Роль творческой личности в формировании художественной жизни эпохи (на примере жизни и творчества н. А. Римского-корсакова и его ближайшего окружения)

Вид материала

Автореферат

Подобный материал:

• Тема «Музыкальное творчество Николая Андреевича Римского-Корсакова. Красота русской, 91.69kb.
• Братия Большого Богородичного Успенского мужского монастыря; Мемориальный Дом-музей, 69.87kb.
• Конспект музыкальной деятельности на тему «Три чуда из оперы Римского- корсакова «Сказка, 90.07kb.
• -, 3788.86kb.
• Н. А. Римского-корсакова в. М. Пивоев философия и психология политики учебное пособие, 7629.65kb.
• Роль общения в формировании личности подростка, 131.98kb.
• Роль Ясной Поляны в жизни мальчика. Мысли о жизни, страстная мечта о подвиге. Первая, 522.61kb.
• Т. А. Развитие творческих способностей студентов-дефектологов при изучении дисциплин, 158.17kb.
• Догилева Анна Робертовна. Яучитель музыки в школе пос. Новоколхозное. А с некоторыми, 73.47kb.
• Тема: «Что за прелесть эти сказки!» Три чуда, 63.43kb.

«Жизнь и научная деятельность И. И. Лапшина в Петербурге – Петрограде в свете его музыкально-эстетических взглядов» представлен обзор литературы о Лапшине, противоречивые оценки его позиций в науке, многообразие направлений научных изысканий. Впервые всесторонне охарактеризовано его окружение, оказавшее решающую роль в формировании научных интересов и самого бытия мыслителя в периоде 1870 – 1922 гг. (в Петербурге).

Имя и труды Ивана Ивановича Лапшина (1870 – 1952) стали возвращаться в отечественную науку и культуру лишь с начала 1990-х годов – много позже, чем его современников – Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, Н. О. Лосского, Л. П. Карсавина, П. А. Флоренского и других. Большая часть научного наследия Лапшина остается до сих пор неизученной, в разного рода отечественных справочниках приводятся краткие сведения, отрывочно характеризующие те или иные стороны его деятельности. Это же отношение к ученому прослеживается в исторических обзорах. Лишь в зарубежье в книгах по истории русской философии Б. В. Яковенко (1938), В. В. Зеньковского (1950) и Н. О. Лосского (1951) в целом высоко оценивается вклад Лапшина в научную разработку философских проблем.

С начала 1990-х гг., когда в России впервые публикуются труды Лосского, Зеньковского, Яковенко, включающие разделы, посвященные И. И. Лапшину, ситуация наконец меняется: достаточно объективно (но с указанием ограниченного числа его работ) пишут о нем в справочных изданиях, появляются первые публикации его трудов из петербургского периода жизни и деятельности, давно ставшие недоступными широкому кругу читателей, и ряда статей, вышедших впервые в свет в Праге.

Существенные преграды ставит перед современным исследователем синтетичность мировоззрения Лапшина, так как на протяжении многих десятилетий, в силу исторических причин, в том числе и трагических «разломов» культуры, казалась сомнительной целесообразность возрождения подобного метода философствования.

В свете этого возникла необходимость реконструкции всего пути мыслителя: научное творчество И. И. Лапшина неразрывно связано с общим строем его духовной организации, и многое в наследии ученого может быть понято по-настоящему лишь в свете его биографии. Большую роль в его становлении сыграла семья (отец – ученый-востоковед, мать – певица и пианистка), одним из друзей которой был В.С. Соловьев. В дальнейшем И. И. Лапшину (с 1883 г. – в Петербурге) предстоит встретиться с целым рядом выдающихся ученых, философов, филологов, музыкантов (композиторов и исполнителей), оказавших на его научную деятельность огромное влияние. Особенно велика роль его университетских учителей – В. И. Ламанского, А. И. Введенского, А. Н. Веселовского. Особое место среди университетских учителей Лапшина принадлежало А. И. Введенскому, читавшему обязательные дисциплины — логику, психологию и историю философии. Лапшин был наиболее близок Введенскому, во всяком случае, в истории русской философии Лапшина, вслед за ним, называют последовательным неокантианцем.

