Запрещающие нормы в советском праве

Вид материала

Документы

Содержание Глава i природа, назначение и структура запрещающих норм советского права

Подобный материал:

• Предмет, метод и функции гражданского права, 751.43kb.
• Университет Натальи Нестеровой Юридическая академия курсовая, 368.04kb.
• Тематический план по дисциплине «Международное частное право» для студентов 4 курса, 54.34kb.
• Тематический план по дисциплине «Международное частное право» для студентов 3 курса, 54.18kb.
• М. Д. Вина и наказание, 1066.61kb.
• Анскому праву, однако ее применение фактически ограничивалось вещным правом, где добросовестность, 67.04kb.
• Становление и развитие института предварительного следствия в советском государстве, 347.96kb.
• Тема нормы письменной речи, 132.62kb.
• Методические указания и практикум по дисциплине "Русский язык и культура речи", 1655.57kb.
• В советском и российском праве, 212.29kb.

ГЛАВА I

ПРИРОДА, НАЗНАЧЕНИЕ И СТРУКТУРА ЗАПРЕЩАЮЩИХ НОРМ СОВЕТСКОГО ПРАВА

§ 1. Природа запрещающих норм советского права

Задачи укрепления правовой основы государствен­ной и общественной жизни, формирования социалисти­ческого правового государства, поставленные XXVII съездом КПСС, XIX Всесоюзной партконференцией, Первым съездом народных депутатов СССР ¹, нельзя решить без четкой и последовательной реализации норм советского права, в том числе содержащих пра­вовые запреты.

Социалистические правовые нормы призваны регулировать наиболее существенные общественные отношения, тем самым обеспечивая общественный порядок, безопасность и мирною жизнедеятельность советских людей, всего общества. Постижение сущности и со­держания этих норм является одной из первоочеред­ных задач юридической науки. Эта задача возникает и при исследовании запрещающих норм советского общенародного права, ибо без ее решения невозможно правильно понять природу, назначение и истинную роль этих норм в жизни нашего общества, их действи­тельное значение в ускорении его социально-экономи­ческого развития.

Любые запрещающие юридические нормы — явле­ние правовое. Их природа определяется природой дан­ного типа права, обусловленной материальными ус­ловиями жизни соответствующего общества. В марк­систско-ленинской теории государства и права природа права справедливо рассматривается как понятие, ко­торое аккумулирует в себе «правовое качество и в ста­тичном и в динамичном состоянии, олицетворяет со­бой синтез качества его дискретности и непрерывнос­ти» ².

Природа запрещающих норм, как и правовых яв­лений в целом, имеет ту особенность, что ее выяснение

возможно лишь при условии изучения процесса возникновения и развития как самого права, так и регулируе­мых им общественных отношений. Природа запреща­ющих норм советского права обусловлена общественными отношениями реального социализма. Но прежде чем приступить к анализу этой стороны проблемы, представляется необходимым учесть то обстоятельство, что в советской юридической науке и прак­тике термин «запрет» используется при характеристи­ке запрета как средства в структуре метода правового регулирования, запрещающих нормативных предпи­саний и собственно запрещающих норм³. Такое поло­жение существенно осложняет содержательную характеристику запрещающих норм, поскольку речь, на наш взгляд, идет не столько о разных гранях одного явления, сколько о трех взаимосвязанных юридиче­ских феноменах, находящихся в разных понятийных рядах правовых категорий.

В теории социалистического права выделяются различные структурные понятийные ряды: норма права, система права, форма (источники) права, законность, осуществление права, правовое отношение, право­порядок ⁴. Естественно, что запрещающие нормы отно­сятся к структурному понятийному ряду категории «норма права», запрет как средство правового регу­лирования — к понятийному ряду «метод правового ре­гулирования», который входит в абстракцию основного понятийного ряда «система права»⁵. К относительно самостоятельному понятийному ряду относится, по-видимому, «правовое предписание», поскольку эта ка­тегория призвана отражать первичную клетку одно­временно содержания и формы права в их органиче­ском единстве, тем самым выступая как опорный пункт для многих структурных рядов правовых категорий. Соответственно запрещающие нормативные предпи­сания следует включить в понятийный ряд «правовое предписание».

