Geum.ru

А. П. Ярков Казаки в Кыргызстане

Вид материалаЛитература
Казачество и присоединение Кыргызстана к России
О казачьей культуре
Утро, солнышко сияет,Сотня в поле выезжает,Хоть всю сотню обскачи,Всюду в ней бородачи...
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6




Казачество и присоединение
Кыргызстана к России

Можно долго спорить о том, что произошло с Кыргызстаном в ХIХ в. – было это добровольным вхождением, насильственным завоеванием или взаимовыгодным альянсом. Несомненно, что этот процесс был сложным, неоднозначным, противоречивым. Естественно, что и казачество участвовало в нем, исходя из задач, стоящих в том или ином регионе в соответствии с особенностями эпохи.

Процесс присоединения был сложным уже потому, что желание правителей ряда кыргызских родов покончить с междоусобицей и встать под защиту более могущественного соседа – России иногда сопрягалось с экспансионистскими притязаниями царской администрации, а порой и жестоким (в случае сопротивления) обращением российских военных отрядов с мирными жителями.

Еще только шло постепенное распространение российского влияния, а военный губернатор Западной Сибири Г.Х.Гасфорд уже писал М.Хоментовскому 12 октября 1856 г.: "Нам, прежде всего, нужно упрочить наши казачьи водворения в Заилийском крае и привязать к себе разные колена дикокаменных киргизов, поддерживая в них неудовольствие и враждебный дух против кокандцев".

Отзываясь на просьбы предводителей ряда кыргызских родов 5 февраля 1860 г. начальник Алатавского округа Г.А.Колпаковский отправил из Верного в Прииссыккулье два отряда. Один – в 70 казаков с двумя ракетными станками и двухмесячным запасом продовольствия под командованием сотника Жеребятьева спустя 10 дней достиг озера. Сам Жеребятьев, неоднократно бывавший здесь, и переводчик хорунжий Бородин, знали кыргызский язык и поэтому легко установили контакт с местными жителями.

Инструкции, которые получил от Колпаковского командир второго отряда (и всей экспедиции) М.И.Венюков – известный этнограф и географ, специально оговаривали: "Экспедиция эта не должна иметь враждебного характера ... следует строго не допускать солдат, а в особенности казаков, ни к каким населениям бесплатными поборами и обидам дикокаменных киргизов..." Эта оговорка, думаем, была к месту – Колпаковский знал некоторые "слабости" казаков, склонных иной раз к подобным поступкам.

Появление группы российских войск под командованием Венюкова перевесило чашу весов – многие манапы Прииссыккулья отказались от прококандской ориентации, и военных столкновений с кочевниками не было. В Чуйской долине ситуация была сложнее – там находилось несколько мощных укреплений. Достаточно сказать, что еще в 1856 г. Колпаковский отмечал: "Каждый год наши киргизы более или менее подвергаются нападениям ташкентского отряда, находящегося в Пишпеке и до тех пор, пока Пишпек не будет в наших руках, Большая Орда не будет спокойна".

Поэтому в Чуйскую долину был отправлен большой отряд полковника Генерального штаба И.Э.Циммермана, нежели прежняя экспедиция Венюкова. 26 августа 1860 г., взяв кокандскую крепость Токмак, Циммерман двинул свой отряд на Пишпек. Оцепив крепость казачьими пикетами и разъездами, отряд занял исходные позиции. Артиллерийские обстрелы разрушили крепостную стену и осажденные запросили пощады. Падение стратегически важной крепости изменило отношение сомневающихся манапов, показав слабость Кокандского ханства и мощь вооруженных сил России.

Отметим, что часто вместе с казаками и солдатами на штурм кокандских крепостей Токмак и Пишпек шли аскеры – добровольцы из числа кыргызов и казахов, а среди оборонявшихся были узбеки, кыргызы, казахи, беглые русские солдаты. Были жертвы с той и другой стороны: таковы грубые реалии тех времен и нет никакой необходимости скрывать или акцентировать эти моменты – история уже давно все расставила на свои места. Колонизаторская политика Российской империи не может быть приравнена к роли рядовых участников тех событий, в т.ч. и казаков.

Между тем отряд Циммермана ушел дальше, а кокандцы вновь отстроили пишпекскую крепость. Это подвигло Г.А.Колпаковского самого взяться за дело – в апреле-мае 1862 г. с двумя казачьими сотнями он прошел с рекогносцировкой всю Чуйскую долину, определяя места будущих российских укреплений. К тому времени поднявшие против Кокандского ханства восстание кыргызы племени солто во главе с манапом Байтиком попытались взять штурмом крепость Пишпек, но безуспешно. Тогда восставшие обратились за помощью в Верный, откуда прибыл 1,5-тыс. отряд Колпаковского (пехота, казаки и артиллерия). Отряд и завершил вместе с повстанцами начатое двумя годами раньше дело – крепость была взята 24 октября 1862 г. Об этом событии в донесении командира Сибирского корпуса на имя министра иностранных дел сказано так: "Манап Байтик во время осады охотно доставлял для наших войск порционный скот, юрты и лошадей для разъездов, а по взятии крепости много содействовал в разрушении ее, высылая для этого ежедневно по 500 киргизов". После взятия Пишпека Байтик-батыр участвовал во главе 200 джигитов во взятии кокандских крепостей Мерке, Аулие-Ата, Чимкент. Позже Байтик был удостоен звания капитана и награжден Большой золотой медалью на Анненской ленте и ордена Станислава III степени. Самого Колпаковского за отличия в боях удостоили ордена святого Георгия 4-й степени и звания генерал-майора.

Летом 1863 г. капитан Проценко во главе отряда из 90 верховых стрелков и 97 казаков при одном орудии и ракетном станке прошел вглубь Центрального Тянь-Шаня, укрепляя влияние России на кочевавшие там кыргызские племена.

