Коллегий Верховного суда ссср: Судебной коллегии по уголов­ным делам (уск), Военной коллегии, Железнодорожной коллегии (ждк) и Водно-транспортной коллегии (втк)

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Список репрессированных жителей Азово-Черноморского Края, 1783.15kb.
• Обзор надзорной практики судебной коллегии по уголовным делам верховного суда российской, 411.46kb.
• Обратная сила уголовного закона, 78.01kb.
• Дело о так называемой "антисоветской троцкистской военной организаций" в Красной Армии1, 666.44kb.
• А. А. Батнер государственный обвинитель, 11003.31kb.
• I. статистические данные о работе судебной коллегии по уголовным делам верховного суда, 773.57kb.
• I. статистические данные о работе судебной коллегии по уголовным делам верховного суда, 610.76kb.
• Решение районных и городских судов области, вынесенных по делам о признании недействительными, 184.39kb.
• Обзор кассационной практики судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской, 17.46kb.
• Доклад министра на расширенной коллегии, 257.03kb.

§ 4. Неполнота исследования дела тесно связана с определенными процессуальными нарушениями, которые,. как указывает закон, «помешали суду всесторонне разобрать дело и повлияли или могли повлиять на выне­сение правильного приговора» (ст. 415 УПК РСФСР).

Советский уголовно-процессуальный закон требует от органов расследования и от суда выяснения всех обстоя­тельств, имеющих значение для дела, и наряду с этим обеспечивает сторонам право на представление доказа­тельств и на участие в их рассмотрении судом. Поэтому несоблюдение требований закона о всестороннем и полном исследовании дела, а также лишение или ограничение прав сторон на представление доказательств являются такими процессуальными нарушениями, которые могут


- 128 -


повлечь за собой неполное исследование дела и тем са­мым отмену приговора, по этому делу вынесенного.

Одним из основных условий вынесения обоснованно­го приговора является всестороннее и полное исследова­ние дела, рассмотрение судом всех тех доказательств, на основе которых могут быть сделаны правильные вы­воды по существу дела. Ввиду этого кассационная инстанция, проверяя обоснованность приговора, должна каждый раз решить, имелись ли в данном деле все усло­вия, необходимые для вынесения правильного, приговора и, в частности, было ли дело полно и всесторонне иссле­довано. Поэтому неполнота исследования дела, будучи тесно связана с другим кассационным основанием — с существенными процессуальными нарушениями, вместе с тем выступает в советском уголовном процессе в каче­стве самостоятельного основания отмены приговора.

Дело является всесторонне и полно исследованным тогда, когда выяснены все его обстоятельства, когда собраны и надлежаще рассмотрены все те доказатель­ства, которые для этого необходимы. Сказать заранее, какие именно обстоятельства должны быть выяснены в каждом отдельном случае, не представляется возмож­ным, ввиду бесконечного разнообразия конкретных ус­ловий каждого дела, и потому вопрос этот разрешается каждый раз тем органом расследования или судом, в производстве которого данное дело находится.

«Следствие и суд сами должны, в зависимости от конкретных условий и обстоятельств, определить пределы расследования, сами должны решать в каждом конкрет­ном случае, что важно, что полезно, что необходимо включить в поле своего внимания, сделать предметом исследования. Все попытки заранее определить, какие обстоятельства могут иметь значение для дела и какие не могут, обречены на неудачу, особенно в уголовных делах, где сложность и запутанность положений встре­чаются чрезвычайно часто»¹. Поэтому можно лишь об­щим образом указать, что в каждом деле подлежат вы­яснению следующие основные моменты: а) событие пре­ступления, б) обстоятельства, определяющие его квали­фикацию по соответствующей статье уголовного закона,


- 129 -


в) обстоятельства, уличающие и оправдывающие обви­няемого в совершении этого преступления, г) обстоятель­ства, отягчающие и смягчающие ответственность обвиняемого, д) наличие и размер вреда, причиненного пре­ступлением.

Неполнота исследования дела имеется там, где дан­ное имеющее значение для дела обстоятельство вовсе не было предметом рассмотрения органов расследования и суда, т. е. там, где доказательства, необходимые для выяснения этого обстоятельства, полностью отсутствуют в деле. Таков, например, тот случай, когда по делу о краже вовсе не был выяснен вопрос о том, имелись ли у потерпевшего вещи, о похищении которых им было заявлено.

