А. П. Ярков Казаки в Кыргызстане

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6

О зарубежном казачестве

В начале 1923 г. статистики с тревогой сообщали, что из-за военных действий, неурожаев и эпидемий население Пишпекского и Пржевальского уездов сократилось на 10-20%, но не упомянули одну из причин уменьшения численности – эмиграцию в соседний Китай и в Маньчжурию.

Иногда переход границы осуществлялся в сговоре (за деньги) с пограничной охраной – последний атаман станицы Карабулакской Федор Сериков заплатил по 5 рублей золотом за каждого члена семьи заместителю начальника Джаркентского ОГПУ Хадрикову. В результате все прошло гладко и якобы незаметно, хотя через границу прошел принадлежавший беглецам табун лошадей и стадо коров.

За границу бежали не только враги советской власти. Туда бежали казачьи офицеры Николай и Владимир Ровнягины – сыновья известного токмакского учителя-демократа. В Кульдже их мобилизовало Временное сибирское правительство, направив в Первый Алатавский полк 3-й дивизии. В марте 1920 г. Ровнягины перешли на сторону Красной Армии и были отправлены на Ферганский фронт, где проявили себя и стали красными командирами. К тому времени причину их бегства в Китай – мародера и хапугу Завалишина Токмакское ВЧК расстреляло.

В Китае казачество разъедала коррозия. Объявленная советской властью амнистия и присланные делегации порождали у станичников иллюзии в прощении – многие ушли на родину. Оставались недоверчивые, семейные и те, у кого "руки по локоть в крови".

Из донесений советской агентуры было известно о внутреннем положении казачьей колонии. Оно было весьма противоречивым: начатая еще в Отечестве "грызня" за власть между оренбургским атаманом А.И.Дутовым (его отец до революции командовал конвойной сотней в Кашгаре) и сибирским атаманом Б.В.Анненковым продолжилась и в Китае. Объединяла их только ненависть к советской власти. В Кульдже оба атамана представляли ... Семиречье, поскольку Дутову в свое время передали гражданское правление областью (где он даже мечтал создать самостоятельное казачье государство), а Анненков сам себя назвал атаманом семиреченских казаков, аргументируя это, видимо, прошлой службой в Джаркенте.

Недолюбливая друг друга, атаманы устраивали поочередно нападения на советскую территорию. Но 6 февраля 1921 г. (по официальной версии) при попытке перейти советскую границу Дутов был убит. На самом деле в обмен на переданное красным командиром Раздобреевым серебро было организовано убийство в Сайдуне, а голова атамана Дутова доставлена агентом ЧК в Джаркент. Оренбургские казаки, оставшись без атамана, потихоньку стали перебегать советскую границу в надежде добраться до родных станиц, а частью ушли в Маньчжурию, где в них нуждались антисоветские силы.

В 1920 гг. в Кульдже все-таки оставалось около 900 казаков из оренбургско-уральской группы. В основном это были офицеры, зажиточные семейные казаки и депутаты Войскового Круга. Они создали свое землячество, а затем попытались воссоздать всю структуру войска, что было в условиях Китая совсем бессмысленной затеей.

Анненковцы (сибирцы и семиреки) "кочевали" по Китаю: полгода они находились в пограничном районе Боро-Тала на положении интернированных, а весной 1921 г. решили оказать давление на губернатора Синьцзяня Ян Цесина, придя в центр провинции – Урумчи. Анненков к тому же ввязался в вооруженный конфликт с гарнизоном города Гучен. Отряд разоружили, а самого атамана ... посадили в зиндан на три года. Только при помощи английского консула униженного Анненкова освободили, но вновь объединить казаков ему было не суждено.

Конечно, ощущения сибирцев и семиреков в Кульдже были разными – семиреки были почти дома: Кульджа в 1871-81 гг. была под протекторатом России; позже они здесь служили в охране российского консульства; сопровождали сюда дипломатические миссии, путешественников, торговые караваны. Были и родственники в русских колониях, а родное Семиречье видно было невооруженным глазом. Семья Усатовых, например, поселилась у самой границы, откуда были видны родные горы. Семиреков тянуло домой, но возвращались немногие. Ведь в Кульдже действовало не только казачье самоуправление, но и воинские порядки.

В казачьих поселениях существовали станичные правления, станичные школы, отмечались все праздники, сохранялись и реликвии, подобные одной из ценнейших икон, взятых оренбуржцами с собой. Среди беженцев оказалось 16 священников. Они вместе с паствой молились в православных храмах, находившихся в подчинении Русской Православной Церкви за Рубежом, созданной церковной эмиграцией в 1921 г. Некоторое время выпускались: своя газета и даже привычная по Семиречью водка "Пугасовка" (по имени заводчика).

В Урумчи – центре Кашгара, также существовала русская колония, но казаков-семиреков там было меньше. Возле южных ворот Урумчи располагался "русский" квартал, где в центре обосновалось советское консульство, на территории которого оказалась ... церковь. Ситуация, что и говорить – уникальная, поскольку земля консульства являлась советской территорией, а в СССР религия была объявлена опиумом народа. В начале 1920 гг. советское консульство решило переделать церковь под клуб, но этому резко воспротивились не только верующие, но и китайский губернатор – все осталось по старому.

