Geum.ru

Михаил Мухамеджанов

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   32

Сейчас же все сложилось. Анекдотичная история, над которой можно было бы дружно посмеяться, все расставила по своим местам. Реакция мамы и бабушки окончательно убедили его в их причастности к тем, грустным событиям.

Конечно, они страшно жалели, что не могли сдержать своих чувств. История была давней, уже давно забытой, но мама из-за своих обид и нежелания понимать, ни чувств сына, ни того, что во многом виновата сама, умудрилась разбередить старые раны и в который раз нанести ему глубокую, сердечную обиду. Отчасти понять ее было можно. Когда-то давно ее жестоко обидели, когда вмешались в ее личную жизнь, грубо растоптав ее чувства. Она тогда обиделась на весь мир и, продолжая нести эту обиду в сердце, не заметила, а может и не хотела замечать, как наносила жестокие обиды своему сыну, который любил ее преданно, даже самозабвенно, прощая ей все.

Только сейчас она поняла, что именно они все, и может быть, больше всех она, виноваты во всех несчастьях, которые валились на его и их головы тоже. Ведь, в конечном счете, только, благодаря их стараниям, он лишился возможности видеть родину, ее самой. Именно так. Не сам бежал от них, а они своим эгоистичным желанием, сделать его счастливым по своим понятиям, грубо и жестоко топтали его достоинство, душу, чтобы так же безжалостно и подло выгнать из дома. К счастью, он оказался сильнее и сумел противостоять, но она умудрилась не понять, не увидеть даже этого.

Теперь ей по-настоящему стало страшно. У него теперь были все основания для того, чтобы встать, уйти и не возвращаться уже больше никогда. Теперь его уже ничто не сдерживало. Свой сыновний долг он выполнил до конца, даже с лихвой. Из-за ее глупости, нежелания понять истинное положение дел и сдержать свои эмоции, открылось предательство тех людей, которым он еще верил. Теперь они все могут остаться без его чрезмерно заботливой опеки. В результате от нее отвернется муж, который всегда сочувствовал сыну, пытаясь защитить его от ее нападок, своей сестры и остальной родни. Следом за ним ее бросит Амир, который, как и предупреждала Наргиз-апа, превратился в настоящего паразита и удобно расположился, как на шее старшего брата, так и их, с отцом и бабушкой.

Ибрагим уйдет и будет прав. Единственная, кого он не оставит совсем, будет только его любимая бабушка, преданно любившая и защищавшая его всегда. Недаром она часто повторяла, что «он - просто святой, другой бы на его месте давно бы всех нас не только бросил, но и вдогонку забросал камнями, чтобы даже думать не смели, приближаться к нему и его семье».

Мать была права. Ибрагим думал о том же, немедленно встать, уйти и не возвращаться уже больше никогда. Недаром, тетушка любила повторять, что они все вложили в него свои души, и он теперь будет понимать их и чувствовать, как себя. Действительно, сколько можно все это терпеть? Опять, новое предательство, вернее, родные, близкие люди предавали его постоянно. К тому же еще и отец с бабушкой. Это уже переполнило чашу терпения. Они его предавали, и будут предавать и дальше. Правда, в отношении отца и бабушки еще стоит подумать, а вот в отношении мамы все ясно. В конце концов, не нравится, пусть катится к своей любимой тетушке, остальным только легче будет. Она ведь не только Сашу и его достала. Отец с бабушкой недовольны, да и Амир, в котором она души не чает, тоже обрадуется. Он первый от нее сбежал, когда она начала закатывать свои истерики. Теперь лишний раз и допросишься, чтобы навестил ее и отца.

