Михаил Мухамеджанов
| Вид материала | Документы |
СодержаниеШумо», - начал он свой лепет. - Говорят – «мугот Ин вазех аст Шумо», спрашивают фамилию, имя, отчество – продолжал говорить Ибрагим, словно не слышал просьбы майора. - «Соал кардан фамил, эс |
- Михаил Мухамеджанов, 5756.28kb.
- Автор файла (январь 2009г.): Мухамеджан Мухамеджанов, 250.83kb.
- Источник: приан ру; Дата: 25. 07. 2007, 1194.96kb.
- Симфония №6, фа мажор,, 117.38kb.
- Михаил Зощенко. Сатира и юмор 20-х 30-х годов, 1451.23kb.
- Белоголов Михаил Сергеевич «79 б.» Королёв Сергей Александрович «76 б.» Лущаев Владимир, 13.11kb.
- Михаил кузьмич гребенча, 73.67kb.
- Бюллетень книг на cd поступивших в библиотеку в 2010 году, 544.6kb.
- Алексеев Михаил Николаевич; Рис. О. Гроссе. Москва : Дет лит., 1975. 64с ил. (Слава, 1100.71kb.
- Михаил Илларионович Кутузов великий сын России, величайший полководец, генерал-фельдмаршал, 113.48kb.
- Хорошо, постараемся вам помочь, - сказал майор и обратился к Ибрагиму. – Переведите ему, что вы будете его переводчиком и поможете общаться с нами.
Ибрагим, еще не до конца пришедший в себя от волнения, никак не мог сразу перейти на родной, теша себя надеждой, что ему удастся выкрутиться из этой неприятной истории.
- Вам, то есть « Шумо», - начал он свой лепет. - Говорят – «мугот», что я – переводчик – «ман - мугурджем».
Парень поднял на него взгляд и застыл, сверля его лицо округлившимися, полными ужаса и отчаяния, черными, огромными глазами.
- Теперь спросите его, - продолжал допрос майор. – Понял ли он вас?
- Они спрашивают, поняли вы меня? – снова по-русски спросил Ибрагим и перевел. – « Ин вазех аст?»
От волнения он никак не мог собраться. Он уже давно каким-то чутьем понял, что парень врет и все отлично понимает по-русски. Об этом говорили его жесты, а главное то, с каким акцентом тот ответил майору. Тонкий музыкальный слух Ибрагима в одной лишь фразе уловил неестественность и фальшь. Таджик, даже еле-еле владеющий русским языком, так бы никогда не сказал. А, кроме всего, парень продолжал сверлить его глазами, в которых, неожиданно вспыхнули искорки надежды и мольба о помощи.
«Только этого мне не хватало, - думал он про себя. – Еще мгновение и он бросится мне на шею».
Между тем парень, продолжая сверлить его глазами, ответил по-русски, растягивая слова:
- Да,… понимаю….
- Теперь спросите его настоящую фамилию, имя, отчество и год рождения, - попросил майор. – Да, и не надо повторять вопрос по-русски, достаточно вашего языка.
- Вас - « Шумо», спрашивают фамилию, имя, отчество – продолжал говорить Ибрагим, словно не слышал просьбы майора. - «Соал кардан фамил, эсме»? «Эсме шома чист?»
- «Ман» - я, Худоназаров Карим, - стал отвечать парень, не сводя с него взгляда и повторяя, как он, таджикский текст по-русски. – «Таваллод йафтан» – родился - «чехел сал» - сороковой год.
- Надо же! – улыбнулся майор, обращаясь к парню. – Разговорились, наконец, слышу и по-русски мало, мало понимаете, и отвечаете мало, мало. Может, обойдемся без переводчика?
Парень замотал головой в стороны, показывая, что переводчик нужен.
- Ну, хорошо, - согласился майор. – Раз он здесь, пусть переводит, хотя у меня большие сомнения, что он нужен. Не отсылать же его обратно, - и обратился к Ибрагиму. – Вы еще с нами поработаете?
