Geum.ru

Юрий васильевич Лебедев

Вид материалаДокументы
Вводные данные
Основной материал
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8
Пункт пятый

ВВОДНЫЕ ДАННЫЕ
К ФУНКЦИОНИРОВАНИЮ МЫСЛИТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ


Нашей основной задачей является моделирование не условного рефлекса, а логического мышления человека. Вот теперь только на нем нам следует заострить свое внимание. Но сперва несколько слов о том, как именно его понимали, да, пожалуй, и сейчас понимают цитофизиологи, а вслед за ними и нейрокибернетики.

I. Из огромнейшего количества просмотренных источников я понял, что у них нет монистического, то есть единого, определения данного понятия. И каждый из них его трактует по-своему. Так, под мышлением они подразумевают то умение отвечать на вопросы или реагировать на новые ситуации, то способность учиться и сохранять знания или извлекать уроки из опыта, то находить решения (эвристика) не только простых задач, но даже алгоритмов, то еще что-либо, но только не способность к логическому обобщению. Впрочем, подобные выражения, что это, мол, отвлеченное и обобщенное отражение действительности или внешнего мира и его законов, у наших советских психологов и социологов встречаются, вернее сказать — упоминаются без последующих теоретических исследований. Да и то только потому, что они были высказаны Лениным. Вот поэтому при попытках моделирования мышления нейрокибернетики становились похожими на слепых котят, тыкающихся мордочками то туда, то сюда.

Я же к этому делу подошел с заранее достоверно установленной истиной, что мышление осуществляют только процессы иррадиации и концентрации раздражения, протекающие по воспринятым органами чувств явлениям объективной действительности и зафиксированным в головном мозгу.

Это мое утверждение, как я понял, как цитофизиологам, так и нейрокибернетикам даже «и во сне не снилось». А посему воспринимается скептически: мол, откуда они могли взяться? И какое отношение имеют к логическому мышлению? Поэтому я считаю целесообразным кратенько изложить соответствующую историческую справку.


II. По стечению жизненных обстоятельств с 1954 года я сперва заинтересовался, а затем досконально занялся исследованием мышления человека. Для этого мне пришлось охватить и сферу его общего духовного развития. Начал же с ознакомления с содержанием соответствующих дисциплин. А таковыми являлись философия, логика, психология и физиология высшей нервной деятельности. И ни в одной из них исчерпывающего ответа не получил — имелись только отдельные заслуживающие внимания трактовки. Но, несмотря на это, наибольшее предпочтение я отдал последней из названных дисциплин, основоположником которой считается наш академик Иван Петрович Павлов. Но в ней он довольно подробно исследовал условнорефлекторную деятельность животных, в основном собак. Таковой является приобретаемая в течение индивидуальной жизни организма закономерная ответная реакция по отношению к окружающей его объективной действительности. Если на базе его учения можно наиболее полно объяснить те или иные проявления высшей нервной деятельности животных, то по отношению к человеку И.П. Павлов ограничился высказыванием гипотезы: «Попробуйте перебрать все свои действия, всю свою жизнь, и вы увидите, что она переполнена условными рефлексами. И я говорю, что, быть может, если вычесть из деятельности высшей нервной системы механизм условных рефлексов, то на ее долю больше ничего и не останется. Быть может, условные рефлексы и исчерпывают всю деятельность высших отделов центральной нервной системы» (Павлов, Соч., т. 5, стр. 500). Вот это я и постарался сделать в самой первой своей рукописи «Материалистическая теория познания», написанной еще в 1958 году.

III. Но при этом пришел к выводу, что такие науки, как физика, математика, политэкономия, и другие им подобные не поддаются павловской трактовке. Дело в том, что они основаны на так называемых абстрактных понятиях, то есть на отвлеченных от реальной действительности. И смысл, заключенный в них, непосредственно органами чувств не только познать, но даже воспринять невозможно.

Чтобы решить возникшую задачу, все внимание я сконцентрировал на том, что выделило человека из мира животных, то есть на слове и речи в целом. Вскоре мое внимание привлекло высказывание И.П. Павлова: «Конечно, слово для человека есть такой же реальный условный раздражитель, как и все остальные общие у него с животными, но вместе с тем и такой многообъемлющий, как никакие другие, не идущий в этом отношении ни в какое количественное и качественное сравнение с условными раздражителями животных». (Павлов, Соч., т. 4, стр. 428-429).

Затем аналогичные высказывания я встретил у Владимира Ильича Ленина в его «Философских тетрадях»: «Всякое слово (речь) уже обобщает». В статье «К вопросу о диалектике» в качестве примера он привел простую фразу: «Жучка есть собака» (Ленин, «Философские тетради», 1947, стр. 256, 308, 329). Слово «Жучка» здесь подразумевает в себе единичный образ, слово «собака» — общий образ по отношению к целому ряду однородных единичных образов. В нем следует подразумевать не только одну определенную «Жучку», но и вообще всех Жучек, Трезоров, Полканов, овчарок, бульдогов и остальных собак. Исследованием же соотношения вот таких и подобных им единичных и общих образов, называемых понятиями, и соответствующими мыслительными процессами занимается формальная, или элементарная, логика. Так я по подсказке Ленина пришел к твердому убеждению, что мышление — это не что иное как способность головного мозга человека обобщать воспринимаемые органами чувств явления объективной действительности. И ленинская гениальность для меня стала неоспоримой.

Но соответствующие дальнейшие экспериментальные исследования И.П. Павлов производить не стал. А политик и философ В.И. Ленин тем более этим делом вообще не занимался. Однако таковые я все же нашел у физиолога Н.И. Красногорского. Совместно с А.Я. Федоровым и В.Д. Волковой они произвели опыты над детьми. Образованный пищевой условный раздражитель из последовательного комплекса отдельных названий птиц: «сова — ворона — курица — орел — чайка» — давал интенсивный условный рефлекс и на слово «птица», то есть на слово, являющееся общим для всех первоначально названных. А через него условная слюнная реакция стала проявляться и на другие названия птиц (например, на слово «воробей»). Здесь я уделил особое внимание наличию различной интенсивности слюнной реакции. Так, названия отдельных птиц давали по семь-восемь капель слюны, а общее для всех слово «птица» — десять капель. Когда экспериментатор старался дальше удалиться от первоначально образованного условного раздражителя, то слюнная реакция постепенно уменьшалась. Так, слово «летают» давало только четыре-пять капель слюны, а слово «живут» — только одну каплю. Но эти полученные данные они механически записали и успокоились.

IV. Я же, наоборот, задумался. Ведь опыты не только подтверждали тесную взаимосвязь физиологии высшей нервной деятельности с логикой, но и то, что обобщенные логические понятия существуют не сами по себе, а их воспроизводит головной мозг человека. Как он это делает? Такой очередной вопрос возник у меня. И я стал снова перечитывать исследования И.П. Павлова. Вскоре пришел к выводу, что обобщение могут осуществлять только процессы иррадиации и концентрации раздражения, столь подробно изученные и описанные им и в то же время столь незаслуженно преданные забвению его учениками. На этой основе в 1959 году я обработал рукопись «Исследование физиологического процесса логического мышления, протекающего в головном мозгу человека».

V. Понятия же условного рефлекса, процессов иррадиации и концентрации раздражения И.П. Павловым хотя и были познаны экспериментальным путем, но без проникновения вовнутрь головного мозга. Поэтому в полной мере признать их определенным механизмом я невольно воздерживался, что вызывало во мне неудовлетворенность. Поэтому с 1964 года засел за исследование цитоархитектоники, то есть уже клеточного строения головного мозга. При этом руководствовался определенной целью — познать устройство данного механизма в полном смысле этого слова. Через некоторый промежуток времени я пришел к выводу, что иррадиация раздражения осуществляется аксонами с их коллатералями и синапсами, а концентрация раздражения осуществляется дендритами с их шипиками. Когда в этом я убедился, то и решение вопроса о создании логически мыслящей машины (правда, пока в проекте) пришло само по себе. Так, в 1969 году была закончена обработка вот этой рукописи. Но со временем мне перестала нравиться стилистика ее изложения. Поэтому я решил заново переделать ее, чем сейчас и занимаюсь.

