Название: Хроноворот моей памяти

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 34

Эдмонд, глава Сопротивления, был одет очень просто – в однотонные серые свитер и брюки. Его оправленная в серебро волшебная палочка висела на груди, наподобие амулета, и было не похоже, что он намерен ее использовать. Ничего в его худощавом стройном теле не предполагало молниеносной скорости и пластики, с которой он двигался. Гибкий, стремительный… Убийца. Никогда раньше я не встречал мага, каждая клетка, каждый навык которого предполагали лишь одно: умение эффективно избавляться от противника. Малфой словно танцевал, и каждое его па несло в себе чью-то гибель. Он двигался точно и непринужденно. Стоило защите на миг моргнуть – и Люциус уже оказывался внутри сетки лазеров, почти ласковым движением касаясь щек очередного противника. Ни слова не срывалось с его губ, только в светлых глазах на миг вспыхивали зеленые искры. Он косил их, как темный жнец. Любое сопротивление было бесполезно. Некоторые пытались, после пятого трупа за минуту часть защитных лазеров погасла, и их владельцы схватились за оружие, но ни один не смог даже коснуться курка. Малфой был везде, так, словно умел делить себя на десять частей.

– Ну сделай же что-нибудь! – орал капрал, глядя, как один за другим оседают на пол его люди. – Сделай, тварь, или я убью тебя!

Этими словами он подписал себе приговор. Драко не забился в руках Блэка, только закрыл глаза, демонстрируя безразличие к собственной участи. Люциус не мог этого допустить.

– Иона, Бес. – Теперь я знал, как зовут в этой жизни Макгонагалл. – Займитесь… – Небрежный жест в сторону инквизиторов.

Капрал тоже был быстр. Успеет ли он ударить по каким-то кнопкам управляющего устройства на своей руке, или Люциус, со своей нечеловеческой стремительностью, все же сможет его остановить?

Сделать ставку я не успел. Все произошло в долю секунды. Рука капрала была на пульте, а Малфой уже стоял в его клетке, впервые поспешно выкрикивая:

– Авада Кедавра.

Кажется, оба они – инквизитор и его убийца – на миг обернулись, словно могли видеть пролетающий мимо них один из наколдованных стилетов.

– НЕТ! – крик Люциуса, по-моему, даже опередил события. Я только и успел вскочить и податься вперед, глядя, как тонкое стальное жало впивается в замок на ошейнике Драко и, пробив его, погружается в плоть. Труп капрала еще даже не успел осесть на пол, а Малфой уже был рядом с сыном. Отшвырнув в сторону Блэка, он извлек стилет и зажал пальцами рану. После этого Люциус отбросил ошейник, который взорвался под потолком, обдав отца и сына крошевом штукатурки. – Сол…

Я никогда не слышал у Эдмонда столь беспомощного тона. Лонгботтом открыл глаза, в которых, казалось, сверкали искры, оглядел картину вокруг и с силой ударил себя по щеке, стараясь вернуть себе нужное ощущение реальности. Бес и Иона добивали инквизиторов, до них, кажется, еще не дошло, что случилось.

– Сонная артерия. – Лонгботтом встал на колени рядом с Люциусом, который опустился на пол вместе с сыном. – Рук не разжимайте. Немедленно аппарируем.

Драко попытался что-то сказать, но из его рта хлынула кровь.

– Побереги силы, – попросил его отец и тут же холодно скомандовал: – Девку забираем с собой. Взять живой.

Сказав это, Эдмонд исчез вместе с Аланом. Лонгботтом немедленно аппарировал следом. Я с некоторым сочувствием взглянул на бледную Уизли. То, что роковой бросок стилета совершила именно она, выдернув его из тела поверженного Бес инквизитора, сомневаться не приходилось. Конечно, она не знала, что Драко на нашей стороне, и старалась помочь, но в глазах Малфоя это вряд ли послужит ей оправданием. Я встал на ноги и рывком поднял с пола Поттера, взмахом палочки освободив его от пут.