Как получил квартиру и женился, вообще перестал у них появляться, а до того Сашу и его друзей измучил присутствием. Правда, здесь скорее другие причины, и в них есть отчасти доля и его вины. Посадил этого оболтуса себе на шею, оберегает, даже спасает от жутких передряг, в которые тот попадает постоянно из-за желания жить не по средствам. Ничего паразита не учит. Еще в начале его жуткой карьеры пришлось падать на колени Грущину, чтобы прекратили дело, которое могло окончиться так плачевно, что и подумать страшно. Устроил этого паршивца к себе на завод, в отдел капитального строительства, должность приличную выпросил, а он, мерзавец с напарником машину, даже фуру «галицинского», элитного кирпича на сторону продал. За воровство в сговоре, да еще «в особо крупных размерах» «вышка» грозила. Ну, как о таком скажешь родителям? Да они же с ума сойдут. Пришлось молчать, жалея их, а они? И дальше все его фортели пришлось покрывать. Опять же, жалея, правда и самому не хотелось выглядеть человеком, взявшим под свою опеку брата, с которым совладать не удалось. Но их вины все равно больше, отец его презирает, отстраняется, мама все только плачет, какой он несчастный.

«Практически все на меня бросили, предали, - буквально кипели в нем мысли. – И в благодарность за то, что приходится не только бережно нести их всех на спине, но и решать все их проблемы, они снова топчут мою душу, оскорбляют Сашу. Так, хватит! Нужно решительно встать и покончить с этим раз и навсегда!»

Одним усилием воли, как это делал уже не раз, он подавил в себе это желание, взял себя в руки, немного успокоился и начал напряженно думать. Нельзя подчинять себя одним только эмоциям, такие серьезные решения требуют твердой уверенности, что поступаешь правильно. Он же не может себе позволить, распуститься так, как сейчас та же мама, бабушка. Они слабые женщины, что с ними считаться, кто кого обидел больше? Он же мужик, причем, не слабый. Добился многого, теперь он лишь одним своим желанием может их растоптать, даже убить. Они от него зависят, а раз приручил, значит, в ответе за все, что с ними может произойти. «Сильный человек должен уметь прощать», – вспомнил он фразу, которую когда-то услышал от деда Ниязи.

- Знаешь, сынок, - говорил ему дед во время последней встречи. – Я должен тебе кое в чем признаться. Боюсь, что потом не успею, а это очень важно. Я всегда учил тебя быть сильным, а сам таковым не был. Есть на мне грех, который не позволяет мне быть таким, каким я хотел бы видеть тебя. Скоро я предстану перед Аллахом, и буду держать ответ перед ним. Он, конечно же, этого греха не простит, но может быть, ты когда-нибудь упросишь Его, чтобы успокоить мою душу. Этот грех люди называют по-разному, у нас и России его называют: грех гордыни, совершенный мною тогда, когда я поругался со своими родными детьми и уехал сюда. Вместо того чтобы бороться за их души, я бросил их там, в долине, где эта проклятая Аллахом власть вместе с сатаной довершили их падение. Конечно же, легче всего этого ни видеть, ни знать, жить здесь в ладу со своей совестью, чем там постоянно доказывать, что они не правы, исправлять их ошибки, показывать им правильный путь. Обиды во мне тогда вскипели так, что я плюнул на них, сказал, живите, как хотите, и сильно хлопнул дверью. Потом, уже здесь, остыв от эмоций, я понял, что сделал, но и тогда не смирил свою гордость, не погасил в себе обиды. Тогда мне казалось, что я сильный человек, коль один могу противостоять всем. Увы, все оказалось иначе. Говорят же, что победа над самим собой – есть самая великая победа над злом, вот и оказалось, что я всего лишь тешил свое самолюбие и гордость. Мой друг и твой дедушка Саид предупреждал меня об этом, просил подумать, но я не послушал даже его, считая его предателем за то, что стал служить этой власти. В результате, даже самая любимая моя дочка Наргиз превратилась в исчадие ада. Ведь я вложил в нее больше других и души, и знаний, и опыта, а когда увидел, что она стала использовать все это в других, неблаговидных целях, плюнул на нее, сбежал, как трус, не помог преодолеть свои пороки. Я ее осудил, хотя еще мог побороться за ее душу. Я сделал то, на что имеет право один Аллах. Лишь Он один, Всевеликий и Всесильный имеет право, вершить над нами свой суд, но даже Он дает возможность, покаяться и исправить свои ошибки самому страшному грешнику, а я такой возможности не дал даже своим детям. Я просто ничего не хотел видеть, так спокойнее. Как же я после этого могу считаться сильным человеком? Сильный человек должен уметь прощать, а я оказался слабым. Я ведь не помог слабому духом человеку обрести силу, хотя такой возможностью обладал. Теперь заклинаю тебя, запомни мои слова, чтобы не совершать ошибки, какую совершил я. Если в твой жизни когда-нибудь произойдет подобное тому, что произошло со мной, и ты станешь перед выбором, прощать или не прощать, тысячу раз взвесь, что важнее: твои личные чувства или последствия. Решение этого вопроса тоже нельзя затягивать надолго. Последствия начинают действовать сразу же после того, как он встал. Вот я его затянул так, что стало уже поздно. Уже через короткое время стало ясно, что я свой шанс упустил, Наргиз бы мне уже не поверила. Если человека ведут на казнь, он, ведь, может умереть и до нее, от одной только мысли, что его обезглавят, поэтому решай быстрее: «Казнить, так казнить, миловать, так миловать!». Если тебе удастся решить все быстро и правильно, ты и себе поможешь, и твоим прощенным, а мне Аллах, может быть, отпустит и мой грех.