Власти Китая, формально разоружив, не прочь были использовать казаков в своих интересах. А если уж казаки от "избытка энергии" досаждали китайцам, те могли обратиться за помощью к "Советам". На этот случай военный губернатор Синьцзяня вступил в переписку с органами советской власти в Семиречье, хотя дипломатические отношения между двумя странами еще не были установлены: "Мы гарантируем, что разбитым и разоруженным бандам не будет разрешено вновь организоваться и напасть на советскую территорию со стороны Илийского округа". В ряде случаев губернатор посылал шифротелеграммы, подобные этой: "Анненков с войсками около 10 тыс. человек из казаков силой хочет проехать из Кульджи в Джаркент. Послал войска для усиления границы. Будьте осторожны..."

Большую опасность для "Советов" представлял не разоруженный 12-тыс. корпус адмирала Бакича, которому управляющий Чугучакского отделения Русско-азиатского банка передал около 1 млн. золотых рублей. Когда уж совсем "прижало" – осенью 1921 г. войска Туркестанского фронта объединились с китайскими войсками для разгрома корпуса адмирала Бакича, состоявшего из "уральских казаков, сибирских частей и пр."(Любопытно, что спустя 30 лет участники тех событий – советский полковник Сашин и майор Национально-освободительной армии Китая Ли Вин встретились во Фрунзе).

Навоевавшись, поняв бесперспективность попыток свергнуть вооруженным путем советскую власть на родине, "кульджинские" казаки занялись обустройством собственной жизни в Китае. Что уж тут говорить о рядовых, если Б.В.Анненков отказался от предложения Великого князя Николая Николаевича (Романова) возглавить объединенные вооруженные силы России на Дальнем Востоке. Командовать несуществующими войсками Анненков не стал, хотя силы там действительно накапливались. Между тем его подчиненные стали собираться около Харбина, где, сформировав три сотни (под громким названием Анненковская дивизия), участвовали в боях в Приморье против Красной Армии до осени 1922 г., после чего их интернировали в Маньчжурии. Известно, что в середине 1930 гг. в предместьях Шанхая была целая станица семиреченских казаков, переехавших ранее из глубинного Китая.

Бывали, конечно, истории и с более счастливым исходом. Одна из них имеет почти детективную канву. В Прииссыккулье всегда бытовало множество легенд о спрятанных со времен Чингисхана сокровищах. Одна из легенд ожила в ... Кульдже в эмигрантских кругах. Некий священник, умирая, завещал план "кладовой" казаку Успенскому. Дождавшись очередной амнистии, Успенский вернулся на Иссык-Куль. Освоившись, в 1927 г. он получил разрешение на поиски, нашел единомышленников. Отряд в 14 человек провел обследование верховьев Тюпа и Курментов, пока не нашел: "...слой земли чередовался со слоем рогов, затем снова земля и человеческие кости. Дошли до мощных плит с надписью. Затем нашли золотой и серебряный молоток. Перед завершающим этапом раскопок решили отдохнуть". Но тут произошел обвал. Раскопки прекратили, а вскоре и запретили. Власти сами предприняли попытки, но безрезультатно.

Эту историю можно было бы отнести к легендам, не случись через три года событие – один из искателей сдал в пржевальский "Золотоснаб" золотой молоток. Счастливый конец у истории, связанной с семиреком, вернувшимся из эмиграции домой.

А в Китае вышедший из тюрьмы атаман Анненков купил в Ланчжоу участок и занялся вместе с губернатором разведением скакунов и сельским хозяйством. Эксперимент не удался и (по советской версии истории) Анненкова обуяла ностальгия (якобы даже выписывал советские газеты и журналы). Измученный тоской по родине и скитаниями на чужбине, последний (хотя и самозванный) семиреченский атаман Анненков и начальник его штаба полковник Денисов перешли в 1926 г. границу и сдались советской власти.

По другой версии Анненков вместе с Денисовым принял приглашение генерала Фын Юй-сана приехать в Калган, чтобы обсудить вопрос о создании русской наемной армии. В Калгане Анненкову оказали воинские почести и представили советскому советнику Примакову (донскому казаку по происхождению), который предложил атаману высокий пост в монгольской армии. Через несколько дней Анненков, Денисов и Примаков выехали в Монголию. Там обманутого советской контрразведкой атамана арестовали и переправили в СССР.

Не думаем, что сказанные 12 августа 1927 г. на последнем заседании выездной Военной коллегии Верховного Суда СССР в Семипалатинске Анненковым слова были добыты под пытками. Он сказал: "Я ухожу из этой жизни раскаявшимся преступником, и я хочу думать, что я уйду из этой жизни со снятым с меня проклятием, с моего имени и фамилии". Видимо, груз грехов перевесил значимость идеи, которую он считал святой – борьбу с советской властью. Горькие, но гордые слова Анненкова, признавшего расстрел достойной карой за зверства и злодеяния, которые действительно совершали его войска против мирных жителей и тех казаков, кто не разделял его идей.

Печальный конец Анненкова не вдохновил живших в Илийской долине 25 тыс. эмигрантов, в основном сибирцев и семиреков, мечтавших о другом возвращении на родину. К тому же многих из казаков заставили служить в армиях соперничавших китайских "вождей", пригрозив репатриацией в СССР. Так, в 1932 г. в Урумчи было сформировано 3 кавалерийских полка численностью в 1800 человек, которым выдали китайское военное обмундирование, но со знаками отличия и званиями как в царской армии. Военные действия были кровопролитными – казачьи могилы "щедро" разбросаны по северо-западному Китаю, а в Урумчи до сих пор стоит памятник погибшим в междоусобных сражениях казакам.

