Владимир дашкевич итоги эволюции результаты очеловечивания

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7

3. Культура и цивилизация

Сначала напомним читателю, что арт-психология понимает коллективный автономный разум человечества — коллар, как громадный биологический компьютер, ячейками которого являются индивидуальные подсознания каждого человека. Установка коллара — «благо для всех». Коллар вырабатывает программы выживания человеческого отряда путём поиска, передачи, накопления и переработки информации, поступающей по каналам подсознательной связи. Когда в результате природного катаклизма отряд предков человека утратил основное свойство биологического рода — соответствие среде обитания, коллар поставил задачу — вернуть это соответствие. Для этого коллар, как самообучающееся счётно-решающее устройство, выработал четыре программы эволюции:

Программа № 1 — поиск информации о соответствующей человеку среде обитания —

Кочевье.

Программа № 2 — передача информации о среде обитания — Оседлость.

Программа № 3 — накопление информации — Культура.

Программа № 4 — переработка информации — Цивилизация.

Арт-психология помогает понять суть противоречий культуры и цивилизации. Суть эта такова. Культура — программа накопления информации, призванная создать высший нравственный идеал Справедливости, воплощающий колларный тезис «благо для всех». На этом этапе эволюции создаются все великие религии. Но ни Ветхий Завет, ни Евангелие, ни Коран, вообще никакой великий религиозный эпос всех времён и народов не мог быть создан без художника. Именно через связь художника с Высшим возникали все эти пророческие творения в виде реалий, доступных для сознания. Все они воздействовали на сознание, пропитывали его, внедряли в него божественный образ, образ Высшей Справедливости. Это было необходимо для очеловечивания человека, для сдерживания разрушительного принципа сознания «благо для себя», для воспитания чувства любви к ближнему, чувства уважения и ответственности. Культура создавала единое для всех силовое поле Справедливости — в этом была и остаётся сейчас её миссия. Программа Культуры — третья колларная программа после Кочевья и Оседлости — абсолютно необходима не только для выживания человека, но и для очеловечивания человека. Все стадии Культуры — иудаизм, античность, средневековье и возрождение — связаны с мощной колларизацией человечества, с внедрением в его сознание образа Справедливости.

На смену Культуры пришла четвёртая, заключительная программа эволюции — переработка информации, Цивилизация. На этом этапе эволюции человек должен достичь соответствия среде обитания. {Лучше: На этом этапе эволюции среда обитания должна достичь соответствия человеку.} Если на этапе Культуры человек перестраивал и совершенствовал себя самого, то на этапе Цивилизации человек перестраивает и совершенствует среду обитания. Это совершенствование среды исходит не из колларного принципа «благо для всех», а из монарного принципа «благо для себя». Напомним, что монар — моноавтономный разум, адекватный понятию «сознание». Человек чувствует себя на земле, как Робинзон на необитаемом острове. Употребляя знания и моральные принципы, приобретённые им на этапе Культуры, он подгоняет среду обитания под себя, делает её удобней, он цивилизовывает дикарей, — это всё те привилегии, которые даёт человеку программа Цивилизации. Он превращает необитаемый остров в идеальный «мир для себя» — но это уже монарный идеал. Начинается доминация монарных процессов, монаризация человечества. Она, увы, неизбежно связана с растратой завоёванного на этапе Культуры морального багажа, с девальвацией колларных идеалов, исходящих из принципа «благо для всех». И первым при этом страдает и деформируется образ Справедливости.

Конечно, нравственный запас человечества, заготовленный на этапе Культуры, огромен, и он постоянно пополняется великими художниками. Первая стадия Цивилизации — тезис — это образ социальной справедливости. Наступает Реформация. Монар выдвигает свою, протестантскую, этику. В ней образ высшей Справедливости чудесным образом уживается с неудержимым стремлением к личной выгоде, прибыли, богатству. Первая ласточка монаризации — это экономика Адама Смита. Как-то незаметно он отбрасывает в сторону принцип справедливости, заменяя его другим, монарным, принципом — принципом личной выгоды, связывая с ним напрямую экономический прогресс. Он пишет: «Когда человек принимает во внимание свою собственную выгоду, это естественно или, точнее, неизбежно приводит его к предпочтению того занятия, которое выгодно обществу. Обычно он и не имеет в виду содействовать общественной пользе и не сознаёт, насколько он содействует ей». Справедливость и мораль представляются Адаму Смиту совершенно несущественными для эволюции общества. Он полагает: «Для того чтобы поднять государство с самой низкой ступени варварства до высшей ступени благосостояния, нужны лишь мир, лёгкие налоги и терпимость в управлении: всё остальное сделает естественный ход вещей». Увы, этот постулат был и остаётся ведущим в политике многих стран мира, хотя, как мы докажем, он неверен.

Но почему же он работал? Почему протестанты быстро богатели, повышали уровень жизни, способствовали научно-техническому прогрессу? Да только потому, что моральный запас, созданный на этапе Культуры и выраженный в протестантской этике с безусловным приоритетом Справедливости, был очень высок. Протестантская этика была тем фундаментом, на котором экономические расчёты выглядели правильными. Адам Смит не замечал этого, как человек не замечает воздух, которым дышит (пока этот воздух существует).

Вторая ласточка монаризации — победа либерализма и демократии. Джон Локк (1632–1704) сформулировал основные принципы либерализма и демократии так: «Человек рождается с правом на полную свободу и неограниченное пользование всеми правами и привилегиями естественного закона в такой же мере, как всякий другой человек. Он по природе обладает властью не только охранять свою собственность, но также судить и наказывать за нарушение этого закона другими». Казалось бы здесь всё верно. Однако задолго до Локка Аристотель нашёл уязвимое место демократии, связанное с разным представлением о справедливости у людей, обладающих и не обладающих собственностью. В своём труде «Политика» он писал: «Сторонники демократии утверждают, что справедливо то, что будет решено большинством, а сторонники олигархии считают справедливым решение, которое будет вынесено теми, кто владеет большей собственностью. Но и в том, и в другом случае мы имеем дело с неравенством и несправедливостью; если признать решения меньшинства, то получится тирания; если же признавать решения численного большинства, то справедливость также будет нарушена при конфискации имущества богатых. Итак, чтобы достигнуть такого равенства, которое нашло бы признание с точки зрения тех и других, следует искать его в тех определениях, какие дают те и другие понятию справедливого». Демократия возможна только в той этической системе, в которой и бедные, и богатые одинаково воспринимают образ справедливости. Иначе демократия превращается либо во власть толпы — охлократию, либо в олигархию, стремящуюся к тирании. Платон в работе «Государство» выразил эту мысль ещё сильнее: «Несчастливое государство — это несправедливое государство».

Третья ласточка монаризации — ницшеанство. Ницше призвал власть вообще отказаться от справедливости. В книге «Воля к власти» он писал: «То, что неизменно в нас в отношении к высшим ценностям, — это суждения наших мускулов». «Необходимо уничтожить мораль, чтобы освободить жизнь». «Дикий человек (или, выражаясь моральным языком, злой человек) это... восстановление человека, его излечение от "культуры"». «Ценность — это наивысшее количество власти, которое человек в состоянии себе усвоить. Человечество просто материал для опыта, колоссальный излишек неудавшегося — поле обломков». Это уже была война, объявленная коллару.

