Собственность и труд

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 14

Глава 13

Собственность на землю

Сельское хозяйство настолько специфично, что о формах собственности и особенностях их реализации в производственных отношениях в нем есть смысл поговорить особо.

Каково сегодня состояние земельной собственности? Земля является недвижимостью со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями. Ее можно купить, продать, наследовать, арендовать, заложить. Государство теперь намерено сочетать протекционизм с идеей свободного частного хозяина, неограниченного никакими запретами. Открыта возможность преобразования колхозов в крестьянские кооперативы, благодаря тому, что выход из колхозов стал свободным (по желанию самого колхозника, без разрешения общего собрания, как это было раньше), перед фермерами откры-лась широкая перспектива аренды и скупки земельных паев, в частности, у колхозных пенсионеров.

Моя позиция в отношении земельной собственности исходит из того принципа, что собственность на землю и собственность на все остальное – далеко не одно и то же: собственность на землю должна иметь ряд ограничителей. Вообще-то говоря, земля и её недра на полностью частнособственнических началах («священного права частной собственности») никому в отдельности принадлежать принципиально не могут.

Важнейшей особенностью земледелия является то, что земля, в отличие от всех других средств производства, эксплуатацией не ухудшается, не изнашивается, даже улучшается. Разумеется, при соответствующем к ней отношении. Капитальные и трудовые вложения в нее рассчитаны на долговременную отдачу; если хотите, на постоянную отдачу при умелом непрерывном их осуществлении. Игнорирование этого обстоятельства приводит к оскудению и экономическому краху земледелия, что и происходило, например, к концу феодализма: самими феодалами земля не обрабатывалась, она сдавалась в аренду, как правило, краткосрочную (закономерностью является постоянное повышение цены на землю) или обрабатывалась на началах барщины; и та, и другая формы землепользования вкупе с общинной (земля периодически, через каждые 12 лет, переделялась между общинниками) вели к хищнической эксплуатации земли, потому как она велась временщиками, а не хозяевами. (Дореволюционный афоризм: "Дай человеку в собственность клочок пустыни – и он превратит его в цветущий сад. Дай человеку в пользование цветущий сад – и он превратит его в пустыню"^¹⁶⁰). Нечто похожее случилось у нас после насильственной коллективизации и экспроприации крестьянства.

Коллективизация явилась реализацией марксовой мысли о возможности развития русской сельской общины "непосредственно как элемент коллективного производства в национальном масштабе"^¹⁶¹. Общинная земля, до этого периодически переделявшаяся между крестьянами, перестала быть делимой и послужила базой коллективного производства. Освободившись от такой "первобытной черты" (по определению Маркса), как систематические переделы, препятствовавшие интенсивной эксплуатации, эта общая собственность обрела другую еще более худшую черту – "ничейность". В силу именно этого обстоятельства колхозное производство дискредитировало себя. Необратимо. Если сельская община до ее отмены доказала свою несостоятельность по причине отношений, фактически схожих с арендными в сельскохозяйственном производстве, то ее развитие в коллективное хозяйство на базе неделимой обезличенной собственности, доказало абсолютную непригодность такой формы хозяйствования на земле.

Земля должна быть в собственности тех, кто ее обрабатывает, чтобы каждое поколение, вкладывая в нее труд и капитал, было уверено, что результаты его усилий достанутся ему самому, его потомкам и ближним. Как раз из-за недооценки частнособственнического фактора применительно к крестьянству правителями России в XIX веке была проведена такая земельная реформа, которая разорила крестьянство, воспрепятствовала созданию крепкого крестьянского класса собственников и вообще среднего класса в целом, что и явилось и причиной, и условием победы всех трех русских революций начала XX века, а также бед нынешних. Это – одна сторона проблемы.

Другая – состоит в том, что господство помещичьего землевладения наряду с общинным землепользованием выработали в сознании масс убеждение: "земля – ничья, земля – божья", с которым наше крестьянство шло на все революции (чем мастерски воспользовались большевики!). Семидесятипятилетняя практика отчуждения не только от частной, но и общинной собственности на землю, да и уничтожения крестьянства как класса (если и не всего, то наиболее хозяйствующей его части) не могли пройти бесследно в сознании масс, формируя в них нездоровую антисобственническую психологию, которая сейчас, в буквальном смысле, является неистребимым бичом. Об этом говорит сопротивление многих введению частной собственности на землю (а в крестьянстве – большинства). Характерен эпизод, имевший место на ноябрьской (1990 г.) встрече Президента М.С. Горбачева с деятелями культуры. Президент сказал, что он не приемлет частной собственности на землю, но за аренду "хоть на сто лет, даже с правом продажи арендных прав, с наследованием", что это – "традиция сельской общины, нашей сельской общины". На это известный "крестьянский" писатель Б. Можаев с места бросил реплику: "тысячу лет стояли на этом"^¹⁶². Другой не менее известный писатель В.Розов, обращаясь к президенту РФ, напомнил слова Льва Толстого о том, что земля как солнце и воздух, не может быть чьей-либо собственностью, и сказал: "Ради бога, не отдавайте землю в частную собственность. Последствия будут сверх трагическими"^¹⁶³.