Сохранились свидетельства, что некоторые из нанявшихся на воинскую службу казаков, уверовавших, что отныне Китай стал их Родиной (не забыв происхождения), приветствовали на самом главном православном празднике друг друга нестандартно: "Христос воскрес и Синьцзянь воскрес!"

Используя опыт ХIХ в. по созданию станиц Семиреченского казачьего войска вдоль российско-китайской границы, во второй половине 1930 гг. китайские власти предприняли попытку создания цепи казачьих поселений вдоль реки Манас для защиты от набегов кочевников, но безрезультатно.

Самое любопытное и парадоксальное состоит в том, что заходившие на китайскую территорию советские экспедиционные войска нередко выступали боевыми соратниками с частями китайской армии, сформированными из бывших белоказаков. Да и вообще политика советизации Синьцзяня и его казачьего населения в 1930-40 гг. заслуживает отдельного анализа. Тогда СССР постепенно распространял свое влияние через: просоветское воспитание молодого поколения соотечественников (в школы поставлялись советские учебники, а в клубы – советские фильмы); экспансию дешевых советских товаров (хотя в Семиречье свирепствовали голод – продовольственный и товарный); либеральное отношение к бывшим "классовым врагам" (окажись на родине, исход у них был бы один – "к стенке").

Конечно, существовали в Синьцзяне и непримиримые противники "Советов", которые не разделяли взглядов "помирившихся", а своих детей обучали в гимназиях, построенных на дореволюционной системе.

Отметим, что после 1934 г. на каждого демобилизованного из китайской армии казака было выделено по 10 га орошаемой земли, а семьям погибших и увечных выделены пенсии. Поселки Тигурак, Аблаш, Нилка стали походить на российские станицы – настолько много там ходило казаков в форме. Казаки нередко имели по 50 коров и 200 овец. Семирек Федор Хлыновский, например, арендовал у тамошних кыргызов 60 дойных коров и полученную продукцию делил с владельцами. Еще на территории дореволюционного Кыргызстана такая система – уртачество была широко распространена, а в Китае она приобрела новый вид.

Обосновались семиреки не только в Китае. Воевавший в 1920 гг. с басмачами А.А.Сивухин рассказывал, что видел по ту сторону советско-иранской границы своих земляков-семиреков в выгоревших гимнастерках с приметными малиновыми погонами с литерой "См" и в шароварах с лампасами. Из источников известно, что казаков нанимали на шахскую службу, но немногие остались в 1930 гг., а уехали на Запад.

Возможно, что часть этих казаков нелегкая судьба свела с кыргызами в ... Италии в ... 1944 г. По крайней мере, известно, что вместе с отступавшими немецко-фашистскими войсками ушли казачьи части, сформированные на донских, терских, кубанских землях, а также из тех казаков, кто оказался в Европе еще в довоенные годы и мечтал уничтожить советскую власть. Вместе с казаками ушли и представители народов Северного Кавказа, а также "туркмены, калмыки, киргизы". Доверять или опровергать эту информацию не можем, но допускаем, что, возможно, это были люди, выселенные на Украину из Кыргызстана в ходе борьбы с манапами и баями в конце 1920-начале 30 гг. Известно, что казакам и беженцам (около 60 тыс.) была выделена территория в Северной Италии.

После капитуляции Италии все эти люди ушли в Австрию, где их интернировали англичане. 28 мая 1945 г. 7 тыс. человек были выданы советской стороне, где ими занялась военная контрразведка, откуда путь лежал не только в ГУЛАГ – для иных выдача советской власти означала скорую смерть как расплату за события гражданской войны. Примером является судьба бывшего командира Первого Сибирского казачьего полка (расквартированного в Семиречье) П.Н.Краснова. С 1920 г. он находился в эмиграции, выступал как писатель. Во время Второй мировой войны поступил на службу фашистской Германии – стал начальником Главного казачьего управления. В мае 1945 г. был выдан союзниками советским властям, а 19 января 1946 г. казнен в Москве.

* * * * *

Конечно, большая часть зарубежных семиреков все-таки осталась по ту сторону тянь-шанских гор. По китайским данным границу Синьцзяна в 1920 г. перешло около 60 тыс. беженцев из России, часть которых осела в этой провинции, заняв пустующие ниши в его экономике – с помощью квалифицированных кадров из беженцев началась добыча нефти и золота.

Жизнь казаков в Китае шла своим чередом до 1940 гг., когда был создан ведавший "русскими делами" шанзунат, в ведении которого оказались свои суды, школы, клубы... В созданной в 1944 г. Восточно-Туркестанской республике казаки также играли определенную роль: оренбургский казак генерал-майор А.Полинов (в 1937 г. выдан китайскими властями СССР, а после отсидки в ГУЛАГе возвращен обратно) был назначен министром обороны; семирек А.Сериков командовал саперными частями, а один из иссык-кульских казаков – Полтавский (принявший ислам) работал в отделе снабжения штаба армии. Известно, что, выступая на стороне революционных сил Восточного Туркестана против гоминьдановских войск, казаки принимали присягу в присутствии православного священника, а отправляясь на фронт в храме присутствовали на богослужении.

Казаки активно участвовали в жизни Восточно-Туркестанской республики до 1950 г., когда с ее автономией было покончено, а Народно-Освободительная армия Китая уже больше не нуждалась в военном опыте казаков. Часть их переселилась в 1955-58 гг. в СССР, в т.ч. и в Киргизскую ССР, а многие стали уезжать в Австралию и в США, где живут и доныне.

