1. Общественно-литературная ситуация и литературный процесс послевоенного периода (1946 начало 50-х гг.)
| Вид материала | Документы |
- 3 Подготовка к составлению баланса Данные в балансе показываются на начало и конец, 873.69kb.
- Учебно-методический комплекс дисциплины Современный литературный процесс Специальность, 748.15kb.
- Амурская деревня: противоречия и трудности послевоенного развития (1946-1965 гг.), 351.55kb.
- Союз писателей России и литературный процесс Удмуртии, 179.12kb.
- Общественно-политическая обстановка 20-30-х годов ХХ века Литературная жизнь страны, 22.76kb.
- Реферат на тему: Альтернативы послевоенного развития СССР, 310.36kb.
- Лекция 12, 316.53kb.
- Публичный отчёт директора школы за период с января по июнь 2010 года. На начало отчётного, 534.49kb.
- Абдырахманов Т. А. Кгу им. И. Арабаева Кыргызстан в системе стран снг: особенности, 438.11kb.
- Народническая литература, 71.74kb.
19. Драматургия 60-80-х гг. Виктор Розов "В поисках радости"/"В добрый час"/"Вечно живые", Алексей Арбузов "Годы странствий"/"Иркутская история"/"Мой бедный Марат", Александр Гельман "Протокол одного заседания".
Автор около 20 пьес в жанре социально-психологической драмы, написанных на материале современности и обращенных в основном к проблемам нравственности. Уже в первых пьесах Ее друзья (пост. в 1949) и Страницы жизни (Твой путь, пост. в 1953) обозначились черты художественной манеры и круг интересов Розова: точность бытописания, любовь к простым житейским истинам, внимание к юношеским характерам. Герой драматурга принадлежит, как правило, к одному и тому же возрастному и социальному кругу, только его проблемы и нравственный облик меняются в зависимости от времени: Алеша (В добрый час!, пост. в 1954) испытывает недоверие к красивым словам и жаждет личного опыта, мальчишка Олег (В поисках радости, пост. в 1957) наивно и отчаянно замахивается на мещанство; неприкосновенность своего внутреннего мира защищает Слава Заварин (Неравный бой, пост. в 1960), устоявшиеся ценности заново «опробует» атакующий скептик Володя (В дороге), с максимализмом юности требует расчета с прошлым молодой герой пьесы Перед ужином (обе пост. в 1962). В пьесе Традиционный сбор (пост. в в 1967) Розов сводит вместе сверстников через годы после окончания школы, чтобы сопоставить их не с точки зрения общественных и профессиональных успехов, но с «устаревших» позиций человечности, искренности, порядочности. Внутренняя ценность личности как залог сохранения и укрепления навственного потенциала нации – главная мысль Розова, которая определяет основную коллизию и других пьес драматурга (В день свадьбы, пост в 1964; Затейник, пост. в 1966; С вечера до полудня, пост. в 1970; Ситуация, 1973; Четыре капли, 1974; Гнездо глухаря, 1978; Кабанчик, 1981, опубл. 1987).
Угроза саморастраты, многоликость и живучесть угрозы «мещанства» раскрывается Розовым в динамичном и увлекательном сценическом действе, без опасения заставить зрителя смеяться и плакать, зачастую в мелодраматических ситуациях, с мягким юмором, что сообщает камерность, интимную доверительность гражданственным идеям писателя, не снимая при этом их остроты и актуальности. Пьесы Розова неоднократно экранизировались. Всемирный успех выпал на долю фильма Летят журавли (1957, реж. М.К.Калатозов; главный приз Международного кинофестиваля в Канне, 1958), поставленного на основе лучшего произведения Розова, пьесы о любви, верности и предательстве из времен Великой Отечественной войны Вечно живые (опубл. в 1956, пост. в 1957; первонач. вариант – Семья Серебрийских, 1943).