- Товарищ майор, разрешите обратиться! - сказал Ибрагим, огорченный тем, что сорвалась надежда выскользнуть из этой истории. – Только мне хотелось бы, чтобы нас не слышали.
Майор предложил выйти в коридор и там спросил:
- Ну, говорите!
- Даже не знаю, как сказать, но мне все это кажется странным.
- Нам все это уже неделю кажется странным. Ладно, что у вас конкретно.
- Дело в том, что этот парень явно таджик, но говорит очень плохо, неграмотно. Такое впечатление, что он из какого-то далекого кишлака.
- Ну-ка, ну-ка, а по конкретнее.
- Я и говорю, вероятно, жил где-то далеко в горах, где говорят на других наречиях, поэтому, как правило, такие люди плохо говорят по-таджикски, плохо строят фразы, путают падежи. Вы видели, как он отвечал и переводил? Так вот, он не ставил слова в именительный падеж.
- Ну, что ж! Спасибо! А вы очень наблюдательный парень, молодец! Давайте понаблюдаем и дальше. Вы же видели, как он вдруг правильно начал выговаривать русские фразы. Пусть говорит, а дальше, посмотрим. Только б говорил. Слушайте, а без вашей помощи мы точно его не расколем. Еще раз спасибо! И держитесь в таком же духе. Вот еще что, попробуйте разговорить его на том наречии, на котором он говорит! Если, конечно вы их знаете. В конце концов, может и в правду он прикрывается им, как щитом, и оставляет его на последний случай, как козырь. А мы его и тут накроем. Вы для нас просто находка. Ну, что идемте?
И они вернулись на свои места.
- Ну-с, продолжим! – бодро сказал майор. – Мы тут посовещались и решили пойти вам навстречу. Если вам трудно говорить по-русски и отвечать на вопросы, поговорите со своим соотечественником. Может, вы ему объясните причину вашего долгого молчания? Вам это понятно?
- Мала понятно, - кивнул парень, снова беря прежний стиль поведения, тон и поднимая на Ибрагима свой уставший, измученный взгляд.
- Ну, вот и хорошо, - улыбнулся майор и попросил Ибрагима перевести.
Ибрагим выполнил приказание, зная, что парень давно все понял и смотрит на него еще жалобнее и призывнее. Он опустил взгляд и спросил:
- Ну, что вы на меня так смотрите? Я же не собираюсь вам помогать. Не знаю, что вы там совершили, но отпираться бесполезно. Поэтому говорите, что хотите, а я готов перевести. Я для этого сюда и вызван. Не я же погубил вашу душу, и буду отнимать вашу свободу и жизнь. Аллах свидетель…
- Брат, - вдруг прервал его парень. – Ты таджик?
- Какое это теперь имеет значение? Да, я – таджик.
- А откуда?
«Начинается», - подумал про себя Ибрагим и сказал. – Я из Канибадама, но это ровным счетом ничего не меняет.
- Понимаешь, брат, - не слушая его, продолжал парень. – Я мог бы им все рассказать, но я очень боюсь за свою семью. Я совсем запутался и очень устал. Клянусь Аллахом, я никого не убивал и не совершал ничего такого, за что меня можно было убить, но теперь я прошу только одного, пусть они меня убьют. Я боюсь, что не выдержу, и тогда пострадают мои родные. Только пусть они это сделают поскорее, и тогда я до последнего вздоха буду молиться за тебя.
- Что же вы такого совершили, что ищете смерти? – удивился Ибрагим, начиная проникаться состраданием. Он неожиданно почувствовал, что этот парень говорит правду. Да и не мог человек перед лицом смерти так притворяться. Слишком искренно он плакал, как-то по-мужски, не размазывая сопли по лицу и дрожа от животного страха, а внутренне, самим сердцем, роняя редкие мужские слезинки. Все это вызывало глубокое уважение.
- Я не могу тебе этого рассказать. Ты расскажешь им, и тогда я не буду рад даже смерти. Поверь, мне нужно умереть, чтобы остались жить все мои родные. Иначе их сживут со свету, но уверяю, я не совершил ничего такого, что как-нибудь затронет твое честное имя и твою честь. Просто это нелепая случайность, которой Аллах наказал меня за глупость. Повторяю, я никого не убил и не обесчестил.
