Geum.ru

Вкниге рассматриваются проблемы взаимосвязи языка и общества, языка и мышления

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   11

Таким образом, в истории почти каждого исконного слова конкретного

языка можно наметить два основных этапа. Сначала появляется представление о

каком-либо предмете или явлении, полученном в результате знакомства с ним

на опыте. Затем возникает необходимость дать ему название. При этом новый

предмет или явление ассоциируется с каким-нибудь другим предметом или

явлением, так как человек обнаруживает в них какое-нибудь общее свойство.

Само направление ассоциации не предопределено с самого начала в предмете

или явлении, подлежащем наименованию. Ассоциация — результат чистого

случая.

Многочисленные факты также свидетельствуют о том, что континуум

объективного мира в разных языках может члениться по-разному и получать

различное языковое выражение. В этом сравнительно легко убедиться, если

проанализировать прилагаемый список слов, взятых из различных языков и

обозначающих явления, для называния которых в русском языке нет специальных

слов. Их сущность может быть выражена только описательно, ср., например,

коми-зыр. рас 'смешанный лес', тыкцла 'небольшое озеро, образовавшееся на

месте старого речного русла', личкыштлыны 'быстро надавить на что-нибудь и,

подержав в течение небольшого отрезка времени, снова отпустить', кывтны

'плыть<70> вниз по течению', катны 'плыть вверх по течению', нен. ибцсь

'быть горьким', монась 'упасть (о человеке или животном)', пухуворцъ

'стариться (о женщинах),' пэдарасясь 'быть безлесным', сэлась 'высохнуть до

хрупкости', варнась 'бежать (о небольших животных и птицах)', ямд 'ветвь

хвойного дерева', яндо 'собака с короткой шерстью', янго 'горелое место в

кустарнике или в лесу', сидрянгг 'тень человека или животного', лорц

'крупная кочка', вара 'черный гусь', эвенк. ирбэ 'период нереста карасей',

иркукта 'период, когда ягоды еще не созрели', иргисэ 'еда на дорогу',

калтан 'чум, закрытый покрышкой наполовину', конями 'попрыгать (о

кузнечике)', лаванчэми 'быть высунутым (о языке)', лабикта 'мох на болоте',

он?нё 'река, высохшая от зноя', манс. каньсюн?кве 'сохнуть (о деревянном

предмете)', лэсьмалтан?кве 'развести огонь', вост.-хант. к?ор 'чистое, не

заросшее лесом топкое болото', вирqс 'высокий строевой лес', мур 'снег на

ветках деревьев', сдв 'ручей, вытекающий из озера'; нан. лфби 'гнездо

белки', лфрин 'тающий весной лед', мврон 'стая рыб', дэун 'небольшой залив

в озере или реке', норв. саам. арре 'открытое море', duoddar 'гористая

тундра', dolвstaddвt 'сидеть на открытом воздухе у огня или костра'; тат.

тайпылу 'махать крыльями', нем. Arm. 'рука от кисти до плеча', Hand 'кисть

руки', FuЯ 'нога (ступня)', Finger 'палец на руке', Zehe 'палец на ноге',

исп. escarlata 'ярко-красный' (о цвете), escaсo 'скамья со спинкой', zafra

'сбор урожая сахарного тростника'; тур. bamsin 'вторая половина зимы',

havali 'имеющий много воздуха'; перс. калаг?е 'шелковый платок с черным

узором по золотому фону', чарог? 'грубая кожаная обувь на толстых подошвах'

