Михаил Мухамеджанов
| Вид материала | Документы |
- Михаил Мухамеджанов, 5756.28kb.
- Автор файла (январь 2009г.): Мухамеджан Мухамеджанов, 250.83kb.
- Источник: приан ру; Дата: 25. 07. 2007, 1194.96kb.
- Симфония №6, фа мажор,, 117.38kb.
- Михаил Зощенко. Сатира и юмор 20-х 30-х годов, 1451.23kb.
- Белоголов Михаил Сергеевич «79 б.» Королёв Сергей Александрович «76 б.» Лущаев Владимир, 13.11kb.
- Михаил кузьмич гребенча, 73.67kb.
- Бюллетень книг на cd поступивших в библиотеку в 2010 году, 544.6kb.
- Алексеев Михаил Николаевич; Рис. О. Гроссе. Москва : Дет лит., 1975. 64с ил. (Слава, 1100.71kb.
- Михаил Илларионович Кутузов великий сын России, величайший полководец, генерал-фельдмаршал, 113.48kb.
Копая очередную траншею во время первой службы, он умудрился врезаться в какой-то силовой правительственный кабель, а виновниками этого были: лейтенант, исполняющий роль прораба и старшина – бригадир. Оба были мертвецки пьяные, и на радость всей такой же подвыпившей бригаде, стали делать ставки на «землеройку», за какое время он прокопает один десять метров? А тот углубился больше положенных полутора метров, и случилась страшная авария, закончившая тем, что его со страшными ожогами отвезли в больницу, да еще завели следствие. Командир части, спасая честь мундира, попытался все списать на «чурку». К счастью, следствие во всем разобралось, лейтенанта со старшиной отдали под трибунал, а командиру вкатили строгий выговор с предупреждением и понизили в должности, но дактилоскопическую экспертизу все-таки успели сделать.
Когда у солдата теперь потребовали объяснений, он неожиданно замкнулся и перестал говорить даже на своем переломанном русском языке, хотя и медики, и военнослужащие, помнившие его, в один голос уверяли, что он довольно сносно говорит по-русски. А врач, добавляла, что он даже немного ругался во время операции и перевязок, когда становилось невыносимо больно, но крепких русских ругательств не употреблял, хотя она и разрешала.
Естественно, все это показалось странным, и солдата взяли под следствие.
«О, Аллах! – думал Ибрагим, закончив читать. – Что же такого совершил этот идиот, что так боится признаться? Ведь он добрый и честный малый, причем, такой труженик, которым стоило бы гордится. И такой парень просит, чтобы его убили. Вот уж поистине, «неисповедимы дела Господни», как любила повторять баба Ира».
Его мысли прервали вошедшие следователи.
- Ну, как, у вас здесь все в порядке? – спросил майор. - Старшина, можете быть свободным! Ну, а вы, старший матрос, ознакомились с делом?
- Да, товарищ майор, спасибо! – ответил Ибрагим.
- Ну, и что вы можете добавить?
- Уверенность в том, что я верю своему земляку, что он никакой не шпион, а просто добрый дурень.
- А какие мысли у вас появились насчет того, что он натворил?
- Пока есть предположения, но они требуют дополнительной информации.
- Да вы просто прирожденный следователь, - улыбнулся майор. – Вернее, адвокат. Надо же так просто все определить! Вы точно уверены в своих предположениях и уверенности?
- В том, что он дурень, а не шпион – на все сто, а предположения, как я уже говорил, нужно проверить.
- Ну, а вы, что на это все скажете? – обратился майор к парню. – Видите, как вас пытаются защищать?
Парень продолжал молчать, хотя бы видно, как он борется с собой, пытаясь поверить в то, что появилась слабенькая искорка надежды. Об этом красноречиво говорил его взгляд, обращенный к Ибрагиму. Теперь он жалел, что не поверил ему, и в дело вмешался майор.
Оставалось одно препятствие, которое мешало ему открыть рот – истина, которая, как он считал, на самом деле могла повредить его родным.
