Geum.ru

Житенев Т. Е. Политика российского правительства по распространению церковно-приходских школ в конце xix - начале xx ВВ

Вид материалаДокументы

Содержание


Формирование налоговой системы советской россии
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10

Примечания
  1. Лубков, А.В. Война. Революция. Кооперация / А.В. Лубков. – М.,1999.
  2. Меркулов, А.В. Вопросы кооперативного движения в России / А.В.Меркулов. – Пг., 1918.
  3. Проект этого закона был подготовлен еще в 1908 году по решению Первого всероссийского кооперативный съезда. В дальнейшем проект рассматривался на кооперативных съездах в Петербурге (1912) и Киеве (1913). Киевский съезд утвердил текст законопроекта, после чего он был передан в государственные законодательные учреждения. Однако если Государственной Думой закон был принят почти без всяких изменений, то в Государственном Совете при рассмотрении законопроекта возникли затруднения, связанные со стремлением разъединить кооперацию и изъять из-под действия закона кредитные и ссудо-сберегательные товарищества.
  4. Положение о кооперативных товариществах и их союзах / А.А. Исаев // Новое кооперативное законодательство. – Пг., 1918. – Гл. 1. – Ст. 1.
  5. Исаев, А.А. Новое кооперативное законодательство / А.А. Исаев. – Пг., 1918.
  6. Давыдов, А.Ю. Нелегальное снабжение российского населения и власть 1917–1921 гг. / А.Ю. Давыдов. – СПб., 2002.
  7. Зельгейм Владимир Николаевич (1873–1924) – дворянин, сын генерал-майора. Один из старейших работников кооперации, еще в 1907 году занимался подготовкой проведения первого в России кооперативного съезда. Активно работал по подготовке кооперативного законодательства. С 1915 г. – председатель образованного тогда же Центрального кооперативного комитета (ЦКК). Один из основателей Центросоюза. Член Московского союза Потребительских обществ. В 1911–1917 гг. редактировал приложение к журналу «Союз потребителей» (Москва). В 1917 году работал во Временном правительстве (Министерство земледелия и продовольствия). В 1917 году избран членом Всероссийских кооперативных съездов. В 1919 году уехал на лечение за границу и не вернулся. Председатель Союза русских кооператоров за границей. В.Н. Зельгейм – автор ряда работ по потребительской кооперации и организации продовольственного дела в России. Похоронен в Париже на кладбище Пер-Лашез.
  8. Всероссийский съезд уполномоченных Председателя общегосударственного Продовольственного комитета в г. Петрограде 5-9 мая 1917 г. Стенографический отчет. – Пг., 1917.
  9. Хрестоматия по Отечественной истории (1914–1945 гг.). – М., 1996.
  10. Кооперация и жизнь. 1918-№1.
  11. См.: Бунин, А.О. Советская власть и кредитная кооперация (октябрь 1917 – 1924 гг.) / А.О. Бунин. – Иваново, 1998;
  12. Файн, Л.Е. Российская кооперация: историко-теоретический очерк / Л.Е. Файн. – Иваново, 2002.
  13. Прокопович, С.Н. Кооперативное движение в России. Его теория и практика / С.Н. Прокопович. – М.,1918.
  14. Тотомианц, В.Ф. Кооперация в России / В.Ф. Тотомианц. – Прага,1922.
  15. По данным отдела кооперативной статистики Совета всероссийских кооперативных съездов в 1913 году было организовано 11 союзов, в 1914 г. – 26, в 1915 г. – 68, в 1916 – 194.
  16. ГАСО. – Ф. 158. – Оп. 1. – Д. 367.
  17. Деятельность Совета Всероссийских кооперативных съездов в 1918 году. – М., 1919.
  18. Прокопович Сергей Николаевич (1871–1955), русский экономист, публицист, политический деятель. Окончил Брюссельский университет, С 1906 года являлся членом ЦК партии кадетов. Во временном правительстве был министром торговли и промышленности (с 24.07.1917), затем (с 25.09.1917) – министром продовольствия. Выдвигался кандидатом в учредительное собрание от кооперативной группы. Директор и преподаватель открытого в 1918 году Кооперативного института. В 1921–1922 гг. входил в общественный комитет помощи голодающим при ВЦИК (Помгол). В 1922 году выслан из России. В эмиграции в Европе и США издавал сборники по вопросам экономики. Основные труды: «Аграрный кризис и мероприятия правительства» (1912); «Кооперативное движение в России. Его теория и практика» (1918). Похоронен в Женеве.
  19. Прокопович, С.Н. Речь на кооперативном съезде в Москве 11 сентября 1917 г. / С.Н. Прокопович // Народное хозяйство в дни революции. – М., 1918.
  20. Слобожанин, М. К вопросу о кооперативно-социалистической программе / М. Слобожанин. – Пг., 1918.
  21. Кильчевский, В.А. Кооперация и партия / В.А. Кильчевский. – Пг., 1919.



