Geum.ru

Предисловие дорогие коллеги!

Вид материалаДокументы
2.5. Обеспечение духовной безопасности в регионе
Подобный материал:
1   ...   6   7   8   9   10   11   12   13   ...   28

2.5. Обеспечение духовной безопасности в регионе




2.5.1. Патриотизм и антипатриотизм в контексте

национальной и региональной безопасности



Главным системообразующим элементом системы национальной безопасности выступают национальные интересы России. Как осознанные потребности нации национальные интересы РФ достаточно четко сформулированы в официальном государственном документе страны – «Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года». Главной задачей политики по обеспечению национальной безопасности является сохранение независимости страны как условия безопасности личности, общества, государства. Показателем эффективности системы является возможность реализации национальных интересов и национальных целей в различных сферах.

Под региональной безопасностью понимается «геополитически обусловленное состояние международных политических, экономических, военных и гуманитарных отношений в регионе, при котором максимально обеспечиваются безопасное существование государств и взаимовыгодное сотрудничество между ними на основе межгосударственных двусторонних и многосторонних соглашений в соответствии с нормами международного права и с учетом национальных интересов каждого отдельного государства» [65, с. 315]

Россия как великая держава учитывает систему геополитических факторов, влияющих на систему национальной безопасности, и способствующих ее участию в обеспечении региональной безопасности. Это ее положение на Евразийском континенте, разнообразные климатические и природные условия, запасы природных ресурсов и т. д.

Меньше принято говорить о геополитических аспектах национальной безопасности субъективного характера. А они требуют особо пристального внимания, без чего невозможно геополитическое развитие нашей страны и обеспечение ее национальной безопасности. Это – «отсутствие национальной идеи, адекватно отражающей основные параметры государства, научно обоснованных концепций общественного развития, практика принятия политических решений без учета национально-исторических традиций и психологических особенностей основной части населения, недостаточный уровень профессиональной подготовки государственных служащих, неспособность политической элиты эффективно решать масштабные государственные задачи» [65, с. 366].

Многое было сделано в решении этих проблем в начале этого века по сравнению с 90-ми годами, многое решается сегодня. Но, на наш взгляд, остается неучтенным в должной мере социокульурный аспект национальной безопасности. Прежде всего, это проблема недостаточного внимания к национально-культурным особенностям России.

Но всегда в центре внимания российской интеллигенции было внимание к тому, что духовно питает русскую молодёжь, какие идеи являются для нее путеводными нитями в этой жизни. Еще А.С. Пушкин поставил вопрос после восстания 14 декабря в записке императору «О народном воспитании» [129, с. 423]: почему «преступные заблуждения», «замыслы более или менее кровавые и безумные» стали господствующими среди элиты, представителями которой были покушавшиеся на государственный строй России и Государя.

А.С. Пушкин говорит о воспитании не в механическом смысле, речь идет о качественном пересмотре вопросов воспитания. Воспитание для него – это рождение личности, имеющей не поверхностные знания и систему ценностей, которая необходима для карьерного роста, «не слепой приверженец и жалкий повторитель», а, прежде всего, личность, освоившая главный предмет – Россию.

В своей записке А.С. Пушкин пишет: «Историю русскую должно преподавать по Карамзину. История государства Российского есть не только произведение великого писателя, но и подвиг честного человека. Россия слишком мало известна русским; сверх ее истории, ее статистика, ее законодательство требуют особенных кафедр. Изучение России должно будет преимущественно занять в окончательные годы умы молодых дворян, готовящихся служить Отечеству верою и правдою, имея целью искренно и усердно соединиться с правительством в великом подвиге улучшения государственных постановлений, а не препятствовать ему, безумно упорствуя в тайном недоброжелательстве» [129, с. 427].

Для чего истории отводится А.С. Пушкиным столь важная роль (кстати, в ущерб изучению иностранным языкам)? Для того чтобы прочувствовать «разницу духа народов», из чего проистекает и разница в жизни – хозяйственной, политической, государственной – народов. Самопознание, сравнение, поиск, а не запоминание готовых истин предлагает А.С. Пушкин для формирования личности. Важно, по его мнению, видеть и понимать разницу между Россией и остальным миром.

Не боятся быть русским, то есть человеком, который любит родную природу, любит русскую историю, русскую песню – вот что значит познание России и себя как части этого историко-духовного организма. В этом смысл записки А.С. Пушкина о воспитании.

В 1811 году Н.М. Карамзин в записке императору Александру Павловичу «О древней и новой России» пишет, как и А.С. Пушкин: русские сейчас больше европейцы, чем русские. Н.М. Карамзин писал П.А. Вяземскому в 1818 году: «Россия не Англия, даже и не Царство Польское: имеет свою государственную судьбу, великую, удивительную, и скорее может упасть, нежели еще более возвеличиться». [70, с. 31]. То есть вновь эта тема: что есть Россия, необходимость познания нашей истории и культуры в сравнении с другими народами.