В дальнейшем две позиции философской концепции Введенского так или иначе последовательно развиваются Лапшиным: его собственная вера и проповедь Истины, Добра и Красоты не что иное, как вера Введенского в преобразовательную улучшающую роль русской философии, а «соборность сознания» как глубинно исконное русское начало Лапшин дополняет разработкой социальной проблематики философского и художественного творчества. Безусловное влияние на Лапшина оказали лекции и труды А. Н. Веселовского. Выдвинутая им идея о том, что литературный процесс должен изучаться не только филологами, но и с точки зрения психологии, эстетики, философии, принципиально развивается Лапшиным в трудах по научной философии, музыкальной и литературной эстетике и т.д. Одна из проблем – психология художественного творчества, которой Веселовский занимался в конце 1880-х годов, работая над исследованием «Историческая поэтика», – становится ведущей в трудах Лапшина.

В исследовании показано, что деятельность Лапшина по окончании Университета развивалась по многим направлениям: с 1897 г. он читал лекции и вел семинары по психологии, эстетике, истории философии не только в Университете, но и целом ряде других учебных заведений. Параллельно писал книги по педагогике, истории философии, статьи для энциклопедических изданий и словарей. Кроме этого с 1897 по 1917 г. был членом Совета и секретарем Философского общества и фактически отвечал за все стороны его деятельности. Среди сугубо научных интересов Лапшина в исследовании выделен ряд проблем, оказавшихся для него «пожизненными» и внутренне глубоко связанными проблемами психологии, эстетики и философии творчества. В исследованиях разных лет Лапшин разрабатывает проблему «чужого Я», часть которой составляла концепция эстетического «вчувствования» (впервые сформулированная немецким философом Р. Фишером), самым непосредственным образом эта проблема связана с перевоплощаемостью, разрабатывавшейся Лапшиным на протяжении всей жизни. Впервые к ее целенаправленной разработке Лапшин подошел в 1910 году в книге «Проблема «чужого я» в новейшей философии», предвосхитив во многом дискуссии на эту тему в философских кругах 1920 – 1930-х годов, и неоднократно возвращался к ней в дальнейшем. Он приходит к выводу, что «чужое я» познается не по частям, но сразу, «пользуясь качеством формы». С проблемой познания «чужого Я» самым непосредственным образом связана проблема перевоплощаемости, впервые подробно разработанная Лапшиным в исследовании «О перевоплощаемости в художественном творчестве» (1913). Мышление Лапшина полифонично: на протяжении многих десятилетий им параллельно разрабатываются проблемы, первенствующее значение которых трудно определить. Таковой стала и проблема перевоплощаемости, исследуемая им с позиций гносеологии, этики, эстетики, художественного творчества, литературоведения. Творческий процесс Лапшин обозревает в самых разнообразных ракурсах – музыкальном, литературном, поэтическом, в пластических искусствах, в театральном (драматургия и творчество актера) и т.д. Новаторство и необычность этого исследования в его особой форме: положения автора подтверждаются явными или скрытыми цитатами из сочинений писателей, драматургов, философов, ссылками на произведения композиторов, художников, скульпторов, создавая самодовлеющий пласт. Лапшин предвосхищает приемы построения интеллектуального романа, апеллирующего к философскому рассуждению или переживанию сценической ситуации «магического театра» (ассоциации с Г. Гессе возникают постоянно). Ключевая проблема – эстетическая перевоплощаемость, являющаяся предпосылкой решения таких вопросов, как внутренние условия творчества и внимание, возможность вчувствования в произведение самим его создателем, исполнителем и зрителем. Он доказывает необходимость комплексного подхода к ее решению – только в соучастии, в содействии философа, эстетика, искусствоведа, историка, психолога может быть создана теоретическая концепция художественного творчества и творчества в еще более широком плане — философского и научного. Не случайно именно этот труд в дальнейшем (и даже во времена, когда само имя философа было под запретом) цитировался, нередко без ссылок, в многочисленных исследованиях советских гуманитариев самых разных специализаций: психологов, театроведов, музыковедов и др. (немало «импульсов» для своей «системы» почерпнул в нем Станиславский.