До культурной революции 1960 гг., рассказывали очевидцы, по малолюдным "русским" поселкам Синьцзяна еще ходили старые казаки в выгоревших гимнастерках, но уже без погон. В семьях еще праздновали с пельменями, блинами, пампушками Пасху, Рождество, а по Родительским дням ходили на православное кладбище, где, как и в церкви, вспоминали молитвы.

Дальнейшая политика культурной революции и насильственной китаизации затронули многих из потомков казаков, оставшихся жить в Синьцзяне: там нет русских школ, не доходят книги и пресса на русском языке. И хотя у них сохраняются некоторые святыни православия, а Китайская Православная Церковь еще в 1957 г. получила автономию и имущество РПЦ в Китае, вследствие жесткой политики властей и отсутствия священников в Кульдже, Чугучаке и Урумчи православие осталось на уровне традиции и семейного предания.

Тем не менее, еще по-русски говорят эти люди в семье и на базарах с челноками из СНГ, выступая посредниками в торговых операциях.

Ситуация с "китайскими" казаками не является исключительной. Ученые уже давно дали ответ: "Личность действует в окружении себе подобных – в обществе, которое выступает как совокупная личность. Но общество формирует не только и не столько личности, сколько малые группы, в которых личность себя идентифицирует...: социальной, национально-этнической, культурной, религиозной, профессиональной и т.п."

Казачество в годы советской власти

В.П.Ровнягин – токмакский учитель, ставший одновременно заведующим кустарным отделом Совнархоза, дожил до возвращения сыновей из эмиграции. Обрадованный отец написал им в Красную Армию: "…хлеба вам дадим, а вы дайте нам мир, разгромив всю буржуазную сволочь и мировой империализм. Я не сомневаюсь, что человечество победно обновит свою жизнь, и сгинут произвол, ложь, лицемерие и прочая гниль, которая была фундаментом капиталистического строя".

Простим В.П.Ровнягину идеализм – жизнь показала, что ошибался не только он! Мечтатель писал: "Расцветет же коммунизм тогда, когда человеческие умы просветятся истинным светом учения и все население будет сознательным…"

Ровнягин пользовался огромным авторитетом и уважением у горожан и учеников, также ставших учителями – А.Русикова, И.Пономарева, А.Архиповой, С.Треногина, которые писали: "Вы всегда шли впереди нас и давали достойный пример труда, честности и непоколебимой веры в достижение светлого будущего". Самое удивительное, что "пропагандируя социализм и коммунизм, Ровнягин до смерти продолжал руководить церковным хором – за это его прозвали «православным социалистом»".

Жизнь "мугалима Василия" (как его звали знакомые кыргызы) очень точно подтверждает ту непреложную истину, что нельзя однозначно оценивать человека, исходя только из его происхождения. И казаки бывали разные, и отношение к кыргызам складывалось у них не только через прицел винтовок и при блеске шашек. Вот что писал В.П.Ровнягин в конце жизни: "Киргизы меня «эксплуатируют» вовсю и судить я их не могу. Уж очень это был несчастный народ, голодный, исковерканный. Для них началась сейчас новая эра. Восстанавливаются энергично их хозяйства с возвратом изъятых земель, пополняются инвентарем, и сами они переходят на оседлое состояние. Везде кипит работа!"

Между тем официальная советская история "опускала" казачьи "страницы и строчки", хотя органы ГПУ-НКВД помнили об этом. Казаков по происхождению активно "подгребали" в годы репрессий, о чем сохранились свидетельства – дела в архиве КГБ-СНБ республики.

Судьбы раскулаченных переселенцев, как и направленных для подъема экономики специалистов, воссоединенных семей привели в Кыргызстан потомков казаков из всех 11 дореволюционных войск. Кто-то помнил свою родословную, кто-то "специально забыл", другие тщательно, даже от близких, скрывали фото, документы, награды предков. Родившийся в Токмаке Г.А.Рудов (впоследствии Чрезвычайный и Полномочный посол РФ в Кыргызской Республике, Почетный семиреченский казак) тем не менее, знал, что по деду он донской казак, а по матери – семирек. Помнил, что он по происхождению терской казак (дед имел надел в 25 десятин) В.П.Шубриков – Первый секретарь Киробкома ВКП/б/ в 1927-29 гг. Спасало то, что отец был пролетарием – кондитером, а сам он рано ушел в революцию.

Конечно, казачество не было единой массой. В свое время еще командующий Туркфронтом М.В.Фрунзе подписал приказ "О создании благоприятных условий государственному коневодству", во исполнение которого первый директор Иссык-Кульского конезавода Леонид Львович Рапопорт стал разводить породистых скакунов. А ведь в предшествующие годы гражданской войны еврей Л.Рапопорт "в неполные двадцать лет сражался в рядах легендарной дивизии Киквидзе, был комиссаром, командиром Первого казачьего трудового полка". За храбрость казак-еврей Рапопорт был награжден не только именным оружием, но и двумя орденами Красного Знамени (что в принципе сопоставимо с награждением в более позднее время двумя звездами Героя Советского Союза). Будучи директором конезавода Л.Л.Рапопорт очень много внимания уделял и благоустройству – заложил аллею серебристых тополей, которую до сих пор по праву называют его именем. Так что аллею Рапопорта можно отнести к "казачьим достопримечательностям" края.