- На тебя вешают какой-то чужой грех? – допытывался Ибрагим. – Может, вместо тебя кто-то изнасиловал женщину или убил кого-то?
- Нет, нет, про меня говорят, что я шпион и диверсант. Требуют сказать, кто я? А я не могу сказать, кто я, иначе у нас дома разделаются с моей семьей. Вот и вся моя вина. Я и так сказал тебе больше, чем мог. Если можешь, помоги мне, скажи им, чтобы они меня убили. Я больше не могу.
И он заревел навзрыд.
Майор попросил старшего лейтенанта дать ему стакан воды и успокоить, а сам попросил Ибрагима выйти с ним в коридор.
- Ну, что удалось выяснить? – заинтересованно спросил он, закуривая сигарету и предлагая Ибрагиму. Тот отказался и начал отчитываться.
- Я не выяснил, откуда он и кто? Об этом он категорически говорить отказывается. Он почему-то очень боится за жизнь своих родных. Говорит, что, если расскажет, их могут убить, и клянется, что не совершал ничего такого, за что его нужно наказывать. Но он умоляет не расспрашивать его. Просит, чтобы его поскорее убили, но не мучили. Вот, пожалуй, и все.
- Все? – удивился Майор. – О чем же он так долго говорил?
- Только об этом, он несколько раз повторял только это, – подтвердил Ибрагим и спросил. - Товарищ майор, а можно спросить?
- Конечно.
- Что он совершил, вернее, что ему ставят в вину?
- В вину ему ставится то, что он скрывает, кто он есть?
- И это все?
- А что, этого мало?
- Нет, наверное, с точки зрения закона это преступление, но все-таки это как-то странно.
- Вот именно, странно. Вот мы и пытаемся выяснить, почему он все так тщательно скрывает?
- Значит, он никого не убил? И ничего такого криминального не совершал?
- Слава Богу, еще нет, но кое-что криминальное за ним числится.
- Что, если это не секрет?
- Хорошо, я расскажу, может, это поможет делу. Дело в том, что он уже дважды появляется в Киеве, но под разными фамилиями. В первый раз он появился здесь четыре года тому назад в качестве солдата строительных войск. Тогда он был Исламбековым, а год рождения у него был 46-ый. Теперь он снова появился здесь в той же части, как ты уже слышал Худоназаровым, повзрослевшим сразу на 6 лет. Объяснять такой феномен он категорически отказывается, постоянно врет или молчит, хотя люди, которые его помнят, уверяют, что он неплохо изъяснялся по-русски. Вот и получается, что это довольно странно. Зачем-то он постоянно стремится попасть именно на эти строительные объекты? Вообще в этом деле довольно много странного, мы уже тут все головы сломали. Теперь вам, слушай, я тебя буду называть на – «ты», не возражаешь? При нем на - «вы». Так вот, теперь ты понимаешь, какой это фрукт? Да, вот еще что! В тот раз он был узбеком, а теперь вдруг стал таджиком.
- Значит, все его преступление только в этом? – задумчиво спросил Ибрагим. – А вы уверены, что Исламбеков и Худоназаров одно и то же лицо?
- Эк, тебя забрало? – улыбнулся майор. – Тоже решил голову поломать? Оно и хорошо, видишь, какие нам дела приходится распутывать? Почище, чем в книгах и кино. Одно лицо, одно. Его врач по шрамам опознала, да и пальчики его остались. Знакома тебе такая наука, как дактилоскопия? Правда, с ними какая-то петрушка может, и вышла, но врач опознала точно. Да и паспорта все подлинные. Что самое странное, оба были выданы именно на него. Причем, настоящими паспортными столами. Правда, первый был выдан, как утерянный, но справка была настоящая.
- А врач не ошиблась?
- Что же ты все нам не веришь-то? Не ошиблась. Она ему операцию делала, а она очень опытный врач, хирург с большим стажем, всю войну прошла. Обычно свои шрамы они хорошо помнят. Она так и сказала, что сразу не узнала, но, как только увидела шрамы, тотчас признала. Причем, она-то его и вычислила.