Но наряду с этим дело остается неполно исследован­ным и тогда, когда орган расследования и суд выясняли данное обстоятельство, но при этом не использовали все те доказательства, какие возможно и необходимо было собрать и рассмотреть для получения правильного выво­да по данному вопросу; примером может служить тот случай, когда в основу приговора, признавшего наличие у обвиняемого растраты, положен оспариваемый обви­няемым акт ведомственной ревизии, вместо акта судебно-бухгалтерской экспертизы. Ввиду этого кассационная инстанция, проверяя обоснованность приговора и в свя­зи с этим полноту исследования дела, должна каждый раз установить: являлись ли предметом исследования все обстоятельства, имеющие значение для дела, и были ли все эти обстоятельства выяснены путем рассмотрения всех необходимых для этого доказательств. При отри­цательном ответе на тот или другой из указанных двух вопросов дело должно быть признано неполно исследо­ванным.

Неполнота исследования дела может явиться резуль­татом того, что органы расследования и суд не допроси­ли всех свидетелей, чьи показания могут иметь существенное значение для дела, и тем самым оставили невыясненными различные обстоятельства этого дела. Примером тому, наряду с приведенным выше (§ 2 на­стоящей главы) дел Назарова и Богаткиной, может слу­жить также дело Газанджяна, который был предан суду по обвинению в том, что, работая экспедитором райпо, присвоил материальные ценности на значительную сум-


- 130 -

му. Не признавая себя виновным, Газанджян объяснил, что прием и сдачу товаров он производил без надлежа­щего оформления и что часть товаров была у него похи­щена в пути. Приговором народного суда Газанджян был признан виновным в халатности.

При пересмотре дела в порядке надзора Верховный суд СССР нашел, что «суд, признав Газанджяна винов­ным в халатности, конкретно не указал, в чем именно заключается его халатное отношение к выполнению сво­их служебных обязанностей. Вместе с тем суд недоста­точно исследовал причины образования недостачи материальных ценностей у Газанджяна. Он не нашел нужным допросить для уточнения этого вопроса всех свидетелей и ограничился допросом только двух свидетелей, кото­рые на суде не смогли точно указать причин образова­ния недостачи. Не проверена судом также правильность объяснений осужденного, который являлся материально ответственным лицом». Находя, что при этих условиях народный суд недостаточно обосновал переквалифика­цию обвинения Газанджяна и признание его виновным не в присвоении, а в халатности,— Верховный суд СССР приговор отменил и передал дело на новое судебное рассмотрение¹.

К таким же процессуальным последствиям приводит неправильное разрешение вопросов, связанных с произ­водством экспертизы. Закон (ст. 63 УПК РСФСР) тре­бует, чтобы эксперты привлекались к участию в деле каждый раз, когда для выяснения тех или иных обстоя­тельств дела необходимы специальные познания в опре­деленной области. Поэтому если экспертиза не была произведена там, где она была необходима, то это озна­чает, что органы расследования и суд не выяснили дан­ное обстоятельство, несмотря на то, что оно имеет зна­чение для дела, либо признали это обстоятельство уста­новленным или напротив — неустановленным, хотя тре­буемый законом анализ материалов дела с участием специалистов-экспертов произведен не был. И в первом и во втором случае налицо неполнота исследования дела


- 131 -


и, как следствие этого, вынесение приговора, основан­ного на недостаточных данных либо на данных, остав­шихся непроверенными.