Жизнь казаков складывалась в те годы по-разному. Так, бывший казачий есаул-семирек Фаддей Кекин, еще в годы гражданской войны выполнявший задание советской разведки в стане белогвардейцев, в середине 1920 гг. стал начальником Кара-Киргизского областного ОГПУ, членом исполнительного бюро Киробкома ВКП/б/. По убеждениям и по должности он не щадил казаков, чье взгляды отличались антисоветизмом. Зажиточных станичников с его помощью власть доконала коллективизацией и раскулачиванием. Вместе с семиреком А.Колесниковым, сибирцем В.Крухмалевым, оренбуржцем М.Ильиным колесо репрессий прокатилось по судьбам многих казаков. Порой то колесо цепляло и людей, немало сделавших для победы власти, так жестоко обошедшейся с ними. Уже упомянутый Михаил Семенович Воскресенский – сын священника, всю мировую войну был ветврачом в Семиреченском казачьем полку. Еще раньше он организовал в Пишпеке либеральный кружок, а в 1918 г. свергал бело-казачью диктатуру в Верном. Позднее Воскресенский верой и правдой служил советской власти, пока в январе 1937 г. его не арестовали по стандартному обвинению – "враг народа". Мученический конец, но во многом и характерный для представителя революционно настроенной российской интеллигенции, шедшей даже к "царским опричникам" – казакам разъяснять социалистические лозунги.

Пострадали в те годы М.Масанчин и Л.Рапопорт – "дунганский" и "еврейский" казаки: НКВД не смотрело на их прошлые заслуги.

Иных казаков судьба миловала. Кызыл-кийский шахтер В.Я.Хрипченко, не вступая в партию, был искренне убежден в правоте защищаемой им в гражданскую войну власти (однажды он спас от пожара бюст В.И.Ленина и, самостоятельно отреставрировав, хранил до смерти дома). Сокулукский почтарь Барамыка и в 1930 гг., одев казачью фуражку, любил петь на завалинке протяжные донские казачьи песни.
Между тем проблемы казачества долгое время как бы и не существовало: о них молчали ученые и статистики, "забывали местные органы советской власти и уж, конечно, всесильная коммунистическая партия, видя в этой группе населения представителей старорежимного сословия, "царских сатрапов" и "душителей свободы".

Но было исключение: можно было говорить об этнографическом комплексе – фольклоре, костюмах, быте. Поэтому экспедиции фольклористов, изредка "забредавшие" в бывшие станицы Кыргызстана, фиксировали казачьи песни, прибаутки, пословицы, осевшие в памяти станичников (которых можно было называть только сельчанами и колхозниками) с детства.

Этот феномен удалось наблюдать и автору несколько лет назад, когда за одним столом с современными казаками оказались два пожилых человека, запевших на два голоса старинную казачью песню. Судьба ранее не сводила этих людей. Оказалось, что оба – потомки белоказаков. Но один родился под Харбином, уехав в 1940 гг. фермерствовать в Австралию. Другой появился на свет в Германии, воюя против нее в годы Второй мировой войны на стороне Великобритании. После жизнь его забросила в Норвегию, где стал предпринимателем. Но оба сохранили казачье самосознание и фольклор, так как заложенное с детства в казачьей семье не утрачено.

Именно эти стороны казачьего самосознания оказались живучими даже в 1930 гг., когда вспоминать о казачьем происхождении было нельзя (только с 1936 г. казаков разрешили брать в армию – ВЦИК отменил ограничения на их призыв). Но казаки оставались казаками, даже в годы сталинизма. Уроженец Кемина, Герой Советского Союза И.С.Немцев вспоминал о том, как лихо скакали станичники на свадьбах – искусство джигитовки (хоть и не на своих, а колхозных конях) сохранилось в крови; как задушевно пели они казачьи песни.

Перед войной попали в Среднюю Азию – в качестве переселенцев и высланных корейцы и китайцы, входившие еще перед Первой мировой войной в состав Уссурийского войска. До сих пор помнит свое казачье происхождение один из потомков тех казаков – профессор, доктор физико-математических наук Б.Б.Чен.

Казаки по происхождению перед Великой Отечественной войной могли попасть в создаваемые казачьи дивизии. В годы войны в Советской Армии сражалось вообще множество уроженцев казачьих земель. Отличился умелым командованием в боях донской казак по рождению, выросший на Иссык-Куле Н.Г.Лященко, позднее удостоенный звания Героя Советского Союза. Из станичников было сформировано 3 конных казачьих корпуса, а также несколько дивизий и отдельных бригад. Воевала в одной из них Н.П.Голубева – прирожденная казачка, впоследствии – известный педагог республики. В казачьих подразделениях воевали и кыргызы. Так, под командованием генерал-лейтенанта Н.Я.Кириченко в должности комразведдивизиона служил А.Огонбаев.

Иссык-кульский казак А.Н.Ещенко, скрывавший происхождение в довоенные годы, храбрость проявил в войну. Он дошел старшиной до Кенигсберга, был награжден медалью "За отвагу". Б.С.Беспалый – уроженец кубанской станицы Менгрельской, был в составе одного из знаменитых "спортивных" партизанских отрядов, сформированных на второй день Великой Отечественной войны из студентов Ленинградского физкультурного института имени Лесгафта. Пять раз Б.С.Беспалый переходил линию фронта. Война для него закончилась в апреле 1945 г. в Австрии, недалеко от городка Линца, где были уничтожены остатки бело-казачьего корпуса генерала П.Н.Краснова. Все годы после окончания войны сержанта в отставке, кавалера казачьей медали "Защитник Отечества", мастера спорта, заслуженного тренера и судьи всесоюзной категории Б.С.Беспалова были связаны с Кыргызстаном, где его воспитанники установили немало рекордов в различных видах спорта.

