Житенев Т. Е. Политика российского правительства по распространению церковно-приходских школ в конце xix - начале xx ВВ
| Вид материала | Документы |
СодержаниеЦенности и нормы корпоративной культуры Индивидуальные нормы Внутрикорпоративные нормы Договорные нормы Централизованные (государственные) нормы Восточная тематика |
- Программа курса: Церковное пение и чтение для воскресных церковно-приходских школ, 81.14kb.
- I. россия на рубеже xix—xx вв. § Государство и российское общество в конце xix— НАЧАЛЕ, 469.47kb.
- Церковно-приходские школы вятского уезда: краткая история, 238.77kb.
- Школе при монастыре пояснительная записка, 82.56kb.
- «Народное образование школ Киясовского района в конце xix-начале XX века», 264.98kb.
- Особенности правовой регламентации усыновления в конце XIX начале XX вв. Фабричная, 33.29kb.
- Возникновение и развитие Древнерусского государства (IX начало XII в.), 40.81kb.
- История формирования миссионерских и приходских школ православной церкви байкальского, 337.28kb.
- История россии, 84.68kb.
- История россии. 11 класс, 34.65kb.
Литература
УДК 17 (075.8) ЦЕННОСТИ И НОРМЫ КОРПОРАТИВНОЙ КУЛЬТУРЫ О.С. Евченко Корпоративные нормы – правила, разрабатывающиеся органами управления корпорации, распространяются только на их работников и направлены на регулирование отношений, складывающихся на предприятии. Корпоративные нормы регулируют не отдельный случай или конкретное общественное отношение, а типичные ситуации, или вид отношений, имеющих место в корпорации, и в этом плане можно говорить о создании с их помощью моделей корпоративных отношений. Корпоративные нормы – правила, разрабатываемые органами управления корпорации, распространяются только на их работников и направлены на регулирование отношений, складывающихся на предприятии. Управленческие, трудовые, финансовые и организационные вопросы регулируются на основании этих норм, которые дают большую степень свободы в регламентации деятельности предприятия и дополняют централизованный свод законов. В отличие от индивидуальных они не имеют персональной определенности и действуют, пока их не отменят органы управления предприятия. Внутриорганизационный порядок, как правило, оформляется письменными документами и применяется для упорядочения внутриорганизационной деятельности. Нормы поведения вносят в общественную жизнь стабильность, налаженность, придают ей определенность и устойчивость тем, что они являются ориентирами для людей, направляя их деятельность в нужное русло. С помощью социальных канонов достигается упорядоченность связей между людьми. И в этом состоит их основное назначение. Корпоративные правила регулируют не отдельный случай или конкретное общественное отношение, а характерные черты ситуаций или вид отношений, имеющих место в корпорации, и в этом плане можно говорить о создании с их помощью моделей корпоративных отношений. Типичность обычно проявляется в существующих отношениях, однако она может касаться и новых социальных связей, повторяемость которых в будущем предполагается если не с достоверностью, то с большой степенью вероятности. По мнению специалистов, в России сегодня очень мало компаний, которые серьезно подходят к вопросу корпоративной культуры. Эксперты считают, что соотношение осознанно и неосознанно сформированной культуры различных организаций выглядит примерно так: российские компании – 20% к 80%, западные – 70% к 30%, восточные – 90% к 10%. Так что же это за новое для России явление – корпоративная культура? Корпоративная культура – это принимаемые в конкретной организации правила поведения (ценности; социальные, коммуникативные и моральные нормы; ритуалы; фирменный стиль) и правила управления (организационная структура, коммуникации, кадровая политика). Если они формализованы, то можно говорить об официальной корпоративной культуре. Корпоративная культура – это один из трех основных элементов управления организацией, наряду с управленческой иерархией и рынком [7, с. 13]. В западных и восточных компаниях уже давно отказались от мифа, что работники готовы реализовывать цели организации, защищать ее интересы как свои собственные. Целью человека, работающего в корпорации, в первую очередь является достижение собственных интересов: повышение профессиональной компетенции, карьерный рост, улучшение материального положения и т.