В советском и российском праве

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Университет Натальи Нестеровой Юридическая академия курсовая, 368.04kb.
• Предмет, метод и функции гражданского права, 751.43kb.
• Трансформация концепции «недобросовестность налогоплательщика» в российском налоговом, 182.74kb.
• Гражданско-правовая регламентация интеллектуальной собственности в российском праве, 662.97kb.
• Эволюция института усыновления в российском праве XVIII-XX вв. (Историко-правовое исследование), 330.43kb.
• М. Д. Вина и наказание, 1066.61kb.
• А. М. Маркевич > А. К. Соколов проблемы мотивации труда на российском и советском предприятии, 203.45kb.
• Анскому праву, однако ее применение фактически ограничивалось вещным правом, где добросовестность, 67.04kb.
• Становление и развитие института предварительного следствия в советском государстве, 347.96kb.
• Тема курсовой работы, 101.07kb.

Г.В. Вердиян,

кандидат юридических наук, доцент Российской правовой академии Минюста России


ПОНЯТИЯ «ДОБРО» И «ДОБРОСОВЕСТНОСТЬ»

В СОВЕТСКОМ И РОССИЙСКОМ ПРАВЕ


В советской литературе добро закономерно определялось с позиций марксистской этики как то, что общество (данный класс) считает нравственным, достойным подражания. Наконец, именно в советской литературе все воззрения на добро зачастую делились на материалистические и идеалисти­ческие¹.

В условиях обозначенной неопределенности воззрений на категорию добра проницательным представляется то, что в толковом словаре русского языка добро определяется как «все положительное, хорошее, полезное»². Как «обобщенное понятие, обозначающее позитивный аспект человеческой деятельности»³, как объединяющее всю совокупность положительных норм и требований нравственности и выступающее как идеал⁴ добро определяется в филологических исследованиях. Следовательно, можно заключить, что история мировой философии и филологии доказывает, что добро является принципиально неопределяемым и бесконечно вариативным «в зависимости от моральных и материальных ус­тановок народа и отдельной личности»⁵. В таких условиях в каждом кон­кретном обществе и в конкретную эпоху категория« добра наполняется всем тем, что относится к хорошему. При этом многочисленные концепции добра подчеркивают отдельные его особенности и помогают высветить его содер­жание с новой стороны.

Особое значение этот вывод приобретает в том аспекте, что вне зави­симости от конкретного наполнения добро всегда воспринимается как во­площение положительного, а поле «добрый» в «оценочной модели мира» не­изменно занимает место «в зоне положительной этической оценки»⁶. Таким образом, понятие добросовестности, неся на себе отпечаток категории добра, должно восприниматься только в положительном ключе и именно в таком качестве будет рассматриваться в настоящей работе. Кроме того, исследование категории добра в философии традиционно протекает в русле ее соотношения с категориями зла (в том числе в свете проблемы теодицеи)⁷, блага⁸ и добродетели⁹.

Общество в целом и многие из его институтов в отдельности оказывают огромное влияние на человека. Оценивая свои установки как добрые, общество в процессе социализации прививает их большинству своих членов и за счет этого фундамента выживает как таковое. В правовой сфере значение подобных добрых установок под­тверждается многочисленными исследованиями, направленными на поднятие уровня правосознания и правовой культуры граждан. Таким образом, можно заключить, что человек изначально нейтрален, но в обществе подавляющее большинство его членов через процесс социализации усваивает именно доб­рые установки, за счет которых и обеспечивается стабильность самого обще­ственного устройства.

Дополнительный вопрос, примыкающий к рассмотрению категории добра, заключается в том, действительно ли добро — это всегда «хорошо»; а зло — «плохо». Значительная заслуга принадлежит в этой области Ф. Ницше, впервые поинтересовавшемуся: «А если все наоборот и «хорошее» - только сим­птом регресса?». Такой вопрос, особенно если на него утвердительно отве­тит большинство членов общества, может оказаться революционным и даже разрушительным для социальной организации. Учитывая изменчивость понятий о добре и зле, можно признать, что абсолютное соответствие «добру» оставило бы общество на изначальных ступенях его развития и привело бы если не к регрессу, то к стагнации.

Первоначальные научные представления о категории «добросовестность», как верно отмечает Т.Ю. Дроздова, зародились еще в римском праве. Благодаря правотворческой деятельности римских правоведов впервые было отмечено, что добросовестность субъекта в обязательствах требует поощрения и защиты, а добросовестность незаконного владельца уменьшает объем его ответственности перед собственником имущества.¹⁰

В римском праве добросовестность в первую очередь рассматривалась как одна из характеристик владения. Соответственно и все определения данной ка­тегории романисты пытались вывести в неразрывной связи с владением. К.А. Митюков не считал важным как определять добросовестность: либо как незнание того, что в приобретении владения есть незаконность, либо как убе­ждение в том, что приобретение владение вообще законно, в любом случае владелец должен иметь положительное убеждение относительно характера своего владения¹¹. Аналогично Г. Дернбург рассматривал добросовестность как уверенность владельца в правомерности владения, но не уверенность в том, что владелец является собственником. Однако, отмечал он, ранее добросовест­ность отождествляли только с убежденностью владельца в том, что он являет­ся собственником, тем более обыкновенно так оно и было¹². И.Б. Новицкий, В.М. Хвостов, Г.Ф. Пухта и другие романисты также обозначали добросовестного владельца как лицо, считающее себя собственником¹³. Одна­ко, по мнению Ю. Барона, приобретатель должен был быть добросовестным уже в момент совершения сделки, а собственность он приобретет лишь в мо­мент передачи вещи¹⁴.