УДК 94 (47+57): 336.2


ФОРМИРОВАНИЕ НАЛОГОВОЙ СИСТЕМЫ СОВЕТСКОЙ РОССИИ

В 1918-1920 ГГ.


Н.Е. Рогожникова


Статья посвящена проблеме становления налоговой системы Советского государства в 1918–1920 гг. в условиях Гражданской войны. Автор раскрывает процесс введения новых налогов, постепенную замену денежных платежей натуральными, отслеживает общую динамику налоговых поступлений. Доказательная база строится на использовании региональных данных Государственного архива Самарской области и Тольяттинского городского архива.


Летом 1918 года большевики приступили к реорганизации системы налогообложения. На первом этапе революции лозунги политической свободы крестьяне стихийно перенесли на экономические обязательства перед новым социалистическим государством и перестали платить налоги [1]. К весне 1918 года резко ослабла деятельность налоговых органов на местах. Поступления налогов и сборов почти полностью прекратились [2].

Начавшаяся крупномасштабная Гражданская война и военная интервенция потребовали от молодой Советской республики огромного напряжения сил и мобилизации всех средств. Началась перестройка всей хозяйственной и культурно-политической жизни страны на военный лад. Выполнение этих задач осложнялось тем, что республика была оторвана от своих основных продовольственных, сырьевых и топливных районов и потому вынуждена была мобилизовать имевшиеся запасы материальных ресурсов. В этих условиях налоговая система должна была служить одним из важнейших инструментов мобилизации крупных денежных и хлебных ресурсов, еще сохранившихся у городской буржуазии и кулачества в деревне.

2 августа 1918 г. В.И. Ленин предложил народным комиссариатам продовольствия, финансов, торговли и ВСНХ установить налог натурой, хлебом с богатых крестьян, считая богатыми таких, у которых количество хлеба превышает вдвое и более чем вдвое собственное потребление. Также предлагалось назвать налог подоходным и поимущественным и сделать его прогрессивным [3].

26 октября 1918 г. проект декрета о натуральном налоге был утвержден СНК. Введение налога оправдывалось крайней нуждой в продуктах сельского хозяйства. Согласно декрету цель введения натурального налога заключалась в «полном освобождении бедноты от несения податного бремени путем переложения всей налоговой тяготы на имущественно обеспеченные классы с тем, чтобы в деревне средние крестьяне облагались лишь умеренным налогом, а на кулаков-богатеев была возложена главная часть государственных сборов» [4, с. 465].

Хотя централизованное распределение налога находилось в руках Наркомфина, сбор налога был поручен местным исполнительным комитетам, а в сельских районах и деревнях – специально назначенным комитетам, состоявшим главным образом из крестьян-бедняков.

Для исчисления натурального налога в зависимости от климатических, географических и экономических условий территория страны была разделена на 7 районов. Самарская губерния была приписана к Приволжскому району. По каждому району были сделаны две таблицы: по одной устанавливался размер натурального налога в зависимости от площади посева, по другой – по количеству голов скота. Для удобства плательщиков декрет предусматривал эквивалент замены ржи другим продуктом. Учитывалось также число членов семьи, находящихся на иждивении у владельца землей [4, с. 470, 473].