– Эти люди… – Вот только не хватало тратить время на объяснения, и я зажал ему рот ладонью.

– Иона…

Блондинка обернулась ко мне со странной полуулыбкой, которая ни при каких обстоятельствах не покидала ее лицо.

– Господин Снейп.

Манеры ей тоже не изменили бы даже в аду.

– Эта девчонка помогала мне. Она пришла от оборотней и была очень полезна.

Большего для Тельмы я сделать не мог.

– Я присмотрю за ней, пока Эдмонд не примет решение на ее счет.

Она подошла к Уизли и, взяв ее за руку, аппарировала. Бес, покончив с последним инквизитором, тоже исчезла. Остались только мы и Блэк, озадаченно разглядывающий Поттера.

– Это тоже ваш приятель, Снейп? Почему от вас одни проблемы?

Я испытал острое желание собственноручно приложить его головой об стену. Впрочем, шансов, что это прибавит ему ума или такта, не было.

– Аппарируем, – сказал я, обняв мальчишку за талию. Тот доверчиво прильнул ко мне. Похоже, некоторые вещи не меняются даже в самых дерьмовых обстоятельствах.

***

Мы переместились прямо к воротам Хогвартса. Я подумал, что с раненым сыном на руках Люциус не станет, как обычно, запутывать следы перемещения, и не ошибся. Ворота школы были распахнуты, рядом с ними нас поджидала Бес, которую оставили, чтобы закрыть их за прибывающими в замок.

– Приятно познакомиться, мистер Снейп, – она протянула мне руку. – Я наслышана о вас.

– Не самое удачное время для знакомства.

Она недовольно наморщила нос и убрала ладонь.

– Эдмонд и Сол понесли Ангела в лабораторию. Вас тоже там ждут. Поторопитесь.

Я задумчиво взглянул на Поттера.

– Этот со мной. Вы можете позаботиться о том, чтобы его устроить?

Девочка кивнула.

– Без проблем. Бес, – она затеяла знакомство с Поттером.

Тот был приветливее, чем я.

– Гарри. – Судя по обмену улыбками, они поладят.

– Вернусь, как освобожусь. Постарайся за это время не влипнуть в очередные неприятности.

– Ладно.

Я уже никогда не научусь верить его обещаниям, а потому еще раз строго на него посмотрел. Он покраснел от смущения, но выглядел при этом раздраженным. Перед девчонкой рисуется? Вот и замечательно, пусть продолжает в том же духе. Черт, кажется, теперь я сам раздражен.

– Только попробуй…

Поттер меня перебил:

– Клянусь, я буду вести себя хорошо.

И чего я бешусь, спрашивается? Что ж, то, что он так смущается в присутствии девочек, должно обнадеживать. Я же буду только рад, если наши отношения долго не продлятся. Впрочем, сейчас у меня вообще не было времени размышлять о них, и я решительным шагом направился к замку.

Такое странное ощущение… Отчего-то каждый раз, оказываясь в Хогвартсе, я особенно остро чувствую себя проклятым. Не знаю, в чем причина. В этих старых стенах? В том, что здесь я впервые в полной мере постиг любовь, что привела меня к гибели? Здесь со мной вообще очень многое случилось впервые. А может, все куда банальнее, и дело в том, что я умер неподалеку отсюда? Это очень неприятно – приходить на собственную могилу. Та, первая жизнь оставила во мне куда больший след, чем целая череда тех, что были прожиты впоследствии. Шаг за шагом… Я иду по своему прошлому, а в голове бешено вертится старинный хроноворот.

