Академия наук СССР институт психологии психологические исследования творческой деятельности
| Вид материала | Книга |
СодержаниеОб одном подходе к исследованию мышления как деятельности личности 1. Общая характеристика мышления в гипнотическом состоянии Результаты исследования и их обсуждение. |
- Реферат психология творчества в эпоху Серебряного века, 258.09kb.
- К. Д. Ушинского Институт педагогики и психологии Кафедра управления образованием Социально-психологические, 2103.64kb.
- Основание Петербургской академии наук, 49.85kb.
- План: Предмет и задачи психологии как науки > Место психологии в системе наук и структура, 1231.11kb.
- Рабочая программа лекций по дисциплине «Основы педагогики и психологии», 35.27kb.
- Психологическая готовность студентов инженерных специальностей электроэнергетической, 356.04kb.
- Психологические идеи в творческом наследии и. А. Ильина >19. 00. 01 общая психология,, 297.64kb.
- Название темы и ее содержание, 94.48kb.
- Л. М. Семенюк психологические особенности агрессивного поведения подростков и условия, 1581.61kb.
- Многомерная оценка индивидуальной устойчивости к стрессу 19. 00. 01 Общая психология,, 434.54kb.
Рис. 18. Эмоциональная активация, выражающая отрицательную эмоциональную оценку предшествующей деятельности
нах, тогда как локальная отрицательная оценка, невербализуе-мая, а имеющая место лишь на невербальном уровне, еще не обладает таким действием, чтобы прекратить поиск в каком-либо направлении.
Эмоциональная активация играет существенную роль в постановке испытуемым значимых с точки зрения достижения целей вопросов, регулирующих в дальнейшем протекание поисковой деятельности.
Развитие невербализованного смысла элемента, получающего последующую эмоциональную оценку, обусловливает не только постановку, но и определенное содержание вопроса.
Так, при первичном обследовании ситуации испытуемый формули»
4' 47" 4' 50"
рует вопрос: «какие могут быть шахи белому королю?» Характерным в этом вопросе является то, что сама возможность угрозы белому королю в исходной ситуации представляется уже реальной и спрашивается лишь о средствах оказания угрозы («какие шахи?»).
Обращение к невербальному уровню показывает, что постановку рассматриваемого вопроса предваряет взаимодействие Jlf4— Kpb4 (4'45"—47"), в котором получает отражение невербализо-ванный смысл элемента JIf4— черная ладья может оказать угрозу белому королю, так как находится с ним на одной горизонтали. Вслед за установлением взаимодействия возникает (на 4'47") эмоциональная активация (КГР = 2,2). Таким образом, сама постановка и содержание вопроса обусловлены в данном случае развитием невербализованного смысла элемента и последующей эмоциональной оценкой его; формулирование вопроса подготавливается деятельностью на невербальном уровне.
В ходе формирования конкретных попыток формулируются вопросы, направленные на выяснение функций элементов. В том слу-
139
чае, если элемент оказывается значимым с точки зрения достижения цели, постановке вопроса о его функции предшествует развитие невербализованного смысла элемента и эмоциональная оценка его. Так, при формировании первой попытки невербализованный смысл nf5 состоит в том, что этот элемент перекрывает угрожающее действие белой ладьи на черного короля (взаимодействие Jlh5— nf5 в интервале 5'30"—31"); на 5'31", сразу же вслед за взаимодействием, возникает эмоциональная активация (КХР = 2,7); и лишь только затем (5'35"—40") формулируется вопрос о функции данного элемента: «Зачем эта пешка?»
Рассмотренные примеры показывают, что эмоциональная активация, возникающая на основе развития невербализованных смыслов элементов, имеет существенное значение в формулировании вопросов, выполняющих важную роль в регуляции последующего протекания процесса мыслительной деятельности.
