2009 год в экономическом отношении являлся наиболее трудным годом для Республики Коми

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Доклад о результатах за 2009 год и основных направлениях деятельности, 513.23kb.
• Уважаемый Вячеслав Михайлович! Члены комиссий! Приглашенные! задача, 260.08kb.
• Введение, 696.78kb.
• Правительства Республики Коми от 29. 06. 2009 №183 о доклад, 357.15kb.
• Республики Коми «Национальный архив Республики Коми», 324.24kb.
• Правительства Республики Коми от 29. 06. 2009 г. №183 и Методическими рекомендациями, 244.64kb.
• Информация о реализации в 2011 году Стратегии экономического и социального развития, 5136.83kb.
• Службы Республики Коми по лицензированию ежеквартально до 10 числа месяца следующего, 84.98kb.
• Правительства Республики Коми от 10 сентября 2010 года №299. Учредитель конкурс, 181.72kb.
• Правительства Республики Коми от 29 июня 2009 года №183 о доклад, 472.32kb.

Идея гражданской российской нации не понята местными политическими лидерами и потому не является приоритетной, хотя о нациестроительстве уже говорят региональные политические менеджеры. Конечно, долгое время в практической деятельности местных властей был заметен этнический фаворитизм и почти откровенно говорилось о том, что в республике есть «главный народ» и его интересы первичны, а интересы других групп, пусть их представители и живут на земле Коми много сотен лет, менее важны. Иными словами, в скрытом виде проповедовалась иерархия этнических сообществ. Быстро отказаться от этой идеи трудно и она еще долго будет оказывать влияние как на практическую политику, так и на риторику местных политических лидеров.

Во-вторых, непонятно почему борьба с интолерантностью и ксенофобией, формирование культуры толерантности не акцентируется как важная составляющая деятельности министерства. В целом население оценивает межэтнические отношения в РК позитивно, а о межнациональном мире и согласии в республике очень любят говорить региональные лидеры. Однако, реальная ситуация не дает оснований для чрезмерного оптимизма, о чем лишь отчасти свидетельствует активность сторонников «Рубежа севера». В РК регулярно распространяются листовки антимигрантского и антисемитского содержания, ксенофобские лозунги местные скинхены пишут на домах и заборах не только в городах, но теперь уже и в крупных селах. А если говорить о ксенофобских настроениях, то они распространены не только в среде молодежи, но и среди значительной части населения. Не случайно различные бытовые конфликтные ситуации в школах, в сфере бизнес-отношений, где конфликтующие стороны принадлежат к разным этническим группам населения, люди сразу же склонны классифицировать как межнациональные конфликты. Да и некоторые лидеры этнических организаций, представляющих интересы недоминантных этнических групп уже прямо говорят о проблеме интолерантности в республике.¹⁹

Наконец, важно говорить не о целостной системе финно-угорского сотрудничества, а о межкультурном диалоге в целом, поскольку выделять отношения с одними этническими группами из общей системы межэтнических отношений принципиально неверно. Не могут быть отношения между коми и русскими или между коми и татарами менее значимыми, чем отношения между коми и венграми. И если в Министрерстве до сих пор этого не поняли, то возникают сомнения в том, что там правильно понимают предназначение этнополитики.

Что же касается некоего «финно-угорского сообщества» и превращение деятельсноти по расширению связей с родственными народами, то во время проведения в Сыктывкаре в октябре Х Российско-Финляндского культурного форума венгерский ученый Петер Домокош в интервью местной прессе вынужден был признаться: «И хотя в дальнейшем общие корни между венграми и другими уральскими народами оказались научно доказанными, тем не менее, многие венгры продолжают это игнорировать. Полагая, что куда приятнее вести свой род от аристократии древних эллинов или римлян, чем иметь общие корни с аборигенами северной тундры и тайги. Сейчас, с приходом к власти в Венгрии новых консервативных сил, эти настроения заметно усилились. Доводы ученых в пользу общих уральских корней воспринимаются обществом все труднее. Эта борьба исследователям может стоить жизни». ²⁰ Во многом также относятся к культурному сотрудничеству с российскими «финно-угорскими регионами» и общественность Эстонии и Финляндии. О наличии российских «родственников» подавляющему большинству просто неизвестно, а узкий круг интеллектуалов, который все еще поддерживает это сотрудничество, не оказывает какого-то воздействия на общественные настроения.

