Geum.ru

Михаил Мухамеджанов

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   32

Скоро стало очевидно, что он не только не получает желаемого результата, но и превращается в обычного обольстителя, начиная занимать достойное, в кавычках, место среди бабников, которых сам же презирал и ненавидел. Девушки менялись, как носовые платки, не принося радости и удовлетворения, наоборот, после каждой бурно проведенной ночи он чувствовал себя последним подонком. Относиться к ним наплевательски ему не позволяло все его «нутро», то же чувство собственного достоинства, а они, почувствовав его доброе, бережное и уважительное отношение, начинали строить связанные с ним планы, ломая при этом свои, одним словом, влюблялись и надеялись. В результате все это только разрывало души у обоих и оставляло неприятный осадок.

После очередного такого «скоротечного» романа, он почувствовал такое омерзение, что на неделю впал в беспробудное пьянство, решив, что начнет ходить к проституткам. Это ни к чему не обязывало, а просто и по-деловому решало интимные проблемы. Собственно говоря, чего он и добивался.

Протрезвев, он понял, что ни к каким проституткам не пойдет. Сама мысль - покупать любовь за деньги, вызывала в нем отвращение. Понимая, что жить затворником долго не сможет, он стал напряженно думать, как урегулировать этот непростой вопрос? Часто стали одолевать мысли о том, чтобы бросить все эти свои «выкрутасы с чистой совестью» и поступать, как все? Брать от жизни все, что подворачивается на данный момент, и не думать о последствиях.

За примерами далеко ходить было не нужно. Так поступало множество знакомых, даже друзей, помимо жены имевших по несколько любовниц, да еще при каждом удобном случае пытавшихся «подцепить какую-нибудь юбку на стороне». Два его приятеля вообще меняли партнерш через одну, максимум – две недели, обмениваясь ими, как какими-нибудь зажигалками, предлагая их своим друзьям, и в шутку называя друг друга «сводновлагалищными братьями». При этом они прекрасно себя чувствовали, их не мучила совесть, никто к ним не переставал относиться хуже. Наоборот, они считались вполне приличными, добропорядочными гражданами и достойными мужиками. Но что его удивляло больше всего, так это то, что все эти женщины, даже прекрасно знавшие истинные лица своих избранников, не переставали их ждать, надеяться, любить и, что совершенно убивало, - уважать.

Ибрагим понимал, что здесь в России свои законы и понятия о порядочности и этике в отношениях между мужчиной и женщиной. А распущенность и вседозволенность, пропитавшие почти все это общество, результат сексуальной революцией, которую провозгласили так называемые «борцы за свободу» еще в конце прошлого века, приговорив целомудренность и романтику любовных отношений к небытию, как пережитки буржуазной идеологии.

На его родине тоже все было не так поэтично и романтично, как описывалось в творениях великих таджикских поэтов и мыслителей, но там хотя бы сохранились серьезные преграды для прелюбодеев, заставлявшие нести полную ответственность за одну или несколько избранниц перед Аллахом и людьми. Да, восточный мужчина мог не уважать женщину, унижать ее, превратить в тряпку, даже убить, но он не мог только одного, выбросить ее на улицу за ненадобностью, перестать о ней, думать и заботиться. Для этого требовались веские основания. А если женщина еще и становилась матерью ребенка, даже будучи иноверкой, получала все права и основания не только на уважение, но и законы шариата, по которым мусульманин вообще не имел права даже подумать о том, чтобы причинить ей зло. Иначе бы общество от него отвернулось, не говоря уже о наказание Аллаха.

Умом он понимал, что с воспитанием мусульманина, ему вероятнее всего, нужно было сближаться со своими женщинами. Мусульманка бы его поняла, простила бы ему все его шалости, даже то, что он никогда бы ее не полюбил и не взял замуж. Здесь, в России проживало огромное количество девушек и женщин мусульманок, но он с ними старался не связываться вообще. Причин было много, и главной, как он считал, являлось то, что после этих отношений он ей просто сломает жизнь. Ведь ее близкие ей такого позора просто не простят, да сама она в моральном отношении пострадает намного больше, чем та же христианка.