Вот полуразрушенные башни, обнесенные строительными лесами, а я вижу их во всем блеске былого величия. Потрескавшийся герб над входом в замок еще начищенно блестит в моем сердце. Я живу не потускневшими, покрытыми плесенью буквами на старой медной "ленте" с девизом, а знанием, что спящего дракона и в самом деле лучше не будить. Распахиваю тяжелые створки дверей, ожидая, что, бросив взгляд на песочные часы, отмеряющие ход образовательного процесса, обнаружу не ржавые железки и осколки стекла, а россыпь драгоценных камней в нижних колбах, и снова подумаю о том, как красиво, когда в этой гамме цветов преобладает зеленый. Мое сердце переполнено этим местом. Это чувство настолько не поддается анализу, что я не знаю, как его описать. Не любовь, не ненависть… Что будет, если их смешать? Должно выйти безразличие, но у меня оно не получается. Впрочем, Хогвартс всегда был зачарованным местом, слишком многое из того, что происходило в нем, противоречило всем законам логики. Так стоит ли удивляться противоречивости собственных впечатлений?

Мой маршрут – еще одно тому доказательство. Я спускаюсь в подземелья, бывшие когда-то единственным в этом мире домом, который я считал по-настоящему своим. Сейчас мои комнаты принадлежат человеку, в котором никогда нельзя было заподозрить тяги к сумраку и уединению. Ну не абсурдно ли? В подземельях нашел себе пристанище Невилл Лонгботтом. Я не могу понять такую насмешку судьбы, даже признавая, что уже в той, первой жизни, его руки в конце концов утратили свою неуклюжесть и он мог претендовать на право называться достойным человеком, но сумрак, кажется, совсем не любил. Все же, как удивительно неприятно с осторожностью стучать в дверь комнаты, которую ты всегда считал своей собственностью...

– Да.

Входя в лабораторию, я понимаю, что все это время был так рассеян, что не заметил наблюдателя, притаившегося в углу коридора. Несмотря на свои белые одежды, Луна Лавгуд умела не бросаться вам в глаза. Девушка насмешливо помахала мне рукой и снова вжалась в стену. Она всегда была немного чокнутой. Ее неординарность с каждой жизнью все больше усугублялась окружающими девушку обстоятельствами. В этот раз Лавгуд уже довелось пережить столько, что, кажется, последние границы ее разумности обрушились. Интересно, она вообще спит ночами? Не является ли ее бледность и голубоватый отлив кожи следствием передозировки бодрящего зелья? Мне кажется, что да. Она боится сомкнуть веки и снова оказаться в одиночестве. Я понимаю ее. Мне близки те чувства, что испытывает эта девушка.

