Согласия (совместно с Дж. Бьюкененом)

Вид материала

Содержание

Логическая модель
Практическая модель
Несовершенный идеал
Политика идеального общества

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11

ГЛАВА 20. ПОЛИТИКА ИДЕАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА

Политически организованное общество - сложное и многоуровневое образование; говоря о любой "теории" организации и функционирования общества, прежде всего необходимо подчеркнуть ее ограниченный характер. Теория, которую мы построили в этой книге, основывалась на допущениях, что индивиды - единственно значимые субъекты, принимающие решения, и, делая свой выбор, они руководствуются соображениями максимизации полезности, хорошо информированы и ведут себя рационально. Однако мы знаем, что "группы" действительно существуют как нечто внешнее по отношению к своим членам, индивиды руководствуются разными соображениями и в действительности далеко не так хорошо информированы и рациональны в своих политических решениях. Очевидно, может показаться, что крайне нереалистичные допущения, на которых основывается наша аналитическая модель, сильно уменьшают ее описательную, объяснительную и прогностическую ценность.

Однако нас обнадеживает то, что мы наблюдаем научный прогресс в изучении естественных явлений, также как и экономической организации. Реальный мир природы очень сложен и допущения, введенные в модель ученым-физиком, оказываются также далеки от реально происходящих событий, как и наши собственные. Несмотря на очевидную нереалистичность своих моделей, ученый-физик смог далеко продвинуться в объяснении законов природы и на их основе смог сделать такие прогнозы, которые подтверждаются реальными событиями. Однако ученый-Физик не занимается проблемами человека, а при изучении взаимодействий людей возникает целый ряд сложностей, которые не входят в сферу его интересов. Обществоведение никогда не может быть "научным" в том же смысле, в каком мы применяем этот термин по отношению к естественным наукам. Тем не менее исследование экономической организации, действительно, имеет законное право претендовать на статус "науки".

Экономическая теория начинается с основных допущений относительно поведения людей. В ней предполагается, что каждый индивид стремится максимизировать свою полезность, полностью информирован и рационален в своем поведении. На основе этих допущений была разработана главная часть теории, удовлетворительно объясняющая реальные явления. Мы, конечно же, знаем, что как в экономическом, так и в политическом взаимодействии индивиды не всегда рациональны, информированы лишь частично и не при всех обстоятельствах руководствуются своим эгоистическим интересом. Однако мы видим, что люди покупают больше товаров по более низким ценам, заработная плата на одинаковые должности примерно одинакова, также как и прибыль от различных вариантов инвестирования. Можно сделать еще много других верифицируемых утверждений в рамках "позитивной" экономической теории.

В данной книге мы попытались перенести допущения экономиста на анализ поведения индивида, участвующего в политическом процессе. Мы уже не раз повторяли, что наша предварительная концепция имеет значительно меньшую ценность, чем экономическая теория. Однако мы думаем, что она действительно содержит какие-то "объяснения" некоторых аспектов политической организации.

ЛОГИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ

Актуальная теория должна состоять из двух частей, и наша конструкция включает обе.

Прежде всего, основываясь на первоначальных постулатах и допущениях, выстраивается логическая цепочка. Такого рода теоретизирование является по своей природе чисто логическим построением и не имеет прямой связи с действительностью. В этом оно напоминает математику. Наш подход к конституционному выбору индивида может интерпретироваться именно таким образом. На основе допущения, что индивиды действительно следуют принципу максимизации полезности, полностью информированы и рациональны в своем поведении, мы можем давать прогнозы о действии различных правил коллективного выбора. В какой-то мере мы это и сделали в предыдущих главах с помощью простых моделей. Но необходимо подчеркнуть, что выводы зависят только от сделанных допущений, и, за исключением логических ошибок, не может стоять вопрос о "справедливости" или "ошибочности" теории.

Такая логика конституционного выбора уникальна только потому, что мы сделали допущения, отличные от используемых другими учеными. Представляется особенно важной возможность построения бесконечного числа подобных чисто логических теорий. Полезность логической модели зависит только от ее применимости на практике.

ПРАКТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ

Единственный способ проверки, или верификации, логической структуры заключается в сравнении некоторых прогнозов, сделанных на ее основе, с фактами реального мира. В своей книге мы неоднократно ссылались на ряд фактов, которые, как представлялось, подтверждали выстраиваемую теоретическую модель. В целом, политические реалии западной демократии подтверждают, что с помощью нашей модели действительно можно что-то объяснить, но что именно? Если она охватывает все возможные варианты реальных политических процессов, тогда это совсем не теория. Приняв на мгновение позицию логических позитивистов, мы могли бы тогда утверждать, что наша конструкция бессмысленна. Чтобы доказать практическую ценность нашей теории, мы должны привести примеры, опровергающие основополагающую гипотезу.

Какие реальные факты могли бы опровергнуть нашу гипотетическую модель? Мы не можем непосредственно видеть, максимизируют индивиды полезность или нет.

Утверждение, что они действительно это делают, несколько бессмысленно или, используя более подходящий термин, непрактично. Мы не можем непосредственно убедиться в рациональности действий индивидов. Чтобы проверить, насколько наша теория адекватно отражает реальность, мы, следовательно, должны обратить внимание на применимость этих допущений к процессам политического выбора и эволюции политических институтов. Необходимо подчеркнуть, что в настоящий момент мы не собираемся подробно рассматривать вопрос о практическом значении нашего анализа. Однако можем предложить несколько вариантов проверки его правомерности.

Например, если бы мы увидели, что для принятия конституционных решений использовались правила, предполагающие одобрение меньшего числа индивидов, чем для принятия оперативных решений, то наша гипотеза была бы опровергнута. Если бы мы увидели, что отдельные группы решают в одностороннем порядке отказаться от особых законодательно закрепленных привилегий, наша гипотеза тоже была бы опровергнута.

Если бы мы были свидетелями того, что группа, представляющая интересы юфтяной промышленности, ходатайствует об отмене субсидий компаниям, разрабатывающим истощающиеся месторождения, или американские производители часов подают петицию Президенту о снижении тарифных ставок на импорт швейцарских и японских часов, если бы мы наблюдали активные выступления калифорнийских фермеров против федеральных проектов по ирригации, то мы имели бы яркие доказательства того, что необходимо искать альтернативную нашей концепцию политического процесса. Этих нескольких примеров достаточно для того, чтобы доказать, что наша теория действительно верифицируема; в то же время гипотеза концептуально опровержима, и мы можем легко представить себе реальные примеры, не соответствующие некоторым ее положениям. Тот факт, что такие события могут произойти лишь в экстраординарных случаях, свидетельствует о том, что реальная жизнь подтверждает правомерность нашей теории.

Конечно, существуют и другие явления реальной жизни, которые явно опровергают нашу гипотезу. Настолько, насколько такие явления могут быть обнаружены, ее правомерность снижается. Мы ни разу не утверждали, что с позиций "экономического" подхода можно объяснить все аспекты сложного политического процесса. Мы предлагаем значительно более упрощенную гипотезу и доказываем, что, используя наш подход, можно объяснить лишь некоторые аспекты современной политической деятельности, которые ранее не были объяснены в рамках обычных моделей.

НЕСОВЕРШЕННЫЙ ИДЕАЛ

Одно из наиболее важных достоинств нашей доктрины заключается в неявном логическом обосновании существующей политической системы, чего никогда не было сделано до конца. Как было ясно показано, "идеальная" организация деятельности может осуществляться с использованием различных правил принятия коллективных решений, быть связана со значительными инвестициями в процесс принятия решений, основываться на разных принципах взаимоограничения законодательной, исполнительной и судебной власти, допускать значительные административные полномочия для решения некоторых вопросов, всячески затруднять внесение поправок в записанную конституцию и обеспечивать надежную защиту так называемых неотчуждаемых прав. Если использовать другие критерии оценки организации, то вся эта система покажется неэффективной, но вывод изменится, если применить теорию, разработанную в данной книге.