Декабристы первые как представители элиты стали отрицать право России на самобытность. Хотя, как писал тот же Н.М. Карамзин, первым глумиться над русским миром стал царь Петр Алексеевич. Увы, это стало модой, хорошим тоном, мировоззрением.

Неразумно отрицать достижения Европы 19–21 веков в области экономической, в области прав человека, в социальной сфере. Это было очевидно уже для декабристов, как очевидно это и нашей либеральной интеллигенции.

Но русские интеллигенты и мыслители-патриоты не отрицали европейскую цивилизацию хотя бы потому, что со времен Петра она стала родной для элиты России. Это – очевидно. Дело в отторжении ими Европы не как цивилизации с ее социально-политической и экономической моделью развития, адекватность которой для Европы признавали все, а как духовного проекта с ее «посланием» всему человечеству, в том числе и для России. Вот это-то духовное «послание» и не признавали патриоты. Поэтому и призывали познать и любить Россию не как страну с крепостным правом, с цензурой и прочими недостатками, от которых сами страдали и хоть поэтому не могли признавать полезными. А познать Россию как мир духовный, который остался верен тем ценностям, которые были присущи когда-то и Европе как христианской цивилизации.

Но западники видели Европу лишь в качестве пост-христианской цивилизации, как видело ее Просвещение. Просветители провозгласили христианский этап в Европе «варварством», поэтому российские западники не признавали Запад иным, кроме как цивилизации, в основе которой лежат идеи Ж.-Ж. Руссо, Вольера, М. Робеспьера и т. п., но не цивилизации, у истоков которой были Вселенские соборы «отцов церкви», Августин и Фома Аквинский. Эту Европу наши западники отвергли, как и просветители, и революционеры 17–18 веков в Европе.

Тем не менее, система ценностей русской интеллигенции базировалась на православии. И вся литература 19 века, не говоря уж о литературе и искусстве допетровского времени, связана с сюжетами и ценностями христианскими. Кстати, как и культура Европы. До Возрождения мы видим культуру, выросшую из христианского мировидения. И после Возрождения тема Христа и его учения не до конца вытеснена языческими (античными) темами в европейской культуре.

В этом смысле Россия была вместе с Европой, если не входить в принципиальный спор между православием и католицизмом. Скажем так, вектор был един, темы осмысления были едины.

Интеллигенция рассматривала вопрос не с точки зрения экономических и политических интересов общества, а с точки зрения православия. На вопрос – где лучше устроено общество с точки зрения защиты и гарантий частного интереса, отвечали – в Европе. Но дело в том, что и Пушкин, и Карамзин, и Гоголь, и славянофилы, и И.А. Ильин и т.д. жили совершенно другим вопросом. Вопрос крайне несовременный уже в те времена для интеллигенции.

Что это за вопрос? Этот вопрос, онтологически важный для русского интеллигента: где человеку возможно спасти свою душу – в России или в Европе? И когда они говорили – Россия, а не Европа, то они отрицали не преимущества политического режима или эффективность рыночной экономики Европы. Речь шла об онтологических, бытийных вопросах, а не о преимуществах политической или экономической систем.

Если не видеть эти «вечные вопросы» русской культуры, то тогда непонятны Нестор-летописец, А. Рублев, Сергий Радонежский, А. Иванов и многие иные. Только большевики уничтожили эту традицию, на которой держалась русская культура веками.

Но дело все в том, что только путь Европы со времен Просвещения стал преподноситься как универсальный, «общечеловеческий», и естественно, что возникает вопрос – а насколько этот уникальный путь одной из цивилизаций, годится для российского культурно-исторического организма? Не будет ли это насилием для него? Насилием по отношению к России, с ее особым историческим путем, ее самобытной культурой и т. п.

Если встать на мировоззрение В.Г. Белинского или Н.Г. Чернышевского, то ответ будет отрицательным. Российская элита получила европейское образование, нужно только количественно распространить эти знания в массах, и, конечно, перенести европейские институты в нашу страну. То взгляд механистический, предполагающий одинаковость человеческой природы. Главное, чтобы это была форма, модель, доказавшая свою эффективность.

Дело в том, что христианская цивилизация основана на идее свободы. Человек свободен в выборе между Христом и антихристом. Мы «обречены» делать выбор, поскольку человеческая природа двойственная: человек сотворен был Божественной энергией совершенным, но после грехопадения прародителей природа человека оказалась поврежденной. Поэтому человек – это «задание», которое он решает в этой жизни – что победит в человеке, восстановит ли он полноту совершенства, идя путем, который указан Христом, или же он забудет о духовной полноте и заменит ее суррогатом.

