Geum.ru

Лекции тамбов 2007

Вид материалаЛекции
Современные терминологические споры.
Применение различными авторами терминов «христианская» и «православная» психология и их отношение к возможности подобной науки.
Личность христианского психолога и его место в Церкви
Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   29

Современные терминологические споры.



В наше время в связи с применением термина «христианская психология» и по поводу самой возможности существования такой науки существуют диаметрально противоположные мнения.

Следует оговориться, что приведенное ниже деление авторов весьма условно, поскольку взгляды исследователей эволюционируют.

Прежде всего, сделаем небольшую оговорку. Разные авторы употребляют термины «психология» и «психотерапия», часто в одном и том же ключе. Если говорить кратко, то под психотерапией в узком смысле этого слова принято понимать немедикаментозную профессиональную помощь людям, страдающим невротическими, психосоматическими и пограничными расстройствами.

Отдельно выделяют психологическое консультирование, как часть практической психологии - это профессиональная немедикаментозная помощь людям при решении личных, профессиональных и других проблем.

Вообще, что касается разграничения сфер деятельности психиатра и психолога, оно скорее не в методиках, а в четком разграничении психотического и непсихотического в медицине (в психиатрии и психологии в том числе). Методики лечебного воздействия вторичны. При яркой выраженности несостоятельности психотерапевтических методик для заболеваний психотической природы на первое место выходят медикаментозные препараты, порой очень грубого воздействия, по принципу: «уж если мы не сможем подобрать ключ к замку, то попробуем разбить его кувалдой». Психотерапия во всех ее проявлениях является скорее вспомогательным средством в данной ситуации. Пограничные нарушения (неврозы, психопатии, акцентуации) являются квинтэссенцией личностных нарушений. И если за ними не стоит какая-либо скрытая малопрогредиентная шизофрения или органическое поражение головного мозга, нейротравма и т.п., то психотерапия выходит на первый план. Медикаментозное лечение, наоборот, будет вспомогательным, с целью сгладить остроту симптомов.

Граница здоровья и болезни в описываемой нами сфере описана очень четко, но на дальних рубежах. Другими словами, не может быть маленькой, средней или большой шизофрении: либо она есть, либо ее нет. А как нам известно, шизофрения – одно из самых загадочных по происхождению и плохо поддающихся лечению заболеваний. Тяжелые психопатии могут достаточно достоверно имитировать «большую» шизофрению, однако присутствующая при последнем заболевании искаженная, достаточно грубо деформированная феноменологическая рефлексия, вряд ли «лечится». Неспособность адекватной оценки в первую очередь собственных ощущений и есть собственно феномен шизофрении. Суждения таких больных порой абсолютно несвязны и не поддаются формальной логике. Непсихотические больные хоть и имеют личность больную, но основные точки опоры, на которых, собственно, психотерапевт, и строит свою терапию, сохранены, на них он и строит свою терапию. Иначе и невозможно было бы лечение.

Другой пример – синдром, известный в народе под названием «белая горячка». Выход в нереальность, в абсолютно фантастическую виртуальность настолько стремителен, а подмена реального мира иллюзией так незаметна, что больные даже не замечают этого провала в колодец болезни.86

Образно говоря, подобные заболевания есть столь желанный многими выход за грань добра и зла, поскольку человек приводит себя (в случае белой горячки) или попадает по неизвестным нам причинам (в случае шизофрении) в такое состояние, в котором он практически неспособен различать проявления как внешнего, так и своего внутреннего мира.

Одно из условий личностного бытия – присутствие самоидентичности, когда человек четко знает границы своего «я». Когда внешний мир проникает во внутренний, они перемешиваются между собой, ни о какой логичности говорить не приходится, а когда вроде бы все расставлено по местам, но неправильно толкуется и интерпретируется, это более типично для непсихотичных расстройств. Хотя во всех своих работах мы постоянно развиваем тему виртуального в личности, и влияния этого виртуального на ДУШЕВНОЕ и ДУХОВНОЕ, которое мы все-таки РАЗЛИЧАЕМ!

В целом же, и в психотерапии и практической психологии используются одни и те же модели и принципы, однако человек, работающий психотерапевтом должен иметь дополнительные знания и навыки.

Применение различными авторами терминов «христианская» и «православная» психология и их отношение к возможности подобной науки.



Представим читателю ряд авторов, сгруппировав их по следующим направлениям:87

1). Авторы, придерживающиеся термина «христианская психология». Это построение научной психологии на основе христианского богословия, прежде всего антропологии. Сюда можно отнести Б.С. Братуся, В.Х. Манёрова, Т.А. Флоренскую, священников Андрея Лоргуса и Виктора Гусева, С.Л. Воробьева88, С.А. Черняеву.89

Б.С. Братусь считает, что христианская психология подразумевает «признание абсолютных оснований нравственности, сознательную ориентацию на христианский образ человека, христианское понимание его сущности и рассмотрение развития как пути следования, приближения к этому образу (равно как, если речь идет об аномалиях, уклонениях от этого пути, о способах их корректирования)».90

В.И. Слободчиков уточняет: «Христианская психология» — словосочетание, удобное в произнесении, но несколько неточное. Дело в том, что христианская психология как научная дисциплина когда-то была в недрах философии, была составной частью религиозной практики, в меньшей степени богословия, но в большей — практической веры. Однако это не психология христианина, и нельзя говорить, что вот, мол, христиане люди особые и у них своя психология, — нет, это не так. Поэтому более точный термин, обозначающий данное направление, — это «христиански ориентированная психология» или «православно ориентированная психология»».91

Священник Андрей Лоргус так говорит о предмете христианской психологии и ее соотношении с классической наукой: «Христианская психология традиционна для религии и нова для современной науки. Её новизна заключается в расширении научной предметности, гуманизации, энергийности, ипостасности. Рассмотрим эти понятия.