Смешение указанных выше понятийных рядов и приводит порой к конструированию некоторых поня­тий, которые не всегда представляются в достаточной мере обоснованными. Так, при анализе места право­вых запретов в структуре советского права высказано мнение о необходимости различать запретительные нормативные предписания и запреты как таковые, т. е.

общие запреты. При этом указывается, что общие запреты в структуре права не только воплощаются в запрещающие предписания, но и «живут» в виде об­щих запретов, выраженных в системе норм, в том числе управомочивающих, охранительных. В обоснование этой позиции со ссылкой на дела, взятые из судебной практики, С. С. Алексеев пишет, что «правоприменительные органы при решении конкретных дел нередко ориентируют на то, что в данной области отношений существует запрет, и поэтому признают неправомерны­ми действия лиц при отсутствии прямого дозволения»⁶,

Действительно, законодатель при юридическом опосредовании упорядочиваемых общественных отно­шений в зависимости от их сферы, рода, вида и иных особенностей использует различные средства право­вого регулирования: дозволение, уполномочивание, положительное связывание, запрет, ограничение и т. д. В том случае, если используется запрет, создаваемая норма приобретает запрещающий характер. И по­скольку диспозиция запрещающей нормы указывает на форму, модель вытесняемого общественного отноше­ния, то, думается, находить запрет в других нормах, при создании которых использованы иные средства юридического воздействия (дозволение, обязывание и т. д.), недостаточно оправдано. Запрет как специ­фическое средство правового регулирования присут­ствует только в той норме, которая призвана вытес­нять вредные общественные отношения, как уже су­ществующие, так и предполагаемые.

Какие же доводы положены в основу критически анализируемой позиции? «Почему,— задает вопрос С. С. Алексеев,— в отношениях по конкурсу судебные органы признают правомерными действия жюри, ко­торые прямо не запрещены, но противоречат характе­ру конкурсных отношений? И почему, например, в делах, связанных с возложением юридической ответ­ственности за занятие запрещенным промыслом, не­обходима прямо сформулированная в тексте норма­тивного акта запрещающая норма. Ключом к решению поставленных вопросов (а они главные при определе­нии юридической природы правовых запретов) явля­ются особенности двух основных способов правово­го регулирования, один из которых может быть назван «разрешительным», а другой — «дозволительным». При


этом под разрешительным подразумевается такой способ регулирования, в соответствии с которым пра­вопорядок в данной области отношений дозволяет только то, что прямо разрешено нормативными пред­писаниями. Дозволительным же регулированием счи­тается способ по противоположному принципу: «доз­волено все, что не запрещено»⁷.

Все эти аргументы представляются недостаточно убедительными. Наличие запретов, как нам думается, не связано с разрешительными и дозволительными способами правового регулирования. В структуре метода правового регулирования запрет существует на­ряду с другими средствами правового регулирования: дозволением, уполномочиванием, предписанием, ограничением, закреплением (например, компетенции задач, принципов деятельности), рекомендацией, поощрением и мерами государственного принуждения⁸. Со­ответственно законодатель при упорядочении общественных отношений использует различные средства правового регулирования, отражающие их особеннос­ти. Однако выбор средств в каждом конкретном случае происходит не произвольно, он обусловлен характером регулируемого общественного отношения. В тех слу­чаях, когда правовые нормы направлены на вытесне­ние вредных общественных отношений, основным со­держанием их диспозиции становится запрет, что и является одной из причин обособления их в самостоя­тельный вид правовых норм — запрещающие нормы. Запреты как средства вытеснения вредных обществен­ных отношений применяются именно тогда, когда сло­жилась определенная общественно вредная традиция, когда появляется или может появиться необходимость вытеснить нежелательные антисоциальные явления с использованием запрещающих норм ⁹.

В ряде случаев запрет пересекается с некоторыми другими средствами метода правового регулирова­ния — с дозволением, позитивным связыванием. Так, при дозволении, действительно, запрещается выхо­дить за рамки дозволенного поведения в регулируе­мом общественном отношении, и наоборот, при за­прете дозволяется то, что не запрещено. Тесно связаны между собой запрет и предписание. Предписывая субъ­екту права поступать определенным образом, норма права тем самым как бы «запрещает» поступать иначе.

Устанавливая запрет на совершение определенных действий, законодатель тем самым возлагает на субъ­екта обязанность воздерживаться от запрещенных действий. Но это не дает основания отождествлять запрет с дозволением или позитивным связыванием, на что уже обращалось внимание в имеющейся юриди­ческой литературе ¹⁰.