При продвижении отряда М.Черняева в июне 1863 г. оставляется пикет около кокандской крепости Пишпек, а осенью генерал-губернатор Западной Сибири дал следующее указание Г.А.Колпаковскому: "Я утверждаю сделанное Вами распоряжение зимовать на Иссык-Куле одной роте пехоты, 50 казакам и взводу горной артиллерии и постройки для них средствами отряда временного укрепления и помещения". Так было заложено первое постоянное укрепление – Ак-Суйское.

Вообще нередко история ряда городов и селений на севере Кыргызстана начинается с подобных "казачьих" страниц. Например, село Беловодское началось с казачьего пикета на пересечении Ташкентского тракта с рекою Ключевою из 12 человек, зимовавших здесь в том же 1864 г.

В связи с выяснившимся непрочным положением кокандцев в Семиречье и общей слабостью ханства в Пишпеке предполагалось организовать уже не как передовой, а как один из промежуточных военных постов на пути из Верного в Аулие-Ата. Казачий пикет (что неравнозначно "военному поселению", как ошибочно утверждал Е.Г.Писарской) в Пишпеке обеспечивал связь авангарда с военными тылами. Под защитой казачьего пикета образовался базар, и стали оседать жители будущего города.

Порой казакам ложно приписывается честь создания поселений. Так произошло с В.В.Радловым, который в своем дневнике записал: "...достигли русского селения Теплоключенка ... Это небольшое казацкое поселение..." По всей вероятности Радлова – уроженца Германии, мало знающего семиреченскую действительность, смутили казаки из временного укрепления, составлявшего основную часть его населения. Аналогичная история произошла с Д.Мамырбаевой, писавшей, что в 1874 г. в селе Карабалтинском было 100 дворов крестьян-казаков. Хотя, безусловно, казаки принимали активное участие в появлении этих поселений, как, впрочем, и в основании в 1869 г. города Каракола (в 1889-1921 и 1939-1989 гг. – Пржевальска). Под началом капитана Генерального Штаба А.В.Каульбарса действительно заложили город 6 казаков во главе с урядником Кокориным.

Г.А.Колпаковский в своей деятельности в качестве начальника округа руководствовался многими директивными документами, в том числе касающимися казаков. Так, в положении Сибирского комитета по образованию Алатавского округа, в которую входила часть районов Северного Кыргызстана (1862 г.) определялся порядок административного управления, где, в частности, оговаривалось – как казаки, так и торговые и промышленные люди из русских и азиатцев, иностранные гости и разночинцы находятся в полном ведении начальника округа, который также должен беспокоится об исправном содержании всех казенных зданий и учреждений. Это, безусловно вносило коррективы в планы казачьего освоения края.

Сложно шел процесс присоединения Южного Кыргызстана, хотя еще в феврале 1865 г. один из манапов обратился к начальнику передовой – Новококандской линии, где просил: "О присылке ему сотни казаков для утверждения киргиз за собой". Не гнушался пользоваться защитой казаков и один из последних кокандских ханов Худояр, который 22 июля 1875 г. захватив казну, со всем семейством, гаремом и придворными под прикрытием остатков своих войск и казачьего взвода бежал из Коканда в Ходжент от гнева восставших узбеков, кыргызов, таджиков, кипчаков.

Значителен вклад казаков в присоединение Памиро-Алая. Очевидец событий 1875-76 гг. рассказывал: "Народ повсеместно ликует, узнав о присоединении к России... По дороге жители кишлаков встречали (российские войска. – авт.) радостно, везде достархан. Командование казачьих подразделений, шедших в авангарде российских войск к намеченным новым границам, было кровно заинтересовано в хороших отношениях с местными жителями.

Не везде присоединение проходило мирно. Вот что писал туркестанский генерал-губернатор К.П. фон Кауфман: "Война в Коканде вывела из строя нашего гораздо более офицеров и нижних чинов, чем Хивинская экспедиция 1873 г. Война в 1875 г. проходила не с ханами и эмирами, а с народными страстями".

Как бы то ни было, уже весной 1876 г. более 600 кибиток кыргызов обосновались вблизи крепостного укрепления Гульча, в котором всегда стояли казаки. Казаки же обучили окрестных кочевников сенокошению. Это не было альтруизмом – у кыргызов стали закупать провиант, сено, арендовали лошадей. Кыргызов нанимали для выполнения каких-либо работ. Т.е. соседство казаков и кыргызов определяло и характер их взаимовыгодного сотрудничества. Более того, в кризисных ситуациях кыргызы получали существенную помощь от казаков. Известно, например, что во время голода 1899-1900 гг. "нижние чины добровольно отказывались от пайков в пользу киргизов, и многие семьи последних ежедневно кормились и обогревались на постах отрядов". Поэтому в течение почти 50 лет кыргызы и не думали уходить из-под прикрытия казаков, находя это для себя выгодным и безопасным.

В 1885 г. на правом берегу реки Кызыл-Суу возводится и пограничное укрепление Эркечтам, в котором, сменяясь, всегда находился взвод казаков. Сохранилось описание и фотографии укрепления – в плане это обширный прямоугольник, обнесенный высокой стеной с бойницами и редутом в виде широкой башни, где располагались и казармы для казаков. Эркечтам запирал ущелье, прикрывая расположенный ниже таможенный пост № 399, который успешно боролся с контрабандой. Любопытно, что расположенное в районе с исключительно коренным населением, это укрепление с 1886 г. стало постоянным местопребыванием волостного правителя.

Казаки находились не только в стационарных укреплениях. На одной из старинных фотографий, запечатлевших походный лагерь на Алае, ясно различаются ряды уральских казаков – у них приметные высокие черные папахи и окладистые бороды – напоминание о старообрядческом происхождении.