Суть натурального налога, как она понималась в то время, заключалась в том, что им облагали, исходя из предполагаемых нужд, а не из производства. Единственное, что бралось в расчет, – это потребности налогоплательщика и его семьи. Все остальное, что превышало эту норму, изымалось. Таким образом, то, что предполагалось, не являлось более простым изъятием излишков, а представляло собой взятие установленного количества продуктов, с учетом предполагаемой способности платить.

Для исчисления натурального налога в волости направлялись податные инспекторы, ревизоры-инспекторы, проводилось анкетирование крестьянских хозяйств и т. д. Нередко возникала несогласованность действий продовольственных и финансовых органов, вносившая путаницу в систему заготовок продовольствия, что вызывало недовольство крестьян. Допускались ошибки. В некоторых районах Самарской губернии сумма налога раскладывалась не на основе учета имущественного положения каждого плательщика, а по едокам. В результате пострадали середняцкие и даже бедняцкие хозяйства.

Натуральный налог был связан с хлебной монополией. Хозяйства, сдавшие все излишки государству до объявления налога, освобождались от налога натурой. Они уплачивали стоимость подлежащего сдаче деньгами по твердым ценам [4, с. 472]. Постановлением ВЦИК от 23 декабря 1918 г. крестьяне были освобождены также от взносов натурального налога деньгами, если они уплатили чрезвычайный революционный налог [5, с. 248]. Декретом от 25 апреля 1919 г. вводились льготы по натуральному налогу для крестьян-середняков, выполнивших перед государством обязательства по денежным налогам (чрезвычайного или местного). От внесения налога освобождались все сельские хозяева ряда губерний, в том числе и Самарской, которые по существующим ставкам должны были уплатить налог менее 60 пудов с площади посева 1918 года [6, с. 105–106]. Декретом от 15 октября 1919 г. отменялось обложение натуральным налогом по числу голов скота. Для малоимущих групп крестьянства оклад налога был понижен на 50% [7, с. 193].

С введением натурального налога старые налоги (государственный поземельный, поселенные земские сборы, промысловый и др.) были отменены, а некоторые сохранившиеся, как подоходный, значительно уменьшены. За полугодие с момента принятия декрета было опубликовано три постановления ВЦИК по этому вопросу и 19 различных инструкций и циркуляров Наркомфина.

В отличие от Симбирской губернии, где натуральный налог не взимался вовсе, в Самарской губернии предпринимались попытки проведения его в жизнь. На запрос наркома продовольствия А.Д. Цюрупы от 30 декабря 1919 г. о результатах сбора натурналога из Самарской губернии сообщали, что по 14 волостям Бугульминского уезда выявлено 47 плательщиков, которые должны внести 4551 пуд натурналога. В Мелекесском уезде в 8 волостях выявлено 32 плательщика с суммой налога 2900 пудов. За два окладных года в этом уезде поступило 1400 пудов различного хлеба [8].

Финансовые органы исчисляли натурналог в денежном выражении по твердым хлебным ценам. На 1919 год налог был исчислен в сумме 850 млн руб. [9], но удалось собрать гораздо меньше: на 10 октября 1919 г. поступило всего лишь 233 млн 578 тыс. руб.

В натуральном и денежном выражении поступление натурналога по 27 губерниям в 1919 году составило 43 тыс. 969 пудов зерном и 408 тыс. 161 руб. деньгами. В 1920 году поступило 199 тыс. 206 пудов зерном и 58,4 млн руб. [10, с. 171]. Из указанных сумм на долю Самарской губернии приходилось по данным на 1 сентября 1920 г. 75 тыс. 29  пудов зерном (около 38% от общего числа) и 12 млн 45 тыс. 133 руб. деньгами (около 22%) [11].

Таким образом, для государственного бюджета поступления от натурального налога были незначительными. Лишь в отдельных губерниях объем планируемых поступлений был удовлетворительным. Тем не менее натуральный налог имел принципиальное значение. Он являлся не простым изъятием у сельских хозяев продовольственных запасов, а одной из форм государственного налогового обложения, которое обязаны были нести все имущие граждане села, и в первую очередь наиболее обеспеченные сельские хозяйства [12].