и т. д. Там, где английский язык, замечает Отто Есперсен, различает clock

'(стенные, настольные, башенные) часы' и watch 'ручные часы', а французский

— horloge '(башенные) часы'; pendule '(висячие, настольные) часы' и montre

'(карманные) часы,' немецкий имеет одно слово Uhr 'часы'. Он компенсирует

это положение с помощью сложных слов, которые дают возможность выразить

гораздо больше оттенков [24, 51]. Как замечает О. Есперсен, предметы,

представленные словами, группируются самым различным образом соответственно

капризам данного языка [24, 50], и членение окружающего мира в разных

языках оказывается выраженным различно. Так, например, в мансийском языке

нет специальных слов для выражения таких понятий, как 'птица', 'зверь' и

'насекомое'. Все они выражаются одним словом уй 'нечто живое, живность',

например, сали-уй 'волк', мань-уй 'мошкара', уй-рись 'птичка' (рись

уменьшительный суффикс); в ненецком языке нет специального слова,

соответствующего русскому слову погода. Нашему понятию 'погода'

соответствует 'состояние неба', например, сарё нум 'дождливая погода'

(букв.: 'дождливое небо'); в немецком языке нет специального

прилагательного, обозначающего голубой цвет, нем. blau означает 'голубой' и

'синий'; в марийском языке такие по<71>нятия как 'день' и 'солнце'

обозначаются одним словом, что указывает на то, что понятия 'день' в

марийском языке в древности вообще не существовало; в эрзя-мордовском языке

нег глагола, соответствующего по значению русскому глаголу 'развиваться'.

Для его передачи обычно употребляется глагол касомс 'расти' и т. д.

Причины разного членения могут быть различными. Иногда они зависят от

образа жизни и занятий людей. По этой причине различные необычные слова

могут рассматриваться как слова, относящиеся к профессиональной лексике. В

некоторых случаях отсутствие слова может быть связано с отсутствием у

данного народа соответствующего понятия. Могут быть и такие случаи, когда

понятия различаются в мышлении людей, но не имеют различения в языке.

Трудно представить, что немцы не различают таких оттенков цветов, как

голубой и синий, или марийцы не осознают разницы между днем и солнцем. Тем

не менее в языках нет специальных слов для различения этих понятий.

Совокупное действие различных типов ассоциативных связей приводит к

созданию в различных языках синонимов, ср. русск. приказать, велеть,

распорядиться; путь, дорога; страшный, ужасный, жуткий; обширный,

просторный; смелый, храбрый, отважный; очи, глаза; чело, лоб; пурга, метель

и т. д.

Основная причина образования синонимов состоит в том, что в одном и

том же предмете или явлении человеческое мышление раскрывает новые стороны

и признаки, в результате чего данный предмет или явление может быть названо

вторично на основе новой ассоциации со сходным признаком другого предмета

или явления, уже имеющего в данном языке наименование. Русские

прилагательные 'большой' и 'рослый' имеют разные источники, несмотря на

очень большую смысловую близость. 'Большой' первоначально было

ассоциировано с понятием 'сильный', ср. др.-инд. bala 'сила', поскольку

большие размеры тела часто связаны с наличием силы, тогда как 'рослый'

связано с глаголом 'расти', первоначальным значением которого выражено было

'подниматься вверх', ср. лат. orior 'поднимаюсь', др.-инд. ?noti

'подниматься' [75, 494].

Образование таких синонимов, как путь и дорога, первоначально также

было связано с совершенно разными ассоциациями. Слово путь имеет

многочисленные параллели в других индоевропейских языках, ср. др.-инд.

panthas, 'тропа, дорога'; авест. pantб, др.-перс. pa?i; осет. fandag,

fдndдg; др.-прусск. pintis 'дорога', лат. pons, pontis 'мост', др.-греч.

pТntoj 'морской путь, море'. Устанавливается также связь этого слова с гот.

finюan, др.-в.-нем. fandann совр. нем. finden 'находить' [75, 469].

Первоначальная идея — 'осуществление прохода путем ориентации в

труднопроходимой местности', чем и объясняется связь этого слова с немецким

глаголом finden 'находить'.<72>

Слово дорога, имеющее параллели в других славянских языках,

связывается с глаголом дергать, и.-е. корень *dorgh [75, 363—364].

Первоначальная идея — 'проход, продранный в непроходимой чаще леса', ср.

русск. выражение 'продираться через лес' [75, 363—364].