После рассмотрения некоторых общих закономерностей возникновения и влияния эмоциональной активации на процесс решения задачи остановимся на той функции, которую выполняют эмоцир-нальные реакции при формировании и реализации попыток, а следовательно, при формировании промежуточных планов и окончательного плана решения задачи. Соответствие замысла промежуточной цели, как следует из экспериментальных данных, оценивается эмоционально. При этом замысел попытки возникает и формируется на невербальном уровне. Эмоциональная активация выделяет, фиксирует замысел попытки (конкретное взаимодействие) среди других взаимодействий элементов ситуации.
Последующий поиск в попытке состоит в образовании или формировании операциональных смыслов элементов и в результате этого вьщеления таких характеристик элементов, которые могут выступать в качестве средств реализации замысла. Соответствие отдельной характеристики элемента содержанию замысла эмоционально предвосхищается в поисковой деятельности испытуемого.
Обсуждая вопрос о роли эмоциональной активации при выборе средства реализации, необходимо отметить, что в некоторых случаях эмоциональная реакция возникает лишь тогда, когда обнаруживается соответствие средства не только замыслу, но и характеристикам промежуточной и конечной цели. В тех же случаях, когда средство удовлетворяет только замыслу, эмоциональная реакция может и не возникать. По-видимому, это говорит о том, что эмоциональная активация выступает иногда в качестве такого механизма, который выделяет и оценивает из всей совокупности действия, согласующиеся не столько с тактическими задачами (замысел, попытка), сколько со стратегическими образованиями (промежуточная, конечная цель).
Как уже отмечалось, эмоциональная активация включена в процесс подготовки попыток, но этим функция эмоциональной активации не ограничивается. Экспериментальные данные показывают, что эмоциональная активация включена и в самый процесс
140
реализации попыток. Так, если прогнозирование ответных действий за противника не было связано с возникновением эмоциональной активации, то формирование действия, непосредственно реализующего конечную цель, как правило, было связано с эмоциональным предвосхищением нахождения этого действия. В этих случаях эмоциональная активация предвосхищает соответствие искомого действия требованиям конечной цели, которые варьируют в зависимости от того или иного действия противника.
Таким образом, эмоциональная активация непосредственно включена в создание плана как перечня действий для достижения результата: при формировании первого действия эмоциональная активация возникает при соответствии замысла промежуточной цели и при соответствии средства реализации замыслу. Средство и выступает как первое действие в промежуточном и окончательном плане решения задачи. При формировании второго действия плана эмоциональная активация предшествует его нахождению и свидетельствует о соответствии действия требованиям конечной цели.
Проведенный анализ экспериментальных данных выявил некоторые условия возникновения и развития эмоциональной активации, дополнил знание о функциях эмоциональной активации в процессе решения задачи, позволил также рассмотреть вопрос о взаимоотошении эмоциональной активации с другими компонентами мыслительной деятельности. Было показано существование связи между типом соотношения компонентов умственной деятельности и функций эмоциональной активации. Констатирующая оценочная функция связана с таким соотношением, когда эмоциональная активация возникает уже после установления взаимодействия в осязании и вербализации соответствующей характеристики элемента. Напротив, предвосхищающей оценочной функции эмоциональной активации соответствует такое соотношение, когда эмоциональная активация опережает установление взаимодействия на уровне осязания и вербализацию некоторого свойства.
Было прослежено, как происходит подготовка эмоциональной активации в процессе развития смысла элемента, и установлено, что эмоциональная активация возникает на том этапе, когда операциональный смысл элемента начинает соответствовать характеристикам конечной цели. Причем такое соответствие может быть не только прямым, но и опосредованным замыслом или промежуточной целью, в содержании которых заключены требования конечной цели.
В процессе поиска решения эмоциональная активация выполняет регулирующую функцию. Эта функция проявляется в том, что эмоциональная активация, выделяя определенное смысловое образование, затем обеспечивает непосредственное его использование в дальнейшей деятельности. Регулирующая функция эмоциональной активации проявляется также в разной субъективной оценке действий, достигающих конечной цели, и действий, которые реализуют лишь некоторые характеристики конечной цели.