а) расширение предметности. Речь идет о пересмотре антропологической субъектности. Если в классической психологии предметом является субъектность высших психических функций, то христианская психология рассматривает не только то, что является выражением функции, но и то, что ей предшествует и что существует вне её – допсихическое и внепсихическое.

б) гуманизация понимается отчасти как индивидуализация и персонализация человеческого опыта – нет психического вне личного. Только сам человек, конкретная личность может иметь реальный психический и психологический опыт. Нет внеличностного опыта, нет средних психических данных, нет психической функции вообще, вне меня. Кроме того, нет моего опыта без моего отношения к нему. Личность и есть главный интерпретатор и главный исследователь опыта.

в) энергийность есть альтернатива субстанциальности психического. Сознание, например, есть только форма бытия душевного действования. Нет мышления вне души. Мышление и есть душа, понимаемая в этом смысле только как форма действования, “процесса”, “навыка”.

г) ипостасность, персонализм, личностность. Понятие личности требует расширения его границ, включая допсихический, в том числе пренатальный опыт, а также мистический и мистико-интуитивный опыт, без которого, например, невозможна ассимиляция духовного опыта православия (исихии)».92

2). Авторы, употребляющие термин «православная психология». Тем самым они резко очерчивают круг источников, на которые опираются при построении психологической науки. К этой группе относятся Ф.Е. Василюк, М.Ицкович, православную психотерапию развивают Д.А. Авдеев, Д.В. Новиков93, В.К. Невярович.

По мнению А.Г. Фомина, «православная психология отличается от любого другого взгляда на человека и на его внутреннюю жизнь тем, что она во главу угла ставит действие высшего начала силу и волю Божию, которые, так или иначе, проявляются в жизни каждого верующего человека».94

Главные задачи православной психологии он видит в следующем: «…раскрытие во внутренней жизни человека его духовного содержания и выявление, прояснение ее христианской природы. Вторая задача – это задача применить те знания, которые содержатся в Свяшенном писании в Священном предании святых отцов к реальной жизни современного человека, к реальной его внутренней жизни».95

Священник и врач прот. Сергий Филимонов говорит: «Что касается термина «православная психология», или «православная психотерапия», то после многих дискуссий мы пришли к выводу, что это термин законный, могущий иметь место, который себя выражает через определенную конкретику».96

3). Авторы, которые считают, что христианское учение существует параллельно с наукой под названием психология, и сближение их происходит только в личности конкретного человека. Здесь идет речь о профессиональном психологе, являющимся православным христианином и живущий жизнью Церкви, что не может не сказаться на его мировоззрении, отношении к миру, своей профессии и людям. Это, естественно, накладывает определенный отпечаток на выбор и отношение к различным психологическим школам, поскольку он укоренен в христианской антропологии. К этой группе, скорее всего, принадлежат С.А. Белорусов, игумен Евмений (Перистый), многие известные психологи и психотерапевты, такие как М.Е. Литвак.

Так, С.А. Белорусов говорит: «Религиозная идентификация психолога в хорошей психотерапии остается как бы «за кадром, на периферии»».97

Психотерапия, о которой пишет Сергей Анатольевич, «не будет носить название «православной психотерапии», дабы не ограничивать себя ни контингентом клиентов, ни узурпировать это благородное название исключительно для себя. Она может, к примеру, именоваться «духовно-ориентированной», «экклезио- экзистенциальной», «филокалической», «онтологически-трансцендентной», несть числа сим именованиям, но будет мудрым табуировать исключительное использование этой формулы – «православная психотерапия» применительно к специфическому «вкусу» ее адептов. Если уж историческое Православие бывает так трагично разделено (только в России существует с десяток церквей, включая старообрядческие, позиционирующих это вероучительное определение), то нет смысла хорошей психотерапии, производной от истинной Веры, монополизировать этот термин».98

В своей готовящейся к выходу в г.Ростове-на-Дону монографии с рабочим названием «Искусство практической духовно-ориентированной психотерапии» С.А. Белорусов свою парадигму лечебного подхода обозначает термином ТРАНС-ПСИХОТЕРАПИЯ. В данной работе он ставит задачей «показать возможность осуществления психологической терапии, включающей опору на духовные ресурсы, взывание к духовным ценностям и упование на духовное возрастание личности, достижимое в результате этого процесса».

4). Есть ряд авторов, которых считают понятие «христианская» или «православная» психология в принципе невозможным.