Среди других произведений драматурга инсценировка Брат Алеша по роману Ф.М.Достоевского Братья Карамазовы (1971, авторское название Мальчики); драма о судьбе вернувшихся с войны «афганцев» драм и комедия Скрытая пружина (обе 1989), посвященная нравам современных творческих работников; «пьеса-фантазия» Гофман (1991, опубл. в 1996), размышляющая о природе художественного творчества, о вечном «двоемирии» писателя, существующего одновременно и в действительном и в воображаемом пространстве; книга автобиографической прозы Путешествие в разные стороны (1987), полемическая публицистика.
20. Военная проза 60-70-х гг. Повесть Юрия Бондарева "Батальоны просят огня", Вячеслав Кондратьев "Сашка"/Василь Быков "Дожить до рассвета".
Подъем, расцвет военной прозы и поэзии в конце 50 – начале 60-х годов был связан с вхождением в литературу нового поколения поэтов и прозаиков. И это было начало 3-го этапа развития литературы о войне после 1-го (периода самой войны 1941-1945гг.) и 2-го (первого послевоенного десятилетия 1946-1955).
В конце 50-х – начале 60-х гг. очень ярко заявило о себе самое младшее поколение фронтовиков – тех молодых людей 1923-24 гг. рождения, кто попал на войну прямо со школьной скамьи, для кого война стала и первым испытанием, и главным делом всей жизни.
Это было поколение, которое Сергей Наровчатов назвал «вырубленной войной рощей»: 97% этих мальчиков погибли на войне, и только трое из ста выжили. И погибли, может быть, самые талантливые.
Но это поколение фронтовиков – самых молодых участников войны (из тех, кто уцелел) – за несколько послевоенных десятилетий создало большую и яркую литературу, в которой отразился их опыт военной и послевоенной жизни.
Они прожили на войне 3-4 года своей юности и прожили войной всю оставшуюся жизнь. Война осталась в сознании поэтов и прозаиков этого поколения и как самое страшное, и как самое яркое и святое время.
Бондарев, Воробьев
Константин Дмитриевич Воробьев 1919-1975 Это мы, Господи!.. Повесть (1943)
Лейтенант Сергей Костров осенью 1941 г. попадает в плен. Продержав пленных несколько дней в подвалах разрушенного Клинского стекольного завода, их, построенных по пять человек в ряд, конвоируют по Волоколамскому шоссе. Время от времени раздаются выстрелы — это немцы пристреливают отставших раненых. Сергей идет рядом с бородатым пожилым пленным — Никифорычем, с которым он познакомился прошлой ночью. У Никифорыча в вещмешке есть и сухари, один из которых он предлагает Сергею, и мазь, которая помогает при побоях, — он намазал ею разбитый висок Сергея. Когда колонна проходит через деревеньку, старуха бросает пленным капустные листья, которые голодные пленные жадно хватают. Внезапно раздается автоматная очередь, старушка падает, падают пленные, и Никифорыч, смертельно раненный, говорит Сергею: «Возьми мешок... сын мой на тебя похож... беги...». Сергей с колонной пленных доходит до Ржевского лагеря и лишь на седьмые сутки получает крошечный кусочек хлеба: на двенадцать человек в день выдается одна буханка хлеба весом в восемьсот граммов. Иногда пленные получают баланду, состоящую из чуть подогретой воды, забеленной отходами овсяной муки. Каждое утро из барака выносят умерших за ночь. У Сергея начинается тиф, и его, больного, с температурой за сорок, обитатели барака сбрасывают с верхних нар, чтобы занять хорошее место: «все равно умрет». Однако через двое суток Сергей выползает из-под нижних нар, волоча правую отнявшуюся ногу, и бессильным шепотом просит освободить его место. В этот момент в барак входит человек в белом халате — это доктор Владимир Иванович Лукин. Он переводит Сергея в другой барак, где за загородкой лежит около двадцати командиров, больных тифом; приносит ему бутылку спирту и велит растирать бесчувственную ногу. Через несколько недель Сергей уже может на ногу наступать. Доктор, работая в лагерной амбулатории, осторожно выискивает среди пленных в доску своих людей с тем, чтобы устроить к лету побег большой вооруженной группой. Но выходит иначе: пленных командиров, в их числе и Сергея, переводят в другой лагерь — в Смоленск.