К сказанному я бы добавил еще такое суждение. Земля – единственная из всех средств производства, которая, во-первых, не может расширяться, ее самое "расширенное воспроизводство" невозможно, она нам дана природой в этом количестве раз и навсегда (нидерландский метод отвоевывания у моря незначительных площадей не в счет); однако же ее плодородная часть может уменьшаться в силу ли стихийных процессов или – скорее всего – по причине хищнического (равнодушного) к ней отношения, когда она "общая собственность" или частная без ограничений. В то же время население людское имеет, наоборот, тенденцию непрерывно размножаться. По одному этому обстоятельству ценность земли неизбежно постоянно растет. И что наиболее парадоксально – она является предметом скрытых форм купли-про-дажи и не будучи частной собственностью (яркий пример: садовые участки со строениями "на курьих ножках" продаются по ценам, превышающим стоимости последних в несколько раз; нередки случаи, когда новый хозяин старые стройки просто рушит (сжигает) и строит новые). Не говоря уже о другой немаловажной причине, ее удорожающей, – обнаружении со временем в ее недрах новых богатств и по другим факторам (к примеру, экономических кризисов, коммуникативности: расположению вблизи от торговых центров и т.п.). Естественным следствием названных свойств земли является то, что ее собственник оказывается монопольно владеющим ее преимуществами, не обязательно благодаря его личному вкладу в нее. Это вряд ли можно считать социально справедливым, особенно, если подумать о будущих поколениях, обделенных, лишенных возможности приобретать землю предшествующими поколениями превращением земли в полную, без ограничений, частную собственность. Да и нравственно ли землю-матушку ("мать сыра земля" – поется в песне) пускать в обычный торговый оборот. Безусловное владение землей (с правом распоряжения по усмотрению владельца) чревато спекуляцией ею. Ибо стремление извлечь максимальный доход из собственности любыми путями неизбывно; отсюда – необязательность использования ее в производительных целях, желание пустить ее в коммерческий оборот. Результатом будет бесконтрольный рост цен на землю, что неизбежно отделит владельца земли от того, кто на ней работает, породит концентрацию земли в руках немногих.

Исходя из сказанного выше, я полагаю, что земля должна быть в вечном, наследственном владении того, кто на ней работает, с правом и обязанностью использовать ее по назначению, но без права распоряжаться ею по своему усмотрению (что, как это ни может показаться странным, является правилом в ряде современных цивилизованных стран, в которых земля – частная собственность). То есть у общества должно быть право вторгаться в земельные отношения. Но только по суду.

Означает ли сказанное, что земля вовсе исключается из рыночных отношений и она ни в коей мере не может стать частной собственностью? Нет, не означает. В демократическом обществе рыночного хозяйства не должно быть ничего дармового, не имеющего цены. Во избежание соответствующего к нему отношения. Земля должна иметь цену, подверженную изменениям, как и все остальное. Гражданин, желающий ее приобрести, уплачивает земельному банку частью своей доли в национальном достоянии, полученной им при осуществлении полной народной приватизации, а также – при нужде и возможности – своими сбережениями. Она (земля) находится в наследственном владении гражданина, при наследовании или продаже недвижимости, находящейся на ней, она также продается. В случае отказа землевладельца использовать землю по ее назначению, она им продается земельному банку по рыночной цене.

* * *

В одной из глав я разбирал тезис об Отечестве, как собственности. Хотел бы акцентировать особо в связи с проблемой собственности на землю. Последствия того, что россиянин – не хозяин на своей земле, не являющейся его собственностью, – печальны. В России торжествует "вечный российский победитель – Её величество правящая номенклатура. Те, кто с неизменным успехом побеждали и побеждают и сколь ни щурь глаза, вглядываясь в дали неоглядные истории любезного Отечества" (Л. Радзиховский). Всегда, при поражениях тоже.