Пусть отнюдь не каждая жизнь делала их парой, но сейчас эта Иона любит своего Сола любовью фанатика. Это чувство не имеет ничего общего с обычной связью мужчины и женщины, но от этого оно не становится слабее. Я слышал, они были помолвлены с детства – как представители двух чистокровных кланов, которые еще как-то умудрялись сохранять свои традиции, взаимодействуя друг с другом. Сол и Иона с самого рождения были обречены на брак. Они вместе росли и, покорные воле родителей, воспитывали в себе чувства друг к другу. Получалось у них скверно, ведь обязательства стирали всякую надежду на искренность. Каждый из них старался избежать этих отношений, направленных на сохранение чистой магической крови. Они ссорились, флиртовали с другими, и в конце концов решили, что слишком разные, и все их старания найти точки соприкосновения ни к чему не приводят. Но однажды, когда им исполнилось по семнадцать, эти двое были вместе в городе, и у Лавгуд случилась неконтролируемая вспышка магии. Лонгботтом, прекрасно понимая, что никаких его жертв она не примет, тут же обездвижил девушку и, спрятав в подвале ближайшего дома, затеял опасную игру с Инквизицией. Он аппарировал с места на место почти открыто, колдовал везде, где появлялся, с одной целью – отвлечь внимание на себя, чтобы спасти жизнь невесте, избавиться от которой было бы, наверное, в его ситуации лучшим выходом. Он оказался смелым и мужественным человеком, любить которого Иона сочла бы за честь, если бы Сол продемонстрировал ей эти качества до того, как был схвачен Инквизицией. Люди – странные существа, и это единственное, что роднит магов и магглов. Вопреки воле родителей, которые внушали дочери, что, несмотря на проявленное женихом благородство, она должна просто об этом парне забыть, Луна ушла из семьи, прямиком отправившись в университет при Инквизиции. Она пыталась узнать хоть что-то о судьбе своего нареченного, но, так ничего и не добившись, спровоцировала собственный арест. Лавгуд задала своему судье лишь один вопрос, но, видимо, так, что тот не смог ей отказать и сказал правду. В утилизатор Иона вслед за женихом не пошла. Совершив свой первый побег, она нашла способ связаться с Малфоем и вступила в Сопротивление. У нее ушел год на то, чтобы узнать, что утилизацию Лонгботтом все же пережил. Сражаясь, она не теряла надежду однажды его найти и, не тратя время понапрасну, мстила. Иона убивала магглов одного за другим – за каждый день, проведенный ее женихом в муках, а ею – в отчаянии. Люди Малфоя называли эту девушку "безумной невестой". Каждый раз, отправляясь на свою кровавую охоту, она надевала подвенечное платье, примерка которого ей когда-то так претила. Вдали от того, кому она так долго отказывала в любви, но кто, не задумываясь, рисковал ради нее жизнью, Луна превратила свои запоздало обнаружившиеся чувства к нему в фанатичный огонь, что пожирал все вокруг. Когда Лонгботтом сбежал, его родители потратили много сил и средств на восстановление сына, но его состояние еще долгое время оставляло желать лучшего. Испуганные случавшимися у Невилла приступами и тем фактом, что из-за его нестабильного поведения и непроизвольных выбросов магии их самих с еще тремя детьми могут обнаружить, его родные обратились к Луне, и та незамедлительно увезла его в замок. День и ночь она бодрствовала у его ложа, готовая убить любого, даже Эдмонда, если тот решит, что Сол опасен, и попробует выставить их вон. Когда к ее избраннику полностью вернулось сознание, она помогала ему во всем, что он считал нужным делать для своего восстановления. После того как Лонгботтом обрел контроль над своими новыми способностями, все ожидали, что они, наконец, поженятся. Но он не предложил ей руку и сердце. Все его теплые чувства к Ионе остались в прошлом, с той девочкой, что еще нуждалась в защите, да и они были, по большому счету, дружескими. А Луна была слишком горда, чтобы что-то от него требовать. Не хочет – и пусть, ведь в этом была доля ее собственной вины. Ионе хватало того, что он жив и находится рядом. Кажется, дальше желания быть уверенной в его безопасности ее привязанность не заглядывала.

Они были безумно несчастливы. Та связь, из-за которой их прозвали "жених и невеста", не делала их счастливее. Оба не были готовы перешагнуть через нее, слишком честные, чтобы ранить друг друга. Слишком жестокие в нежелании остаться одинокими, чтобы друг от друга уйти. Она продолжала не спать, боясь, закрыв глаза, обнаружить, что его снова нет рядом. Он боролся за свою жизнь каждый день, не давая воли тому хаосу, что пожирал его изнутри, потому что был не в силах снова заставить ее терять то, что она считала жизненно необходимым. Они были слишком похожи на меня, сложные, неприкаянные и оттого, наверное, я был из числа тех немногих, кто понимал улыбку безумной невесты или расфокусированный пустой взгляд ее избранника. Они готовы были умереть друг за друга, вот только жить вместе совершенно не умели. Как тут не проклясть судьбу? Ну как?

***

Открыв дверь в лабораторию, я заметил в комнате Эдмонда. Он сидел в углу, прямо на полу, и задумчиво разглядывал свою руку. Я задался вопросом: как скоро она окажется вцепившейся в мое горло? Мне не довелось испытать отцовские чувства, но я знал, что такое потеря, и мог его понять.

– Прости.