Так это и произошло. Первой стадией Цивилизации стала Реформация, идеологию которой выразил Адам Смит. Второй стадией стал Либерализм, принципы которого отражены в словах Локка. Третьей стадией стал тоталитаризм, предугаданный Ницше, — и Германия действительно превратилась в поле обломков. Монаризация вытесняла колларный образ Справедливости. Коммунистическая мораль поляризовала образ Справедливости. Один — «правильный» — образ Справедливости был у бедных. Другой — «неправильный» — был у богатых. И, точно по Аристотелю, произошла пролетарская революция с экспроприацией собственности богатых.

В конце ХХ века Цивилизация вступила в заключительную стадию — стадию создания Мирового Сообщества. На этой стадии монаризация достигла апогея, а запасы морали, накопленные программой Культуры, стали иссякать. Колларный образ Справедливости стал для огромного большинства человечества неактуальным и его вытеснил монарный образ Комфорта: тоталитаризм идеологический сменился тоталитаризмом экономическим. Супермонаризация привела к концентрации власти и собственности у абсолютного меньшинства. Демократия в условиях неработающего образа Справедливости превратилась в скрытую — где лучше, где хуже — форму олигархии, получившую красивое название — глобализация. В мир вошла комфортофилия.

Казалось бы, что плохого в стремлении к комфорту? А между тем от комфортофилии погибли такие цивилизации, как Египетская и Римская. Когда комфортофилия поразила Византийскую Церковь, произошёл раскол и её отделение от Римско-Католической Церкви. Потом комфортофилией заразилась сама Римско-Католическая Церковь — и вновь произошёл раскол, в результате которого образовалась Протестантская Церковь. И каждый раз комфортофилия приводила к размыванию образа Справедливости. Так было в Египте, в Риме, в Византии.

Зигмунд Фрейд установил, что один из рычагов психической деятельности — принцип удовольствия — «находится в подчинении у влечения к смерти». Неумеренная тяга к удовольствию вызывает падение психической энергии. Но именно она и вызывает комфортофилию. Ученик Фрейда Эрих Фромм установил, что комфортофилия — это путь к злокачественной агрессии — некрофилии. В главе «Обожествление техники и некрофилия» из книги «Анатомия человеческой деструктивности» он приводит пример нового типа некрофилии — Marketing-Character, рыночную личность. «Для рыночной личности весь мир превращён в предмет купли-продажи — не только вещи, но и сам человек, его физическая сила, ловкость, знания, умения, навыки, мнения, чувства и даже улыбка. С исторической точки зрения такой тип личности совершенно новое явление». Фромм отмечает: «Вещи господствуют над человеком: обладание — над бытием, мёртвое — над живым». «У человека отбирается последнее его достояние — способность быть не вещью, а человеком». Характерная патология некрофилии — т. н. «кибернетическая личность». «Ей свойственны разорванность, рассогласованность чувств, разума и воли. Мы приводили случай такой разорванности, например равнодушие пилота бомбардировщика, который точно знает, что нажатием кнопки он убивает сотни тысяч людей». Фромм считает, что кибернетическая или моноцеребральная личность начинает доминировать в современном обществе. «Подобная моноцеребральная установка — пишет он — встречается у большой части населения — у служащих, торговцев, инженеров и врачей, у менеджеров». Фромм пишет: «У некрофила одна цель: превратить всё живое в неживую материю». Отсюда любовь к машинам, к технике, появление новых некрофильских типов — аппаратоманов, техноманов.

Характерное для таких скрытых некрофилов состояние — тоска и скука, желание убить время. Такой человек, считает Фромм, «может заглушить неприятное ощущение пустоты сиюминутным возбуждением, применив любой «щекочущий нервы» стимулятор (развлечение, шоу, алкоголь, секс, наркотики). Но на бессознательном уровне человек всё равно пребывает в тоске, ему скучно». Фромм приводит пример: «Шестнадцатилетний подросток (1972 г., Аризона), который отлично учился в школе и пел в церковном хоре, был доставлен в тюрьму после того, как он признался полиции, что застрелил своих родителей. Юноша сказал: «Я на них не сержусь и ничего против них не имею. Но мне очень хотелось узнать, как происходит убийство».

Впервые дух некрофилии, по мнению Фромма, выразил итальянский поэт, будущий фашист Ф. Маринетти в «Манифесте футуризма» (1909 г.). Вот отрывки из него: «Да здравствует война — только она может очистить мир. Да здравствует вооружение, любовь к родине, высокие идеалы уничтожения всего и вся!». Вершиной некрофилии Фромм считает Адольфа Гитлера, основные черты характера которого: «некрофилия, деструктивность, нарциссизм, уход от реальности и абсолютное отсутствие способности любить». Но не будем забывать: другой ученик Фрейда Карл Юнг сказал: «Гитлер — воплощение коллективного бессознательного немецкого народа».

Ныне некрофилия, по мнению Фромма, — типичное явление. Фромм приводит примеры некрофильского языка: «Прямым проявлением речевой некрофилии является преимущественное употребление слов, связанных с разрушением и экскрементами». (Может быть, поэтому в России так распространён мат?) Фромм делает ещё одно важное замечание: «В последние десятилетия (книга написана в 1973 году) дух некрофилии стал заметен во многих сферах литературы и искусства, где объектом изображения всё чаще становится механическое, безжизненное, деструктивное начало». На вопрос Фромма «Можно ли считать некрофилию характерной чертой второй половины ХХ века?» приходится отвечать утвердительно.

Есть ещё один опаснейший аспект монаризации — нарушение экологического равновесия на планете. Мы всегда должны помнить о том, что программа Цивилизации ставит своей задачей приспособление среды к нуждам человека. Арт-психология выдвинула основной философский тезис: «Сознание приспосабливает бытие, подсознание приспосабливается к бытию». Когда колларные тормоза, т. е. культура, перестают работать, неумеренная монаризация грозит человечеству трагическими последствиями. В феврале 2004 года британская газета «Обсервер» опубликовала засекреченный доклад Пентагона, который не решилась предать гласности администрация США. Доклад готовили крупнейшие мировые эксперты по заказу руководителя «мозгового центра по вопросам национальной безопасности США» Эндрю Маршалла. Краткое содержание доклада таково. Человечество находится на пороге климатической революции. Климатические изменения, которые произойдут в ближайшие годы, уничтожат миллионы людей. Земля не может прокормить столько людей и резко сократит их численность. В ближайшие годы наводнения пройдут по всей планете и станут бедствием для миллионов. К 2007 году шторм может снести плотины в Голландии и сделать её необитаемой. Гаага опустеет. К 2010 году утроится количество температурных пиков в Европе и США, жара превысит 35 градусов. Фермеры разорятся. К 2020 году климат в Британии будет холодным, как в Сибири. Бангладеш станет необитаемым. Внутренние водоисточники будут засолены морской водой. Миллионы людей покинут свои территории, ушедшие под воду или сожжённые засухой. Борьба за запасы продовольствия, воды и энергии приведёт к многочисленным военным конфликтам для большого числа стран. Нил, Дунай и Амазонка станут зонами максимального риска. Страны будут использовать ядерное оружие для защиты своих запасов. Германия, Япония, Северная и Южная Корея, Индия, Южная Африка, Индонезия, Иран, Египет, Пакистан разработают ядерное оружие. В 2020 году оно, скорее всего, будет применено. Даже если этот прогноз окажется менее катастрофичным, всё равно риск неумеренной монаризации слишком велик.

