Согласия (совместно с Дж. Бьюкененом)

Вид материала

Документы

Содержание Глава 2. постулат индивидуализма

Подобный материал:

• Гражданский кодекс РФ. Статья 152., 120.72kb.
• Конституционное (государственное) право зарубежных стран, 3922.17kb.
• Нарушены права обращайтесь в суд! (окончание, начало в №2 за 1997 г.), 154.24kb.
• «Наука и проблемы мира: к 50-летию Пагуошского движения ученых», 409.51kb.
• Роль А. С. Грибоедова в истории русского литературного национального языка, 36.56kb.
• Статья 19. Использование произведения без согласия автора и без выплаты авторского, 89.38kb.
• Международная общественная организация с консультативным статусом при экосос ООН, 19.11kb.
• Правительство Республики Казахстан постановляет: Утвердить прилагаемую Программу совершенствования, 323.17kb.
• А вы пробовали гипноз? Сергей горин, 1988.7kb.
• Приказ №1026 от 20 октября 2011 г. «Об итогах районного конкурса сочинений, посвященный, 19.22kb.

ГЛАВА 1. ВВОДНЫЙ РАЗДЕЛ


Теоретики, изучающие политику, задаются вопросом: что есть государство?


Политические философы ставят его шире: каким должно быть государство?


Представители политической "науки" вопрошают: как организовано государство?


Здесь не будет дан ответ ни на один из этих вопросов. Мы не интересуемся непосредственно тем, что в действительности представляет собой именно это государство или государство вообще. Наша цель - определить вполне конкретно, хотя и кратко, каким с нашей точки зрения государство вообще должно быть. Мы не собираемся отстаивать нашу позицию перед теми, кто не согласен с нами, как не собираемся мы анализировать существующую или какую-либо иную идеальную систему организации деятельности государства.


Исходя из сформулированной гипотезы о целях коллективных действий, мы хотим построить теорию коллективного выбора, хотя, вероятно, весьма незавершенную и в чем-то наивную. Для этого нам надо пройти несколько стадий. Коллективное действие представляет из себя, в соответствии с нашим постулатом, совокупность индивидуальных действий. Следовательно, первый наш шаг - сделать некоторые допущения относительно мотивов поведения индивидов как участников общественной, в отличие от частной, индивидуальной деятельности. Таким образом, мы начинаем наше исследование с анализа поведения индивида, действующего и принимающего решения в качестве участника процессов, посредством которых происходит коллективный выбор. Поскольку поведение индивида находится в центре нашей модели, то развиваемая нами "теория" может быть наилучшим образом ассифицирована как методологический индивидуализм.


Наш анализ логически обоснован вне зависимости от того, какими мотивами руководствуется индивид в своем поведении в процессе общественного выбора, узко гедонистическими или эгоистическими. Это утверждение мы будем повторять вновь и вновь на протяжении всей книги. Репрезентативный (типичный) индивид в наших моделях может быть эгоистом, альтруистом или в любой пропорции сочетать в себе эти качества. Наша теория является "экономической" лишь постольку, поскольку в ней предполагается, что люди - всего лишь люди, и они, вероятно, преследуют различные цели и решают различные задачи, участвуя в коллективных действиях. Другими словами мы предполагаем, что интересы людей будут различаться по многим причинам, а не из-за простого неведения. Как будет показано, более строгие допущения необходимы только тогда, когда основная теория используется для разработки конкретных операционных гипотез о результатах коллективного выбора.


В любой теории коллективного выбора необходимо попытаться объяснить противоречие интересов и дать описание средств их согласования. В глубоком смысле, экономическая теория - это и теория коллективного выбора, с ее помощью можно объяснить, как происходит согласование отдельных индивидуальных интересов через механизм торговли, или обмена. Действительно, когда предполагается, что индивидуальные интересы идентичны, то исчезает сам предмет экономической теории. Если бы все люди имели одинаковые интересы и способности, врожденные или приобретенные, не было бы никакой организованной экономической деятельности, подлежащей анализу. Каждый человек был бы Робинзоном. Экономическая теория как раз дает объяснение тому, почему люди сотрудничают, используя механизм обмена: они делают это, поскольку отличаются друг от друга.