Закончив наикратчайшее изложение автореферата, я еще раз хочу повторить свою твердую установку, что мышление осуществляют только доминирующие процессы иррадиации и концентрации раздражения и соответствующая им способность головного мозга обобщать воспринимаемые органами чувств явления объективной действительности. Но между этими двумя понятиями имеется и некоторое различие. Иррадиация и концентрация — это физиологический термин. Тогда как обобщение — это термин, принадлежащий науке логики. Несмотря на признанную ленинскую гениальность, я решил к его определению внести дополнение: что это не только обобщение, но и одновременное подразделение. Посмотрите еще раз повнимательнее на «Схемы» в моем «Исследовании физиологического процесса логического мышления, протекающего в головном мозгу человека». Ведь там одни логические понятия были, да, выработаны на основе обобщения, а другие, наоборот, на основе подразделения. Об этом я буду еще неоднократно говорить и осуществлять дальнейшие исследования.


VI. Напоминаю, что в коре обоих полушарий задних долей головного мозга как у животных, так и у человека имеются ядра зрительного анализатора, расположенные в затылочных областях; затем ядра кожно-тактильного, или сенсорного, анализатора, расположенные в теменных областях; ядра слухового анализатора, расположенные в височных извилинах. В коре обоих полушарий лобных долей головного мозга имеются ядра двигательного анализатора, расположенные в самой верхней части коры. Цитоархитектоника всех этих ядер однотипна. Следовательно, однотипно и их функционирование.

В каждой из них протекают свои процессы иррадиации и концентрации раздражения. А следовательно, и свои определенные обобщения и подразделения. Так что таковые первоначально осуществляются и в соответствующей определенной обособленности. Ведь И.П. Павлов производил опыты над животными с выработкой условных рефлексов на: 1) световые, 2) звуковые, и 3) кожно-тактильные раздражители. И каждый из них сопровождался своими процессами иррадиации и концентрации раздражения.

Но, кроме них, у людей в коре левого полушария в задних долях имеется еще и речевой анализатор, именуемый центром Вернике. А в лобных долях имеется еще и речедвигательный анализатор, именуемый центром Брока. В них тоже имеются свои процессы иррадиации и концентрации раздражения.

Затем у людей в задних долях имеется еще и общая третичная зона перекрытия. А в лобных долях — еще и общая префронтальная третичная зона. Процессы иррадиации и концентрации раздражения в них заново повторяются.

Вот сейчас в аналогичной последовательности начнем рассматривать их. Как и ранее — с ядра зрительного анализатора, к тому же эти процессы в нем проявляются в наиболее наглядном виде.


Основной материал


Пункт шестой

О функционировании мыслительных процессов
в задних долях головного мозга человека с подведением их
к возможности моделирования


VII. Предположим, что в поле нашего зрения попала собака. Ее проекция, а проще сказать копия ее образа, как у животных, так и у человека тут же отразится в первичном 17-м поле ядра зрительного анализатора, что займет в нем довольно обширный комплекс нейронов. В данный момент эту собаку приходится видеть стоящей к нам боком, в другой момент — другим боком, в третий — повернувшейся к нам мордой, находящейся то дальше от нас, то ближе, и так далее и тому подобное. Однако во вторичной зрительной зоне, в ее 18-м и 19-м полях, процессы иррадиации и концентрации раздражения сглаживают все эти разновидности одного и того же образа, схватывают в них что-то общее, присущее только этой собаке. Вот это общее локализуется в соответствующий очаг негативности <…> Это дает нам возможность узнавать ее всегда и везде.

Аналогичное происходит и при восприятии других собак. Одна из них большая, другая — средняя, третья — маленькая; у какой-то из них шерсть была белой, у другой — серой, у третьей — рыжей, у четвертой — черной; встречаются и со всевозможными пестрыми расцветками, с длинными или короткими ногами. Но и здесь тоже во вторичной зрительной зоне процессы иррадиации и концентрации раздражения усматривают во всех них что-то общее, присущее всем этим собакам. Проще говоря, что-то повторяющееся у всех. На этой основе они все объединяются в общий образ всех собак, попавших в поле нашего зрения, с последующей локализацией в соответствующий очаг негативности <…>.

В следующий раз в поле нашего зрения попала лошадь. Ее проекция тоже отразится в первичном 17-м поле ядра зрительного анализатора определенным комплексом нейронов. Но он будет иметь иную конфигурацию, чем образ собаки. Поэтому процессы иррадиации и концентрации раздражения уже не объединят, а, наоборот, отделят ее вообще от образов всех собак и <…> зафиксируют как самостоятельный образ, не имеющий ничего общего с образами собак. А вот с образами других лошадей объединение осуществится, как это было с собаками.

Аналогичное произойдет и при зрительном восприятии кошек, коров, автомашин и тому подобного.

Беспрерывно меняющиеся проекции их образов первоначально имеют неоформленный вид, порой мало чем отличимый друг от друга. Но при многократной обработке процессами иррадиации и концентрации раздражения, с одной стороны, осуществляется постепенное оттормаживание незначительных, менее важных и вообще посторонних признаков, не характеризующих воспринимаемые образы. А с другой, осуществляется фиксация более основных, то есть более существенных признаков. На их основе и осуществляется как постепенная концентрация воспринимаемых образов в определенные группы, так и их подразделение между этими группами. В приводимых примерах: всех собак — в одну группу, всех лошадей — в другую, всех кошек — в третью, всех коров — в четвертую, все легковые автомашины — в пятую и так далее. Здесь уже различный цвет шерсти перестает иметь значение. А вот определенные очертания их внешнего вида — да, например, в сравнении собак с кошками или лошадей с коровами, к тому же имеющими рога. <…>

VIII. Вот этот процесс познания является логическим индуктивным мышлением. Соответствующее обобщение способно осуществляться на основе даже далеко не полных данных. Ведь для фиксации общего образа собак не требуется просматривать всех существующих — достаточно увидеть только некоторых. Вот эта закономерность так сильно мучила и продолжает мучить даже корифеев науки логики в процессе ее исторического развития — мол, как же это осуществляется?

При подведении итога вышеизложенному я решил еще и твердо заявить, что эта разновидность мышления присуща не только человеку, но и животным.

Но имеется и некоторое различие. У животных таковая осуществляется самостоятельно, то есть сама по себе, в соответствии с вышеизложенной физиологической закономерностью, то есть их никто не учит осуществлять обобщение и подразделение. А у человека развитие индуктивного мышления значительно ускоряется речью. Мать говорит своему ребенку: «Вот это киса. Погладь ее». Или: «Это же не кошка, а маленькая собачка! Смотри, она может укусить тебя!»

Среди людей только что описанные процессы обобщения и подразделения воспринимаемых образов не заканчиваются. Мы же у определенных животных различаем еще и всевозможные породы. Например, собак подразделяем на лаек, борзых, гончих, легавых, овчарок, бульдогов, пуделей и на некоторые другие. Но это осуществляется не столько на основе процессов иррадиации и концентрации раздражения, сколько на основе словесных или письменных трактовок, передаваемых друг другу.


IX. Аналогичные процессы обобщения и подразделения присутствуют и в других ядерных зонах коры задних долей головного мозга, то есть в кожно-тактильном и слуховом. Но наибольший интерес для нас представляет речевая ядерная зона, расположенная в левом полушарии у правшей и именуемая центром Вернике. Вот к ней сейчас и перейдем.


