобщение данных о привлечении должностных


лиц к ответственности за нарушение правил и норм охраны труда за 1976—1980 гг. показывает, что в стра­не к административной ответственности техническими инспекторами профсоюзов привлечено 2516 человек.

Основанием применения санкции запрещающей нормы является совершение противоправного, вредоносного и виновного деяния, содержащего все объективные и субъективные свойства соответствующего состава пра­вонарушения. Остановимся на этом вкратце.

В последние годы в связи с расширяющимся и углубляющимся процессом исследования различных проблем правоведения в юридической науке становится все бо­лее заметным внимание к вопросам типологии (класси­фикации) изучаемых явлений ¹¹³. В связи с этим, на наш взгляд, представляет определенный интерес классификация тех или иных нарушений запрещающих норм права. Ее теоретическое и практическое значение видит­ся в том, что такая классификация позволяет на науч­ной основе осуществить достаточно четкое разграниче­ние между отдельными видами правонарушений, способ­ствуя тем самым выработке наиболее целесообразных форм и методов борьбы с ними. Тем более, что типоло­гия неправомерного поведения широко анализируется не только в правовой литературе ¹¹⁴.

В той или иной мере проблема классификации правонарушений рассматривается как общей теорией права, так и отраслевыми юридическими науками ¹¹⁵. Однако среди ученых пока не сложилось более или менее одно­значного мнения. Представляется более приемлемой позиция тех ученых, которые классифицируют правона­рушения в зависимости от характера общественных от­ношений, упорядочиваемых нарушенной запрещающей нормой права ¹¹⁶. Она, в отличие от других, позволяет полнее выявить видовые различия правонарушений, от­ражающие отраслевую специфику запрещающих норм советского социалистического права и различать адми­нистративные, дисциплинарные, гражданско-правовые, уголовные и другие правонарушения.

Однако такой подход в советской юридической литературе разделяется далеко не всеми авторами. Его оп­понентами утверждается, что классификация правонарушений в зависимости от нарушенной нормы права не имеет научного и практического смысла, так как нару­шение запрещающей нормы любой отрасли права может


быть, в предусмотренных законом случаях, уголовно-наказуемым деянием ¹¹⁷. Данная точка зрения основана, как видно, на противопоставлении социальных и юридических свойств правонарушений. В действительности же эти свойства не только находятся в неразрывной связи, но и в определенной степени выступают как формы вы­ражения друг друга. Выбор тех или иных форм борьбы с нарушителями запрещающих норм происходит с уче­том этого единства, олицетворяющего степень общест­венной опасности и юридические признаки содеянного. И как раз данное обстоятельство в конечном счете от­ражается в санкциях тех или иных запрещающих норм социалистического права, выступающих в роли свое­образного средства оценки неправомерного поведения, масштабом и мерилом тех ответных мер государственно­го принуждения, которые подлежат применению к виновнику.

В ряде случаев нарушение одной и той же запрещающей нормы в зависимости от конкретных жизненных об­стоятельств расценивается как уголовное, администра­тивное или дисциплинарное правонарушение. Например, уклонение от установленных запретов по технике безо­пасности, промышленной санитарии и иных правил тру­да, предусмотренных трудовым законодательством, мо­жет с учетом тяжести наступивших последствий повлечь административную, дисциплинарную или уголовную ответственность (ст. 140 УК РСФСР). Это свидетельству­ет о том, что в нарушениях запрещающих норм могут содержаться признаки различных составов правонарушений— уголовных, административных, дисциплинар­ных, гражданско-правовых, процессуальных и т. д. Воз­можна и совокупность правонарушений (в том числе идеальная), включая сюда совокупность уголовного и дисциплинарного, административного и дисциплинарного, уголовного и уголовно-процессуальных правонару­шений ¹¹⁸.

Но так или иначе любое правонарушение запрещающей нормы должно быть установлено правоприменителем во всех своих существенных чертах. Для этого су­ществует специфическая разновидность опосредованно­го познания — процессуальное доказывание, претерпе­вающее двойное опосредование—логической доказа­тельственной и юридической процессуальной форма­ми ¹¹⁹. В качестве логической доказательственной формы


здесь выступают правила логического мышления, юридической процессуальной формы — доказательства, их процессуальные источники и средства их получения, про­верки и оценки. И только при самых простейших слу­чаях применения санкций запрещающих норм советско­го общенародного права возможно применение правоприменительного акта, основанного на непосредственном восприятии самим правоприменителем фактов и обстоя­тельств правонарушения по разрешаемому им юридиче­скому вопросу (делу). Такая картина, к примеру, про­исходит в ситуации, когда инспектор ГАИ на месте нака­зывает водителя автомашины по факту нарушения пра­вил уличного движения.