Запрет, как средство правового регулирования, мо­жет выражаться не только в виде юридической обя­занности, но и в виде лишения права заниматься оп­ределенной деятельностью (например, ст. 401 ГПК РСФСР). Формулирование лишения права заниматься определенной деятельностью в виде запрета зависит от цели, которую ставит перед собой законодатель, и характера вытесняемого общественного отношения. В большинстве случаев лишение такого права выступает в качестве меры юридической ответственности, сред­ства государственного обеспечения диспозиции за­прещающей нормы права.

Запрет близок и к такому средству юридического воздействия при регулировании общественных отношений, как ограничение. Но запрет и ограничение — два самостоятельных средства в структуре метода право­вого регулирования. Отождествление их нецелесооб­разно. «Основное различие их,— указывает А. Г. Братко,— состоит в том, что запреты по своему содержа­нию указывают на юридическую невозможность определенного поведения, которое фактически возможно, в то время как правовое ограничение представляет собой не только юридически, но и фактически невоз­можный вариант поведения. В отличие от запрета пра­вовое ограничение в принципе невозможно нарушить. Оно всегда есть ограничение какого-либо субъектив­ного права, причем такое, которое обеспечивается обя­занностями соответствующих должностных лиц»¹¹.

Например, статья 25 Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 16 мая 1985 г. устанавливает пра­вило, гласящее, что «лицо, которое вследствие злоупотребления спиртными напитками ставит свою семью в тяжелое материальное положение, может быть ограни­чено судом в дееспособности и над ним устанавливает­ся попечительство. Это лицо может совершать сделки по распоряжению имуществом, а также получать за­работную плату, пенсию или иные виды доходов и распоряжаться

ими лишь с согласия попечителя, за исклю­чением мелких бытовых сделок»¹². В данном случае лица, злоупотребляющие спиртными напитками, ограничиваются в совершении сделок.

Главное же видится в том, что запрет как относительно самостоятельное средство правового регулиро­вания связан с созданием и реализацией особых видов правовых норм — норм запрещающих. Возвращаясь к указанным выше примерам, которые приведены С. С. Алексеевым в обоснование анализируемой пози­ции, следует обратить внимание на то, что судебные органы признают неправомерными действия жюри, ко­торые прямо не запрещены, потому что в данном слу­чае установлены нарушения процессуального порядка проведения конкурса, нарушения процессуальных норм, действия жюри противоречат их требованиям.

Другое дело, когда речь идет о таких явлениях, как скажем, занятие запрещенным промыслом. Здесь законодатель ставит перед собой цель вытеснить общест­венные отношения, наносящие ущерб социалистиче­скому обществу, и предупредить их возникновение в будущем при помощи запрещающих норм. Деятель­ность граждан в таких ситуациях регулируется по принципу: «дозволено все, что не запрещено».

А. Г. Братко отмечает, что «запрет устанавливает юридическую обязанность воздержаться от противоправных действий, поэтому содержание запрета заклю­чается в указании на поведение, которое недопустимо с точки зрения интересов общества и государства. За­прет — это государственно-властное веление, указы­вающее на недопустимость определенного поведения под угрозой наступления ответственности»¹³. В конеч­ном счете он приходит к выводу о том, что следует раз­личать запрет в широком и узком смысле слова. «Пра­вовой запрет в широком смысле слова имплицитно выражен в любой правовой норме. В узком смысле слова он представляет собой запрещающую норму»,— подчеркивает автор ¹⁴.

Вряд ли можно согласиться с выводом А. Г. Братко о наличии «запрета в широком смысле» в каждой правовой норме. Нам представляется, что автором допущено то же самое смешение категориальных рядов пра­вовых понятий, о котором говорилось выше. Запрет как средство в структуре метода правового регулирования


используется законодателем только в запре­щающих нормах права при формировании их диспози­ций. Трудно согласиться и с тем, что любая правовая норма необходимо предполагает обязанность воздер­живаться от нарушения содержащихся в ней требова­ний. Становится, например, неясным, от каких нару­шений мы должны воздерживаться в общественных отношениях, упорядочиваемых поощрительными или закрепительными нормами права. Кроме того, при строгом подходе нужно признать, что в самой норме права содержится не сам запрет, а идеальная модель (форма) вытесняемого общественного отношения.