Немецкие синонимы Armut, Not и Elend выражают понятие нужды или

нищеты. В основе их также лежали разные ассоциации. Armut образовано от

прилагательного arm 'бедный', которое может быть связано с и.-е. *orbh(mo)-

'осиротелый', ср. лит. orbus 'похищенный', греч. orph(an)уs 'осиротелый'.

Первоначальное значение 'покинутый' [71, 30—31]. Not восходит к корню nгm:

*nqm:пи? 'измучить до истощения' [71, 514]. И наконец, Elend связано с др.-

в.-нем. eli-lenti 'находящийся в изгнании в чужой стране', ср. лат. alius,

гот. aljis 'другой' и совр. нем. Land 'страна' [71, 163].

Абсолютных синонимов типа русск. велярный ~ задненёбный; лингвистика ~

языкознание, т. е. таких, которые без всякого различия могут употребляться

один вместо другого (в любых контекстах и без ощутимой причины предпочтения

одного другому) в языках очень мало. Чаще всего члены синонимического ряда

имеют разную дистрибуцию, они имеют различия в оттенках значения, иногда

очень тонкие. Так, например, возможность сочетаемости русского

прилагательного большой с другими словами довольно велика, тогда как эпитет

рослый применяется только по отношению к человеку. Русск. страх довольно

близко по значению к слову боязнь, однако мы не можем в предложении Боязнь

совершить ошибку употребить слово страх вместо слова боязнь. Еще более

ограниченной сферой дистрибуции обладает слово ужас, выражающее более

высокую степень проявления этого чувства.

В немецком языке для обозначения материальных затруднений можно

употребить слова Not, Armut и Elend, причем Not обозначает низшую, а Elend

— высшую степень этого состояния.

В синонимические отношения часто вступают слова, заимствованные из

других языков, ср. русск. метель ~ пурга; контроль ~ проверка; атеизм ~

безбожие; аэронавтика ~ воздухоплавание; милитаризм ~ военщина и т. д.

Возможность образования различных ассоциаций приводит к тому, что в

разных языках мира число синонимов не одинаково. Так, например, в русском

языке существуют синонимы путь и дорога, ключ и родник, тогда как в других

языках такого синонимического ряда может не быть. Поэтому русские синонимы

путь и дорога могут быть переведены на татарский язык одним словом юл,

которое в разных контекстах может соответствовать русским словам путь или

дорога. Русские синонимы ключ, родник и источник обычно переводятся на

немецкий язык словом die Quelle.

Ассоциации играют огромную роль в образовании различных переносных

значений, когда на основании известных элементов<73> сходства название

одного предмета или явления может быть применено к названию другого

предмета или явления, ср., например, нем. Wagen первоначально 'телега',

'экипаж' использовано для наименования автомобиля и железнодорожного

вагона. Ср. также русск. рукав 'часть одежды' и рукав — 'разветвление

реки', фр. punaise 'клоп' и 'канцелярская кнопка', осет. домбай 'зубр, лев'

и домбай 'силач', англ. clear 'очищать' и clear 'устранять препятствие',

финск. selvд 'ясный' и selvд 'трезвый', тат. кгз 'глаз' и кгз 'ушко

иголки'; коми-зыр. вой 'ночь' и вой 'север' и т. д.

Возможность разных ассоциаций приводит к тому, что переносные значения

в разных языках могут быть неодинаковыми. Так, например, в русском языке в

отличие от татарского название глаза не перенесено на название ушка иголки,

в немецком языке слово Nacht 'ночь' не переносится на название севера, как

это имеет место в коми-зырянском, английский глагол stand 'стоять', не

может быть употреблен в значении русского 'замерзнуть', например, река

стала, русское слово луна не может иметь переносного значения 'пятна на

шкуре или родинки', как это имеет место в испанском языке.

Одной из главных причин образования полисемии слов является

метафоризация. При сохранении внешней звуковой формы слово становится

полисемантичным. Ср., например, нос название части человеческого тела и

передней части судна, а также мыса в географических названиях.