Советскому государству не удалось полностью провести натуральный налог в жизнь. Он не соответствовал задачам военного времени, противоречил хлебной монополии, т. к. предусматривал взыскание лишь части излишков продовольствия и предполагал их наличие у крестьян. Неуспех натурального налога объясняется также тем, что крестьянству были предоставлены широкие льготы, особенно декретом от 25 апреля 1919 г., по которому почти все сельские хозяева были освобождены от налога. Поэтому местные органы считали бесцельным в финансовом отношении производить работы, сводившиеся, по их мнению, лишь к канцелярскому составлению списков.

Одна из причин игнорирования натурального налога местными органами и населением скрывалась в недостаточном разъяснении статьи 6 Декрета от 30 октября 1918 г.: в соответствии с ней освобождались от обязанности внесения налога натурой сельские хозяева, сдавшие все излишки хлеба, но они должны по твердым ценам уплатить стоимость подлежащего внесению в налог хлеба [4, с. 472]. Практически при сдаче излишков хлеба должно было производиться удержание денег в сумме, соответствующей стоимости натурального налога по твердым ценам. В большинстве случаев волисполкомы просто не имели подготовленных работников, способных произвести сложные статистические подсчеты по исчислению натурального налога.

И, наконец, главная причина неудачи натурального налога заключалась в том, что крестьяне не видели разницы между натуральным налогом и продразверсткой.

Введение продразверстки декретом от 11 января 1919 г. было вызвано критической ситуацией с продовольствием, сложившейся к концу 1918 года [13]. Продразверстка оказалась мобильной и действенной мерой при решении продовольственной проблемы. В отличие от натурального налога она была проста по исполнению и не требовала сложных дорогостоящих подготовительных работ. С введением продразверстки устанавливалась новая упорядоченная система заготовок в общегосударственном масштабе. Преимущество этой системы заключалось в том, что центральные власти освобождались от обременительной задачи сбора налога. Продразверстка восстанавливала принцип коллективной ответственности, на котором основывалось сельское налогообложение царского правительства. Раскладку продразверстки по дворам осуществлял сельский сход; он же был ответственен за ее выполнение.

Введение продразверстки в значительной мере снизило эффективность налоговых мероприятий в деревне. Крестьяне не ощущали разницу между натуральным налогом и продразверсткой, так как за выполнение разверстки они не получали достаточной экономической компенсации. Денежные средства, полученные за сданный хлеб, не соответствовали рыночным ценам. Но даже эти средства не всегда были в наличии у продовольственных органов, осуществляющих продразверстку, поэтому вместо денег зачастую выдавались квитанции.

Параллельно с введением натурального налога Декретом от 30 октября 1918 г. был введен единовременный чрезвычайный десятимиллиардный налог [4, с. 467]. Его введение было связано с необходимостью организации снабжения и содержания армии. Чрезвычайный налог взимался с имущих классов городского и сельского населения. Лица, источником доходов которых являлась заработная плата или пенсия, не превышавшая 1500 руб. в месяц, освобождались от налога. Не подлежали обложению национализированные и муниципализированные предприятия, а также потребительские кооперативы и сельскохозяйственные коммуны. Согласно постановлению СНК от 25 января 1919 г. к уплате 10-миллиардного налога привлекались и иностранные граждане [5, с. 324].

Общая сумма налога разверстывалась соответствующими Советами депутатов трудящихся между губерниями, уездами, городами, волостями и селениями. Проведение в жизнь чрезвычайного единовременного налога было возложено на комитеты бедноты на селе и на городские советы. Разверстка чрезвычайного налога производилась на основе данных по губерниям о количестве населения, площади посевов, об удобных землях, о поступлении поземельного и промыслового налогов, полностью зачислявшихся в общегосударственные доходы [14, с. 35].