В исследовании подчеркнут основополагающий философско-эстетический вывод ученого: художественное творчество зиждется на перевоплощаемости автора в свои персонажи. Такая перевоплощаемость характерна столь же для искусства актера, сколь и для других видов художественного творчества: она проявляется и в поэзии, и в музыке, и в изобразительных искусствах.

Глубокий интерес к эстетическим и психологическим проблемам творчества подкреплялся у Лапшина изучением музыкальных произведений и непосредственным наблюдением личности и творческого процесса Н. А. Римского-Корсакова. В исследовании последовательно показано, что эстетические мотивации философии Лапшина усматриваются именно в музыке Римского-Корсакова: она оказала глубокое и интимное влияние на его мышление при разработке самых разных проблем научной философии, психологии или эстетики.

В этом ракурсе особый интерес представляют работы Лапшина, непосредственно связанные с Римским-Корсаковым. С 1909 года он читает лекции о творчестве Римского-Корсакова, о содержании которых можно судить по статьям «Философские мотивы в творчестве Н. А. Римского-Корсакова»(1910) и «Музыкальная лирика Римского-Корсакова» (1914).

Содержанием первой является Прекрасное в творчестве композитора, которое Лапшин рассматривает как синтез Истины, Добра и Красоты и с этой точки зрения он анализирует и концепцию оперного произведения, и сущность образа главного действующего лица. Во второй статье философ трактует лирику в самом широком плане: и как лирику поэтическую, и как лирику душевных волнений, и как «КОЛЛЕКТИВНУЮ ЛИРИКУ, Т.Е. ПЕСНЮ, ПЛЯСКУ, ХОРОВОД» (в этой формулировке он полностью совпадает со взглядами самого композитора). В ближайшие годы Лапшин публикует работы самой разной направленности, но особое место принадлежит статье «Модест Петрович Мусоргский», в которой он впервые проводит параллель между творчеством Достоевского и Мусоргского. В дальнейшем материалы этой статьи войдут в одну из глав труда Лапшина в области истории русской музыки, а идеи, заложенные в ней, будут развиваться и в фундаментальной «Эстетике Достоевского» (1922), и во многих его исследованиях, не связанных непосредственно с обозначенной тематикой.

Далее в диссертации характеризуется наиболее «закрытый» период в жизни и деятельности И. И. Лапшина – 1917 – 1922 г. Итогом его научных изысканий этого периода стали статьи «Мистический рационализм С. Л. Франка», «Философские взгляды А. Н. Радищева», двухтомная книга «Философия изобретения и изобретение в философии», книга статей под титулом «Художественное творчество». В труде «Философия изобретения и изобретение в философии», рассматривая «творческий процесс в философии и положительных науках», Лапшин формулирует модель, оказавшуюся, в конечном счете, универсальной. В ее основе – идея целостности: мысль философа не концентрируется лишь на одной части явления, а охватывает его в целом, как систему. Аккумулируя данные разных наук, Лапшин приходит к окончательному выводу о необходимости многослойного исследования любого явления в философии, психологии, художественном творчестве, возможного лишь на основе фундаментальных знаний и гибкого ассоциативного мышления. В совокупности по публикациям 1917 – 1922 года можно судить о громадном интеллектуальным и художническом опыте И. И. Лапшина, о сложившемся синтетизме мышления философа, а также и о духовном строе, интенсивности его душевной жизни.

Наряду со многими деятелями культуры И. И. Лапшин в августе 1922 года был арестован и приговорен к высылке из России. В диссертации представлено «дело» И. И. Лапшина, показывающее абсурдность стандартных обвинений, ему предъявленных.