п. Таким образом, на первый план выходит задача нахождения точек соприкосновения интересов конкретного человека и корпорации в целом. Любая корпоративная культура складывается из внешнего и внутреннего слоев. Внешний слой (видимый) состоит из различной атрибутики и провозглашенных целей: одежды и символов, рекламных слоганов и девизов. Внутренний слой – иерархическая шкала, ценности и нормы, определяющие и регламентирующие поведение сотрудников внутри компании. Это также всевозможные правила, прописанные во внутренней документации, с которой новый сотрудник знакомится и изучает в первые дни работы. Таким образом, помимо общих этических канонов поведения в каждой организации существуют свои корпоративные законы. Какие-то из них обусловлены видом деятельности фирмы, какие-то – сложившимися внутренними традициями [2]. Корпоративные ценности – это набор гласных или негласных установок, при помощи которых сотрудники определяют приоритеты, формируют систему поведения, и правила, благодаря которым можно добиться успеха. Ценности могут быть этическими, т. е. определять, что для данной организации является плохим или хорошим, нравственным или безнравственным. Ценности могут быть социально-экономическими и описывать:
Ценности могут быть коммуникативными и описывать:
Корпоративные правила (нормы) – это система обязательных правил (норм), формально определенных, закрепленных в официальных документах и поддерживаемых силой организационного принуждения. Под корпоративной нормой в самом широком смысле понимается признанный порядок (стандартные правила), которого придерживаются взаимодействующие друг с другом члены организации. Этическая норма – это правила поведения, или, иначе говоря, стандарт, масштаб, образец поведения одного человека по отношению к другому. Этическая корпоративная норма – это чаще всего запросы организации к своему члену, которые более или менее точно определяют объем, характер, границы возможного и дозволенного в его поведении. Кроме того, корпоративная этическая норма, отражая потребности организации, зачастую содержит средства оценки и контроля за реализацией этих требований. Нормы, разрабатываемые для внедрения корпоративной культуры, могут быть классифицированы по субъектам, принимающим участие в деятельности организации.
Корпоративная культура включает в себя:
Нормы корпоративной этики выполняют две важные регулирующие функции: первая из них состоит в гармонизации интересов общества и корпорации, вторая – в гармонизации интересов корпорации и отдельных ее членов, поскольку они зачастую не совпадают. Нормы корпоративной этики выполняют также следующие важные функции:
В корпоративной культуре могут быть отражены, например, следующие ценности и нормы компании:
Выработка норм корпоративной этики должна основываться на суммировании интересов всех членов коллектива и в значительной мере снимать противоречия между ними. Корпоративные этические нормы эффективны в том случае, если в их основе будут лежать не только указанные выше положения, но и следующие принципы:
Принятие корпоративных норм на общих собраниях акционеров и наемных работников позволяет, как правило, претворить этот принцип в жизнь. Иногда случается, что члены корпорации принимают решения, не имея полной информации о положении дел или пользуясь искаженными представлениями о возможных последствиях. Бывает, что коллектив предварительно подвергается обработке со стороны учредителей, профсоюзных комитетов и других заинтересованных лиц, государственных органов и организаций. Поэтому решение внешне, возможно, и выглядит демократичным, но по сути ничего общего с истинной демократией не имеют;
К сожалению, не всегда принцип равноправия реализуется на практике. На многих предприятиях по вопросу о премировании издаются два корпоративных акта: один касается рабочих, сумма премии которых, как правило, определяется в процентном соотношении к средней заработной плате, другой относится к менеджерам, сумма премии которых находится чаще всего в кратном отношении к средней заработной плате и превышает премию, выдаваемую персоналу, порой в сто и более раз. Налицо дискриминация одной из категорий сотрудников корпорации – наемных работников;