Сергей с новым своим приятелем Николаевым и здесь постоянно ищет случая бежать, но случай все не представляется. Пленных опять куда-то везут, и на этот раз, видимо, далеко: каждому выдают по целой буханке хлеба из опилок, что составляет четырехдневную норму. Их грузят в герметически закрывающиеся, без окон, вагоны, и к вечеру четвертого дня состав прибывает в Каунас. Колонну пленных у входа в лагерь встречают вооруженные железными лопатками эсэсовцы, которые с гиканьем набрасываются на изможденных пленных и начинают лопатами их рубить. На глазах у Сергея погибает Николаев. Через несколько дней конвоиры выводят сто человек пленных на работу за пределы лагеря; Сергей и еще один пленный, совсем еще мальчик, по имени Ванюшка, пытаются бежать, но их настигают конвойные и жестоко избивают. После четырнадцати дней карцера Сергея и Ванюшку отправляют в штрафной лагерь, расположенный недалеко от Риги — Саласпилсский лагерь «Долина смерти». Сергей и Ванюшка и здесь не оставляют надежды на побег. Но через несколько дней их отправляют в Германию. И тут, сбив решетки с вагонного окна, Сергей и Ванюшка на полном ходу выпрыгивают из вагона. Оба чудом остаются в живых, и начинаются их скитания по лесам Литвы. Они идут ночами, держа путь на восток. Время от времени беглецы заходят в дома — попросить еды. На случай, если вдруг окажется, что в доме живут полицейские, в карманах у них всегда лежат круглые большие камни-голыши. В одном доме девушка-работница дает им домашнего сыру, в другом — хлеба, сала, спички. Однажды, в день, когда Ванюшке исполнилось семнадцать лет, они решают устроить себе «праздник»: попросить картошки в стоящем на опушке леса домике, сварить ее с грибами и отдохнуть не два часа, как обычно, а три. Ванюшка отправляется за картошкой, а Сергей собирает грибы. Спустя некоторое время Сергей, обеспокоенный отсутствием Ванюшки, по-пластунски подползает к дому, заглядывает в окно, видит, что Ванюшки там нет, и понимает, что он лежит в доме связанный! Сергей решает поджечь дом, чтобы избавить Ванюшку от неизбежных пыток в гестапо.
Две недели Сергей идет один. Добывая еду, он пользуется уловкой, которая не раз спасала ему жизнь: входя в дом, он просит хлеба на восьмерых: «Семь моих товарищей стоят за домом». Но вот наступает осень, все сильнее болит нога, все меньше и меньше удается пройти за ночь. И однажды Сергей не успевает спрятаться на дневку, его задерживают полицейские и доставляют в Субачайскую тюрьму, а затем переводят в тюрьму Паневежисскую. Здесь в одной камере с Сергеем сидят русские, которые, судя по его внешнему виду, предполагают, что ему лет сорок, тогда как ему нет еще и двадцати трех. Несколько раз Сергея водят на допросы в гестапо, его бьют, он теряет сознание, его опять допрашивают и опять бьют; у него хотят узнать, откуда он шел, с кем, кто из крестьян давал ему еду. Сергей придумывает себе новое имя — Петр Руссиновский — и отвечает, что ни в каком лагере он не был, а сбежал сразу же, как попал в плен.
Сергей и его новые друзья Мотякин и устинов, до тюрьмы партизанившие в литовских лесах, задумывают побег. Пленные работают на территории сахарного завода на разгрузке вагонов; Сергей забрасывает свеклой спрятавшихся в бурт Мотякина и Устинова, а сам прячется под вагоном, устроившись там на тормозных тросах. Обнаружив в конце рабочего дня исчезновение троих пленных, конвойные, бросившись их искать, находят Сергея: его выдает некстати размотавшаяся и свесившаяся из-под вагона портянка. На вопрос конвойных о ненайденных товарищах Сергей отвечает, что они уехали под вагонами. На самом же деле, в соответствии с разработанным планом, они должны попытаться ночью перелезть через забор и уйти в лес.