Рассмотрев в порядке надзора дело Артюшиной, осужденной за растрату, Верховный суд СССР признал, что обвинение Артюшиной основано на акте ведомствен­ной комиссии, причем подсудимая в своих объяснениях указывала на неправильность этого акта и выводов, в нем содержащихся. Находя, что «эти объяснения Артюшиной надлежит проверить путем бухгалтерской экспер­тизы», Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда СССР своим определением от 6 марта 1943 г. отменила приговор и передала дело на новое расследование¹. Аналогичное положение имело место в деле Соловьева: Приговором областного суда Соловьев в числе других лиц был признан виновным в соверше­нии грабежей. При пересмотре дела в порядке надзора Верховный суд СССР установил, что в деле имеются данные, вызывающие сомнения в нормальности психиче­ского состояния Соловьева. В частности, допрошенный в судебном заседании помощник директора ремесленного училища показал, что Соловьев не совсем здоров и что у него бывают припадки, а приобщенная копия справки врача удостоверяет, что Соловьев страдает припадками эпилепсии. Однако «при рассмотрении дела в областном суде и в Судебной коллегии Верховного суда РСФСР указанное обстоятельство не учтено, вопрос о назначе­нии в отношении Соловьева судебно-психиатрической экспертизы не поставлен. Между тем вопрос о винов­ности Соловьева находится в непосредственной связи с вопросом о психическом состоянии Соловьева и вменяе­мости его в момент совершения преступления», ввиду чего приговор в отношении Соловьева был отменен и дело в этой части передано на новое расследование².

Показания и объяснения обвиняемого, как и всякий другой доказательственный материал, должны быть рас­смотрены и проверены в стадии предварительного расследования и судебного разбирательства. Поэтому, если обстоятельства, на которые указывает обвиняемый и


- 132 -


которые имеют значение для дела, не были надлежащим образом выяснены, то следствием этого явится неполнота исследования дела, которая, в свою очередь, может повлечь за собой отмену вынесенного по данному делу приговора. Так, по делу Г., осужденного за разбойное нападение, сопровождавшееся убийством потерпевшей, Верховный суд СССР при пересмотре приговора в порядке надзора установил, что обвиняемый Г., не призна­ковая себя виновным, указывал, что в ночь совершения преступления находился дома, и в подтверждение этого просил допросить свидетелей, однако ходатайство это не было удовлетворено. Наряду с этим остались невыясненными и другие обстоятельства дела и, в частности, не были приняты меры к отысканию вещей, похищенных у потерпевшей. «Необходимо было, — указывает Верховный суд СССР, — в стадии предварительного следствия уточнить вопросы, связанные с заявлением Г. о его алиби и принять меры к обнаружению вещей, похищенных при убийстве», почему приговор по данному делу был отме­нен и дело передано на новое расследование³.

Равным образом, по делу Зубова, осужденного в числе других лиц за вооруженное нападение, Верховный суд СССР признал, что «показания Зубова и приложен­ные справки, в которых указано, что во время совершения преступления Зубов находился на работе, на пред­варительном следствии и на суде проверены не были, свидетели, на которых ссылается Зубов, также не до­прошены», почему приговор в отношении Зубова был отменен и дело в этой части направлено на новое рассле­дование¹.

Как было указано выше, относятся к делу и потому должны быть собраны и рассмотрены такие доказатель­ства, на основе которых может быть правильно разрешен вопрос о событии преступления, о совершении или несо­вершении преступления обвиняемым и другие основные вопросы каждого данного уголовного дела. Но наряду с этим иногда возникает необходимость выяснить обстоя-


- 133 -


тельства, относящиеся не к самому существу дела, а к отдельным доказательствам, имеющимся в данном деле. Таковы, в частности, взаимоотношения обвиняемого со свидетелем, компетентность лица, привлеченного к уча­стию в деле в качестве эксперта.

Обстоятельства эти могут, при известных условиях, оказать решающее влияние на оценку того или иного доказательства, а тем самым и на исход дела в целом, и потому невыяснение указанных обстоятельств может привести к неполноте исследования дела со всеми от­сюда вытекающими последствиями. Приговором народ­ного суда Харитонов был признан виновным в том, что, работая счетоводом в колхозе, способствовал Емельяно­ву в хищении колхозного зерна. Верховный суд СССР нашел, что, как видно из материалов дела, Харитонов осужден на основании показаний свидетельницы Молочаевой и похитившего зерно Емельянова. В судебном за­седании подсудимый, отрицая предъявленное ему обви­нение, заявил, что показания свидетелей «являются ложными и вызваны тем, что, по его, Харитонова, за­явлению Емельянов был осужден за расхищение кол­хозного имущества; что же касается Молочаевой, то ее показания также вызваны тем, что ее мать и отец по Заявлению Харитонова были задержаны, а затем осуж­дены за расхищение имущества. В подтверждение этих своих объяснений Харитонов сослался на свидетелей, которые, однако, допрошены не были». «Судебная кол­легия находит, что приговор суда в отношении Харито­нова, при наличии указанных обстоятельств, не может быть оставлен в силе. По делу необходимо проверить взаимоотношения свидетелей с осужденным по делу Харитоновым, допросить указанных свидетелей по делу и установить, действительно ли по заявлению Харито­нова были осуждены Емельянов и родители свидетель­ницы Молочаевой», почему приговор был отменен и дело передано на новое расследование².