Конечно, это не означает, что американский вариант конституционной демократии - самый лучший из всех возможных политических систем. Целью создания нашей теории не было подобное ее объяснение. Однако справедливо и то, что в ходе написания этой работы авторам стала очевиднее гениальность отцов-основателей, проявившаяся при "строительстве" американской политической системы. Мы не думаем, что эта гениальность не связана с окружающей средой отцов-основателей, живших в то время, когда начали развиваться идеи экономической теории. Довольно запутанный комплекс институтов, который представляет собой американская система принятия решений, как нам представляется, явно не противоречит основополагающей гипотезе нашей модели. В той части, в какой это верно, наша теория является логическим объяснением того, что есть, или правильнее было бы сказать, что должно быть.

Тем не менее мы думаем, что наша точка зрения имеет самостоятельную ценность. Наш анализ в широком смысле этого слова схож с исследованием тех ученых, кто продолжает слепо верить в прагматизм, "постепенность", характеризующие американские демократические институты. Многие из них, возможно, интуитивно использовали наш подход, но не изложили его систематически, что удалось сделать в данной книге. Вначале мы утверждали, что наша цель - придать некую "теоретическую определенность" процессу функционирования "индивидуалистической демократии". Если нам это удалось, то у приверженцев этой концепции демократического процесса, возможно, будет более устойчивая теоретическая база, с помощью которой можно защищаться от продолжающихся нападок сторонников "идеалистической демократии".

Мы рассчитываем, что наша теоретическая модель заставит тех, кто изучает политические процессы, также как и обывателей, более внимательно и осторожно относиться к роли, которую играет правило большинства в конституционной системе. Анализ концепции этого правила - возможно, самая запутанная часть политической теории. Неспособность разграничить власть большинства предпринимать позитивные действия, с одной стороны, и блокировать действия меньшинства, с другой, привело к тому, что правило квалифицированного большинства фактически стало правилом меньшинства. Все эти аргументы могли бы быть более полезными, если бы признавалось, что любое правило принятия решений, кроме правила единогласия, само является результатом выбора, который должна сделать группа на конституционной стадии. Более того, необходимо понимать, что действие любого правила сопряжено с некоторыми издержками. Если понятны эти простые положения нашей теории, правило большинства становится просто одним из целого ряда возможных правил организации процесса принятия коллективных решений.

ПОЛИТИКА ИДЕАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА

Мы доказывали, что наша теоретическая конструкция действительно имеет практическое значение для понимания современных политических институтов и представляет собой некое логическое обоснование такого типа политического устройства, как американская конституционная демократия. Но мы не ответили на конкретный вопрос: является ли политика, подобная той, что предусматривается нашей теорией, политикой идеального общества? И нас могут справедливо обвинить в интеллектуальной трусости, если мы закончим нашу книгу без дальнейших разъяснений этого вопроса. Предположим, что некоторые индивиды в какой-то момент времени на самом деле преследуют личные или узко групповые интересы, используя политические средства; согласитесь, в нашей модели действительно можно найти объяснение многим таким фактам. Однако можем ли мы сказать, что направленность индивидуального поведения "желательна" для общества?

Мы не собираемся уклоняться от этого вопроса, но прежде, чем ответить на него, необходимо прояснить некоторые проблемы. Очевидно, что характеристики поведения, "желательные" для индивида или индивидов, совершенно не зависят от характеристик, "желательных" для институциональной системы. Необходимо различать позиции моралиста и философа-обществоведа. Весь наш анализ был сфокусирован на институциональной организации общественной деятельности.

Если мы начнем с анализа жесткой системы институтов, единственно возможной переменной величиной в такой модели является поведение индивидов. При любой организации общественной жизни существуют определенные моральные и этические нормы поведения, и они могут быть проанализированы объективно и беспристрастно. При определенных условиях может быть достигнуто всеобщее согласие по поводу набора моральных норм, или принципов. В течение веков в иудейско-христианском смирено признавались определенные этические идеалы, по крайней мере, до некоторой степени. Одним из них была ответственность индивида за свой выбор, в ходе которого он должен учитывать более широкие цели, чем свои корыстные и краткосрочные интересы.

Известное золотое правило и заповедь "возлюби ближнего своего" выражают этот принцип.

В той степени, в какой эти идеалы определяют поведение индивидов, различия в результатах применения различных организационных принципов уменьшаются. Более того, при любой структуре отношений внутри общества, допускающей некоторую "эксплуатацию" человека человеком (а общества, в котором нет никакой эксплуатации, просто не существует), результаты будут более приемлемыми, если индивиды более точно следуют этим моральным идеалам. Повсеместное принятие иудейско-христианской морали, возможно, было необходимым условием развития любого действительно свободного общества.