Напротив, политологи, кажется, так до конца и не рассматривали роль индивидуальных различий при принятии политических решений. Обычно процесс выбора считался средством достижения какого-либо варианта "истины", некоего рационалистического абсолюта, который как только будет открыт, логическим ли путем, или через "откровение", так сразу найдет поддержку у всех людей. Концепции рационалистической демократии основывались на допущении, что конфликты между индивидами исчезнут, как только электорат будет обеспечен полной информацией. Мы не отрицаем применимость к некоторым случаям концепции, в которой правила политического выбора рассматриваются как средство приближения к некоему "истинному решению". Однако мы ставим под сомнение ее применимость в качестве универсальной, или хотя бы верной для большинства случаев, концепции политического процесса. Наш подход к процессу принятия коллективных решений аналогичен тому, который Т. Д. Уэлдон обозначил термином "индивидуалистическая демократия". Наши исходные предположения во многом те же, что и у него,[1] но Уэлдон делал акцент на теоретической неопределенности, обусловливаемой такими предположениями. Наша задача - найти теоретическую определенность, которую Уэлдон считал утраченной, очертить ту "сферу человеческой жизни, над которой демократическое государство... может осуществлять контроль", даже основываясь на постулате чистого индивидуализма.[2]

Что мы подразумеваем здесь под теоретической определенностью? В экономической теории не содержится настолько полного объяснения организации процессов принятия решений индивидами, чтобы на их основе профессиональный экономист мог предсказать точный состав национального продукта, обменную пропорцию между любыми двумя товарами или услугами или цену любого блага в денежном выражении. Для таких предсказаний необходимо всеведение, а не наука, поскольку мы должны рассматривать индивидов в качестве актеров, а не атомов. Ученые, исследующие человеческий выбор, должны ставить перед собой разумные цели. В лучшем случае наука может помочь умелому практику предсказывать структурные характеристики организованной человеческой деятельности, а также последствия изменений точно определенных переменных. Экономическая теория может помочь нам предсказать, что рынки придут в равновесие, что однородные единицы продукции будут иметь одинаковую цену на открытых рынках, что спрос будет увеличиваться по мере снижения цен, - всегда, конечно, при условии "ceteris paribus".


Теория политического выбора, которую мы надеемся создать, сможет и того меньше. Она более сложна из-за глубинной взаимозависимости индивидуальных действий в процессе общественного выбора. Такая взаимозависимость отсутствует, по крайней мере на первом этапе анализа, при рыночной организации экономической деятельности. В лучшем случае, теория коллективного выбора может позволить нам сделать несколько самых элементарных предсказаний, касающихся структурных характеристик групповых решений.


Где следует провести линию между коллективными и частными действиями - вот главный выбор, который должна волей-неволей сделать группа. Какова сфера коллективного выбора, и какова - частного, или индивидуального? Теория не предназначена Для проведения четкого разграничения. В теории создается только аналитическая модель, объясняющая процесс принятия индивидами группы этого важного во всех отношениях решения. Более того, при построении этой модели мы должны дать описание, в общих словах, некоторых характерных особенностей "решения".

Выбор правила принятия решений - это выбор группы. Невозможно позитивно анализировать основной процесс принятия решений в социальной группе, если точно не определены его правила. Мы сталкиваемся здесь с проблемой бесконечной регрессии. Индивиды не могут компетентно осуществить выбор между коллективными и частными действиями в конкретной сфере до тех пор, пока анализируются результаты альтернативных выборов. Частные действия в своей простейшей форме не вызывают больших сложностей; предполагается, что субъектом, принимающим окончательное решение, является сам действующий индивид. Однако коллективные действия кардинально отличаются от частных. Прежде чем они могут быть рассмотрены в качестве альтернативы частному выбору, должно быть определено, кто наделяется полномочиями принимать окончательные решения от имени коллектива. Должно ли господствовать простое большинство? Или коллективные решения следует принимать только по правилу полного единогласия? Или существует едино-мыслящий правящий класс или группа? На оценку индивидом результатов коллективного выбора будет принципиально влиять то, какое правило принятия решений он признает. Однако даже если эта трудность преодолена на предварительной стадии, мы можем анализировать лишь выбор одним индивидом его собственного "конституционного" решения. Когда мы понимаем, что сами "конституционные" решения, которые обязательно являются коллективными, могут также приниматься в соответствии с любым из нескольких имеющихся правил, то вновь сталкиваемся с той же самой проблемой. Иначе говоря, при определении правила принятия конституционных решений перед нами возникает та же проблема: как выбираются сами правила?[3]