- А как это произошло?
- Слушай, да какой же ты настырный? Пойдем, а то мы с тобой здесь заболтались!
- Но вы же просили меня помочь разобраться, вот я и думаю.
- Ну, и что, Пинкертон, надумал, мысли, какие есть?
- Есть, но кое-что хотелось еще прояснить. Например, где выданы паспорта?
- Ладно, проясним, надо идти, а то старший лейтенант там уже с ума сходит. Он уже плачет от нашего загадочного субъекта. Они вероятно там уже дружно ревут друг от друга.
Ибрагим попытался еще задать очередной вопрос, но на этот раз майор уже строже прервал его и повел снова в камеру.
Когда они вошли, следователь сидел и листал толстую папку, а чуть успокоившийся парень смирно сидел на своем табурете и исподлобья, выжидающе смотрел на них. Ибрагим, стараясь не встречаться с ним взглядом, сел на свое место.
- Ну, как у вас тут дела? – спросил майор, глядя на парня. – Надеюсь, все успокоились, и мы можем продолжать, или кто-то хочет отдохнуть?
Старший лейтенант посмотрел на парня. Тот сидел и снова сверлил глазами Ибрагима.
- Вижу, особых возражений нет, будем продолжать, - сказал майор и обратился к Ибрагиму. – Ну, что, Ибрагим Саидович, у вас, надеюсь, тоже нет возражений? Тогда, пожалуйста, объясните гражданину Ходоназарову, что в его положении стоит начать сотрудничать с нами. Может, только в этом случае мы не будем трогать его близких, если они, конечно, его близкие.
От услышанного в глазах парня вспыхнул ужас. Он скосил взгляд на майора, закрыл глаза, из которых стали выкатываться слезы, и опустил голову.
Майор показал Ибрагиму глазами, чтобы он немного помолчал, а потом кивнул, давая понять, что теперь можно.
Ибрагим перевел слова майора и спросил:
- Как случилось, что врач опознала твои шрамы?
Тот поднял на него немного удивленный, полный слез взгляд.
- А разве ты не знаешь?
- Нет!
- А они тебе не рассказали?
- Я, честное слово, ничего не знаю.
- А разве ты не с ними?
- Я солдат, такой же, как и ты. Просто меня попросили быть переводчиком.
- А где ты жил в Канибадаме?
- Ты мне не веришь?
- Нет, ну, что ты! Я тебе верю, просто…
- Что, просто?
- Ты же с ними, а я не знаю, как сказать?
- Не хочешь, не говори, но я могу узнать то, что знают они? Это же не повредит твоим родным. Вернее, уже ничего не изменит, а может быть даже поможет тебя и им.
- Как это?
- Ты же сам сказал, что запутался, вот я и постараюсь помочь тебе распутаться.
- Мне очень хочется поверить тебе, но я боюсь. Моих просто убьют.
- Слушай, ты хоть понимаешь, что они от тебя не отстанут и умереть тебе не дадут? А все это и тебя замучает, и твоих родных тоже. Они ведь сами умрут от горя, если узнают, что ты попал в такую беду. Повторяю, ты мне можешь рассказать то, что уже известно следователям? Этим–то я не помешаю, а может, даже помогу. Я же не требую рассказать большего.
- Извини, брат, но я не могу. Ты вон, какой умный, а я дурак. Я боюсь, что начну рассказывать, а ты воспользуешься и вытянешь из меня все, а это убьет моих.
