Лекции тамбов 2007
| Вид материала | Лекции |
- Рабочая программа по курсу «Литературный Тамбов», 191.27kb.
- Методическое пособие Тамбов, 2007 Печатается по решению редакционно-издательского совета, 169.42kb.
- Методические рекомендации для студентов дневного отделения Тамбов, 652.18kb.
- Предпринимательства, 777.06kb.
- Тамбовский государственный технический университет, 327.59kb.
- Методические указания к выполнению контрольной работы для студентов всех форм обучения, 330.41kb.
- Критерии оценки качества лекции, 33.79kb.
- Методические указания по прохождению практикума для студентов очной формы обучения, 328.73kb.
- Учебно-методическое пособие Тамбов 2008 удк 301, 376.05kb.
- Учебное пособие Тверь, 2007 удк 616-053. 5-084 (613. 955) ббк 51., 7388.84kb.
Отношение к смерти в разные исторические эпохи.
Если мы скажем, что человек - это существо умирающее, мы скажем вещь банальную и в то же время как бы неочевидную. Неочевидную потому, что современный человек чаще всего старается не задумываться о том, что ждет его за порогом смерти. «Нетрудное дело… доказать человеку, что ему предстоит умереть… Но весьма трудно склонить человека к мысли о смерти, так чтобы он утвердился в постоянном памятовании ее».647
А ведь известно, что одно из главных отличий человека от прочих существ, живущих на земле, заключается в том, что ему дано размышлять о смерти. В.С. Соловьев писал, что человек и смертный – синонимы, что только «человек бывает побеждаем смертью, ибо только ему дано знать, что он умрёт».648
Можно сказать, что едва ли не все порывы человека, в том числе творческие и относящиеся к продолжению рода, имеют в качестве своей глубинной причины именно страх смерти и стремлении этот страх преодолеть. Страх смерти является «общей родовой основой» любого страха, утверждает известный психотерапевт В.Л. Леви.649 Поэтому тему смерти невозможно обойти при серьезном разговоре о психологии.
Чаще всего человек впервые задумывается о смерти, когда умирает кто-то из его родных или близких. Тогда он начинает «примерять» смерть и к себе самому. Часто это происходит еще в детстве, как ярко показал это И.А. Бунин в «Жизни Арсеньева».
Для главного героя повести это произошло после трагической смерти молодого парня. «Не Сенька дал мне понятие о смерти. Я и до Сеньки знал и в известной мере чувствовал её. Однако это благодаря ему почувствовал я её в первый раз в жизни по-настоящему, почувствовал её вещественность, то, что она наконец коснулась и нас. Я впервые ощутил тогда, что она порой находит на мир истинно как туча на солнце, вдруг обесценивая все наши «дела и вещи», лишая нас интереса к ним, чувства законности и смысла их существования».650
Для того, чтобы лучше осветить эту проблему, давайте посмотрим, как люди в разные исторические эпохи относились к смерти.
О смерти говорит любая религия. Можно сказать, что в целом люди Древнего мира были более религиозны, чем люди современные, поэтому и о смерти они размышляли чаще нас.
Так, всё мировоззрение древних египтян было пронизано мыслью о загробном мире. Они по-своему верили в бессмертие души, их знаменитые пирамиды и бальзамирование усопших - это как раз проявление заботы о посмертной участи.651
Представители зороастризма, персидской религии, верили в то, что все мертвые однажды воскреснут и будут судимы. Каждая душа должна будет пройти по Мосту отбора, ведущему на небеса, и те, кто упадут с моста, будут ввергнуты в ад.652
Индуизм и буддизм вообще проникнуты жаждой смерти, так что огромное число жителей Азии очень мало ценят жизнь.653
Разумеется, важное место отводили этому вопросу философы. Классик древнегреческой философии Сократ утверждал что философия - это «забота о смерти».654 Платон писал, что истинные философы всегда желают смерти и размышляют о ней, и для философа глупо бояться смерти.655 Аристотель считает смерть лучше и предпочтительнее жизни. Цицерон верил в посмертную жизнь и считал ее единственной истинной жизнью.656 Марк Аврелий говорил, что «наиболее совершенный образ мыслей - считать каждый день, который ты провожаешь, последним, без страха и притворства».657
Лучшие умы человечества всегда задумывались над проблемой смерти и давали какой-то ответ на этот вопрос. Нельзя, однако, не заметить, что дохристианские представления о смерти очень часто были или наивными, или странными. Так, Геродот повествует, что одно фракийское племя встречало новорожденных младенцев плачем и рыданиями, тогда как мертвых провожало в могилу криками и возгласами ликования, ибо они освобождались от этой жизни.658 Знаменитый греческий врач Филистион свидетельствует, что одно из древних племен, кавсиане, «оплакивают родившихся, умерших же считают счастливыми».659
Однако гораздо чаще язычники очень боялись смерти и поэтому при погребении умерших они рвали на себе волосы, били себя в грудь, бичевали себя и т.д. Потом ап. Павел будет за это высмеивать язычников, которые не имели никакого упования на вечную жизнь: «Станем есть и пить, ибо завтра умрем» (1 Кор. 15, 32). Так, у поэта Алкея (конец V- начало VI века до н.э.) встречаются такие типичные для того времени печальные переживания:
«Не горюй же о смерти, друг.