Так, академик А.В. Петровский считает: «Психология, как и всякая наука, не может перекрещиваться с верой, с религией. Моя позиция такова: наука и религия существуют в параллельных, непересекающихся плоскостях, а если они и пересекаются, то только в области этики».99

5). Авторы, считающие, что психологии как науки нет вообще, поскольку полнота учения о человеке исчерпывающе изложена в Священном Писании и Творениях святых отцов. Сюда относятся люди, не имеющие профессионального представления о психологии. К сожалению, часто среди них встречаются люди, носящие священный сан. Достаточно зайти на любой из православных Форумов, чтобы увидеть множество эмоциональных, чаще всего не подкрепленных глубокими знаниями высказываний о ненужности научной психологии и даже её вреде.


Приведём несколько взглядов указанных авторов на обсуждаемый предмет.

Доктор психологических наук В.X. Манёров считает: «Христианская психология - это учение о человеке в его духовной динамике, в «духовной брани», в его отношении к Господу».100 Таким образом, возможность подобной науки не подвергается им сомнению.

С.А. Белорусов, психотерапевт и специалист в области пограничной психиатрии, ученик католического священника Адриана ван Каама, избегает термина «православная» или «христианская» психология.101

Один из известных авторов работ по психологии, игумен Евмений (Перистый) считает, что «термин «христианская психология» не совсем точен. Есть психология профессиональная, помогающая людям решить свои внутриличностные конфликты и не-профессиональная – дающая готовые ответы на непростые жизненные вопросы, приводящая человека к ценностям и смыслам самого психолога-консультанта».102

Подводя итоги проходившей в Москве с 31 января по 3 февраля 2001 года в гуманитарном корпусе МГУ им. М.В. Ломоносова ежегодной Богословской конференции Свято-Тихоновского Богословского института на секции «Христианская антропология и современная психология», протоиерей Владимир Цветков103 (Санкт-Петербург) высказал мнение, что православная психология как наука невозможна, а возможно построение православного мировоззрения конкретных ученых, то есть воцерковление самой психологии. Он провел сравнительный анализ христианской и светской психологии и антропологии, подчеркнув, что подлинная психология как наука о душе человека познается метафизически, не естественно-научным путем.104

Как священник, протоиерей Борис Ничипоров105 размышлял106 о многих психологических проблемах личности, имеющих нравственную подоплеку. Направление, в котором он работал, он обозначал как «онтологическая психология».107

Т.А. Флоренская большое внимание уделяла практической стороне вопроса, говоря о том, как психолог с православным мировоззрением может применить свои знания в профессиональной деятельности.

Докторская работа Т.А. Флоренской была основана на утверждении необходимости опоры психотерапевтической работы на совесть собеседника. По сути, она первой после свт. Феофана Затворника возвратила в отечественную психологию понятие «духовного Я» и во многом наметила поворот к духовно ориентированной психологии, основанной на традиции святоотеческой мысли. Т.А. Флоренская задумывала переписать традиционный курс психологии как психологии православной, показать, как восприятие, мышление, речь, образная сфера человека зависимы от его состояния, от тех духовных выборов, которые он делает или от которых пытается бежать.108 Эти ее планы естественным образом являются продолжением той программы, которую заложил свт. Феофан.

Ф.Е. Василюк говорит о православной модели психотерапии. Одним из отличий христианской психотерапии, по его мнению, является то, что в светской терапии идет работа с чувством (например, вины), тогда как в христианской психотерапии работают с грехом (осознанным и оцененным поступком, который вызывает чувство вины).109

Ф.Е. Василюк, почти не употребляя самого термина «христианская психология», не раз обращался в своих работах к психологическим и терапевтическим аспектами молитвенной практики.110 В качестве источников христианской психотерапии им называются: «Во-первых, православная традиция, включающая в себя, в частности, и опыт пастырского душепопечения (что особенно важно для психотерапии), и глубочайшую аскетическую практику, и литургическую жизнь и теснейшим образом с ними связанную синергийную антропологию. Во-вторых, традиция современной психотерапии. В-третьих, научная психологическая традиция. В-четвертых, чрезвычайно эклектическая культура психической деятельности современного человека».111

Священник Андрей Лоргус, декан факультета психологии Российского Православного университета св. апостола Иоанна Богослова, неоднократно говорил о проблемах интеграции психологии и христианства. По его мнению, главная задача сейчас — «вернуть» в научную психологию человеческую душу как психологическое понятие. Для этого христианской антропологии необходимо менять систему координат, в которой понятие души не может быть воспринято и описано, то есть идти на фундаментальную методологическую реконструкцию, либо вводить параллельную систему понятий, которая могла бы неконфликтно соприкасаться с научной. Главным предметом христианской психологии должна быть душа, а центральным учением — христианское учение о личности.112

Заместитель председателя Церковно-общественного совета по биоэтике при Московской патриархии, профессор Российского государственного медицинского университета И.В. Силуянова считает, что «христианская психология все-таки имеет право на существование», «но ее сегодня, к сожалению, еще нет, ее еще надо создавать».113