Малфой от меня отмахнулся, указав на Сола, склонившегося над черной мраморной штукой, по форме больше всего напоминавшей гроб.

– Нужна твоя консультация.

Лонгботтом, подтверждая его слова жестом, попросил меня приблизиться. Я подошел и с некоторым ужасом взглянул на бледного парня, погруженного в ванну, наполненную желеобразной субстанцией, светящейся голубоватым светом. Его окровавленная одежда кучей валялась на полу, рана на шее выглядела рваной дыркой, но, по крайней мере, не кровоточила.

– У нас проблемы, – Сол говорил сухо, без лишних эмоций.

– Зелье, как я вижу, работает.

Чужие эксперименты для меня – всегда объект раздражения. Не потому, что чувствую профессиональную зависть из-за того, что кто-то другой в состоянии изобрести стоящие вещи. Я не настолько мелочен. Просто когда ты сам изобретаешь новое зелье, то вникаешь в суть происходящего процесса намного глубже. Можешь лучше оценить последствия опытов. Поэтому я и люблю исключительно собственноручно сваренные зелья.

– Работает, но когда мы искали способ отключить от Алана машину, то предполагали, что при этом он должен находиться в сознании, а в ванну будет помещена только его рука, – сказал Сол.

– Когда Эдмонд объяснял мне то, как действует твое зелье, я понял, что оно имитирует привычные для машины условия. – Я нахмурился. – Любой повышенный стресс у Алана, любое серьезное изменение его состояния могут запустить механизм самоликвидации.

– Могут. Нам повезло, что мы доставили его в замок до того, как инквизиторы поняли, что к чему. Сюда не проходит сигнал со спутника, они не запустят самоуничтожение извне, но проблема в том, что парень без сознания, а мы не можем его исцелить. Наномашины в школе не действуют, а мне нужно время, чтобы понять, как скажется сочетание моего зелья с простыми целебными заклинаниями и составами. У этого зелья довольно сложный набор компонентов, я могу навредить Алану. Вплоть до летальных последствий.

А вот и причина, по которой я не люблю, когда специалисты начинают делать что-то за гранью своих профессиональных навыков. Сол – не Мастер зелий. Он прекрасно разбирается во всем, что касается сочетания магии и маггловских технологий, но лучше бы ограничивался в исследованиях своими странными приборами и изобретенными чарами. Когда имеешь дело со сложными составами, последствия надо просчитывать наперед.

– Что ты предпринял?

– Я остановил кровь и погрузил его в сон. Сознание Алана сейчас не работает, а зелье имитирует для механизма привычную ситуацию – сон. Но для того чтобы отключить машину, не потеряв сохраненные в ней данные, мне надо привести его в чувство, а это снова спровоцирует сильнейшее кровотечение. Как видите, тут у нас замкнутый круг.

Я задал жестокий вопрос, но мне необходимо было получить ответ.

– А если отнять ему руку?

– Зелье не даст машине взорваться, но информацию мы не сохраним. Этот прибор слишком чутко реагирует на нервную систему своего хозяина. Часть команд отдается мысленно, Алану достаточно просто вызвать у себя то или иное состояние. Боюсь, если насильственно отделить прибор, то управлять им уже никто не сможет.

Я кивнул.

– Что ж, насколько я понимаю, его состояние в данный момент стабильно. Как долго ты сможешь продержать его в этом составе?

– Да хоть год. Можно поставить капельницу с питательными веществами, и ему ничего не будет грозить.

– Тогда проблема не такая уж большая. В наших планах просто возникла пауза. Я хочу взглянуть на твои записи по созданию зелья. Уверен, мы найдем то, что может исцелить его рану, не причинив при этом вреда.

Сол кивнул.

– Хорошо. Можем немедленно приступить к поиску решения.

– Немедленно не нужно, – голос Эдмонда был спокойным. Я даже предположить боялся, чего ему стоило сдерживаться. – Северус, ты наверняка, по меньшей мере, сутки не спал. Тебе нужно отдохнуть.