Такой ход жизни русского народа породил в его психологии чувство безысходности. Известный русофил по убеждениям и литератор по профессии Вадим Кожинов, анализируя итоги выборов президента РФ в июле 1996 г., считает, что нерусские избиратели (татары, марийцы, чуваши) голосовали более осознанно, думая о будущем, чем проживающие вместе с ними в тех регионах русские, не склонные, по его мнению, "делать расчеты на будущее, даже на завтрашний день". Он это объясняет беспечностью русского человека, что подкрепляет серией русских пословиц, а также преинтереснейшим стихотворением еще большего, чем он сам, русофила – поэта Ф.Тютчева (того самого, который писал, что Россию "аршином общим не измерить", что у неё "особая стать"). Тютчев, обращаясь к русскому человеку, писал:

"Не рассуждай, не хлопочи!…

Безумство ищет, глупость судит;

Дневные раны сном лечи,

А завтра быть тому, что будет.

Живя, умей всё пережить:

Печаль, и радость, и тревогу,

Чего желать? О чем тужить?

День прожит – и слава Богу"

Глава 14

Формула народного производства

Инвентаризуется всё наше национальное богатство. Затем определяется изначальная "стоимость" каждого гражданина – его доля во всем национальном богатстве, включая землю, земные недра, воды, леса и т.п. С точки зрения социальной справедливости, самым правильным было бы безвозмездное наделение ваучером (счетом в банке) гражданина в соответствии с его "стоимостью". Но с учетом психологии нашего народа, отношения человека к бесплатно полученному им добру как дармовому, пожалуй, вернее (целесообразнее) будет указанную долю продавать по ценам, сравнительно низким, а тем, кто не в состоянии купить – кредитуя под очень низкие проценты. Эта ценная бумага или счет в банке гарантируется Центральным банком "живыми" деньгами, которые собственник может употребить только на приобретение акций или заведение собственного дела и ни на что другое. В первом случае собственник ваучера (счета в банке) выступает в качестве инвестора; акционирование (или кооперирование) государственных предприятий или создание новых осуществляется, начиная как бы с нуля, набирая капитал, необходимый для его деятельности, за счет продажи акций на реальные ваучеры. Второй случай возможен лишь присовокуплением к ваучеру (счету в банке) собственных сбережений или кредитуясь в банке.

Сегодня главное в реформе – социальные цели: куда идем, какое общество строим? Народ обескуражен, в производственной деятельности пассивен, процветает всеобщее воровство. Вывести его из этого состояния может реализация концепции сособственничества. Разгосударствив экономику наделением каждого причитающейся ему долей, мы будем в ладу с принятой во всем мире и неизменно работающей на людей концепцией Адама Смита об индивидуальном интересе как решающем факторе экономического прогресса. И не дающей хода "красному колесу".

Концепция сособственничества имеет целью покончить с окаянным круговоротом: обогащением немногих, пирующих во время чумы, разорением и моральной деградацией большинства, и как следствие – революции (контрреволюции), непременно сопровождающие этап первоначального накопления капитала. Нужен механизм, регулирующий развитие собственности в ее родной стихии.

Жизнь собственности – в конкуренции; ее смерть – в отсутствии конкуренции: тогда она не может развиваться экономически, по своим закономерностям; ее бытие поддерживается как бы на последнем издыхании хищнической эксплуатацией человека и природы (как это и было в "социалистических" странах). Собственность, пребывая в конкуренции, переходит из одних рук в другие, концентрируется в руках немногих, лишившиеся ее становятся пролетариями, люмпенами. Коммунистическая попытка избавить общество от последних ликвидацией частной собственности в госмонополии, чем напрочь устранила конкуренцию, завершилась, с одной стороны, обессобственничением всех поголовно, превращением их в пролетариев физического и умственного труда, с другой – деградацией экономики, ее безнадежным отставанием от мирового стандарта. Не частная собственность вообще, как это утверждается марксизмом, а ее, во-первых, монополизация, во-вторых, ее полное отсутствие у пролетариата обуславливает его бытие как класса. Трудность решения задачи состоит в том, чтобы не допустить монополизации собственности ни в какой форме, что возможно отнюдь не ее ликвидацией, ибо она в принципе неликвидируема, она лишь меняет форму, точнее – владельцев, худшим из которых является государственный бюрократ. Следовательно, надо подойти к проблеме совсем с другого конца, не уничтожая частную собственность, наоборот – всячески ее укрепляя на началах конкуренции, но ограждая какую-то ее часть от стихии конкуренции исключением из рыночного оборота. В качестве неприкасаемого источника дохода гражданина, однако не настолько, чтобы он мог быть вне трудового процесса (без участия в нем его собственность недостаточна для жизни на приличном уровне). Главная при этом цель – не допустить новой монополизации богатства в руках немногих.