Кроме уральцев (6 сотен), оренбуржцев (8 сотен и батарея) и сибирцев принимали участие в присоединении Южного Кыргызстана, становлении новых государственных границ уже и свои – семиреченские казаки. Вместе с казаками кыргызские добровольцы под командованием манапа Шабдана Джантаева участвовали в присоединении Южного Кыргызстана, одинаково заинтересованные в стабильности положения в крае.

Надо отдать должное: и спустя годы казаки сохраняли память о былых походах – на похоронах войскового старшины милиции Шабдана в 1912 г. был выстроен почетный караул из полусотни сибирцев, а от уральцев выделены средства. Уездный начальник, казачий войсковой старшина П.Н.Затинщиков нес гроб манапа.

Семиреки

Базой для создания Семиреченского войска стали два полка (9 и 10) Сибирского казачьего войска, переселенные на вновь присоединенные к России территории. Но первая станица в Семиречье (на севере) – Сергиопольская была основана сибиряками еще в 1847 г.

Прежде, чем перейдем к освещению вопроса о создании Семиреченского войска, необходимо понять – почему только здесь (в отличие от других территорий Средней Азии) было создано войско? Если мысленно выстроить на карте Российской империи всю цепь казачьих земель, то за исключением Донского (внутри страны) и Семиреченского они располагались либо на естественных рубежах исторических "русских" территорий страны, либо на границе кочевого мира. Семиреченское войско стало искусственным барьером между китайскими землями и кочевниками Средней Азии, в неспокойном мире которой царской власти нужна была постоянная опора для стабилизации положения и охраны внешних границ. Крестьян для переселения в столь далекий край было трудно организовать – нет железных дорог. А без них пустыни продолжали неизменно собирать свой "урожай" – человеческие жизни.

Выход виделся в казачьей колонизации, основой которой должны были стать сибирцы, уже бывавшие в этих краях, знающие язык и традиции коренного населения. Военный министр России Милютин предложил селить в Зачуйском крае исключительно казаков Сибирского войска, и, в крайнем случае – Оренбургского "но только не по жребию или назначению, а охотников..." Этот план не вызвал энтузиазма у сибирцев, которых все-таки направляли в Семиречье по жребию и назначению.

Но протестовать они не могли. Не могли и игнорировать установления казачьей службы, где: первые три года казак находился в "приготовительном разряде" (2 – в станице, а 1 – в лагерях); последующие 12 лет – в строевом разряде (первые 4 года несли действительную службу в районах, предписанных военным ведомством; следующие 4 года состояли в частях 2-й очереди, а затем – в войсках 3-й очереди в станицах). Находясь в частях 2-й очереди, они ежегодно отправлялись в лагеря, а в частях 3-й очереди проходили один лагерный сбор.

По Положению 1835 г. на казачьей территории запрещали селиться людям иного происхождения, но из-за недостатка кадров в новое войско зачисляли также крестьян, бессрочноотпускных солдат, мещан, а также китайских эмигрантов (солонья, манчжуров и калмыков). Планы заселения "илийскими" казаками предусматривали и территорию Кыргызстана – в 1860 гг. предполагалось поселить в Пишпеке 50 семейств, в Токмаке – 25, а линию казачьих поселений продлить до Иссык-Куля и Нарынского края.

Интересно, что предусматривалось выделение земель под казачьи выселки (хутора) или пикеты в Джумгале (на 50 дворов), в Кочкоре (50 дворов), в Куртке (100 дворов) и для оренбургских казаков.

Поневоле стали осваивать с 1875 г. полупустыню и берега Аму-Дарьи 2,5 тыс. уральских казаков-старобрядцев. Это были те, кто отказался подчиниться новому положению о всеобщей воинской повинности, был перечислен в мещане (но не лишен права вернуться в казачье сословие) и с семьей выслан в Туркестан. Казаков, отказавшихся подписать воинскую присягу (старообрядческая традиция не допускала письменной клятвы) стали называть "уходцами", хотя они не уходили, а шли под конвоем. В 1881 г. 500 из "уходцев" были прощены и возвращены в казачье сословие, иногда повторно отправляясь в Туркестан уже в качестве служивого или перечисленного в семиреченцы.

Противником дальнейшего расширения казачьей колонизации в Семиречье оказался... генерал-губернатор Туркестана К.П. фон Кауфман, писавший: "Казакам отведены лучшие ... земли, без всякого внимания к правам и нуждам киргиз". Его сторонником был, как ни странно, Г.А.Колпаковский – первый наказной атаман Семиреченского войска. Колпаковский со знанием дела говорил о казачестве как о силе, не способной противостоять серьезному врагу, а кочевники же не нападали на линейные казачьи поселения.
Точка зрения двух генералов совпала с общим изменением характера, стратегии и тактики военных действий в мире. Казаки потеряли первоначальное значение и в Средней Азии как боевой авангард. Это не значит, что казачество "приказало долго жить". 13 июля 1867 г. военный министр Милютин подписал "Основные начала положения о Семиреченском казачьем войске", что фактически можно считать точкой отсчета его истории, как и истории наказных атаманов войска.

Первой крупной акцией, которую предприняло новое войско (вместе с сибирцами) под командованием Колпаковского, стал Кульджинский поход 1871 г. Кульджа была вторым по величине городом Илийской провинции, располагаясь на выгодных торговых путях во внутренние районы Китая. В 1871-81 гг. этот край находился под протекторатом России, а позже здесь обосновалось русское консульство, действовала школа военных переводчиков, отделение Русско-китайского банка. В самом городе было много русских магазинов, мельниц и даже небольшая больница. Впоследствии Кульджа сыграет важную роль в судьбе семиреков.