Значительную часть налога (третью часть всей суммы – 3,5 млрд руб.) предполагалось собрать с городской буржуазии Москвы и Петрограда. По расписанию окладов на губернии распределялась оставшаяся сумма: от 60 до 500 млн руб. на каждую. На Самарскую губернию было назначено 400 млн руб. [4, с. 468]. Эта сумма распределялась по уездам, волостям и селам следующим образом: на Самарский уезд – 35 млн 340 тыс. руб., на Каменскую волость – 796 тыс. 688 руб., Раксвийскую волость и 5 селений, входящих в ее состав, – 315 тыс. 830 руб. [15], Чернореченскую волость – 1 млн 182 тыс. 680 руб. [16], Алексеевскую волость – 1 млн 45 тыс. 427 руб. [17], Бобровскую волость – 547 тыс. 771 руб.[18] и т. д.

Местные органы власти распределяли эти суммы между крупными, средними и мелкими предприятиями, между всеми крупными предпринимателями и финансистами [19]. Сумма налога была распределена и между волостными обществами. Имеются данные по Бобровской волости, согласно которым «единовременного чрезвычайного революционного налога на общества волости было наложено 261 тыс. 369 руб. 50 коп., который и взыскан полностью и сдан в уездный отдел Финансов» к 20 апреля 1919 г. [20].

При раскладке налога основная задача заключалась в том, чтобы строго выдержать классовый принцип. Необходимо было полностью освободить от налога городскую и сельскую бедноту, средние слои обложить небольшими ставками, а всю тяжесть налога переложить на богатую часть городского населения и богатых крестьян [4, с. 467]. В специальной, опубликованной в центральной и местной печати инструкции разъяснялось, что от обложения налогом освобождаются семьи красноармейцев, деревенская беднота, сельскохозяйственные коммуны и общественные лавки, все лица, существующие только на свое жалованье. Середняки подлежали обложению налогом лишь по усмотрению сельских и волостных комиссий [21, с. 231]. Практика взимания чрезвычайного налога на селе показала, что среднее крестьянство в целом благожелательно относилось к этому революционному мероприятию, добровольно вносило причитающиеся с него небольшие суммы налога и помогало раскладочным комиссиям в их работе по обложению налогом кулачества.

При обложении налогом имели место нарушения, отдельные перегибы, искажения. Объяснялось это отсутствием опыта у комбедов и советов, а также тем, что в раскладочные комиссии проникали кулацкие и вражеские элементы. Там, где они действовали, налоги раскладывались по душам, подворно, подесятинно, а не по имущественному признаку. Например, кулаки, прошедшие в Натальинский комбед, всю тяжесть взысканий переложили на бедняков села. Мало-Малышевский волостной исполком налог в сумме 1087 000 рублей распределил не только среди кулаков, но и среди середняков и даже бедняков. В Ново-Александровском волисполкоме и комбеде «подкулачникам удалось протащить резолюцию, в которой говорилось об отсутствии в волости буржуазии, и что жители среднего класса, имеющие от 2 до 4 лошадей, не подлежат налогу». А между тем в этой волости имелись торговцы и спекулянты, владельцы мельниц, богатые собственники табунов скота. Даже Пугачевская уездная комиссия по чрезвычайному налогу «не приняла в расчет имущественное состояние граждан, и вся тяжесть налога распределена пропорционально числу жителей» [21, с. 233–234].

В целях ликвидации этих нарушений 10 апреля 1919 г. был издан декрет ВЦИК «О льготах крестьянам-середнякам в отношении взыскания единовременного чрезвычайного революционного налога». На его основании было прекращено взыскание чрезвычайного налога с крестьян, обложенных низкими ставками (до 3000 руб.), и значительно понижен налог с крестьян, которым предъявлялись к уплате суммы свыше 3000 руб. Одновременно были усилены меры воздействия на кулаков, не уплачивавших налоги в срок [22].