Во втором параграфе «Научно-исследовательские труды и общественно-педагогическая деятельность И. И. Лапшина в Праге» впервые охарактеризован весь спектр научных изысканий Лапшина как философа, психолога, эстетика литературы и музыки. В Праге масштаб и многообразие его деятельности, несмотря на преклонные годы, значительно возрастают. Лапшин был профессором Русского юридического факультета, Русского народного Университета, Русского педагогического института имени Я. Коменского, чрезвычайно широкой по охвату была его общественно- просветительская деятельность. По существу лишь Лапшин в Праге и шире – в зарубежье – систематически выступает и пишет о культуре России, показывая тем самым ее жизнеспособность и необходимость изучения всех ее аспектов (сравним его деятельность, пусть и на более «узком» поле, с исполнительством Шаляпина и Рахманинова, гастролями в Европе и Америке МХТ, русскими сезонами» Дягилева и др.). Для самого же Лапшина эту «узкая» направленность научно-просветительской деятельности имела особое значение. Обладая экстраординарной даже для мыслителей «серебряного века» эрудицией (что отмечалось многими выдающимся его современниками), Лапшин ограничил свое исследовательское «поле» Россией, что создавало для него иллюзию неотрывности от её духовных корней. Возможно потому он и не покинул Прагу, с которой у Петербурга еще с середины прошедшего века образовались прочные культурные связи. Статьи, исследования Лапшина публиковались в пражской периодике, в университетских сборниках, в «Русской мысли», «Русской школе за рубежом» и др.

В целом в наследии Лапшина можно выделить пять основных групп исследований: 1. По философским научным проблемам, 2. По эстетике русских писателей, 3. По истории музыки и музыкальной эстетике, 4.По проблемам научного творчества, 5. По педагогике (основные написаны в России). Деление это условно, так как многие его работы «пограничны по содержанию». Особую группу исследований Лапшина составляют его статьи по проблемам научного творчества, опубликованные в зарубежных периодических изданиях 1930-х годов, в которых Лапшин предвосхищает позднейшие исследования логики и методологии науки: «О философском значении русской науки» (1929), «О схематизме творческого воображения в науке» (1931). «Бессознательное в научном творчестве» (1929). К этому же ряду можно отнести его статьи «Творческая догадка историка» (1929) и др. Немалую часть наследия Лапшина составляют его исследования в области философии и эстетики русской литературы, по сию пору не известные во всем свое объеме. В библиографии его трудов обычно приводится фундаментальная статья «Эстетика Достоевского» (1922), но замалчивается тот факт, что ему принадлежит приоритет в разработке этой проблемы (то же можно сказать и проблемах феноменологии, научного творчества и др.). В библиографических указателях, посвященных русским классикам XIX в., имя Лапшина вообще не упоминается, хотя он был автором статей о крупнейших писателях этого века, а также работ общетеоретического плана. В совокупности он их рассматривал как главы книги, которую до последних дней своей жизни надеялся увидеть в печати на русском языке. Наибольшее число статей посвящено Достоевскому: в размышлениях Лапшина все более явственно звучит диалогизм мировоззрений и мирочувствий (диалог – излюбленная форма интеллектуальной «игры» для Лапшина) ведущих творцов-современников – Достоевского и Римского-Корсакова. Один – выразитель страстного духоборчества, конфликта темных и светлых сторон внутреннего мира человека, другой – безусловных нравственных и эстетических ценностей; первый обретает идеал в Христе, другой – в Вечной Женственности (природе).

Образы Снегурочки, Волховы, Царевны Лебеди, Февронии как символы национального представления об идеале, доброте и красоте являются «сквозными» в его эстетико-философских эссе. Подобный идеал он находит и у Достоевского – в образе старца Зосимы. Для него бесспорны близость нравственных истоков Зосимы и Февронии: их любовь к Богу и природе, примиряюще-просветленное отношение к смерти как к «блаженной кончине», где нет места отчаянию и ужасу, где изображен момент наивысшего духовного просветления и примирения с жизнью.