Во всяком случае применение запрещающих норм сопряжено с выполнением определенных процессуальных и процедурных норм и, следовательно, опосредуется соответствующими процессуальными и процедурными нормами. Процессуальная и процедурная формы дея­тельности по применению запрещающих норм дисципли­нируют участников общественных отношений, вносят в нее определенность и упорядоченность, служат важной гарантией всестороннего, объективного и законного раз­решения дела, защиты прав, свобод и законных интере­сов советских граждан. В одних случаях процессуаль­ная и процедурная формы опосредуют все этапы дея­тельности по применению права, в других — лишь наи­более существенные действия правоприменяющих субъ­ектов, а также лиц, участвующих в процессе примене­ния права.

Порядок применения запрещающих норм может быть простым и сложным. Простой порядок применения санкций запрещающих норм предусмотрен целым рядом ста­тей кодекса РСФСР об административных правонарушениях (например, ст. ст. 122, 127, 128). В данном слу­чае наблюдается «укороченность» процесса применения к нарушителям санкций запрещающих норм. В частнос­ти, применение санкции ст. 128 указанного кодекса, пре­дусматривающей ответственность за безбилетный про­езд в городском транспорте, выражается только в том, что контролер-ревизор, билетный контролер или другой уполномоченный на то работник городского транспорта, обнаружив пассажира без билета, предлагает ему уплатить штраф в размере 3 рублей, получает эту сумму и выписывает квитанцию. Подобный упрощенный порядок


применения санкций запрещающей нормы объясняется рядом причин. Среди них отметим то, что при упрощен­ном порядке факты, порождающие необходимость при­менения санкций запрещающих норм, как правило, до­ступны непосредственному восприятию и нет необходи­мости в доказывании их существования. Ускорение при­менения санкций запрещающей нормы здесь повышает эффективность назначаемого штрафа с точки зрения как общей, так и частной превенции. В то же время оно не сказывается отрицательно на гарантиях прав и закон­ных интересах личности.

Иное дело, если речь идет о применении норм, скажем, Особенной части Уголовного кодекса. В данном случае юридическая ответственность наступает за правонарушение, представляющее значительную обществен­ную опасность. Здесь закономерен более сложный поря­док правоприменения, при котором правоприменительная деятельность развивается постадийно и сопровож­дается доказыванием подлежащих выяснению фактов и обстоятельств дела. В ходе этой деятельности применя­ются основные и вспомогательные правоприменительные акты, допускается их обжалование и т. д. ¹²⁰

Процессуальные нормы, регламентирующие такую правоприменительную деятельность, четко определяют основания, форму и последовательность совершения связанных с ней действий, наделяют участников возникающих при этом процессуально-правовых отношений необ­ходимыми правами и обязанностями, обеспечивают их мерами государственного принуждения процессуально­го характера и т. д.

На практике соблюдение материально-правовых и процессуальных предписаний не всегда оптимально. Иногда неоправданно скрупулезное регулирование слу­жит тормозом в ходе осуществления права, а иногда от­сутствие процедур, правил может привести к ничем не ограниченному усмотрению правоприменительных орга­нов, должностных лиц, от решения которых зависит реа­лизация субъективных прав, обязанностей субъектов. И хотя процедуры и процесс играют значительную роль в характеристике применения права, вряд ли можно счи­тать, что процессуальные нормы выступают источником правоприменения наравне с нормами материальными. Очевидно, что процедуры, правила выступают гарантия­ми законности и объективности применения права ¹²¹.


В рамках процессуальных и процедурных норм происходит также юридическая квалификация отклоняю­щегося поведения, противоречащего запрещающим нор­мам советского права, и принятие правоприменительного акта. Юридическая квалификация, считающаяся от­носительно самостоятельным компонентом правоприменительной деятельности, тесно переплетается с процес­суальным доказыванием и пронизывает всю правоприменительную деятельность. Она находит четкое выражение в правоприменительном акте, вынесенном в процессуально-процедурной форме.