Ты же ропщешь, к чему?
Плачь не плачь – неминуем путь.
Нам без жалоб терпеть
Подобает утрату. Пусть
Свирепеет буран
И безумствует север. Мы
Будем пить и хмелеть:
Нам лекарство от бед – вино».660
Символически смерть изображалась у язычников в виде прекрасного юноши с бледным лицом, с потухшим взором и погасшим факелом в руках. В этом образе выражалась страшная мысль об уничтожении: «Perpetua nox» - «Вечная ночь» - было начертано на бледном лице этого юноши.661 Мысль, убивающая все надежды.
Гомер изображает царство мертвых в виде мрачного Аида, где жизнь души столь ущербна и бесполезна, что умерший герой Ахилл говорит:
«Лучше б хотел я живой, как поденщик, работая в поле,
Службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный,
Нежели здесь над бездушными мертвыми царствовать, мертвый».662
Еврипид в «Алкесте» представляет смерть мрачным жрецом подземелья, одетым в черное платье, с жертвенным ножом в руке, которым он отрезает у каждого усопшего по пряди волос.663
В древневавилонском «Эпосе о Гильгамеше» в загробном мире души умерших идут
«В дом мрака, в жилище Иркаллы,
В дом, откуда вошедший никогда не выходит,
В путь, по которому не выйти обратно,
В дом, где живущие лишаются света,
Где их пища – прах и еда их – глина,
А одеты, как птицы, одеждою крыльев,
И света не видят, во тьме обитают,
А засовы и двери покрыты пылью!»664
Об отношении к смерти у язычников ярко говорят их надгробные надписи:
«Я - гражданин двух городов; имя мое - Леонид. Вот что я говорю своим друзьям: будьте веселы, пируйте, живите, потому что некогда вам придется все-таки умереть».
«Хотя я нахожусь здесь, во гробе, но уже не существую более».
«Из ничего человек снова возвращается в ничто, мрачный день смерти вдруг уничтожает цветущую жизнь и от человека остается одно пустое имя».665
Неудивительно, что в дохристианском мире было столь распространено самоубийство. Например, историк Тит Ливий описывал то спокойствие, с которым галльские и германские варвары кончали с собой. В языческой Дании воины считали позором закончить свои дни от болезни в постели. Известна и готская «Скала предков», откуда бросались вниз немощные старики. Испанские кельты презирали старость, поэтому они кончали самоубийством при первом ее приближении.666 В индийской культуре самоубийство также всегда очень поощрялось, по сути, это один из религиозных обрядов.667
Что касается религии Ветхого Завета, для иудеев смерть была бездной, куда не проникает даже взгляд Бога. Пророк Давид восклицает: «Что пользы в крови моей, когда я сойду в могилу? будет ли прах славить Тебя? будет ли возвещать истину Твою?» (Пс. 29, 10). «Ибо в смерти нет памятования о Тебе: во гробе кто будет славить Тебя?» (Пс. 6, 6). «Разве над мертвыми Ты сотворишь чудо? Разве мертвые встанут и будут славить Тебя? Или во гробе будет возвещаема милость Твоя, и истина Твоя — в месте тления? Разве во мраке познают чудеса Твои, и в земле забвения — правду Твою? Но я к Тебе, Господи, взываю, и рано утром молитва моя предваряет Тебя» (Пс. 87, 11-14). Ему вторит пророк Исайя: «Ибо не преисподняя славит Тебя, не смерть восхваляет Тебя, не нисшедшие в могилу уповают на истину Твою» (Ис. 38, 18).