После неудавшегося побега Сергея переводят в Шяуляйскую тюрьму, а затем в Шяуляйский лагерь военнопленных. Идет уже весна 1943 г. Сергей начинает обдумывать план нового побега.
21. Военная проза 80-90-х гг. Роман Виктора Астафьева "Прокляты и убиты"/Василий Гроссман "Жизнь и судьба".
В 70-е годы в литературе о войне начинают разрабатываться темы, которых писатели по разным соображениям порой раньше не касались, либо если и касались, то в сугубо условной литературной разработке, мало связанной с конкретными и жестокими реалиями войны.
Это относится, например, к теме «война и дети».
Известна написанная в годы войны сентиментально-романтическая детская повесть В.Катаева «Сын полка». А.Твардовский написал в 1943 году стихотворение «В пилотке мальчик босоногий», но не стал его публиковать, – не время, не стоит «расстраивать солдата», и опубликовал лишь через несколько лет после войны. В дневниковой книге «Родина и чужбина» он писал: «Дети и война – нет более ужасного сближения противоположных вещей на свете».
В «лейтенантской прозе» образ девушки – санитарки или связистки – обязательный, непременный атрибут сюжета. И всегда с этими фигурами связана романтическая тема фронтовой любви – любви как силы, помогающей выжить на войне (ранее этот мотив встречался в повестях Э.Казакевича «Звезда», «Сердце друга»).
В своей первой повести о войне «Звездопад» в 60-е гг. В.Астафьев разрабатывает эту тему так же, как и «лейтенантская проза». Но в 70-е в повести «Пастух и пастушка» тему фронтовой любви он поворачивает по-новому: любовь и война несовместимы. Война опустошает человека, вычерпывает все его силы, не оставляя сил ни для любви, ни для жизни вообще.
АСТАФЬЕВ, ВИКТОР ПЕТРОВИЧ (1924–2001), русский писатель. Родился 1 мая 1924 в д.Овсянка Красноярского края, в семье крестьянина. Родители были раскулачены, Астафьев попал в детский дом. Во время Великой Отечественной войны ушел на фронт добровольцем, воевал простым солдатом, получил тяжелое ранение. Вернувшись с фронта, Астафьев работал слесарем, подсобным рабочим, учителем в Пермской области. В 1951 в газете «Чусовский рабочий» был опубликован его первый рассказ Гражданский человек. В Перми вышла и первая книга Астафьева До будущей весны (1953).
В 1959–1961 учился на Высших литературных курсах в Москве. В это время его рассказы начали печататься не только в издательствах Перми и Свердловска, но и в столице, в том числе в журнале «Новый мир», возглавляемом А.Твардовским. Уже для первых рассказов Астафьева было характерно внимание к «маленьким людям» – сибирским староверам (повесть Стародуб, 1959), детдомовцам 1930-х годов (повесть Кража, 1966). Рассказы, посвященные судьбам людей, которых прозаик встретил во времена своего сиротского детства и юности, объединены им в цикл Последний поклон (1968–1975) – лирическое повествование о народном характере.
В творчестве Астафьева в равной мере воплотились две важнейшие темы советской литературы 1960–1970-х годов – военная и деревенская. В его творчестве – в том числе в произведениях, написанных задолго до горбачевской перестройки и гласности, – Отечественная война предстает как великая трагедия.
В повести Пастух и пастушка (1971), жанр которой был обозначен автором как «современная пастораль», рассказывается о безысходной любви двух молодых людей, на краткий миг сведенных и навеки разлученных войной. В пьесе Прости меня (1980), действие которой происходит в военном лазарете, Астафьев также пишет о любви и смерти. Еще более жестко, чем в произведениях 1970-х, и абсолютно без патетики показано лицо войны в повести Так хочется жить (1995) и в романе Прокляты и убиты (1995). В своих интервью прозаик неоднократно подчеркивал, что не считает возможным писать о войне, руководствуясь показным патриотизмом. Вскоре после публикации романа Прокляты и убиты Астафьев был награжден премией «Триумф», ежегодно присуждаемой за выдающиеся достижения в литературе и искусстве.