Сопоставление экспериментальных данных позволило установить, что возникновение эмоциональной активации подготавливается развитием невербализованных смыслов элементов ситуации. Последующее нарастание эмоциональной активации также обусловлено дальнейшим развитием невербализованных смыслов элементов. Было экспериментально установлено, что в основе явления кумуляции эмоций (т. е. возникновения новой эмоциональной реакции большей величины) лежит процесс развития невербализованных смыслов элементов, протекающий в форме многократного переобследования одних и тех же элементов ситуации.
В ходе анализа была выявлена существенная роль эмоциональной активации в формулировании испытуемым некоторых вопросов, оказывающих регулирующее влияние на дальнейшее протекание мыслительного процесса.
Можно, по-видимому, заключить, что, выполняя существенную роль в подготовке формулирования некоторых вопросов, эмоциональная активация опосредованно (через вопросы) оказывает регулирующее влияние на протекание мыслительного процесса.
Был рассмотрен вопрос о роли отрицательной эмоциональной активации в процессе решения задачи. Выдвинуто предположение об этапности формирования обобщенной отрицательной оценки. Показано, что такая оценка является регулятором поиска — она прекращает поиск в некоторых направлениях. При этом такой регулирующей функцией обладает только обобщенная оценка, получившая отражение в речи. Напротив, локальные отрицательные оценки, имеющие место лишь на невербальном уровне, неспособны прекратить поиск в каком-либо направлении.
В ходе анализа было установлено, какую функцию выполняет эмоциональная активация при формировании и реализации попытки решения задачи, другими словами — какова роль эмоциональной активации в деятельности планирования. Показано, что соответствие замысла попытки промежуточной цели эмоционально окрашивается; установлено, что соответствие характеристики элемента содержанию замысла также эмоционально оценивается.
В некоторых случаях одного соответствия замыслу некоторой характеристики элемента оказывается недостаточно для возникновения эмоциональной активации. Необходимо еще соответствие характеристикам промежуточной и конечной цели. В таких случаях эмоциональная активация выполняет роль механизма, который выделяет и оценивает действия, согласующиеся со стратегическими (промежуточная цель, конечная цель), а не с тактическими (замысел) задачами.
Эмоциональная активация включена и в процесс реализации попытки. Она предвосхищает соответствие того или иного действия требованиям конечной цели и обусловливает выбор объективно верного действия. Не только образование, таким образом, но и само развитие мысли теснейшим образом связано с эмоциональной активацией.
142
ОБ ОДНОМ ПОДХОДЕ К ИССЛЕДОВАНИЮ МЫШЛЕНИЯ КАК ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЛИЧНОСТИ
Одной из важнейших психологических проблем является изучение мышления как деятельности личности. Под этим обычно понимают изучение влияния на протекание деятельности системы отношений, мотивов, установок, позиции, занимаемой субъектом [103]. Хотя это мнение разделяется многими отечественными психологами, конкретное экспериментальное исследование «личностного аспекта» или «личностного компонента» мышления наталкивается на большие методические трудности.
Очень продуктивным оказался метод патопсихологических исследований, успешно разрабатываемый в последние годы Б. В. Зей-гарник и ее сотрудниками [32]. В поисках новых методов экспериментального анализа личностной обусловленности мышления мы пошли по пути использования техники гипноза для изучения некоторых особенностей умственной деятельности человека в условиях «варьирования» фактора личности. Основанием для такого варианта исследований послужило то обстоятельство, что еще в работах старых гипнологов опыты с внушением более ранних возрастов жизни данного человека или внушением образа другого человека трактовались как опыты с активным изменением личности гипнотизируемого человека. Нужно отметить, что целый ряд феноменов, выявленных с помощью техники гипноза, прочно «связан» с некоторыми классическими психологическими проблемами. Например, факты постгипнотического внушения справедливо рассматривались как доказательство наличия неосознаваемой психической регуляции деятельности.