Снова взглянув на убитых горем маму и бабушку, Ибрагим понял, что никогда не сможет отсюда уйти. Они хотели ему добра, хотели получить в невестки мусульманку, но сами же себя и наказали, особенно мама и та, же тетушка. Да и он не остался в обиде, Бог послал ему женщину, которую он любит по-настоящему, а она отвечает ему тем же. Так зачем же тогда ворошить прошлое и вспоминать старые, поросшие мхом обиды? Сильный человек должен уметь прощать! Правда, если в умыслах тех, кого прощаешь, не было злобы и явной, преднамеренной подлости. Раз он простил один раз, то далее следует поступать так же, недаром людская молва гласит: «кто прошлое помянет, тому глаз вон». Конечно же, у этой поговорки есть продолжение, но оно не для данного случая. Ободренный этими мыслями, он улыбнулся и произнес:

- Это же надо! Ну, просто анекдот! Мама, бабушка, успокойтесь! Оказывается, это я, самоуверенный балван, обидел девушку. Вот, что значит, не слушаться старших. Вы же мне все хором твердили: «Учи родные языки, пригодится!». А я ни татарского, ни узбекского толком не знаю, да еще таджикский стал забывать. Нужно, почаще, бывать у вас и вспоминать. И не дай, Аллах, разговаривать на них со своими, пока все ни выучу и ни вспомню. Да и еще надо бы, как-то прощения попросить у Фариды, представляю, как будет смеяться она и ее родители? Хотел пригласить присесть, а обозвал мерзавкой, это же на самом деле ужасно. Согласен, пощечину заслужил, это уж точно. Даже, если она мне ее отвесит сейчас, я даже обижаться не буду. Просить, умолять на коленях буду, иначе, как с таким грехом жить-то дальше. Ну, конечно же, и тетушке надо было бы все это рассказать. Вот уж кто по-настоящему оценил бы этот юмор. Правда, родные?

По мере того, как он говорил, мама и бабушка приходили в себя и начинали похихикивать. Сначала это был какой-то нервный смех, потом он стал превращаться в веселый и жизнерадостный. Подруги матери, поглядывая на них, тоже им заражались. Скоро все уже дружно хохотали, как от щекотки, толкая, шлепая друг друга по плечам, и показывая друг на друга рукой.