Процесс монаризации сопровождается процессом деколларизации, подавления человеческого подсознания, подавления работы коллара. Сознание и подсознание — два автономно действующих разума, биологически разделённых на осознаваемые нами монарно- логические операции и на бессознательные психические колларные операции. Автономию сознания и подсознания, монара и коллара, логического и психического пространства разрешено разрушать только художнику, который призван переносить из мира подсознания в мир сознания выработанные колларом новые программы выживания, которые сознание воспринимает как архетипы. Архетипы создают постоянно обновляемый образ Справедливости, на который ориентирована человеческая совесть, сдерживающая присущий сознанию эгоцентризм. Этот процесс является биологической особенностью человека. Без него, как сказал Юнг, человек не является человеком.

Но этот процесс возможен при условии чистоты каналов подсознательной связи. Ведь коллар — это гигантский видовой биокомпьютер, ячейками которого являются индивидуальные подсознания. Идущая по каналам подсознательной связи информация перерабатывается колларом в новые программы выживания. Однако ещё со времён эпохи шаманизма шаманы научились воздействовать на подсознание аудитории с помощью интонационного резонанса. Cигнал шёл не из подсознания в сознание, как это происходит при передаче художником архетипа, а в обратном направлении — от шамана в подсознание. При помощи повторяющейся в определённом ритме интонации шаманы вводили дикарей в транс и зомбировали их. Так действовала чёрная шаманская арт-психологическая схема.

Но в начале ХХ века научно-технический прогресс привёл к появлению радио, усиливающих микрофонов, кинематографа, а потом и телевидения. Теперь повторяющийся сигнал многократно усиливался и воздействовал на подсознание гигантской аудитории. Первым такой схемой воспользовался чёрный шаман и некрофил Адольф Гитлер — и пришёл к власти вполне демократическим путём. Подсознание цивилизованного человека оказалось таким же незащищенным от зомбирования, как и подсознание дикаря. Шаманское воздействие власти на подсознание стало моделью тоталитаризма. Суть вопроса заключалась в том, что тоталитарная власть сознательно внедрялась в каналы подсознательной связи и блокировала работу коллара. В результате находящийся в подсознании, выработанный веками образ Справедливости деформировался, искажался, превращался в суррогатный образ. Человек, утрачивая совесть, расчеловечивался, превращался в пушечное мясо. Так впервые сознание глобально вторглось в мир подсознания, нарушив автономию.

Одним из первых гипотезу о возможности перепрограммирования национального коллара выдвинул математик В. Лефевр. В работе «Сравнительный анализ западной и советской этических систем» (1982 г.) он писал: «Иногда переход из одной этической системы к другой происходит молниеносно. Совсем свежий пример — Кампучия. Ещё недавно это была страна преимущественно буддийской и частично христианской культуры. Сейчас, после кровавого опыта "красных кхмеров" это уже совсем другая культура. Недавно даже национальным праздником был объявлен "День ненависти". По-видимому, такое внезапное изменение этической системы связано с перепрограммированием «внутренней ЭВМ». Но как это происходит, пока неизвестно». Результат такого перепрограммирования — уничтожение Пол Потом трёх миллионов кампучийцев из восьми.

Но и после краха тоталитаризма практика тотального воздействия сознания на подсознание продолжалась и даже усилилась. В мир вошло новое явление — глобализация власти, претендующей на глобальную монополию в создании и эксплуатации образа Справедливости. Отныне справедливыми стали считаться решения нескольких ведущих государств. Глобализация власти сопровождалась явлением «экспорта Справедливости» — ведущие страны считали самоочевидным, что их справедливость самая справедливая. Особенно в этом преуспели США. Но действие рождает противодействие. Внедрение западной этической системы в страны, для которых она была чуждой, было болезненным и вызвало реакцию — терроризм. Терроризм это реакция на «экспорт Справедливости».

Глобализированная власть опиралась на крупный бизнес и действовала в его интересах. Бизнес не интересовался справедливостью, ему необходимо было интенсифицировать потребление. Образу Справедливости был противопоставлен образ Комфорта.

При помощи двух рычагов — средств массовой информации и масскультуры — власть и бизнес стали внедрять в подсознание масс образ Комфорта. Чёрные шаманские схемы пополнились методом трансляции повторяющихся образов (ТПО) (обычно его называют пиаром). На методе ТПО построены все виды политтехнологий, по ним работают имиджмейкеры, ими пользуются шоу-бизнес и изготовители реклам. Власть и бизнес либо сами изготовляют пригодный для них суррогатный «образ Справедливости», либо вообще делают его неактуальным, вытесняя его образом Комфорта. Каналы подсознательной связи оказываются забитыми суррогатными шумами. Но подсознание не имеет дворников, поэтому деятельность коллара крайне затрудняется. Новые программы выживания, защищающие человечество, перестают вырабатываться. Образ Справедливости не обновляется, размывается и деформируется. Результаты демократических выборов в этих условиях зависят только от финансовых вложений — тот, кто больше потратит средств, применяя метод ТПО, тот и победит.

Одним из трагических последствий монаризции и деколларизации является практически полное отсутствие современных архетипических произведений. Действительно, можно ли сравнить имена великих писателей, поэтов, композиторов, художников, действующих на рубеже XIX–ХХ веков с именами тех, чьи сочинения появляются на рубеже ХХ–ХХI веков? Но архетипы — это доминанты коллара, это программы, по которым он работает. Поэтому коллар при отсутствии новых архетипов разворачивается в прошлое, в сторону старых архетипов, и начинает по ним работать. Возникает особое явление — парадокс обратимости колларного времени, при том что монарное время необратимо — научно-технический прогресс продолжается.

Обратимость колларного времени приводит к возвращению ретроархетипов. Такое явление особенно остро происходит в России. Как никогда сильна ностальгия по советским временам. Весьма популярна телевизионная передача «Старые песни о главном», посвящённая старым советским песням. Главным гимном вновь стал сталинский гимн. Сталин стал самой популярной политической фигурой, роль которой положительно оценивают 70% населения. Популярна ретроидеология, которую можно назвать «Россия против остального мира». Создана искусственная однопартийная система «Единая Россия». Вполне очевидно ослабление демократических институтов — свободы слова, прав человека, парламентаризма. Также реально возрождение чувства страха и несвободы. Идёт мощная милитаризация. Увеличивается число чиновников, коррупция. Конституция медленно превращается в декларацию. Но обратимость колларного времени заметна и в Европе. Набирает силу неонацизм — даже внук британской королевы красуется в фашистском мундире. Резко усиливается антисемитизм. При этом Европа утрачивает своё социо-культурное значение. Ранее она была кузницей архетипов, ныне от них не осталось и следа. Во всём мире набирает силу национализм. На смену идеологической поляризации пришла религиозная поляризация.