Вообще о посмертной участи человека авторы Ветхого Завета говорят очень мало. Земные судьбы Израиля и так были не слишком счастливы, и если бы люди узнали о том, что после смерти каждый человек - и даже праведный - попадает в мрачное место (иудеи называли это место «шеол»), то, скорее всего иудеи вообще впали бы в отчаяние.668
Понятно, что подобные печальные размышления не могли дать людям Древнего мира стимула для творческого, созидательного отношения к жизни. Оставалось или стоически переносить тяготы в предчувствии неизбежного конца, или наслаждаться земными удовольствиями, пока это возможно.
Христианское отношение к смерти.
Христианство дало миру совершенно новое отношение к смерти. Ап. Павел говорил, что, когда земной наш дом, эта хижина, («палатка», как он ее называл669) разрушится, «мы имеем от Бога жилище на Небесах, дом нерукотворенный, вечный» (2 Кор. 5, 1). Поэтому христианские надгробные надписи овеяны светлой надеждой и утешением:
«Душа возвращена Христу».
«Ты будешь жить в Боге».
Или: «Здесь покоится в мире Валерия, чтобы некогда воскреснуть во Христе».670
Отпевание еще с апостольских времен совершалось в светлых одеждах.671 На отпевании читаются известные слова ап. Павла: «Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды. Ибо, если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним» (1 Фес. 4, 13-14).
Погребальные песни православных христиан заключают в себе в сжатом виде всё догматическое учение о Воскресении и вечной жизни. В заупокойном каноне преп. Иоанна Дамаскина мы слышим удивительные слова: «Надгробное рыдание творяще песнь… Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя». Аллилуйя, как известно, восклицание радости, поскольку оно непереводимо, это древнеиудейское выражение так и вошло в церковно-славянский язык.
Знаменитый проповедник Иоанн Златоуст так выразил общий дух погребальных обрядов Православной Церкви: «Скажи мне, - спрашивает он своих слушателей, - что означают эти светлые лампады? Не то ли, что провожаем умерших как борцов? Что выражают эти гимны? Не Бога ли мы прославляем и благодарим Его за то, что Он увенчал усопшего?» «Размысли, - говорит он в другом месте, - что выражают псалмы? Если ты веришь тому, что произносишь, то напрасно плачешь и скорбишь».672
Конечно, Церковь никогда не запрещала умеренного плача по усопшим.673 Это обычное проявление нормальных человеческих чувств. Она не допускает только непристойных проявлений скорби, свойственных язычникам.
Как известно, всё Средневековье проходит под сильнейшим влиянием христианства, поэтому поиск смысла жизни, размышления о смерти занимают огромное место в жизни людей. Вот лишь немногие примеры плодов этих поисков и размышлений: «Тристан и Изольда», проповедь Иеронима Савонаролы «Об искусстве хорошо умирать», «Песнь о Роланде», «Смерть Артура», «Божественная комедия» Данте, «Песнь нибелунгов» и многое другое.
По мнению французского историка и антрополога Филиппа Ариеса, смерть для людей Средневековья предстает как естественное завершение жизненного процесса. Человек обычно знает о близящейся кончине, поскольку получает об этом те или иные знамения, или в результате внутренней убежденности. Он ждет смерти, готовится к ней, ожидание смерти при этом превращается в организованную церемонию, умирающий созывает ближайших родственников, друзей, детей, прощается с ними, делает последние распоряжения и т.д. Особенно подчеркивает Ф. Ариес присутствие детей у постели умирающего, поскольку в дальнейшем детей начинают всячески ограждать от всего, что связано со смертью.674
По мнению Ф. Ариеса, революция в отношении к смерти, наступает в начале XX века. Стремление оградить человека от напрасных мучений приобретает иную окраску: теперь избавить от эмоционального шока стремятся не столько самого умирающего, сколько его близких. Постепенно смерть становится предметом постыдным и табуированным. Особенно это заметно с середины XX века, человек теперь уходит из жизни, как правило, не у себя дома, среди родных, а в больнице. При этом смерть он встречает один. Смерть всё более и более обезличивается. Открытое выражение горя вызывает уже не сочувствие, а воспринимается как признак либо дурного воспитания, либо слабости.675
Что касается нашей страны, то русский народ всегда отличался памятью о своих предках и трогательным отношением ко всему, что связано со смертью. Кладбище не было чем-то мрачным, как это считается в наши дни, это было место, куда люди постоянно приходили, молитвенно общались с усопшими родственниками, местом, которое наводило на полезные размышления. Для православного человека кладбище и сейчас является таинственным кладом, питающим душу не только скорбными чувствами, но и каким-то вдохновением. Это - великая тайна православного христианства!