Проживший до 93 лет уссурийский казак С.В.Козлов также входил в состав Совета стариков. Ему было что рассказать (сохранились его воспоминания) о том, какими страданиями наполнены были советские годы в истории казачества, прошедшего через унижения и сталинские лагеря, но сохранившего казачье самосознание и гордость.

Хорошо известна среди ученых-аграриев республики семья выходцев из бывшей Самсоновской станицы Холодковых, также прошедших сложный жизненный путь.

Казачье воспитание чувствуется не только среди мужчин – уроженка станицы Николаевской, многолетний председатель колхоза, удостоенная звания Героя Социалистического труда Анна Юматова на себе испытала тяготы труда в военные и послевоенные годы.

Чем жив казак?

На фоне проанализированного исторического прошлого интересно выявить – чем вызвана "реанимация" казачества в конце 1980-начале 90 гг. Конечно, не только "фольклорным" интересом к казачеству как славному прошлому, окутанному романтическим туманом. Для перестройки – очередного "смутного времени" характерен поиск частью общества идеала в прошлом, откат к однажды найденным культурным образцам. А для многих русскоязычных граждан Кыргызстана казачество стало потенциальной надеждой на защиту в период нагнетания межнациональной напряженности радикал-патриотами, считавших казаков воплощением зла. Поэтому казачье движение и возникло не в исторически оправданных регионах прежнего проживания казачества – сельской местности, а в столице – среди европейской городской интеллигенции. Врачи, инженеры, работники искусства стояли в 1991 г. у истоков первой – Бишкекской станицы.

Тут наступил развал СССР, больно ударив по только начавшему консолидироваться казачеству, которое оказалось, как и многие соотечественники, разделенным по различным суверенным государствам. События 1991-92 гг. вызвали рост эмиграционных настроений среди части казаков, ставших объединяться для выезда в Россию. Они обосновывались в различных регионах, в т.ч. и в "не казачьих" районах, но пытались жить там по-казачьи: "Цель – для наведения порядка, для того, чтобы возродить обычаи и традиции отцов", – утверждал в 1992 г. юрист зарегистрированной в Курской области производственно-фермерской ассоциации М.Литвинов.

Нередки среди руководителей подобных объединений под казачьими лозунгами были люди, стремившиеся нажиться на желании казаков выехать на историческую родину. Отмечались факты обмана российских организаций и благотворительных фондов теми, кто под маркой помощи казакам преследовал личные корыстные интересы.

Трудно проходил процесс становления казачества в Кыргызстане, хотя к лету 1992 г. насчитывалось 26 станиц. Опубликованный в газете "Славянские вести" Устав Союза семиреченских казаков вызвал бурю возмущений со стороны тех, кто увидел за этим движением причину межнациональной вражды. Появились и заказные газетные статьи, "обосновывавшие" идею, что здесь казачество не имеет исторических корней.

Приглашали и автора этих строк выступить с подобным утверждением. На что пришлось опубликовать серию статей, где предпринималась попытка объективно рассмотреть историю казачества в Кыргызстане. Это обернулось серией неприятностей и обвинений в "казачьем происхождении" (знали бы обвинители, что после выйдут книги и статьи о татарах, немцах, поляках, евреях, живущих здесь!).

Конечно, среди казачества и их руководителей встречались авантюристы, ура-патриоты, как и люди, склонные к личному лидерству, мало связанные с традициями казачества, Отсюда известный парадокс – появление самопровозглашенного второго атамана Семиреченского войска, присвоившего себе высокий воинский чин. Бытовал и "казачий экстремизм" (идейно-близкий родственник национал-радикализму), "оправдывающий" поступок Г.П. – есаула по идеологии, отправившего от имени казаков республики поздравительную телеграмму в адрес ГКЧП, ратовавший за восстановление порушенного "порядка".

Политические ориентации казачества тоже были разнообразны. Первый атаман О.Бардыдым утверждал, что он по убеждениям – монархист. Встречались и факты деловой непорядочности отдельных людей, пытавшихся извлечь личную выгоду, "примазываясь" к казачеству: В.В., занимавший солидный пост в движении, истово обещал: и сшить костюмы хору, и издать историю казачества Кыргызстана – нет ни костюмов, ни исчезнувшей рукописи. Ныне орбита деятельности этого "лжеказака" проходит вдали от казачества – корысть взяла верх над совестью.

Наряду с группой "опереточных казаков", показно демонстрировавших воинственность, к движению стали присоединяться казаки из числа селян, правда, очень редко из исконно казачьих земель. Как правило, у них не существовало языковых проблем (в сельской местности распространен русско-кыргызский билингвизм), не было и стремления к экстремизму. Их интересовали экономические программы, построенные на исконно казачьих занятиях – земледелии, рыболовстве, охоте.

Это совпало с периодом, когда известная "болезнь роста" была преодолена не только в Кыргызстане, но и на пространстве бывшего СССР. Тогда к руководству движением пришла группа людей во главе с Михаилом Ивановичем Бучневым – потомственным казаком и отставным офицером. Была сформирована структура (охватывавшая не только Чуйскую долину, но и Иссык-Куль, Нарын), определены перспективы развития, утверждены Положение и Устав Казачьего Культурно-Экономического Центра, не противоречащие законодательству Кыргызской Республики как суверенного государства. В 1995 г. (как и позже – в 2001 г.) представители казачества Кыргызстана приняли участие в съезде соотечественников в Москве.