Один из неизбежных и интереснейших с точки зрения чистой арт-психологии феноменов — депопуляция в странах, подвергающихся парадоксу обратимости колларного времени. Каждый новый архетип рождается в результате интенсивного роста подсознательной информации в колларе. Основная формула арт-психологии, выражающая зависимость между количеством информации в колларе и численностью населения, такова:

И = log₂n

В соответствии с этой формулой рост количества информации в колларе приводит к приросту численности населения. Естественно, когда наступает парадокс обратимости колларного времени, обращается и вся цепочка зависимости между архетипом, количеством информации в колларе и численностью населения. Колларный регресс — переход к ретроархетипу — означает потерю подсознательной информации в системе коллара, который неизбежно ведёт к потере численности населения — депопуляции. Так Россия каждый год теряет 800 тысяч человек — примерное количество жителей в Норвегии. За последние семь лет численность в России сократилась на 5 миллионов человек, а количество детей сократилось почти на 10 миллионов. В Европе процесс депопуляции происходит менее стремительно, но тем не менее численность населения европейских стран, несмотря на приток эмигрантов, неуклонно сокращается. Важно понять, что депопуляция не столько результат цивилизации, сколько результат негативного сопровождающего её побочного явления — обратимости колларного времени и расчеловечивания, утраты культуры и справедливости.

В 60-х годах ХХ века среди европейской молодежи произошёл мощный взрыв протеста против нарастающей комфортофилии, утраты образа Справедливости и расчеловечивания. Это была революция хиппи, рок-музыки и рок-культуры. Сильнее всего она проявилась в песнях «Битлз». Однако этот процесс сам был коммерционализирован и включен в индустрию шоу-бизнеса, где он полностью потерял этическую направленность. Этот процесс получил более яркое этическое развитие в России, где «шестидесятничество» стало основой для роста мировой культуры. В области музыки, театра, кинематографа, поэзии, литературы Россия стала мировым лидером. Однако новая власть России не только не воспользовалась этим моральным багажом, но сделала всё, чтобы внушить обществу мысль о неактуальности образа Справедливости, о необходимости отказа от него во имя образа Комфорта, который был в духе экономики Адама Смита подан, как разрешитель всех социальных проблем. С этого началась неудержимая анимализация России.

Формирующийся цивилизацией тип анимализированного человека мало интересуется культурой и справедливостью. Он — комфортофил, вся культура для него сводится к масскультуре и шоу-бизнесу, которые не требуют от него душевных затрат, свойственных высокому искусству, и обеспечивают его душевный комфорт. Интерес к справедливости у него тоже вполне комфортен и ограничивается спортивными событиями, которые подчас становятся главными в его жизни. Образ спортивного кумира или масскультурного идола, проникая в его подсознание, формирует его образную распознающую систему, вытесняя из неё образ Справедливости и совесть. При этом он социально апатичен и вполне управляем, что очень устраивает власть. Пока ещё в наиболее продвинутой части общества живы демократические идеалы, но неумолимое движение ретровремени достаточно скоро покончит с ними. Что же тогда останется? Останется идеальный стадный человек, не имеющий совести и культуры, воспетый Ницше словами: «Человек есть самый лучший хищный зверь», «Высшей доблестью да будет повиновение!», «Мы по ту сторону добра и зла — но мы требуем безусловного признания стадной морали». Это понятно — власти нужен безропотно подчиняющийся «материал для опыта, поле обломков».

Набирающая силу комфортофилия негативно сказывается на отношениях мужчины и женщины. Мужчина от природы более монарен, у него сильнее развито сознание. Женщина более колларна, у неё сильнее развито подсознание. Поэтому монарный образ Комфорта сильнее воздействует на мужчину. Он быстро превращается в пассивного комфортофила, которого трудно оторвать от дивана и от телевизора. Он теряет силу воли, социальную активность, вопросы справедливости перестают его волновать, даже если они затрагивают его собственные интересы. Колларный образ справедливости сегодня более присущ женщине — достаточно посмотреть на половой состав аудиторий на концертах, спектаклях, культурных мероприятиях. В результате растущей дисгармонии сознания и подсознания, монара и коллара, мужчины и женщины всё меньше понимают друг друга.

Но оказалось, что процесс монаризации и деколларизации делает человека опасным для самого себя. Этот вывод вытекает из исследования классика социологии Эмиля Дюркгейма (1858–1917 гг.) «Самоубийство». Он объясняет самоубийство не личным качеством самоубийцы, а «болезнью коллективной души». В предисловии он пишет: «Мы твёрдо надеемся, что читая нашу книгу, каждый согласится с нами в том, что над индивидом стоит высшая духовная реальность, а именно коллектив». Процент самоубийства в обществе определяется не только состоянием сознания индивида, но также состоянием коллара народа и государства. Статистика самоубийств наиболее стабильна, и она точно отражает патологические процессы, происходящие в обществе. Например, в Париже в 1848 году было 481 самоубийство, а в 1851 году — 483.

Протестанты положили начало монаризации — это самая монаризованная религия. Недаром протестант Адам Смит первым отказался считать колларные качества — мораль и справедливость — факторами, влияющими на прогресс государства, противопоставив им монарное качество — стремление к выгоде. Дюркгейм приводит такие статистические данные самоубийств в государствах с разными религиями (1890 г.):

Протестантские страны 190 на 100 тысяч чел.

Протестантско-католические 96 — " —

Римско-католические 58 — " —

Греко-католические 40 — " —

Иудейские 21 — " —

Исследуя самоубийство по отношению к религии, Дюркгейм пишет: «Религия — это образ мышления, присущий только коллективному существу». «Наклонность протестантов к самоубийству должна находиться в зависимости от того духа свободомыслия, которым проникнута эта религия». Нарастающий процесс монаризации приводит к росту самоубийств. Дюркгейм приводит такие данные: «во Франции в 1826–1860 гг. во главе самоубийств стояли представители свободных профессий (550 случаев на 1 миллион против 290-ти в среднем)». Дюркгейм пишет: «Можно было бы даже подумать, что существует связь между прогрессом просвещения и ростом самоубийств». Он приводит процент увеличения самоубийств в европейских странах:

Пруссия (1826–1890) — 411%

Франция (1826–1888) — 385%

Колларное поле подсознания, безусловно, является защитной средой, предохраняющей человека от самого себя. Процессы монаризации и деколларизации, нарушающие это защитное поле, приводят к росту самоубийств среди всех социальных слоёв. Дюркгейм пишет: «Каждый раз, когда социальное тело терпит крупные изменения, люди начинают убивать себя с большей лёгкостью». Особенно наглядно эта картина зависимости процента самоубийств от негативных колларных процессов видна на примере России:

1870 г. 1,7 на 100 тысяч

1914 3,0 — " —

1965 СССР 17,1 — " —

1990 СССР 21,1 — " —

1991 Россия 27,0 — " —

2004 42,0 — " —

В 2004 году количество самоубийств в России превысило 60 тысяч человек, превзойдя более чем в три раза критический процент. Россия обогнала Литву и стала мировым лидером в этом трагическом соревновании. За 130 лет процент самоубийств в России вырос в 25 раз! При этом необходимо учесть, что в России в отличие от Европы смерть от передозировки наркотиков относят к смерти «по неосторожности», а не к самоубийствам. В докладе Госкомстата РФ за 1996 год говорится: «Эта причина смерти является скрытой формой самоубийства. Если учесть явные показатели смерти от этих причин, то уровень убийств и самоубийств в России будет просто устрашающим».