Психолог по образованию, протоиерей Александр Геронимус придерживается иного мнения. Он подчеркивает необходимость различения целей работы священника и психолога: если православное пастырство и способствует прежде всего развитию духовной жизни человека и осознанию его высших целей, то психотерапевтическая деятельность – достижению психологического комфорта и адаптации человека к миру. Отец Александр утверждает возможность применения православной аскетической традиции вне ее традиционной сферы.114

Московский психолог А.Г. Асмолов считает, что обращение психологии к сферам души и духа существенным образом расширяет границы понимания сущности человека. При этом он делает акцент на недопустимость духовных подмен в работе с человеком в контексте Православия, с одной стороны, и деструктивных психотехнических и психотерапевтических практик – с другой. Он убежден, что пренебрежение анализом души и духа человека влечет за собой опасные нравственные последствия.115

Кандидат богословия священник Вадим Леонов обратил внимание на то, что любая концепция православной психологии, которая не учитывает влияния дьявола на человека, обречена на неудачу: ведь по аскетическому опыту подвижников Церкви такое влияние есть реальность духовной жизни.116

Можно вспомнить, что в конце 90-х годов вышла книга воронежского психотерапевта В.К. Невяровича «Терапия души», которая стала попыткой применения святоотеческих писаний к области психотерапии. В одной из своих статей автор обращает внимание на то, что «Христианская психология рассматривает личность во всей полноте ее духовного, душевного и физического бытия».117

На позициях христианской психологии находится доктор психологических наук Л.Ф. Шеховцова. Она отмечает, что психологическая наука сегодня подошла к осознанию усеченности и неполноты познания человека в материалистической концепции. Представление о человеке, имеющем не только телесно-психическую организацию, но и духовное измерение, может быть для современной психологии чрезвычайно плодотворным. Христианская концепция человека принесла в психологию ряд новых идей: видение сознания и самосознания человека; новое понимание феноменологии психической реальности; аксиологическая координата в психологии и соответственно нравственная координата в психотерапии и др. Таким образом, как полагает Л.Ф. Шеховцова, «новая» христианская парадигма в психологии дает новую перспективу как для теории, так и для практики.118

По мнению В.И. Слободчикова, только христианская психология может дать целостную точку зрения на человека. В ней человек представлен как образ Бога; до грехопадения у человека не было «проблем» со своей душой - она была прозрачна; в падшем состоянии все составы человека нарушены, и только после Боговоплощения человек обретает сознание своего богосыновства и необходимости стремления к подобию. По мнению Слободчикова, классическая естественнонаучная психология сегодня занимается исследованием таких способностей человека, как отражение и адаптация, - это скорее наука о психической телесности. От ответа на вопрос о сущности своего предмета психология уходит. Скорее ответ этот дает философия и богословие.119

Интересна мысль этого автора о возможности взаимосвязи богословия и психологии в контексте нового направления – психологической антропологии. При этом он подчеркивает, что в ситуации мировоззренческого вакуума психологам необходимы обращение к вечным непреходящим ценностям, которые сохранило христианство.120

По мнению А.Г. Фомина, не существует внутреннего противоречия между принципами православной психологии (такими, как служение другому, уход от своей воли и доверие воле Божией и др.) и современной западной психотерапией.121

Священник Владимир Елисеев, напротив, указывает на сложности соотношения академической психологии и святоотеческого учения о душе и спасении человека. По его мнению, необходимы разработка единого категориального аппарата, создание словаря терминов и формулировка гносеологических принципов, символизма внутреннего состояния сознания, психоморфологии человека как единства духа, души и тела, психологии совершенствования личности и т.д.122

Споря о терминах, психолог В.А. Ильин123 считает, что было бы правильнее говорить о духовно-ориентированной психологии. Он пишет: ««Православный» - есть определение конфессиональной принадлежности. Говоря «православный», мы тем самым указываем на то, во что и как человек верит. Между тем профессия - это социальная функция. Православным может быть человек, христианин, священник (его профессиональная деятельность напрямую определяется конфессиональной принадлежностью), но не космонавт и не парикмахер. Также и психология как наука и психотерапия как одно из прикладных направлений этой науки не могут характеризоваться как «православные» или «неправославные»».124

Далее он замечает, что «христианское мировоззрение и, в первую очередь, христианская антропология могут выступать как теоретическая и методологическая основа психологической науки. И в этом смысле можно говорить о христианской или, точнее, духовно-ориентированной психологии и психотерапии».125

В. Лапин считал, что «выделяемая в самостоятельное направление, Православная психотерапия определяется с религиозно-конфессиональной тональностью, потому что в ее основании лежат опытно-теоретические знания православной антропологии, гомилетики, аскетическое и святоотеческое учение о духовной жизни, о страстях как источнике болезней, о подвижничестве как духовной брани, а также многовековой положительный опыт Церкви в деле душепопечения и понимание нравственного христианского долга в духе Святого Евангелия».126

Много интересного было сказано по нашему предмету на Интернет-Форуме диакона Андрея Кураева.127 Приведем некоторые важные высказывания.