Тайна всегда присутствует в смерти. Замечательно писал об этом И.А. Бунин: «…Вчерашняя жалкая и забитая старушонка преобразилась в нечто грозное, таинственное, самое великое и значительное во всём мире, в какое-то непостижимое и страшное божество – в покойницу… совершилось некое преображение – и всё в мире, весь мир преобразился ради неё».676
Среди того, что делает человека человеком, А.С. Пушкин называл «любовь к отеческим гробам». Это напрямую связано с православным вероучением. Если для многих религий тело - это всего лишь «темница души», то христианство верит в воскресение всего человека: не только души, которая бессмертна, но и тела. Поэтому и появились на Руси кладбища: семя бросается в землю, чтобы взойти однажды со всеобщей весной.677 Поэтому тела усопших у христиан принято не бросать в огненную бездну, как во многих религиях, а класть в земляную постель.678
«Православное отпевание подчеркнуто сосредоточено вокруг открытого гроба, - говорит митр. Антоний (Блум), - потому что Церковь продолжает видеть человека в его целостности, как тело и душу, о которых она одинаково заботится. Тело приготовлено к погребению; тело – это не изношенная одежда, сброшенная для того, чтобы освободилась душа».679
Отношение к смерти в современной культуре.
Мы говорили об отношении к смерти в культуре, которую вполне можно назвать христианской. Новое время принесло другое видение мира и человека в нем. Мерилом всего люди начали видеть самих себя, возвращается старый лозунг: «Веселись, ибо завтра умрем!» (1 Кор. 15, 32). Так говорили эпикурейцы, которых высмеивал ап. Павел.
К сожалению, некоторые обычаи, проникают и в церковную культуру. Например, отпевание стало совершаться уже в темных одеждах. Делается это в угоду людям, безутешно оплакивающим своих умерших. Еп. Афанасий (Сахаров) по этому поводу пишет: «Черный цвет, строго говоря, не известен Православной Церкви и не соответствует ее стремлению всегда, при всех обстоятельствах поддерживать в своих чадах бодрое настроение. Черный цвет проник к нам с сентиментального Запада с его обмирщенным христианством... Обычай носить траур в смысле одеваться во все черное - западный мирской обычай. С конца XVIII в., когда стало усиливаться у нас влияние Запада, он стал проникать и в Церковь».680
По замечанию диакона Андрея Кураева, одно из самых разительных отличий современной культуры от культуры христианской - в неумении умирать. Ушла культура старения, культура умирания. Человек подходит к порогу смерти, не столько стараясь всмотреться за его черту, сколько без конца оборачиваясь назад и с ужасом вычисляя все увеличивающееся расстояние от поры своей молодости. Человек живет прошлым, не думая о том, что ему предстоит в самом ближайшем будущем.681
Всё чаще люди «стыдятся старения и используют все доступные им средства, чтобы скрыть этот процесс от других. Люди пытаются притормозить свое движение к смерти: каждый старается найти какие-то способы отдалить неизбежный конец. Но никто еще от этого конца не ушел».682
Пожилые люди всё чаще воспринимаются прежде всего как убогие, больные, обездоленные люди. А ведь духовно развитые люди и в преклонном возрасте вполне осознают себя субъектами духа, срастаются с жизнью верой и надеждой и являют образец просветлённой и радостной старости.683
С точки зрения медицины, симптомами старости являются гистологические изменения (уменьшается содержание воды в тканях), соматические (ухудшаются регенерационные способности, понижается сенсомоторика). Психологи могут сказать о ригидности, невосприимчивости к новому, сужении интересов, ослаблении памяти.
Но ведь у старости есть и свои преимущества! Карл Ясперс по этому поводу пишет: «Способности угасают, и их заменяют обширнейшие богатства накопленного опыта. Сдержанность, житейская упорядоченность, самообладание придают духовному существованию оттенок чего-то приглушенного, незыблемого».684
Такой вот образ осенней ясности, успокоенности, незамутненности… Действительно, «старость может быть по-настоящему прекрасной. Человек физически слаб и уже не может предаваться радостям плоти, но зато он свободен от их диктата, что помогает избавиться от суеты предшествующих фаз жизни. Он скован телесной немощью, но более духовен».685
В мировоззрении советского человека преобладало ожидание светлого будущего, в котором учёные победят смерть. Жить же рекомендовалось для счастья последующих поколений. Строители коммунизма старались забыть о существовании смерти, поскольку её неизбежность рушила все их планы.
Ярко показано это в «Чевенгуре» А. Платонова. Для строителей безоблачного будущего потрясением стала смерть мальчика. «…Копенкин догадался, что в Чевенгуре нет никакого коммунизма, - женщина только что принесла ребенка, а он умер».686 А они-то думали, что коммунизм уже построен и теперь все будут жить вечно!