А вы знаете, товарищ старший матрос, - сказал майор Ибрагиму, продолжая глядеть на парня. – У меня почему-то нет такой уверенности, и я продолжаю думать, что ваш подзащитный очень хитрый, коварный и страшный шпион и диверсант. Все улики и факты говорят в пользу этого, у вас же только домыслы и желание помочь своему земляку. Так вот в случае, если он на самом деле окажется таковым, всю ответственность вам придется взять на себя. И мне придется вас арестовать, потому что вы разговаривали с ним и он вас, может быть, завербовал или чем-нибудь припугнул. Как вы на это смотрите?
Ибрагим поднял на майора удивленный взгляд и хотел возразить, но вдруг прочел в его глазах, что тот говорит все это специально только для парня, и понимающе опустил глаза.
Парень же вскинул встревоженный, отчаянный взгляд на него и застыл, пораженный словами майора. Такого он явно не ожидал, что может подвести еще и человека, который захотел ему помочь.
- Матрос ни в чем не виноват, - произнес он с небольшим акцентом. – Во всем виноват только я один.
- И в чем же вы виноваты? – продолжал допытываться майор.
- В том, что я шпион и диверсант.
- И какую же диверсию вы хотели совершить?
- Взорвать ваш город Киев.
- Так–то весь Киев?
- Да!
- А какими силами, кто вам должен был помогать, где взрывчатка? И это все один? Рассказывайте! Прежде всего, назовите свое настоящее имя.
- Да, один, никто мне не помогал, я все один сам, а взрывчатку хотел достать в соседней части. Имя я назвать не могу, иначе могут пострадать люди.
- И вы уверяете меня, что в соседней части вы можете достать несколько полных, доверху загруженных составов? И один разнести все это по всему городу? Какие-то люди, которых мы не знаем, оказывается, могут пострадать, а то, что будет снесен с лица земли огромный город, оказывается совсем неважно? – спросил майор и обратился к Ибрагиму. – Вы и теперь будете уверять нас, что это добрый дурень? Это же самый страшный преступник, которого я когда-либо видел. Даже прижатый к стенке, он пытается изворачиваться и скрывать свое настоящее имя. Теперь я просто вынужден вас арестовать. Вы такой же преступник, как и он, потому что покрываете его и пытаетесь защищать.
Парень сидел уже неживой, готовый грохнуться в обморок. Смотреть на него уже не было сил. В камере зависла звенящая тишина.
- Ладно, - нарушил тишину майор уставшим голосом, обращаясь к Ибрагиму. – Нужно уже заканчивать эту трагикомедию. Даю вам, матрос, еще одну возможность, поговорить с нашим железобетонным героем! Убедите его в том, что его молчание теперь только вредит делу. Мы уже все давно поняли, что он не шпион, а просто,… в общем, сами знаете кто? Говорите, на каком хотите языке, хоть на тарабарском, только втолкуйте ему, что мы ни от него, ни от его родных не отстанем, пока не будет представлено толковое и честное объяснение. Он должен сказать правду, какой бы она суровой ни была, иначе все это уже теперь добром не кончится ни для него, ни для его родных, ни для нас. Причем, чем больше он будет молчать, тем больше навредит всем и себе. Кстати, хотелось бы напомнить вам о том, что вы его где-то видели. Может, хоть это как-то поможет? Ну, что согласны?
- Я попробую, - согласился Ибрагим и обратился по-таджикски к парню. – Тебя хоть, как зовут? Карим, как звали узбека, или Абдулло?
Парень сжал губы и закрыл глаза.
- Ладно, Абдулло, я все понял, ты снова защищаешь семью, - сказал Ибрагим.
- Как ты догадался? – открыл он испуганные глаза.
- Раз ты не хочешь думать, приходится думать мне. И я догадываюсь о причине твоего молчания. Сейчас я скажу, только, пожалуйста, не падай в обморок! У меня такое впечатление, что и они уже догадываются. А ведь я тебя, кажется, видел?
- Где? – испуганно спросил парень, и лицо его изобразила болезненная гримаса.
- В Душанбе, лет восемь назад у тетушки Малики, что живет около бани, напротив Медгородка.