Х. Если в первичном 17-м поле ядра зрительного анализатора восприятие образов осуществляется комплексно на основе одновременности, то в первичном 41-м поле ядра слухового анализатора восприятие звуков осуществляется в определенной последовательности, тем более, когда мы воспринимаем членораздельную речь. Первоначально мать своему ребенку ее преподносит врастяжку. Например: «Это ки-са. Это со-бач-ка». Затем эти раздельные звуки речи она синтезирует в определенные слова и предложения: «Это киса. А это маленькая собачка. Смотри, она может укусить…» <…> Но, кроме этого, они так же, как и в зрительной зоне, подвергаются обработке процессами иррадиации и концентрации раздражения, которые здесь осуществляют не логическое обобщение, а грамматическое и стилистическое построение самих слов и из них определенных предложений уже во вторичных 42-м и 22-м полях речевой ядерной зоны <…> Вот сейчас и изложим этот процесс.

XI. Построение самих слов осуществляется следующим образом. Всем давно известно, что в русском языке они состоят из 33 звуков, обозначаемых определенными буквами. Они подразделяются на две части. Одни, при произношении которых воздух свободно проходит через полость рта, называются гласными. Другие, при произношении которых воздух в полости рта встречает преграду, называются согласными. Вот из их определенного сочетания и составляется огромнейшее разнообразие слов, исчисляемое даже тысячами. Однако в них усматриваются близкие по значению. Все они на основе одноименного корня охватываются (родители, родина, родословная) или же при наличии разноименного подразделяются. Это осуществляют тоже процессы иррадиации и концентрации раздражения. Но на основе корня, который в данном случае исполняет роль сущности.

XII. Каждое как фонетическое, так и грамматическое правописание слов в прошлом было создано тоже на основе определенных обобщений. И в то же время их употребление в разговорной речи осуществляется тоже на основе последующих обобщений.

В словарный состав речи входят имена существительные, прилагательные, числительные, местоимения, глаголы, причастия, деепричастия, наречия, предлоги, союзы, частицы и междометия. И большая часть из них обязательно что-то обозначает и одновременно что-то обобщает.

Так, каждое имя существительное содержит в себе определенное обобщение наименований однородных предметов объективной действительности. Например, под словом «собака» мы подразумеваем всех собак, то есть и лаек, и борзых, и гончих, и всех остальных. А определенные «лайки» могут именоваться еще и Жучками, и Трезорами, или еще как. Точно так почти под каждым другим словом мы подразумеваем какие-то другие однородные им предметы — например, под словом «птица» подразумеваем и сов, и ворон, и кур, и орлов, и чаек, и всех остальных птиц; под словом «жидкость» подразумеваем не только воду, но и вино, и ртуть, и многое другое им подобное.

Каждое прилагательное содержит в себе определенное обобщение наименований однородных признаков всевозможных предметов — например, «блестящий», «синий», «красный», «упругий», и так далее и тому подобное.

Каждое числительное содержит в себе определенное обобщенное количество предметов объективной действительности или же их определенную последовательность — например, «пять», «десять», «двенадцать» или же «двенадцатый», «пятнадцатый» и так далее.

Местоимения употребляются вместо имен существительных, прилагательных и числительных. Следовательно, они тоже содержат в себе их обобщения — например, «я», «мы», «вы», «моя» (киса), «эта» (курица) и так далее.

Глаголы, причастия и деепричастия содержат в себе обобщения определенных действий предметов объективной действительности или же их состояние — например, «кусаться», «летать», «кушать» или же «не растворяющийся» (то есть какой?) и так далее.

Наречия содержат в себе обобщения определенных признаков действия или же различные обстоятельства, при которых они протекают, — например, «быстро», «сейчас», «здесь», «везде», «много», «сгоряча» и так далее.

И даже междометия содержат в себе обобщения определенных переживаний и чувств — например, «ой», «ах», «ха-ха-ха» и так далее.

И только в предлогах, союзах, частицах я не усматриваю обобщений. Предлоги и союзы осуществляют только связь между собой как отдельных слов, так и целых предложений. А частицы используются только для придания им различных оттенков. Да и они могут быть как схожими, так и различными.

Связь слов в каждом предложении и связь предложений между собой тоже осуществляется по определенным синтаксическим правилам. А каждое из них тоже представляет собой не что иное, как определенное обобщение.

Заглянем теперь в поэзию. Ее основу составляет стихосложение. Это система построения мерной или ритмически организованной речи. Особую отчетливость она приобретает, когда окончания ее строк скреплены звуковыми повторами, называемыми рифмами.

Пошел поп по базару

Посмотреть кое-какого товару.

А навстречу ему Балда.

Идет, сам не зная куда.

В некотором царстве,

В некотором государстве.

Даже трубка и табак

Пострадали от собак.

Такие повторы могут встречаться и в середине строк.

Дама сдавала багаж:

Диван, чемодан, саквояж,

Корзину, картину, картонку

и маленькую собачонку.

Здесь вообще множество повторов, которые образуют определенно выраженный ритм.

Простые же люди не могут быстро находить необходимую соразмерность, ритм и созвучные слова. А посему не могут заниматься стихосложением. Тогда как поэты на основе наличия у них соответствующих процессов иррадиации и концентрации раздражений быстро находят таковые, отбирают более подходящие по смыслу и расставляют в определенной последовательности.


XIII. Прежде чем начать дальнейшее изложение материала, хочу напомнить о том, что от каждого предмета объективной действительности определенные явления истекают в комплексах. Так, например, собака имеет определенный зрительный образ, издает определенный звук (точнее сказать, издает рычание и лай), ее можно определить тактильно, то есть на ощупь, и поиграть с ней. В своей совокупности они и определяют общий образ собаки. Но истекающие от них образы предметов органы чувств воспринимают раздельно: внешний вид — зрением, издаваемый лай — слухом и само тело собаки или любимой игрушки — при помощи рук. Вот так, будучи подразделенными, они и поступают в соответствующие им ядра коры задних долей головного мозга: зрительные — в поле 17-е, находящееся в затылочной части, звуковые — в поле 41-е, находящееся в височной части, и кожно-тактильные — в поле 3-е, находящееся в теменной части. В них они тоже пребывают на значительном расстоянии друг от друга.

Но все эти три разновидности импульсов в подкорковых образованиях проходят через таламус: зрительные — через латеральное коленчатое тело, звуковые — через медиальное коленчатое тело и сенсомоторные — через вентральные задне-латеральное и задне-медиальное ядра. Их первоначальная роль довольно пассивная — пропускать импульсы дальше в три вышеуказанные первичные ядерные зоны коры. А другая является более активной — она замыкает раздельно проходящие импульсы в единый образ. Ребенок, впервые услышав рычание или лай, сам тут же определяет, что они исходят и принадлежат собаке, тоже попавшей в поле его зрения. Впоследствии, повторно услышав рычание или лай и еще не увидев собаку, он уже заранее спешит уберечься от ее возможного укуса.

