Глубинное

Вид материала

Документы

Содержание 41. Устарела ли ахимса, непричинение вреда? Глубинное измерение йоги Глубинное измерение йоги 4." Глубинное измерение йоги

Подобный материал:

• Ценностей, 711.67kb.
• Программа заседаний секции «Комплексные геолого-геофизические исследования недр», 87.35kb.
• Рене Генон – Восточная метафизика, 258.18kb.
• Теоретико-методологические основания характерологической акмеологии а. А. Филозоп (г., 170.14kb.
• Курс предназначен студентам, знакомым с основами планирования и проведения эмпирического, 115.12kb.
• Эмоциональное выгорание педагога и психологическое здоровье ребёнка, 72.85kb.
• План проведения маркетингового исследования регионального it-рынка Анализ емкости рынка, 24.92kb.
• Конспект Меньшенина Дмитрия, 57.33kb.

Часть третья МОРАЛЬНАЯ БАЗА

40. Йога начинается и заканчивается добродетелью

Для большинства жителей Запада добродетель — старомодное слово, в равной степени антикварное и непрактичное понятие. Однако в духовных традициях добродетель ставится во главу лю­бых поступков. Хотя в йоге первичная, ультимативная реальность мыслится пребывающей за пределами добра и зла, все же призна­ется необходимость добродетельных поступков, слов и мыслей. Добродетель традиционно связана с представлением о достоин­стве. Таким образом, мысли и поступки считаются достойными или заслуживающими порицания в зависимости от того, происте­кают они из добродетели или обмана. Достоинство (пуния) фак­тически является плодом хорошей кармы, т. е. позитивным мо­ментом, генерируемым в мысли в результате позитивных физических, словесных или мысленных действий. Позитивные действия связаны с добротой, состраданием, любовью, не при­чинением вреда, щедростью, терпением, удовлетворенностью, правильным пониманием и т. д. Они оставляют положительные отпечатки в глубине мысли. Негативные действия связаны с само­обманом, гневом, жадностью, нанесением вреда, скупостью, оп­рометчивостью, нетерпением и т. п. Они тоже оставляют карми­ческие отпечатки на глубоких уровнях мысли. Эти следы или отпечатки представляют собой семена, которые прорастут в буду­щем, навлекая хорошие или плохие последствия. Как пишет Цзон каба, основатель школы Гелугпа, в своем грандиозном труде «Лам рим Ченмо» (глава 30):

«Все происходит как бы непринужденно, как у обычных, так и у благородных. Все, включая даже малейшее наслаждение, на­пример, прохладным ветерком,— ибо он рожден в аду и поднима­ется из накопленной ранее благой кармы. Невозможно счастью возникнуть из недоброй кармы.

Любые страдания в смысле болезненных ощущений, включая даже легчайшее страдание, мелькающее в потоке мыслей архата, возникает из накопленной ранее недоброй кармы. Невозможно страданию возникнуть из благой кармы» (1).

Вопрос заключается в том, каким образом добродетельное поведение способно привести к конечным категориям, высшим добру и злу, как учит любая традиция йоги? Не следует ли ожидать, что добродетель всего лишь приведет к большей доброте? Не обесценивает ли любые этические поступки вера в ультиматив­ную Реальность, которая стоит над моралью? Мастера йоги так не думают. С их точки зрения недобродетельное поведение карается будущими страданиями, тогда как добродетель вознаграждается приятными переживаниями. Пользуясь теологической термино­логией, одно венчается Адом, а другое — Раем.

Важно то, что адепты йоги мало интересуются как адом, так и раем. Они стремятся выйти за рамки всех ограниченных услов­ностями состояний существования и достичь освобождения, или нирваны. Единственная причина, по которой они старатель­но следуют добродетели, есть то, что таким образом уменьшаются мысленные факторы, причиняющие страдание (дукха). Но даже радостные переживания они по природе своей ограничивают, поскольку предполагают влияние личного эго, которое испы­тывает радости и, весьма вероятно, прилепится к ним, поддержи­вая вечное вращение порочного круга обусловленных состояний существования (сансары).