Все это будет происходить много позже, а сейчас Ибрагиму было немного грустно. Жизнь, вроде бы, налаживалась, время, как хороший лекарь, делало свое дело, но все равно чего-то не хватало. В молодости всегда чего-то не хватает и зрелости, и опыта, и успокоение души, и еще много, чего другого. Впрочем, и в другие отрезки жизни этого не хватает тоже. Жизнь на то жизнь, чтобы вечно к чему-то стремиться, что-то делать, искать, главное, как утверждают величайшие мыслители, двигаться вперед. Ведь, если всего этого не делать, наступает конец. И не стоит спешить подводить окончательные итоги даже в самой глубокой старости, а вот волноваться по поводу того, какими они будут, необходимо и бесспорно. Не зря Бог не спешит вершить свой Грозный Суд, давая возможность, покаяться даже самому страшному грешнику. Поэтому нужно просто жить и радоваться каждому дню, каждому мигу, не забывая о том, почему именно тебе подарена эта жизнь, прекрасная, полная удивительных чудес, приключений, неисчислимого многообразия, включающего в себя даже самые неприятные, губительные и жестокие для человека моменты. Даже зло стоило бы воспринимать, как ценный дар, иначе человек никогда бы не познал, что же является добром. Эти два понятия всегда находятся в неразрывной связке, постоянно перетягивая грань между собой каждое на себя. Несомненно, что сказать про человека, совершившего зло, что он творит благо – абсурд, однако стоило бы задуматься о том, почему бы это не приводить в качестве примера, как поступать не следует. Ведь получается, что с этой точки зрения он и в самом деле творит благое дело.

-4-

От воспоминаний о родине у Ибрагима снова защемило сердце, наполнив его гордостью за свой народ, за своих женщин. Да, он изгой, но это совершенно не означало, что он перестал быть сыном своего народа, своего отца и внуком своих великих дедов, прививших ему уважение ко всему сущему на земле и, конечно же, к женщине.

И тут его словно озарило. Все его сложности в отношениях с женщинами возникали, и будут возникать потому, что он их уважал. Причем, уважал даже тех, кто этого по всем принятым нормам не заслуживал. И уважал потому, что не мог поступить иначе. Женщина слаба, и этим объяснялось то, что ей, как несмышленому ребенку, прощалось все, глупость, трусость, иные человеческие пороки, даже предательство. Недаром деды и отец все время повторяли: «если женщина не права, попроси у нее прощения». И прощалось ей все это только за то, что она могла дать жизнь, в отличие от мужчины, который ее мог только отнять. Потому-то у него, на родине женщине отводилась своя роль, и все ее дела называли женскими. А вот в России, особенно в городах все действительно перевернули с ног на голову. Потому-то и женщины казались ему странными. Ведь им приходилось взваливать на себя непосильную мужскую ношу. Вот уж кого действительно стоило пожалеть, хотя они сами добивались равноправия и выращивали из мальчиков настоящих уродов, неспособных взять на себя хоть какую-то долю ответственности. И это было самой страшной бедой человечества, за которую Бог всех их и наказывал, которая, конечно же, и порождала все остальные беды и недуги общества.


Окончательно решив, что легкость и непринужденность в отношениях не для него, он вдруг задумался о том, как бы поступали на его месте мудрые воспитатели: деды, отец? И вспомнил, как тетушка с отцом учили его искусству общения.

- Начиная любые отношения с другим человеком, - говорила тетушка, - постарайся выяснить, что ему нужно от тебя? Если вы решили вступить в деловые, партнерские отношения, старайся оговорить с ним все: как вы будете действовать, что должен делать каждый? А самое главное, оговорите, что будет потом, после того, когда вы завершите задуманное либо его часть. Желательно, даже нужно оговорить каждую мелочь, каждый нюанс, чтобы потом не выяснять, кто прав, кто сделал больше или меньше, кто ошибся, почему ничего не получилось? Не бойся выяснять даже то, что тебе совсем неприятно. Например, то, что произойдет, если кто-то из вас предстанет перед Всевышним? И только тогда у тебя появится шанс, что вы, может быть, даже сохраните дружбу, не говоря уже о том, что твоя совесть будет чиста.