Сам Герасим Алексеевич Колпаковский был личностью, безусловно, неординарной. Потомственный дворянин с 16 лет служил в армии, пройдя путь от рядового вольноопределяющегося до генерала. С 1867 г. Г.А. Колпаковский в течение 15 лет управлял Семиреченской областью и одноименным казачьим войском. С одной стороны, он был активным проводником царской политики в Центральной Азии, а с другой – выступая патриотом России, ратовал за развитие дружественных отношений между местными жителями и переселенцами. Вот что писал очевидец – пишпекский врач и общественный деятель Ф.В.Поярков: "Это был не только военный человек, а администратор и организатор в лучшем значении этого слова, сердцу которого одинаково близки и дороги как экономическое положение обитателей, населяющих Семиреченскую область, так и прочие условиях их быта. Он старался всесторонне понять и изучить как жизнь полудикого кочевника, так и пришлого населения, чтобы одинаково быть полезным и всегда быть готовым прийти на помощь, как тому, так и другому". Известно, что Колпаковский подарил колодки с пчелами жителям села Покровки, после чего там развилось промышленное пчеловодство.

Конечно, Колпаковский – сын своего времени, условностей и порядков общества, к которому принадлежал. Но нельзя в оценке исторических личностей исходить только из их социального положения и происхождения. Тем более что Колпаковский был не только администратором, но и исследователем. Его сообщение "О древних постройках, найденных в озере Иссык-Куль" опубликовали в Петербурге в 1870 г., родив у властей мечту о приобретении в Европе водолазного костюма для их изучения.

Немало способствовал Г.Колпаковский ученым, а те в знак благодарности назвали его именем ледник хребта Кыргызского Ала-Тоо и один из видов тюльпанов. После смерти члена Военного совета империи Г.А.Колпаковского пишпекцы решили поставить ему памятник и даже пригласили в 1896 г. для этого архитектора Поля Базиля Гурдэ. Как свидетельствуют архивные документы, памятник этот общество желало бы иметь следующий: "чугунный бюст Его Высокопревосходительства в натуральную величину, поставленный на гранитный пьедестал, на котором должна быть металлическая доска с надписью "Генерал от инфантерии Герасим Алексеевич Колпаковский, покоритель кокандской крепости Пишпек и основатель города Пишпека".

У Г.А.Колпаковского были не только друзья, но и влиятельные враги. Поэтому, рассматривая просьбу, приемник Колпаковского – новый военный губернатор Семиречья В. фон Таубе указал, что Пишпек имеет более важную из общественн

ых нужд, чем памятник Колпаковскому – расширение существующей церкви. Позже все-таки было принято решение о присвоении имени Колпаковского Первому Семиреченскому полку (находящемуся на постоянной, действительной службе), с которым он участвовал: в 1871 г. в Кульджинском походе, в 1873 г. – в Хивинском; в 1875-76 гг. – в завоевании Ферганской долины.

Отметим, что за исключением военного времени и периода массовых беспорядков Второй и Третий Семиреченские полки находились на льготе, т.е. в запасе. Кроме того, с 1906 г. станичники призывались в Гвардейский Семиреченский взвод, который входил в 3-ю (сводную) сотню Лейб-гвардии сводного Казачьего полка, охранявшего в Санкт-Петербурге императора Николая II. Служили семиреки вместе сибирцами в Кульдже, Чугучаке и в Кашгаре – в охранных сотнях при российских консулах.

Необходимо отметить, что рост семиреченского казачества шел медленно – через 20 лет после создания войска, указывал историк С.Бегалиев: "…в самых населенных казаками Копальском и Верненском уездах насчитывалось соответственно 520 и 876 дворов, разбросанных в станицах, выселках и пикетах". Но С.Бегалиев ошибался, когда утверждал, что "В Пишпекском же и Иссык-Кульском уездах, включенных в Семиреченскую область, не только не было казачьих поселений, но и не планировалось".

Сменившие Кауфмана и Колпаковского администраторы не только вынашивали планы увеличения численности семиреков за счет переселения сюда казаков из привычных к горам Кубанского, Терского и малоземельного Донского войск, но и мечтали создать особые полки из казахов, кыргызов, дунган, уйгур под командованием казаков. А чтобы защитить свое "Памирское золотопромышленное товарищество" предприниматель А.В.Козелл-Поклевский даже предлагал в 1912 г. туркестанскому генерал-губернатору А.Самсонову создать особое Алайское казачье войско, хотя тамошние условия не очень подходили для этого.

На территории Кыргызстана казачьи поселения появились, но только в начале ХХ в. Несколько особняком стоит история выселка Охотничьего (Нарын-кола) на реке Текес, который одно время числился в Иссык-Кульском уезде, но затем был отнесен к Джаркентскому уезду (современная территория Казахстана). Жители этого выселка находились на передовых рубежах России – до китайской границы 3 км. Не только воинскими качествами выделялись казаки из Охотничьего: сотник А.Ф.Берников активно интересовался древностями края, собирал их; казак Шайкин построил дорогу, существенно сокращавшую трудный путь по горам.

Со второй волной переселения в Кыргызстане увеличилось количество населенных пунктов (к 1914 г. до 200), в т.ч. станиц. И почти в каждой из них, построенных вдоль дорог или на берегах водоемов, оформлялся духовный центр – с православной церковью или молитвенным домом и, как правило, с небольшим садом из фруктовых деревьев.

В семиреченских станицах на 1 января 1914 г. насчитывалось 54340 чел. обоего пола. Это немного на фоне остальных казачьих областей, где в общей сложности проживало 4,5 млн. чел. Но нужно исходить из того, что европейское население Кыргызстана составляло всего лишь 1/10 от численности коренного – 700 тыс. чел. Поэтому 2,5-3 тыс. казаков и членов их семей в нескольких поселениях Кыргызстана вполне заслуживают отдельного анализа. Тем более что их положение сильно разнилось от экономического статуса прочих переселенцев и естественно, от положения кыргызов, казахов... Казаки имели одно немаловажное преимущество – большой земельный надел (до 50 десятин). Если же учесть, что казачество Семиречья в силу постоянной занятости по службе (служили с 18 до 36 лет) засевали всего лишь 18,9% площадей, а буквально накануне войны 1914 г. получили новые земельные наделы, то можно представить – с каким вожделением смотрели на эти наделы поздние переселенцы (т.н. самовольцы), бедствовавшие без земли и крыши над головой (некоторые жили в юртах).