В диссертации разобрана также одна из наиболее показательных для Лапшина проблема – идея взаимовлияний, рассматриваемая им с позиций синтетически мыслящего ученого, что базировалось его феноменальной ассоциативной памятью. В этом свете особый интерес представляет статья Лапшина «Что такое влияние в истории литературы?», в ней он обращается к «закрытой» в приснопамятные десятилетия теме взаимовлияния и взаимопроникновения литератур, которой на заре века много внимания уделял его учитель А. Н. Веселовский. Лапшин считает, что истоки многих философских идей надо искать в религиозно-мифологических образах, играющих роль символов, поэтому «философским понятиям, занимающим Достоевского в плане идеологическом, соответствуют поэтические символы в плане эстетическом. Лапшин считает своевременной задачей привести вопрос о влияниях на Достоевского к «известному единству», для чего необходимо применить, считает он, статистический метод: «Я полагаю, что в истории литературы в применении к известному поэту, о жизни и творчестве которого мы имеем достаточно сведений, уже возможно построить известную наглядную схему влияний. Расценивая степени влияния, можно установить между ними известный качественный градуированный ряд» (заметим – Лапшин одним из первых прибегал к статистическим методам изучения литературных процессов).

В диссертации анализируется фундаментальный труд Лапшина, изданный в Праге в 1947 году на чешском языке «Русская музыка. Портреты композиторов». Справедливо полагая, что труд этот представит определенный интерес для чешского читателя, автор в то же время понимал, что по-настоящему близким и понятным он может быть лишь для русской аудитории, хорошо знакомой с идейно-эстетической «атмосферой» времен от Глинки до Прокофьева.

Самая крупная глава в этой книге посвящена Н. А. Римскому-Корсакову (94 стр., при общем объеме в 445 стр.). Особое внимание привлекает заключительный раздел главы: Лапшин приходит к выводу, что произведения композитора, связанные с церковными образами являются в историческом разрезе – от Глинки, через Бортнянского и Балакирева более высокой ступенью, так как он сближал церковное пение с формами народной песни, что и могло «сделать стиль русских песнопений независимым не только от итальянских и немецких шаблонов, но и от византизма».

В процессе исследования было показано, что особенностью метода философского размышления Лапшина является синергийность и, в конечном счете, постоянным лейтмотивом является именно морально-нравственная проблематика. Диапазон его размышлений включает данные философии (феноменологии), психологии, социологии, музыки, литературы, пластических искусств и др. Синтетический метод философствования Лапшина можно обозначить как синергетический, тем более что он первым перевел понятие синергии (содействия) из научной категории в философскую в статье «Духовная синергия», изданной на французском языке в 1935 году. Спустя десятилетие в предисловии к книге, задуманной как итоговая, Лапшин писал, что в трех ее статьях – «Что есть истина?», «Феноменология нравственного сознания» и «Оправдание красоты» – он предполагает параллельно исследовать проблемы познания, нравственного поведения и художественного восприятия и творчества, обозначив, таким образом, принцип содействия в процессе размышлений о категориях и понятиях философии, психологии, этики, эстетики и др., как сложную систему. Внутренняя связь его построений с религией несомненна, ибо в параллельных рассуждениях о природе духовного бытия, о соотношении веры и знания, о критерии истины, о синтезе мышления и созерцания, об отношении сущности и явлений или, наконец, об Истине, Добре и Красоте обнаруживается сродство сути его философии с сутью религии. Особое место из указанных принадлежит статье «Феноменология нравственного сознания», в которой Лапшин рассматривает феномены нравственного сознания и проблемы этики. Автор не ищет в ней онтологических основ этики, но размышляет о таких проявлениях нравственного сознания, как понятие ценности, чувство справедливости, любовь, альтруизм и эгоизм, обращение, чудо и т.д.

К итоговым относится статья Лапшина «Что есть истина?». Подчеркивая, что имеет в виду не евангельский, а научный аспект проблемы философ писал: «Мы имеем веские основания верить, что искусство, подобно науке и морали, будет еще одушевлено религиозной верой в смысл жизни — в абсолютные ценности Истины, Добра и Красоты». И эти категории, по Лапшину, неразделимы с любовью и знанием.