- И вот еще что, сынок! - добавлял отец. – К тому, что сказала тетя, я хотел бы добавить существенное замечание. Как ты понимаешь, человеческая память коротка. Поэтому сделай так, чтобы твоему партнеру потом было трудно отказаться от своих слов. Пусть он поклянется Богом, партбилетом, детьми, матерью, одним словом тем, во что верит и чем дорожит. Хорошо, если вы оставите свою договоренность на бумаге и распишитесь, как это делают на настоящих государственных договорах, но еще лучше, если вы будете договариваться, как враги, отбросив все личные чувства и амбиции.

Слушая их тогда, Ибрагим вспоминал слова деда Ниязи, учившему его тому же. Дед требовал от него еще и собственной ответственности перед делом, партнером и Аллахом.

Он неплохо усвоил эту науку, преподнесенную ему самыми близкими и любимыми людьми. Начиная какое-нибудь дело, вступая в дружеские отношения, он часто вспоминал их наставление, использовал их и даже совершенствовал. Многие над ним посмеивались, глядя, как он аккуратно подшивает в свою папку расписки, листочки с договорными обязательствами, подписанные двумя или несколькими партнерами, даже письма, в которых был хоть какой-то намек на обязательства или договоренность. Он бережно хранил все это, как и все счета, документы, чеки, гарантийные талоны, одним словом то, что в случае чего, можно было предъявить, чтобы доказать свою правоту. И это его не раз выручало, да и многие дела его были успешными только благодаря этому. А главное, даже когда что-то не получалось или не складывались партнерские отношения, дружеские или приятельские все равно сохранялись.

Действительно, почему бы и с женщинами не поступать так же? Раз уж так получается, что приходится вступать с ними в партнерские, да именно в партнерские отношения, необходимо оговаривать все до последних мелочей. Конечно, что будет нелегко, даже неприятно, но тогда избавишься хотя бы от части основных претензий, а самое существенное, перестанешь чувствовать себя негодяем после каждой неудачной встречи. Да и партнерше будет легче. Она не будет тешить себя иллюзиями и начнет четко осознавать, на что идет. Конечно, кто-то отсеется сразу, но тем и лучше. Недаром говорят, «лучше с умным потерять, чем с дураком - найти».

Успокоенный таким решением, Ибрагим был доволен. Кажется, наконец-то, найдена та «золотая середина» в отношениях с этой слабой, но такой притягательной и обворожительной половиной человечества.

-5-

Риту он увидел на институтском вечере, устроенном по поводу окончания зимней сессии, приуроченном ко «Дню студентов».

Это была на редкость красивая и эффектная брюнетка. Природа не поскупилась, щедро наградив ее стройной, изящной фигурой, роскошными, длинными, волнистыми волосами и миловидным, выразительным лицом с огромными, зеленоватыми глазищами, которые обрамляли неимоверно длинные, мохнатые ресницы. Курносый, чуть вздернутый носик делал ее похожей на белочку, что совершенно не портило общего впечатления. Наоборот, в этом была своя пикантность, которую дополняли: скромно наложенный на лицо грим и такое же скромное, но с большим вкусом подобранное платье.

Держалась она просто, свободно и с достоинством. В ее поведении не было ни капельки жеманства или кокетства. Она не хихикала над шутками ухажеров, как многие девушки, а, если и смеялась, то от души, заразительно и весело. Все это резко выделяло ее из довольно приличной девичьей толпы, приглашенной скрасить одиночество молодым, скучающим по женскому обществу физикам.