- Теперь ты меня выдашь?
- Какой же ты все-таки дурень и упрямый, как сто баранов? Неужели ты надеешься, что тебя не распознают? Ты ведь старше меня на десять лет, а ума не нажил. Разве тебе и теперь непонятно, что твоим преступлением, которое ты совершил, если, правда, еще совершил, должны заниматься не органы государственной безопасности, а милиция. Тебя ведь посчитали шпионом, государственным преступником. Ты же теперь понимаешь, что это бред. Этим людям совершенно безразлично, какое уголовное, да именно, уголовное преступление ты совершил. Что не так? Теперь разубедить меня в этом уже невозможно. Если и они все это поймут, они, во-первых, просто ошалеют от такой глупости, потом громко посмеются, а в конце дадут тебе такого пинка под зад, что ты до самой родины будешь потирать свою задницу. Ну, чего ты боишься? Ты же ведь мужчина, а я это понял. Причем, очень мужественный и терпеливый. Неужели ты не сможешь сам защитить своих семь сестер и родителей?
- Я бы смог, но я здесь, а они там. Тем более меня могут посадить в тюрьму. Как я им смогу помочь? А откуда ты знаешь Малику- апа? Она твоя родственница?
- Нет, она наша соседка. Так что мы с тобой не родственники, но это тоже не имеет никакого значения для дела. Мы же с тобой люди, причем, земляки.
- А откуда знаешь про сестер?
- Из твоего дела. Ты думаешь, что они не знают об этом? А они уже знают про тебя и довольно много. Даже про то, что ты закончил семилетку в Исфаре, потом работал в совхозе «Заря Востока» чабаном и гонял отары в горы. Они все проверяют, вынуждены проверять. Вот они и проверили все твои пути передвижения. Даже твой путь от Душанбинского сборного пункта до твоей воинской части в Киеве. Единственное, чего они пока не знают, кто тот узбек, за которого ты служил? Но они его найдут, обязательно найдут и тогда все твои жертвы станут напрасными.
От этих фраз парень на самом деле, чуть не грохнулся в обморок. Ибрагим попросил дать ему стакан воды. После того, как он немного пришел в себя он со слезами на глазах стал умолять Ибрагима.
- Брат, умоляю, не выдавай меня! Я буду молиться до последних дней моих за твое здоровье и благополучие, только молчи!
- Хватит! – строго прикрикнул на него Ибрагим. – Возьми себя в руки и давай вместе подумаем, как выпутаться из этой неприятной истории?
- Ты же знаешь этих узбеков, - продолжал плакать парень. – Они же вырежут всех сестер, если я выдам их сынка. Они же весь наш род сгноят. Они же такие властные и сильные, а мы – кто?
- Мы, между прочим, таджики, - снова строго прервал его Ибрагим. – Мы хозяева своей земли, а не они. Постыдись наших отцов и дедов! Где твоя гордость, ум, честь? Ладно, успокойся и давай на самом деле думать, как исправить все то, что ты наделал? Теперь уже все равно слезами горю не поможешь. Хорошо?
- Хорошо, - неуверенно согласился парень. – Но ты же знаешь, у нас там свои порядки и меня не поймут, если я нарушу слово и выдам кого-нибудь.
- Тебе, что много заплатили?
- Да!
- Ну, и сколько?
- Шестьсот тридцать рублей за каждый год.
- Вот сволочи! Хотя бы по тысяче за год, крохоборы!
- Они еще отцу протез новый сделали.
- А кто они? Да не бойся, это теперь ровным счетом ничего не меняет!
- Я не могу назвать, извини!
- Ну и дубина же ты! Известно и их фамилия, и номер военного билета. Ладно, скажи хотя бы, кто кем они работают или служат. Наши бандиты что ли?
- Нет, намного хуже. Отец – председатель крупного колхоза, герой соцтруда, депутат Верховного Совета всей страны, а его брат министр в нашем правительстве. Так что теперь понимаешь, кого я могу подвести, а ты: мы - таджики, хозяева земли.