Сегодня западные «родственники» не рассматривают культурные контакты с коми, марийцами, удмуртами и другими «восточнофинскими народами» ровно таким же образом, как это делают чиновники и этнические антрепренеры в российских регионах. Идея «Финно-угорского мира» в Венгрии, Финляндии или Эстонии не популярна и предназначена только для внутрироссийского употребления, поскольку, к примеру, в Финляндии (в Эстонии и Венгрии схожая ситуация) постоянно подчеркивается, что российские финно-угры – это kielisukulaiset, т.е. только родственники по языку и не более. Не случайно, на последнем четвертом съезде АФУН гость из Финляндии начал свою речь со слов: «Дорогие родственники по языку!»²² Для внутреннего пользования предназначена другая идея – культурного единства с Западом (мы на 75% европейцы и только на 25% культурно близки с некоторыми восточными родственниками). Почему до сих пор сотрудничество в рамках «Финно-угорского мира» определяется в регионах, где титульные этнические группы относятся к финно-уграм, как важнейший приоритет? Видимо это связано с тем, что этнополитика воспринимается не как эффективный политический менеджмент, а как культурно-познавательная деятельность, связанная с командировками за рубеж и участием во всякого рода выставках и фестивалях.

Что касается внутрироссийских связей между уральскими народами, то их, конечно, необходимо поддерживать и развивать, но точно также, как и отношения с другими этническими группами, иначе культурная избирательность будет только укреплять этнический фаворитизм и приводить к культурному расизму.

Впрочем, в практическом плане министерство национальной политики предпринимает определенные шаги, которые призваны укреплять взаимопонимание между этническими группами, пропагандировать идею культурного плюрализма и культурного многообразия российского общества, но деятельность по воспитанию культуры толерантности не является системной и не имеет своей целью общегражданскую интеграцию.

Другим позитивным сдвигом в региональной этнополитике стало внедрение в практику деятельности министерства системы мониторинга ситуации в республике, направленного на выявление проблемных сфер взаимодействия между этническими группами. Однако конкурс на проведение мониторинговых исследований был проведен поспешно и его выиграли сотрудники Института социально-экономических и энергетических проблем Севера Коми НЦ УрО РАН. Опыт проведения подобных исследований в Республике Коми был, но он был проигнорирован теми, кто взялся за осуществление мониторинга, и в результате динамику изменений общественных настроений в сфере межэтнических отношений выявить не удалось. Поскольку с этнологами, которые осуществляли в РК целую серию специальных опросов на протяжении 1990-х и 2000-х гг., консультаций не проводилось, постольку в полной мере не удалось оценить и конфликтный потенциал, который в Коми очевиден. Более того, полевой этап проходил с использованием социологической сети, которая была создана в республике много лет назад и часто работает крайне некачественно. В целом, конечно, некое представление об общественных настроениях в республике было получено,²³ поскольку выборка была довольно значительной, хотя сомнения в достоверности полученных данных остаются, равно, как есть сомнения и в возможности конструктивно-прикладного применения данных подобного мониторинга. Но важно, что местные власти признали необходимость постоянного отслеживания ситуации в сфере межэтнического взаимодействия.

Выводы В 2009 году общая ситуация в Республике Коми усложнилась. Экономические, социальные и политические риски, которые давали о себе знать прежде, в условиях кризиса усилились и общая ситуация в республике стала менее стабильной, а перспективы ее социально-экономического развития в среднесрочной перспективе становятся все менее определенными. Общий вывод состоит в том, что социальные риски в РК возросли и вполне реальной стала перспектива их последовательного нарастания в ближайшие годы.