Деревенская тема наиболее полно и ярко воплотилась в повести Царь-рыба (1976; Государственная премия СССР, 1978), жанр которой Астафьев обозначил как «повествование в рассказах». Сюжетной канвой Царь-рыбы стали впечатления писателя от поездки по родному Красноярскому краю. Документально-биографическая основа органично сочетается с лирическими и публицистическими отступлениями от ровного развития сюжета. При этом Астафьеву удается создать впечатление полной достоверности даже в тех главах повести, где очевиден вымысел – например, в главах-легендах Царь-рыба и Сон о белых горах. Прозаик с горечью пишет об истреблении природы и называет главную причину этого явления: духовное оскудение человека. Астафьев не обошел в Царь-рыбе главный «камень преткновения» деревенской прозы – противопоставление городского и деревенского человека, отчего образ «не помнящего родства» Гоги Герцева получился одномерным, почти карикатурным.
Писатель без восторга воспринял перемены, произошедшие в человеческом сознании в начале перестройки, он считал, что при нарушении моральных основ человеческого общежития, которое было характерно для советской действительности, всеобщая свобода может привести только к разгулу преступности. Эта мысль высказывается и в повести Печальный детектив (1987). Ее главный герой, милиционер Сошнин, пытается бороться с преступниками, понимая тщетность своих усилий. Героя – а вместе с ним и автора – ужасает массовое падение нравственности, приводящее людей к череде жестоких и немотивированных преступлений. Такой авторской позиции соответствует стилистика повести: Печальному детективу более, чем другим произведениям Астафьева, свойственна публицистичность.
В годы перестройки Астафьева пытались втянуть в борьбу между различными писательскими группировками. Однако талант и здравый смысл помогли ему избежать соблазна политической ангажированности. Возможно, этому в немалой мере способствовало и то, что после долгих скитаний по стране писатель поселился в родной Овсянке, сознательно дистанцировавшись от городской суеты. Овсянка Астафьева стала своеобразной «культурной Меккой» Красноярского края. Здесь прозаика неоднократно посещали видные писатели, деятели культуры, политики и просто благодарные читатели.
22. Поэзия 60-80-х гг. Лирика Владимира Высоцкого, Евгения Евтушенко, Булата Окуджавы (2 на выбор + основные мотивы).
. Личность Окуджавы — поэта и прозаика
Песни Булата Окуджавы появились в конце 50-х годов XX ввека. Если говорить о корнях его творчества, то они, несомненно, лежат в традициях городского романса, в песнях Александра Вертинского, в культуре русской интеллигенции. Но песенная лирика Булата Окуджавы — явление совершенно самобытное, созвучное душевному состоянию его современников.
Поэзия Окуджавы неразрывно связана с музыкой. На протяжении всей своей творческой деятельности Окуджава не раз обращается к теме войны. Еще мальчишкой он ушел на фронт, и, может быть, именно поэтому в песнях о войне он часто говорит о своих ровесниках, так рано познавших ужасы войны, боль, страх. Удивительно то, что некоторые песни Окуджавы, посвященные войне, воспринимаются теперь как песни военного времени, которые пели солдаты в землянках, в окопах во время затишья между боями. Например, «Песня о московских ополченцах...
Очень большую часть своего творчества Булат Окуджава посвятил своему любимому городу Москве. Интересно, что цикл стихов о Москве складывался как бы в противовес такому значительному поэтическому и музыкальному явлению времен «развитого социализма», как парадно-бравурное воспевание Москвы советской. Это были в основном помпезные, тяжеловесные песни, стихи сталинской эпохи. Стихи же Окуджавы о своем городе глубоко личные, негромкие, домашние.