Одним из способов избежать того, что на поверку оказывается безнадежной методологической дилеммой, является принятие на первичной конституционной стадии правила единогласия. Оставив в стороне вопросы о его применимости к политической реальности, можно утверждать, что оно представляет собой критерий, с помощью которого можно анализировать решения индивидов по конституционным вопросам. Для того, чтобы оценить возможность "совершенствования" правил осуществления выбора, необходимо проанализировать расчет отдельного индивида в процессе выбора, который осознает, что все прочие люди в группе должны прийти к согласию, прежде чем могут быть предприняты коллективные действия. При каких условиях желателен перенос одного или нескольких видов человеческой деятельности из сферы частного в сферу общественного выбора, или наоборот? Неявно наш анализ строится на допущении, что критерий правильности ответа на этот вопрос - концептуальное единогласие между всеми участниками политической группы. Согласие между членами группы относительно конкретного варианта выбора становится единственным реальным показателем того, является ли изменение "улучшением".[4]

Однако достижение согласия - дорогостоящий процесс, и признание этого факта обусловливает непосредственное обращение к "экономической" теории конституций. Индивид сочтет для себя предпочтительным заранее согласиться с некоторыми правилами (о которых ему известно, что иногда они могут сработать и не в его пользу), если он ожидает, что выгоды превысят издержки. В "экономической" теории, которая может быть построена в результате анализа индивидуального выбора, дается объяснение возникновения политической конституции из переговорного процесса между свободными людьми, пытающимися сформулировать приемлемые для всех правила с учетом собственных долгосрочных интересов. Следует подчеркнуть, что в этих конституционных переговорах ожидаемую полезность индивидуального участника нужно понимать более широко, чем в процессе коллективного выбора, который проходит в рамках определенных правил.[5] Наша теория конституционного выбора имеет нормативное применение только в той мере, в какой признается принципиальное значение правил единогласия.

Если, строя теорию конституции, мы хотим выйти за рамки абстрактных схем, то необходимо попытаться проанализировать отдельные правила принятия решений. Издержки и выгоды от коллективного действия для индивида, осуществляющего выбор, могут быть оценены только в ходе анализа различных вариантов этого процесса. Центральная часть данной книги посвящена анализу одного из самых важных правил коллективного выбора - правила простого большинства голосов. Решение вопроса о том, какие области человеческой деятельности благоразумный индивид решит отнести к сфере коллективного выбора, зависит в большой степени от его ожиданий относительно функционирования механизма выбора. Более того, поскольку правило большинства занимает такое господствующее положение в теории и практике современной демократии, любая концепция конституции была бы пустой "скорлупой" без достаточно подробного анализа этого правила.


Создание любой теории процессов частного или коллективного принятия решений должно начинаться с построения простых моделей, в которых четко определяются границы действий индивидуального "актера". Анализ на предварительной стадии требует упрощений и абстракций. Мы должны абстрагироваться от всех, кроме наиболее существенных, институциональных ограничений человеческого поведения. Как было отмечено, в основной части этой книги анализируются действия индивидов, участвующих в процессе принятия групповых решений, когда нет иных ограничений, кроме правила простого большинства. Существующие политические институты редко, если вообще когда-нибудь, оказываются такими простыми. Мы не предполагаем представить до конца разработанную теоретическую систему. Наш анализ, который сфокусирован на участии индивида в процессе голосования по правилу простого большинства, должен дополнять те теории, в которых рассматриваются проблемы существующих политических структур, таких как политические партии, представительные собрания и другие компоненты современной политической системы.