Весьма важно и то обстоятельство, что сложные ви­ды применения запрещающих норм, происходящие в процессуально-правовой форме, основываются на всех тех глубоко демократических принципах, которые свойственны советскому юридическому процессу в целом ¹²². Среди этих принципов назовем принцип социалистиче­ской законности, принцип всестороннего, полного и объ­ективного рассмотрения юридического дела, принцип гласности, принцип справедливости и принцип равен­ства граждан перед законом и правоприменителем. Это — подлинно ленинские принципы, которым Комму­нистическая партия и Советское государство придавали и придают непреходящее значение за все годы сущест­вования и развития советской власти. Они были предме­том пристального внимания и XIX Всесоюзной конферен­ции КПСС, актуализировавшей требования законности, социальной справедливости, равенства граждан, глас­ности и объективности применительно к этапу пере­стройки, преобразования всех сфер нашей жизни.

При применении запрещающих норм советского общенародного права возможны случаи коллизий в праве, когда имеют место две и более норм, которые хотя и призваны вытеснять одни и те же вредоносные общест­венные отношения, однако так или иначе противоречат друг другу либо просто различны по содержанию. В спе­циальной литературе показано, что коллизия в одних случаях выступает как противоречие, в других — как различие, происходящее из недостаточной согласован­ности между отдельными нормативно-правовыми пред­писаниями ¹²³, особенно когда последние содержатся в нормативных актах, принятых на разных уровнях (общесоюзном, республиканском, местном, локальном).

В подобной ситуации при правоприменении для правильного


выбора запрещающей нормы, подлежащей реа­лизации, используется такая разновидность специализи­рованных норм, каковой служат коллизионные нормы. Эти нормы позволяют осуществить правильный выбор между «законами различных территорий» и «законами, последовательно сменяющими друг друга (транзитными нормами)»¹²⁴. В общем и целом они указывают на то, что последующий нормативно-правовой акт по тому же вопросу отменяет действие предыдущего, нижестоящий нормативно-правовой акт не должен противоречить вышестоящему, а специальная норма препятствует приме­нению общей ¹²⁵.

Что касается действия запрещающих норм, то его пространственные, временные и субъектные пределы определяются по общим правилам, регламентирующим действие нормативно-правовых актов в Советском государстве ¹²⁶. В этом отношении можно, пожалуй, ограни­читься лишь одним дополнительным соображением. За­прещающие нормы советского общенародного государст­ва вообще не имеют обратной силы. Те исключения из общего принципа «закон обратной силы не имеет», кото­рые возможны при введении в действие других видов наших правовых норм, по существу, не могут распро­страняться на запрещающие нормы. Анализ нормативно-правовых актов за 1960—1985 гг., проведенный нами под этим углом зрения, подтверждает этот тезис. За эти годы в практике советского законодателя не было ни одного правового запрета, который был бы распростра­нен на «факты прошлого», т. е. на общественные отно­шения, имевшие место до введения этих запретов в действие. Такой абсолютный характер принципа «закон обратной силы не имеет» для запрещающих норм совет­ского общенародного права имеет глубокие гуманисти­ческие корни в материальных условиях жизни, политике и идеологии нашего общества. В современных условиях, когда в соответствии с документами XXVII съезда КПСС всесторонне углубляется социальная справедливость во взаимоотношениях государства и личности ¹²⁷, указанное начало будет, на наш взгляд, все более укрепляться.

При применении запрещающих норм советского государства следует учесть и то обстоятельство, что эти нор­мы не могут применяться по аналогии или в какой-то мере сохранять свою силу («переживать») после их отмены или изменения. При общем (нормативном) правовом


регулировании общественных отношений в интере­сующем нас плане действует принцип «дозволено все, кроме прямо запрещенного». Это, по выражению С. С. Алексеева, общедозволительный тип (порядок) упо­рядочения общественных отношений, при котором субъ­ектам права разрешается «совершать любые действия, лишь бы они не попадали в разряд запрещенных, т. е. тех, которые прямо запрещены законом» ¹²⁸.