Всестороннее и полное исследование дела является одним из основных условий вынесения обоснованного приговора и потому органы расследования и суд обязаны


- 134 -


каждый раз по своей инициативе собрать и рассмотреть все необходимые по делу доказательства независимо от того, были ли возбуждены сторонами и в том числе обвиняемым ходатайства об истребовании этих доказа­тельств и о производстве тех или иных следственных и судебных действий. Это положение является одним из исходных начал советского уголовного процесса, и не­соблюдение его является таким нарушением, которое может иметь своим последствием неполноту исследова­ния дела.

Рассмотрев дело Самойлова, народный суд в подго­товительном заседании возвратил дело на доследование, в частности для производства очных ставок между сви­детелями и обвиняемым. На это определение народного суда прокурор принес протест, в котором, указывая на отсутствие, необходимости в доследовании, ссылался на то, что производство очных ставок между обвиняемым и свидетелями не требуется, так как Самойлов об этом не ходатайствовал ни во время производства предвари­тельного следствия, ни при выполнении требований ст. 206 УПК РСФСР. Согласившись с протестом проку­рора, областной суд отменил определение народного суда и передал дело на новое рассмотрение в подготовитель­ном заседании. На это определение областного суда председатель Верховного суда СССР принес протест следующего содержания: «По мысли прокурора органы следствия и суд не обязаны выяснять обстоятельства, оправдывающие обвиняемого, если последний сам не возбуждает об этом вопроса и не представляет для это­го соответствующих доказательств. Такое утверждение находится в грубом противоречии с основными принци­пами советского не только уголовного, но и гражданского процесса, как процесса, активного, возлагающего на ор­ганы следствия и суд (по уголовным делам) и на суд (по гражданским делам) выяснять все обстоятельства дела независимо от объяснений и доказательств, пред­ставленных сторонами... Этот принцип активности в со­ветском процессе, наиболее ярко выраженный в ст. 5 ГПК, в еще большей степени должен быть соблю­ден по уголовным делам, где закон возлагает на обви­нителя доказать виновность обвиняемого, а не на обви­няемого доказать свою невиновность. В связи с этим ст. 111 УПК РСФСР обязывает следователя выяснить и


- 135 -


исследовать обстоятельства как усиливающие, так и смягчающие степень и характер его ответственности. Равным образом, ст. 112 УПК обязывает следователя направлять предварительное следствие, руководствуясь обстоятельствами дела, в сторону наиболее полного и всестороннего расследования дела. При этих условиях ссылка прокурора на отсутствие ходатайства обвиняе­мого, как на обстоятельство, исключающее необходи­мость в устройстве очных ставок для выяснения сущест­венных обстоятельств по делу, звучит как грубое нару­шение основных принципов советского уголовного про­цесса». Согласившись с этими, как и с остальными соображениями протеста, Судебная коллегия по уголов­ным делам Верховного суда СССР своим определением от 3 июля 1946 г. отменила определение областного суда¹.

§ 5. Необоснованность приговора, в качестве касса­ционного основания, охватывает все те случаи, когда выводы суда по вопросу о наличии преступления и о совершении его обвиняемым, а также об установленности фактов, определяющих квалификацию преступлениями степень вины преступника, не соответствуют обстоятель­ствам дела и не вытекают из доказательств, в этом деле фигурирующих.