Только освобождение приносит полную свободу от страдания, а именно от закона причины и следствия. Лишь освобождение, или просветление, гарантирует разрыв бесконечной цепи кар­мических следствий, ведущих к воплощению (за исполненной страданий жизнью) в высших сферах.

После тщательного рассмотрения вопроса связи между эти­кой и освобождением, Цзонкаба предлагает следующий ответ, внушенный ему самим бодхисаттвой Манджушри:

«Предположим, вам не удалось посвятить какуюто часть практики размышлениям над различными проблемами жизнен­ного цикла и отличным от них благам свободы. Не следует сидеть и медитировать, сосредоточивая мысль на попытке прозреть


212

213

'Л>< Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ Ј9Sfc'


безобразность жизни или фокусируя ее на чудесах свободы. Так не удастся достигнуть точки, после которой не остается мыслей о текущей жизни. Так никогда не овладеть искусством самоотре­чения.

И, скажем, вы тут выходите и пытаетесь приобрести навык в некоем великом достойном занятии: совершенстве умения да­вать, совершенстве морали, воздержания, усилия или пребывания в состоянии концентрации. Не важно, в каком. Ни одно из них не приведет к состоянию свободы. Тот, кто действительно стремится к свободе, должен прежде всего забыть о подобных якобы глубо­ких советах. Ему следует прибегнуть к медитации «мысленного пересмотра», чтобы развить самоотречение.

Люди, пытающиеся идти по большему пути, должны регуляр­но выделять время на размышление над тем, как вредно сосредо­точиваться на собственном благополучии и какое добро может произойти при сосредоточении на благополучии других. Посте­пенно такие мысли могут стать привычными; без них никакие поступки ни приведут на путь, который хоть кудато ведет» (2).

Таким образом, для успешной духовной жизни есть три неотъ­емлемые составляющих, называемых «три основных пути»: разви­тие правильного взгляда, самоотречение и желание обрести про­светление ради блага других. Правильный взгляд заключается в том, что ни в нас, ни в комлибо еще нет независимого «я». На языке махаяны все есть «пустота» (шунья). Однако все возник­ло во взаимозависимости силой кармы. Самоотречение — это просто отказ от приверженности, особенно от приверженности к взгляду на себя как независимую сущность, или «я». Фраза «сосре­доточение на благополучии других» заключает в себе практику бодхичитты, намерения или твердого решения достичь просвет­ления ради блага всех существ. В этом суть бодхисаттвы, буддист­ского идеала махаяны. Следуя «трем путям», человек накапливает достоинство (пунью) и мудрость (праджну).

Чтобы добродетель была уместна не только в моральнорели­гиозном, но и духовном плане, она должна осуществляться в кон­тексте «трех путей» или их эквивалентах. Добродетель — интег­ральная часть аутентичной духовной практики. В классической йоге здоровое с точки зрения морали поведение является первым этапом восьмиступенчатого пути, ведущего к освобождению.

То же самое справедливо и для всех остальных форм йоги. Нельзя мошенничать и надеяться при этом на духовный рост. В качестве практиков йоги мы должны стремиться к гармонизации межлич­ностных связей через проверенные временем добродетели («не вреди», «не воруй», «не лги», «не будь жаден», «будь чист»). Эти и прочие качества считаются универсальными достоинствами во всех религиозных и духовных традициях мира и должны в изоби­лии присутствовать у того, кто близок к просветлению или заявля­ет о том, что достиг его. Даже если наставник прибегает к роли «святого безумца» или «сумасшедшего адепта», мы должны ясно видеть, что он обуздал свои «низшие» импульсы и постоянно яв­ляет высокие достоинства (3). Путь к свободе ведет не в обход морали, а через нее. Речь здесь не о буржуазной морали подвер­женных тревоге личностей, но об идущей от сердца морали тех, кто искренне заботится о благополучии и свободе остальных.

41. Устарела ли ахимса, непричинение вреда?