Некоторые казаки были не очень усердными земледельцами: "Казаки либо по неумению, либо по нехотению, не использовали новые усовершенствованные орудия труда, а везли с собою во вновь освоенные земли тяжелую сибирскую соху, которой пользовались в течение нескольких десятилетий". "Семиреченские областные ведомости" с горечью сообщали, что: "Обработка земли велась ими без учета агрокультуры: не использовались травосеяние, севооборот, минеральные удобрения вообще не применялись. Навоз, естественное удобрение, либо попусту сжигался, либо бесхозно разбрасывался по территории станиц".

В 1907 г. на берегу Тюпского залива в 28 км. от уездного Пржевальска была создана первая станица – Никольская (Николаевская, ныне Николаевка). Первым делом, хотя насчитывалось в станице всего 20 дворов, казаки поставили вполне приличную деревянную церковь, на которую, как принято, был выделен земельный участок.

Станичники жили основательно – благодатная земля почти не требовала полива, мягкий климат, обилие речной и озерной рыбы, пасеки, тучные пастбища. Правда, землицы было по казачьим представлениям все-таки маловато – в 1911 г. даже начались волнения среди мобилизованных казаков, которые были встревожены намерением властей – взыскать все долги из мобилизационного пособия и пособия по случаю недавнего землетрясения, а средств от дохода с хозяйства хватило не всем станичникам. Здесь надо уточнить, что по данным Первого (строевого) Семиреченского полка на 1 сентября 1910 г. 19% казаков не имели лошадей для службы. Это заставляло казачью администрацию организовать выдачу пособий неимущим для приобретения коня и обмундирования. Если учесть, что каждый мужчина старше 17 лет должен был иметь верховую не упряжную лошадь (но такими были фактически только 80% выставляемых призывниками), то становится понятно – у малоимущих все пособие уходило на приобретение коня. И, конечно, попытка местной администрации решить проблему долгов, урезая и без того недостаточную для призывника сумму, вызывала возмущение. Явиться на службу станичнику без коня – опозорить всю семью (где уже в 4 года посвящали в казаки, когда, собрав родню, отец выстригал сыну волосы, давал в ручонки шашку и сажал на коня!)

Жители Николаевской не отгородились от остальных жителей. Они охотно приезжали в уездный центр в храмовый праздник. "В храме Пресвятой Троицы в Пржевальске, – вспоминала старожил М.Н.Любимова, – он выделялся на фоне других: изобилие зелени, выстроенные стройными рядами гимназисты и гимназистки, гарнизонные офицеры (и три «полных» генерала, живших здесь в отставке), чиновники, гости из окрестных сел и ближайшей к городу казачьей станицы Николаевской, гарцующие невдалеке любопытные кочевники придавали необычную торжественность и живописность празднику".

Самой большой (904 чел.) и зажиточной в Кыргызстане была станица Самсоновская (ныне Бурулдай) на правом берегу реки Чу в местности Малая Кемень, основанная в 1910 г. как раз накануне печально знаменитого Кеминского землетрясения. Очевидец основания станицы иеромонах Харитон отмечал, что жители всю зиму кормились только вареными зернами пшеницы. И все-таки за короткий срок Самсоновская успела обустроиться – центр станицы даже выделял казачий плац (площадь), на которой, по традиции, молодые казаки обучались строевой подготовке и джигитовке.

В станице были: начальная школа и правление, почтово-телеграфная станция. Быстро вставшие на ноги станичники, подчас сдававшие свои наделы (до 30 десятин на душу, т.е. 100-150 десятин на семью) в аренду, даже смогли создать Кредитное товарищество, подотчетное Государственному банку России.

Создание Самсоновской проходило болезненно – она возникла на землях кыргызов Сарыбагышской волости, у которых (вместе с двумя переселенческими селами) в 1909 г. отняли 48 тыс. десятин. Это, конечно, вызвало недовольство и протест, затронув земельные и имущественные интересы семьи манапа Шабдана – соратника казаков времен "покорения Ферганы".

Друг Шабдана – казак-учитель В.П.Ровнягин (приписанный к станице Самсоновской, хотя и не жил в ней) был уважаемой личностью. Именно он: создал около Токмака первую приходскую школу (реорганизованную в 1895 г. русско-туземную); инициировал открытие известного в крае курорта "Иссык-Ата" и стал его заведующим; сотрудничал с Русским Географическим обществом; организовал обучение взрослых (бесплатно) грамоте, географии, истории. Подвижническая деятельность В.П.Ровнягина вызывала огромный авторитет у населения и настороженность властей.

Кроме двух станиц в Кыргызстане был еще выселок Занарынский (Куланак), расположенный в глубине Тянь-Шаня – в 400 км от теперешней столицы. Этот выселок тоже создавался с превеликими трудностями, поскольку вызвало возмущение у кыргызов, у которых в 1906-07 гг. в урочищах Джамбулак и Куланак отобрали "зимовочные места, орошаемые их трудом под крестьянско-казацкие поселения". Но для властей было важнее это стратегическое, хотя и немногочисленное, казачье поселение – оно перекрывало дорогу контрабандистам. К тому же оно обеспечивало безопасность кочующим скотоводом, способствовало благосостоянию торгового местечка и оседлых жителей. И хотя в лучшем случае здесь жило сто с лишним казаков с семьями, это были надежные, выносливые люди, хорошо знающие местные горы, язык, традиции. Естественно, что у тамошних казаков легче проходила адаптация к высокогорью, да и расстояние до границы, места службы, ближе. Эти обстоятельства подвигли областное начальство расширить опыт Занарынского выселка.