Как потом оказалось, он очень ошибался. Многие здешние мусульманки были куда более распущенными, чем те же россиянки, но его убежденность, впитанная с молоком матери и неоднократно подтвержденная наблюдениями, не позволяла ему к ним даже приближаться. Это стало для него своего рода, табу.

В его жизни была только одна мусульманка, причем, первая девушка, в которую он был сильно влюблен. Но этот первый роман закончился, так и не начавшись. Однако он оставил глубокий след на всю жизнь. Видно эта девушка так заносила его сердце, что все остальные мусульманки уже не шли с ней ни в какое сравнение. Со временем оказалось, что это было именно так.


Перед самым окончанием школы он познакомился с симпатичной татарской девушкой Фаридой. Помимо привлекательной внешности, она была умна, хорошо воспитана, из обеспеченной, интеллигентной семьи, отличалась современными, свободными взглядами, как и он, увлекалась музыкой и поэзией. Все это резко выделяла ее из среды мусульманок, каких он знал. Всем, особенно своими последними качествами, она ему приглянулась, он, конечно же, увлекся ею, начал ухаживать и даже посвящать стихи.

Самое смешное, что примерно такие же чувства он испытывал еще к нескольким хорошеньким девушкам – немусульманкам, за исключением того, что им стихов не писал и даже не читал. Такое любвиобилие не позволяло ему окончательно разобраться в своих чувствах и отдать кому-либо из них свое предпочтение. Вероятно, это происходило оттого, что в этот период своей жизни он вообще не имел никакого «любовного» опыта. Так случилось, что он даже ни с кем не целовался, не говоря уже о близких, интимных отношениях. Правда, некоторый «книжный» опыт, а так же способность быстро схватывать все услышанное и увиденное позволяли ему создавать образ эдакого опытного дамского обольстителя, разбившего ни одно девичье сердечко. Учитывая, что он все всегда старался делать обстоятельно и хорошо, и это получалось у него неплохо. Естественно, что главной причиной этого являлось обычное мальчишеское бахвальство. Среди своих ровесников, многие из которых уже имели и даже совершенствовали свой интимный опыт, ему просто не хотелось выглядеть целомудренным недотрогой.

Домашних же, особенно маму все это приводило в ужас. Ей казалось, что сын совсем потерял голову, «таскается» за всеми юбками города, и вот-вот приведет в дом какую-нибудь шалаву. Тетушку это тоже, не на шутку, встревожило. В отличие от мамы она была уверена, что Ибрагим только играет роль ловеласа, но и она испугалась, что он, в конце концов, доиграется и действительно приведет в семью одну из городских проституток. Причем, вернее всего, его, «неопытного дурачка просто окрутят, поставят перед фактом.

- Вы, представляете? – выговаривала тетушка брату и невестке. – Какая-нибудь «стерва» - окажется беременной, да еще и не от Ибрагима, или еще хуже, его опоят, и он сам окажется отцом будущего «паразита». «Стерву с ее недоноском» еще выгнать можно, а как откажешься от плоти сына? И мы будем вынуждены пустить эту заразу в семью, в род. Она же станет женой Ибрагима, и он за нее будет всем головы отрывать. Он у нас, конечно, умный не по годам, а в таких делах ну просто, дитя новорожденное.

Встревоженные этими мыслями и опасениями, они объединили усилия и решили с этим покончить немедленно. Осознавая, что с этим упрямым и ловким мальчишкой так просто не справишься, они решили действовать осторожнее и мудрее.