Так, по мнению прот. Евгения Левченко, «Главный круг задач православной психологии: помощь в самопознании и в обретении себя… Православный психолог, оказывая помощь, может действовать средствами, во многом сходными с теми, которыми пользуется психолог неправославный. При этом и задачи он может ставить подобные: например, социализация, снижение тревожности, повышение адекватности и пр. Но принципиальная разница здесь в том, что он имеет в виду возможный в будущем второй «поворот свободы» человека, которому он помогает. И вообще, главным — не столько принципом, сколько законом — для православного психолога должно быть не просто «Не повреди», а «Не повреди в деле спасения души» (а повредить, как известно, можно не только действием, но и бездействием)».

Владимир Стома: «Православная психотерапия — вид профессионального служения, помощь нуждающимся в благоустроении душевной жизни методами психологического уровня и с целью духовного возрастания, согласующимися с православным вероучением.

Принципы помощи: 1) Основание помощи на личной православной вере терапевта, являющегося членом Церкви, с соответствующим пониманием человека (православная антропология), его проблем и пограничной патологии (учение о страстях) и источника помощи — Господа; 2) Помощь в душевном благоустроении может быть оказана любому, кто испытывает потребность в улучшении душевного состояния и согласен получить ее от человека, имеющего православную веру и профессиональную психотерапевтическую подготовку; 3) Цель помощи — улучшение душевного состояния через улучшение духовного состояния, возможного здесь в определенных пределах. При этом не может идти речи о спасении души только средствами психотерапии; 4) Методы помощи исключают директивность, манипулятивность, использование измененных состояний сознания. Из накопленного опыта профессиональной психотерапии терапевт выбирает соответствующие своим особенностям и адекватные для нуждающегося и характера его проблемы; 5) Содержание терапевтического процесса: а) помощь в развитии навыка самонаблюдения и самопознания; б) помощи в преодолении привычек и убеждений, искажающих его; в) помощи в принятии нравственного выбора и поддержки в его осуществлении; 6) Психотерапевтическая помощь не распространяется на вопросы духовной жизни, требующие благодати священства».


И, наконец, согласимся с о. Андреем Лоргусом: «Это - риск вступать в психологию с богословской основой: мы рискуем подменить понятия, неправильно применить эту методологию, рискуем поверхностным схематизмом, быть может. Но надо жить, надо двигаться вперед».128


Личность христианского психолога и его место в Церкви


Среди причин недоверия многих православных христиан к научной психологии священник Андрей Лоргус называет следующие. Во-первых, это выбранный в советское время атеистический путь развития. Во-вторых, зачастую психология в сознании многих наших современников связана прежде всего с именем З.Фрейда. «А то, что в психологии помимо Фрейда существуют другие имена, 99 процентов людей не знают».129 Немаловажен и такой фактор, как ревность со стороны священнослужителей, ревнующих своих прихожан к психологам.130

Кроме того, в годы советского режима психиатрия использовалась как орудие борьбы с инакомыслящими, и в «психушке» зачастую оказывались люди, которых никак нельзя назвать больными. Касалось это и верующих людей, поскольку «желтые дома» были одной из форм изоляции христиан от мира. Отсюда и настороженное отношение части прихожан ко всему, что связано с психологией и психиатрией.

Есть и другой момент, связанный с тем, что люди часто путают психологию с парапсихологией. И это явление становится настолько распространенным, что иногда люди затрудняются, как отличить профессионала от обманщика. Подобное неразличение приводит к ситуациям трагикомичным, когда у церковной ограды появляются объявления вроде: «Не допускаются к причастию люди‚ имевшие общение со знахарями‚ колдунами‚ экстрасенсами и психотерапевтами».131

Отвечая на распространенный вопрос «Зачем психолог, если есть батюшка», Д.В. Новиков говорит: «Прежде всего, современная жизнь верующих показала необходимость профессиональной психологической помощи. …Психотерапевт и священник имеют действительно разные функции. В катехизисе написано, что основная задача священства «наставлять верующих в вере и благочестии». Сравнив определения функций священника и психотерапевта, становится понятным, что речь идет о разных сферах человеческой жизни. Конечно, опытный духовник может, в ряде случаев, заменить психотерапевта. Но это не основание для отрицания профессиональной деятельности психотерапевта как таковой».132

Интересно его определение: «Христианский психолог — это психолог, который в состоянии соотнести свои профессиональные представления с той мировоззренческой картиной, которая живет в церковном сознании».133

Рассуждая о соотношении духовнического служения с деятельностью практического психолога, руководитель московской психологической службы при центре «Живоносный источник» И.Н. Мошкова говорит: «Смысл нашей работы с человеком в том, чтобы подготовить его к общению со священником. Мы ни в коей мере не подменяем священнического служения, мы просто помогаем человеку совершить эту первоначальную работу размышления над собственной жизнью, чтобы он нашёл болевые точки собственного «я», которые ему помогают потом покаяться… Наша задача – помочь человеку… и показать, что на самом деле он сам ответственен за свою жизнь, что тупик или кризис, в который он попал, - это результат его собственного выбора».134