И тогда остаётся единственное «утешение», с которым партийный вожак обращается к матери ребёнка: «Здесь действует коммунизм и вся природа заодно. В другом месте он бы ещё вчера у тебя умер. Это он лишние сутки от Чевенгура прожил – тебе говорю!»687
Однако каких бы успехов ни достигла медицина, как бы ни старались деятели прогресса отогнать саму мысль о неизбежной кончине, неложными остаются слова Писания: «человекам положено однажды умереть, а потом суд» (Евр. 9, 27). Господь ничего не сказал нам о клонировании и ядерной энергии, но о смерти сказал ясно: её не избежит никто.
Мало что изменилось в отношении к смерти и после так называемой перестройки. И очень часто «тон» здесь задают средства массовой информации. Ежедневно показываются и описываются тысячи случаев самых разных смертей, причем делается это без всякого не то что благоговения - просто уважения к человеку. «Без смерти, без пыток, автокатастроф и убийств, ежедневно наблюдаемых с экрана, мир кажется пресным современному человеку».688 Смакуются леденящие кровь подробности - словно специально для того, чтобы воспитывать в людях глумливое и кощунственное отношение к смерти, этому священному таинству.
Наверное, эту тягу современных деятелей культуры и СМИ к высмеиванию всего, связанного со смертью, можно назвать своеобразной психологической защитой от страха перед неминуемой кончиной земной жизни - известно: то, что смешно, уже не страшно. Иначе как объяснить следующую подборку цитат из «Московского комсомольца», сообщающих о бытовой смерти: «Кочегара бросили в топку», «Утонул, спасая кота» (остальное даже не хочется произносить вслух!).689 В итоге таинство смерти, величайшее в жизни человека, опошляется, высмеивается, низводится на физиологический уровень. Глумливое, кощунственное отношение к смерти воспитывает презрение к вечной жизни, презрение к личности, презрение к Промыслу Божию.
И.А. Ильин писал, что пошлость - это то, чему не хватает священного. «Пошлый акт воспринимает жизненные содержания и относится к жизненным предметам так, как если бы в них не жила священная тайна бытия; он берет предметы не по главному и не из главного; он берет неглавное в них, так, как если бы главного и совсем не бывало в них».690 В нынешнем отношении в смерти и всем, что с ней связано, как раз катастрофически не хватает священного.
Очень точно пишет А.И. Солженицын о современных похоронах в своём замечательном рассказе «Матренин двор»:
«А в воскресенье днем - хоронили. Два гроба сошлись в середине деревни, родственники поспорили, какой гроб вперед… Погода была ветреная, неприютная, и поп с дьяконом ждали в церкви, не вышли в Тальново навстречу.
…В воскресенье, когда вернулись с похорон, а было уж то к вечеру, собрались на поминки. Столы, составленные в один длинный, захватывали и то место, где утром стоял гроб. Сперва стали все вокруг стола, и старик, золовкин муж, прочел «Отче наш». Потом налили каждому на самое дно миски - медовой сыты. Ее, на помин души, мы выхлебали ложками, безо всего. Потом ели что-то и пили водку, и разговоры становились оживленнее. Перед киселем встали все и пели «Вечную память»… Опять пили. И говорили еще громче, совсем уже не о Матрене. Золовкин муж расхвастался:
- А заметили вы, православные, что отпевали сегодня медленно? Это потому, что отец Михаил меня заметил. Знает, что я службу знаю. А иначе б - со святыми помоги, вокруг ноги - и все.
Наконец ужин кончился. Опять все поднялись. Спели «Достойно есть». И опять, с тройным повторением: вечная память! вечная память! вечная память! Но голоса были хриплы, розны, лица пьяны, и никто в эту вечную память уже не вкладывал чувства.
Потом основные гости разошлись, остались самые близкие, вытянули папиросы, закурили, раздались шутки, смех...».
Страх перед покойниками, кладбищами и т.п. происходит, по учению преп. Исаака Сирина, оттого, что «сатана ненавидит этот помысл /о смерти/ и всеми своими силами нападает, чтобы истребить его в человеке».691 Получается странная картина: с одной стороны – смешки, «хаханьки», с другой – скрывающиеся за ними страх и козни врага нашего спасения.