В это время окрепли контакты местного казачества не только с Союзом казаков России, но и с российскими пограничниками, размешавшимися в республике. Учитывая исторические особенности развития казачества в Кыргызстане, а также тот факт, что Пограничная Групп Федеральных Пограничных Сил России находилась на территории суверенного государства, взаимодействие с казачеством в деле охраны границы определялось нормативно-правовыми актами Кыргызстана. В связи с этим было решено, что пограничники окажут помощь казакам в подготовке молодежи к службе в Пограничных войсках, а казаки – содействие в воспитании пограничников из числа казаков.

В Управлении ПГ ФПС приказом Командующего летом 1995 г. была создана группа по взаимодействию с казачеством. Так, члены военно-патриотического клуба "Юный пограничник" неоднократно знакомились с жизнью и бытом служащих, в т.ч. бывших воспитанников клуба: Сергея Кашкова, Владимира Лисина, Александра Петренко. В 1998 г. на заставах Кыргызстана служило около 50 казаков.

Ситуация изменилась, когда летом 1999 г. подразделения ПГ ФПС РФ были выведены из Кыргызстана и местные казаки лишились серьезной поддержки своей деятельности, а казачья молодежь – возможности служить здесь в российских войсках.

Путь иных в казачество довольно извилист и, как отмечал бывший атаман семиреченских казаков Кыргызстана, участник Великой Отечественной войны М.И.Бучнев: "Среди многих проблем ... основная – это возрождение духовности. За прошедшие годы из душ казаков выскребли все, что там было ценного, хорошего, доброго... Мы стали забывать наши корни, традиции и обычаи. По возрасту мне давно пора лежать у телевизора на диване, да нянчить внуков... Но я благодарю Бога за то, что такая беспокойная старость досталась: болеть и охать некогда. Самое главное - я нужен людям".

Спортсменом-разрядником являлся потомственный семирек В.И.Лукьянов, руководивший до своего отъезда в США военно-патриотическим клубом. В орбите его интересов часто оказывались т.н. трудные подростки, из которых он пытался (и ему удавалось!) воспитать целеустремленных, порядочных людей. По мнению В.И.Лукьянова: "Для того чтобы считаться казаком, только родства с казачеством по крови недостаточно и оно даже необязательно, ибо сказано: казак – это состояние духа. Это образ мышления и норма жизни".

С точки зрения Лукьянова в повседневной жизни казак должен строго придерживаться Кодекса Чести и Правил Поведения. Надо отметить, что эти установления по своему характеру очень близки известным 10 христианским заповедям, а также включают такие требования, как приобретение "национальной одежды", обязательное посещение в "первое воскресенье месяца" церковной службы, законопослушание и т.д.

По роду занятий пересекался В.И.Лукьянов с другим казаком – генерал-майором В.В.Косенко, который до занятия должности заместителя командующего ПГ ФПС большую часть своей жизни прослужил в родном Прииссыккулье, охраняя границы СССР, а после его распада создавал структуру охраны границ Кыргызстана на протяжении всех его 1111 километров. При этом кадровый военный никогда не расставался с гитарой и записной книжкой. Неоднократно слышавшие стихи и песни В.В.Косенко отмечали, что они пронизаны искренней болью и тревогой за судьбу Родины.

С именем В.В.Косенко, бывшего в течение 1999-2001 гг. атаманом семиреченских казаков в Кыргызстане, связаны определенные успехи в укреплении внутреннего единства и дисциплины, налаживании связей с исторической родиной, возрождение культурных традиций. Благодаря Косенко укрепились связи с Посольством РФ в Кыргызстане, Кыргызско-Российским Славянским университетом (где учится немало детей казаков), другими организациями. Но по семейным причинам В.В.Косенко пришлось уехать в Россию, а последующий год в жизни местных казаков был весьма критическим – борьба за власть привела к расколу.

По одну его сторону оказались люди, нарушившие клятву, данную на Казачьем Кругу и даже неправомерно делегировавшие двум самозванным "казачьим вождям" право говорить от имени 600 тыс. членов российской диаспоры. Один из бывших руководителей казаков – М.Б. был даже уличен в том, что оскорбил священника, окормляющего казаков. Нарушать заповеди казачества нельзя никому, в т.ч. и тем, кто имеет заслуги в прошлом. По настоянию священника Митрополит Бишкекский и Среднеазиатский Владимир предложил отлучить М.Б от Церкви…

Один из героев – самозванный атаман М.Д. пытался издать лежащую перед вами рукопись под своим именем вкупе с дилетантскими стихами. Обижаться на подобных людей – время тратить. В таких случаях в народе говорят: "Бог им судья!"

Значительно больше казаков пошло по пути строгого соблюдения Устава и норм жизни, опробованных временем. С избранием в марте 2002 г. на Казачьем Кругу (в присутствии священника) атаманом Е.П.Казаринова (вошедшего в Совет соотечественников при Государственной Думе России) казачье движение обрело новое наполнение: в приходе молодых сил, умеющих и знающих, куда их направить. С одним из них – казаком Олегом Кузьменко автор познакомился, когда тот еще был студентом Национального университета и отличался набожностью, не чуждаясь диспутов о смысле бытия. Некоторое время Кузьменко жил в России, а затем вновь вернулся в Кыргызстан, где сочетает научную и преподавательскую работу в медакадемии и пение в Казачьем хоре. Во время Баткенских событий О.Кузьменко был на передовой, как и десятки казаков, призванных в строй – доказавшие, что они могут защищать суверенный Кыргызстан – свою родину.