Я заспорил:

– Это не самая насущная проблема.

Он встал, игнорируя мое замечание.

– Идем в мои комнаты. Только надо распорядиться подать туда ужин. – Он обернулся к Лонгботтому. – Сол, я хочу, чтобы рядом с Аланом все время находился кто-то из боевой группы. Организуй дежурства.

– Есть какие-то причины волноваться за его безопасность? – серьезно спросил парень.

Эдмонд взглянул на него строго.

– Этот приказ в данный момент не обсуждается. – Сол кивнул, а Люциус о чем-то задумался. – Впрочем, вот еще что… Не ставь на дежурства Рэндома и Бес. Только ты, Иона и Кельвин.

– Хорошо.

Малфой стремительным шагом вышел из комнаты, я молча последовал за ним. Сначала мы зашли на кухню, где он отдал приказ накормить Тельму и Поттера и подать нам ужин наверх. Эдмонд, как обычно, был очень сосредоточен и ни о чем не забывал, а вот я, признаться, нервничал. Странное чувство. Раньше Люциусу никогда не удавалось влиять на мое душевное равновесие.

Когда мы поднялись в бывшие комнаты директора, он не стал занимать место за столом и переводить нашу встречу в разряд официальных. Малфой сел на старый диван, судя по цвету обивки, перемещенный в кабинет из гостиной Равенкло, и жестом предложил мне к нему присоединиться.

– Когда ты сообщил мне ту информацию, что передал тебе Алан, я начал уделять более пристальное внимание всем новичкам в моей организации. Их не так уж много. Никто не вел себя уж слишком подозрительно.

– Мы с этого должны были начать разговор?

Он кивнул.

– Да. Потому что единственное слово, которое при встрече сказал мне сын, – это была кличка тайного агента Инквизиции. Как ты понимаешь, момент был не самый подходящий. Я ответил, что мы обсудим это позже, но теперь он не в состоянии говорить о чем-либо. Мне не дает покоя вопрос: почему именно это больше всего волновало его в тот момент?

Можно было просто говорить правду, у меня не было желания непременно оправдать Тельму.

– Девушка убила шестерых инквизиторов и ранила еще несколько. Думаю, она просто боялась, что Алан включит свой прибор, и старалась помочь.

– Такое развитие событий возможно. Но есть и другое – мы не знаем, на какие жертвы может пойти Инквизиция, чтобы внедрить к нам своего агента. Что ты вообще слышал об этой девчонке?

– Немногое. После того как оборотни лишились своего волшебника, они подобрали эту Тельму. Она помогла починить телепорт и жила с ними около месяца. Ее навыки мне этой ночью пригодились. Хочешь более подробной характеристики – обратись к Мэлу.

Эдмонд задумчиво кивнул.

– Непременно. Впрочем, есть человек, который не нравится мне еще больше, чем эта слишком уж одаренная девушка. – Он нахмурился. – Мне не понравилась история о том, откуда у тебя взялся этот мальчишка. Может, повторишь ее с большим количеством деталей?

Вот об этом говорить уже совершенно не хотелось, но я знал, что придется, поэтому подробно изложил обстоятельства своего знакомства с Поттером, добавил пару характеристик нашего совместного проживания, впрочем, позабыв упомянуть о том прискорбном факте, что он считал меня своим любовником. Люциус слушал меня очень внимательно, а потом усмехнулся.

– Ты согласен, что это выглядит как очень хорошо организованное внедрение агента? Мальчишка сваливается тебе, как снег на голову. Ты ведешь его к Ивон – и где теперь Ивон? Он сделал все возможное, чтобы провалить операцию в министерстве. Этот твой Гарри мог догадаться, что Алан на нашей стороне. Ты допустил его к слишком большому количеству тайн, Северус, часть которых является не только твоими секретами.

Blog

Название: Хроноворот моей памяти