И всё же, несмотря на то, что XX век так сильно оторван от христианской традиции, именно в этом столетии веке вновь возникает интерес к вопросам смерти. Многие мыслящие люди видят, в какую бездну заводит подобное нежелание замечать явные вещи, в том числе самый очевидный факт нашего бытия - то, что каждый человек когда-нибудь умрет.
Например, в современной психотерапии, есть упражнение, которое называется «гробница фараона». Оно заключается в том, что человек должен очень серьезно представить, что его уже нет в живых. Затем - написать на листе дату своей смерти, то есть - сегодняшний день. Дальше - чего он достиг в этой жизни к этому моменту: у меня есть то-то и то-то, я жил так-то и так-то. Потом на другом листе он пишет, чего бы он хотел добиться в жизни. Что он сделал неправильно, за что ему стыдно. Опыт показывает, что если относиться к этому упражнению предельно серьезно, оно помогает сделать отношение к жизни более серьёзным.
Известный психолог И.О. Вагин работает по программе «Лицом к лицу со смертью», где есть следующие блоки: индивидуальное восприятие смерти каждым участником тренинга, переживания перед смертью, общение с умирающими. В частности, используется методика «Вам осталось жить 3 года, 1 год и три месяца. Что вы хотели бы изменить в своей жизни? С кем общаться, от чего отказаться? Что наиболее ценное в вашей жизни?» В результате занятий большинство людей становятся менее тревожными, начинает более серьезно относиться к жизни, по-новому открывает для себя ее смысл.692
Хотя, конечно, ничего принципиального нового в этих методиках нет, поскольку мысль о смерти всегда присутствует в жизни каждого православного христианина.
Происхождение смерти.
Мы видим, что во все времена люди размышляли о смерти. Однако своими силами решить этот вопрос человек просто не в состоянии. Чтобы узнать правду, нужно обратиться к Божественному Откровению - этому чистому, незамутненному источнику.
Прежде всего, нужно разобраться, откуда вообще взялась смерть. Ежедневный опыт говорит, что смерть - это непреложный удел каждого человека и закон природы, но Священное Писание учит, что первоначально смерть не входила в планы Бога о человеке. «Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего; но завистью диавола вошла в мир смерть, и испытывают ее принадлежащие к уделу его» (Прем. Сол. 2:23, 24). Смерть не есть Богом установленная норма, это скорее уклонение от нее и величайшая трагедия. Книга Бытия повествует, что смерть вторглась в нашу природу вследствие нарушения первыми людьми Божией заповеди. В райском саду смерти не существовало, там царствовали изобилие, безмятежность и покой.
Однако человек нарушил данную Богом. Милосердный Господь ясно предупреждал нас о той страшной катастрофе, к которой привели бы наши непокорность и неразумие. Поэтому Он дал Адаму заповедь: «...От всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла - не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2, 16-17).
Человек не послушал Бога и нарушил заповедь. И тогда в мир входит грех. Наступают последствия преждевременного вкушения плодов. Неумолимая смерть вторгается в мир, в корне меняя нашу жизнь и прерывая путь к вечной и нетленной жизни.
Обычно, когда мы говорим «смерть», мы имеем в виду отделение души от тела. Но эта смерть есть следствие духовной смерти. Духовная же смерть - это отделение нашей души от источника всех благ и самой жизни - от Бога. По слову свт. Григория Паламы, «как разлучение души от тела есть смерть тела, так и разлучение Бога от души есть смерть души».693
Господь строго предупреждал первых людей: « Смертью умрешь» (Быт. 2, 17). Хотя Адам и Ева не умерли телесной смертью сразу, как только вкусили запретный плод, - после грехопадения они жили еще сотни лет. Но, по слову свт. Григория Нисского, «как только первозданный отдалил себя от истинной жизни, то есть от Бога, в тот же самый день утвержден над ним смертный приговор».694 Поэтому наши прародители, по сути, умерли сразу же после того, как согрешили.
Сразу же сказались и последствия этой великой катастрофы. Человек теряет благодать, живую связь с Богом. Человек изгнан из рая, теряет власть над животными. Приходят болезни, скорби, труды. И, наконец, он умирает.695 С тех пор, согласно определению Божию, каждому человеку назначено однажды умереть (ср. Евр. 9, 27). Телесная смерть стала для человека чем-то естественным и как бы даже необходимым.
И всё же Господь премудр и благ, Он знает, как из горького сделать сладкое. Сама смерть из наказания становится благодеянием. Смерть несет, по великому милосердию Божию, многие блага. «Для человека лучше смерть, чем закрепление в вечности его чудовищного положения. Сама его смертность пробудит в нем раскаяние, то есть возможность новой любви».696 Телесная смерть ограничивает время греховного состояния человека, освобождает от болезней, страданий и трудов, смиряет, наконец, наше тщеславие, чтобы каждый человек знал и помнил о том, что и ему когда-нибудь придется умереть.