Предлагаемый мной вариант организации народного производства имеет то преимущество, что в нем идет речь, во-первых, обо всех социальных слоях, группах общества, которые с ходу могут быть вовлечены в строительство народного хозяйства в качестве производителей и сособственников. Во-вторых,- не только о непосредственных производителях, а обо всех работниках, без которых общество не может существовать. Их связь с производством также осуществляется в практически осязаемой форме, исходя из имеющегося фактически в обществе соотношения контингентов непосредственных производителей и занятых в нематериальной сфере, а также нетрудоспособных (к примеру: в производительной сфере – 50%, в нематериальной – 5%, нетрудоспособных – 45%, то есть 1:1). Такая связь объективно будет ориентировать обе стороны на приведение их соотношения в наиболее выгодное для всего общества соответствие.

Представляется, что принятием предлагаемого принципа устройства экономической жизни достигается децентрализация собственности и в то же время "сразу убиваются два зайца" (вопреки пословице):

1) сохраняется национальная экономика в ее целостности. Но не в форме государственной собственности – частной собственности бюрократии, а в форме, выражающей ее принадлежность народу; 2) большая часть общественной собственности: природное богатство дробится не физически, а "мифически" – наделением каждого гражданина свидетельством на его долю (в денежном выражении) в ней с правом вкладывать ее по усмотрению собственника в любое предприятие, приобретать за нее квартиру, участок земли, заводить собственное дело или держать в банке под проценты.

Практическое осуществление моей концепции в самом сжатом и схематическом виде выглядит следующим образом (цифры, мной взятые, – "среднепотолочные", призванные дать наглядность и только).

Во-первых, доля каждого гражданина в национальном богатстве, оформленная в ценных бумагах (акциях), будет собственностью каждого в начале его самостоятельной трудовой жизни; при поступлении на работу (вступлении в кооператив) она свидетельствует о его материальном состоянии. Во-вторых, доход каждого состоит из двух частей: 1) его трудового вклада в производство (в деятельность учреждения, организации), 2) дивидендов – суммы, начисляемой, исходя из его доли собственности, объединенной в производстве (учреждении). В-третьих, объединенная доля собственности каждого может (в идеале – должна) расти за счет отчислений от суммы, полученной за счет трудового вклада работника по твердо установленному единому проценту; она может и уменьшаться при убыточности предприятия. Увеличенная или уменьшенная доля собственности в виде той же ценной бумаги следует за собственником всюду до конца его жизни (при переходе на другое производство, смене места жительства и т.д.), участвуя в размере определения его дохода, оплаты по больничным листам, назначении пенсии; наращенная ее часть может быть изъята собственником в любое время (что однако невыгодно делать); она наследуется. Уменьшение доли собственности при убыточности предприятия осуществляется пропорционально трудовому вкладу каждого, за исключением случаев убытка от расхищения, разбазаривания, расточительного ведения хозяйства, когда расклад убытка производится равномерно на всех членов коллектива. В-четвертых, изначальная (базовая) доля собственности участвует в определении доходов только там, куда она вложена; поскольку она – часть национального достояния, доставшегося каждому гражданину в качестве общего наследия от предыдущих поколений (природные ресурсы, объекты материального производства, произведенный национальный продукт, общественные резервы и т.п.), будучи материальной гарантией существования каждого в отдельности и общества в целом, не может быть изъята никем по собственному усмотрению, то есть неотчуждаема и самим собственником.

Допустим, доля собственности (ДС) каждого выражена 5000 единицами капитала (ЕК);условно примем соотношение работающих в производственной сфере и работающих в непроизводственной сфере, а также неработоспособной части населения 50% на 50% (1:1); значит на каждого участника производства приходится всего 10000 ЕК, объединенных в производстве. Прирост капитала (ПК) в результате труда работника, предположим, составит 500 ЕК. На общественные нужды с этой суммы удерживается 30% – 150 ЕК, остается 350 ЕК. Из них 50% – 175 ЕК идет равными частями на расширение долей собственности, объединенных в производстве (175 : 2 = 87,5 ЕК). Из них одна часть идет непосредственно на счет работающего на данном производстве, другая-в фонды: а) работников непроизводственной сферы (для начисления дивидендов) и б) социального обеспечения. Теперь каждая доля собственности выражается суммой 5000 + 87,5 = 5087,5 ЕК. Оставшаяся сумма от ПК (350 – 175 = 175 ЕК) идет в доход работника. На него еще начисляется дивиденд – от всей (новой) суммы доли собственности в размере 1%, что составит 50,875 ЕК. Доход работника составит 175 + 50,875 = 225,875 ЕК. А ДС составит (5087,5 – 50,875) = 5036,625 ЕК, становящейся теперь базовой для последующих исчислений.