Запрет как средство правового регулирования хотя частично и перекрывает некоторые другие сред­ства в структуре метода общего (нормативного) пра­вового регулирования, но тем не менее сохраняет свое качественное своеобразие, позволяющее судить о его относительной самостоятельности.

В советской юридической литературе иногда выражается стремление обосновать существование запрета в каждой правовой норме с позиции структуры право­вой нормы, наличием в ней санкции. А. Г. Братко пря­мо утверждает, что «...если норма содержит санкцию, значит она содержит запрет»¹⁵. При этом санкция ис­толковывается как указание на те меры государствен­ного принуждения, которые применяются за наруше­ние ее диспозиции. Такая трактовка распространена в нашей юридической литературе ¹⁶. Тем не менее пред­ставляется, что социалистическое государство обеспе­чивает правовые нормы не только мерами принужде­ния, но и мерами поощрения, морального и материаль­ного стимулирования. Тем самым оно санкционирует применение принуждения к виновным и поощрения — за юридически стимулируемое поведение, за образцо­вое исполнение обязанности. Вряд ли есть основания для того, чтобы не считать применением санкциониро­ванной государством меры случаи, когда, скажем, администрация объявляет благодарность рабочему или выделяет ему премию в порядке ст. 131 КЗоТ РСФСР за успехи в работе. Картина аналогична, когда в соответствии с пунктами 23 и 108 Положения об открытиях и рационализаторских предложениях автор открытия, получивший диплом, автор изобретения, получивший авторское свидетельство, и автор рационализаторского


предложения, которому выдано удостовере­ние, имеют право на поощрительное вознаграждение и могут требовать предоставления всех льгот, преду­смотренных для данной категории лиц действующим законодательством. В этом плане, нам думается, более плодотворна позиция тех ученых, которые понимают под санкцией тот структурный элемент правовой нор­мы, где дозируется мера ее государственного обеспе­чения ¹⁷.

Возвращаясь к вопросу о сущности запрещающих норм советского общенародного права, в которых аккумулированы юридически значимые запреты при социализме, прежде всего отметим, что сущность этих норм заключается в единстве их коренных, необходи­мых, устойчивых, общих для них свойств (отношений), без и вне которых ни бытие запрещающих социалисти­ческих норм как специфической социальной реально­сти, ни познание их действительной природы, назначе­ния, закономерностей происхождения, функционирова­ния и развития невозможно. Сущность запрещающих норм раскрывается именно путем установления того, какими объективными факторами жизнедеятельности общества обусловлены такие нормы, чью организа­ционную волю они выражают, кем последняя форми­руется, оформляется, поддерживается и обеспечива­ется.

Запрещающие нормы любого общества по своей сущности представляют собой детерминированную в конечном счете способом производства волю господствующего класса, служат интересам господствующего класса, выражаются в виде определенных правил по­ведения, обеспечиваются государством.

Запрещающие нормы буржуазного права обуслов­лены капиталистическим способом производства, выра­жают волю и интересы эксплуататорского меньшинст­ва, вырабатываются и поддерживаются его специально уполномоченными на то государственными органами, направлены на охрану его экономического и политического господства. В период становления империализ­ма, когда все противоречия капитализма резко обост­рились, наметился кризис буржуазной законности. Буржуазия стремится «... избавиться от ею же создан­ной и для нее ставшей невыносимою законности» ¹⁸. Одно из проявлений кризиса буржуазной законности —


принятие антирабочих, антидемократических, антикоммунистических, антипрофсоюзных и им подобных зако­нов, в которых содержатся запрещающие нормы, направленные против революционного движения и социального прогресса, посягающие на основные демократические права и свободы и объективно оправдан­ные, справедливые интересы трудящихся масс.

Запрещающие нормы социалистического права коренным образом отличаются от одноименных социальных феноменов в эксплуататорском обществе. По сво­ей сущности они представляют собой детерминированную материальными условиями жизни волю рабочего класса, трудящихся масс, которая формируется в виде общих правил поведения и обеспечивается государст­вом для вытеснения определенных общественных от­ношений, наносящих ущерб социалистическому и ком­мунистическому строительству.