Действительно, Ибрагим так ловко ускользал от серьезного разговора о свадьбе с нареченной невестой, что удивлял даже тетушку. Она злилась, приходила в отчаяние и одновременно с этим гордилась. И гордилась по праву. Ее воспитанник довольно быстро ее догонял, стал даже в чем-то обгонять. Временами она даже стала его побаиваться. От своих дедов и бабы Ирины он перенял их непреклонную стойкость и праведность, и это делало его почти неуязвимым. В спорах он во многом был прав, даже защищая своих друзей, евреев. Они на самом деле были умнее, способнее, мудрее, дружнее, не говоря уже о начитанности, деловитости и сообразительности. Даже в доброте и душевности таджики им во многом проигрывали. Конечно, с ними было интереснее, у них многому можно было научиться. Она же сама часто любила повторять мудрую, народную поговорку: «с дурнем лучше не водиться, так как ничему учиться». То же самое касалось и девушек-мусульманок. Да, они, конечно же, на несколько порядков были выше других в моральном отношении, которое давало строгое воспитание, но на этом все их сильные качества, пожалуй, и заканчивались. Она же сама презирала многих, если только на всех, женщин своего рода. Заставить их заинтересоваться чем-то, кроме домашних дел, обычных женских дрязг, сплетен и остальных подобных глупостей, было почти безнадежным делом. Ведь Ибрагим и в этом был прав, когда шутил, что с «появлением комбинатов обслуживания лучше жениться на них, по крайней мере, не умрешь со стыда за свою половину». И получалось, что все ее попытки, пробить брешь в его убежденности, разбивались и отлетали от этой правоты, как от самого надежного шита.

Конечно же, выход был. Но тогда нужно было его сломать, применив силу, которая, как танк, раздавила бы все это убеждения вместе со всеми его железными аргументами. И что в итоге? Ничего! Ведь она же тогда первая бы ужаснулась содеянному. Она знала, его упорства хватит, чтобы его превратили в озверевшего, озлобленного монстра или несчастного, лишенного воли, никому ненужного полудурка или, не допусти Аллах, покойника. А ведь она его любила, гордилась им, желала ему счастья. Он, практически, остался единственным, к кому она прикипела душой и видела свое продолжение.

«Нет! – думала она. - Никакого насилия! Ради чего? Чтобы потерять то, что с таким трудом было найдено и взращено?»

Нужно искать такое решение, которое не ущемило бы его достоинства, но привело к успеху в этом сложном, деликатном вопросе. И такое решение неожиданно подвернулось само. Увидев, что среди многочисленных девиц Ибрагима появилась мусульманка, она мгновенно оценила ситуацию и решила, что это как раз тот случай, когда можно положить конец его вольной жизни. Конечно, было жаль, что она не своя, к тому же слишком избалована, своевольна. Родители, интеллигентные татары, очень уж попустительствовали единственной дочери, но ее хоть как-то можно было приобщить к семье. Таджичку можно было и не дождаться, а в семье уже была татарка, почему же не взять и вторую? Значит, нужно было действовать и действовать немедленно! Пришлось бы, правда, улаживать дела с нареченной и, увы, отвергнутой невестой, но это потом. Главное - не упустить Ибрагима.

Потерявшие голову, уже отчаявшиеся за последние два года родители вновь обрели надежду. Обрадованные они полностью доверились тетушке, понимая, что нужно действовать осторожно, втайне от сына. Это было неприятно и даже подло по отношению к нему, но ради его счастья можно было пойти даже на это. Больше других благополучного исхода тетушкиной затеи желала мама. В семью попадала вторая татарка, да еще ее снохой, а вдвоем, конечно же, легче противостоять «засилью гордящихся своим арийским происхождением таджиков».

В доме родителей Фариды состоялось тайное совещание, где присутствовали ее мать с отцом, родители Ибрагима и тетушка. После недолгого приветственного чаепития, тетушка взяла инициативу в свои руки, попросила отложить застолье до окончания обсуждения главного вопроса и представила сценарий, по которому должны были развиваться события.

Чтобы дело окончилось успехом, убеждала она всех, нужно было выделить Фариду из числа подружек Ибрагима, пригласив ее в дом его родителей на званый ужин, где будет присутствовать много гостей. Гости, как будто бы пришедшие случайно, оказывались свидетелями того, что в дом парня пришла девушка и была тепло принята его родителями. Молва, обрастающая слухами и преувеличениями, быстро бы разнесла по городу и его окрестностям весть о том, что девушка, может быть, даже и посватана. И желанная цель была бы достигнута.