Большие возможности привлечь данные науки и почти мгновенно получить полезный эффект имеются в области менеджмента. У нас эта наука пока не оценена должным образом. Западные предприниматели, а японские в особенности, получают от внедрения ее данных весьма значительный эффект [5, с. 101–105]. Говоря о реализации принципа научности, нельзя не отметить и значение финансов. Их наличие в необходимых случаях позволяет пользоваться услугами независимых консультантов, экспертов, если в корпорации будет обнаруживается недостаток собственных интеллектуальных сил. Процесс нормообразования есть одновременно и механизм становления и развития неформальных отношений в организации: сформировавшаяся система норм способствует, с одной стороны, росту привлекательности членов организации, а с другой – усиливает групповое давление (негативные санкции) в отношении тех, кто в своем поведении отклоняется от принятых условий [4, с. 74]. Корпоративные этические правила вносят в общественную жизнь стабильность, порядок, придают ей устойчивость тем, что они являются ориентирами для людей, направляя их деятельность в определенное русло. Основное назначение этических норм состоит в том, что достигается упорядоченность связей между членами корпорации. Литература
УДК 7.03 ВОСТОЧНАЯ ТЕМАТИКА В РУССКОМ ИНТЕРЬЕРЕ ПЕРВОЙ ТРЕТИ XIX ВЕКА И.О. Андронова Статья посвящена непростым взаимоотношениям Востока и России. Автор прослеживает влияние Востока в первой трети XIX века на русскую культуру, искусство. В статье представлены основные стилевые направления в архитектуре, проанализированы тенденции формирования предметной среды интерьеров в «турецком вкусе». Ориентализм как одно из определяющих явлений европейской культуры XIX века возник в эстетике романтизма и в первой половине века получил всестороннее воплощение в литературе и в живописи, став одной из излюбленных тем для художников-романтиков, а впоследствии и для академического салона. Примеры прямого претворения ориентализма романтической эпохи в архитектуре не столь значительны. С ориентализмом романтической поры напрямую связана культура путешествий в дальние экзотические страны, пришедшая на смену феномену Гранд Тура. Результатом стали опять-таки литературные и графические зарисовки, коллекции и впечатления, послужившие развитию науки, в том числе востоковедческой. Восток стал благодаря романтическому направлению в культуре символом свободы. На протяжении практически всего периода, когда европейский ориентализм множил свои энциклопедические изыскания, изучал историю языков, создавал общества и плодил описания путешествий – в качестве аккомпанемента, под который шел захват территорий, – Восток служил, пожалуй, сильнейшей метафорой двойственного отношения европейца к любым изменениям, происходившим в его собственном обществе. Большинство поэтов-романтиков заявляли, что черпают свое вдохновение на Востоке, и открыто избирали его для своих сюжетов в пику социальным, политическим или творческим ограничениям, существовавшим в их среде. Самим процессом отождествления себя с ориентальной частью парадигмы (страстной, не признающей законов, вдохновенной, пророческой) человек, находившийся в оппозиции к господствующему в Европе имперскому дискурсу и настроенный ориенталистски, стремился навечно сохранить эти отношения противостояния, осуществляя вне зависимости от сословия и профессии свое собственное завоевание Востока. Еще в 1800 году А.В. Шлегель призывал «постичь Восток». Говоря о «восточном вопросе», отметим, что, по мнению исследователей, термин этот, словосочетание, появился в России именно на рубеже XVIII и XIX столетий (имеем в виду внешнеполитический аспект). Но если говорить без кавычек, то, как символ, здесь вновь встает 1801 год – начало присоединения Грузии (впрочем, не будем забывать 1790-х годов и Крыма, подарившего нам «Погасло дневное светило» и «Бахчисарайский фонтан»). Однако именно с Кавказом появился свой настоящий Восток, и факт этот имел потрясающее значение для отечественной художественной культуры многих и многих десятилетий [1]. Ю.