На этом стояла и западная цивилизация. Еще в 17 веке французский философ Блез Паскаль писал в «Мыслях» о противоречивой природе человека и поисках Бога. Именно Б. Паскаль говорил о проблеме «внешнего» и «внутреннего» человека. «Внутренний» человек осознает смысл жизни в служении Истине, в преодолении гордыни через осознание своей духовной поврежденности. Человек не велик и не ничтожен, говорит Б. Паскаль. Он вмещает в себя и величие – от Бога, и ничтожество в силу поврежденности человеческого рода. Это – борьба двух начал, и философ видит смысл бытия человека в осознании своего падения, чтобы затем всю жизнь восходить к Богу. «Пусть люди проникнутся сознанием своей низменности, но рожденным не природой, а покаянием, и не для того, чтобы в нем коснеть, а чтобы с его помощью достичь величия. Пусть люди проникнутся сознанием своего величия, но не заслуженного ими, а дарованного им Господней благодатью, и лишь после того, как проникнутся сознанием своей низменности» [110, с.137]. Эта мысль проходит как лейтмотив через сочинение Б. Паскаля.

Путь к духовному величию для философа – путь свободного, «внутреннего», духовного человека. «Внешний» человек по Б. Паскалю – тот, кто меняет «условия», окружающий мир, но не меняет духовно себя. «Философы» для Б. Паскаля – это те, кто убеждает людей забыть о двойственной природе человека, несовершенной, но стремящейся к истинному совершенству при помощи Бога, стремящейся к восстановлению духовной полноты. Он отмечает, что потребность забыть обо всем этом всегда была у человека, но только в современном обществе появляется «философия», отвлекающая человека от мысли о несовершенстве человека и рассматривающая человека как уже достигнувшего совершенства. «Философы» говорят: человек – разумное существо, он может сам при помощи разума и воли изменить окружающий мир так, что он сможет стать счастливым в посюстороннем мире, или же счастье обрести в самом процессе преобразования действительности, так как почувствует себя «титаном», которому подвластно все. То есть меняется смысл бытия радикально. Человек – уже венец творения, без всякого внутреннего изменения. Изменяется только окружающая действительность, и чем больше изменений, тем более «совершенным» будет человек. Эта парадигма картезианства, философа Р. Декарта, современника Б. Паскаля, стала господствующей в общественном сознании Запада. Затем, в 18 веке, просветители Европы и Америки сделали ее популярной. Распространилось она и в России.

Приняв европейское мироощущение вместе с европейским образованием, западническая интеллигенция не могла не встать на путь нигилизма, отрицания права России идти собственным путем. Ибо, сохраняя свою самобытность, Россия исповедала иные ценности, непонятные уже российским западникам. Поэтому возникала дилемма: либо признать этот самобытный путь русской цивилизации (как это сделал отчасти А.И. Герцен, о чем не принято было говорить согласно догмам «истмата»), либо встать на путь ее уничтожения.

Именно этим и только этим объясняется террор и репрессивный характер большевистского режима в нашей стране. Иначе невозможно было приблизить Россию к западной модели развития, как, только уничтожив все национальные ценности, традиции, представления, и тех, кто сохраняет им верность.

Именно этим объясняется нетерпимость западников ко всем, кого принято было осуждать за «реакционность», замалчивать их православные взгляды и подчеркивать только социальную тематику и критику ими царского режима.

И.А. Ильин, который в 20 веке вкусил плоды реализации проекта западников в России, писал что «Россия не спасется никакими видами западничества, ни старыми, ни новыми» [68, с. 72]. Почему же и раньше и теперь, вопреки мнению русских интеллигентов, Россия идет путем заимствования у Запада? – Слишком велик соблазн жить чужими мыслями, что неизбежно вытекает из вывода о неспособности русских идти своим путем, о необходимости следовать за прогрессивными идеями чужих народов. Эту установку западнической интеллигенции («полу-интеллигенции», как называл ее И.А. Ильин) сопровождает радикальное неприятие всего, что создано нашей цивилизацией. Крайним выражением этого нигилизма является большевизм и его современные разновидности. Свойство большевизма и необольшевизма – готовность быть «умственным рабом», воплощением которого, по мнению И.А. Ильина, был Ленин: «Он жил чужою озлобленною и противоестественною химерою, которая родилась из зависти и властолюбия и которую радикальные полу-интеллигенты Европы вот уже сто лет принимают за последнее слово социальной мудрости» [68, с. 215].

То, что произошло с Россией после властвования над умами западнической интеллигенции и установления тоталитарной системы, по мнению И.А. Ильина, есть следствие того, что элита нашей страны отказалась от «национального характера».