- Скажи, пожалуйста, хотя бы одно. Тебе на самом деле двадцать с лишним лет или годика два? У тебя вообще-то хотя бы какие-нибудь мозги есть? Или ты настолько глуп, что не понимаешь серьезности положения. Я понимаю, что тебе сейчас трудно, ты устал, но ведь слезами и молчанием делу не поможешь. Ты же мужчина, причем настоящий, я это вижу. Я даже преклоняюсь перед твоим мужеством и терпением. Неужели ты не можешь собраться и хорошенько подумать о том, что все это на самом деле может плохо кончиться и для тебя, и для твоих родных. У меня возникли кое-какие подозрения о том, что с тобой произошло, но я не знаю, что с тобой сделают эти два человека, если мои подозрения подтвердятся. Я бы на их месте, убил бы тебя собственными руками. Они-то думают, что ты шпион, страшный басмач, а ты окажешься, простым идиотом. Они же занимаются очень серьезными делами, видишь, ради тебя прислали даже майора. Ты хоть представляешь себе, что твоей персоной занимается майор государственной безопасности. У нас, на границах начальники застав и то выше капитана не поднимаются. Если я сейчас начну выяснять у него все подробности, которые знает он, он мне может, всего не сказать, а главное, еще и меня заподозрит в сговоре с тобой. Теперь-то тебе понятно, почему я спрашиваю все у тебя. Ну, что поможешь мне разобраться? Не мне, себе, дурья твоя башка!
- Извини, брат, лучше попроси их убить меня! Поверь, так будет лучше для всех!
- А ты сам, что же не попросишь? Ты же ведь русский язык знаешь, я ведь это теперь тоже понял. Увы, без твоей помощи.
- Я просил, но они отобрали у меня даже шнурки и смотрят за мной днем и ночью. Даже ложку отбирают. Просил ручку, как будто хочу что-то писать, дали маленький карандаш. Им не то, что убить себя, даже писать невозможно. Да еще сидят рядом. А на ночь привязывают к кровати. Может, ты им скажешь, что я шпион, и они меня убьют. Я признаюсь, честное слово, я и им признавался, а они требуют все рассказать. А я, клянусь Аллахом, должен молчать.
- А ты думаешь, они меня послушают?
- Не знаю, но ты же хочешь мне помочь, может, и послушают? А нет, буду молчать, сколько смогу. На все воля Аллаха!
- Значит, будешь молчать?
- Да! – твердо заявил парень и опустил скорбное лицо.
- И со мной тоже?
- Прости, брат, и тебе больше ничего не скажу!
- Ну, что же воля твоя. Как только я заговорю с майором, будет уже поздно. Впрочем, ты сам все сейчас увидишь и поймешь. Твое упорство и похвально, но глупость и упрямство просто ишачьи. Ну, что я начинаю?
Парень молчал, тупо уставившись в пол. Ибрагим повернулся к майору.
- Товарищ, майор, вынужден вам сообщить то, вероятнее всего, вас не обрадует. Перед вами сидит ни какой не шпион, а просто идиот, который что-то натворил, а признаваться не хочет.
- Как это?! – искренне удивился майор. – Откуда у вас появилось такое мнение? Объясните, пожалуйста! И поподробнее.
- Хорошо! Этот парень упорно твердит, что, если он расскажет обо всем, то обязательно пострадают его родные. Причем, он клянется, что не совершал ничего такого, что заслуживает серьезного наказания. Так вот, я ему поверил, и попробовал ему помочь разобраться. Извините, хотел сделать это так, чтобы вы узнали об этом чуть позже, чтобы подумать, как все это преподнести. Все-таки он мой соотечественник, а потом, у меня создается такое впечатление, что я его где-то видел. У меня неплохая память на лица, и я точно помню, что его видел. Я сказал ему, что собираюсь ему помочь, но он мне не поверил. Он думает, что я из вашей организации и очень хитрый, искусный следователь. Конечно, его понять можно, но он мне не объясняет даже того, что давно известно вам. Я попытался спросить его о враче, вернее, как она его опознала, при каких обстоятельствах? Но он упорно молчит даже об этом, думая, что я из него выпытаю все остальное. Что ж, может, он и прав? Я же не стал выяснять, где мы с ним виделись, чтобы он мне поверил, даже ничего ему об этом не сказал. А я его видел, и, кажется, даже знаю - где. Короче, никакой он не государственный преступник, а просто дурень, попавший в переплет. В этом я твердо уверен. Даже, если он что-то и совершил, то это какое-то уголовное, а может и вовсе не преступление. Теперь остается все выяснить. Если бы узнал все подробности дела, тогда бы я вам сказал намного больше!