1. Общая характеристика мышления в гипнотическом состоянии
Первая проблема, с которой сразу же сталкивается исследователь, пытающийся использовать технику гипноза для изучения умственной деятельности человека, связана с самой общей характеристикой самого состояния психической деятельности в гипнозе, этом довольно необычном («экстремальном») состоянии. Обсуждение этой проблемы определяет стратегию дальнейших поисков.
Может сложиться впечатление, что сама по себе постановка вопроса об изучении мышления в гипнозе является искусственной, так как авторы многих книг и брошюр последних десятилетий постоянно воспроизводят формулу, в соответствии с которой глубокие стадии гипноза характеризуются тем, что «вторая сигнальная система выключена, кроме пункта раппорта» [106, стр. 153]. Естественно предположить, что в таком состоянии испытуемый в лучшем случае пассивно выполняет команды гипнотизера и едва ли способен к самостоятельному творческому мышлению. Известно также,
143
что некоторые гипнологи (например, Мейнерт) утверждали, что гипноз — это аналог слабоумия («искусственное слабоумие») [см. 106, стр. 67].
Действительно, представление о гипнозе как разновидности сна («частичный сон») широко распространено [106]. Однако этой точке зрения о торможении, «выключении» второй сигнальной системы противоречит ряд ранее описанных фактов.
Во-первых, известно, что в глубоких стадиях гипноза испытуемые способны выполнять неопределенные инструкции (типа «сделайте что-нибудь странное»), что возможно только при конкретизации, дополнении этих инструкций активной мыслительной деятельностью испытуемых.
Во-вторых, известно, что некоторые задания выполняются испытуемыми только при их обосновании (например: «Выплесните воду из стакана, так как начался пожар»), что требует усвоения словесно формулируемых причинно-следственных отношений.
В-третьих, еще Ахом была показана возможность увеличения в гипнотическом состоянии умственной работоспособности человека, определяемой по показателю скорости сложения цифр.
Наряду с этими психологическими данными накапливаются сведения и о физиологических фактах. Оказалось, что ЭЭГ в- гипнозе может совсем не напоминать картину обычного сна. Чехословацкие ученые У. Хорзай и С. Карточвил [148] пришли к выводу, что факты активного гипнотического состояния, в котором поведение человека по внешним признакам не отличается от бодрствования, не находят своего объяснения в теории гипноза как сна. Дело, кстати, «осложняется» изменением взглядов на природу самого сна. Таким образом, в настоящее время есть все основания считать, что само гипнотическое состояние (сомнамбулическая фаза) не является однородным, что состояние, напоминающее обычный «сон», есть лишь один и вариантов гипнотического состояния.
В основу настоящего исследования положен описанный ранее одним из авторов [93] факт возможности у ряда испытуемых внушать в глубоком гипнотическом состоянии другую (известную им) личность, создавать активное деятельное состояние. В этом состоянии (при внушении, например, личности известного художника) испытуемые могли сосредоточенно рисовать с натуры. Была обнаружена более быстрая обучаемость в гипнотическом состоянии по сравнению с контрольной группой. Результаты этого обучения закреплялись и проявлялись в бодрствующем состоянии [96]. Подробнее эти факты описаны ниже.
Эти исходные наблюдения и позволили нам предпринять специальное изучение мыслительной деятельности человека в глубокой стадии гипноза. На данном этапе нас интересовал вопрос о том, имеют ли место изменения мышления в глубоких стадиях гипноза? Если имеют, то какие именно? Есть ли основания утверждать что человек ведет себя как «мыслящий автомат»?