- Всего-то, а я уж думал, будет хуже, - неожиданно улыбнулся Ибрагим. – Ну, тогда считай, что тебе повезло. О своем горе можешь забыть, как о страшном сне. Сейчас все расскажем этим людям и, как у них говорится, на свободу с чистой совестью! Только бы они тебя и меня не убили от великой радости, что дело закончено. Пожалуй, буду говорить я, а то ты опять будешь просить их не трогать твоих родных. Я-то уже как-то привык, а они точно тебя пришибут и будут правы. Ну, надо же какой ты дурак, да еще упрямый, как я уже тысячу раз повторял, извини, тысяча ишаков!
Парень смотрел на развеселившего Ибрагима и думал, что тот сошел с ума, не понимая, чему он так радуется?
- Ну, хорошо, я им расскажу, а дальше-то что? Меня посадят в тюрьму, а против этих узбеков заведут уголовное дело, - рассуждал он, и вдруг лицо его снова исказила гримаса ужаса. – А моих будут сводить со свету?
- Да, забудь ты про этих поганых узбеков! Хотя и многие таджики не лучше, – посерьезнев, сказал Ибрагим. – Еще неизвестно, кто кого сживет со света? Придется мне обращаться к своей тетушке и рассказать ей, как они заплатили за освобождение своего сынка от армии всего лишь около двух тысяч. Вот тогда я бы хотел на них посмотреть? Живут в Таджикистане, за счет его народа свои жирные животы и сундуки набивают и такой плевок в сторону своих благодетелей.
- А кто твоя тетушка? – осторожно спросил парень.
- Не волнуйся, Абдулло, моя тетушка то, что надо, а я - ее воспитанник. Надеюсь, ты знаешь, кто такая Наргиз-апа?
- О, господин! – сгибаясь в позе раболепской покорности и сползая коленями на пол, воскликнул парень. – Да будут благословенны твои дни! Да будет твой путь …
- Прекрати, сейчас же! – останавливая и прерывая его, строго прикрикнул Ибрагим. – Возьми себя в руки, ты же мужчина!
- Да, да! – быстро заговорил парень, быстро возвращаясь на свой, привинченный к полу табурет. – Я во всем тебя слушаюсь!
- Никаких господ!.. Слышишь!.. Не смей даже думать об этом! Мы с тобой просто люди! Сегодня я тебе помог, завтра ты мне! Иначе, я сейчас встану, и разбирайся сам, как хочешь! Это понятно?
- Да, да, брат, понятно!
- Раз понятно, решай, что делать дальше, но сам решай, не смотри на меня! Повторяю, ты – мужчина и несешь ответственность перед собой, Всесильным и людьми. А чтобы тебе было еще понятней, объясню, почему я тебе помогаю, и влез во все это дерьмо, которое ты наварил? Я готов помогать только тем, кому указал помогать Всемилостивый и его пророк, а это, как ты знаешь, слабые и беззащитные. К ним я тебя причисляю только потому, что просто не знаешь, что делать? Я понял, что ты человек не слабый только потому, что в тебе есть великая любовь к своим родным. Тебя ведь не сломали еще до сих пор, не выбили правдивые показания. А я думаю, что у этих людей, которые сейчас сидят здесь большой опыт в этих делах. Раз ты сумел это выдержать, значит, в тебе есть силы и мужество посмотреть правде и смерти в лицо. Если я хоть на мгновение усомнюсь в этом, я сам помогу тебя угробить. А сейчас я преклоняюсь перед твоим мужеством, терпением и силой души, потому что сам бы такого, может быть, и не выдержал. А вот теперь думай и решай! Да поможет тебе Аллах! Тебе дать время подумать?
- Не надо! Только говори, пожалуйста, ты. У меня так не получится. Не сумею все так правильно объяснить, а я буду все подтверждать.
- Ты хорошо подумал? Обратного хода не будет, учти это!
- Да! Я понял, что ты прав! Нужно говорить только правду.
- Можно, в каких-то случаях что-то не договаривать, - как-то странно задумавшись, произнес Ибрагим, и, уже поворачиваясь к майору, добавил. - Хорошо бы еще, если бы нам поверили?