Все эти годы в России шли социальные изменения, связанные с катастрофическими разрушениями её коллара. Из-за всех этих причин в современной России наблюдается особое явление — сверхсмертность среди мужчин и женщин репродуктивного возраста, в результате которой население России сокращается примерно на 700 тысяч в год.

Дюркгейм пишет: «Самоубийство среди детей моложе 16 лет чрезвычайно редкое событие». Но вот факт. 8 февраля 1999 года в Балашихе три девочки 11, 12 и 14 лет из хороших семей выбросились из окна восьмого этажа. В последнем письме они попросили похоронить их вместе в чёрно-красном гробу. И таких фактов детских самоубийств в России немало.

В чём же дело? Вспомним слова Платона: «Несправедливое государство — несчастливое государство». Но человек, оказывается, не может жить без справедливости. Культура — это состояние души человеческого общества. В основе этого состояния лежит постоянно обновляемый образ справедливости. Культура накапливает архетипы, рождающие образ справедливости, а цивилизация растрачивает это культурное наследие, сокрушает эти архетипы, приучает людей жить без справедливости, с атрофированной совестью. А дети не хотят жить без совести, не хотят расчеловечиваться, превращаться в животных. И прыгают из окон.

Разрешимы ли противоречия культуры и цивилизации? Вспомним основной философский постулат арт-психологии: сознание приспосабливает бытие, подсознание приспосабливается к бытию. Гегель и Маркс разделили этот постулат. Гегель утверждал, что сознание определяет бытие. Маркс перевернул эту формулу, утверждая: бытие определяет сознание. Казалось бы это всё философские абстракции. Однако обратимся к очень примечательной и умной работе заместителя директора Управления планирования политики госдепартамента США Френсиса Фукуямы «Конец истории?» (1988). Фукуяма пишет: «Век, начавшийся с торжества уверенной в себе западной либеральной демократии, завершил круг и вернулся к исходной точке: не к "концу идеологии" и не к конвергенции капитализма и социализма, как предсказывали некоторые, а к победе экономического и политического либерализма». «Речь идёт о неудержимом распространении западной культуры потребления». Для Фукуямы это победа идеологии Гегеля над идеологией Маркса. У Гегеля приоритетно сознание: «поведение людей в материальном мире, а значит и вся история человечества определяется состоянием сознания», — пишет Фукуяма. Для Маркса, по мнению Фукуямы, «вся сфера сознания — религия, искусство, наука, наконец философия, — надстройка, детерминируемая господствующим способом производства». Но это не так, продолжает Фукуяма: «Сознание — не результат, а причина; история идей — вот подлинный подтекст исторического "текста", хаоса текущих событий».

«Одна идея одолела другую», — считает Фукуяма. «Грандиозное изобилие в странах с передовой либеральной экономикой, изощрённость культуры потребления, достижимой лишь при этой экономике, одновременно благоприятствует развитию идейного и политического либерализма. Сознание, предваряющее экономический либерализм и изобилие товаров, по всей видимости, стабилизируется таким образом, что заставляет говорить о прекращении истории».

Итак, история человечества заканчивается победой цивилизации. Но каким будет этот финал и что произойдёт с культурой? Фукуяма даёт такой ответ: «Финал истории будет печальным периодом. Готовность жертвовать жизнью ради достижения абстрактных идей, всемирная идеологическая борьба, требующая дерзости, отваги, воображения и идеализма, — всё это сменится экономическими расчётами, решением утилитарных технических проблем, заботами о сохранении окружающей среды и удовлетворением требований утончённого потребителя. В постисторический период не будет ни искусства, ни философии, а только постоянная забота об экспонатах музея человеческой истории».

Надо отдать должное Фукуяме — он не строит иллюзий о расцвете культуры, морали, справедливости. Он просто считает всё это ненужным. Но это слова одной из центральных фигур, определяющих стратегию развития не только западных стран, но и всего мира. И это стратегия строится на системной основе западной философии — во всяком случае, в понимании современных либералов. Даже если допустить, что Фукуяма прав, его описание конца истории иначе чем тупиком эволюции не назовёшь. Этот тупик — результат крайней дисгармонии сознания и подсознания, Цивилизации и Культуры, проявившейся особенно остро в странах Запада.

Так, может быть, Маркс всё же был прав, утверждая, что «бытие определяет сознание»? Нет. Бытие определяет не сознание, а подсознание, которое приспосабливается к нему. Это утверждение заменяет функцию подсознания функцией сознания. В результате такой подмены марксизм победил в тех странах, где не было единого для бедных и богатых образа справедливости, о чём писал Аристотель. В этих странах победа марксизма означала экспроприацию собственности богатых, а это отвечало подсознательным ожиданиям бедных. Но в результате той же подмены марксизм в тех странах, где он победил, пришёл к практике применения чёрных шаманских схем, в которых не подсознание, а сознание через власть и насилие само вырабатывало «образ справедливости», соответствующий марксистскому учению и внедряло этот образ в подсознание масс. Власть перепрограммировала коллары этих стран (типичный пример, который мы приводили, — Кампучия). Поляризованный образ справедливости приводил к массовым репрессиям против «классовых врагов». Тоталитарный коллар в таких случаях способен создавать только псевдоархетипы, соответствующие марксистскому клише этого «образа справедливости». Тогда и возникает новая роль тоталитарной культуры и тоталитарного художника, провозглашающего принцип «если враг не сдаётся, его уничтожают». Эти слова сказал крупный писатель Максим Горький, и они сопровождались массовыми репрессиями. Художники, который в таких условиях настраивались на общечеловеческий коллар и создавали подлинные архетипические произведения, подвергались гонениям. Это соответствовало нормам пролетарской морали, потому что это отвечало их подсознательным ожиданиям. Тем не менее нельзя не сказать, что после смерти Сталина усилиями шестидесятников марксистский «образ справедливости» практически был сломан. Ему на смену пришёл истинный общечеловеческий образ Справедливости, что вызвало настоящий взрыв культуры в Советском Союзе, с которым власть уже не могла справиться. Но к моменту её краха либеральный «образ справедливости» переживал не лучшие времена и в значительной степени был девальвирован. Как это произошло?