Ф.Е. Василюк так говорит о соотношении исповеди и психотерапии: «Психотерапия дает нам некоторые подсказки в двух вещах. Во-первых, как помогать другому человеку и самому себе каким образом от поверхностного называния греха и от обволакивающего чувства вины, пробиваться вглубь, к корням и истокам греха, и еще дальше к ядру нашей личности, незатронутой грехом. И, во-вторых, как потом выращивать плод покаяния в реальной повседневной жизни. И главное. Для того, чтобы ВСТРЕЧА могла состояться нужно напоминать себе, что задача покаяния - не найти грех, а найти в себе того, кто готов к встрече с Господом».135

Что касается личности психолога, очевидно, что он должен быть не только профессионалом, в совершенстве владеющим своим инструментом, методиками, техниками и т.п., но вдобавок иметь некий духовной опыт. Это необходимо для того, чтобы уметь различать духовные проблемы и душевные, и не браться за то, что с чем может работать только пастырь. Нужно уметь отличать хотя бы явную прелесть.

Психолог должен помочь человеку отличать свои, чисто человеческие проблемы и болезни, от христианства. Только от зоркого взгляда психолога не укроются, например, истерия, которая может маскироваться под «умилением», в суровости жизни и постничестве опознать элементарные обсессии, в показном «правдолюбии» - увидеть параноидальные черты личности. Хотя окончательную оценку данным явлениям должен давать все-таки священник, как и заниматься их преодолением.

Вряд ли кто-то станет спорить с тем, что все страсти напрямую влияют на нашу духовную и душевную жизнь. И при решении духовных проблем решаются и душевные проблемы, гармонизируются отношения с ближними.

Священник указывает конечный путь. Но поскольку человек сам там не был, психолог может помочь «проводить» туда человека136, лучше узнать себя и окружающих, ведь никто не может подменить ответственность за то, что происходит у человека в душе. Очень важна решимость, искренняя устремленность. Все-таки роль священников нельзя преувеличивать, они лишь преподатели благодати и свидетели, подает же благодать Господь по вере и усилиям самого приходящего в Церковь.

Что касается совмещения в одном лице священника и психолога, это замечательно, особенно, быть может, для только недавно пришедших к вере неофитов. Но пока это, к сожалению, ещё слишком редкое ценное явление.

Заметим, что порой мы живем понятиями ранних веков, когда цивилизация и все выглядело иначе, и в первую очередь изменился временной фактор наших отношений. Сейчас совсем другой ритм жизни, и если мы говорим о том, что психологов не было, скажем, в IV веке, это не значит, что их не может быть сейчас. И нет ничего постыдного в том, что опытный специалист поможет человеку разобраться в себе, не заменяя собой священника, но настраивая его на духовную работу. Мы перекликаемся здесь с основной идеей нашей предыдущей книги, рисуя портрет идеального психолога.137

Христианский психолог - по определению человек, живущий жизнью Церкви. Он не может объявить сам себя таковым. Означает ли это, что психолог должен быть под «присмотром» священника, или им может объявить себя любой профессионал, который может даже не понимать, что методики, которыми он пользуются, противоречат святоотеческой антропологии?

Одна из возможных моделей христианского психолога напрямую соотносится с институтом катехизаторов, людей, которые как бы стоят у дверей храма и помогают сделать первые шаги в Церкви, наладить отношения со священником, отказаться от несовместимых с духовной жизнью привычек и представлений. В этом случае психолог помогает человеку разобраться в себе, ведь основной нашей проблемой является круг иллюзий, в которых мы живем, которые не дают нам адекватно увидеть окружающую нас реальность. Работа психолога должна иметь продолжение в вечности, она должна напрямую соотноситься с делом спасения.

Священник может направлять новоначального на прием к психологу, чтобы профессионал поработал с чисто психологическими проблемами, чтобы быстрее и эффективнее их подкорректировать. Не нужно адаптировать психопатию под Церковь, нужно «вытащить» её и бороться с ней, прежде всего духовными средствами, но и «душевными», психологическими, такая работа обязательно даст свои плоды.

Однако вряд ли следует считать верным подход, обозначенный М. Баязитовой: «Психолог будет принимать только тех прихожан, которых направляет на консультацию батюшка. …Перед началом работы, психолог, часто вместе с человеком, пришедшим на прием, молились перед иконами, прося Бога о помощи в работе. …Работу психолога делает легче общность веры — понятий, смыслов, представлений. Не раз приходилось работать с людьми, побывавшими у «светского» психолога, которые жаловались на отсутствие контакта и неприемлемость для себя полученных рекомендаций. Но самое главное — это то, что человек, которому нужна помощь, имеет бесценную возможность исповедоваться, причащаться, читать Священное писание, молиться, посещать святые места. Делая все это, человек получает от Господа возможность прощения, а значит и исцеления».138

Подобная точка зрения довольно распространена, в последнее время – даже в стенах вузов. Вот что говорит профессор Российского Православного Университета В.В. Меликов: «Самый главный метод, которым должны руководствоваться психологи – смиренный метод. Православная психология должна признать, что она имеет прикладной характер. Главный ее метод заключается в том, что психолог должен привести человека в храм, чтобы он встал на исповедь перед ликом Спасителя. Но чтобы прийти на исповедь, человек должен принять главный догмат. С этой точки зрения, метод православной психологии является и методом православного богословия».139

Однако с данными положениями нам трудно согласиться.