Как грустно, что люди постепенно забывают такие чувства, как любовь, дружба. Булат Окуджава в своем творчестве неоднократно обретается к этим темам. Мы долго не писали, не пели о любви, не пели о женщине. Окуджава один из первых после долгих лет пуританского ханжества вновь воспел любовь, воспел женщину как святыню, пал перед ней на колени. Поэт в своих стихах нередко обращается и к нашей истории. В ней его прежде всего привлекают люди, а не исторические факты. Большая часть его стихов посвящена первой половине девятнадцатого века. Можно предполагать, что Окуджава чувствует связь между своим временем (оттепель 50—60-х годов) и радикальным временем правления Александра I. Его привлекают люди девятнадцатого столетия, их высокие нравственные поиски, болезненные искания общественной мысли. Кажется, что Окуджава пишет о себе, о своих друзьях, ставя их на место исторических героев.
Будь здоров, школяр - Повесть (1961)
Моздокская степь. Идет война с фашистской Германией. Я — боец, минометчик. Я москвич, мне восемнадцать лет, второй день на передовой, месяц в армии, и я несу командиру полка «очень ответственный пакет». Тот читает донесение и просит передать моему командиру, чтобы таких донесений больше не посылал. Я мечтаю о том, как приду обратно, доложу, напьюсь горячего чая, посплю — теперь я имею право. В нашей батарее Сашка Золотарев, Коля Гринченко, Шонгин, Гургенидзе, командир взвода — младший лейтенант Карпов. Коля Гринченко, что бы он ни говорил, всегда «очаровательно улыбается». Шонгин — «старый солдат». Он служил во всех армиях во время всех войн, но ни разу не выстрелил, ни разу не был ранен. Гургенидзе — маленький грузин, на носу у него всегда висит капелька.
Вчера приходила Нина, «красивая связистка», она замужем. «А ты совсем еще малявка, да?» — спросила она. Придет Нина сегодня или нет? Вот она идет, рядом с ней незнакомая связистка. Вдруг вдалеке разрыв. Кто-то кричит: «Ложись!» Я вижу, как Нина медленно поднимается с грязного снега, а та, другая, лежит неподвижно.
Я потерял ложку. Есть нечем. Ем кашу щепочкой. Мы идем в наступление. «Что у тебя с ладонями?» — спрашивает старшина. Ладони мои в крови. «Это от минных ящиков», — говорит Шонгин. Сашка Золотарев делает на палочке зарубки в память о погибших. На палочке уже не осталось места.
Я прихожу в штаб полка. «А у тебя глаза хорошие», — говорит Нина. От этих слов у меня за спиной вырастают крылья. Мы меняем позиции. Едем на машине. Идет снег пополам с дождем. Ночь. Мы останавливаемся и стучимся в какую-то хату. Хозяйка впускает нас. Сашка Золотарев узнает, что неподалеку стоят машины с крупой, а водители спят. «Неплохо бы нам по котелку отсыпать», — говорит Сашка и уходит к машинам. На другой день комбат ругает Сашку за воровство.
Мы — Карпов, старшина, Сашка Золотарев и я — отправляемся на базу армии за минометами. По дороге нам встречается девушка в погонах старшины. Ее зовут Маша. Она просит подвезти ее в тыл. Мы останавливаемся на ночлег в деревне. Хозяйка нашего дома очень похожа на мою маму. Мы возвращаемся в штаб дивизии. Я встречаю Нину. «В гости приехал?» — спрашивает она. «Тебя искал», — отвечаю я. «Ах ты мой дорогой... Вот дружок настоящий. Не забыл, значит?» — говорит она. Мы обедаем с Ниной в штабной столовой. Говорим о том, что было до войны, что вот посреди войны у нас свидание, что я буду ждать ее писем. Мы выходим из столовой. Я касаюсь ее плеча. Она ласково отводит мою руку. «Не надо, — говорит она, — так лучше».
Мы получаем американский бронетранспортер. Мы едем на нем и везем бочку вина — на всю батарею. Мы решаем попробовать вина. Навстречу нам бежит фигура. Это солдат. Он говорит, что «ребят пулями побило», семерых. В живых осталось двое. Мы помогаем им хоронить убитых. Идет бой. Внезапно меня ударяет в бок, но я жив, только во рту земля. Это не меня убили, убили Шонгина. Сашка приносит связку немецких алюминиевых ложек, но я почему-то не могу ими есть.