Прежде чем продолжить наши рассуждения дальше, необходимо сделать некоторые уточнения. Буквальное следование заповедям золотого правила может спровоцировать конфликт между интересами индивидов той же интенсивности, что и в условиях чистого эгоизма. Христианский идеализм, способствующий возникновению более гармоничного общественного устройства, должен быть умерен принятием морального императива индивидуализма - правила равной свободы. Повсеместное закрепление за индивидом прав делать все, что он хочет, до тех пор, пока его действия не посягают на свободу других, должно быть отличительной чертой любого "идеального" общества. Заповедь "возлюби ближнего своего, но оставь его в покое, когда он этого желает" можно в некотором смысле назвать основным этическим принципом западного либерального общества.

Однако, если индивиду будет предоставлена абсолютная свобода, то нельзя быть уверенным в том, что он всегда будет соблюдать моральные принципы, определенные философами как необходимые для гармоничной общественной жизни. Индивид может "плохо" себя вести и в результате получить "несправедливые" преимущества перед своими собратьями. Это утверждение подводит нас к главному вопросу: должно ли общество быть организовано так, чтобы отступники от моральных принципов выигрывали за счет остальных? Или наоборот, институциональная система должна быть построена так, чтобы выигрыш "аморальных" отступников от принятых норм поведения был бы незначительным или вообще отсутствовал? Сама постановка этих вопросов основана на принятии "идеи прогресса" в отношении общественной организации, то есть на предположении, что она является предметом критики и изменений и ее можно "усовершенствовать". Предполагается также, что в результате может измениться степень возможной эксплуатации индивидом, отступающим от принятых моральных норм поведения, своих собратьев.

Необходимо подчеркнуть, что ни одно общество, в котором людям (нескольким или всем) предоставлена свобода выбора, не может предотвратить эксплуатацию человека человеком, группы группой. Наша теория очень полезна в этом плане, поскольку она позволяет нам вполне отчетливо проиллюстрировать данное положение. Выбор альтернативных институтов сводится к выбору такой их системы, которая минимизирует издержки (максимизирует выгоды) жизни в сообществе. Переход от рыночных принципов организации к политическим в любом случае не сводит к нулю вероятность того, что действия одних индивидов и групп будут налагать внешние издержки на других. Этот крайне простой вывод, который (мы это повторяли уже несколько раз) не был правильно понят. Рыночная организация основывается на том, что индивиды будут, в общем и целом, преследовать свой интерес. Но это не означает, что все до одного участники рыночных взаимодействий приложат максимум усилий для получения краткосрочных выгод. На самом деле это означает, что общественная философия рыночной организации признает возможность такого поведения, и нормы организации основаны на той точке зрения, что такое поведение может быть направлено на достижение состояния, в котором все члены общества получат выгоды, а не убытки. Рыночные организационные нормы поведения не поняты и совершенно неправильно интерпретированы в большей части литературы о рыночном устройстве, которое никоим образом не основано на принципе, что эгоистическое поведение "идеально" в моральном плане. Между философией рынка которая является философией общественной организации, и христианством как философией поведения индивидов нет никакого противоречия. Рыночное устройство существует потому, что в реальной жизни не все люди отвергают эгоизм, и, следовательно, там, где возможно, стремление к личной выгоде должно использоваться в интересах общества.

Вопрос, который мы поставили в этой работе, - возможно ли применение подобного подхода к политической организации? Можно ли стремление к личной выгоде в сфере политики направить на благо общества так же, как и в сфере экономики? Мы попытались проанализировать расчет индивида, который он делает, когда перед ним встает этот вопрос. Мы рассмотрели процесс формирования норм организации, которые могут возникнуть в результате такого рационального расчета. В наших более строгих аналитических моделях мы использовали крайнее допущение, что каждый участник политического процесса целеустремленно пытается продвигать свои интересы за счет других, если это возможно. Мы смогли показать, что даже при таком крайнем допущении в результате рационального расчета может возникнуть нечто подобное известной нам конституционной демократии. Мы полагаем, что это, само по себе важное, доказательство поможет построить истинную теорию конституционной демократии.