М. Лотман применительно к Пушкину писал: «Романтизм, казавшийся в Петербурге экзотической сказкой, на Кавказе обернулся правдой и жизнью». По мнению Эдварда Саида, Франция и Англия – главные колониальные державы XIX века – были зачинателями и носителями ориенталистcкого дискурса;«в меньшей степени ими являлись Германия и Россия. Однако то, что было востоком для Европы, для Санкт-Петербурга являлось югом. Именно «Южные поэмы» Пушкина, написанные одна за другой в период между 1821 и 1823 гг., главным образом в Кишиневе и в Одессе, могут быть прочитаны как размышления об этой самой непростой русской идентичности [2]. Пушкинские кавказские отражения находим и в изобразительном искусстве. Так, один из художников братьев Чернецовых в 1828 году не только воссоздал в своих акварелях пейзажи Кавказа [3], но и совершил путешествие на «другой» Восток – в Египет, Иерусалим, Константинополь. Князь Г.Г. Гагарин, участвовавший в войне на Кавказе, был вдохновлен восточной тематикой, создав иллюстрацию в 1837 году к поэме А.С. Пушкина «Бахчисарайский фонтан». Проблемы культурного и даже политического характера смешивались в сознании творческой интеллигенции России с проблемами социальными и психологическими, порождая многозначность понятия «Восток», превращая его в своеобразную мифологическую структуру, наполненную индивидуальным прочтением уже найденных схем. Начиная с эпохи Просвещения, Восток служил примером «райской географии». По времени это совпало с появлением и претворением ориентализма в архитектуре и искусстве интерьера. В русское искусство «восточный стиль» проник в начале XVIII в. Во дворцах времени Петра I и Елизаветы Петровны «восточные» комнаты не были редкостью, но это были комнаты в «китайском стиле». «Турецких» комнат и павильонов до 1760-х гг. мы не знаем. Предметная среда интерьера в данном случае служила отражением имперских амбиций заказчика. Более всего это коснулось мужских кабинетов, оформленных в восточном стиле, и так называемых диванных. Увлечения «восточными комнатами» Екатерины отчетливо видно в «Табакерке» –крошечном пространстве, почти целиком занятом диваном. Этот тип интерьера появился в Европе и в России еще в 1780-х годах, однако законченное воплощение приобрел к 1830-м годам, став одним из самых ярких проявлений ориентальной моды в культуре позднего романтизма. Именно на эстетических принципах романтизма базируется дальнейшее развитие восточной темы в культуре второй трети века, определяемой обычно термином «историзм». «В отечественном искусствоведении стиль «историзм принято делить на два периода: 1830–1860-е и 1860–1890-е годы. Некоторые исследователи дают этим двум периодам историзма даже разные названия, хотя и признают их как явления одного порядка» [4]. В России современники такое сложное явление, как «историзм», сложившееся под влиянием нового мировоззрения, называли «эклектика». Историзм как стиль вырос в недрах предшествовавшего ему классицизма, в борьбе с ним отвергая его постулат, и сформировался на почве эстетики романтизма. Романтизм ввел в общественное сознание чувства историзма представление о непрерывности процесса мировой культуры и о прерывности и неповторимом своеобразии отдельных эпох его развития [5]. «Историческая будущность» искусств, как и историческая будущность вообще, у романтиков неразрывно связана с ретроспекцией. Идеал конструируется по негативному принципу неприятия существующего и подкрепляется ссылкой на авторитет прошедшего, которое ассоциируется с будущим [6]. Исторически достоверное воссоздание форм прошлого – единственно доступный архитектуре XIX в. вид косвенного воспроизведения действительности, с идеалами которой ассоциируется зодчество определенных периодов. Интерес к истории был велик, существенно расширилась эрудиция архитекторов и заказчиков. По определению немецкого исследователя Э. Ульмана, в XIX в. архитектура становится «образовательной», архитектор демонстрирует в своих произведениях широкие археологические и историко-архитектурные познания, через них обращаясь к образованной публике, получившей знания во время путешествий [7]. Археология и молодая историко-архитектурная наука своими исследованиями предоставляли необходимый материал для образцов и возможности для выбора. К 1830-м годам ориентальные стили вступили во взаимодействие с более «новомодными» влияниями, привнесенными эстетикой «умного выбора», и помимо