XIV. Речевой же анализатор у человека, именуемый центром Вернике, представляет собой разросшуюся часть слухового анализатора. Поэтому и функционирует он аналогичным образом. Зафиксированные в нем словесные обозначения, а в дальнейшем и целые предложения тоже стремятся к слиянию с воспринимаемыми: 1) образами предметов, 2) с их передвижением в пространстве, 3) с наличием их определенного состояния и так далее <…>. В раннем детском возрасте, когда ребенок только начинает учиться говорить, это слияние словесного термина с образом данного предмета происходит только на основе одновременности. Мать своему ребенку показывает какую-нибудь игрушку — например зайчонка, — тут же называет ее соответствующим именем и просит повторить. С возрастом, когда ребенок уже имеет некоторый словарный запас, потребность в одновременности зрительного фиксирования нового образа и наличия его словесного обозначения отпадает — она заменяется простым разъяснением. Здесь уже инициатива начинает исходить от самого ребенка. На основе доминанты возникшие положительные речевые очаги сами стараются притянуть к себе фиксируемые в ядерных зонах трехсторонние образы предметов. И, наоборот, образы предметов тоже стараются притянуть к себе речевые выражения. При их слиянии возникают соответствующие стойкие локальные очаги негативности <…>. Вот поэтому дети сами начинают «мучить» родителей и близких к ним вопросами: «А что это такое? Как оно называется? А зачем?» Для них, повзрослевших, почти не остается интересующих их предметов, которые оставались бы без их словесных наименований. А при встрече с таковыми стараются сами назвать их случайно пришедшим на язык звукосочетанием — например, «фуфло», или «транда», или еще как.

XV. В процессе всей истории человечества подавляющей массе населения нашей планеты словесные наименования самостоятельно вырабатывать не приходится — предшествующим поколением последующему они не только преподносятся в уже готовом виде, но и прочно увязываются с предметами объективной действительности. Так, например, своему ребенку через несколько месяцев после его рождения родители уже внушают, что вот это «ма-ма», а вот это «па-па», это «ки-са»; что вот это «ложка», что «она предназначена для еды»; что вот это «курица», что «курица — ворона — воробей — сова — орел» называются «птицами» и что все они «имеют крылья и могут летать» и так далее и тому подобное. После того как ребенок подрастает, его начинают обучать сперва в школе, затем в других учебных заведениях. Педагогика, родившаяся еще в глубокой древности, по сравнению с наставлениями родителей и окружающих имеет огромнейшее преимущество в том, что она владеет методами воспитания и обучения подрастающего поколения. В результате <…> образовывается определенная система знаний. В процессе жизни и трудовой деятельности она еще больше пополняется и усложняется. Последовательность в соответствии со временем в ней сохраняется.


XVI. Однако вся эта масса познаваемого постигается прежде всего памятью. А посему в основе своей является, по выражению И.П. Павлова, условнорефлекторной, или в соответствии с терминологией психологов ассоциационной, то есть ребенок, затем и взрослые преподносимое или прочитанное сперва воспринимают, запоминают, затем воспроизводят соответствующие действия. Она характеризуется тем, что в ней особых обобщений и подразделений не усматривается. Вместо них господствует положительная или отрицательная ответная реакция. В качестве примера возьмем довольно сложную и ответственную работу шофера. Чтобы управлять автомашиной, необходимы прежде всего навыки, основу которых составляют ассоциации. Во время движения по улице водитель целиком и полностью поглощен проявлением вот этой положительной или отрицательной реакции по отношению к другим видам транспорта, пешеходам, всевозможным дорожным знакам. Без этого шофером работать просто невозможно.

И.П. Павлов утверждал, что этот вид деятельности представляет собой широчайшую сферу. И он был на все сто процентов прав. И в то же время по сравнению с мыслительным механизмом она довольно проста. Ведь ее основу составляет восприятие и соответствующая отдача без каких-то особых преобразований. Поэтому я не вижу необходимости тратить время на их трактовку. Уверен, что и нейрокибернетики могут сами справиться с их моделированием. Вот такова первая познавательная сторона высшей нервной деятельности человека.


XVII. Второй является та, что весь этот воспринимаемый материал проходит дополнительную обработку соответствующими процессами иррадиации и концентрации раздражения и завершается обобщениями и подразделениями на основе чего-то однородного, схожего у воспринимаемых органами чувств предметов объективной действительности. Осуществленным подразделениям между собаками и кошками, затем между лошадьми и коровами и другими животными еще ранее в далеком прошлом люди подобрали и зафиксировали определенные словесные наименования. Для подкрепления только что сказанного хочу привести другие примеры с более подробным изложением. Ребенок, только что начавший произносить первые слова, «кисой» называет не только кошку, но и меховую шапку, воротник пальто и даже собаку на основе наличия шерсти у всех этих трех предметов; «папой» называет не только своего отца, но и других мужчин на основе некоторого сходства их лиц; «розой» называет не только показанную ему розу, но и всякий другой цветок на основе некоторой схожести их формы, расцветки, наличия зеленых листьев. Вот по этой схожести и распространяются процессы иррадиации раздражения. А за ними на эти предметы распространяются и первоначально услышанные словесные наименования. Из-за схватывания множества случайных предметов их высказывания почти всегда чрезмерно наивны и у взрослых вызывают не только улыбку, но даже и смех.

Затем иррадиация постепенно сменяется концентрацией раздражения, которая последовательно отбрасывает предметы со случайными признаками, исключает их из данных словесных наименований. А предметы с более реальными признаками в них сохраняются. Ребенок перестает меховую шапку, воротник у пальто и тем более собаку называть «кисой»; «папой» называть других мужчин; а «розой» именует только розу. <…> На основе последующих процессов иррадиации и концентрации раздражения содержание словесных наименований уточняется, порой даже постепенно видоизменяется.

XVIII. Головной мозг животных, как я уже сказал, тоже осуществляет обобщение и подразделение воспринимаемых образов. Но возможности у них крайне ограничены — над ними все же господствует единичность. Возникновение речи у людей многократно ускорило этот процесс. Более того, речь взяла их на себя и стала исполнять роль высшего критерия их обобщения. Она не только дала людям возможность охватывать образы предметов общими терминами, но и даже стала заставлять это делать. Ведь каждой собаке просто невозможно дать только самостоятельные наименования — их бы потребовалось неисчислимое множество. Вот и пришлось людям одно определенное слово — например, «собака» — распространять на всех собак. Тем самым оно и стало для всех них общим. Сами собаки, кошки, лошади, да и другие животные не могут определять наличие пород. А люди определяют. Затем при помощи речи передают их другим. Вот примерно такая метаморфоза происходит с каждым новым наименованием. Вот поэтому В.И. Ленин соизволил твердо заявить, что всякое слово (речь) уже обобщает, что если чувства показывают реальность, то мысль и слово (определенно) общее.


XIX. У рассматриваемых терминов имеется и различие. Наименования «иррадиации и концентрации раздражения» означают внутренние процессы, протекающие в головном мозгу, и относятся к физиологии высшей нервной деятельности человека. Тогда как наименования «общее», «обобщение» или «способность обобщать» относятся к внешним явлениям, истекающим от предметов объективной действительности и в итоге воплощающимся в соответствующие словесные обозначения предметов. Да и относятся они, как мною уже было сказано, к другой науке — к логике. Вот сейчас и перейдем к ней.

Ее основоположником был древнегреческий философ Аристотель, живший более двух с половиной тысяч лет тому назад. Но термин «общее», «обобщение» или «способность обобщать» он именовал «сущностью». Он так и писал: «Простые тела, например, земля, огонь, вода, живые существа, небесные светила и так далее, имеют сущность… Разум имеет способность принимать в себя предмет своей мысли и (его) сущность. И действует он обладая ими. Сущность есть первое начало со всех точек зрения: она является не только основной составной частью предметов бытия и природы в целом, но и входит в логическое понятие (то есть в его словесное наименование) в качестве его основной составной части. Ведь наличие наиболее полного познания вещи, мы считаем, бывает тогда, когда будем знать, в чем суть, например, человека или огня, суть качественной или количественной их определенности. Так что определение понятия есть (не что иное как) словесное обозначение сути бытия». Впоследствии учение Аристотеля перевоплотилось в формальную, или элементарную, логику, которая существует и по сей день.