Акад. В. В. Виноградов рассматривает полисемию как своеобразное

разрешение противоречия между ограниченными ресурсами языка и беспредельной

конкретностью опыта. Язык оказывается вынужденным разносить бесчисленное

множество значений по тем или другим рубрикам основных понятий [9, 15].

Метафоризация уберегает язык от непомерного разрастания словарного

состава, способствуя в этом отношении общей тенденции к экономии языковых

средств.

Надо полагать, что способность образования переносных значений имеет

самостоятельное проявление, которое по своим результатам совпадает с

действием тенденции к экономии.

Возможность объединения различных значений в рамках одного звукового

комплекса создает обусловленность значений слов контекстом. Только в

связной речи мы можем узнать, имеется ли в виду при слове завернуть —

'покрыть со всех сторон, упаковать (например, книгу в бумагу)', или,

'вертя, закрыть, завинтить (например, кран)', или 'загнуть, отогнуть,

подвернуть в сторону (например, рукав)', или, 'двигаясь, направиться куда-

нибудь в сторону (например, за угол)', или же 'зайти мимоходом (например, в

приятелю)'.

Из контекста вполне ясно, например, идет ли дело о фотографической

карточке: Я сразу узнала его по старой карточке, или<74> о визитной

карточке: Он успел набросать На карточке только несколько слов приглашения

на товарищеский ужин, или о карточке для картотеки: Занесите эту книгу на

карточку и т. п. [5, 28-29].

Часто говорят о том, что значение слова определяется контекстом.

Следует различать контекст ситуативный, когда название предмета, о котором

идет речь, уточняется ситуацией, и контекст фразовый. Фразовый контекст сам

по себе не создает никаких значений. В результате переноса значения

образуется новое понятие, имеющее собственную сферу связей,

обнаруживающихся в языке. Эта специфическая сфера связей и создает

впечатление, будто бы фразовый контекст придает слову новое значение.

Различные ассоциативные процессы в языках происходят постоянно и

приводят к образованию новых слов, появление которых часто не

обусловливается какой-либо надобностью. В древнегреческом языке

существовали слова Ыdor 'вода', o?koj 'дом', Ыlh 'лес', †ppoj 'лошадь' и

Уroj 'гора'. Казалось бы, в каком-либо новом наименовании этих необычайно

устойчивых понятий не было абсолютно никакой необходимости. Тем не менее в

истории греческого языка произошла смена этих названий и теперь они звучат

уже по-иному: nerТ 'вода', sp…ti 'дом', dЈsoj 'лес', Ґlogo 'лошадь' и bounТ

'гора'. Следы прежних наименований сохраняются только в сложных словах,

например, Шdoиpikaj 'водянка', o„konom…a 'бережливость', Шlotom…a 'рубка

леса' и т. д.

Подобные ассоциативные процессы имеют место и при создании

грамматического строя языка, хотя возможности ассоциативных связей в этой

области более ограничены. Так, например, в финно-угорских языках

наблюдается формальное совпадение суффиксов многократного действия с

различными суффиксами собирательной множественности. Это означает, что при

создании глагольных суффиксов многократного действия множественность

отдельных актов действия была ассоциирована со множественностью предметов.

Для осуществления функций утраченных падежей чаще всего используются

предлоги, ср. фр. de (например, l'industrie de I'URSS 'промышленность

СССР'), англ. of, норв. af, голл. van и т. д., основным первоначальным

значением которых было удаление от чего-либо. Понятие удаления в данном

случае было ассоциировано с понятием принадлежности. 'Принадлежащий кому-

либо' значит 'исходящий от кого-либо'. Совершенно по-иному обстояло дело в

тех иранских языках, где отношение принадлежности выражается так называемой

изафетной конструкцией, ср. таджикск. барода-р-и китоб 'книга брата'.

Связующая частица и (изафет) по своему происхождению является относительным

местоимением (ср. др.-перс. уа 'который'). Следовательно, изафетная

конструкция бародари китоб 'книга брата' построена по схеме книга, которая

брата. Анафора, т. е. указание на предшествую<75>щий предмет, была

использована как Средство для выражения отношения принадлежности.