Неудивительно, что значительная часть работы, обобщенная в данной книге, уже проделана политэкономами. Необходимо отдать должное Кнуту Викселлю, который своим оригинальным и вдохновенным трудом об организации системы налогообложения натолкнул нас на многие идеи, разработанные в этой книге.[6] Его труд на несколько десятилетий предвосхитил "новую" экономическую теорию благосостояния Парето, которая, хотя и создавалась независимо, тесно взаимосвязана с работой Викселля. Заслуга последнего состоит в распространении экономического анализа на институты коллективного выбора, о которых современные приверженцы экономической теории благосостояния хранили несколько странное молчание. И только в последнее десятилетие были сделаны серьезные попытки проанализировать процессы коллективного выбора в русле того, что можно назвать "экономическим" подходом. Последние работы Кеннета Эрроу, Дункана Блэка, Джеймса М. Бьюкенена, Роберта А. Даля и Чарльза Е. Линдблома, Бруно Леони, Генри Оливера[7] имеют прямое отношение как к методологии, так и к предмету исследования данной книги. Однако наиболее близко к ней стоят работы Энтони Даунса и Гордона Таллока.[8] Настоящая книга отличается от работы Даунса в подходе к политическому процессу. Даунс пытается построить теорию государства аналогично теории рынков, сосредоточив свое внимание на поведении политических партий. Стремление индивидов максимизировать полезность в условиях рынка заменяется стремлением партий добиться максимальной поддержки избирателей. В нашей книге мы рассматриваем проблемы представительства (выбора лидеров, партий и т.д.) только на втором этапе анализа. Мы строим модель коллективного выбора как более близкий аналог модели частного выбора в теории рынков, нежели та, которую создал Даунс. В то же время Таллок в своем наброске планировавшейся общей работы сконцентрировал внимание на поведении индивида, включенного в бюрократическую иерархию, и на вариантах его выбора. Наш совместный подход аналогичен этому в том, что касается особого внимания к индивидуальной мотивации и допущений относительно ее. Но в данной книге в первую очередь нам интересно поведение индивида, участвующего в процессе голосования и результаты функционирования различных правил голосования, или принятия решений.


Наша концепция демократического процесса, несмотря на то, что она разрабатывалась независимо, имеет много общего с той, которая принята политологической школой, следующей по стопам Артура Бентли в попытке объяснить процесс принятия коллективных решений сквозь призму взаимодействия групповых интересов.[9] Повсюду в нашем анализе слово "группа" могло бы быть заменено словом "индивид" и это значительно не повлияло бы на результат. Таким образом можно разработать тему расчета группы. Однако мы предпочли придерживаться индивидуалистического подхода. Анализ групповых интересов удаляет нас, в лучшем случае, на один шаг от конечного субъекта процесса принятия решений, поскольку этот процесс может происходить только в умах индивидов.


Существенное различие между нашим "экономическим" подходом к политическому выбору и тем, который разрабатывается школой Бентли, связано с нашей попыткой рассмотреть последствия политической деятельности с помощью упрощенных аналитических моделей и, таким образом, предложить некоторые варианты применения теории, которые могут быть предметом эмпирической проверки.


Методологически наши модели близки к тем, которые используются в формирующейся "теории команд",[10] хотя она также разрабатывалась полностью независимо от нашей собственной. Однако в этой теории в первую очередь анализируется выбор внутриорганизационных правил принятия решений в ситуации, когда цели организации могут быть достаточно точно определены. И насколько нам известно, она не применялась к правилам принятия политических решений.

ПРИМЕЧАНИЯ:

^[1] T.D.Weldon. States and Morals. London: Whittlesey House, 1947. Сравнительно недавно подобная позиция была сформулирована в кн.: Isaiah Berlin. Two Concepts of Liberty. Oxford: Clarendon Press, 1958.

^[2] Isaiah Berlin. Two Concepts of Liberty. Oxford: Clarendon Press, 1958, pp.249, 255.