Вот сейчас мне свои цитофизиологические исследования надо будет переключить на эту отрасль знаний. Поэтому придется пользоваться ее же терминологией. Так, вместо фраз «слово», «словесные наименования», «термины» или им подобных я буду употреблять «логическое понятие» или просто «поятие»; вместо наличия в предметах «однородного», «схожего» или «случайного» я буду употреблять выражение «сущность», «присуще» или «не присуще», или «частично присуще»; затем «существенный, случайный или несущественный признак». Все эти наименования подразумевают в себе только какие-то определенные части сущности того или иного предмета. Тогда как «содержание» понятия подразумевает в себе сущность в наиболее полном виде.


XX. Заполнение речью преимущественно задних долей головного мозга человека, как уже было сказано, начинается с раннего детства. Сперва ребенку помогают его родители, школа и другие учебные заведения. Они не только преподносят им словесные наименования предметов, в данном случае являющиеся уже логическими понятиями, но и заполняют их принадлежащей им же сущностью, или, проще говоря, содержанием, без которого понятие оставалось бы пустым звуком. И этот процесс занимает довольно длительное время, порой даже всю жизнь человеческую. Так, например, родители своему ребенку показывают розу и называют ее «розой». В данном случае они преподнесли ему соответствующее понятие. Но, кроме этого, они объясняют ему, что эта роза собой представляет. Тем самым преподнесенное понятие они начинают заполнять его же содержанием: 1) что «это очень красивый цветок, посаженная в землю роза растет, но ее для этого следует поливать»; в школе ребенку, ставшему уже учащимся, учитель продолжает соответствующее объяснение, 2) что «роза» — это «растение семейства розовых, обычно оно растет кустарниками, их дикорастущие виды называют шиповниками, побеги у них обычно покрыты шипами, цветки крупные, ароматно пахнущие, их расцветка имеет красные, розовые, белые или желтые тона, используются розы в декоративном садоводстве»; в сельскохозяйственной академии учащемуся, ставшему уже студентом, профессор объясняет, что 3) «семейство розовых насчитывает более 120 видов, что они, хотя и растут кустарниками, однако некоторые из них образуют длинные плетистые ветви длиной до 10-12 метров, подобные лианам, розы отличаются большой изменчивостью и легко образуют естественные межвидовые гибриды, лепестки некоторых видов роз используются для приготовления розового масла или для варки варенья, мякоть их ложных плодов используется в витаминной промышленности для приготовления витамина С»; но и после учебы бывший студент, приступив к практической деятельности, полученные знания о «розе» продолжает восполнять из книг и других источников. Вот так, постепенно осуществляется заполнение определенного понятия его же столь обширным содержанием.

Аналогичное происходит и с другими понятиями, порой даже кажущимися совершенно наипростейшими. Возьмем, например, понятие «ложка». О ней ребенок знает только то, 1) что «она предназначена для еды и что ложки бывают как деревянные, так и металлические, большие и маленькие (то есть столовые и чайные)». Начальник цеха или директор предприятия, на котором изготовляются ложки, о них знает значительно больше — он знает даже 2) «породы деревьев или химический состав металла, из которых можно делать ложки, знает процесс их производства»; затем 3) «их себестоимость и потребительскую стоимость» и так далее и тому подобное.

Так что индуктивное образование понятий, как правило, осуществляется не самостоятельно, а передается людьми во время их совместных контактов, учебы, трудовой деятельности. Так что основная масса населения получает их в готовом виде. Таковыми и пользуется в процессе логического мышления.

Что же касается их самостоятельной выработки, то это довольно редкое явление. Но подробнее об этом я буду говорить немного позднее.


XXI. Зафиксированные в головном мозгу человека понятия находятся не в разрозненном состоянии, а обязательно вступают между собой в определенную логическую взаимосвязь, основу которой составляет та или иная общность или различие их сущностей.

1) Так, понятия, имеющие одинаковые или почти одинаковые сущности, в логической системе, конечно, окажутся полностью или почти полностью совмещенными, как, например, понятия «восточноевропейская овчарка» и «среднеазиатская овчарка». 2) Одна часть понятий, имеющих только некоторое различие в их сущностях, окажется в соподчиненном соотношении, как, например, понятие «овчарка» или «Жучка» будут целиком и полностью вошедшими в понятие «собака»; понятия же «сова», «ворона», «курица», «орел», «чайка» будут целиком и полностью вошедшими в понятие «птица», а понятия «собака» или же «птица» в свою очередь будут целиком и полностью вошедшими в понятие «животные». 3) Другая часть понятий, имеющих тоже только некоторое различие в их сущностях, окажется в частично совмещенном или перекрещивающемся соотношении, как, например, понятия «птицы» и «хищные животные» — ведь из перечисленных нами птиц только сова и орел являются хищными; но, кроме этих птиц, хищными являются и не птицы, как, например, волки, тигры, львы, и так далее. 4) Понятия же, имеющие различную или даже противоположную сущность, в логической системе по отношению друг к другу окажутся, конечно, в несовместимом соотношении, как, например, «птицы», «собаки», «люди», «деревья». 5) Но здесь следует отметить еще и то, что при возрастании различия в сущностях и понятия соответственно этому будут располагаться тоже в большем отдалении друг от друга; так, например, если понятия «сова», «ворона», «курица», «орел», «чайка» по отношению друг к другу в логической системе будут находиться совсем рядом, то понятие «собаки» по отношению к ним займет более отдаленное расположение, а неодушевленное понятие «ртуть» по отношению ко всем вышеперечисленным одушевленным понятиям займет наиболее отдаленное, даже крайнее расположение.

Так постепенно в процессе воспитания, повседневного быта, обучения, трудовой, научной или какой-либо еще деятельности у каждого человека вырабатывается определенная логическая система понятий — например, вот у этого крестьянина своя система понятий, присущая только ему; то же самое у рабочего, ученого-биолога или физика, политического деятеля или философа и так далее; и приобретает даже глобальные размеры. При появлении ее первых очертаний ребенок получает возможность осмысливать воспринимаемую речь. А в дальнейшем уже повзрослевшие на ее основе осуществляют свое логическое мышление. Вот сейчас и посмотрим, как это происходит.


XXII. Итак, выработку системы понятий осуществляют процессы иррадиации и концентрации раздражения. Они сперва возбуждаются, растекаются, затем снова стекаются, неоднократно повторяются и затем перевоплощаются в составную часть логической системы понятий. Но когда таковая подходит к завершению, то эти процессы изменяют свою форму проявления — иррадиация уже не катится постепенно затухающей положительной g- и b-волной по нейронам и соответствующим зафиксированным в них понятиям, а сразу же целенаправленно суммируется с определенными одноименными понятиями. По отношению к остальным понятиям, и тем более к разноименным, проявляется взаимная индукция противоположных нервных процессов, выражающаяся в наложении на них и соответствующем усилении отрицательной a-волны. Суммационный рефлекс и взаимная индукция противоположных нервных процессов являются разновидностью по отношению к процессам иррадиации и концентрации раздражения. И в то же время их кульминацией. Но стоит только вновь воспринимаемым понятиям натолкнуться на какое-то несоответствие по отношению к уже выработанной системе понятий, так сразу же процессы иррадиации и концентрации возрождаются заново.

Что же касается возраста, то у молодежи преобладают процессы иррадиации и концентрации раздражения над суммационным рефлексом и взаимной индукцией. А у пожилых, наоборот, суммационный рефлекс и взаимная индукция над процессами иррадиации и концентрации раздражения.

XXIII. Теперь перейдем к наипростейшим формам мышления, исследуемым формальной, или элементарной, логикой. А таковыми прежде всего являются понятия, затем суждения, состоящие из двух взаимосвязанных понятий, и силлогизмы, состоящие из двух суждений, взаимосвязанных общим понятием.

Здесь хочу добавить, что лично я все суждения подразделяю на две части: одни состоят из двух понятий, как, например, «ртуть — жидкость» или «сливочное масло — жир»; а другие состоят из понятия и из определения, то есть из какой-то составной части сущности данного понятия. Например, «все жидкости (понятие) упруги (одна из составных частей сущности вот этого понятия)» или «жиры (понятие) не растворяются в воде (одна из составных частей сущности вот этого понятия)».