Задача советского суда при рассмотрении каждого уголовного дела заключается в том, чтобы прийти к такому решению, которое соответствует тому, что имело место в действительности, которое содержит в себе объективную истину, и условием отыскания этой объек­тивной истины является получение судом по каждому делу достоверных выводов по существу этого дела. «Проблема «абсолютной» или «относительной» истины, в сущности говоря, в применении к судебной практике сводится к тому, чтобы следователь, прокурор, судья не решали дело без достаточной, исчерпывающей проверки соответствия своих решений подлинной, фактической действительности... Эта сугубо философская проблема, практически, в приложении к судебным делам, сводится к проблеме действительной, полной доказанности вины или невиновности обвиняемого. Нужно, вынося приговор,


- 136 -


не просто иметь «высшую степень вероятности», а быть абсолютно уверенным в его правильности...»¹.

В основе приговора должны лежать достоверные вы­воды, полученные судом в результате рассмотрения дела. Поэтому суд выносит обвинительный приговор то­гда, когда он установит с достоверностью, что преступ­ление было совершено подсудимым. Если же выводы. суда по этому основному вопросу дела остаются пред­положительными, только вероятными и не исключают обоснованного сомнения в их правильности, дело должно быть направлено на доследование. В тех же случаях, когда такое расследование невозможно и не даст в рас­поряжение суда никаких новых данных, должен быть вынесен оправдательный приговор. «Нельзя признать нор­мальными такие судебные приговоры, в которых недоста­точно обоснована вина подсудимых, которые не отли­чаются должной убедительностью и строгой обоснован­ностью. Такой убедительностью могут обладать лишь при­говоры и решения судов, не возбуждающие сомнения в том, что дело разрешено правильно и справедливо, что вина подсудимого доказана, что иск истца обоснован. Наличие сомнений в этом отношении должно исключать постановку судом приговора или решения, должно влечь за собой либо оправдание подсудимого или отклонение иска, либо направление дела на доследование»².

Это положение является одним из основных начал советского уголовного процесса и получает прямое свое выражение в законе. Именно, согласно ст. 326 УПК РСФСР суд выносит оправдательный приговор при «не­достаточности улик для обвинения подсудимого», т.е. тогда, когда имеющиеся в деле доказательства, ули­чающие подсудимого, оказываются недостаточными для получения достоверного вывода о виновности подсуди­мого в совершении приписываемого ему преступления.

Вынесенный судом приговор представляет собой ко­нечный результат расследования и рассмотрения дела и может быть признан правильным, обоснованным лишь тогда, когда дело всесторонне и полно исследовано и таким путем получены достоверные выводы, соответст-


- 137 -


вующие всем обстоятельствам дела и вытекающие из всех доказательств, имеющихся в этом деле. Поэтому если установлена неполнота исследования дела, то тем самым исключается возможность признания вынесенного по данному делу приговора обоснованным. В соответ­ствии с этим закон считает основанием отмены приговора неполно и неправильно проведенное расследование, «когда остались не выясненными ни на предварительном, ни на судебном следствии обстоятельства, выяснение коих необходимо должно было повлиять на приговор» (ст. 414 УПК РСФСР).

Примером такой необоснованности приговора, явившейся результатом неполного исследования дела, кроме приведенных выше дел Газанджяна, Зубова, Харито­нова (§ 4 настоящей главы), может служить также дело Циклаури, где связь этих двух моментов выступает осо­бенно наглядно. Приговором народного суда Циклаури был признан виновным в том, что из мести убил Галустова. При пересмотре приговора в порядке надзора Вер­ховный суд СССР нашел, что, «признавая Циклаури ви­новным, суд исходил только из того, что Циклаури на почве ревности угрожал Галустову убийством. Циклаури на предварительном следствии и на суде, не отрицая факта угрозы Галустову, виновным себя в убийстве не признал и показал, что Галустова убили другие лица, с которыми он, Галустов, находился во враждебных отно­шениях, возникших в связи с нелегальной выделкой кожи. Эти показания Циклаури имеют существенное зна­чение, между тем они ни на предварительном следствии, ни на суде проверены не были. Показания свидетелей о том, что Галустов находился в неприязненных взаимоотношениях со своими родственниками, также остались непроверенными». При этих условиях «приговор основан на предположении суда и виновность Циклаури объектив­ными доказательствами не подтверждается», почему приговор был отменен и дело передано на новое рассле­дование¹.