Проблема сохранения человеческого творчества встает в наши дни в один ряд с проблемой сохранения природы, человеческой души. Она должна основываться на возрождении идеалов, которым служил на протяжении всей своей деятельности И. И. Лапшин.

В Заключении подводятся итоги исследования и определяются перспективы дальнейших исследований.


Содержание диссертации отражено в следующих публикациях:


Статьи в периодических и продолжающихся изданиях, включенных в список ВАК РФ для публикации основных положений диссертации

1. Барсова Л. Г. Врубель и Забела // Музыкальная Академия (Советская музыка). 1982. № 3. 1,2 п.л.

2. Барсова Л. Г. Научно-общественная деятельность И. И. Лапшина в Праге // Вестник СПбГУ. 2006. № 4. 0,5 п.л.

3. Барсова Л. Г. Посвящается К. С. Станиславскому // Театральная Жизнь. 2006. № 5 – 6. 0,4 п.л.


Монографии

4. Барсова Л. Г. Н. И. Забела-Врубель глазами современников. Л.: Музыка, 1982. 9,7 п.л.

5. Барсова Л. Г. Н. А. Римский-Корсаков. Л.: Музыка, 1986. 6,75 п.л.; 2-е изд. – 1989 г.

6. Барсова Л. Г. Музыка: Образы и лейтмотивы. СПб.: СПбГАТИ, 2001. 7,75 п.л.

7. Барсова Л. Г. Из истории петербургской вокальной школы. СПб.: Петровский фонд, 1999. 8,7 п.л.

8. Барсова Л. Г. Неизвестный Г.Л. Ловцкий среди известных имен. К 160-летию Н. А. Римского-Корсакова. СПб.: СПбГАТИ, 2004. 2,5 п.л.

9. Барсова Л. Г. Человек есть тайна. СПб.: СПбГАТИ, 2004. 14 п.л.


Статьи, материалы докладов, опубликованные в научных сборниках и журналах

10. Барсова Л. Г. И. С. Томарс. Исполнительская и педагогическая деятельность. М.: Информкультура, 1982. 3 п.л.

11. Барсова Л. Г. Большевик-подпольщик – участник постановки оперы «Кащей бессмертный». М.: Информкультура, 1982. 1 п.л.

12. Барсова Л. Г. Вам буря ворота раскрыла // Нева; 1983, № 1; 0,7 п.л.

13. Барсова Л. Г. Продолжение судьбы// Нева; 1983, № 11; 0,7 п.л.

14. Барсова Л. Г. Три портрета// Нева; 1984, № 6; 0,5 п.л.

15. Barsova L. Vrubel Zeichnung. Kunst und Literatur; DDR, 1985. 0,4 п.л.

16. Барсова Л. Г. Врубель. Новые материалы / Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник; Л.: Наука, 1986. 0,5 п.л.

17. Барсова Л. Г. Воздействие и восприятие музыки в процессе курса «Музыкальная литература» // О музыкальном воспитании актера в театральном вузе; Л.: ЛГИТМиК, 1987. 1 п.л.

18. Барсова Л. Г. Музыка – душа народа// Сценическая педагогика. Вып.3.; Л.: ЛГИТМиК, 1988. 1,3 п.л.

19. Барсова Л. Г. И. И. Лапшин. Жизнь и труды // Звезда. 1997. № 10; 1,5 п.л.

20. Барсова Л. Г. Музыкальный фанатик Василий Ястребцев // Нева; 1997. № 7. 0,5 п.л.

21. Барсова Л. Г. Портрет молодого человека // Нева; 1999. № 5. 0,5 п.л

22. Барсова Л. Г. Неизвестная статья Лапшина о Достоевском / Достоевский. Материалы и исследования. 16 юбилейный сборник. СПБ.: Наука, 2001. 0,4 п.л.

23. Барсова Л. Г. Оперный театр в творческой судьбе Врубеля и Забелы/ Театр и литература. СПб.: Наука, 2002. 1,5 п.л.