во главе самоубийств стояли представитель свободных профессий (550 случаев на 1 миллион против 290 в среднем). Дюркгейм пишет: «Можно было бы даже подумать, что существует связь между прогрессом просвещения и ростом самоубийств». Он приводит процент увеличения самоубийств в Европейских странах:

Пруссия (1826 -1890) — 411%

Франция (1826 – 1888) — 385%.

Колларное поле подсознания, безусловно. Является защитной средой, предохраняющей человека от самого себя. Процесс монаризации и деколларизации, нарушающий защитное поле, приводит к росту самоубийств среди всех социальных слоев. Дюркгейм пишет: «Каждый раз, когда социальное тело терпит крупные изменения. Люди начинают убивать себя с большей легкостью». Особенно наглядно эта картина зависимости процента самоубийств от негативных колларных процессов видна на примере России.

1870 1,7 на 100 тысяч

1914 3,0 на 100 тысяч

1965 СССР 17,1 на 100 тысяч

1990 СССР 21,1 на 100 тысяч

1991 Россия 27,0 на 100 тысяч

2004 42 на 100 тысяч

В 2004 году количество самоубийств в России превысило 60 тысяч человек, превысив более чем в 3 раза критический процент — Россия обогнала Литву и стала мировым лидером в этом трагическом соревновании. За 130 лет процент самоубийств в России вырос в 25 раз! При этом необходимо учесть, что в России в отличие от Европы смерть от передозировки наркотиками относят к «смерти по неосторожности», а не к самоубийствам. В докладе Госкомитета РФ за 1996 год говорится «Эта причина смерти является скрытой формой самоубийства. Если учесть явные показатели смерти от этих причин, тот уровень убийств и самоубийств в России будет просто устрашающим». Все эти годы в России шли социальные изменения, связанные с катастрофическими разрушениями её коллара. Из-за всех этих причин в современной России наблюдается особое явление — сверхсмертность среди мужчин и женщин репродуктивного возраста, в результате которых население России сокращается примерно на 700 тысяч в год.

Дюркгейм пишет: «Самоубийство среди детей моложе 16 лет чрезвычайное событие» Но вот факт: 8 февраля 1999 года в Балашихе три девочки 11, 12 и 14 лет из хороших семей выбросились из окна восьмого этажа. В последнем письме они попросили похоронить их вместе в черно-красном гробу. И таких фактов детских самоубийств в России немало.

В чем же дело? Вспомним слова Платона: «Несправедливое государство — несчастливое государство». Но человек. Оказывается. Не может жить без справедливости. Культура — это состояние души человеческого сообщества. В основе этого состояния лежит постоянно обновляемый образ справедливости. Культура накапливает архетипы, рождающие образ справедливости, а цивилизация растрачивает это культурное наследие, сокрушает эти архетипы, приучает людей жить без справедливости, с атрофированной совестью. А дети не хотят жить без совести, не хотят расчеловечиваться, превращаться в животных и прыгают из окон.

Разрешили ли противоречия культуры и цивилизации? Вспомним основной философский постулат артпсихологии: сознание приспосабливает бытие, подсознание приспосабливается к бытию. Гегель и Маркс разделили постулат. Гегель утверждал: сознание определяет бытие. Маркс перевернул эту формулу, утверждая: бытие определяет сознание. Казалось бы это всё ИЛОСОФСКИЕ АБСТРАКЦИИ. Однако, обратимся к очень примечательной и умной работе заместителя директора Управления планирования политики госдепартамента США Френсиса Фукуямы «Конец истории?» (1988 г.). Фукуяма пишет: «Век, начавшийся с торжества уверенной в себе западной либеральной демократии завершил круг и вернулся к исходной точке: не к «концу идеологии» и не конвергенции капитализма и социализма, как предсказывали некоторые, а к победе экономического и политического либерализма». Речь идет о неудержимом распространении западной культуры потребления». Для Фукуямы эта победа идеологии Гегеля над идеологией Маркса. У Гегеля приоритетно сознание: 2поведение людей в материальном мире. А значит и вся история человечества определяется состоянием сознания», — пишет Фукияма. Для Маркса, по мнению Фукиямы, «вся сфера сознания — религия, искусство, наука, наконец, философия — надстройка. Детерминируемая господствующим способом производства». Но это не так, продолжает Фукияма: «Сознание — не результат, а причина; история идей — вот подлинный подтекст исторического «текста». Хаоса, текущих событий».

«Одна идея одолела другую, — считает Фукияма. «Грандиозное изобилие в странах с передовой либеральной экономикой, изощренность культуры потребления, достижимой лишь при этой экономике, одновременно благоприятствует развитию идейного и политического либерализма. Сознание, определяющее экономический либерализм и изобилие товаров, по всей видимости, стабилизируется таким образом, что заставляет говорить о прекращении истории».

Итак, история человечества заканчивается победой цивилизации. Но каким будет этот финал, и что произойдет с культурой? Фукияма дает такой ответ: «Финал истории будет печальным периодом. Готовность жертвовать жизнью ради достижения абстрактных идей, всемирная идеологическая борьба. Требующая дерзости, отваги, воображения и идеализма — все это сменится экономическими расчетами, решением утилитарных технических проблем, заботами о сохранении окружающей среды и удовлетворением требований утонченного потребителя. В пост-исторический период не будет ни искусства, ни философии, а только постоянная забота об экспонатах музея человеческой истории».

Надо отдать должное Фукияме — он не строит иллюзий о расцвете культуры, морали, справедливости. Он просто считает всё это ненужным. Но это слова одной из центральных фигур, определяющих стратегию развития не только западных стран, но и всего мира. И эта стратегия строится на системной основе западной философии — во всяком случае, в понимании современных либералов. Даже если допустить, что Фукияма прав, его описание конца истории иначе чем тупиком эволюции не назовешь. Этот тупик — результат проявившийся особенно остро в странах Запада.

Т ак, может быть, Маркс все же был прав, утверждая, что «бытие определяет сознание»? Нет. Бытие определяет не сознание, а подсознание, которое приспосабливается к нему. Это утверждение заменяет функцию подсознания функцией сознания. В результате такой подмены марксизм победил в тех странах, где не было единого для бедных и богатых образа справедливости, о чем писал Аристотель. В этих странах победа марксизма означала экспроприацию собственности богатых, а это отвечало подсознательным ожиданиям бедных. Но в результате той же подмены марксизм в тех странах. Где он победил, пришел к практике применения черных шаманских схем, в которых не подсознание, а сознание через власть и насилие само вырабатывало «образ справедливости», соответствующий марксистскому учению, и внедряло этот образ в сознание масс. Власть перепрограммировала коллары этих стран (типичный пример, который мы приводим — Кампучия). Поляризованный «образ справедливости» приводил к массовым репрессиям против «классовых врагов». Тоталитарный коллар в таких случаях способен создавать только псевдоархетипы, соответствующие марксистскому клише этого «образа справедливости». Тогда и возникает новая роль тоталитарной культуры и тоталитарного художника, провозглашающего принцип «если враг не сдается, его уничтожают». Эти слова сказал крупный писатель Максим Горький, и они сопровождались массовыми репрессиями. Художники, которые в таких условиях настраивались на общечеловеческий коллар и создавали подлинные архетипические произведения, подвергались гонениям. Это соответствовало нормам пролетарской морали, нового «образа справедливости», и массы его принимали, потому что это отвечало их подсознательным ожиданиям. Тем не менее, нельзя не сказать, что после смерти Сталина усилиями «шестидесятников» марксистский «образ справедливости» практически был сломан. Ему на смену пришел истинный общечеловеческий «образ справедливости», что вызвало настоящий взрыв культуры в Советском Союзе, с которым власть уже не могла справиться. Но к моменту её краха либеральный «образ справедливости» переживал не лучшие времена и в значительной степени был девальвирован. Как это произошло?