воспроизводимых восточных образов в интерпретациях европейской культуры XVIII в. (например, «тюркери») предпринимались попытки более точного цитирования памятников конкретных эпох и регионов. Кроме того, в XIX в. определяющими становились формальные элементы того или иного стиля (в его конкретном историко-национальном проявлении), что в условиях новой реальности – в иное историческое время и в ином географическом пространстве – должно было вызывать у образованного зрителя ассоциации, основанные на точном знании исторической принадлежности тех или иных форм [8]. В этой связи можно представить, насколько дробной и разноплановой была картина жизни по мотивам мусульманского Востока в европейском интерьере, сложившаяся к середине столетия, которая в дальнейшем не упрощалась, поскольку «новые моды» отнюдь не исключали «старые», но дополняли их. В России «турецкий», «мавританский», «арабский» стили развивались в двух направлениях, условно называемых «этнографическим» и «поэтическим». Первое направление – это воспроизведение реального памятника на основании непосредственного обмера, увража или описания [9]. Второе – создание архитектурного образа-символа Востока и его регионов: Кавказа, Турции, Испании, Египта, почти незнакомых в то время, далеких восточных соседей; а в случае с Турцией и Кавказом – соседей-соперников. Две эти линии были достаточно хорошо представлены в архитектуре обеих столиц – Москвы и С.-Петербурга. Понятно, что «турецкий стиль» в XVIII в. не ставил задачи более или менее точно воспроизвести турецкие архитектурные сооружения [10]. Он являлся отражением характерного взгляда европейцев и русских того времени на турецкое искусство, как и вообще на всю Турцию [11]. Кроме того, исторические и политические реалии вносили заметные коррективы в интерпретацию восточных стилей и форм [12]. В частности, «тюркери», которое в Англии и во Франции типологически не отличалось от «шинуазри», в русской архитектуре приобрело иное выражение: «В России турецкая архитектурная тема отмечалась серьезностью идей, аллегорически выраженных в ее сооружениях. Обычно они были связаны с событиями русско-турецких войн или политическими начинаниями так называемого Греческого проекта» [13]. XIX век, как и век XVIII, был ознаменован не менее важными событиями. Кавказские войны, среднеазиатские походы, союз с бухарским эмиром, наконец, русско-турецкая, а затем и русско-японская войны расставили в России свои акценты на фоне всеобщего увлечения Востоком. Если на Западе Восток был «лекарством от страданий», то в России, напротив, он их приносил в буквальном смысле. Что там? Что за ветер странный? Не Восток ли шлет посланье, Чтобы свежестью нежданной Исцелить мое страданье? [14]. Именно политическая подоснова отличала «серьезное» российское «тюркери» от его западноевропейского «увеселительного» варианта. Турецкие кабинеты, азиатские комнаты первой половины XIX в. напоминают арсеналы не только в силу определенных пристрастий, но и модных тенденций на подсознательном уровне, стремлений овладеть как можно большим количеством трофеев и оружия противника, доказать свое превосходство. Вследствие этого в турецком кабинете дворца графа Воронцова в Одессе можно было увидеть трофей, изъятый непосредственно у побежденного. Вот как описывает увиденный артефакт гость Воронцова, параллельно иллюстрируя русское «тюркери»: «Турецкая комната – самая элегантная, хотя и самая маленькая из них. Она очень высокая и имеет светлый готический потолок, разрисованный в светло-зеленый цвет с большим количеством пышной позолоты вокруг. Стены на 6 футов от пола с большим вкусом были увешаны персидскими и турецкими шалями. Несколько шелковых диванов и другие предметы мебели располагаются соответственным образом, а персидский ковер покрывает пол. Кажется, что в более редких и ценных вещах нет необходимости. Так как я свободно буду критиковать другие части этого дома, справедливо сказать, что я никогда не видел помещения, убранного с более скромной элегантностью, чем эта турецкая комната. Но самой любопытной вещью в генерал-губернаторском доме во время моего пребывания в Одессе был турецкий талисман, недействительность которого, однако, как охраны, была достаточно доказана судьбою его предшествовавшего