По справедливому замечанию С.А. Белорусова, «В подобных обстоятельствах, психотерапевт будет рассматривать себя в качестве ассистента священнослужителю, а клиент авансировать свое доверие только в той степени, в которой терапевтическое взаимодействие происходит в формате привычных для него понятий сакральной реальности».140

Признанный авторитет в области психиатрии, глубоко верующий православный христианин профессор Д. Е. Мелехова предлагал следующее разграничение функций. К компетенции психотерапевта относятся психотравмирующие причины, дефекты воспитания, опытного духовника — преодоление моральных причин, запущенности страстной, желательной части души, мобилизация сил на осознание своей болезни и активное противостояние ей.

В качестве наглядной иллюстрации разграничения духовного, душевного и телесного можно привести два случая из пастырской практики, приводимые митрополитом Антонием (Блумом): «К одному из наших старых священников во Франции пришел человек и дал полное описание духовного состояния, которое характеризуется как «помрачение души». Этот человек считал себя одним из великих мистиков современности, и был оскорблен, когда старый опытный священник сказал: «Сходите к врачу, это у вас больная печень». А другой случай из моей пастырской практики. Мне прислали молодую монахиню из одного монастыря. У нее было душевное расстройство, которое не могло быть исцелено простой беседой. Ее послали к психиатру, но он, будучи человеком верующим, отказался лечить ее, сказав, что это не душевное расстройство, а духовная проблема. Когда эта молодая монахиня стала описывать свое состояние, я ее остановил и сказал: «Подождите, я могу довершить, что вы собираетесь рассказать». Я взял «Подвижнические слова» преп. Исаака Сирина и прочел ей полное описание того, что она собиралась сказать мне. И я смог ей помочь, потому что Исаак Сирин, после описания этого состояния, поясняет, что надо делать в таком случае».141

Мысль ап. Павла « Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых» (1 Кор. 9, 22) как нельзя лучше подходит именно к христианскому психологу. Ведь нельзя не учитывать тот факт, что приходить к нему на прием могут люди разных убеждений: атеисты, пантеисты и т.д. и т.п.; люди, считающие себя православными, но имеющие в голове «молотов коктейль», а также те, кто действительно является православным христианином и живет настоящей духовной жизнью.142

И психолог должен действовать исключительно по ситуации, поскольку открыто обсуждать перипетии личной жизни, затрагивающие духовную их составляющую, можно только с человеком достаточно опытным и имеющим на это желание.

Бывает, что за консультацией обращаются самые настоящие атеисты.

Бывают ситуации, когда у человека почти нет психологических проблем: он прекрасно адаптирован к социуму, великолепно общается, прекрасный оратор, успешный бизнесмен и хороший семьянин. Но при этом он имеет он глобальные духовные проблемы. Ну, например, такую: «я достиг всего этого сам, и при чем тут Бог, мне непонятно». В такой ситуации (на подступах к прозрению) психолог-психотерапевт был бы нелишним, но чаще всего такие люди не видят повода для обращения ни к священнику, ни к психологу.

Не секрет, что в Церковь люди часто приходят под грузом психологических проблем, переживаний, перенесшие горе, тяжело болеющие. Вот в такой ситуации, как витиевато выразился один автор, задача православного психотерапевта – «привести страждущего к покаянию через осознание им психологических страстных механизмов болезни, через активизацию значимых эмоциональных переживаний, через пробуждение резервных возможностей для восстановления в нем образа Божия».143

В жизни нередко бывает, что человек становится на правильный путь в смысле духовной жизни, но имеет массу психологических проблем. Мы акцентируем внимание на этом, чтобы в очередной раз четко обрисовать отличия духовного и душевного (см. Иак. 3, 15; Иуд. 1, 19; 1 Кор. 2,14; 1 Кор. 15, 44-46).

И психолог должен открыто проявлять свой личный опыт, а в особенности духовный, только исходя из ситуации, в зависимости от того, кто перед ним, что за человек, и какая степень понимания есть у собеседника.

При православном храме деятельность психолога будет носить совершенно иную окраску, чем у верующего и воцерковленного психотерапевта, работающего на обычном приеме, куда приходят совершенно разные люди. При храме возможно воплощение идей отца Андрея Лоргуса, который говорит о том, что священник может направлять человека к психологу, чтобы помочь подготовиться к исповеди; или объяснить человеку, что тот сам себе лжет; или научить необходимым механизмам самоанализа.144

И для того, чтобы окончательно отвести подозрения насчет «светской» науки в глазах верных прихожан, заметим следующее. В «Основах Социальной Концепции Русской Православной Церкви» отношение к психическим заболеваниям и психотерапевтической помощи выражено следующим образом.

«Представляется одинаково неоправданным как сведение всех психических заболеваний к проявлениям одержимости, что влечет за собой необоснованное совершение чина изгнания злых духов, так и попытка лечения любых духовных расстройств исключительно клиническими методами. В области психотерапии оказывается наиболее плодотворным сочетание пастырской и врачебной помощи душевнобольным при надлежащем разграничении сфер компетенции врача и священника.