- Этому несносному мальчишке деваться будет некуда, - рассуждала тетушка. – Он же сам привел ее в дом. Человек он ответственный, считает себя настоящим мужчиной, не может же он оставить ославленную девушку? На нее же каждый пальцем показывать будет – вот она, которую бросили. Да он скорее собой покончит, чем допустит такое. В этом я нисколько не сомневаюсь. Уж мы-то его знаем. А подружек своих – он после этого разгонит сам, без нашей помощи. Мы ведь чего боимся. Он, хоть и умный парень, а в этих делах дурак – дураком. Окрутит какая-нибудь стерва, заманит в постель, охмурит, скажет, что беременна. И все! Он же ее потом грудью защищать будет. Умрет, а от нее не отступится. А вы-то ведь знаете этих неверных шалав. Они на все пойдут, чтобы заполучить такого парня, а он потом всю жизнь будет воспитывать чужого ребенка. Слава Аллаху, что он пока такого не допустил! Я в этом тоже уверена, иначе одна из этих мерзавок давно бы была нашей невесткой. Теперь еще одна важная деталь, - хитро улыбнулась тетушка и обратилась к брату. - Попросить его, чтобы он пригласил Фариду, должен ты, Рахимджан. Тебе он доверяет и одного тебя только и послушает. Так что, брат, эту деликатную миссию поручаем тебе. Только сделай это, пожалуйста, крайне осторожно! Мол, мы с мамой очень хотим познакомиться и посмотреть на твою девушку, пригласи ее домой! Ты же знаешь своего сына, какой он сообразительный и изворотливый, как бестия. Заподозрит, вывернется, придумает что-нибудь. Увы, моя школа, потому и чувствую его лучше вас. Я бы, например, на его месте поступила так, пригласила в театр или кино, там, дорогие мои, и знакомьтесь, и смотрите сколько хотите. А он, порой соображает быстрее и лучше меня. Обязательно что-нибудь придумает, хлебом клянусь, придумает! Да, неплохо было бы пригласить Нурию-апа. Ей он тоже доверяет. А потом, если на ужине случиться что-то непредвиденное, она его уговорит. Это мы поручим Зейнаб, пусть пригласит мать, но до званого вечера ей с Ибрагимом лучше не встречаться. Поверьте, так будет лучше! Пусть поживет у меня, а увидится с ним прямо на вечере, когда он придет с Фаридой. Чтобы закрепить первый успех, после вечера на него давить тоже не нужно. Я это специально говорю для Зейнаб. Расспрашивать каждую минуту, теребить, посылать приветы будущей невестке и такое прочее. Набраться терпения, повесить замок на рот и свои чувства. Но и совсем не интересоваться его жизнью тоже не надо. Так, иногда спрашивать: «Сын, как дела, что нового, как дела в школе?». Только после этого поинтересоваться, как девушка, понравилась ли у вас, дома? И все, никакой самодеятельность, вздохов и ахов. Чего доброго, взбрыкнет, как бычок и, увы, будет прав. Пусть пройдет какое-то время. Он должен сам понять, повторяю, только сам, что другой жены у него не будет. Если он поймет, что все это подстроено, его уже ничто не удержит. Никакие обязательства, ни его честное слово. Он ведь как решит: мы были не честны, значит, и он свободен от обязательств. Поэтому еще раз строго предупреждаю, как можно, дольше держать все втайне. Хорошо бы, чтобы он узнал об этом много лет спустя после свадьбы, а лучше всего, чтобы он вообще об этом не узнал. Очень бы не хотелось, чтобы мы в его глазах потеряли уважение. Вы же прекрасно знаете своего сына. Он-то и маленьких обид никому не спускает, а уж такую будет помнить до самой смерти. Ради счастья детей, пусть уж этот грех будет на нашей совести. Лично я готова отвечать перед Аллахом.

Закончив отдавать рекомендации родителям Ибрагима и объяснив родителям Фариды, что все детали со своими обсудит потом, тетушка стала наставлять уже их, притихших и приоткрывших рты. Для них, одних из самых прогрессивных, умнейших и ведущих ученых Таджикистана такая наука явилась ошеломляющим открытием. Было любопытно наблюдать, как отец Фариды, профессор-гастроэнтеролог, и ее мать – кандидат наук по психологии, затаив дыхание, даже конспектируя по профессиональной привычке основные, главные моменты, стараясь не упустить что-то важное, вслушиваются в каждое слово полуграмотной, не обремененный никакими научными степенями женщины, даже в мыслях не помышляя чем-то возразить ее директивам. Они и так были ясными, понятными, потому что дополнялись такими же четкими и понятными пояснениями. Собственно их было не так много и заключались в том, чтобы уговорить дочь, быть послушной, умной, не строптивица их наставлениям, если она желает добиться своего счастья. При этом эти уговоры должны быть осторожными, тактичными, чтобы не было даже намека на ущемление ее достоинства, девичьей гордости, чести. Просто нужно было сделать так, чтобы она не сопротивлялась и прислушивалась к их советам, например, к тому, чтобы принять приглашение Ибрагима. Ведь ей же ей нравился, вот пусть и познакомиться поближе с ним, его родителями, присмотрится к ним.