«Рама» балуется», — говорит Коля. Я чувствую боль в ноге, левое бедро в крови. Меня ранило! Как же так — не боя, ничего. Меня увозят в медсанбат. Сестра просит у меня документы. Я достаю их из кармана. Вслед за ними выпадает ложка. На ней выцарапано «Шонгин». И когда я успел ее подобрать? Вот и память о Шонгине. В барак вносят новых раненых. Один из них злой, из минометной. Он говорит, что все наши убиты: и Коля, и Сашка, и комбат. Он остался один. «Врешь ты все», — кричу я. «Врет он», — говорит кто-то. «Ты не слушай, — говорит сестра. — Он ведь не в себе». — «Наши вперед идут», — говорю я. Мне хочется плакать и не от горя. Плачь. У тебя неопасная рана, школяр. Ты еще поживешь.
35. Поэзия Высоцкого, ее тематическое разнообразие и своеобразие поэтики
Владимир Высоцкий (1938-1980). (1938–1980), русский поэт, прозаик, актер театра и кино. Родился 25 января 1938 в Москве. В 1961 написал свою первую песню Татуировка, положившую начало своеобразному песенному циклу, тематически связанному с бытом криминальной среды, а стилистически – с поэтикой городского романса и «блатного» фольклора. Эти глубоко ироничные песни не сразу нашли адекватное восприятие: молва отождествляла Высоцкого с его персонажами, на протяжении всей жизни поэту приходилось опровергать различные легендарные версии его биографии. В первой половине 1960-х годов Высоцкий начал исполнять песни, аккомпанируя себе на гитаре, в дружеских компаниях, позднее – на публичных вечерах и концертах. Благодаря магнитофонным записям круг слушателей Высоцкого стремительно расширялся, за короткое время он приобрел всенародную популярность и одновременно вызвал недовольство советских официальных кругов. В 1968 в прессе появляются инспирированные властями статьи, осуждающие песенное творчество Высоцкого, и его репутация приобретает оттенок крамольности. Многолетняя концертная работа Высоцкого постоянно сталкивается с внешними трудностями, широчайшая известность его текстов сопровождалась негласным запретом на их публикацию. Это обусловило глубокий драматизм судьбы Высоцкого как литератора, считавшего доминантой своего песенного творчества поэтические тексты, писавшего также и непесенные стихотворения, пробовавшего силы в прозе (неоконченный Роман о девочках, 1977, и др.).
В 1981 был выпущен первый стихотворный сборник Высоцкого – «Нерв», однако большая часть его произведений и после кончины автора оставалась под негласным запретом. В 1987 Высоцкому была посмертно присуждена Государственная премия СССР, согласно официальной формулировке – «за создание образа Жеглова в телевизионном художественном фильме Место встречи изменить нельзя и авторское исполнение песен». С 1988 началась не ограниченная цензурными рамками публикация стихотворных и прозаических текстов Высоцкого, появились монографии и статьи о его творчестве, мемуарные книги.
Высоцкий обогатил поэзию элементами живой разговорной речи, колоритными персонажами, острой сюжетностью повествования. На формирование художественных принципов Высоцкого оказали влияние футуристическая поэзия (прежде всего – Маяковский), проза 1920–1930-х годов (Бабель, Зощенко, Булгаков), модернисты-шестидесятники Вознесенский, Ахмадулина и в особенности Окуджава – создатель жанра «авторской песни». Произведения Высоцкого изобилуют интертекстуальными элементами – неожиданными перекличками с классической поэзией и прозой, сатирическим травестированием шедевров (в частности, пушкинских), пародийным переосмыслением формул и клише советской эпохи.