Однако неполнота исследования дела является не единственной причиной вынесения судом необоснованного приговора. Возможно такое положение вещей, ко-


- 138 -


гда выяснены все обстоятельства дела, рассмотрены все необходимые по делу доказательства, но выводы, сде­ланные судом и получившие свое выражение в приговоре, не вытекают из этих доказательств, и потому приговор является необоснованным. Приговором народного суда Керимов был признан виновным в том, что, работая за­ведующим магазином, совершил растрату вверенных ему материальных ценностей и для сокрытия этой растраты инсценировал кражу товаров из магазина. При пересмот­ре дела в порядке надзора Верховный суд СССР нашел, что суд первой инстанции не привел никаких доказа­тельств, уличающих Керимова, и ограничился лишь утверждением о доказанности симуляции Керимовым кражи товаров из магазина. Однако «в основу этого вы­вода суда положены несостоятельные доводы. Несостоя­тельно утверждение суда, что местным осмотром не установлено следов кражи. Это утверждение противо­речит акту осмотра, в котором отмечено, что висячий замок на двери магазина оказался взломанным, что в магазине на полу перед прилавком обнаружены рассы­панные пуговицы, вещевая сумка с дамской жакеткой и простынями, а под жакеткой — пиджак, «принадлежа­щий злоумышленнику». Ссылаясь на показания участво­вавших в осмотре руководителей бакинского Рыбкоопа, утверждавших, что товар был в порядке, суд обошел показания свидетельницы Асриян (продавщица магази­на), которая показала в судебном заседании, что, когда она вошла в магазин после того, как оттуда вышли лица, производившие осмотр, она видела, что на полу валялись не только пуговицы, но и разные коробки и то­варов на полках не хватало. Указание суда на то, что товары из промышленного отдела оказались нетронуты­ми, противоречит отмеченному в приговоре факту недостачи ряда этих товаров, а также тому обстоятельству, что в вещевой сумке, найденной в магазине, оказались и товары из этого отдела». По этим соображениям приговор был отменен и дело производством прекращено².

Равным образом ввиду несоответствия выводов суда доказательствам, имеющимся в деле, был признан не-


- 139 -


обоснованным приговор по делу Гичко и других, преданных суду по обвинению в систематическом хищении масла с маслозавода. Верховный суд СССР признал, что, «вынося подсудимому Гичко оправдательный приговор, суд ограничился указанием на то, что предъявленное ему обвинение не доказано, не приводя, однако, никаких данных и соображений, в силу которых им отвергаются показания ряда подсудимых, изобличающих Гичко в участии в данном преступлении. Такой приговор не мо­жет быть признан обоснованным». Что же касается осу­жденного Перепелицы, то «суд не разобрался в той роли, какую играл в этом преступлении Перепелица. Ограничив­шись установлением того обстоятельства, что этот подсудимый находился в числе тех, которым была дана часть денег, вырученных от продажи похищенного мас­ла, суд не подверг это обстоятельство оценке и не сде­лал никаких выводов для определения характера и сте­пени участия Перепелицы в преступлении. Между тем суд должен был учесть, что если бы даже роль этого подсудимого сводилась только к укрывательству преступ­ления, оплаченному участниками хищения, то в условиях группового хищения и особенно учитывая должностное положение этого подсудимого как лица, возглавляющего бригаду, такое укрывательство становится соучастием в хищении. Кроме того, суд также и в данном случае оставил без обсуждения и оценки показания других под­судимых, в частности Типа, об организаторской роли Перепелицы в хищении масла...». По этим основаниям, а также ввиду неправильной квалификации преступле­ния, совершенного подсудимыми, приговор был отменен и дело передано на новое расследование¹.

Такая же необоснованность приговора была устано­влена в деле Шевкунова, который был предан суду по ст. 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества». Шевкунову было предъявлено обвинение в том, что он похитил из контейнера три пары галош и 78 пар брезен­товых рукавиц. Линейный суд, сославшись на отсутствие


- 140 -


в деле доказательств виновности Шевкунова, вынес ему оправдательный приговор.