В республике имеют место сложные социальные проблемы, для решения которых требуется политическая воля и прагматичная, последовательная политика властей. Но общественная поддержка у местной власти слаба, а эффективность ее структур не только вызывает сомнения, но и очевидно требует кардинальных мер по их совершенствованию.

Неспособность руководства республики создать условия для широкой модернизации экономики и социальной сферы, для оперативного маневра ресурсами, для грамотной поддержки эффективных и перспективных производителей, только углубляет кризис и ведет к дальнейшему падению доверия к власти.

Власть все более отчуждается от объектов управления, т.е. от экономики и от населения. Свидетельством тому стали комментарии представителей власти об итогах 2009 г., в которых говорилось, что удалось увеличить инвестиции в основной капитал (за счет газопровода и проекта «Монди Сыктывкарский ЛПК», что является заслугой российского и иностранного бизнеса, но не властей региона) что в республике имеет место социальная стабильность и совершенно игнорировались очевидные проблемы. Поэтому вполне логично охарактеризовать данные оценки как неадекватные, а власть обвинить в том, что она не владеет ситуацией в регионе. В данном случае речь идет не об отдельных руководителях, а о системе управления в целом, ибо, как отмечалось выше, исследования кадрового потенциала показали серьезные недостатки внутрисистемных отношений и субъектно-объектных отношений, т. е. отношений между институтами власти и населением.

Между тем эффективная бюрократия очевидно необходима в обширном по территории, слабо интегрированном в экономическом и социальном плане регионе. Очевидно также, что заявленная руководством страны стратегическая линия на глубокую модернизацию всех сфер (политики, экономики, социальной сферы) и стремление создать «умную» экономику слабо стыкуется с тем характером политического менеджмента, который имел место в Республике Коми в 2009 году.

Помимо названного противоречия, имеет смысл указать на то, о чем говорилось отмечалось в предыдущем докладе: в Коми «создается ситуация, при которой могут усиливаться радикальные настроения, а политическую инициативу способны перехватить экстремисты». В 2009 г. национал-радикалы громко заявили о себе. На политическом «фронте» прочно закрепилась организация «Рубеж Севера», которая фактически продолжила дело прежних групп радикального толка: радикальных коми этнических организаций «Дорьям асьнымос» и «Коми став», групп местных скинхедов, «Союза национального возрождения, созданного местным писателем Юрием Екишевым, впоследствии осужденным за разжигание межнациональной розни.

Кризис создает опасность для еще большего роста ксенофобии и способствует росту влияния радикальных элементов, в том числе национал-радикалов. Между тем уровень согласия в республиканском социуме достаточно низок (что особенно опасно в условиях обострения кризисных явлений) и без изменения принципов самой региональной этнополитики нельзя оптимизировать отношения между этническими общинами, нельзя создать надежный заслон этническому экстремизму. Эти изменения в региональной этнополитике до сих пор не произошли.

Важнейшей экономической задачей республиканских властей, на наш взгляд, является не столько разработка общей программы развития республики (такая программа принята в 2006 году), сколько реализация ясной промышленной и социальной политики с целью преодоление кризиса и повышения доверия к институтам республиканской власти и поиск реальных стимулов для развития всего хозяйственного комплекса РК. При этом важно, чтобы этот комплекс был более интегрированным и создавал условия не только для более тесного взаимодействия экономических субъектов, но и общегражданской интеграции.

Важнейшей социальной задачей становится решение проблем занятости и преодоление не столько бедности, сколько прогрессирующего обнищания населения, изменения отношений между властью и населением.

Все это возможно лишь при условии, что будет осуществлена кардинальная реорганизация региональных управленческих структур, ибо в нынешнем виде они не только неэффективны, но и не способны решать сложные задачи экономического и социального развития региона, а особенно адекватно реагировать на усиливающиеся социальные и политические риски.