А формальная, или элементарная, логика суждения и силлогизмы подразделяет еще на общеутвердительные, общеотрицательные, частноутвердительные и частноотрицательные. В научных исследованиях основную роль играют только первые две разновидности, то есть общеутвердительные и общеотрицательные. Вот на них и остановим свое внимание.

XXIV. Когда человек пребывает в спокойном состоянии и ни о чем не думает, то надо всей уже выработанной системой понятий <…> доминирует, то есть господствует, отрицательный a-ритм. Как только он начинает воспринимать устную или письменную речь или сам просто осмысливать, так зафиксированные определенные предметы мысли, то есть соответствующие им понятия, суждения, умозаключения и их составные части <…> загораются положительными b- и g-потенциалами.

В общеутвердительных суждениях происходит даже суммация этих потенциалов. На остальную же часть системы логических понятий на основе законов взаимной индукции противоположных нервных процессов распространяется усиленный отрицательный a-ритм.

В общеотрицательных же суждениях происходит разноименная поляризация потенциалов, то есть если одно из его понятий получает положительный потенциал, то в другом индуктируется отрицательный.

При восприятии суждений, которые находятся в противоречии с уже выработанной системой логических понятий, осуществление как суммации, так и разноименной поляризации становится вообще невозможным. На основе этого человек делает вывод о ложности преподносимого ему суждения.

XXV. А теперь перейдем к силлогизмам. Начнем с их составных частей. Предмет мысли или же определенное понятие «все жидкости» в соотношении с соответствующим ему существенным признаком «упруги» составляет суждение «все жидкости упруги»; понятие «ртуть» в соотношении с другим соответствующим ему же понятием «жидкость» составляет суждение «ртуть — жидкость»; соотношение соответствующих друг другу суждений, которые в данном случае будут называться уже посылками, составляет определенный общеутвердительный силлогизм.


Все жидкости (М) упруги(Р).

Ртуть (S) — жидкость (М).

Следовательно, ртуть (S) — упруга (Р).


Результат этого соотношения — «следовательно, ртуть — упруга» — называется выводом данного силлогизма. Его термины М, Р и S являются одноименными, так как входят составными частями друг в друга, что в учебниках элементарной логики схематично изображается следующим образом:



Когда человек пребывает в спокойном состоянии и ни о чем не думает, то и над данным силлогизмом господствует отрицательный a-ритм, что держит его в законсервированном состоянии. При намерении его осмыслить термины М и Р получают положительные потенциалы (+), которые, суммируясь, передают двойной положительный потенциал (2+) и неизвестному еще термину S, что и обусловит общеутвердительную ответную реакцию.

По-иному будет происходить ответная реакция в общеотрицательных силлогизмах, к которым, например, относится следующий силлогизм.


Жиры (М) не растворяются в воде (Р)

Сливочное масло (S) — жир (М)

Следовательно, сливочное масло (S)

не растворяется в воде (Р)

Его термин М и соответствующий ему отрицательный признак Р являются разноименными. А посему не входят друг в друга. А термин S является одноименным. Но только по отношению к термину М и входит в него составной частью. В учебниках элементарной логики этот силлогизм схематически изображается следующим образом:



При намерении осмыслить этот силлогизм термины М и S получат положительные потенциалы. К тому же, суммируясь, они станут двойными (2+). Тогда как на основе закона взаимной индукции противоположных процессов термин Р получит отрицательный потенциал (-) не только по отношению к термину М, но и к термину S, что и обусловит общеотрицательную ответную реакцию.

Вот на этой основе можно перебрать остальное содержание формальной, или элементарной, логики и везде получить твердую увязку физиологических данных с логическими, что я и предлагаю нейрокибернетикам сделать самим.

При длительном восприятии речи, чтении определенного текста или просто при спонтанном, то есть самостоятельном, осмысливании чего-то противоположные по знаку α-, β-, γ-колебания беспрерывно перемещаются по уже выработанной системе понятий, меняют свои очертания и форму и тем самым осуществляют процесс длительного логического осмысливания.


XXVI. Но формальная логика страдает довольно большим недостатком — она вращается в сфере уже познанных человечеством знаний, к тому же элементарных, наипростейших. Что же касается творческого, созидательного мышления, то суть их она познать не смогла. Сейчас и приоткроем вот эту завесу секретности.

Как предшествующие, так и современные поколения знают далеко не все. Вот поэтому в вырабатываемых системах логических понятий всегда зияли, зияют и будут зиять пробелы, то есть пустые места. Подавляющая часть населения относится к ним безразлично. Но есть и такие, которые заполняют их плодом своего воображения и преподносят потомкам как якобы соответствующие реальной действительности: например, что наша Земля якобы плоская и покоится на трех китах; что Солнце и остальные небесные светила якобы вращаются вокруг нее; что Иисус Христос после распятия на кресте якобы вознесся на небо. Более того, новому поколению приходится сталкиваться даже с такими понятиями, которые противоречат друг другу, как, например, одновременное существование нескольких взаимоисключающих верований, каковыми являются христианство, ислам, буддизм, индуизм и другие. К тому же все они с развитием космонавтики стали противоречить новой науке о космосе и Вселенной. Но, несмотря на это, тут же возродилось абсурдное поверье о посещении нашей планеты инопланетянами.

И все это, содержащее в себе как реальное, так и нереальное, головной мозг у подавляющей части населения «проглатывает, почти не пережевывая». Да, у них тоже имеются процессы иррадиации и концентрации раздражения. Но они не столь сильные. Поэтому в конечном итоге обобщают именно так, как внушают им их родители, учителя, профессора, господа и другие влиятельные лица. Вот поэтому и остаются живучими всевозможные догмы, верования и старые традиции.

Однако содержимое головы все же не остается абсолютно постоянным, не меняющимся вообще. Процессы иррадиации и концентрации раздражения, особенно в юношеском возрасте, то разрывают когда-то приобретенные понятия, то снова как-то по-иному связывают их или под влиянием своих собственных чувств, или под влиянием других вновь усваиваемых понятий, но находящихся в противоречии с уже усвоенными. В конечном итоге вырабатываются некоторые, изначальные расхождения, собственные мнения, суждения по сравнению с общепринятыми.

Хотя и редко, но история рождает и такие личности, которые обладают более сильными процессами иррадиации и концентрации раздражения. Они, как правило, отказываются соглашаться не только с содержанием преподносимых им отдельных догм, но даже и с определенной частью существующей в тот период времени системы знаний и подвергают ее браковке, или, проще говоря, критике.

Личности, которые обладают еще более сильной способностью к обобщению, не ограничиваются критикой, а принимаются за их логическое решение. Большое, даже очень важное подспорье в этом деле представляет сама логическая система. Она указывает и требует заполнения имеющихся в ней пробелов. И выдающиеся личности, «засучив рукава», берутся за познание еще не познанного. Добившись положительных результатов, становятся корифеями в соответствующей сфере знаний.

XXVII. На уровне цитофизиологии это происходит следующим образом. В работе «Исследование физиологического процесса логического мышления, протекающего в головном мозгу человека» мной были даны схемы, на которых кругами показано, как именно сперва распространяется иррадиация раздражения, затем как осуществляется ее концентрация. Круги все геометрически правильные, ровненькие. Но в действительности в коре головного мозга это не наблюдается. Более того, иррадиация имеет хаотический вид. К тому же распределяется неравномерно, то есть в одних местах положительные потенциалы более интенсивные, в других — более слабые. Случается даже отлет некоторой части от единого иррадиированного поля. Более того, доминирующие, то есть более мощные, положительные очаги возбуждения даже из отдаленных областей коры стремятся к суммированию и образованию своего очага возбуждения.