Естественно, что она сразу же привлекла их внимание. Мгновенно образовалась кучка из двенадцати бойких кавалеров, которые, расталкивая друг друга, стали добиваться ее расположения, приглашая на танец. Через два-три тура выяснилось, что все их попытки, покорить ее сердце в танце, оканчиваются полным конфузом. Танцевала она так же прекрасно, как и выглядела, а они своими неуклюжими, скованными движениями вызывали только дружный хохот зала, нередко и негодование других танцующих. Когда до них стало доходить, что только деликатность не позволяет ей посмеяться от души, желание танцевать пропало окончательно.

Предпринятые ими попытки увести ее из зала, успеха не имели. Уходить она упорно не желала, а студенческий оркестр, как назло, исполнял вальсы, мазурки, чарльстоны и другие танцы, о которых они даже понятия не имели. Организаторы вечера на их беду задумали устроить бал с танцевальными ритмами прошлых лет.

Скоро они стали замечать, что несколько танцев она не отрывает взгляда от одного симпатичного, стройного, смугловатого кавалера, который менял уже третью партнершу. Явно, все они не дотягивали до его уровня, постоянно сбиваясь с ритма и испытывая скованность в движениях.

Недовольно поглядывая на соперника, Ритины кавалеры загрустили, понимая, что скоро и неизбежно будут отвергнутыми. Невольно, они и сами любовались этим вездесущим второкурсником, который, оказывается, еще и умел грациозно выписывать такие разнообразные, танцевальные узоры, какие им даже не снились. Оставалось дождаться, пока он заметит и пригласит предмет их обожания, который, кажется, уже и сам сгорал от нетерпения. Многие решили сдаться без боя, толпа вокруг Риты значительно поредела, оставив только троих, самых стойких кавалеров.

Когда оркестр заиграл рок-н-ролл, все трое застыли в нерешительности. Танец был им знаком, но выходить и топтаться на месте уже не хотелось, было понятно, что за этим последует. На их беду к Рите, наконец, подошел этот искусный танцор, как оказалось, давно заметивший ее страстный, призывный взгляд. Через несколько минут стало ясно, что им, как говориться, здесь уже «ловить нечего». Они постояли еще недолго повздыхали, наблюдая, как их несостоявшаяся любовь, довольная и счастливая, буквально летает по залу, и дружно отправились в буфет, исцелять свои разбитые сердца коньяком в армейской фляжке, которой второкурсник компенсировал их утрату.

Ибрагим был счастлив, наконец-то, нашлась прекрасная партнерша, с которой можно вспомнить все то, чему его учили в школе бальных танцев, куда он, будучи учеником девятого класса, почти год ходил с мамой. И хотя многое было основательно забыто, весь оставшийся вечер он танцевал только с Ритой. Понятно, что и домой провожал ее он.

По дороге выяснилось, что она приехала в Москву из далекого Красноярска, поступила в Педагогический институт имени Ленина на музыкально - педагогический факультет, училась, как и он, на втором курсе и жила в общежитие, иногда навещая родную тетю в подмосковном городе Чехове. Сейчас ей повезло. Ее пригласила пожить однокурсница, родители которой надолго уехали за границу. Как раз сегодня подруги договорились ночевать вместе. Так Ибрагим оказался в гостях у Ритиной подруги Виктории или Вики, как называли ее друзья и родители.

Вика оказалась доброй, приветливой хозяйкой, но совершенной противоположностью подруги. Начать с того, что она была стриженной, полноватой блондинкой, неисправимой болтуньей, хохотушкой и кокеткой. В отличие от Риты, она слишком перебарщивала с косметикой и парфюмерией, поэтому ароматы духов, пудры и одеколонов насквозь пропитали всю ее роскошную, просторную, хорошо обставленную квартиру, где спокойно, особо не стесняя друг друга, могла бы разместиться вся студенческая группа из двадцати четырех ребят. Причем, Ибрагима устроил бы огромный кожаный диван в двадцатиметровой кухне, в крайнем случае, небольшой, но очень удобный топчан в такой же просторной прихожей.