Русская интеллигенция уже в 19 веке, после уроков французской революции поняла, к чему может привести торжество западничества – к разрушению России как цивилизации, как православной культуры, как государства. Ибо Россия и Европа выросли на разных фундаментах духа. То правда, что обе относятся к христианским цивилизациям, и до определенных моментов так оно и было. Но корень вопроса в том, что Россия с ее «греческим вероисповеданием» осталась верна христианской традиции по духу, со всеми взлетами и падениями ее, а католический Запад отошел от христианства и стал приспосабливаться к миру сему, следствием чего стал технический и материальный прогресс западной цивилизации ценой отказа жить духовными запросами. Но как только интеллигенция России перешла на количественные, а не на духовные критерии оценки действительности, то она стала настаивать на перестройке и сломе основ российской цивилизации для того, чтобы и в России стало как в Европе. Но за сломом России в 1917 году наступил террор, тоталитаризм, полная несвобода человека и как следствие – превращение человека в раба.

Русский патриотизм – это, прежде всего, признание двух фундаментальных вещей, высказанных еще А.С. Пушкиным. «Величайший духовный и политический переворот нашей планеты есть христианство»; «Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою; история ее требует иной мысли, другой формулы» [128, с. 23].

Главная причина всех российских проблем, как мы полагаем, в прошлом, настоящем и будущем, это, прежде всего, отсутствие патриотизма у российской элиты. Патриотизма в смысле признания права за Россией не на словах, а на деле быть особой, уникальной цивилизацией, со своей историей, духовностью, видением перспектив, которые могут расходиться с видением Запада.

То есть каждый, и в первую очередь, элита нашей страны, должны руководствоваться только национальными интересами России, а никакими иными, даже если эти национальные интересы не устраивают западный мир. Каждый на своем месте, в своей сфере деятельности, независимо от статуса и материального положения. И примером служения России должна быть элита, интеллигенция, ибо от нее зависит воспитание молодежи, а, следовательно, и жизненные цели и приоритеты будущих поколений.

Если мы обратимся к публицистике и переписке истинных патриотов России прошлых веков, то лейтмотивом является проблема антипатриотизма российской элиты (или, как писал об этом явлении еще в 19 веке Ф.И. Тютчев, – русофобии). По поводу слов И.С. Тургенева Ф.М. Достоевскому о том, что «если б провалилась Россия, то не было бы никакого убытка, ни волнения в человечестве», русский поэт писал в письме дочери: «Можно было бы дать анализ современного явления, приобретающего все более патологический характер. Это русофобия некоторых русских людей – кстати, весьма почитаемых. Раньше они говорили нам, и они, действительно, так считали, что в России им ненавистно бесправие, отсутствие свободы печати и т. д. и т. п., что потому именно они так нежно любят Европу, что она бесспорно обладает всем тем, чего нет в России. А что мы видим ныне? По мере того, как Россия, добиваясь большей свободы, все более самоутверждается, нелюбовь этих господ только усиливается. И, напротив, мы видим, что никакие нарушения в области правосудия, нравственности и даже цивилизации, которые допускаются в Европе, нисколько не уменьшили их пристрастия к ней. Словом, в явлении, которое я имею в виду, о принципах как таковых не может быть и речи, здесь действуют только инстинкты и именно в природе этих инстинктов и следовало бы разобраться» [156, с. 334].

Отрицание за Россией своих специфических национальных интересов – в этом корень всех проблем России. И в первую очередь, – проблем геополитических, влияющих на безопасность страны. Возможность иметь и проводить свои национальные интересы есть главнейшее условие национальной безопасности любой страны.

В одном из писем Ф.И. Тютчева читаем: «Несмотря на полвека опыта, не хотят понять, что как бы не старалось правительство…, если оно перестает быть представителем и воплощением национальных интересов страны…, – то оно никогда не заслужит за рубежом ни благодарности, ни даже уважения…Им будут пользоваться в своих выгодах, и над ним по праву будут смеяться». Противопоставляя слабость российской политики на международной арене целеустремленной политике отстаивания национальных интересов канцлера Бисмарка, Ф.И. Тютчев писал, что, в отличие от политики князя О. фон Бисмарка – «самого убежденного представителя национальной идеи», Россия со своим миролюбием заслужит лишь «свистки и шиканье». «Таково заслуженное проклятие, гнетом лежащее над страной, где высшие классы, та среда, которой живет и питается правительство, давно уже перестали принадлежать ей из-за своего жалкого воспитания». [156, с. 325]. И эту проблему поднимал в своей публицистике и переписке не только Ф.И. Тютчев.

Что говорить о нашем времени, эпохе глобализации, когда само понятие «нация» и «национальный интерес» поставлены под сомнение как пережиток Вестфальской системы. Поэтому проблема антирусскости, антипатриотизма (духовного) в воспитании элиты остро стоит и сейчас. Чрезвычайно актуальна эта проблема и в регионах России, разрабатывающих сегодня свои концепции информационной безопасности и программы их реализации.