Мы ни в коей мере не приветствуем стремление реализовывать личные интересы или интересы группы политическими методами. Согласно эмпирическим свидетельствам, такое стремление действительно является важной частью современного демократического процесса. В основе нашей концепции лежит идея, что в той степени, в какой своекорыстие действительно имеет место, необходимо учитывать его и при создании политической конституции. Только таким образом может быть построена институциональная система принятия коллективных решений, которая ограничит эксплуатацию человека человеком допустимыми рамками. Мы убеждены, что люди могут лучше организовать общество, заранее "обуздав" свое поведение. Эта "узда" будет служить эффективным ограничением поведения отступника от "морального образа жизни" - поведения, которое наблюдается лишь время от времени, но все-таки довольно характерно для людей реального мира.

В той степени, в какой индивид, принимающий решения как член группы, способен поступиться своими личными интересами (своей системой ценностей) и принять широко понимаемые кантовские нормы, ожидаемые внешние издержки любого правила принятия решений снижаются. Мы не отрицаем этой возможности или даже того, что этих норм придерживаются многие избиратели, законодатели и администраторы. Более того, в той степени в какой они принимаются, несколько меньшее количество конституционных ограничений действия ординарных правил коллективного выбора могут считаться рациональными. Необходимо подчеркнуть, что моральные ограничения являются субститутами институционально-конституционных и в обществе, где сильны первые, будут менее необходимы вторые, и наоборот. Наш спор с теми, кто считает, что в первую очередь моральные ограничения предотвращают чрезмерную экплуатацию индивидов и групп политическими методами, может быть решен, по сути, эмпирическим путем. Оценка природы человека им самим будет и должна определять относительную важность институционально-конституционных и моральных ограничений поведения в политически организованном обществе.

Однако нельзя дать оценку природы человека, наблюдая лишь за его действиями в ходе политического процесса и игнорируя его деятельность в других сферах. Современный критик конституционной демократии, требующий прямого действия правила большинства, не может в то же время осуждать современного человека за его внимание к личным и краткосрочным интересам на национальном рынке. Если современный человек чрезмерно заинтересован в выгодах, которые приносит "общество изобилия" (комфортные условия жизни), он скорее всего не сбросит маску, потому что находится в несколько иной институциональной системе. Перемещение деятельности из рыночного сектора в коллективный не может само по себе изменить природу человека как актера, играющего на обоих подмостках. Индивид, ищущий краткосрочных удовольствий от предметов роскоши, продаваемых на рынке, - это тот же самый индивид, который стремится получить односторонние выгоды политическими средствами. Человек, который в своей частной жизни больше времени проводит перед телевизором или в автомобиле, - это не тот, кто проголосует за повышение налогов для финансирования библиотек, концертных залов и школ. Этот аспект почти всегда упускался из виду в так называемом "великом споре" шестидесятых.

Не удивительно, что наша концепция "идеального" политического общества напоминает концепцию философов Просвещения. Наш анализ ознаменовывает возврат к интеграции политических и экономических проблем общества. Конституционная Демократия в ее современном понимании родилась как близнец рыночной экономики. Мы разделяем веру философов Просвещения в то, что человек может рационально организовать свое общество, что существующая организация всегда может быть усовершенствована, и все в обществе должно подвергаться рациональному и разумному критическому анализу.

Человек - раб своих страстей, и, осознавая это, он может объединиться со своими собратьями в рамках такой организации, в которой взаимные выгоды от социальной взаимозависимости могут эффективно максимизироваться.

Источник: Джеймс Бьюкенен. Сочинения. Пер. с англ. Серия: "Нобелевские лауреаты по экономике". Т.1./ Фонд экономической инициативы; Гл.ред.кол.: Нуреев Р.М. и др./ - М., "Таурус Альфа", 1997.

РЕКЛАМА: Выполнение на заказ диссертаций, дипломных, курсовых и контрольных работ, а также рефератов, докладов, эссе и т.д. Телефоны: (495) 643-29-77, (916) 095-54-73. ссылка скрыта, zakaz@rosreferat.ru

Blog

Согласия (совместно с Дж. Бьюкененом)

Содержание