А как быть с теми, кто не входит в производство, а также не работает в организациях (учреждениях)? Где находится их доля собственности? Либо в банке, или в качестве акций открытого акционерного общества, а лиц, ведущих свое собственное дело, их доля собственности, оформленная также ценной бумагой, участвует в их производстве (деле) соответствующим снижением арендной платы и налога в размере коэффициента от дохода, приходящегося на каждого участника производства данного региона: в нашем случае – 1%, то есть 50,875 ЕК. Как он наращивает свою долю сособственности в общественной собственности? Часть налога, взимаемого с него, определяемая установленным коэффициентом идет на рост его доли собственности. Этот рост зависит от размера налога, то есть его доля сособственности при низких доходах может расти недостаточно или даже сокращаться. Поскольку вся сумма доли сособственности является страховой на случай болезни, инвалидности и старости (для оплаты по больничным листам, пенсии), постольку собственник своего дела оказывается заинтересованным в росте своей доли сособственности в национальном достоянии, нетрудоспособным же причитающаяся сумма от их ДС входит составной частью в пенсию или в иные виды их материального обеспечения.

Глава 15

Собственность и национальная психология:

татарский случай

1.Немного о том, что я увидел в русских и татарских деревнях

Как-то, примерно 7–8 лет тому назад, отдыхая в санатории «Бакирово», что расположено в Лениногорском районе Республики Татарстан, я объехал почти все близлежащие деревни: Иске Иштиряк, в котором жил после изгнания из окрестностей Казани мой пращур, основатель династии мулл деревни Сарабиккулово, видный поэт XVII – XVIII вв. Мавля Колый, М. Каратай – деревня моей матери, помянутая Сарабиккулово-деревня моего отца, здесь я родился, крещено-татарская деревня Федотовка, русские деревни Ст. Кувак и Кузьминовка. Ездил я по ним с целью сопоставить свое о них мнение, сложившееся еще в бытность мою завотделом науки и учебных заведений Татарсткого ОК КПСС (конец 50-х – начало 60-х гг.) с теперешним по одному, очень меня беспокоящему вопросу об уровне жизни, образе деревенского быта татар и русских в сопоставлении. Этот вопрос тревожил меня потому, что тогда, видя существенную разницу по названным показателям тех и других, я не знал ответа на него, да и не осбенно задумывался над ним. Наверное, потому, что направленность моего мышления, как, впрочем, и большинства советских людей, была иной. Думали не о том, почему мы, татары и русские, и все другие нации, живем плохо, не о том, что одни живут чуть лучше, а другие чуть хуже, а о том, что в самое ближайшее время все будем жить хорошо и счастливо. Эта уверенность, полагаю, диктовалась тем, что жизнь народа, хотя и медленно, но неуклонно улучшалась из года в год. Более быстро она улучшалась у комбюрократии, пользовавшейся, кроме подношений от холуев, еще и специальными магазинами, буфетами, больницами-поликлиниками, квартирами-домами, санаториями и многими другими «спец» (остряки-пролетарии, «гегемоны», наблюдая за выходящими из этих самых «спец» с увесистыми свертками (ящиками), говорили: «идут (едут) «наши слуги», народа, то есть. Я (очень короткое время) был также в их числе. Не зря говорится: «сытый голодного не разумеет». Так что, не исключается и такая причина, по которой я и мне подобные не искали причин низкого уровня жизни народа.

И тем не менее, мою совесть точило незнание ответа на вопрос, связанный с одним из эпизодов в моей руководящей партийной карьере. Как-то к нам, в обком, приехал в командировку один из ответственных работников Бюро ЦК КПСС по РСФСР, которого мне пришлось сопровождать в поездке по районам республики. Проезжая через ряд деревень, этот товарищ заметил, что очень уж они разнятся по виду и качеству изб, их дворов, приусадебных участков, виду улиц и т.п. Располагались же совсем рядом (в 3, 5, 10 от силы километрах) друг от друга. Более-менее благополучными же, как правило, без единого, забитого досками, окон дома, с добротными, нередко строящимися домами, с палисадниками, садами, пчелиными ульями, ухоженными улицами, с чистенькими в белых платках и передниках бабами, сидящими на скамейках у калиток, оказывались татарские деревни и, наоборот, с избами, у которых забиты окна и двери «крест-на-крест», без палисадников, подчас и без огороженных дворов, с приусадебными участками, засеянными одним лишь картофелем, с тощими свиньями черно-белой окраски, бродившими по грязным улицам, оказывались русские деревни. На его вопрос: почему такая разница? – я ответа дать не смог. Ответ у меня созрел, когда я вплотную занялся исследоанием общих причин неблагополучия России в связи с начавшейся «перестройкой».

Так вот, помянутые мои поездки по деревням преследовали цель выяснить: как обстоят дела сейчас в свете сказанного выше. Забитых, заброшенных домов ни в русской, ни в татарской деревне теперь нет. В русских – теперь, если кто-то уезжает, то быстренько находится покупатель из города или уезжающий закрепляет избу с участком за собой в качестве «дачи»; есть и возвращающиеся на свою историческую родину, из ближнего зарубежья. По другим показателям хуже...