^[3]Как отметил Отто А.Дэвис, критикуя более раннюю версию этой работы, рассматриваемая нами философская проблема, несомненно, препятствовала развитию конституционной, или политической, теории. Такие же проблемы возникают, когда сталкиваешься с "подлинным" выбором. Выбор альтернатив осуществляется по некоему критерию; всегда есть возможность подняться на одну ступеньку вверх и рассмотреть критерий выбора критерия; обсуждение прекращается только тогда, когда мы довели процесс анализа до самой верхней ступеньки - базисных ценностей.

^[4] Это положение может быть представлено в качестве одной из интерпретаций договорной теории государства; и если мы его рассматриваем именно так, то можно сказать, что весь наш анализ проводится в русле договорной доктрины.

^[5] Ср.:F.А.Науек. The Constitution of Liberty. Chicago: University of Chicago Press, 1960, P.17920.

^[6] Knut Wicksell. Finamfheoretische Untersuchungen. Jena: Gustav Fischer, 1896.

^[7] Kenneth Arrow. Social Choice and Individual Values. New York: John Wiley and Sons, 1951; Duncan Black. The Theory of Committees and Elections. Cambridge: Cambridge University Press, 1958; Duncan Black, R. A. Newing. Committee Decisions with Complementary Valuation. London: William Hodge, 1951; James M. Buchanan. "Social Choice, Democracy, and Free Markets"; "Individual Choice in Voting and the Market"; "Positive Economics, Welfare Economics, and Political Economy"; Robert A. Dahl, Charles E. Lindblom. Politics, Economics, and Welfare. New York: Harper and Bros., 1953; Bruno Leoni. Freedom and Law, 1957; "The Meaning of'Political' in Political Decisions". Political Studies, V, 1957; Henry Oliver. "Attitudes Toward Market and Political Self-interest". Ethics, LXV, 1955, pp.171-80.

^[8] Anthony Downs. An Economic Theory of Democracy. New York: Harper and Bros .,1957 Gordon Tullock. A General Theory of Politics.

^[9] Основная работа этой школы: Arthur Bentley. The Process of Government.Bloomington:The Peincipia Press, 1935 (впервые опубликовано в 1908). Самая важная недавняя работа: David B. Truman. The Governmental Process. New York: Alfred A. Knopf, 1951. Пендлтон Герринг также может быть отнесен к этой школе. См. его работу: The Politics of Democracy New York: W. W. Norton and Co., 1940; Group Representation Before Congress. Baltimore: The Johns Hopkins Press, 1929.

^[10] В особенности см.: Jacob Marshak, "Efficient and Viable Organizational Forms", in Modem Organization Theory, ed. by Mason Haire. New York: John Wiley and Sons, 1959, pp.307-20.


ГЛАВА 2. ПОСТУЛАТ ИНДИВИДУАЛИЗМА


Теория коллективного выбора должна основываться на некоторых предпосылках относительно природы коллективной организации. Что есть государство? Или, если более точно сформулировать этот вопрос: как следует рассматривать государство?


Если придерживаться органической концепции, теория коллективного выбора оказывается крайне упрощенной. Коллективная организация представляется подобной индивиду, и ученому нужно лишь выявить ценностную систему, или шкалу предпочтений, которой руководствуется государство в своих действиях. Может оказаться чрезвычайно сложным дать содержательную интерпретацию таких действий, но тем не менее подобного рода анализ может быть полезен, даже если не уделять большого внимания связи между индивидуальными и общественными ценностями. Существование, система ценностей и мотивы органического государства не зависят от аналогичных характеристик отдельного его гражданина. Действительно, сам термин "индивид" занимает незначительное место в чисто органической концепции; отдельный человек рассматривается в ней как интегральная часть большего и более значимого организма.