Проекция действия в план будущего в ряде тюркских языков может

выражаться суффиксом -r, ср. тат. килдр 'он придет'. По мнению некоторых

исследователей, этот суффикс материально совпадает с суффиксом древнего

направительного падежа -ger, -garu, -gerы[2]. Совершенно очевидно, что в

данном случае проекция действия в план будущего была ассоциирована с

движением по направлению к какому-нибудь предмету.

Для создания формы будущего времени в новогреческом языке был

использован глагол ??lw 'желать, хотеть', формы которого со временем

приняли вид обобщенной частицы ?¦, ср. ?¦ grЈfw 'буду писать'. Это

произошло потому, что осуществление всякого желания представляет проекцию в

план ближайшего или более отдаленного будущего.

Континуум потенциально возможных связей и отношений между предлогами и

явлениями окружающего мира с присущими этим отношениям специфическими

особенностями и отношениями в разных языках мира оформляется по-разному.

Грамматические категории не являются одинаковыми для всех языков, в одних

языках их больше, в других меньше. Для того чтобы обосновать этот тезис,

попытаемся охарактеризовать такое явление, как глагольное действие.

Глагольное действие может иметь много характеристик. Оно может быть

курсивным или длящимся, может прерываться и вновь повторяться через

некоторые промежутки времени, совершаться мгновенно или протекать с

незначительной интенсивностью, происходить в данный момент, предшествовать

какому-нибудь другому действию или вообще не иметь отношения к какому-

нибудь определенному моменту речи. Оно может быть направленным на какой-

нибудь объект, но может и не иметь объекта. В своем значении оно может

содержать модальный оттенок. Многочисленны различные локальные

характеристики действия: движение от чего-либо или к чему-либо, через что-

либо, вдоль чего-либо и т. д.

Любопытно то, что ни один язык мира в своей морфологической системе не

выражает всех этих возможных характеристик одновременно. В разных языках

согласно принципу избирательности в грамматическом строе получают выражение

какие-то определенные черты, характеризующие действие. Все остальные черты

могут не получать никакого формального выражения. Так, например, русский

глагол выражает категорию вида, но есть языки, где глагол совершенно

индифферентен к выражению видовых различий, законченность и незаконченность

действия определяется по общему контексту; в коми языке есть специальный

глагольный<76> cуффикс, выражающий действие, завершившееся только на

определенное время, во многих других языках суффиксы с подобным значением

вообще отсутствуют. Большинство европейских языков имеют несколько

прошедших времен: имперфект, перфект и плюсквамперфект, тогда как русский

язык обходится одним прошедшим временем; в латышском и эстонском языках

есть так называемое пересказочное наклонение, обозначающее действие, о

котором сообщается со слов других, подобного наклонения нет, например, в

таких языках, как немецкий, английский, русский и т. д. Ненецкому глаголу

свойственно специфическое наклонение — аудитив, который употребляется

обычно в тех случаях, когда говорящий судит о наличии действия по

акустическому восприятию (например, кто-то вошел в комнату, стукнув

дверью). Говорящий при этом может не видеть вошедшего. Есть языки, которые

включают в состав глагольной формы показатели объекта, тогда как другие

языки могут обходиться без них, глаголы в одних языках могут иметь

приставки, но есть языки, в которых приставки полностью отсутствуют и т. д.

Благодаря действию различных ассоциаций одно и то же отношение в языке

может быть оформлено разными способами. Так, например, в коми языке

существуют два падежа — родительный и притяжательный, соответствующие по

значению русскому родительному падежу. Единственное различие состоит в том,

что притяжательный падеж употребляется в тех случаях, когда определяемое им

имя выступает в роли объекта. В албанском языке аорист и перфект

соотносятся между собой как синонимические времена.

Все это свидетельствует о том, что в области грамматических форм также

возможна синонимия.

Подобно словам, грамматические формы также могут быть

полисемантичными, например, форма родительного падежа множественного числа