Рядом, не более одного километра друг от друга, две деревни: Кузьминовка и Федотовка. Но, как сказал бы Козьма Прутков, они суть «две разницы»; разница меж ними велика есть. Кузьминовка много беднее, улицы неприглядны, дома без палисадников, иные калитки и ворота висят на «честном слове», не заметил ни одного фруктового дерева во дворах. Другая картина в Федотовке: село явно богатое, ухоженные дома, в большинстве – отменные с палисадниками и яблонями. (Замечу, кстати и те (русские), и другие (крещеные татары) – одной, православной, веры). Добротность, ухоженность и благополучие бросалось в глаза в деревнях М. Каратай, Ст. Иштеряк и Сарабикулово.

В целом общий вид русских деревень не изменился: очень редко встречал новостройки (не видел ни одной новой церкви), много изб «без кола и двора» неблагоустроенные улицы и т.д. Такую картину я наблюдал в Кузьминовке (всего два-три дома сравнительно новых и добротных). Судя по некоторым данным, – такова была общая тенденция в республике. Так, соседка по столу в столовой Люба из Сарманово рассказала, что в районе было огромное село Языково с большой церковью, сегодня там – «полтора двора». Другая соседка тоже по столу Наиля ханым из Спасского арйона поведала, что татарских деревень-не более четверти от общего числа, но они все-зажиточные, в каждом дворе по 2–3 коровы, до 10 овец, птицы без счета и т.д.; непременно с мечетями (в основном-новыми), широко идет строительство домов; в русских же деревнях нового строительства нет, избы старые, ветхие, церквей на 20 деревень всего 2, селяне – бедные.

Наблюдая кричащую разницу в благополучии татарских и русских деревень, я подумал – не в религии ли первопричина? Опыт Запада свидетельствует: капитализм своими успехами обязан католической религии, в особенности – её протестантству. Разумеется, на иерархах православия лежит доля вины за неблагополучие русского народа. Ибо они всегда безоговорочно поддерживали все деяния русского государства, а оно ой как не всегда действовало благопристойно. И «благодаря» такой их политике, православие и само оказалось в полном подчинении у государства. К тому же его отношение к собственности, к богатству вообще, весьма специфично. Если, к примеру, пуританская ветвь христианства считает, что богатство, нажитое трудом, усердием, бережливостью, честностью, – угодно Богу, то православие осуждает не только богатство отдельных людей, но и в целом, как я уже имел случай отметить, ориентирует их быть равнодушными к земным благам. Политика русского государства относительно большинства народа всегда была антисобственнической. Церковь и государство, двойной тягой, и сформировали народ, в своем большинстве лишенный какой бы то ни было собственности.

И тем не менее, не в одной лишь религии, действовавшей в супряге с государством, была и есть причина. Ведь кряшены (крещеные татары) исповедуют то же православие и живут в том же государстве. Но их отношение к собственности, к обустройству своей жизни, принципиально отличается от образа жизни русских и схоже с образом жизни (в этой части) не крещеных татар. Следовательно, имеется тому и другая причина.

Бедность, обезлюживание и исчезновение русских деревень я пытался объяснить неукорененностью русского человека на чужой земле, на которой он является пришлым человеком (войной или обычным переселением). Казалось бы, 4–5 веков достаточно, чтобы захваченные чужие земли освоить настолько, что в них проросли бы собственные корни. Ан нет. Не произошло этого. И на своей земле, у своих истоков – в Нечерноземье, к примеру, та же история. Значит, названная неукорененность имеет ряд причин, в их числе и чуждая, инонациональная среда, выталкивающая не своих с разной степенью неуважения или даже ненависти (в Чечне, Абхазии, Нагорном Карабахе, Южной Осетии и др. – активным проявлением ненависти, в других «тихой сапой»).

Главная причина – и я в этом глубоко убежден – в том, что земля никогда не была в собственности у простого русского человека. В силу чего, он как мотылек, одуванчик, легок на подъем, на переселение в поисках «подрайской землицы» (своя негожа, поищем другие земли, пусть они и заняты, – «небось, потеснятся, а не то – сгоним, истребим»).