Эта концепция (или теория коллективной организации) может оказаться полезной и как позитивная интерпретация определенных свойств реальных коллективных организаций, и как нормативная политическая философия. Однако она по существу противоречит западной философской традиции, для которой отдельный человек является исходным пунктом. Более того, поскольку мы собираемся создать такую теорию коллективного выбора, которая может быть применена к современной западной демократии, нам следует отвергнуть с самого начала любые органические интерпретации коллективной деятельности.[1]

Этот отказ подразумевает нечто большее, чем простое отрицание существования государства как некоторого uberindividuelP0 субъекта. Для нас основной вклад немецких политических философов состоит в том, что они довели органическую концепцию до логического завершения. Отвергая эту концепцию, необходимо идти дальше простого отказа от ее крайних вариантов. Мы должны отвергнуть и идею немецких философов о существовании "общей воли". Только в органической концепции общества может постулироваться существование мистической общей воли, независимой от процесса принятия решений в ходе политического выбора индивидов. Поэтому многие идеалистические версии демократии, по сути, не более, чем просто варианты органической концепции. Поиски некоего "общественного интереса", независящего от конкретных интересов отдельных участников общественного выбора и находящегося вне их, подобны поискам священного Грааля. Подобного рода занятие широко распространено среди теоретиков и практиков современной демократии.[2]

Мы должны также отвергнуть любую теорию, или концепцию, коллективной организации, строящуюся на допущении о существовании эксплуатации угнетенных господствующим классом. Это - марксистский подход, согласно которому политическая система рассматривается как одно из средств навязывания воли экономически господствующей группы угнетенной. Прочие теории классового господства равно чужды нам. Любая концепция государственной деятельности, в которой общество подразделяется на господствующий и угнетенный класс, а политический процесс считается простым средством обеспечения классового господства, должна быть отвергнута как не имеющая никакого отношения к нашему анализу вне всякой связи с тем, полезна или нет такая концепция для каких-либо иных целей в другое время и в другом месте. Этот вывод остается в силе в любых случаях, независимо от того, будет ли господствующий класс состоять из владельцев факторов производства по Марксу, партийных аристократов или представителей единомыслящего большинства.


Подход к политической деятельности с позиций теорий классового господства, к несчастью, оказался терминологически тесно связан с нашим. Так сложилось исторически, что марксистский вариант концепции классового господства оказался известен под названием "экономической" концепции, или интерпретации, государственной деятельности. В теории марксизма внимание акцентировалось на экономическом положении как главном источнике классового конфликта. Использование очень удобного слова "экономический" привело к тому, что оно стало применяться в значении, полностью вводящем в заблуждение. Это слово настолько широко употребляли неправильно, что мы сочли целесообразным изменить первоначальное название этой книги "Экономическая теория политических конституций" на нынешнее.


Бесполезно сколько-нибудь серьезно говорить о "теории" конституций применительно к обществу иному, чем то, которое состоит из свободных индивидов, по крайней мере свободных от преднамеренной политической эксплуатации. По ходу наших рассуждений это утверждение необходимо будет развить, поскольку (как будет показано в последующих главах) из нашего анализа процесса принятия решений станет ясно, что определенные правила позволяют некоторым членам группы использовать политическую систему для получения сравнительных преимуществ. Однако именно признание того, что государство может быть использовано в подобных целях, побуждает рационального индивида установить конституционные ограничения политического процесса. Там, где люди не опасаются, что эти процессы могут быть использованы для их эксплуатации, нет никакого смысла устанавливать конституционные ограничения, во всяком случае, это нецелесообразно.


Отвергнув органическую концепцию государства, а также идею классового господства, мы остались с чисто индивидуалистической концепцией коллективной организации. Коллективные действия рассматриваются в ней как действия индивидов, решивших достичь некоторой цели в составе коллектива, а не индивидуально, а государство - как простой набор приемов, машина, которая делает возможным осуществление таких действий. В свете нашего подхода государство превращается в нечто, созданное людьми, артефакт. Следовательно, оно по своей природе подлежит изменению, совершенствованию. Таким образом, возможно сделать содержательные утверждения о том, "улучшают" или "ухудшают" конкретные модификации набора ограничений, называемых государством, существующее положение дел. В той степени, в какой такие оценки возможны, подход, использованный в данной книге, рационалистичен.


И снова для нас возникает опасность попасть в логическую ловушку. Поскольку мы явно отвергли как бессодержательную идею существования "общественного интереса", можем ли мы найти критерий "улучшений" и "ухудшений"? Не слишком ли Рано мы скатились к исключительно субъективным оценкам?