В нашем обществе запрещающие нормы в конечном счете вызываются необходимостью создания условий для нормального функционирования и развития производственных отношений, социалистической системы на­родного хозяйства, подлинного народовластия во всех его проявлениях. Используя запрещающие правовые нормы, социалистическое государство обеспечивает ма­териально обусловленные интересы рабочего класса, трудящихся масс, берет под защиту наиболее важные социальные ценности нового общества. Об этом, на­пример, свидетельствуют нормы Советской Конститу­ции, предусматривающие, что «никто не вправе исполь­зовать социалистическую собственность в целях лич­ной наживы и в других корыстных целях», «в СССР запрещается пропаганда войны», наказывается «какое бы то ни было прямое или косвенное ограничение прав, установление прямых или косвенных преиму­ществ граждан по расовым и национальным признакам, равно как и всякая проповедь расовой или националь­ной исключительности, вражды или пренебрежения» (ст. ст. 10, 28, 36) и т. д.

Органичным продолжением сущности запрещающих норм права является их содержание, находящееся с ней в неразрывном единстве. Содержание этих норм, будучи единством всех их слагаемых (свойств, отно­шений, противоречий, тенденций), раскрывает их суб­станцию, внутреннее состояние, взаимодействие между


собой и со средой. Материально обусловленная воля советского народа во главе с рабочим классом, составляющая сущность запрещающих норм нашего общена­родного права, представлена в их собственном содер­жании в виде общих правил (масштабов, образцов) поведения и связанных с ними властных велений, посредством которых вытесняются вредные для социа­лизма общественные отношения.

В советской юридической литературе содержание запрещающих норм нередко сводится к юридической обязанности ¹⁹. Имеется в виду, несомненно, так называемая пассивная юридическая обязанность, заключающаяся в должном поведении, чтобы воздержаться от совершения определенных действий ²⁰.

Конечно же, обязанность не нарушать любую нор­му права, будь то обязывающая, запрещающая, управомочивающая и т. д., существует одинаково, вытекает из принципов советского права. Обязывая граждан воздерживаться от тех или иных действий, представляя государственным органам право применять принуждение за нарушение этой обязанности, нормы советского права способствуют укреплению складывающихся отношений и возникновению новых. В этой части (в части конечного социального результата) воздействие запрещающих норм не отличается от воздействия норм, выраженных в форме позитивных правил поведения. Это обстоятельство справедливо подмечено в литературе²¹. Но возникает вопрос, в достаточной ли мере указанное свойство отражает существо запрещающей нормы права. В этой части вопрос считается дискуссионным. Его дискуссионность связа­на с тем, что до настоящего времени нет единого мне­ния по поводу того, что же включать в понятие право­вой нормы вообще.

В советской правовой литературе под нормой пра­ва в большинстве случаев понимают общее правило поведения, установленное или санкционированное го­сударством, сформулированное путем наделения субъ­ектов юридическими правами и обязанностями²². На наш взгляд, правы те ученые, которые считают, что в общем понятии запрещающей нормы должны найти отражение и некоторые другие признаки, чтобы трак­товка этой категории юридической теории и прак­тики в большей степени соответствовала действительности ²³.


Так, нуждается в уточнении ставшее тради­ционным утверждение, что запрещающая норма (как и в целом все нормы права) представляет собой еди­ничное правило поведения. Такое утверждение при более предметном анализе не выдерживает критики. Оно ведет к смешению запрещающей нормы как це­лостного образования с одной из ее структурных час­тей — диспозицией.

Какое же общественное отношение упорядочивается запрещающей нормой? Ведь запрещающая норма не может иметь предметом своего регулирования отно­шение, которое вытесняется. В ходе соблюдения за­прещающих норм субъект права как бы отграничива­ет себя от вытесняемых отношений, не вступает в них. Отношение, которое выражается в отграничении (обо­соблении) субъекта от вредного отношения, и являет­ся предметом регулирования запрещающих норм²⁴. В этом проявляется весьма существенная специфика запрещающих правовых норм. Другие виды норм права упорядочивают, как правило, то общественное отношение, модель которого содержится в их диспо­зиции.