Затем их всех охватывает концентрация раздражения, которая стремится их погасить. Гаснут, конечно, сперва более слабые места, что иногда отделяет более интенсивные от основного иррадиированного поля. Те, которые смогли стать самостоятельными и выдержали процесс концентрации, локализуются и <…> фиксируются как новое понятие или даже новая самостоятельная идея с иным содержанием по сравнению с прежними, общепринятыми.

XXVIII. Новые логические понятия рождаются еще и на основе дифференцировки уже ранее существовавших понятий, то есть посредством их деления на два самостоятельных. Я уже говорил о том, что в процессе всей жизни человека осуществляется заполнение определенного понятия его сущностью, или, проще говоря, его содержанием. Первоначально такое понятие составляет абсолютное тождество по отношению к самому себе. Затем с накоплением новых данных в его содержании появляется какое-то различие, впоследствии перерастающее даже в противоположность. На основе раздвоения сущности раздваивается и само понятие. Так, например, люди в первобытном обществе считали одушевленными вообще все без исключения предметы, в том числе и неодушевленные. Но впоследствии от этого единого понимания отпочковалось последнее из названных. Впрочем, подобное переосмысление понятий, то есть отделение неодушевленных предметов от одушевленных, происходит и у наших современных детей. Вот поэтому мышление каждого человека переполнено перекрещивающимися понятиями, частными суждениями и умозаключениями.

XXIX. Пока что здесь достаточно и этих двух примеров. Изложению остальных я посвятил абсолютно всю Часть третью. Затем в ней же дано многообъемное описание того, как именно лично в моей голове осуществлялись процессы иррадиации и концентрации раздражения и как на их основе осуществлялось соответствующее познание секретов мыслительных процессов.

ХХХ. Вышеизложенное индуктивное образование понятий срабатывает при наличии еще даже далеко не полных данных, что является неизбежностью. В процессе логического мышления это, с одной стороны, вносит определенную неточность и грубость, а с другой — вот в этом заключена основа творчества, основа рождения новых мыслей и идей. Парадокс, но факт. И пусть нейрокибернетиков, которые займутся моделированием мыслящей машины, это не вводит в смущение. Даже наоборот, при получении таких данных им следует посчитать это первой победой и продолжить ее усовершенствование.

ХХХI. Вновь рождаемые идеи крайне разнообразны. Значительная часть из них, да, не соответствует реальной действительности. Но другая, незначительная, наоборот, оказывается соответствующей истине. Но это требует перепроверки. Как правило, технические идеи проверяются посредством математических расчетов. Всевозможные зоологические, медицинские и другие им подобные — посредством экспериментов. Но по отношению к идеям общественным, политическим, и особенно философским, такую проверку производить невозможно. Те из них, которые все же оказались воплощенными в реальную действительность, проверяются на основе принесенных ими успехов или, наоборот, бед и несчастий. Так, например, теория классиков марксизма-ленинизма о диктатуре пролетариата не выдержала жизненного испытания и была признана не соответствующей истине.


ХХХII. Чтобы продолжить наши исследования, надо начать с напоминания об уже ранее сказанном. При восприятии органами чувств всевозможных предметов в первичных зонах коры задних долей головного мозга человека осуществляется беспрерывно меняющаяся проекция их образов: в поле 17-м — всевозможные ощущения света и цвета, в поле 41-м — всевозможные ощущения звуков, в поле 3-м — различные прикосновения к коже. В соответствующих им вторичных зонах локализуются <…> уже оформленные определенные образы предметов, с которыми человеку пришлось иметь контакт: в полях 18-м и 19-м — зрительные, в полях 42-м и 22-м — слуховые, а в левом полушарии еще и разговорная речь, в полях 1-м и 2-м — сенсорные ощущения предметов. В общей третичной зоне локализуются <…> образы уже целых комплексов сложных, сценоподобных явлений, окружающих человека.

Вот так, с переходом или восхождением от первичных зон к третичной, осуществляется, с одной стороны, поэтапный охват неисчислимого множества единичных, чувственно осязаемых ощущений сперва в определенные образы предметов, затем их в обширные комплексы.

Но, с другой стороны, в каждом комплексе это осуществляется посредством последующего оттормаживания концентрацией раздражения не столь важного и отбор основного, более существенного. Это напоминает работу на обычных бухгалтерских счетах. В них десяток костяшек первого ряда заменяется и фиксируется одной костяшкой второго ряда. Затем десяток костяшек второго ряда заменяется и фиксируется одной костяшкой третьего ряда. Различие только в том, что в головном мозгу человека это осуществляется в более глобальном масштабе, что дает возможность ассимилировать огромнейшее, астрономическое количество воспринимаемого материала. Ведь третичная зона коры задних долей довольно обширна. И в то же время каждый локальный очаг в ней занимает какую-то малую группу клеток, может быть только одну.

Соответствующий переход усматривается и в системе логических понятий. Начнем опять с ребенка, который только учится говорить. После того как он усвоит отдельные словесные названия, например, «кур, ворон, орлов, чаек, сов», то невольно начнет различать и присущую только всем им общность. Что они все «покрыты перьями, обладают крыльями, летают, имеют клюв, две ноги и так далее». В соответствии с ней родители преподносят ему и общее для всех них наименование, или понятие, что все они являются «птицами». Оно окончательно отделяет их от кошек, собак и другой живности. Но птицы вместе с кошками, собаками, лошадьми, коровами и другими им подобными тоже имеют свою, присущую им всем общность и соответствующее для всех них более объемное понятие «животные», или «мир животных». Оно не только отделено, но даже противостоит понятию «мир растений». Однако и они оба тоже имеют свою, присущую им общность и соответствующее понятие «органическая природа». Оно тоже не только отделено, но даже и противостоит понятию «неорганическая природа». Однако и они имеют тоже всеохватывающее их понятие «материя».

Все вышеперечисленные понятия в общей системе располагаются по восходящей, то есть от понятий, содержащих в себе единичные, чувственно воспринимаемые предметы объективной действительности к более общим, к более наукообразным; и от них ко всеохватывающим, или всеобщим, то есть сверхнаукообразным, понятиям. По объемному охвату они являются предельно широкими. Так что с приобретением жизненного опыта и соответствующих знаний логическая система понятий разрастается не только по горизонтали, но и по вертикали, хотя ее следует понимать как поэтапное движение по поверхности коры от ее первичных зон к третичной.

Что же касается соотношения понятий с цитоархитектоникой головного мозга человека, то таковые фиксируются не в первичных ее зонах, а только во вторичных и третичных. Из них чувственно воспринимаемые, то есть имеющие наименьший объем, фиксируются во вторичной зоне. Но занимают наиболее приближенное место к первичной зоне. А те, которые имеют несколько больший объем, тоже фиксируются во вторичной зоне. Но на некотором отдалении от первичной зоны. Те же, которые имеют наибольший объем, то есть самые абстрактные, фиксируются уже в третичной зоне, тоже размещаясь по ней поэтажно.

В логических понятиях формальная, или элементарная, логика усматривает две основные составные части, то есть их 1) содержание и 2) объем.

1) Содержание понятия — это не что иное как совокупность общих, то есть наиболее существенных признаков, характеризующих определенный предмет или ряд однородных предметов.

2) объем понятия — это не что иное как определенный предмет или ряд однородных предметов, содержащих в себе общие, наиболее существенные признаки.

Эти две составные части понятий в их восходящей системе находятся в обратном соотношении друг к другу: чем шире содержание понятия, тем уже его объем. И наоборот, чем уже содержание понятия, тем шире его объем. Так, понятия единичные, непосредственно воспринимаемые органами чувств, имеют довольно развернутое описание, что и составляет их содержание. Тогда как понятия общие и тем более всеобщие имеют краткую, лаконичную характеристику их содержания. Данная логическая операция в нашей восходящей системе понятий будет выглядеть следующим образом.