144
Вопрос о реальности многочисленных фактов глубоких изменений психической деятельности человека в гипнотическом состояний в настоящее время уже перестал быть дискуссионным, хотя нелишне напомнить, что еще несколько десятков лет тому назад в некоторых странах предлагалось «запретить даже печатать о случаях гипноза» [70, стр. 430]. Что касается изучения мышления, то нам не известны детальные исследования именно в этом направлении.
Использовались основные методики клинико-психологической оценки нарушений мышления, осуществлялось наблюдение за поведением и общением испытуемых в ситуации эксперимента. Испытуемым, умеющим играть в шахматы, давались для решения шахматные задачи-двухходовки. В этих опытах регистрировались время решения задачи, спонтанные высказывания по ходу решения, а в контрольном опыте — рассуждение вслух при решении задачи.
Сопоставление деятельности испытуемого в гипнотическом и негипнотическом состояниях велось по нескольким линиям: а) скорость решения разных задач в прегипнотическом, гипнотическом и постгипнотическом состояниях, б) скорость решения одной и той же задачи в гипнотическом и постгипнотическом состояниях (такое сопоставление стало возможным благодаря спонтанной постгипнотической амнезии), в) скорость решения одной и той же задачи в прегипнотическом и гипнотическом состояниях (такое сопоставление было также возможным, поскольку в гипнотическом состоянии испытуемый не узнавал только что решавшуюся им задачу).
В опытах участвовало 4 испытуемых — студентов вузов. У всех отмечался генерализованный раппорт, легко внушались положительные и отрицательные галлюцинации. Отмечалась возможность активно, по собственной инициативе вступать в контакт с окружающими (в пределах заданной роли). По данным длительных клинических наблюдений в условиях психоневрологического диспансера у испытуемых не отмечалось отрицательных изменений психики в результате участия в такого рода опытах.
Результаты исследования и их обсуждение. Испытуемые, находящиеся в глубокой сомнамбулической стадии гипноза (внушался образ «Репина»), легко выполняли следующие задания: воспроизводили прослушанный короткий рассказ, давали описание сюжетных картинок и окружающих предметов, определяли и сравнивали понятия, правильно выполняли задание на исключение предметов («4-й лишний»), легко устанавливали простые и сложные аналогии между понятиями, формулировали переносный смысл пословиц, называли «любые 20 слов» (кроме наименований предметов, находящихся в комнате), самостоятельно составляли рассказы из заданных трех слов. Таким образом, оказалось, что решение как вербальных, так и наглядных задач доступно испытуемым и осуществляется в привычном темпе.
145
Вместе с тем выполнение некоторых заданий вызвало у испытуемых характерные трудности. Так, на некоторые вопросы даются ответы: «Не знаю...», «не помню...» Например: «Как зовут Вашу мать?» — «Не помню...» При четком определении таких предметов и отношений, как «стол», «стул», «дружба», на вопросы «Что такое автобус? Метро?» даются ответы «не знаю...»Испытуемый утверждает, что не слышал о хоккее и футболе. Таким образом, на уровне речевого рассуждения испытуемых происходит «выпадение» конкретных знаний о некоторых предметах и явлениях, которые (по мнению испытуемого) либо не могли быть известны личности, образ которой внушался, либо должны быть известны этой личности, но не были известны испытуемому, участвующему в опыте.
Следовательно, воспроизведение конкретных знаний лимитируется как характером внушенного образа, так и прошлым опытом самого испытуемого. Показательны в этом отношении ответы на вопрос об имени матери («не знаю»). Важно отметить, что в этом случае испытуемый ие «заполняет» пробелов любым другим именем.
Аналогичные явления наблюдались при описании сюжетных картинок.
Иногда ответы испытуемых на «трудные» вопросы даются явно на основе рассуждения, логического вывода.
«В каком году Вы родились?» — «В 1854, так как сейчас 1870» (при внушении испытуемому говорили, что сейчас 1870 г. и ему 16 лет).
«Как зовут Вашего отца?» — «Ефимович... Ефим... отчество не помню» (имя отца реконструируется на основе своего отчества).