24. Барсова Л. Г. Все красивое помогает / Грань веков. Рахманинов и его современники. СПб.: СПБГК, 2003. 1,2 п.л.

25. Барсова Л. Г. Я Ваши письма люблю // Петербург-классика. Летопись культуры и искусства. СПб, 2004. № 4 – 6. 0,5 п.л.

26. Барсова Л. Г. Несказанные образы Вечаши // Петербург-классика. Летопись культуры и искусства. СПб., 2004. № 8. 0,3 п.л.

27. Барсова Л. Г. В. И. Бельский // Н. А. Римский-Корсаков. Переписка с В. В. Ястребцевым и В. И. Бельским. СПб.: Международная Ассоциация «Русская культура», СПбГК, 2004. 0,75 п.л.

28. Барсова Л. Г. В. В. Ястребцев //Н. А. Римский-Корсаков. Переписка с В. В. Ястребцевым и В. И. Бельским. CПб.: Международная Ассоциация «Русская культура», СПбГК, 2004. 0,75 п.л.

29. Барсова Л. Г. Н. А. Римский-Корсаков в Вечаше / Образы природы и обрядовая культура в творчестве Н. А. Римского-Корсакова. Материалы научной конференции. Псков: Псковский обл. институт повышения квалификации работников образования. 2005. 1 п.л.

30. Барсова Л. Г. И. И. Лапшин. Жизнь // Неизданный И. И. Лапшин. СПб.: Чистый лист. 2006. 6,5 п.л.


По теме диссертации изданы следующие материалы из архивных собраний:

31. М. Ф. Гнесин. Римский-Корсаков и Врубель. Публикация, коммент. Барсовой Л. Г. / Врубель. Новые материалы // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. Л.: Наука, 1986. 1,5 п.л.

32.. Иван Лапшин. Русская музыка. Портреты композиторов. Публ., вступ. заметка, комментарии Барсовой Л. Г. // Новый журнал. 1997, №1; 1,5 п.л.

33. И. И. Лапшин. Письма из Праги / Предисл., публ. и коммент. Барсовой Л. Г. // Из фондов Кабинета рукописей РИИИ. СПб.: РИИИ,1998.; 1,2 п.л.

34. Переписка Н. А. Римского-Корсакова с Н. И. Забелой / Вступ. заметка, публикация и комментарий Барсовой Л. Г. // Новый журнал.1998. № 2. 1,5 п.л.

35. И. И. Лапшин. Русский модернизм. Игорь Стравинский / Вступ. заметка, публикация и комментарий Барсовой Л. Г. // Новый журнал. 1998. № 2.; 1 п.л.

36. Письма И. И. Лапшина к Н. И. Забеле-Врубель / Вступ. заметка, публикация и комментарий Барсовой Л. Г. // Звезда. 1999. №12. 1,2 п.л.

37. И. И. Лапшин. Что такое влияние в русской литературе? / Вступ. заметка, публикация и комментарий Барсовой Л. Г. // Достоевский. Материалы и исследования. 16 юбилейный сборник. СПБ.: Наука, 2001. 1,5 п.л.

38. Из переписки Н. А. Римского-Корсакова с В. В. Ястребцевым / Вступ. заметка, публикация и комментарий Барсовой Л. Г. // Звезда. 2004. № 3. 1 п.л.

39. Н. А. Римский-Корсаков. Переписка с В. В. Ястребцевым и В. И. Бельским / Составление, комментирование, публикация Барсовой Л. Г. CПб.: Международная Ассоциация «Русская культура», СПБГК, 2004. 27,7 п.л.

40. Лапшин И. И. Н. А. Римский-Корсаков/ Публикация и коммент. Барсовой Л. Г. // Неизданный И. И. Лапшин. СПб: Чистый лист. 2006. 6,5 п.л.

41. Неизданный И. И. Лапшин. / Вступ. заметка, публикация и комментарий Барсовой Л. Г. СПб: Чистый лист. 2006. 27,7 п.л.