Именно смерть «окончательно разделяет достойное и недостойное вечности; отделяет то, что остается живым и после смерти, от того, что было по сути мёртвым и при жизни».697
Хотя ветхозаветные праведники сияли в дохристианском мире верой и добродетелью, они трепетали перед лицом смерти.
Великий пророк Илия стал беглецом и переселенцем из-за страха смерти. Праведный царь Езекия, будучи смертельно больным, молился Богу о продлении жизни (4 Цар. 20, 1-3). Ветхозаветные праведники горько рыдали, оплакивая своих мертвых, - так плакал Иосиф об умершем Иакове (Быт. 50, 1), так скорбели израильтяне о кончине Моисея (Втор. 34, 8).
С наступлением Нового Завета отношения человека с Богом принципиально меняются. Чтобы спасти человечество от смерти, Бог воплощается в Лице Богочеловека Христа. Он принимает на Себя нашу плоть, добровольно претерпевает мучительную и позорную казнь на кресте. Берет на Себя грехи всего человечества, воскресает на третий день и садится по правую сторону Бога-Отца. По величайшему милосердию Божию греху и смерти нанесены смертоносные удары. Теперь смерть для каждого истинного христианина - уже не тупик, а дверь в Вечность.
Вспоминаются слова ап. Павла, которые звучат на отпевании усопших: «Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не печалились, как и прочие, не имеющие надежды. Ибо если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших во Иисусе Бог приведет с Ним» (1 Фес. 4, 13). Языческому ужасу перед смертью, о котором мы уже говорили, апостол противопоставляет христианскую надежду: каждый христианин, который захотел и сумел в этой жизни быть с Богом, наследует блаженную вечную жизнь. Собственная смерть не вызывает у ап. Павла никакого страха, напротив, он жаждет смерти: «Имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше» (Флп. 1, 23).
И если для ветхозаветных праведников смерть была ужасна, а для апостола, то есть человека, живущего в Новом Завете, она несравненно лучше жизни. Ап. Павел пишет: «имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше» (Фил. 1, 23). Если до Христа смерть низводила в ад, то теперь смерть препровождает ко Христу.
Сам Спаситель с томлением встречает приближающуюся кончину, взяв на Себя весь ужас богооставленности, в котором пребывало человечество (см. Лк. 22, 42-44). А вот первый христианский мученик Стефан уже радостно встречает смерть, видя на небесах Своего Спасителя (Деян. 6, 5–7,60). По слову свт. Василия Великого, «...ныне ликуем и радуемся при кончине преподобных, - ...потому что смерть для праведных - сон, вернее же сказать, - отшествие к лучшей жизни».698
Память о смерти.
Как же должен относиться христианин к смерти? «Memento Mori», «Помни о смерти», - вот принцип, по которому веками жили подвижники благочестия.
Свт. Афанасий Александрийский советует: «Каждый час помни о своем исходе, и каждый день поминай смерть, к которой должен приготовляться».699
«Память смерти да засыпает и да восстает с тобою», - учит преп. Иоанн Лествичник.700
«Владыко человеколюбче, не уже ли мне одр сей гроб будет... Се, ми гроб предлежит, се, ми смерть предстоит», - каждый вечер говорит православный христианин в молитвах на сон грядущим.
Кто-то может возразить: если постоянно думать о смерти, не станет ли это причиной уныния, не приведет ли это к телесной или даже душевной болезни? Митр. Антоний (Блум) по этому поводу замечает: «Отцы Церкви говорили: «Имей память смертную». Это не значило, как многие сейчас понимают: «Всю жизнь думай, что за плечами смерть, - как страшно!» Отцы говорили о другом: если ты не живешь всем своим существом, всей душой, всем мужеством своим, с готовностью даже умереть, то ты живешь только полужизнью».701
Вообще, память о смерти, достаточно спокойное к ней отношение к ней и вместе с тем чувство присутствующего в смерти таинства всегда были характерны для русского народа.