Таким образом, добросовестность должна быть у лица, не считающего се­бя собственником, и, может рассматриваться не как признак владельца, а как признак приобретателя. В связи с этим добросовестность рассматривалась как наличие у приобретателя убежденности в том, что он станет собственником. Например, Л.И. Петражицкий относил к добросовестным владельцам не только лиц, ошибочно считающих себя собственниками, но и тех, кто, вследствие извини­тельного заблуждения, считал, что ему принадлежит право собственности или иное право на вещь, содержащее в себе право пользования и извлечения дохо­дов¹⁵, например, узуфрукт. По его мнению, к добросовестным вла­дельцам, относились не только считающие себя собственниками, но и узуфруктарии, а также иные субъекты вещных прав.

Позволим себе не согласиться с приведенной точкой зрения. Если мы рас­сматриваем добросовестных владельцев как лиц, незнающих об отсутствии у них права собственности, то в этом смысле узуфруктарий не может быть доб­росовестным приобретателем, т. к. изначально, в момент возникновения у него владения он знал, что не является собственником и приобретал вещь не с на­мерением обратить ее в собственность.

Действительно, можно отдельно выделить добросовестных владельцев, заблуждающихся относительно наличия у них какого-либо вещного права, не­обязательно собственности. Например, если придерживаться определения, данного А. И. Косаревым, обозначающего недобросовестного владельца как лицо, которое знает и должно знать, что не имеет права владеть вещью¹⁶, то добросовестным будет тот, кто считает себя имеющим право владения на вещь. Соответственно приходим к выводу, что и арендатор, и узуфруктарий, и любой иной владелец может являться субъектом добросове­стным или недобросовестным. Например, арендатор заключает договор арен­ды с неуправомоченным на это лицом: если он знает или должен знать об этой неуправомоченности, то он будет являться недобросовестным, и, наоборот, ес­ли не знает и не должен знать, то добросовестным. Таким образом, добросове­стный владелец должен считать себя собственником только в том случае, ко­гда он предполагает, что к нему переходит право собственности. В иных же случаях, когда действия направлены лишь на переход правомочия владения, а не права собственности, владелец не должен думать, что он является собствен­ником: достаточно убежденности в управомоченности своего владения.

В определенные периоды времени в об­ществе совершаются поступки и открытия, которые на тот момент рассмат­риваются как не соответствующие устоявшимся понятиям, а затем ведут к прогрессу. Но это исключения, своеобразный общественный прорыв. Повсе­местное принятие постулата о «вреде» добра попросту разрушит общество как таковое: А потому мы можем с уверенностью утверждать, что добро должно оставаться добром, и пока оно побеждает зло, в обществе присутст­вует относительный порядок, а стало быть, оно существует.

Понятие добросовестности не является новым для отечественного гражданского права, однако, ранее оно использовалось в первую очередь как харак­теристика добросовестности приобретателя при рассмотрении виндикационного иска, поэтому все исследования указанного понятия касались в основном добросовестности незаконного владения. С введением первой части Граждан­ского кодекса РФ использование рассматриваемого понятия расширилось и стало применяться не только в нормах, посвященных защите прав приобрета­телей, но и в иных нормах гражданского законодательства. Так как указанное понятие традиционно относится к оценочным, то в связи с этим возникают проблемы по уяснению его содержания и значения в конкретных правоотно­шениях.¹⁷

Как новелла в гражданском праве добросовестность стала рассматривать­ся в качестве одного из пределов осуществления гражданских прав,¹⁸ соответст­венно поднимается вопрос о новом проявлении принципа добросовестности, действие которого касается как осуществления прав, так и исполнения обязан­ностей субъектами гражданского права.¹⁹

По итогам параграфа представляется необходимым сделать следующие выводы.

Во-первых, современные исследования отечест­венной цивилистики характеризуются все большим вниманием к основопола­гающим понятиям, составляющим базовые теоретические и методологические постулаты как общеправовых (философия права, теория права), так и отрасле­вых дисциплин (гражданское право). Одним из таких понятий, традиционно связанных с частным правом, и является понятие добросовестности.

Во-вторых, понятие добросовестности, имеющее в качестве своих составляющих две основные категории философии (добро и совесть), неизбежно несет на себе отпечаток их многогранных значений. При этом категория совести привносит значение субъективного осознания добра, сообщая добросовестности значение внут­реннего регулятора поведения. А категория добра не только указывает на аб­страктную социальную положительность существования такого регулятора, но в связи с категорией совести подчеркивает, что такая совесть является доброй, т.е. в сущности чистой для конкретного случая, обоснованно одоб­рившей поступок здоровой совестью, а следовательно, общественно ценным, явлением. По нашему мнению, данное понимание будет иметь существенное значение и для трактовки добросовестности как правового понятия.

В-третьих, повышенное внимание правоведов к рассмотрению правовых явлений сквозь призму нравственных категорий в отечественной юриспруденции последних лет стало уже знаковым и определяющим дальнейшую модернизацию российского права и законодательства событием. Это может способствовать постепенному преодолению господствовавшего ранее подхода к праву только как к продукту деятельности государственно-властных структур. Каждый шаг на пути повышения моральности права, укрепления его нравственных основ способен приблизить наше общество к новому ценностному юридическому мировоззрению, способствовать его духовному возрождению.