Homo homini lupus est. Человек человеку волк. Зигмунт Фрейд, процитировавший эту латинскую поговорку, мрачно замечает: «Кто осмелится спорить с этим перед лицом всех доказательств?» То же самое повторяет множество психологов и социологов, дока­зывая, что агрессия присуща всем людям, что мы запрограммиро­ваны на нападение, нанесение увечий и убийство.

Однако, если агрессия — врожденный порыв, то не менее врожденными являются мягкость и способность подниматься над инстинктом убийства. Только законченный пессимист способен отрицать возможность жить в мире и гармонии с другими людьми и с Природой в целом. Нам нет необходимости губить 100 мил­лионов людей в войне и муках, что мы сделали в одном только XX веке. Мы вольны избрать другой курс действий. В качестве достойного стиля жизни мы вполне способны культивировать не­насилие, или непричинение вреда (ахимсу).

Это не просто утопия. В прошлые эпохи и даже в наше время мужчинам и женщинам удавалось жить вместе в тесном сотрудни­честве, без войны и ссор. Некоторые монашеские общины подни­мались до этого великого идеала по крайней мере на протяжении


214

215

fc; Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ Sfe


части истории своего существования. В небольшом числе зате­рянных в труднодоступных местах, слишком далеких для любо­пытных туристов деревень так живут и сейчас. Происходит это не по высоким метафизическим причинам, а просто потому, что выживание каждого зависит от духа кооперации: важный момент, который, похоже, утрачен в обществах, приобретших более слож­ную структуру.

Как бы то ни было, на определенном уровне духовного раз­вития личности ненасилие становится чемто большим, чем экономической или социальной необходимостью. Оно пре­вращается в выражение внутреннего ощущения единства со всем окружающим.

Неагрессивность, или непричинение вреда, приветствуется как главная добродетель всеми крупными духовнорелигиозными традициями мира. Целые века она составляет стержень йоги. В «Йогасутре» Патанджали непричинение вреда рассматривается в качестве одной из пяти практик, составляющих «великий обет» моральной дисциплины (яма).

Какое значение имеет добродетель, заключающаяся в непри­чинении вреда, для современного жителя Запада, практикующего йогу? Превратилась ли ахимса просто в романтический идеал? Или же, как настаивает Патанджали, это универсальная, безуслов­ная ценность? Уместна ли она еще в нашем, ставшем гораздо более сложном, мире? В двадцатом столетии древний идеал ахимсы взял на вооружение не кто иной, как Махатма Ганди, мастер карма йоги (пути возвышающего «я» действия). Он также продемонстри­ровал его политическую эффективность своей практикой пассив­ного сопротивления. Ганди стал вдохновителем современной философии и практики ненасильственных социальных действий путем демонстраций, сидячих забастовок, пикетов, подачи пети­ций, голодовок и т. д. Ненасильственные кампании за социальные реформы оказались на диво успешны, став доказательствами трансформирующей роли ненасилия.

Ответ на поставленный выше вопрос должен звучать так: ахимса не менее уместна сегодня, как была во времена Патанджа­ли и Будды Гаутамы, другого несгибаемого защитника ненасилия. Нам следует разобраться лишь в том, каким образом перевести идеал непричинения вреда в повседневную практику для нас, нашего окружения и всего человечества.

Старший современник Будды, Махавира, основатель джайниз­ма, сформулировал объемные правила, касающиеся ненасилия. Джайнизм более чем все прочие духовнорелигиозные культуры мира не приемлет насилия в любых его многочисленных формах. Даже сегодня члены некоторых джайнистских сект в Индии еще носят на лице маски, фильтрующие воздух, чтобы не вдохнуть не­вольно и тем самым не отнять жизнь у мелких насекомых. Мало кто из нас готов присоединиться к такому религиозному обычаю. Тем не менее при ближайшем рассмотрении подобная экстре­мальная практика преподносит нам полезный урок наша жизнь строится на жертвенной смерти других существ. Мы невольно убиваем создания с каждым вдохом. Бойню эту не в силах остано­вить даже маска, поскольку мы постоянно поглощаем биллионы невидимых микробов для того, чтобы продолжать жить. И сами мы лишь звено в великой пищевой цепи жизни, предназначенные умереть и стать пищей для микробов.