Сохранилась фотография, на которой занарынские казаки пасут лошадей – удивительная идиллия исходит от нее, если не знать, что занятые неимоверно по службе казаки пустили свое крестьянство фактически на самотек. Посетивший казачьи поселения наказной атаман М.А.Фольбаум (в честь которого в Пишпекском и Иссык-Кульском уездах назвали два населенных пункта) был недоволен тем, что: "сельское хозяйство казаков, несмотря на все благоприятные условия для его процветания, повсюду в области на низком сравнительном уровне".

При всем при том семиреки давали большой выход зерновой продукции. Но это часто происходило не из-за умелой агротехники, а потому, что свои наделы казаки отдавали в аренду поздним переселенцам и переходящим на оседлость недавним кочевникам.

Тем не менее, по воле властей после подавления восстания 1916 г. появились новые станицы: Мариинская (около Пржевальска), Кегетинская (около Токмака) и ряд иных поселений, не успевших развернуться в связи с начавшейся революцией.

О казачьей культуре

Однажды среди студентов повстречалась девушка из семьи бывших куланакских казаков, которая по-кыргызски говорила много лучше, чем по-русски. Условия совместной жизни наложили отпечаток на менталитет потомков казаков и даже их бытовую культуру, кухню. И это неудивительно, если знать, что еще в середине ХIХ в. о сибирцах (из которых вышли семиреки) говорили, что для них "тюркский язык, что французский для господ офицеров".

Естественно, оказавшись в гуще тюркских языков, казаки совершенствовались в нем. В уже упомянутой экспедиции М.И.Венюкова был сарыбагышский акын, собиравший каждый вечер вокруг себя слушателей (в т.ч. казаков), которые удивлялись его рассказам и песням. Кстати сказать, звуки русской походной песни, которую пели осенью 1856 г. шедшие на Иссык-Куль сибирские казаки (из отряда П.П.Семенова-Тян-Шанского), испугали разбойничью шайку, грабившую купеческий караван.

Поскольку на службе нужны были грамотные казаки, еще в 1867 г. Г.А.Колпаковский приказом по войску приказал обучать всех казачат. Поэтому в каждой станице Кыргызстана (имевших, в общем-то, короткую историю) имелись школы. В них преподавали хорошие учителя, включая самсоновца А.В.Русикова, пользовавшегося авторитетом среди станичников. У его наставника – В.П.Ровнягина в школе вместе учились казачата и узбеки, русские, татары, кыргызы, включая детей манапа Шабдана.

Безусловно, не всегда отношения казаков к учителям были уважительными, ведь часто они были не казаками – иногородними. Например, более 10 лет из педагогического стажа А.С.Лобанова приходилось на дореволюционную службу в станичной школе. И все это время учитель подвергался пуб- личной травле со стороны станичного атамана за то, что возразил на попытку продать школе по завышенной цене развалюху родственников атамана.

Служилые казаки, особенно в первые годы после присоединения края к России, выступали искусными строителями колесных дорог и телеграфных линий до пограничных постов, казарм (сохранились до настоящего времени в Бишкеке и Нарыне), конно-почтовых станций с "помещениями для господ приезжих". Позже они были устроителями своих станиц и усадеб, а казачье укрепление Нарын, которое зарисовал в свое время В.В.Верещагин, выросло в город.

Относительно солдат казаки были грамотнее. Поэтому не случайно на время Алайской военно-научной экспедиции 1876 г. натуралист В.Ф.Ошанин взял в качестве препаратора оренбургского казака Алексея Свиридова. Имен но казаки вели в Гульче в 1881-82 гг., а в Эркечтаме – в 1889-1917 гг. метеорологические наблюдения. Казачий урядник из Забайкалья бурят Д.Иринчинов был деятельным помощником Н.М.Пржевальского в походах по Азии, в т.ч. по Кыргызстану. Пржевальский, кстати, особо подчеркивал, что без казачьего конвоя ему бы не обойтись. Такого же мнения придерживались и другие путешественники по Центральной Азии: П.П.Семенов-Тян-Шанский, П.К.Козлов, В.И.Роборовский и др. Выносливые, приспособленные к местным условиям, знатоки тюркских языков, они не только терпеливо несли свой крест, но и с энтузиазмом участвовали в научных опытах.

Казаки сопровождали, кстати, не только отечественных, но и иностранных ученых. Так, казак, входивший в 1900 г. в экспедицию венгерского исследователя Д.Алмаши предостерег его от путешествия по Китаю и сославшись на беспорядки и смуту с китайской стороны (началось боксерское восстание), отказался составлять сопроводительные документы. Алмаши вернулся с границы в Пржевальск.

Нередко среди казаков по происхождению появлялись крупные исследователи. Начнем с того, что честь присвоения леднику имени Колпаковского принадлежит географу А.Н.Краснову, который также собрал любопытные этнографические материалы, в частности отметив: "Несмотря на то, что в нравственном отношении казаки несравненно ниже, нежели поселенцы-крестьяне, несмотря на то, что они главным образом и являются эксплуататорами кочующего населения ... они пользуются у киргиз, безусловно, большей симпатией, нежели крестьяне… Великорос казак чужд сепаратизма, прекрасно по большей части владея языком, знакомый с правами туземца, не имея никаких предрассудков, он приятный гость в юрте киргиза". Посетив в 1885 году Каракол А.Н.Краснов писал: «При всей разнокалиберности населения, состоящего из сартов, татар, киргиз, таранчей, русских и дунган, все народности здесь подделываются под русские порядки».

Брат А.Н.Краснова – П.Н.Краснов (затем последний атаман Донского войска) командовал расквартированным в Джаркенте, Пишпеке и Кульдже Первым Сибирским казачьим Ермака Тимофеева полком.