Но ведь татары тоже давно не хозяева своей родной земли. Однако чувство собственности у них развито куда более глубже, чем у русских. Почему же? Допускаю, что они, проживая на исконной своей земле, продолжают считать её своей, может быть, подсознательно. Их корни – в корнях дедов, пущенных ими в родную землю в незапамятные времена. Поэтому у таких народов чувство собственности неизбывно. В отличие от завоевателей, пришлых людей, дедовские корни которых не здесь. Казалось бы, они должны быть на родине. Но государство-завоеватель не допустило укоренения своего народа и на его родине, оно превратило его в перекати-поле. Потому-то где его, русского человека, нет? Потому же, надо думать, этот народ в одночасье, одним росчерком пера, не моргнув глазом, отсек от себя свою пятую часть, 25–30 млн. человек, оставив их за пределами своего государства на поругание, второсортность, всячески препятствуя возвращению их на историческую родину. А сколько эмигрировало в предшествующие столетия, спасаясь от извечной нужды, преследований власти? Человек без собственности вроде бомжа, человека без определенного места жительства, коль скоро он легко расстается с ним и мотается по белу свету.

Эта неукорененность – в основе всех основных черт души русского человека, его национальных особенностей. Я прежде всего имею в виду отрицательные черты (и пусть русский читатель не посетует на меня за это; я ищу причины его неблагополучия, а они, конечно же, не в его положительных качествах, которых тоже немало, но не они определяют его сегодняшнюю жизнь). Я хочу помочь русскому человеку открыть глаза, дабы взглянуть на свою жизнь беспристрастно, отбросив напрочь зашоривающие его взгляд и ласкающие его слух слова о величии России и русского народа, произносимые его правителями с корыстной целью идеологического прикрытия его фактической нищеты и бесправия. Русский человек Виктор в письме на радио «Свобода», обращаясь к своим соотечественникам, пишет: «Россияне, посмотрите в зеркало и спросите себя: действительноли мы так велики, как нас лукаво величают коммунистические вожди? За 75 лет селекционной работы, проводившейся коммуняками, мы превратились в стадо прохиндеев и приспособленцев. Давайте не врать самим себе. Какая к черту, великая нация? Разве позволил бы умный народ столько лет уничтожать самого себя в тюрьмах и лагерях, батрачить на колхозных полях, ломаться на бессмысленных стройках?». И это – голимая правда!

Таковы печальные последствия того, что русский человек – не хозяин на своей родине, на земле, не являющейся его собственностью.

Не такие мы, татары. Долго нас портили, развращали, а до конца довести это гнусное намерение не удалось. Нет, мы не широки до безобразия. Мы углубленно сосредоточенные, целеустремленные. Нас нельзя согнуть, нельзя и споить. Выше характеризованное отношение татар к собственности и благоустройству среды своего обитания, думается, поддерживается еще некоторыми положительными чертами нашей национальной психологии. Так, после посещения города моего детства – Бугульмы (возвращаясь с помянутого курорта), к известным до этого свойствам татарского народа, появилось желание присовокупить еще одно-здоровый консерватизм. В городе и районе, впрочем, как и во всей республике, сохранены прежние, советского периода, названия улиц, колхозов, районов, не тронуты памятники. Само собой – почти все прежние вожди (как и нынешние) не стоят увековечения. Но переименования стоят колоссальных средств, достойных лучшего применения.

Намного мы нравственнее. Только один пример. За свою некороткую жизнь побывал я во многих и разных санаториях. В отличие от других, наши татарские санатории не «блещут» соответствием качеству, вложенному в известный зло-бородатый анекдот о том, что в нашей стране нет нужды в специально созданных борделях, поскольку их успешно замещают профсоюзниые и партийные санатории. В наших нет кричаще претендующих на замещение представительниц древнейшей профессии. При изобилии настоящих красавиц татарского стиля, глядя на которых не налюбуешься… Так же, как нет пьяного человека, которому «море по колено». Не та среда, где можно себе позволить такие «коленца»...

2. Национальная идея

В предыдущих главах я не единожды характеризовал проведенную гайдаро-чубайсовскую «реформу» антинародной. Мне казалось, что Татарстан, положив начало «мягкому вхождению» в рынок, осуществит рефорому на других началах, углубит собственную стратегию и тактику развития республики, народов её населяющих в соответствии с моей концепцией сособственничества граждан в национальном богатстве, форсируя таким путем строительство основ гражданского общества. Не изолируясь от России, но выведя наши народы на авангардные позиции с тем, чтобы остальная Россия впоследствии пошла за ними. Я исходил из того, что укоренившаяся в сознании русских антисобственническая психология не позволит им вывести страну из нынешнего кризиса демократическим путем. Когда же наступит предел их терпению, когда они окончательно убедятся, что их «родное» государство надуло и в этот раз, они попытаются поправить дело им исторически присущими способами...