Нельзя сказать, что западные философы недооценили значение этики, морали, нравственности. Скорее наоборот — один из наиболее авторитетных философов Эммануил Кант выдвинул идею категорического императива нравственного закона: «Нет ничего более вечного, чем звёздное небо над нами и нравственный закон внутри нас». Нравственный постулат Канта не нуждается в доказательстве. Постулат практического разума по Канту «данный apriori нравственный императив, не способный дать никакого объяснения, а также доказательства своей возможности». Именно на основе незыблемости нравственного закона работает формула Гегеля «сознание определяет бытие». Иначе говоря, системная западная философия исходила из того, что образ справедливости и совесть являются изначально присущими человеку и не меняются в ходе истории.

Но это не так.

Арт-психология исходит из того, что образ справедливости постоянно эволюционирует. С его эволюцией трансформируется и совесть. Всё это понятия, связанные с работой подсознания, с работой коллара. Уже в подсознании животных находится распознающая образная система. Коллар вида животных транслирует в неё образ идеально приспособленного к среде обитания члена вида. Ориентируясь на этот идеальный образ, каждый представитель вида отличает «своего» от «чужого», лидера от аутсайдера. Самцы и самки выбирают похожих на него половых партнеров. Так вырабатываемый колларом вида животных идеальный образ способствует выживанию коллектива.

Нечто подобное происходит и у человека, но в подсознании человека этот процесс сложнее — у него проблемы не только в среде обитания, но и в среде общения. Для того чтобы принцип коллара «благо для всех» был реализован, необходимо создать справедливое общение. Поэтому выработанные в ходе эволюции архетипы постоянно обновляют и совершенствуют образ Справедливости. Арт-психология так определяет совесть: совесть — это распознающая образная система подсознания, в которой на основе архетипов формируется образ Справедливости, становящийся нравственным ориентиром поведения каждого человека.

Но только общечеловеческие архетипы, то есть архетипы, выработанные общечеловеческим колларом, воплощают принцип «благо для всех». Но есть ещё квазиархетипы — национальные, социальные, религиозные. Они выработаны соответствующими колларами и исходят из принципа «благо для своих». Поэтому, когда подсознание обработано квазиархетипами, кантовский категорический императив не срабатывает. Такое произошло, например, в фашистской Германии. Подобное происходит при всех формах геноцида, апартеида, национализма, социального и религиозного экстремизма. Но есть и ещё один вариант, когда нравственный закон Канта не работает. Это случается тогда, когда обновление архетипов происходит недостаточно интенсивно или прекращается вообще. Тогда наступает парадокс обратимости колларного времени, при котором образ Справедливости размывается, деформируется. Тогда человек расчеловечивается, утрачивает совесть.

То же происходит, когда цивилизация вступает в противоречие с культурой. Культура — это состояние души человеческого сообщества, и в основе этого состояния лежит постоянно обновляющийся образ Справедливости. Ещё Аристотель понял, что без него невозможна демократия. Господин Фукуяма и все ориентирующиеся на системную западную философию политики ошибаются, определяя конец истории как идиллию «удовлетворения требований утонченного потребителя», идиллию, наподобие той, которая описана Маяковским:

Травка выросла у моста,
По мосту идут овечки.
Мы хотели, очень просто,
Отдохнуть у этой речки.

Увы, идиллии не получится. В одном Ницше прав, говоря, «человек — это мост, а не цель». Как только человек доходит до тупика эволюции, он не останавливается, а поворачивается вспять, расчеловечивается, превращается в зверя.

Пора подводить итоги. Цивилизация сопровождалась двумя процессами — процессом монаризации и процессом деколларизации. Монаризация активизировала тезис монара «благо для себя», деколларизация подавляла тезис коллара «благо для всех». Путь монаризации — экономический тоталитаризм, суперлиберализм, воля к власти (фашизм), концентрация собственности (капитализм), комфортофилия — некрофилия — ломка среды обитания (деэкология). Путь деколларизации — масскультура, применение средствами массовой информации метода ТПО (трансляции повторяющихся образов), идеологический тоталитаризм (коммунизм), рост суицидных состояний, депопуляция, декультуризация (прекращение репродукции архетипов). Оба этих процесса привели к эволюционному тупику, колларное время пошло вспять, человек начал расчеловечиваться.

И всё же в основе расчеловечивания лежит всего одно явление — утрата образа Справедливости. Итог нашего анализа таков: культура создает этическую систему в человеческом сообществе, Цивилизация её разрушает. Человек утрачивает способность быть справедливым. Происходит процесс расчеловечивания человека. Такой анимализированный человек, обладающий властью над техникой, оружием, средствами массового уничтожения становится опасен для себя и для других, опасен для жизни на планете. Он лишается морального запаса и нравственного ориентира, который даёт ему культура, он превращается в цивилизованное животное. Юнг так это охарактеризовал: «В обыкновенном мире — современный европеец, в мире духов — дитя палеолита». Фрейд в статье «Недовольство культурой» описал опасность, исходящую от анимализированного человека: «При благоприятных обстоятельствах, когда устранены психические силы, её сдерживающие, агрессивность проявляется спонтанно: спадает покров, сдерживающий в человеке дикого зверя, которому чужда пощада к представителям своего рода. Вследствие этой изначальной агрессивности любому культурному сообществу постоянно угрожает распад». Это пророческие слова.

Программа Культуры — инициация коллара, призванная внедрить в сознание этическую систему, необходимую для сдерживания эгоцентрического монарного тезиса «благо для себя», доминирующего в процессе Цивилизации. В основе этой этической системы находятся архетипы эволюции.

Ещё раз проследим, как происходит создание образа Справедливости в ходе эволюции. Напомним, что каждая из четырёх программ эволюции — Кочевье, Оседлость, Культура и Цивилизация — проходят через четыре стадии — колларный тезис, монарный антитезис, кризис и синтез. Так вырабатываются 16 архетипов эволюции.