Казачьи хоры есть не только в Бишкеке. Они хорошо известны в республике, выступая с концертами в различных его уголках, исполняя и старинные казачьи песни, и современные мелодии. Эти коллективы – непременные участники торжественных акций, связанных с принятием казачьей присяги, традиционно проходящих в День Победы. Пытаются эти коллективы собирать и популяризировать фольклор семиреченского казачества. В течение 10 лет, возглавляя оргкомитет республиканского Праздника славянской письменности и культуры, автор этих строк смог убедиться, что этим музыкальным коллективам по плечу участие и в более масштабных праздниках.

Современная ситуация в Общественном объединении "Семиреченские казаки" неоднозначна. Может случиться, что те, кто сегодня числится казаками, завтра таковыми не окажутся. Ведь иные, в т.ч. уже ряд бывших руководителей казачьего движения, переселись не только в Россию (что было бы понято и оправдано оставшимися), но и в США, Германию, Израиль, Австралию и, что самое удивительное – после принятия ими другой, не православной веры...

Не собираемся отнимать право, дарованной демократией, но логичен вопрос – решение о принятии другой веры и эмиграции зрели и укреплялись у них не в то ли время, когда принимали они казачью присягу перед иконой? И еще вопрос – сохранят ли они там, вдали от Кыргызстана и России, казачье самосознание? Ведь нередко отторжение от материковой культуры настолько захватывает отдельных людей, что они готовы забыть родной язык, отчий дом, традиции и обычаи, стараясь поскорее стать "своими" в новом обществе. Бывает, и наоборот – существуют в различных частях света казачьи объединения – из потомков эмигрантов первой и второй волны, включающие и семиреков.

В настоящее время в Кыргызстане входящие в состав станиц (как объединений, а не населенных пунктов) казаки заняты самыми различными видами деятельности: учебой; службой в государственных организациях, Вооруженных Силах Кыргызской Республики, Национальной Гвардии; работой в сельхозкооперативах и на промышленных предприятиях; предпринимательством или промыслами.

Что же касается современного положения бывших казачьих станиц, то показательна ситуация в Николаевке (Николаевской), где только 15 % процентов ее населения являются русскими или украинцами по происхождению, среди которых только малая часть считает себя казаками. Обучение в школе, кстати, ведется на кыргызском языке, а в бывшей церкви устроен клуб…

Надо отметить, что одной из существенных проблем в деятельности Общественного объединения "Семиреченские казаки" является нехватка средств. Многие из разработанных программ рассчитаны на финансовую и материальную поддержку от российских властных структур: собственные усилия казаков-предпринимателей не всегда дают ожидаемого для развития эффекта.

Пусть не покажется пестрой панорама лиц, связанных с современным казачеством – это многообразие есть его характерная черта. Занимаясь историей казачества в Кыргызстане, автор много раз был свидетелем парадоксальных ситуаций, когда казачьи корни оказывались: у оппонентов в научном споре, у конфликтующих в суде сторон, у супругов с различными характерами и интеллектуальными возможностями...

Поэтому трудно вычленить черты современного казачьего характера. Да и мир во второй половине XX в. сильно изменился. Его конструкция покоится на индивидуальности личности, а воплощенная ранее в казачестве коллективистская, общинная модель ныне явно не будет работать. Хотя отдельные рудименты казачьей, архаичной культурной программы не преодолены и сегодня: при всем уважении казаков к женщине – матери, сестре, жене, – казачки фактически лишены права голоса.

Былые конфликты и трагические страницы истории взаимоотношений кыргызов и казаков уже не так явственно отражаются в современной жизни, как десять лет назад. Хотя у современных казаков по-прежнему сложная ситуация не только в силу оторванности от материковой культуры в пространстве – определенной изолированности от воссоздающегося в России казачьего движения, но и во времени – в силу незнания исторической базы.

Многое приходится восстанавливать, опираясь на известные в прошлом социальные институты, но мало связанные с современными реалиями. Так, известно, что казачья система самоуправления включала все три атрибута власти – законодательную, исполнительную и судебную (вряд ли можно назвать их демократическими, поскольку были встроены в организм самодержавной государственной власти и подчинялись специфическому аппарату управления – колониальной администрации в крае). Ныне у местных казаков восстановлен один из реликтов прошлого – Совет Стариков (только как совещательный орган).

Сложно, неодномерно и многозначно российское казачество как явление. До конца XIX в., оно выполняло миссию стабилизатора положения и охранителя. Затем, на следующем этапе – в XX в. оно пыталось противостоять развалу Отечества: как самая организованная сила из всех слоев общества (в начале века) и как носительница государственно-организующего сознания (в его конце). Но это в России.

В Кыргызстане роль казачества была и есть совершенно иная. Современное казачество Кыргызстана, как всякое другое сложное политическое, социальное, культурное явление, вполне заслуживает тщательного анализа. В нем отражены противоречия эпохи и индивидуальные судьбы. Анализ самобытной казачьей жизни может послужить "ключом" к пониманию многих проблем в прошлом и настоящем, и даже поможет прогнозировать судьбы казачества в Кыргызстане – независимом суверенном государстве.

Blog

А. П. Ярков Казаки в Кыргызстане