П.Н.Краснов был известен и как военный писатель. В книге "На рубеже Китая" он приводит любопытный эпизод из службы казаков полка: "Когда разведчики вернулись, Первушин (войсковой старшина) пришел ко мне с докладом и почему-то привел с собою и командовавшего 1-й сотней сотника Анненкова (будущего последнего атамана семиреков. – авт.), ездившего с разведчиками своей сотни.
– Господин полковник, во время поездки разведчиков 1-й, 4-й и 6-й сотен вверенного вам полка происшествий никаких не случилось... Только... Об этом вам доложит сотник Анненков.
– Что же случилось, Борис Владимирович? – спросил я.
– Сущие пустяки, господин полковник... Когда мы шли вдоль границы, шел я в левой заставе. Мы увидали на границе посты – белая башенка с зубцами по верху, над нею дымок вьется, – развязно и наигранно беспечно докладывал мне Анненков. – Казаки и говорят мне: «Ваше благородие, давайте посмотрим, какой такой Китай?» – я думаю, – чем мы рискуем? Мы поехали на пост. Ну, какой же это был пост! Там и всего-то был один человек. Он, значит, часовой, он и начальник поста, он сам себе и смена. Маленькая комнатушка у него, солома как в хлеву накидана, на стене висит прелестный новенький Маузер. Игрушка – не карабин. Манза нам кланяется, улыбается, просто не знает, как любезнее нас принять. «Покажи, – говорим ему, – твое ружье». Он подает. Взяли мы Маузер, зарядили, выстрелили. Хорошо бьет. Потом по лестнице поднялись на крышу башенки, там зубцы поделаны из глины. Солдатов, вы его, господин полковник, наверно, помните, первый силач в сотне, говорит мне: «Дозвольте, ваше благородие, я руками всю их крепость повалю». «Дуй, – говорю, – в мою голову». Он знаете, понатужился и свалил зубец... Манза испугался, разахался, завздыхал: «ах» да «ах»... Мы его, как могли, ублаготворили, угостили, чем могли и, дружески простившись, поехали дальше. Он нас еще с полверсты провожал пешком. Вот, господин полковник, и все".

"Шалость" Анненкова обернулась тяжбой с МИДом. Полгода пришлось писать П.Н.Краснову десятки рапортов, отвечая на запросы Петербурга, пока командующий войсками Туркестанского округа генерал А.В.Самсонов волевым решением не прекратил этого дела.

Геологическое изучение Средней Азии значительно продвинуто труда- ми донца И.В.Мушкетова. Горный инженер Мушкетов в 1875, 1877 и 1887 гг. предпринял путешествия по Южному Кыргызстану, которые легли в основу созданной вместе с Г.Д.Романовским геологической карты края – лучшей за ее дореволюционный период. Мушкетов предложил основать в ряде пунктов Туркестана после Андижанского землетрясения 1901 г. сейсмостанции.

Интересные заметки о периоде присоединения Южного Кыргызстана к России составил уральский казак, полковник А.П.Хорошхин (автор истории казачьих войск России), погибший под Махрамом.

Сибирский казак, выпускник Академии Генерального штаба и полиглот (знал не только английский, хинди, китайский, но и таджикский, на котором писал стихи) Л.Г.Корнилов в конце ХIХ-начале ХХ вв. совершил в сопровождении казаков несколько военно-рекогносцировочных походов по Центральной Азии и Китаю, неизменно возвращаясь в Ош. Осенью 1910 г. уже после выполнения дипломатической миссии в Пекине, через весь Китай Л.Г.Корнилов вновь приезжает в этот город, где расформировывает экспедицию из казаков, которая проехала от Калгана "исключительно верхом 5720 верст".

Свою лепту в изучение древностей и сбор коллекций внес уже упомянутый В.П.Ровнягин. Другой семирек – офицер Н.С.Созонтов занимался сбором материалов и даже составил в 1912 г. "Грамматику киргизского языка".

Как уже отмечалось – казачество сильно принципами народной демократии – в выборе атамана; в обсуждении на Кругу – общем собрании казаков (только совершеннолетних мужчин) военно-политических, хозяйственных, нравственно-правовых и иных вопросов с индивидуальным правом голосования. Отметим, что и свободолюбие – непременная черта казачества. Это не значит, что казаки отличались полным неприятием правовых норм и анархизмом. Казачья демократия включала все три атрибута власти: законодательную, исполнительную, судебную. Так, по положению 1891 г. "Станичное управление в каждом станичном обществе составляют: 1) станичный сбор, 2) станичный атаман, 3) станичное правление и станичный суд".

У казаков существовало неписаное правило, сходное с адатом у кыргызов – не только в силу письменной нефиксированности, но и потому, что ревностными хранителями и носителями нравственной судебной власти являлись старики, которые выступали также в качестве совещательного органа.

Многие сферы культуры казаков еще являются terra incognito и нуждаются в дополнительном изучении.

Власть стремилась поддержать религиозность казаков, дополнительно выделяя на каждую станичную церковь земельный надел. Но не всегда обустройство церкви совпадало с организацией станицы. Иеромонах Харитон по пути в Самсоновскую чуть не замерз на перевале, ночуя с походной церковью под открытым небом. Прибыв в станицу, он жаловался: "Служить пришлось в крестьянской избушке. Изба так тесна, что при стечении народа дышать нечем … В довершении всего певчих и чтеца не было, некому было пропеть даже «Господи, помилуй», сам я все пел и читал".

Православная Церковь вынуждена была мириться с тем, что в Семиреченском войске были и не христиане (в 1880 г. 3,3%). Более того, Г.Колпаковский писал: "По случаю наступающего праздника у мусульман Ураза-айт, я имею честь покорнейше просить господ начальников частей чинов мусульманского вероисповедания освободить от служебных обязанностей и приказать им для совершения намаза ходить  в мечеть".