Мы не собираемся вводить никакой субъективный критерий и не используем никакой "функции общественного благосостояния", чтобы "впустить" какую-либо органическую концепцию через черный ход. В процессе анализа необходимо определить, при каких условиях конкретный индивид в группе сочтет конституционные изменения улучшением; и если эти изменения оказывают одинаковое влияние на всех индивидов, то правило единогласия представляет собой крайне ненадежный этический критерий "улучшений", неявно присутствующий в индивидуалистической концепции самого государства. Мы не предполагаем выходить за рамки рассуждений о благосостоянии, получаемых в ходе скрупулезного применения правила единогласия. Лишь в том случае, если можно показать, что конституционные изменения будут отвечать интересам всех сторон, мы будем считать их "улучшениями". О всех прочих случаях возможных изменений ограничений, налагаемых на человеческое поведение, невозможно сказать ничего, не используя более жестких и более спорных этических норм.


Какие же индивиды "населяют" нашу модель общества? Как мы отмечали в предыдущей главе, предполагается, что каждый преследует свои особые цели, действуя как индивидуально, так и в составе коллектива. Эти цели могут быть или не быть узко гедонистическими. До какой степени индивиды одинаковы? Простейшей моделью была бы та, в которой постулировалось бы, что большинство индивидов, по существу, одинаковы по всем внешним характеристикам. Общество мелких свободных землевладельцев (приблизительным примером являются Соединенные Штаты образца 1787 года) хорошо удовлетворяло бы этой модели.[3] Однако подобное требование ограничило бы наше исследование. Нам нет необходимости делать особые предположения относительно степени равенства или неравенства индивидов в обществе по внешним характеристикам. Для нас важно только то, что индивиды являются членами такого общества, в котором коллективная деятельность осуществлется в соответствии с некоторым набором правил, либо общества, где никаких подобных правил вообще не установлено. В последнем случае, который маловероятен в реальном мире, первостепенное значение имел бы рациональный выбор набора правил. Поскольку этот случай теоретически несложен, большая часть нашего анализа ему и будет посвящена. Более обычную ситуацию, когда набор правил принятия коллективных решений установлен, но остается открытым вопрос о возможных путях их усовершенствования, нет необходимости многократно рассматривать.

Однако, к счастью, анализ процесса выбора "оптимального" набора правил принятия решений de nova можно без особого труда перевести в область рассуждений о том, как улучшить существующие правила.


При исследовании первоначальной конституции или улучшений существующей мы должны принять в качестве критерия принцип единогласия. Иными словами, нас интересует анализ таких предложений, которые будут выгодны каждому члену общества. Есть две причины, почему мы должны принять этот критерий. Во-первых, используя такую процедуру, мы можем избежать проведения сравнений отдельных индивидов между собой. Во-вторых, если мы начинаем обсуждать выбор правил для выбора правил, то попадаем в уже знакомый бесконечный замкнутый круг. Чтобы избежать его, мы обращаемся к правилу единогласия, поскольку ясно, что если все члены общества пожелают сделать то, что в их силах, они это сделают, независимо от действующего правила принятия решений.


Представляется несерьезным обсуждать "теорию" конституций свободного общества на основе каких-либо других предположений. До тех пор, пока стороны не придут к согласию участвовать на таких условиях в первичных конституционных дебатах и не будут стремиться к компромиссам, необходимым для достижения всеобщего согласия, невозможно будет создать никакой реальной конституции. Навязанная же конституция, возникающая в результате принудительного соглашения некоторых членов общества, - совершенно не тот институт, который мы собираемся анализировать в этой книге.

ПРИМЕЧАНИЯ:

^[1] В этом отношении мы не заходим так далеко, как Артур Бентли, который утверждает, что органическая концепция не является научной. См.: Arthur Bentley. The Process of Government, p.220.

^[2] Полезную критику более "традиционного" подхода можно найти в кн.: David В. Truman. The Governmental Process, p.50. См. также: Isaiah Berlin. Two Concepts of Liberty.

^[3] В своем осторожном опровержении утверждения Биарда Роберт Е. Браун установил, что экономические различия между людьми были не слишком значительны в 1787 г. См.: Robert Е. Brown. Charles Beard and the Constitution. Princeton: Princeton University Press, 1956.