- Майор внимательно посмотрел на него, потом на парня, который раскрыл свои огромные глаза так, что в них исчезло все, кроме удивления, а их овальность повернулась на девяносто градусов. Потом он задумался, перевел взгляд на коллегу, который от удивления, тоже перестал даже дышать, и спросил его:
- Ну, а ты, что думаешь по этому поводу? Что ты все молчишь? Я же высказывал такое предположение, а ты уверял меня, что это не так. Вот теперь и уверяй нашего толмача.
Видя, что старший лейтенант оцепенел, он взял у него довольно толстую папку, вынул из нее другую, поменьше, быстро пролистал ее, вынул какие-то документы и справки, вызвал из коридора старшину, посадил его на свое место, передал папку Ибрагиму и сказал:
- Вот вам дело, ознакомьтесь, а мы со старшим лейтенантом выйдем, посовещаемся! Старшина побудет здесь. Прошу, никаких вопросов и разговоров с подследственным! Это понятно? Старшина, строго проследите за этим! Если вдруг кто-то произнесет, хоть ползвука, сразу же вызывайте нас! Всем понятно?
После того, как следователи вышли, Ибрагим открыл папку и, не глядя на парня, начал ее листать. Оказалось, что все дело началось с анекдотического курьеза.
Этот парень, приехавший из Таджикистана служить в стройбате, в первую же увольнительную отправился в городскую больницу и преподнес бывшей заведующей хирургическим отделением довольно увесистую посылку с дарами из Средней Азии. Она, естественно, поинтересовалась - от кого она, и парень на ломаном русском языке объяснил, что так ее отблагодарил пациент, которого она вылечила четыре с половиной года тому назад. Она вспомнила, что действительно оперировала какого-то парня из Средней Азии, поблагодарила за память и признательность. Вместе с тем ей показалось, что, передавший посылку, удивительно похож на того пациента. Парень объяснил, что это его родственник, и ее подозрения немного рассеялись.
Через неделю, парень появился снова и снова принес ей еще большую посылку с огромным букетом цветов. Потом это стало повторяться с периодичностью раз – два в неделю. Подарки с каждым разом становились все богаче и крупнее. Причем, букеты из роз стоили раза в два-три больше, чем ее профессорская зарплата, а парень, влюблено улыбался, ничего не требовал и все его свидания составляли не более трех минут, притом, что, дожидаясь ее, он простаивал у отделения часами, а иногда и целыми рабочими днями. Больница уже начала шептаться, что молодой таджик влюбился в 65-летнюю женщину, у которой внук был старше влюбленного.
Когда же в седьмой раз он принес, естественно, вместе с цветами, два отреза национального, атласного шелка, она не выдержала и потребовала серьезных объяснений. Они не последовали, а вместо этого парень на еще более изломанном языке попытался объяснить, что так этого пожелал его родственник, который не может забыть ее доброты. Тогда она попросила сообщить ей адрес этого человека, чтобы, в свою очередь, выразить уже свою признательность. Парень начал лепетать что-то непонятное, и, прижатый «к стенке» упрямой женщиной, договорился до того, что, оказывается, тот родственник давно умер, а он просто исполняет его волю. Все это показалось очень странным, и она поделилась подозрениями с мужем – полковником в отставке. Тот в свою очередь поинтересовался этим «воздыхателем», а в части, где он служил, тоже высказали предположение, что этот парень очень странный, и, что самое удивительное, очень похож на солдата, который служил у них года четыре назад. Причем, похож не, только внешне, но и такими качествами, как: добросовестность, вежливость, уважительность, аккуратность, а главное, работоспособность. И тот, и другой, если, конечно, их было два, копали траншеи так, что за ними еле-еле поспевал трактор «Беларусь».
Дальше начались разбирательства, в результате которых выяснилось, что этот парень и тот, служивший четыре года тому назад – одно и то же лицо. Опытный врач опознала шрамы от операции, а к этому добавилась еще и дактилоскопическая экспертиза.