- Даже, если что-то на этом вечере ей не понравится, пусть потерпит, смолчит, - внушала тетушка советы родителям девушки. - Она же будущая женщина, жена, мать будущих детей. Короче, пусть не очень упрямиться, ничему не удивляется, может, даже чуть-чуть подыграет его родителям, нам родственникам. Ничего дурного, плохого мы ей не сделаем. Наоборот, будем добры и ласковы. Даже, если что и сделаем не так, так это не со зла, для ее же блага. Ей можно даже пообещать, что, если она вдруг не захочет, то никакой свадьбы не будет. Главное, чтобы сейчас она помогла себе, ему и нам, а дальше видно будет. Еще один важный момент, обязательно строго предупредите ее, что она об этом приглашении слышит впервые, только от него! А уж о том, что мы и вы давали какие-то наставления, пусть вообще забудет. Еще раз напоминаю, желательно, этот сделать тактично, мягко. Девочку обижать не хочется. Как это сделать, вы уж сами подумайте, вы же лучше знаете свою дочь!? Если мы все общими усилиями сделаем все, что порекомендовала я, я вам гарантирую, что ваша дочь будет самой счастливой женщиной на свете. Вы же, наверное, видели и поняли, какого человека мы предлагаем в мужья. За ним она будет, как за каменной стеной. В чем-то он, конечно, не подарок, но где вы видели идеального человека, без грехов, кристального и чистого, как горный хрусталь. Бриллианты, между прочим, тоже бывают разной чистоты, но все равно остаются бриллиантами. По крайней мере, мы гарантируем честность, порядочность и ответственность. Вот и внушите дочери, если она хочет побороться за это, пусть будет умницей и сделает все, как желаем мы все. Такие варианты на дороге не валяются. Чтобы подвести итог, расскажу вам одну притчу, которую любил мой отец. Сидел дома человек, грустил, даже надежду потерял на то, что найдет счастье свое, и вдруг в дверь кто-то постучал два раза. «Кто там? – спросил он, в ответ: «Это я, твой шанс». «Неправда! – сказал бы мудрый человек. – Уходи прочь! Ты – обманщик, шанс дважды не стучится».

Все громко рассмеялись, глава семейства попросил тетушку повторить притчу, чтобы ее записать, и все, наконец, приступили к ужину. Теперь уже все расслабились и принялись дружно обсуждать совместные планы, как будущие родственники. Да, все они были довольны, радостны, и таковыми уже себя считали. Если бы они только представляли, чем закончится эта история?

После теплого и нежного прощания, тетушка с родителями Ибрагима довольная и счастливая шла по направлению к их дому и говорила им:

- Никуда они не денутся, теперь они наши. И эта девчонка никуда не денется, как миленькая, войдет в нашу семью. Такого парня подцепить! Пусть вечно благодарит Аллаха и нас, что мы ей такое счастье подарили. Пусть руки мои до моего последнего вздоха целует, что я ей такой подарок устроила. Она еще кочевряжится, но я ей покажу, «гиде рак зима живет». Пусть только попробует выкинуть какой-нибудь фортель. Вот ведь повезло заразе такой. Из всех самых красивых мусульманок республики, он выбрал именно ее. Ничего, станет нашей невесткой, научим, как себя вести. Поубавим ее строптивость, избалованность, она у нас еще самой смирной станет. Родители ее любят, избаловали, как царицу. Ишь, она еще выбирать будет: кого люблю, кого не люблю? Ну, что довольны? Вижу, что довольны, особенно ты, Зейнаб. Теперь вас, татарок в нашем роду будет, уже целых две. Внуки пойдут, похожие на Ибрагима. А ведь в том, что он вырос таким, моя заслуга или вы думаете иначе? Хотела вам сказать, дорогие мои, что, если бы я вовремя ни взяла его к себе, он бы таким не был. Вы только посмотрите на своего второго сына! Что вы с ним сделали? Ну. Рахимджан, понятно, всегда занят, на работе пропадает, и все же надо было уделять иногда время сыну. Добрый, хороший мальчик был, а что выросло? Ибрагим – самостоятельный, ответственный, смелый донельзя, все умеет, за все берется, всем интересуется, не говорю уже о том, как и сколько, зарабатывает. А ваш Амир? Всего на четыре года младше, а прямая противоположность старшего. От Ибрагима учителя в восторге, а от этого - в ужасе, даже плачут. Мало того, что учится кое-как, он еще и по поведению двойку получил. А все тройки ему натянули благодаря тому же Ибрагиму. Этот паразит, оказывается, за него на экзамены ходил в его школу, получал пятерки, чтобы младшему братишке в четверти положительную оценку вывели. Тоже хорош, нет, чтобы заставить оболтуса заниматься, вон что удумал. Они ведь и так похожи, а он, то повяжет щеку, будто бы зуб болит, то лицо чем-нибудь измажет. Последний раз, правда, переборщил, измазал лицо зеленкой и сказал, что у него корь. Так школу на месяц на карантин закрыли. Вы-то хоть знаете что-нибудь об этом? Вижу, что нет. Эти паразиты научились обманывать так, что эти учителя - дураки даже не догадывались. Они, видите ли, думали, что ваш Амир – гений, «весь год дурака валяет, а в конце четверти подтягивается, блестяще отвечает на вопросы, начинает писать грамотно, правильно решать задачи». Хорошо, они – идиоты, а вы? Вы же видели, должны были видеть, что такое повторяется из года в год. Амир ведь уже в шестом классе, значит, они шесть лет водили всех за нос. Ты же, Зейнаб, регулярно ходила на собрания. Где же были твои глаза, уши, чутье матери, наконец? Я об этом узнала только сейчас и чуть в обморок не упала. Конечно, и я виновата тоже. Надо бы было поинтересоваться этим раньше. Может быть, такого кошмара бы не было. Все жалела тебя, думала, одного сына оторвала, второго уж так и быть, оставлю в покое. И что вышло? Я ведь все это узнала благодаря тому, что как-то нужно было уладить отношения с невестой Ибрагима и ее семьей. Я ведь как думала? Вместо него предложить им Амира. Как-никак, родные братья, одной крови, может все бы и уладилось. А теперь вижу, что они не очень-то этому обрадуются. Обмен-то неравноценным получается. Они встанут на дыбы и будут правы. Лично я посчитала бы это оскорблением. Теперь я всю голову сломала, что теперь делать, чтобы не поругаться с их влиятельным, богатым родом? А вы, мои дорогие, пожалуйста, срочно займитесь сыном! Что хотите, делайте, но исправляйте все свои ошибки! Это еще не поздно, да и вам помогу. Конечно, что-то упущено, и ему никогда не догнать Ибрагима, но сделать из него приличного человека еще можно. Тем более Амир сам тянется за Ибрагимом, они очень дружат. Вы же видите, как Ибрагим его опекает, балует, все время деньги дает. Лучше, чтобы он этого не делал, паразит. Безусловно, он это делает и делал от любви к брату, но получается, что его портит, так, же как и вы. Амир, конечно же, его тоже любит, но уже начинает казаться, что эта любовь чисто потребительская, да еще с чувством зависти. Не дай Аллах этому развиться! Он может превратиться в злобного