«Сова» — это малообъемное понятие, подразумевающее в себе только некоторую часть птиц. А его содержание, или сущность, будет довольно обширной — «днем они спят, а ночью охотятся; имеют загнутые когти и клюв, питаются мясом; покрыты перьями, имеют крылья, летают; имеют раздражимость (то есть нервную систему); содержат в себе углерод; состоят из атомов».

«Хищные птицы» — это несколько более объемное понятие, подразумевающее в себе несколько большую часть птиц. А его содержание, или сущность, несколько подсократилось — «имеют загнутые когти и клюв, питаются мясом; покрыты перьями, имеют крылья, летают; имеют раздражимость; содержат в себе углерод; состоят из атомов».

И так далее.

«Птицы вообще» — «покрыты перьями, имеют крылья, летают; имеют раздражимость; содержат в себе углерод; состоят из атомов».

«Животные вообще» — «имеют раздражимость; содержат в себе углерод; состоят из атомов».

«Органическая природа» — «содержит в себе углерод; состоит из атомов».

«Материя» — это самое многообъемное, то есть всеохватывающее, понятие. А его содержание, или сущность, будет заключаться только в одной фразе: «состоит из атомов».

Вот эта восходящая пирамида понятий не в элементарной, а в Науке логики у Гегеля и классиков марксизма-ленинизма условно подразделяется на три разновидности (или группы): единичные, особенные и всеобщие, кратко обозначаемые как Е — О — В.

А теперь цитофизиологические данные совместим с логическими, столь схожими друг с другом.

Словесные наименования и сама разговорная речь сконцентрирована в центре Вернике левого полушария головного мозга человека. Одна определенная часть из них имеет афферентно-эфферентную связь с первичными и вторичными зонами ядер зрительного, слухового и сенсорного анализаторов. Поэтому соответствующие им понятия и содержат в себе в основном все конкретное, то есть предметное, чувственноосязаемое — например, «киса», «курица», «роза», «стол», «стул», «ложка», «каша, которую можно съесть», и так далее и тому подобное. А другая часть их имеет афферентно-эфферентную связь с общей третичной зоной тоже задних долей коры головного мозга человека. Поэтому соответствующие им понятия содержат в себе в основном наиболее абстрактное, порой даже далеко отошедшее от чувственноосязаемого. К таковым относятся все научные, общественно-политические, философские и другие подобные им наименования — например, «физическая закономерность», «химическая формула», «национальность», «капитализм», «социализм», «экономика», «демократия», «диалектика» и другие им подобные. Их произношение мы слышим и можем повторять. Но показать пальцем на них не можем, тем более пощупать. Никаких звуков они не издают. Дело в том, что таких вещей в природе нет. Они существуют только в нашем логическом воображении. Вот так осуществляется поэтапное восхождение от неисчислимого множества воспринимаемых органами чувств окружающих нас единичностей сперва к их общности и далее вообще к абстрактной всеобщности, в определенных случаях даже полностью отвлеченной от реальной действительности. В процессе жизни и практической деятельности «мысль человека бесконечно углубляется от явления к сущности, от сущности первого, так сказать, порядка к сущности второго порядка и так далее без конца» (В.И. Ленин, «Философские тетради», Госполитиздат, 1947, стр. 237).


ХХХIII. А теперь нам следует сконцентрировать внимание на работе только третичной зоны коры задних долей головного мозга.

Считаю необходимым начать с напоминания о построении и функционировании ее цитоархитектоники. Прежде всего она характеризуется тем, что не имеет непосредственную связь с органами чувств, то есть со зрительным, слуховым и кожно-тактильным анализаторами. Что же касается веретенообразных нейронов и их афферентно-эфферентных аксонов, то есть восходящих от подкорковых образований и нисходящих обратно, то их совсем мало по сравнению со вторичными и тем более с первичными зонами. Да и их дендриты имеют малое количество разветвлений и шипиков на них.

А вот пирамидные нейроны, наоборот, в первичных зонах выражены довольно слабо, во вторичных — сильнее, а в третичных выражены в наибольшей степени. Их аксоны уходят не в подкорковые образования, а по горизонтали, к нейронам других участков коры больших полушарий. К тому же они обладают наиболее мощной коллатеральной системой, расходящейся в разные направления. Дендриты пирамидных нейронов тоже имеют наибольшее количество разветвлений и шипиков на них. В соответствии с этим третичная зона обладает наибольшим количеством аксосоматических (то есть аксонейронных), аксодендритных и дендритодендритных контактов.

Все это способствует проявлению наиболее интенсивных процессов иррадиации и концентрации раздражения, то есть тех, которые как раз и составляют основную сущность мышления. Если аксоколлатеральная система осуществляет наибольшую интенсивность иррадиации положительных потенциалов, глобальность охвата ими поверхности коры головного мозга, то дендритная система осуществляет наибольшую интенсивность иррадиации отрицательных потенциалов и соответствующую концентрацию положительных. В результате это приводит к образованию наиболее точных и четких локальных очагов негативности и к соответствующим им мыслительным процессам. Если у животных аналогичный условнорефлекторный очаг получается не столь четким и отличается меньшей дифференцировкой, то у человека он получается не только более точным и четким, но и может подвергаться дальнейшему дроблению еще на ряд локальных очагов, что и обусловливает наибольшую достоверность мышления.<…>


XXXIV. Каждый из трех разобранных мной анализаторов имеет свою локализованную ядерную зону: для зрительного таковым является поле 17-е, для слухового — поле 41-е, для кожно-тактильного — поле 3-е. Мыслительная сфера тоже имеет свою ядерную зону. Но расположена она не в первичной, а в 37-м поле третичной зоны левого полушария (у правшей), в ее височно-теменно-затылочной подобласти. Она 1) в филогенезе, то есть в процессе исторического развития человека, является наиболее новой, 2) расположена в средней части между представительством зрения, тела, и особенно слуха, 3) ее 37-е поле в левом полушарии имеет большую площадь, чем таковое в правом, 4) имеет наиболее богатые афферентно-эфферентные связи с корой лобных долей головного мозга, особенно с полем 10-м, являющимся лобным полюсом, и, самое главное, 5) имеет непосредственное отношение ко всем наивысшим функциям, осуществляемым головным мозгом человека, каковыми являются мыслительные процессы, наиболее отвлеченные от реальной действительности и затем логически обобщаемые.


XXXV. При стремлении осмыслить вышеизложенное невольно напрашивается вывод, что у наиболее абстрактно мысливших гениев человечества, каковыми признавались Платон, Аристотель, Гегель, Маркс, Энгельс, Ленин, а может, и у других, кроме третичной зоны, имелась еще и последующая, четвертичная, на основе которой они и осуществляли логическое восхождение, недосягаемое для остальных. Нейрокибернетикам не только смоделировать таковую, но и добавить к ней особого труда представлять не будет.

Но здесь им не следует забывать об ожидающей их опасности. Ведь индуктивное образование понятий и новых идей срабатывает при наличии даже далеко не полных данных, что, с одной точки зрения, является основой творчества. Но с другой, — это же содействует допуску и большего количества логических ляпсусов, что именуются фантазиями. Парадокс, но факт. Так что нейрокибернетикам, конечно, следует дерзать. Но и не следует забывать о пределе при восхождении. Проще говоря, особо этим не увлекаться, ибо такие машины будут забираться в такие фантастические дебри, что мы, будучи простыми смертными, не сможем разбираться в них, как и в Гегеле. Ведь понимали его только К. Маркс, Ф. Энгельс и В.И. Ленин.


ОСНОВНОЙ МАТЕРИАЛ