Среди казаков было немало старообрядцев. Ими были 17800 уральцев – "уходцев", которые жили на Аму-Дарье в 1882 г. Количеством земли и характером трудовых занятий они не отличались от православных крестьян-переселенцев, а вот особенное – казачье самосознание и старообрядческую традицию отделения от "проклятых сторонников патриарха Никона" сохранили. Более того, они по-прежнему отличались непримиримостью – в 1891 г. наказной атаман уральцев в связи с 300-летним юбилеем войска решил ходатайствовать о возвращении "уходцев". Император согласился при условии, что ссыльные раскаются, но те гордо отказались, считая, что заповеди дедов и отцов дороже монаршей милости.

В свое время быт казаков, живших на территории Сыр-Дарьинской области (куда входили и северо-западные регионы Кыргызстана) хорошо описал этнограф и литератор В.Лапин.

Отметим, что постепенно "уходцы" осваивали и соседние регионы, к 1917 г. появившись и в Прииссыккулье. В местах проживания они бережно сохраняли свои традиции и обычаи. Между тем, это часто были реликты более древней культуры, поскольку сами уральцы были, по сути, поморами с Севера, где (как считают многие исследователи) в наибольшем виде сохранились нетленными древние истоки русской культуры – поскольку там не было татаро-монгольского ига.

Эта позиция нам кажется несостоятельной уже потому, что абсолютно "чистой" от иноэтнического воздействия культуры не существует. К тому же среди немногих казаков, оказавшихся здесь в 1897 г. (т.е. до появления станиц), кроме русских насчитывалось 14 украинцев, 9 кыргызов (один был горожанином).

Неизвестно, как бы обстояло дело с взаимообогащением казачьей и кыргызской культуры, если бы количество казаков-кыргызов увеличилось. В 1902 г. большая группа кочевников из Толкановской волости Пишпекского уезда обратилась с просьбой о записи их в казачье сословие. Однако из-за противодействия манапов, опасавшихся потери власти и подданных, эта попытка была сорвана, а два кыргыза – инициатора обращения были отданы под суд по ложному обвинению.

Не смотря на чинимые препятствия, процесс взаимодействия культур шел естественным путем. Вполне возможно, что кыргызская национальная игра "тыйын энмей" заимствована у казаков. Иные из них, как Н.В.Ровнягин, отличались на спортивных соревнованиях, имея звание "Ямбаатчи" за меткую стрельбу. Более того, один из дореволюционных исследователей Туркестана обнаружил, что среди поселившихся на берегах Чу семей казаков-семиреков и мещан Аулие-Аты есть случаи породнения с местными жителями: "Некоторые из этих семей (казак Сергей Светличный и др.) выдали дочерей за киргизов, взяли киргизок в жены и по своему образу жизни почти слились с местным населением". Более того, известно, что среди казаков и крестьян Семиречья распространился обычай взятия калыма.

В большинстве своем казаки все-таки женились на казачках – их ментальность отличалась даже от русских поселенцев. Тот же В.П.Ровнягин, которого собственная мать считала "плохим казаком" (т.к. с малых лет тянулся к не казачьему делу – учебе), после окончания в 1885 г. Ташкентской учительской семинарии все-таки женился на своей – казачке.

Понятно, что во многом духовная жизнь несла отпечаток военизированного казачьего быта. Достаточно сказать, что Устав о воинской повинности включал пункт о защите увечных и погибших, т.е. гарантировал заботу и опеку. Тем не менее, из материалов статистики явствует, что естественный прирост населения семиреченских казаков был меньше, чем у остального переселенческого европейского населения.

Управляемые не только в военном, но и в административном отношении – в соответствии со специальным положением (с 1910 г.) казачьим отделом Генерального штаба казачьи территории (и жизнь на них) подчинялись воинским порядкам. Но казачья жизнь не могла быть полностью изолированной от окружающего мира, тем более что по данным 1913 г. в семиреченских станицах насчитывалось до 44% лиц вневойскового звания, в т.ч. и коренных жителей. А это, в свою очередь, вело к активному взаимодействию и взаимообогащению культур. Известны и случаи, когда в строю семиреков, проникаясь там казачьими порядками, служили и не станичники по рождению. В ноябре 1911 г. дунганина Магазы Масанчина переводят в казачий полк и отправляют служить на персидскую границу. Казачья выучка позже пригодилась Масанчину... В 1916 г. среди станичников Николаевской появились и белорусы, переселенные из села Дархан.

Но, конечно, основная часть местного казачества все-таки состояла из русских. Соответственно это отражалось во всех сферах культуры. Известно, что казачий фольклор – наиболее стойкая форма народной культуры, существовавшей и в Кыргызстане. Выходцы из различных казачьих земель пели здесь свои – "войсковые". Бывший донской казак Барамыка, живший в Сокулуке, в праздники, надев штаны с лампасами и фуражку с красным околышем, приняв чарку-другую, любил петь на завалинке дома протяжные донские песни на два голоса со своей бабкой. Из дневника участника Аулие-Атинского похода 1864 г. художника М.С.Знаменского явствует, что он услышал здесь казачьи песни. Кого заинтересует данная страница музыкальной культуры семиреков, адресуем к диссертации исследовательницы М.Богузбаевой, посвященной их фольклору.

В.П.Ровнягин, будучи атеистом, не только любил петь сам в храме, но и руководил церковным хором. А на все провокационные вопросы отвечал: "Пою, но не молюсь". Хор, кстати, за пределами храма пел не только церковные, но и русские, украинские песни.

Добавим, что песни уральцев звучали в Кыргызстане. Наверняка слышали местные жители от уральцев и их "песенный автопортрет":

Утро, солнышко сияет,
Сотня в поле выезжает,
Хоть всю сотню обскачи,
Всюду в ней бородачи...