владельца, который был убит в одном из сражений между его соотечественниками и русскими. Эта эмблема суеверия, состоящая из многочисленных восточных букв, написанных на куске пергамента, найденного на шее убитого предводителя и препровожденного императору как трофей, была любезно преподнесена его величеством графу Воронцову в знак его уважения, с просьбой, чтобы она сохранялась в турецкой комнате. Из этой комнаты можно выйти в зимний сад» [15]. Сохранились и другие свидетельства – описания этого интерьера, напоминавшего в некоторой степени музей этнографических ценностей: «Турецкий кабинет со светлым потолком бледно-зеленого цвета и пышной позолотой сохранился почти неповрежденным. С наружной его стороны, если войти в зимний сад, вернее, оставшееся от него сильно поврежденное помещение, можно видеть вделанные в стену две больших черных доски с золотыми буквами, о которых говорит Крашевский. Сохранившиеся арабские письмена в прямоугольных панно по стенам турецкой комнаты – только декоративные украшения комнат подобного типа. Двери, вместо окон открывавшиеся на балкон зимнего сада, сохранили цветные стекла, вверху переходящие в цветные картины: в витражи» [16]. В ходе Русско-турецкой войны в обиходе русских стали понемногу появляться настоящие восточные предметы обстановки, привезенные прямо из Турции. Уникальная коллекция мебели находилась в особняке графа Браницкого [17] на Невском, 86 [18]. Стилистически коллекция разнородна, выполнена в духе ремесленных традиций Ближнего Востока и Индии, о чем свидетельствуют резные ножки мебели, использование перфорации. Гарнитур мягкой лакированной мебели из орехового дерева был декорирован ажурным геометрическим орнаментом в виде сетки из бус, интарсией из цветных пород дерева и фрагментарными перламутровыми вставками в виде розеток. Обивка мягких пружинных сидений этого гарнитура из четырнадцати предметов была произведена из хлопчатобумажного репса темно-синего цвета. Среди предметов гарнитура были столики курси, подставки, кресла с мягкими сидениями, скамья двухместная и т. д. Одним из ранних интерьеров с использованием восточных артефактов является турецкий кабинет в мраморном дворце Великого Князя Константина Николаевича работы архитектора А.П. Брюллова (1832) [19]. Он представляет собой оружейный кабинет в средневековом духе рыцарства, но с элементами Востока. В Мариинском дворце на Исакиевской пл., 6 в Санкт-Петербурге в 1839–1844 гг. архитектором А.И. Штакеншнейдером был создан Зимний сад [20]. «В нижнем саду росли пальмы, работал фонтан, напоминавший фонтан Бахчисарайского дворца. Вода здесь стекала тонкими струйками, переливаясь из одной раковины в другую» [21]. Чаша фонтана была помещена в проеме стрельчатой многолопастной арки, фронтон которой был покрыт рельефной резьбой по мрамору [22]. Так пластическими средствами была проиллюстрирована одна из восточных тем А.С. Пушкина. В самом деле, зодчие в начале XIX в. практически не ставят целью возможность воспроизведения восточного стиля со всеми его временными особенностями, поскольку формы прошлого для них лишь средство – средство выражения своих представлений о действительности. Однако уже в середине XIX в. мы видим более масштабный образец разработки этой темы на берегу Большого пруда в Царском селе, где был построен павильон «Турецкая баня», спроектированный И. Монигетти. В России с 1830-х гг. и на протяжении практически всего XIX века использовались различные варианты восточного стиля: «азиатские», «мавританские», «арабские» курительные и будуары, «турецкие» кабинеты. Кроме того, колониальные экспансии западных соседей в России также нашли свое выражение во второй половине XIX в. в бесчисленных стилизациях арабского, индийского искусства в интерьере. Действительно, культурный опыт Востока «слишком разнообразен, чтобы говорить о нем как о чем-то строго определенном. И все-таки это понятие содержательно и успешно работает в культурологической и философской системах. «Восток» в этом плане – редуцированная европейским познанием совокупность культурных форм, непохожих на форму культуры европейского региона, а часто и противоположных им» (чаще всего речь идет о культуре Индии, Китая, Японии, стран Ближнего Востока) [23]. Процесс этот взаимный, так