Основные черты художественного мира Высоцкого определились во второй половине 1960-х годов, когда сложились основные тематические пласты его лирики (жизнь криминальной среды, война, спортивный цикл, бытовая сатира, сказочные песни, аллегорические истории о животных и др.), выявилась тяга автора к тематической «энциклопедичности», к драматической конфликтности сюжетов, к гиперболической разработке характеров. С самого начала Высоцкий тяготел к семантической двуплановости художественного построения, считая непременным условием полноценной песни наличие в ней «второго дна». Этот подтекст в одних случаях обладал памфлетно-политической направленностью («иноходец» как метафора инакомыслия, «Жираф большой – ему видней!» как формула конформизма), в других – придавал сюжетам философическую глубину и обобщенность (Спасите наши души, Горизонт, Чужая колея), в третьих фиксировал равноправие взаимоисключающих точек зрения на явление или проблему (Песня про первые ряды, Кто кончил жизнь трагически, тот – истинный поэт...). Диалогичное, «двуголосое» слово Выссоцкого соединяет книжность и просторечие, романтику и приземленность, патетическую серьезность и ироническую раздвоенность. Способность к перевоплощению и всепониманию обеспечила и убедительность монологических исповедей поэта (Я не люблю, Мой черный человек в костюме сером... и др.). Поэзия Высоцкого отмечена жанровым разнообразием, творческим остроумием, афористичностью. Многие выражения Высоцкого постоянно цитируются в повседневной речи и в газетных заголовках, становясь «крылатыми словами». Умер Высоцкий в Москве 25 июля 1980
23. Кризис в развитии литературы на рубеже 80-90-х гг. Распад основных художественных потоков (новомировская, деревенская и военная проза).
3 волна эмиграции приходится в основном на 70-е годы – начало 80-х. Эпоха «оттепели» закончилась разгромом литературных журналов «Новый мир», «Молодая гвардия», а последующий этап развития общества оказался связан с постепенным уменьшением степени свободы мысли. Усилился цензурный контроль над литературой. Основной, типичной причиной эмиграции творческой интеллигенции в 70-е годы послужили либо невозможность (или крайняя затруднённость) публикации произведений, либо нападки со стороны официозной критики. Эмигранты 3 волны искали свободы, причём, пожалуй, было бы неверно сказать, что это были поиски именно свободы творчества. Свобода творчества как такового заложена в самой его природе, и творить человек может то и так, что и как ему подсказывает его внутренний голос, его духовный настрой. Другое дело свобода обнародовать свои мысли. В большинстве своём эмигранты 3 волны искали именно такой свободы, а также многие из них – не в последнюю очередь и лучших условий жизни.
Можно сказать, что в эстетическом отношении литература 3 волны эмиграции принципиально не отличается от литературы, публиковавшейся в Советском Союзе. Точно так же и основные идеологические течения отечественной литературы спроецировались на такие же идеологические потоки эмигрантской литературы. В отечественной литературе сложились две линии духовной оппозиции: новомировская (западническая) и молодогвардейская (почвенническая). В эмигрантской литературе тоже сложились две достаточно чёткие линии, и разделяет их отношение к России – бывшей родине.
Одни писатели, уехав из нашей страны, порвали с ней, не считали её родиной и относились к ней в той или иной степени холодно (С. Довлатов, Ю. Алешковский, В. Аксёнов и др.). Степень этой отчуждённости могла быть разной. Например, И. Бродский вообще считает себя гражданином мира, и для него одинаково дорогими и родными являются, скажем, Ленинград и Венеция. А что касается, к примеру, А. Синявского или В. Марамзина, то они высказываются о России с ненавистью, выражая её совершенно недвусмысленно. А. Синявский, например, пишет, что «либо миру быть живу, либо России».
Другие (В. Максимов, Г. Владимов, Э. Лимонов и др.) и в эмиграции продолжали считать Россию своей страной и ощущали с ней духовную связь. Если у них были претензии к советскому государству, то на саму страну это не распространялось.
Заметим, что А.И. Солженицын и А.А.Зиновьев никогда не относили себя к писателям-эмигрантам 3 волны, так как они не эмигрировали, а были насильственно высланы из Советского Союза. В 90-е годы, когда появилась возможность возвращения, оба вернулись в Россию.