В своем труде «Первые семьсот лет русской литературы» академик Д.С. Лихачев отмечал, что в древнерусской литературе часто встречаются точные и художественно красивые описания смерти. К литературным шедеврам относятся рассказы о болезни и смерти Владимира Галицкого, Владимира Васильевича Волынского, Дмитрия Красного, Василия Третьего…
Продолжают эту традицию и более поздние писатели. Например, в «Дворянском гнезде» И.С. Тургенева Лиза Калитина говорит: «Христианином нужно быть не для того, чтобы познавать небесное..., земное, а для того, что каждый человек должен умереть».702
У того же И.С. Тургенева есть удивительный образ праведницы Лукерьи, которая была настолько приготовлена к смерти тяжелой болезнью, что еще при жизни прозревала небесные тайны и являла собой красоту истинного человека.703
В 1837 году В.А. Жуковский написал стихотворение «На смерть Пушкина»:
«Он лежал без движенья,
Как будто по тяжкой работе
Руки свои опустив, голову тихо склоня.
Долго стоял я над ним,
Один, смотря со вниманьем
Мертвому прямо в глаза;
Были открыты глаза.
Было лицо его мне так знакомо, и было заметно.
Что выражалось на нем, - в жизни такого
Мы не видали на этом лице.
Не горел вдохновенья
Пламень на нем; не сиял острый ум…»
В оде Е.А. Баратынского, посвященной смерти, о смерти говорится как о приносящей мир и покой:
«Смерть дщерью тьмы не назову я
И, раболепною мечтой
Гробовый остов ей даруя,
Не ополчу ее косой.
О дочь верховного Эфира!
О светозарная краса!
В руке твоей олива мира,
А не губящая коса.
…Недоуменье, принужденье —
Условье смутных наших дней,
Ты всех загадок разрешенье,
Ты разрешенье всех цепей».704
И.А. Бунин так описывает в «Жизни Арсеньева» впечатления от посещения монастыря: «Я там видел нынче на кладбище нечто очень странное: пустую, но уж совсем готовую могилу, - загодя приказал вырыть себе один из братии и даже с крестом в возглавии: на кресте уже написано, кто здесь погребен, когда он родился, написано даже «скончался» - только оставлено пустое место для даты будущей кончины. Везде чистота, порядок, дорожки, цветы – и вдруг эта ждущая могила».705
В повести Л.Н. Толстого «Смерть Ивана Ильича» малоинтересный чиновник, занятый лишь своей небольшой служебной карьерой и стремящийся жить «как все», необыкновенно преображается, когда к нему приближается смерть. Даже лицо у мертвого становится «красивее, главное значительнее, чем оно было у живого».706
Ч. Айтматов в «Буранном полустанке» говорит: «Народ, который не умеет умирать, не умеет и жить».707
О. Мандельштам часто повторял, что в смерти есть торжество и что «когда б не смерть, так никогда бы мне не узнать, что я живу». Есть у него и другое прекрасное изречение: «Ткани нашего мира обновляются смертью».708
Митрополит Антоний (Блум), который всю жизнь провёл за пределами России, говорил: «Смерть я видел много. И меня поразило, что русские умирают спокойно; западные люди чаще со страхом. Русские верят в жизнь, уходят в жизнь. И вот это одна из вещей, которые каждый священник и каждый человек должен повторять себе и другим: надо готовиться не к смерти, надо готовиться к вечной жизни».709
Несомненно, это спокойное отношение к смерти у русских людей напрямую связано с православной традицией. Ведь для человека верующего память смерти является необходимым условием настоящей духовной жизни, побуждающим к борьбе с грехом.
Свт. Игнатий (Брянчанинов) пишет: «Земная жизнь есть не собственно жизнь, но непрестанная борьба между жизнью и смертью: попеременно мы уклоняемся то к той, то к другой, колеблемся между ними, оспариваемся ими. Если оценим справедливо то краткое мгновение, на которое мы поставлены здесь, на земле, сравнив его с неизмеримой и величественной вечностью: то найдем только одно правильное употребление земной жизни. Употребляется она правильно, когда проводится в приготовлении к вечности».710
Преп. Максим Исповедник научает, что память смертная, соединяясь с памятованием о Боге, очень помогает верующему в его жизни во Христе: «Нет ничего страшнее, чем память о смерти, и удивительней, чем память о Боге, ибо память смерти рождает в душе спасительную скорбь, память же Бога рождает благодатную радость».711 Православный христианин может подтвердить это на своем опыте. И каждый человек может ощутить на себе это чудо - соединение любви к жизни (а Бог - это жизнь) и памяти о смерти. Между двумя этими полюсами возникает возрождение истинной жизни.
Веками монахи вспоминали слова ветхозаветного мудреца: « Помни последняя твоя, и вовек не согрешишь» (Сир. 7, 39). Сам Господь неоднократно напоминает нам о памяти смертной: «бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш приидет» (Мф. 24, 42).