неудачника. Любить нужно уметь, учиться этому. Вот, ты Зейнаб, все обижаешься на меня, что я тебя не люблю. Не скрою, я тебя недолюбливаю потому, что ты не делаешь ничего, чтобы я изменила свое мнение. Понимаю, что слышать такие слова горько и обидно. А ты попробуй сделать что-нибудь, чтобы все изменилось! Ведь я вначале любила тебя, как родную дочь, ты же помнишь это. И не я первая, поверь мне, начала портить наши отношения. Аллах свидетель, что я тебе желала только добра. Ты жена моего родного брата, мать моего любимого племянника, воспитанника. Какая выгода мне от того, что я испорчу наши отношения? Наоборот, мне нужна помощница, единомышленница, друг, а не простой исполнитель моих желаний. Этих, задолизов, как ты знаешь, у меня хватает. Мне всегда казалось, да и верится до сих пор, что именно с тобой у нас бы получилась и дружба, и взаимопонимание. Ты ведь чувствуешь и думаешь, как и я, у нас с тобой одни устремления, в конце концом, мы же обе одни из самых умных мусульманок. У тебя много увлечений, ты музыку любишь, театр, книги, на танцы с сыном ходишь. Иную за калитку не выгонишь, а ты загулялась так, что сына упустила. Правду сказать, иные мусульманки дома, как на цепи сидят, а дети – просто оторвы. С приближением старости все больше начинаешь понимать, что одиночество не лучший спутник, сопровождающий тебя к смертному одру. Всю жизнь я старалась найти иного спутника, понимающего, думающего, как и я, мечтающего о том же, о чем мечтаю я. Судьба не подарила мне детей, отняла любимого человека, ожесточила. Сейчас я все чаще начинаю жалеть о том, что в свое время многого не понимала, благодаря своей неудержимости, ненависти и глупости наделала множество непоправимых ошибок и главными считаю обиды, которые я нанесла своему второму мужу, Ильхомджану, своему отцу и твоему тоже. Жизнь и Аллах были благосклонны ко мне, даря этих людей, но я их понимала, отвергала их самих и их дружбу. Мать твою я когда-то тоже невзлюбила за то, что она была против вашей свадьбы с Рахимджаном. Слава Аллаху, у меня еще есть время и возможность, исправить это, и в который раз попросить у нее прощение, хотя у меня к ней много претензий. Взять хотя бы то, что она тоже очень виновата в том, что настраивает тебя против меня, нашего рода, немало ее вины и в воспитании Амира. Опять же от чрезмерной доброты и любви. Она же мудрая женщина, а способствовала и его растлению, и своего собственного сына. Да, именно растлению. Амира же теперь собирать, ой, как трудно будет. Тебя, Рахимджан, это тоже касается. Бери свою жену в оборот, ее мать, еще, кого хочешь, и все миром вперед! Слава Всесильному и Всемогущему, за Ибрагима волноваться не нужно! Этот все сделает сам, никого не послушает. Вот только помочь ему чуть-чуть надо, чтобы сейчас не оступился, а дальше он пойдет танком. Мы еще гордиться будем. Ведь я его даже к вам отпустила, не боялась, хотя вы вон как детей портите. Я это всегда чувствовала. А ведь чуть с ума не сошла, когда мы с ним начали ругаться, сердце кровью залилось, всю душу в него вложила, а он за своих друзей - евреев грудью встал, меня им предпочел. Я знаю, что правда на его стороне, но вы же понимаете, что сделать ничего не могу. Вы же первые от меня отвернетесь, если я дам слабину и начну целоваться с этим проклятым народишком. А остальные вообще в грязь затопчут. Не поймут, как когда-то я не понимала отца, Саидджана-ака. Думаете, мне обидно все это, у меня сердце, что ли каменное? Так что, дорогие мои, на меня не обижаться надо, а благодарить за то, что я вам такого сына вырастила. Вот вы все считаетесь со мной, кого он больше любит? А знаете, кого он на самом деле любит больше других? Так вот успокойтесь, ни меня, ни вас. Дедов своих великих, потом бабу Иру, а уж мы все только после них. Может и меня он любил бы так же, да не случилось. Виновата я перед ним, ой как виновата. Я ревновала его к его к вам, к бабе Ире, к отцу, твоему отцу и матери, Зейнаб, старалась оградить от них, вот эта обида теперь и встала между нами. Ладно, чего уж там! Любви ведь не прикажешь, ее заслужить надо. Он умный парень и когда-нибудь да простит. Главное теперь для меня, что я его люблю и желаю ему счастья. А раз мы все его любим, давайте постараемся,