После этого он рассказал следователям все, что выяснил за сегодня у солдата-землекопа.
- Ну, вот, пожалуй, и все, что мне удалось выяснить в интересах следствия, - закончил он свое повествование, во время которого оба следователя его внимательно слушали, не перебивая и не задавая вопросов.
- Да! - глубоко вздохнул майор и с иронией взглянул на напарника. – А хорошего ты переводчика ты привел! За сколько времени он нам все дело рассыпал? – посмотрев на часы, воскликнул. – За два часа! Вот это класс! Ты его уже неделю ведешь, меня – следователя по особо важным четыре дня как подключили, половина страны на ногах проверяют и перепроверяют, начальство все на ногах, ночи не спят, доклада требуют, в Москву, уже, небось, доложили, дырочки для звездочек прокрутили, сам-то, небось, тоже уже проковырял, и приехали! Я уже сейчас слышу дружный и оглушительный хохот по всему управлению. Шпиона помали! Полудурка с благородными наклонностями. Ну и что теперь прикажешь с ним делать? Его же теперь и гражданским не отдашь.
Он поглядел на притихшего, ничего не понимающего парня и, переведя взгляд на Ибрагима, поймал его улыбку. Поняв, что наговорил лишнего, он вызвал конвойного и приказал увести солдата в камеру. После того, как несчастный вышел, бросив свой прощальный, умоляющий и грустный взгляд на Ибрагима, майор сел напротив, как раз на привинченный табурет для подследственных, подозвал к столу «Худощавого» и заговорил тише, не так эмоционально.
- Ну, а ты что улыбаешься? – обратился он к Ибрагиму. – Рад, что мы так влипли? Рано, голубчик, радуешься! Мы с тебя подписочку о неразглашении следствия возьмем, вот и радуйся, сколько хочешь, только молча! Тебе это знакомо?
- Конечно, в кино видел!
- В кино он, видите ли, видел! Ладно, давай поговорим, как мужчины. Сразу видно, мужик ты умный и понятливый. Короче, нам бы очень не хотелось, чтобы ты не болтал об этом, даже с друзьями. Проколы бывают у всех, а ты, как-никак военный матрос, да еще будешь служить на таких объектах, куда простой смертный даже во снах попасть не смеет, слышишь, самых фантастических. Ну, как договорились? А наши органы всегда оценят и даже поощряют таких понятливых.
- Об этом можете мне не напоминать! – серьезно ответил Ибрагим. – Я все четко понял.
- Ну, вот и прекрасно! - улыбнулся майор. - Кстати, ты этим и своему земляку - землеройке поможешь. Да, а чего это он вдруг тебе в ноги стал броситься, все хотел спросить?
- Раз уж зашел разговор о нем, можно я тоже кое о чем вас расспрошу?
- Если это, конечно, не государственная тайна, постараюсь утолить твое любопытство. Ладно, сейчас нас покормят, тогда и поговорим.
Майор позвонил и в камеру на подносах внесли довольно приличный обед. Когда дежурный солдат ушел, пожелав всем приятного аппетита, и все приступили к еде, Ибрагим снова заговорил:
- Это никакая не государственная тайна и не любопытство. Меня на самом деле волнует его судьба. Он, конечно же, виноват, но вся вина его в том, что он очень любит свою семью, дурень, вот и наделал глупостей. К сожалению, у нас многие настолько необразованны и все понимают так, что, как говорят у вас, «хоть святых выноси!» Вот и этот от своей же доброты и пострадал. Если бы не этот нелепый случай, никто бы в жизни не догадался, что он служит и за себя, и за других, у кого есть чем откупиться. В России разве такого не бывает?
- Россия – страна большая, здесь еще не то бывает, но, увы, попался он, и в этом его несчастливая судьба. Ладно тебе, давай поедим, а то остынет. Да и устал сегодня от этих разговоров. Башка просто разламывается. Мы же на самом деле уже неделю из-за этого горемыки долбанного на ушах.