Психическое заболевание не умаляет достоинства человека. Церковь свидетельствует, что и душевнобольной является носителем образа Божия, оставаясь нашим собратом, нуждающимся в сострадании и помощи. Нравственно недопустимы психотерапевтические подходы, основанные на подавлении личности больного и унижении его достоинства. Оккультные методики воздействия на психику, иногда маскирующиеся под научную психотерапию, категорически неприемлемы для Православия. В особых случаях лечение душевнобольных по необходимости требует применения как изоляции, так и иных форм принуждения. Однако при выборе форм медицинского вмешательства следует исходить из принципа наименьшего ограничения свободы пациента».145

В своей книге «Любовь исцеляющая» мы подробно показали, как врач может воздействовать на пациента довольно широким набором средств. Это может быть хирургическое вмешательство, применение лекарственных препаратов, физиотерапия. Но высшим искусством врача является та ситуация, когда он из «сокровища сердца своего» подает возможность больному переосмыслить свою жизнь, иначе взглянуть на болезнь, набраться терпения смиренно переносить неизлечимые болезни. Тогда, по слову Гиппократа, он, врач, и является главным лекарством.

Ситуация во взаимоотношениях психолога (психотерапевта) с клиентом ещё более сложная. Психолог, также как и врач, имеет на вооружение некий инструмент: тесты, различные методики, тренинги, упражнения. Все они, без сомнения, при правильном назначении окажут необходимое воздействие. Но психолог гораздо в большей степени оказывает личностное воздействие, и ещё более важно для пациента должно быть его внутреннее состояние.

В похожей ситуацией находятся и священники. Они являются служителями, и Таинство совершится действием Святаго Духа, даже если священник недостоин его по своему нравственному состоянию. Но мы прекрасно знаем, каким должен быть священник и к чему он должен стремиться. Недаром Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Алексий I призывал будущего священника быть человеком «высоких духовных достоинств… который приникает любовью своей к нуждам паствы», а не только требоисполнителем.146

Ю.И. Тимофеева в своей статье о христианской психологии высказывает весьма радикальный взгляд на задачу православного психотерапевта. По её словам, это «прояснение отношений человека с Богом… Самое важное - это позиция самого психотерапевта, который признает присутствие Бога в ситуации здесь и теперь. Это качественно меняет отношения психотерапевта и клиента… То, что происходит на сеансе должно быть спасительным для души самого психотерапевта, т.е., по сути, его принципами должны быть заповеди Божьи».147

На наш взгляд, психолог не может и не должен подменять пастырское окормление, ни в коем случае не должен пытаться вмешиваться в отношения человека с Богом и влиять на личные аспекты веры пациента. Но пользуясь своими знаниями законов функционирования психики, человеческих взаимоотношений, типологий личности, возрастных кризисов и т.п., психолог может помочь наладить отношения с ближними, в семье и коллективе, лучше понять самого себя, помочь научиться общаться с незнакомыми людьми, преодолеть страхи неуверенности. При этом вся деятельность психолога обязана быть пронизана христианским мировоззрением, не должно быть разрыва между его верой и профессиональной деятельностью. И при этом совсем необязательно употреблять через слово «благодать», «святые отцы», «искушение» и т.п.

Вышеприведенная статья Ю.Тимофеевой привела нас к мысли о том, что чрезвычайно важно уметь соотносить свои христианские взгляды с профессиональной деятельностью. Свет Христов должен освещать изнутри всё, что мы делаем, в идеале всё должно быть пронизано христианской любовью. А то, что на своё дело мы пытаемся навесить атрибутику Православия, не только не меняет его сути, но и дискредитирует и то другое: Православие в глазах профессионалов, а психологию – в глазах верующих.

Возможно, должно пройти некоторое время, чтобы вино созрело, и мы получили органическое единство христианства и психологии.


В целом, пожалуй, можно говорить о том, что христианская психология существует, поскольку есть целый ряд авторов, пишущих по данному вопросу статьи и книги. Еще больше практиков, работающих в данном направлении, защищаются диссертационные, курсовые и дипломные работы.148 Кроме того, в Православном университете открыт факультет Христианской психологии, деканом которого является священник Андрей Лоргус. Во многих учебных заведениях ведется преподавание христианской психологии, под разными, впрочем, названиями.149

24 мая 2005 г. на базе Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного университета состоялась тематическая научная конференция «Богословские основы православной антропологии в психологии». Цель конференции заключалась в выявлении богословской антропологической модели, задающей методологическую основу для православной теоретической и практической психологии. Для достижения поставленной цели на конференции были представлены доклады ведущих православных богословов и психологов.

Особое место в докладах заняло обсуждение методологических основ христианской психологии, таких как:

1) Предпосланного онтологического содержания, задаваемого для православной психологии основополагающими догматическими учениями.

2) Терминологической системы.

3) Базовых методологических ценностей.

4) Научного сообщества.

5) Примеров или образцов решения как теоретических проблем православной психологии, так и практических вопросов психотерапии и педагогики.150