Запрещающие нормы упорядочивают также общественные отношения, в которых правовому регулиро­ванию подвергается деятельность одной стороны. Спе­цифика этих общественных отношений состоит в том, что деятельность сторон такого общественного отношения не равноценна по своему социальному значению и лидерство остается за одной стороной. В таком случае, изменяя деятельность лидирующей стороны, можно изменить и все отношение. При этом возможны случаи, когда при возникновении противоправного от­ношения закон карает одну сторону, так как запрет налагается на деятельность этой стороны. Так, соглас­но ст. 228 УК РСФСР при изготовлении и сбыте пор­нографических предметов уголовный закон карает сторону, продающую эти предметы. Объясняется это тем, что сама деятельность данного лица обществен­но опасна, то есть более вредна, чем поведение поку­пателя, платящего за данный «товар». При устране­нии действий лица, изготавливающего или сбываю­щего порнографические предметы, исчезает и данное противоправное отношение. Следовательно, учет специфики общественного отношения помогает понять и


специфику идеальной модели вытесняемого общест­венного отношения, обозначенной в диспозиции за­прещающей нормы. Без учета этого обстоятельства трудно понять предмет регулирования некоторых за­прещающих норм советского общенародного права, в которых, как в приведенном примере, формулируется односторонняя правовая обязанность не совершать определенных запрещенных нормой действий.

Однако возможен и другой, более сложный ва­риант регулирования при помощи запрещающих норм, когда односторонними обязанностями можно воздействовать на поведение обеих сторон одного и того же общественного отношения. В качестве примера такого регулирования укажем на статьи 178 и 180 Ко­декса РСФСР об административных правонарушени­ях, запрещающих проживание и допущение прожива­ния без паспорта или без прописки. Рассматривая противоправные действия лица, проживающего без паспорта или прописки, и лица, допускающего прожи­вание без паспорта или без прописки, можно кон­статировать, что с точки зрения законодателя дея­тельность обоих наносит определенный вред сложив­шейся паспортной системе, паспортному режиму в стране. Поэтому закон упорядочивает поведение обеих сторон: они обе несут административную ответствен­ность. Однако и в этом случае законодатель, регули­руя поведение обеих сторон, все же не связывает их взаимными корреспондирующими правами и обязанностями. Каждый из таких субъектов социалистическо­го права отвечает перед государством, так как не ис­полнил вытекающей из запрещающей нормы юриди­ческой обязанности.

Как уже отмечалось, формами бытия общественных отношений могут являться общения, односторонние контакты, зависимости и отграничения людей, их общностей и образований²⁵. Каждая из этих форм общественных отношений обусловливает выбор законодателем соответствующих правовых норм для их упоря­дочивания. Так, для регулирования общественных отношений, выражающихся в двухстороннем обще­нии, применяются представительно-обязывающие нор­мы, в которых четко обозначается модель связи субъ­ектов по взаимным правам и обязанностям. Когда упо­рядочиваемое общественное отношение своей формой


бытия имеет односторонние контакты, при которых нет «обратной активности контрагента», используются обязывающие и управомочивающие нормы. Запрещающие же нормы права в отличие от всего этого имеют предметом своего регулирования только те общественные отношения, которые выражены в форме от­граничений (обособлений) субъекта от вытесняемых общественных отношений.

При всех условиях нельзя целостную, структуированную запрещающую правовую норму смешивать с отдельно взятым нормативно-правовым предписа­нием запрещающего характера, представляющим со­бой логически завершенную формулировку в тексте закона или подзаконного нормативно-правового акта.

В советском общенародном праве немало запрещающих нормативных предписаний. Они имеют свои особенности. Эти предписания формулируются по-разному. В ряде случаев законодатель непосредствен­но употребляет термин «запрещается». Например, в части 3 ст. 2 Закона «О выборах народных депутатов СССР» говорится: «Какие-либо прямые или косвен­ные ограничения избирательных прав граждан СССР в зависимости от происхождения, социального и имущественного положения, расовой и национальной принадлежности, пола, образования, языка, отноше­ния к религии, времени проживания в данной мест­ности, рода и характера занятий запрещаются». Тер­мин «запрещается» текстуально используется также в ст. 39 Основ гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик, которая запрещает сторо­нам и другим участвующим в деле лицам, а также их правоприемникам после вступления решения в за­конную силу оспаривать в другом процессе установ­ленные судом факты и правоотношения. Аналогичная картина наблюдается в части 2 ст. 3 Основ земель­ного законодательства Союза ССР и союзных рес­публик, в части 2 ст. 3 и части 3 ст. 30 Основ законо­дательства Союза ССР и союзных республик о нед­рах, в ст. ст. 3, 10 Основ водного законодательства Союза ССР и союзных республик, в ст. ст. 3, 10 Ос­нов лесного законодательства Союза ССР и союзных республик и т. д.