- Хорошо, тогда речь не о нем, а о его родных, - продолжал настаивать Ибрагим. – Мы же сейчас расстанемся, а мне очень нужно кое-что выяснить. Он очень просил меня сделать так, чтобы его родных не трогали, не расспрашивали. Потому и кланялся мне в ноги. Я обещал ему, что постараюсь вас упросить. Это возможно?
- Увы, уже поздно, - вздохнул майор. - Если бы он соизволил все рассказать сразу, то, вероятно, мы и пошли бы ему на встречу, а так – был отправлен запрос в республику, и там уже ваши товарищи основательно пошерстили его семью и выяснили, что был такой тихий, старательный и очень внимательный к родителям и к своим бесчисленным сестрам юноша. Между прочим, именно это сейчас очень помогло следствию, и мы убедились, что он не врет. Кстати, и больницу местную, шерстили, и школу, и призывную комиссию, колхозников, даже чабанов, чтобы они подтвердили, что он где-то там, в горах пас овец. А потом весь путь от вашего Душанбе до Киева тщательно проверяли, чтобы выяснить, что он идиот. Да и мы тоже.
- Неужели ничего нельзя сделать, как-то исправить? Они же теперь с ума сойдут.
- Думаю, что вряд ли. Да не волнуйся ты так, думаю, все обойдется легким испугом! Ну, попадет в дисбат, правда, Алексей Витальевич! Ему и там будут рады, да и он служить любит. Парень неплохой, выдержит. Впрочем, это уже не важно, да и не мое дело. Главное – все выяснилось, а что будет дальше, знает Господь и начальство.
- Но ведь начальство решает так, как это преподнесут мудрые подчиненные, - неожиданно тихо и как бы, разговаривая сам с собой, произнес Ибрагим.
Оба следователя подняли на него удивленные взгляды и застыли в ожидании.
Видя, что его внимательно слушают, Ибрагим продолжил размышления в том же духе.
- Начальство же не желает оказаться посмешищем, вот и надо ему подсказать, как выпутаться из этой истории? Милиции и прокуратуре это дело ни при каких обстоятельствах отдавать нельзя. Следствие все равно зайдет в тупик. Сначала врач заберет свое заявление, сказав, что ошиблась, потом подвергнут сомнению отпечатки. Или вдруг окажется, может оказаться, например, что в призывной комиссии перепутали дела и ошибочно отправили парня служить во второй раз, да еще под чужой фамилией, а он – дурень даже не сопротивлялся этому, решив, что так надо. Что возьмешь с дитя гор, бараньего скалолаза? Одним словом - чучмек. Подумаешь, язык забыл? С горы грохнулся головой, вот вся русская речь и выскочила, а вдобавок еще и узбекский язык забыл. Или смена климата так подействовала, что у несчастного частично память отшибло. Таджикистан – страна небольшая, но чудес там не меньше, чем в России. А на кого все неудачи с нелепым следствием повесят? Конечно же, на тех, кто его начал. Посмешищем никто не желает быть. Вот и получается, как ни крути, это дело нужно, как можно, тише и быстрее, спустить на тормозах. А осчастливленный таджик всю оставшуюся жизнь будет славить своих благодетелей, молиться за их здоровье, носить и присылать дары своей солнечной родины им и их семьям. А когда его не станет, он завещает все это своим детям и внукам. И эти благодетели станут для его многочисленного рода самими почитаемыми святыми. Их портреты повесят в золоченые рамочки и будут на них молиться.
По мере того, как он произносил свои измышления, у обоих следователей очень быстро и живописно менялись лица. Даже привычные ко многому, они не могли скрыть всех своих эмоций. При этом было видно, что изумление, превалировавшее над остальными чувствами, не давало им возможности встать и резко осадить наглеца. И оно было вызвано тем, что этот, уже доставший их матрос – таджик спокойно высказывал то, о чем они сейчас так мучительно и напряженно думали? Причем, он так же спокойно и непринужденно разложил все «по полочкам», кратко сформулировал и даже обрисовал радужные, но и, вместе с тем, весьма реальные перспективы.