Прекращение взимания налога с мелких окладов, исключительные трудности в организации на местах работы по раскладке и взиманию налога, извращения при его проведении являлись основными причинами того, что денежные поступления чрезвычайного налога были невелики. В 1918 году было собрано всего около 200 млн руб. Общая сумма поступлений составила 1 млрд 628 млн руб., не считая сумм, списанных с текущих счетов [14, с. 36]. В целом по Самарской губернии к апрелю 1919 года чрезвычайный революционный налог был собран в сумме 46 млн руб. [23]. Учитывая, что общая сумма поступлений по чрезвычайному налогу взыскивалась, во-первых, на протяжении двух окладных лет (1918–1919 и 1919–1920 гг.) и, во-вторых, не только с сельского, но и с городского населения, следует признать, что тяжесть чрезвычайного налога для крестьянства не была чрезмерной.

В целом параллельное введение натурального и чрезвычайного 10-миллиардного налогов оказалось неудачным по времени. Это имело серьезные последствия. Дело в том, что к концу 1918 года определенная часть крестьянства, преимущественно середняки, уже сдали добровольно свои излишки продукции государству. Однако с них еще причиталось получение чрезвычайного и натурального налогов. Таким образом, пострадали наиболее аккуратные плательщики [24].

Наряду с натуральным и чрезвычайным десятимиллиардным денежным налогами Советское государство продолжало взимать и перестроенные регулярные прямые денежные налоги. Круг плательщиков был значительно расширен главным образом за счет зажиточной части населения города и деревни. Отправным пунктом для перестройки подоходного налога явилось указание В.И. Ленина: «Подоходный налог должен быть взимаем со всех без исключения доходов и заработков; работа печатного станка… должна уступить место прогрессивно-подоходному и поимущественному обложению с очень частыми сроками взимания» [25].

Декретами правительства от 23 сентября 1918 г. и 27 марта 1919 г. был коренным образом изменен порядок исчисления и взимания подоходного налога. Налог стал взиматься по доходу от всех источников в совокупности за предшествующий год независимо от того, сохранился ли тот или иной источник дохода у плательщика к началу окладного периода. Второе изменение было связано с реформированием шкалы налогообложения: вводились поясные ставки для различных местностей в связи с различиями в рентабельности предприятий и прожиточном минимуме в отдельных губерниях и городах. Перестройка шкалы обложения вытекала из социально-политических задач Советского государства и была направлена на подрыв экономической мощи буржуазии. По новым ставкам процент изъятия из дохода был значительно повышен, так же как и необлагаемый минимум для всех местностей, что позволило полностью освободить от обложения всех лиц с мелкими доходами. Подоходный налог взимался не только с городского, но и сельского населения [5, с. 525–527]. Введение подоходного налога в деревне имело большое значение для изъятия накоплений кулацко-зажиточной части крестьянства.

В условиях резкого падения стоимости рубля к концу Гражданской войны потребовалась дальнейшая перестройка системы подоходного обложения. Существовали обстоятельства, снижающие прогрессию обложения. Во-первых, взимание налога по доходам за предыдущий год, когда сроки уплаты были отдалены от момента получения дохода почти годовым периодом, превращало подоходный налог в условиях быстро падающей валюты в мелкий платеж. Необходимо было приблизить уплату налога к моменту получения дохода. Во-вторых, наличие у одного и того же лица нескольких источников дохода в различных местностях требовало весьма сложных расчетов по исчислению налога с совокупного дохода или раздельного обложения доходов. В условиях Гражданской войны это было сделать затруднительно, что и создавало возможности для уклонения от уплаты налога.

В этот период продолжал действовать и промысловый налог, значение которого было несколько расширено декретом от 10 октября 1918 года. Дополнительный промысловый налог в виде процентного сбора с прибылей стал взиматься с более широкого круга торговых и промышленных предприятий и с ярмарочной торговли. Полная реформа промыслового налога была проведена декретом от 28 декабря 1918 года. Основной промысловый налог был отменен. Дополнительный налог стал взиматься в виде налога с капитала предприятий, обязанных публичной отчетностью, и процентного сбора с прибылей частных предприятий и промыслов. По первой группе предприятий налог взимался в размере 25–30%, по второй группе (к ней относились все предприятия и промыслы, которые ранее уплачивали основной промысловый налог) – 12% [5, с. 268–269]. Реформирование системы промыслового налога не принесло увеличения поступлений, т. к. торгово-промышленные предприятия были национализированы, гарантированные правительством займы – аннулированы, частная собственность на недвижимость уничтожена.