Рассмотрев дело по кассационному протесту проку­рора, Железнодорожная коллегия Верховного суда СССР нашла: «Из дела видно, что Шевкунов в стадии предварительного следствия и в судебном заседании виновным себя признал в хищении 78 пар рукавиц и изобличался в этом показаниями свидетелей Горшковой Анны, Горшковой Екатерины и Малофеевой, а также обстоятельствами изъятия у него трех пар рукавиц, тождественных рукавицам, похищенным из вагона. Суд, вынося оправдательный приговор, не дал приведенным выше доказательствам никакой оценки и не привел ка­ких-либо данных, опорочивающих их». Исходя из этого, Железнодорожная коллегия Верховного суда СССР своим определением от 31 января 1949 г. отменила при­говор и передала дело на новое судебное рассмотрение².

Несоответствие выводов суда материалам дела яви­лось основанием отмены приговора также в отношении Борисова, который был предан суду по обвинению в том, что по договоренности с подсудимым по тому же делу Тиманкиным, похитил 400 кирпичей и 11 шпал, принад­лежащих железной дороге. Преступление это было ква­лифицировано по статье 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответст­венности за хищение государственного и общественного имущества». Линейный суд признал недоказанным обви­нение, предъявленное Борисову, и вынес ему оправдатель­ный приговор, действия же Тиманкина квалифицировал по ст. 109 УК РСФСР, сославшись на то, что похищен­ные им кирпич и шпалы находились в его ведении как должностного лица.

Рассмотрев дело по кассационному протесту проку­рора, Железнодорожная коллегия Верховного суда СССР признала, что «изменение квалификации линейным судом допущено с прямым нарушением Указа Прези­диума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества», который предусматривает наказуемость по этому Указу всякого хищения государ-


- 141 -


ственного имущества, в том числе и имущества, нахо­дившегося в служебном ведении обвиняемого». Что же касается Борисова, то «линейный суд... указывает в своем приговоре, что показаниями свидетелей и мате­риалами дела установлено, что Борисов купил у Тиманкина кирпичи и шпалы, как лично принадлежавшие Тиманкину, не зная, что они им похищены. Это утвержде­ние линейного суда не находит подтверждения себе в материалах предварительного и судебного следствия, в которых, наоборот, имеются данные о том, что Борисов договорился с Тиманкиным за соответствующее возна­граждение совершить хищение кирпичей и шпал, принад­лежавших околотку и, при помощи своего брата, из раз­рушенного дома и штабеля шпал похитил 400 кирпичей и 11 шпал». По этим основаниям Железнодорожная коллегия Верховного суда СССР своим определением от 18 января 1949 г. отменила приговор в отношении Ти­манкина и Борисова и передала дело на новое судебное рассмотрение¹.

Как было уже указано, обвинительный приговор мо­жет быть вынесен лишь тогда, когда судом получен достоверный вытекающий из всех собранных по делу до­казательств вывод о виновности подсудимого, причем вывод этот исключает возможность иного решения данного дела и не вызывает обоснованных сомнений в сво­ей правильности. Поэтому, если по делу хотя и были рас­смотрены все доказательства, какие только возможно было собрать, но доказательства эти в своей совокупности приводят только к такому выводу, который оставляет сомнения в своей правильности и не исключает невиновности подсудимого, то вывод этот, как предположительный, остается только вероятным и потому не может быть положен в основу обвинительного приговора. Приговором народного суда Рыжов и Комляков были признаны виновными в том, что, имея между собой пре­ступную связь, вместе пьянствовали и ограбили гр-на Аимбетова. При пересмотре дела в порядке надзора Вер­ховный суд СССР признал приговор в отношении Комлякова необоснованным. «В отношении Рыжова обвинение в том, что он ограбил Аимбетова, установлено показа-


- 142 -


ниями свидетелей. Он был задержан на месте преступле­ния, причем обыском у него были обнаружены предметы, принадлежащие Аимбетову. Что же касается Комлякова, обвинение его нельзя признать доказанным. Приговор основан лишь на предположении, что он являлся соуча­стником Рыжова во время ограбления Аимбетова. Осно­ванием для этого послужило то обстоятельство, что не­задолго до грабежа он находился с Рыжовым и с потерпевшим Аимбетовым в одном ресторане. Других данных в деле нет, а на месте происшествия Комлякова никто не видел. По показаниям Рыжова, они после за­крытия ресторана разошлись в разные стороны». По этим основаниям приговор в отношении Комлякова был от­менен и дело в этой части производством прекращено¹.