Советский законодатель для обозначения обществен­ных отношений, подлежащих вытеснению при помощи запрещающих норм, не ограничивается предположением, что тот или иной запрет уже вытекает из «общей логи­ки» правового регулирования, из системы установлен­ных им уполномочивающих, обязывающих и представи­тельно-обязывающих норм. При необходимости введения того или иного запрета он создает непосредственно за­прещающую норму права. Сошлемся только на один при­мер. По логике вещей можно было бы предположить, что рабочий или служащий выполняет именно ту работу, которая предусмотрена в соответствующем трудовом до­говоре между ним и администрацией того предприятия, учреждения или организации, где он работает. Тем не менее в ст. 24 КЗоТ РСФСР специально предусматривается, что «администрация предприятия, учреждения, ор­ганизации не вправе требовать от рабочего или служа­щего выполнения работы, не обусловленной трудовым договором». Установление подобного рода запрещающих норм объясняется не только тем, что таким образом под­черкивается «юридическое качество общих дозволений», усиливается «регулирующее, нормативно-организацион­ное и идеологическое воздействие советского права» ¹²⁹. Оно обусловлено прежде всего стремлением советского законодателя последовательно и отчетливо проводить в жизнь отмеченные выше принципы применения запре­щающих правовых норм, оттенить их особенности в со­циалистическом обществе.

В ходе практической деятельности по реализации (в том числе — применения) запрещающих норм советско­го государства накапливается значительный опыт, кото­рый объективируется как в самих правоприменительных актах, так и в так называемых «правоположениях». Этот правореализационный опыт является составной частью юридической практики в советском государстве в це­лом ¹³⁰, имеет важное значение в совершенствовании реализации


запрещающих норм нашего права, в повыше­нии ее качества соответственно требованиям XXVII съез­да КПСС об укреплении правовой основы государствен­ной и общественной жизни ¹³¹.

Относительно запрещающих норм существует ряд «правоположений», многие из которых закреплены в постановлениях Пленума Верховного Суда СССР. Приведем только два примера. В постановлении Пленума Вер­ховного Суда СССР от 27 июня 1985 г. «О судебной практике по делам об умышленном убийстве» содержит­ся важное положение о том, что умышленное убийство, ответственность за которое предусмотрена ст. 102 либо ст. 103 УК РСФСР и соответствующими статьями УК других союзных республик, может быть совершено как с прямым, так и с косвенным умыслом ¹³². В постанов­лении от 15 ноября 1984 г. «О дальнейшем повышении роли судов в борьбе за сохранность социалистической собственности, укрепление государственной, договорной и трудовой дисциплины на предприятиях и в организа­циях агропромышленного комплекса» разъясняется, что ответственность за преступно-небрежное использование или хранение тракторов, автомобилей, комбайнов и иных сельскохозяйственных машин, принадлежащих колхо­зам, совхозам или другим государственным или коопера­тивным организациям, несут должностные лица, на кото­рых в соответствии с действующими правилами (распоряжениями) возложена обязанность обеспечения надле­жащей эксплуатации или хранения сельскохозяйствен­ной техники, к ответственности за такое деяние могут быть также привлечены лица, временно выполняющие сельскохозяйственные работы, если на них возложена в установленном порядке уполномоченными на то лицами обязанность по эксплуатации или хранению сельскохо­зяйственной техники ¹³³. Такие «правоположения», ука­зывающие на выработанные правореализационной прак­тикой варианты понимания диспозиций, санкций или других составных частей (скажем указания на субъект­ный состав) запрещающих норм советского общенарод­ного права, способствуют повышению качества примене­ния этих норм, усилению в нем начал законности и спра­ведливости Они должны непременно учитываться при правоприменении, кем бы последнее не осуществлялось

И последнее. Бесспорно то, что непосредственным объектом применения запрещающих норм советского


права является отдельный случай, конкретная жизнен­ная ситуация, в которых этим нормам не удалось предотвратить вытесняемые или вредоносные общественные отношения. Для разрешения юридического дела, связан­ного с таким конкретным фактором отклонения от тре­бований запрещающих норм, нередко требуется издание целой серии, цепочки правоприменительных актов, взаи­мообусловливающих, развивающих и дополняющих друг друга. Как справедливо подчеркнуто в литературе, функ­циональная зависимость таких актов между собой, их жесткая последовательность — необходимое условие пра­вильного, законного решения каждого конкретного юри­дического дела ¹³⁴, законного, обоснованного и справед­ливого применения по нему реализуемой запрещающей нормы советского общенародного права.