У правящей элиты России, возможно, с начала «перестройки» довлело мнение, что страна, сама по себе, без поддержки ведущих западных демократий не одолеет внутренние трудности. Я же хотел найти внутренние резервы. В их числе и в частности, я вижу Татарстан, татарский народ в целом. Так уж исторически сложилось, что судьба Российского государства с давних пор повязана с судьбой государства татар. (Я убежден в том, что Иван Грозный считал Московию и завоеванные ею, при поддержке Золотой Орды, русские княжества законной наследницей Орды и потому поставил перед собой задачу покорения татарских ханств). Российское государство сформировалось по образу и подобию татарского государства. В этом качестве оно неплохо поработало в имперских целях. Теперь времена не те. Поэтому имперское государство рухнуло.

Но опять – странное, пожалуй, совпадение – кардинальное изменение типа российской государственности, преобразование её из мнимо федеративной в подлинно федеративную было начато татарами. И в реформе экономики Татарстан помянутым «мягким вхождением» в рынок обеспечил своему народу более щадящий режим в «шоковой терапии» Москвы. Можно было продолжать в том же духе. Есть еще один исторический аргумент, но он, будучи очень уж субъективным и потому, не желая давать умственно отсталым злым языкам повод для злословия, помолчу. Всё это я вспоминаю не в похвальбу самим себе, а лишь констатируя некие исторического порядка факты, как бы ориентирующие и Татарстан, и Россию на продолжение в том же направлении, коль скоро за него сама История!

Сложнее и труднее решаются национальные проблемы в татарских диаспорах. Как бы много их там ни было, они сами лишь формировать гражданское общество не смогут. Но могут вложить свою лепту в формирование среднего класса собственников. Этот вклад может оказаться очень даже существенным в силу некоторых национальных особенностей татар: их природной приверженности к собственности, торговле, ремеслу и кустарничеству, стремлению к высотам знаний, технологий и искусства. Среди татар много специалистов высшей квалификации, работников в сферах торговли, сервиса, науки и образования, бизнеса и т.п.

Вполне удовлетворительно физическое выживание татар, они еще не встали на путь пьянства (есть данные о том, что сие зло в последнее 10–15 лет резко пошло на спад – явное влияние частнособственнических отношений). Будь то в Татарстане или в диаспорах, нищих татар не встретишь, а экономически процветающих, как говорится, сплошь да рядом. Татары, в общем и целом, приспособились к условиям бытия переходного периода. Добротно благополучны сельские жители, как в Татарстане, так и диаспорах Нижегородской, Самарской, Пензенской, Оренбургской, Челябинской и др. областей, а также в Республике Башкортстан. В сердцах татар постепенно укореняется идея самосбережения. Мои наблюдения, и в Москве, и в ряде провинций, таковы: татары по паспорту, но обрусевшие настолько, что родным языком не владеют, тяготеют к его восстановлению; несмотря на то, что из-за незнания языка при общении со знающими его чувствуют себя дискомфортно, становятся активными членами татарских общественных организаций, всячески стараются приобщиться к национальной культуре, посещают татарские зрелищные мероприятия. При советах этого не было и в помине, скорее наоборот – стыдились плохого знания русского языка.

Проснувшееся в последнее время стремление к восстановлению своей этнической идентичности татар, потерявших её, – вернейший показатель рождения в народе чувства самосбережения как национальной идеи.

Идущий ныне в жизнедеятельноси татар процесс возрождения языка и национальной культуры следует закрепить и развить содействием превращению граждан татарской национальности в собственников, преимущественно через создание акционерных и кооперативных производственных, торговых и др. предприятий, компаний, индивидуальных, семейных частных фирм. Для каждого татарина девизом должен служить зов Истории: «Обогащайся!». Кооперируясь с другими, помогайте друг другу, складывайте копейку к копейке, развивайте в себе бережливость, непременное условие: отказ от спиртного, табака и прочего зелья, как того требует от нас ислам, и как это было в древности. Потому как другого пути в условиях России к личной свободе и независимости от кого бы то ни было просто нет. (И я бы сказал: не только для татар и других национальных меньшинств, это, как говорится, само собой, нет и для самих русских небюрократического статуса). Надо работать над созданием татарского национального капитала мобилизацией средств самих граждан и татар-бизнесменов для решения задачи превращения татар в собственников, оказания помощи беженцам и вынужденным переселенцам в возвращении на историческую родину. Пора бы создать международного статуса Татарский народный банк, обслуживающий татар в независимости от их места проживания, как это имеет место быть у некоторых продвинутых народов.

СОПЛЕМЕННИКИ! От САМООСОЗНАНИЯ КАЖДЫМ СЕБЯ ТАТАРИНОМ К САМОСБЕРЕЖЕНИЮ, САМОСБЕРЕЖЕНИЮ И САМОСБЕРЕЖЕНИЮ.

ОБОГАЩАЙТЕСЬ! Ибо ЗАЛОГ ВЕЛИЧИЯ ЧЕЛОВЕКА – В ЕГО САМОСТОЯНЬИ. Другого не дано.

Blog

Собственность и труд