«Как сюда приехали?» — «Возможно, на извозчике, может быть, пешком».
Ответы на многие вопросы о самом испытуемом даются в рамках заданного образа. Так, в ответ на просьбу назвать своих знакомых испытуемый перечисляет имена художников и писателей— современников Репина.
Специальный прием исследования заключался в создании конфликтных ситуаций, в которых испытуемый, находящийся в гипнозе, должен был объяснить видимое противоречие. Так, двум разным испытуемым внушался один и тот же образ («Репин»). Затем каждого испытуемого просили назвать свое имя. Поскольку оно оказывалось одинаковым, экспериментатор просил объяснить, кто же из испытуемых «действительно Илья Репин». Возникал спор, в ходе которого испытуемые активно отстаивали свою позицию друг перед другом и экспериментатором.
Испытуемым также предъявляли и читали отрывки из газет, сообщавших о последних событиях. Дата (январь 1970) вызывала у испытуемых недоумение и вопросы типа: «Это что, научная фантастика?» Сообщение о полете человека на луну комментировалось либо: «Вы шутите?», либо: «Это фантастика?»
146
Анализ рассуждений испытуемых при возникновении ситуаций, противоречащих тем, которые возможны в рамках внушенного образа, показывает, что рассуждения носят достаточно активный, развернутый и логичный характер, с самостоятельным привлечением ряда аргументов для «объяснения» возникающего противоречия.
Опыты с предъявлением шахматных задач показали, что их решение вполне возможно в изучавшемся состоянии. Более того, скорость решения задач (разных) в обычном и гипнотическом состояниях могла быть примерно одинаковой (4—5 мин.). Мы получили также близкие временные показатели решения одних и тех же задач в гипнотическом и постгипнотическом состояниях (10 и 9 мин. при решении задачи № 109 [121, стр. 56]. Сопоставление решения одних и тех же задач в прегипнотическом и постгипнотическом состояниях также выявило одинаковые временные показатели (9 и 9 мин. при решении задачи № 104 [121, стр. 54]. Вместе с тем нужно отметить, что в этой серии опытов задачи в гипнотическом состоянии иногда решались быстрее, чем в прегипнотическом (соответственно 5,5 и 2,5 мин. при решении задачи № 274 [121, стр. 124]),что, возможно, объясняется частичным «проскальзыванием» опыта решения данной задачи. Таким образом, мы имеем основания констатировать, что решение сложных мыслительных задач в гипнотическом состоянии может осуществляться, по крайней мере, с той же скоростью, что и в обычном состоянии.
Анализ структуры речевого рассуждения испытуемого, решающего задачу «вслух», показывает, что в ней представлены все те звенья, которые характерны для организации творческого процесса решения мыслительной задачи [115]: ориентировка в условиях задачи, формирование и изменение замысла решения, динамика попыток решения, оценки и переоценки этих попыток и ситуации в целом.
Решение задачи осуществляется как активный направленный поиск, заканчивающийся достижением определенного результата, без каких-либо следов «торможения».
Интересно отметить, что как временные показатели, так и структура рассуждения при решении задач могли меняться при внушении испытуемым образов разных личностей. Так, испытуемый Ю. К- (первый разряд по шахматам) решал задачу № 104 [121, стр. 54] в образе «Репина» значительно дольше (19 мин.), чем в прегипнотическом состоянии (9 мин.) и в гипнотическом состоянии, но в образе «Алехина» (9 мин.). Характерно изменение речевого рассуждения у этого достаточно сильного шахматиста. Так, в первом гипнотическом состоянии испытуемый на вопрос: «Увлекаетесь ли Вы шахматами? отвечает: «Играл, но не увлекался». При изучении условий предъявленной задачи (двухходовки) переспрашивает: «Белые ходят? В два хода мат? Обязательно в два хода, а если в три?» (Между тем для перворазрядника эти вопросы