Стадия Программа	Тезис	Антитезис	Кризис	Синтез
Кочевье	бегущая стая	охотник-одиночка	шаманизм	племя
Оседлость	мать-хранительница очага, матриархат	отец-собственник, патриархат	рабство	семья
Культура	единобожие	богоравный герой (эллинизм)	фанатизм	мораль
Цивилизация	социум (социальная справедливость)	либерализм	тоталитаризм	братство, сообщество

Эволюция — путь от разъединённых, бегущих в разные стороны стай (первый архетип), к объединённому сообществу, братству (последний, 16-й архетип). В каждом из 16-ти архетипов живет свой образ Справедливости, который постоянно обновляется и совершенствуется. Все эти архетипы живут в нашем подсознании, и на их основе формируется распознающая образная система подсознания — совесть. Это и есть работа культуры — она накапливает все эти архетипы, хранит их и стремится к их обновлению. Каждый архетип — это новая программа выживания человечества. Но за каждым архетипом скрыта работа общечеловеческого коллара — это он вырабатывает эти программы и через художника внедряет их в наше сознание. Без этих программ выживания существование и общение разрозненного, разобщенного социальными, национальными, религиозными противоречиями человечества было бы невозможно. Поэтому говорить о победе либерализма над социализмом, как это делает господин Фукуяма, с точки зрения арт-психологии, неграмотно. Это, как если бы музыкант сказал, что Моцарт победил Баха. Социализм и либерализм — два архетипа, каждый из которых по-своему несёт образ Справедливости.

Вот теперь мы можем сказать об истинной трагедии, которую, само того не замечая, переживает человечество, трагедии, которая может оказаться для человечества гибельной. Каждая стадия эволюция рождала свой культурный архетип. Весь этот культурный процесс в поэзии, музыке, литературе, живописи приводил к кризисам, в результате которых рождались новые жанры, одни стили и направления вытеснили другие. Процесс смены архетипов был достаточно красивым, каждый раз это была культурная революция — и почти всегда она совпадала с социальными кризисами. Но на этот раз — после сокрушения мощной системы социализма, падения берлинской стены, краха тоталитаризма во всём мире — в культуре наступила полная тишина. Разумеется, эта тишина сопровождалась несусветным шумом, количество фестивалей растёт, как лавина, каждый день критики находят всё новых и новых гениев, это рождаются действительно подлинные мастера пиара, берущие если не качеством, то количеством своих появлений на телевизионных экранах и в прессе. Масскультура тоже предлагает свой товар, публика его расхватывает, — всё это превращается в целую индустрию, в которую вкладываются большие деньги, а зарабатываются ещё бóльшие.

Но, положа руку на сердце, не видно и не слышно ни одного произведения, которое можно было бы назвать архетипическим, которое несло бы новый образ Справедливости — как это было у Достоевского, Чехова, Шостаковича, Пикассо, Хемингуэя, Окуджавы, Чаплина, Феллини. Причины и ход событий, в результате которых Цивилизация задавила Культуру, мы здесь проанализировали. Но что в этом трагичного? — спросит читатель.

Каждый образ Справедливости работает и создаёт в обществе новые отношения. В трагедии «Орестейя» Эсхил утверждает победу отцовского права над материнским, патриархата над матриархатом. В «Дон Кихоте» Сервантес предупреждает, что наступающая цивилизация сокрушает образ Справедливости. Моцартовский «Дон Жуан» — это вызов человека Творцу, попытка доказать монарное право «благо для себя», жизнь без справедливости, закончившаяся гибелью героя. «Фауст» Гёте — это длинный путь от несправедливости к справедливости — Фауст останавливает время в момент счастья, когда он обретает справедливость в служении людям. Нет и не может быть архетипического произведения, которое не подвигает человечество на пути к справедливости.

И вот настал момент, когда это движение прекратилось. Стремление к справедливости оказалось вытеснено стремлением к комфорту. И тут же общечеловеческая справедливость раздробилась на маленькие «справедливости» — справедливость либералов, справедливость коммунистов, справедливость национальную, религиозную, этническую, социальную, гомосексуальную, лесбийскую и даже уголовную. Не надо забывать, что везде есть свои национальные, религиозные, социальные архетипы, и люди за них жизнь отдают. Ведь террористы-самоубийцы искренне верят в то, что они правы, — так подсказывает им совесть, взращенная на их вековых архетипах. И когда мы, цивилизованные люди, признавшие справедливость неактуальной, возражаем против терроризма, нами движет не чувство справедливости, а дискомфорт, вызванный страхом. И когда мы применяем силу, мы это делаем, чтобы восстановить утраченный комфорт.

Человечеству нужен такой архетип, который воздействовал бы на белых и чёрных, евреев и арабов, богатых и бедных, террористов и жертв терроризма. Это должен быть образ необыкновенно мощный, который проникал бы в их души, пробуждал бы их совесть. Это и есть подлинная работа Культуры. Более того, создание такого архетипа должно стать главной задачей современной культуры, не менее важной для человека, чем решение экономических проблем. Экономика, не опирающаяся на культурный фундамент, только разъединяет людей.

Давайте вновь обратимся к установке программы Цивилизации и к смыслу составляющих её стадий. Установка программы Цивилизации — переработка информации, накопленной колларом человечества в ходе Эволюции — то есть переработка информации, накопленной в ходе программы Культуры, ведь её установка — накопление информации. Стадии Цивилизации таковы. Колларный тезис — социальная справедливость. Монарный антитезис — либерализм, права человека. Кризис — столкновение этих идей, приведшее к тоталитаризму. Синтез — это объединение этих идей с учётом ошибок, возникших на стадии кризиса. Вывод: на стадии Синтеза, в которую мы вошли, побеждает не социализм и не либерализм, а их объединение. Идея конвергенции социализма и либерализма была предложена академиком Сахаровым, и она вытекает из всей логики эволюционного процесса. Тупик, в который попала Цивилизация, возник из-за того, что монарные процессы стали подавлять колларные, и в сознании человечества монарный тезис «благо для себя», воплощённый в образе комфорта, вытеснил колларный образ «благо для всех», воплощенный в образе Справедливости. Цивилизация не смогла переработать информацию, накопленную Культурой. Она не привела к синтезу идей коллара и монара и затормозила возникновение шестнадцатого архетипа.

Шестнадцатый архетип, который остановлен Цивилизацией, — это архетип братства, образ Всеобщей Справедливости. Этот образ призван объединить человечество, превратить его в подлинное Мировое Сообщество. Культура была на подступах к его созданию. Шекспир в трагедии «Отелло» исследовал противоречие коллара белокожих и чернокожих — и однако это не помешало Отелло и Дездемоне полюбить друг друга. В трагедии «Ромео и Джульетта» он тоже разделил «театральное человечество» на два коллара — Монтекки и Купулетти. И однако Ромео и Джульетта тоже полюбили друг друга. Эти противоречия привели к гибели влюблённых, но в этом была надежда — люди поймут, какие страшные пружины спрятаны в их подсознании. Но самым совершенным воплощением архетипа братства, образа Справедливости, объединяющего всё человечество, стала 9 симфония Бетховена, отражающая весь ход эволюции и завершающаяся «Одой к радости» на слова Шиллера с рефреном «Обнимитесь, миллионы». Платон сказал: «Несчастливое государство — несправедливое государство». Но эти слова означают: «Счастливое человечество — это справедливое человечество».

Blog

Владимир дашкевич итоги эволюции результаты очеловечивания

3. Культура и цивилизация