Но чаще всего законодателем используются дру­гие термины, близкие по смыслу к слову «запрет». Как


показывает анализ нормативно-правовых актов, та­кими терминами являются: «не вправе», «не может», «не допускается», «не признается», «не разрешается». Скажем, в статье 10 Конституции СССР, закрепляю­щей основу экономической системы СССР, указы­вается: «Никто не вправе использовать социалистиче­скую собственность в целях личной наживы и в дру­гих корыстных целях». В данном случае законодатель при формулировке диспозиции использует термин «не вправе».

В статье 5 Закона о выборах народных депутатов СССР законодатель, запрещая контроль за волеизъявлением избирателей, использует термин «не допус­кается». Статья 50 этого закона гласит: «Кандидат в народные депутаты СССР не может быть привлечен к уголовной ответственности, арестован или подвергнут мерам административного взыскания, налагаемым в судебном порядке, без согласия Центральной избирательной комиссии». В данном случае законодатель употребляет термин «не может».

Запретительный характер имеет и статья 401 ГПК РСФСР, где говорится, что в торгах не имеют права участвовать государственные учреждения, предприя­тия, кооперативные (кроме колхозов) и обществен­ные организации, а также должностные лица мест­ных органов власти, прокуратуры, милиции и члены их семей. Хотя отсутствие права на определенные действия в принципе нельзя сравнивать с запретом, но в данном случае закон преследует конкретную цель запретить определенным субъектам участие в тор­гах. Представляется возможным присоединиться к мнению Т. Н. Радько о том, что в данном случае фор­мулировка этой нормы могла бы выглядеть следую­щим образом: «Запрещается участвовать в торгах го­сударственным учреждениям, предприятиям, коопе­ративным (кроме колхозов) и общественным органи­зациям, должностным лицам местных органов власти, суда, прокуратуры, милиции и членам их семей. Упо­требление слова «запрет» в определенных случаях бо­лее эффективно, чем замена его близким по смыслу выражением»²⁶.

Необходимость в использовании термина «запрещается» в тексте нормативного акта возникает там, где существует специальная необходимость ориентировать


общественное мнение и правосознание на недопустимость каких-либо деяний. Запрещается, скажем, вырубка леса сверх установленного по каж­дому хозяйству размера ежегодного пользования (ст. 5 п. «а» Закона об охране природы в РСФСР). Или, советским гражданам предоставляется право вносить в государственные органы и общественные организации предложения об улучшении их деятель­ности, критиковать недостатки в работе, и вместе с тем преследование за критику запрещается; лица, пресле­дующие за критические замечания и предложения, привлекаются к ответственности (ст. 49 Конституции СССР).

Подавляющее большинство прямых (словесных) запретов все же необходимы для того, чтобы подчеркнуть недопустимость определенных деяний и тем самым вытеснить вредные для социализма общест­венные отношения. Так, несмотря на имеющиеся нор­мативно-правовые акты, регулирующие заключение трудового договора и правила приема на работу, ру­ководители предприятий, учреждений и организаций нередко требуют от граждан различного рода справки, характеристики и иные документы помимо тех, кото­рые подлежат предъявлению при поступлении на ра­боту. Именно с целью окончательного вытеснения та­ких вредных общественных отношений и предупреж­дения их в будущем советским законодательством запрещается требовать при поступлении на работу документы помимо предусмотренных законом (ст. 19 КЗоТ РСФСР), совершать спекулятивные действия (ст. 154 УК РСФСР), заходить в экономическую зону СССР иностранным судам, не удовлетворяющим тре­бованиям ст. ст. 7—9 Положения о порядке проведе­ния морских научных исследований, утвержденного Постановлением Совета Министров СССР от 19 де­кабря 1985 г. (СП СССР. 1986. № 4. Ст. 22) и т. д.