Коренному изменению подверглась в этот период система косвенных налогов – акцизов. С развитием процесса национализации промышленности и переходом в руки государства важнейших объектов косвенного обложения отпала необходимость во взимании косвенных налогов. Взамен косвенных налогов были введены начисления в пользу государства на цены товаров, отпускаемых для распределения. В отличие от акцизов, которые являлись ценообразующим фактором и повышали цены товаров, начисления взимались в составе цены, которая твердо устанавливалась государством. При определении начислений учитывалась необходимость изъятия оседавшей в деревне в результате огромного роста цен на сельскохозяйственную продукцию денежной массы. В связи с этим размер начислений на отдельные товары был несколько выше отмененных акцизов. Начисления строились по принципу более высокого обложения высших сортов товаров.

Начисления на цены товаров, так же как и подоходный налог, преследовали основную цель – получение доходов в государственный бюджет. Однако в условиях полного натурального распределения продукции национализированных предприятий и значительного расширения национализации начисления потеряли свой налоговый характер, свелись по существу к простым бухгалтерским расчетам между государственными учреждениями. В связи с этим начисления на цены товаров были отменены в начале 1920 года.

Таким образом, можно констатировать, что в 1918–1920 гг. в условиях натурализации экономических отношений значение денежных налогов с каждым годом падало, о чем свидетельствует ежегодное сокращение налоговых поступлений. В 1918 году они составляли 76% всех доходов, в 1919 – 14,6%, в 1920 – 0,2% [10, с. 174]. Незначительная собираемость по стране всех видов государственных и местных налогов была второстепенным показателем при инфляционном обесценивании денег и разрастающейся натурализации хозяйства. В эмиссионной военно-коммунистической системе налоги играли символическую роль. При небольшом удельном весе (0,09% в 1919 г. и 0,005% в 1920 г.) [26], они фактически лишь обслуживали галопирующую инфляцию. При этом наибольшая тяжесть революционных сборов падала на российскую деревню. Именно на сельских производителей пришлось в 1918–1920 гг. 4 млрд из приблизительно 4,5–5 млрд неинфляционных рублей национального дохода Советской России. Налоговая стратегия Советского правительства привела к тому, что хозяйственная выживаемость пролетарского государства в годы «военного коммунизма» практически полностью стала зависеть от материальных поступлений из деревни.

В условиях развернувшейся широкомасштабной Гражданской войны и стремительных инфляционных процессов отличительной особенностью системы налогообложения стало реальное преобладание натуральной формы налогообложения над денежными налогами. Были введены новые налоги, отвечающие условиям военного времени: государственный чрезвычайный 10-миллиардный налог, местные чрезвычайные налоги, натуральный налог и продразверстка. При этом налоговое бремя для крестьянства неизбежно увеличивалось, т. к. вследствие изменения социальной структуры населения именно крестьянство (в первую очередь зажиточное и среднее) стало основным налогоплательщиком.

Самарская губерния, как крупнейший аграрный регион, как производящая губерния – житница России, являлась в это время одним из основных плательщиков натурального налога и продразверстки. (По продразверстке крестьяне Самарской губернии в 1918–1919 гг. поставили около 23 млн пудов, что составляло пятую часть всего добытого в стране хлеба.) Именно на население Приволжского района, к которому была причислена Самарская губерния, приходились самые высокие ставки данных налогов [27]. Критический момент наступил к началу 1921 года, когда приходилось отдавать действительно все запасы зерна. Самарская губерния превратилась из производящей губернии в потребляющую губернию [28].

Подводя итог, необходимо отметить, что создать целостную систему налогообложения в 1918–1920 гг. в Советской России не удалось. Это явилось прямым следствием конкретно-исторических условий развития страны в годы Гражданской войны. Но опыт подготовки и частичного осуществления натурального налога не пропал даром: принципы натурального налога были всесторонне развиты и практически воплощены в продовольственном налоге 1921 года, ознаменовавшем переход Советского государства к новой экономической политике.