как ориенталистский дискурс состоит из системы бинарных оппозиций, в которой называние субъекта всегда диаметрально противоположно названному объекту. В то же время участники были обречены на взаимодействие, и Восток способствовал определению Европы (или Запада) как противоположного себе образа, идеи, личности, опыта. «Запад пытался разгадать «загадку» Востока, прибегая к «положительным» качествам того «чужого», чья угроза носила скорее онтологический характер. Главными чертами являлись именно те, двойственное отношение к которым не переставало проявляться со времен Просвещения: каждый шаг в сторону развития рационального мышления или цивилизации порождал антитетическую жажду естественности, эмоциональности, тягу к прошлому или мистическому откровению; на каждый энциклопедический, всеобъемлющий дискурс ответом являлся субверсивный, фрагментарный диалог» [24]. Трудно не высказать предположения, что многое из «утраченного» или подавленного Европой в собственной культуре в ходе становления ее рациональности, цивилизованности и могущества, проецировалось на далекий и запретный Восток. Поэтому он и обладал для европейского воображения столь притягательной силой, которую иначе объяснить было бы трудно. Несмотря на то, что представление о неге и роскоши издавна приходит на Запад с Востока, где пытаются ему подражать в быту, читатели восточных сказок (сначала аристократы, затем буржуа) воспринимали лежащую на поверхности тему как пряную и чувственную. Восточный колорит обильно сдабривался откровенными любовными сценами в сказках французских просветителей. Стало почти правилом употреблять восточные стили для придания интерьеру интимности, томной неги. Наиболее часто это касалось будуаров и ванных комнат. Очень немногие на Западе приобщались к восточной мудрости, и чаще всего к ее расхожему пониманию, что «восточное» знаменовало приобщение к «чудесному». Впоследствии в масонских ложах европейская знать делала шаги навстречу тайному знанию Востока, и поскольку именно через мавров пришла в Европу алхимия и другие тайные знания, то тайным знаниям и древней восточной мудрости аристократия отдавала должное в своих садах и павильонах. В этой деятельности всегда присутствовал элемент игры, проявлялась поверхностность [25]. Не иначе как вследствие разных подходов художников к пониманию этой части света, отмечается существование нескольких Востоков. «Восток грозный, апокалипсический: <Как саранча неисчислимы и ненасытны, как она...> (Соловьев); <Штабс-капитан Рыбников>. Восток манящий, экзотический: <Восемь дней от Харрара я вел караван...> (Гумилев); <Гейши, девочки, малютки, вы четырнадцати лет...> (Бальмонт). Восток лучезарный, спасительный: трилогия Андрея Белого; <На нас ордой опьянелой / Рухните с темных становий – / Оживить одряхлевшее тело / Волной пылающей крови> (Брюсов); <Туда, туда, где Изанаги читала <Моногатори> Перуну> (Хлебников)». Словом, Восток существовал в качестве набора ценностей, связанных не с его современными реалиями, а серией искусственно преувеличенных контактов, которые у него были в далеком прошлом с Европой, контактов с мировой историей. В этом смысле по отношению к восточному направлению в русской архитектуре вполне справедливы слова Д.O. Швидковского, написанные о восточной тематике в архитектуре: «Это одно из наиболее противоречивых явлений, отражающих взаимодействие русского и западноевропейского зодчества. Противоречивость заключалась, прежде всего, в том, что открытие Востока, совершавшееся в зодчестве Англии, Франции, Германии и проникавшее в Россию, оказывалось для нашей архитектуры частью открытия Запада. И это несмотря на то, что восточное наследие было ближе русскому зодчеству, чем архитектурным традициям других европейский стран… Достаточно вспомнить, что на многонациональной территории России стояли памятники мусульманской архитектуры: мечети в Казани, Касимове, Еникале, Очакове, караван-сарай в Оренбурге, дворцы и крепости восточного средневековья в Крыму. Русские архитекторы (например, И.Е. Старов, И.В. Неелов) по долгу службы должны были их зарисовывать, учитывать при перепланировке городов. Тем не менее проекты в восточном стиле отделялись в сознании русских зодчих от подлинных восточных построек» [26]. |