В этой связи вряд ли будет оправданным счи­тать, что запрещающие нормативные предписания су­ществуют независимо от запрещающих норм²⁷. Ду­мается, что было бы правильным относиться к запре­щающим нормативным предписаниям как к строитель­ному материалу, из которого создаются запрещаю­щие правовые нормы²³. Строительные в том смысле, что из них собираются структуированные запрещающие


нормы. При этом уровень абстракции не изме­няется, на что правильно указывают некоторые уче­ные²⁹, а меняется форма изложения нормативного предписания. Последнее вводится в само содержание права, выступает в качестве юридической нормы³⁰. Запрещающие нормативные предписания содержат, хотя и в несколько своеобразной форме, определен­ные масштабы поведения, имеющие всеобщее зна­чение.

Думается, что с учетом вышеизложенного запрещающую норму советского общенародного права мож­но определить как систему установленных (санкционированных) и обеспеченных государством общеобязательных правил и связанных с ними общих велений, призванных в своем единстве вытеснить вредные общественные отношения (существующие и пред­полагаемые) сообразно с материально обусловленной волей и социальными целями советского народа. За­прещающие правовые нормы указывают на полную недопустимость и наказуемость того или иного поведе­ния в рамках регулируемого общественного отноше­ния.

Многими советскими юристами запрещающие нор­мы считаются самостоятельным видом норм права, существующим наряду с обязывающими, уполномочивающими, представительно-обязывающими³¹. Одна­ко некоторые авторы разграничение норм советского социалистического права на обязывающие, управомочивающие и запрещающие считают необоснованным в силу того, что всякая юридическая норма носит пред­ставительно-обязывающий характер. Причем мнение о представительно-обязывающем характере правовой нормы отстаивается рядом советских ученых³². Так, присоединяясь к данной позиции, А. Г. Братко при анализе правовых запретов в советском праве считает, что правовая норма (значит, в том числе и запрещаю­щая) всегда имеет представительно-обязывающий ха­рактер, так как она регулирует определенный вид об­щественных отношений, а любое отношение — это со­циальная связь между людьми. «Норма права,— под­черкивает А. Г. Братко,— отражает эту связь, поэтому она одновременно предусматривает как права, так и обязанности»³³.

Данный подход представляется не совсем верным,

он справедливо подвергается критике в советской юридической литературе³⁴. Следует согласиться с учены­ми, которые считают представительно-обязывающее свойство не родовым, а только видовым признаком правовых норм³⁵. «Объективная правовая реальность,— отмечает Ф. Н. Фаткуллин,— показывает, что законо­дателем широко применяются такие средства и спосо­бы регулирования общественных отношений, как за­крепление политических и экономических основ обще­ства, основных принципов деятельности его членов или крупных долгосрочных заданий его развития, опреде­ление правового статуса (положения) государственных органов, общественных организаций и граждан, запре­щение или ограничение определенного поведения, на­деление субъективными правами и полномочиями, воз­ложение юридической обязанности и т. д. Иначе и быть не может, ибо при регулировании общественных отно­шений, выраженных в форме односторонних контактов, отграничений и зависимостей именно такие специфиче­ские средства и способы служат наиболее подходящи­ми для воздействия на эти отношения»³⁶. С этим сле­дует согласиться.

Советское государство, вытесняя вредные общест­венные отношения и предупреждая их возникновение в будущем, формулирует правовые нормы, в которых акцентирует внимание на запрещении данных отноше­ний. Отграничение запрещающей юридической нормы от иных видов правовых норм, как нам представляет­ся, можно провести именно по предмету регулирования.

Основной юридический смысл запрещающих норм советского права, их социально-политическое назначе­ние состоит в вытеснении вредных общественных отно­шений, наносящих ущерб социалистическому обществу, путем указания на недопустимость того или иного по­ведения в рамках вытесняемого общественного отно­шения.

В отличие от запрещающих, ограничительные нор­мы хотя полностью не запрещают то или иное поведе­ние, но ставят его в жесткие рамки (к примеру, ст. 16 ГК РСФСР, предусматривающая ограничение дееспо­собности граждан, злоупотребляющих спиртными на­питками или наркотическими веществами). Ограничи­вающая норма воздействует на поведение в рамках регулируемого общественного отношения, которое на


данном этапе общественного развития невозможно устранить с помощью прямых запретов (например, ст. 25 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 мая 1985 г. «Об усилении борьбы с пьянством»). Такие нормы могут применяться законодателем и в других целях, в частности, для предотвращения антиобщественных явлений (например, лечение и трудовое пере­воспитание алкоголиков, институт административного надзора за лицами, освободившимися из мест лише­ния свободы и т. д.).