Это не значит, что мы должны прекратить дышать, есть или по­стоянно «подставлять другую щеку», однако следует признать, что мы обязаны своей жизнью другим созданиям и что они жертвуют своими жизнями ради нашей. Когда мы понастоящему осознаем эту неохватную взаимосвязь, станет совсем просто относиться к жизни с почтением, а это и есть позиция непричинения вреда и возвышающей эго любви.

Необходимо развивать умение воспринимать факт, что мы не одиноки во Вселенной, а представляем собой взаимозависимые клеточки космического тела. Духовная жизнь в большой степени состоит в принятии на себя ответственности за понятое нами от­носительно себя и мира, в котором мы живем. А это предполагает ответственность за разрушительную агрессию, которая являет себя во все более изощренных формах.

Как указывает Патанджали, непричинение вреда следует практиковать при любых условиях в мыслях, словах и делах. Проверку себя можно начать с активной жизни. Например, задайтесь вопросом: не вредит ли ваш стиль жизни окружа­ющим способом, который не может быть оправдан с точки зрения морали. Как писатель я постепенно осознал, что разде­ляю ответственность за уничтожение лесов, служащих домом для бесчисленных видов живых существ и, не в последнюю оче­редь, для племен людей. Я начал участвовать в работах по их


216

217

>& Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ


восстановлению, хотя с беспокойством осознаю, что должен был бы сделать больше.

Другая важная область самопроверки касается наших социаль­ных связей: семейной жизни, друзей, делового партнерства. Каким образом проявляется в них деструктивная агрессия? Как начать более серьезную практику ахимсы? Каким образом мы обычно выражаем недоброжелательность, отсутствие сострадания или эмпатии? Можно, например, попросить родных и друзей выска­зать все, что они думают по этому поводу, поделиться своими, вне всякого сомнения, болезненными реакциями. Весьма вероятно, мы узнаем, что ведем себя крайне агрессивно, холодно, сурово. Быть может, нам скажут, что мы подавляем других, не даем им про­явить себя или что мы не умеем слушать. Существует много спосо­бов проявления недоброжелательности, равно как и множество путей выражения любви и сострадания.

Причинять вред легко не только физическими действиями, но и речью. Слова, сказанные необдуманно или в гневе, способны ранить не меньше, чем пощечина. Конкуренция, когда она становит­ся бессердечной, грубой, также причиняет душевный вред. Стараясь обогнать друг друга, мы лишаем себя и всех прочих достоинств.

Весьма важно и то, как именно мы поддерживаем свою теле­сную энергию и здоровье. Если мы не являемся строгими вегета­рианцами, то поглощаем мясо, рыбу, яйца, молочные продукты. Совершенно отдельно от религиозных воззрений следует заду­маться над фактом, что наши привычки питания включены в ог­ромную индустрию, отнюдь не отличающуюся моральной прин­ципиальностью. Пища, которую мы употребляем, может быть приготовлена из выращенных на фабрикахфермах животных, где с ними обращаются с невероятной жестокостью («ведь живот­ные не чувствуют боли, как мы»). Коров искусственно осеменяют, чтобы постоянно доить, тогда как их телята лишены материнской заботы и вынуждены питаться однообразными заменителями мо­лока, чтобы их мясо было белым, как требует рынок. Цыплят выво­дят в инкубаторах и запирают в невыносимо тесные клетки. Поро­сят кастрируют и держат в крошечных загонах в темноте, где они едят просто от скуки и ничего не делают, ожидая забоя, который часто осуществляется весьма болезненным способом. Самой от­вратительной практикой животноводства стало кормление коров превращенным в порошок мясом животных их собственного ви

да (каннибализм), что стало причиной возникновения коровьего бешенства. Жвачные животные — вегетарианцы по своей при­роде, кормление их мясом насилует их биологию. Это привело к забою сотен тысяч коров по всей Европе.

Таким образом, наши привычки в еде поддерживают индуст­рию, в которой оборачивается около 50 биллионов долларов в год и которая грубым образом попирает идеал не причинения вреда. Она также вносит огромный вклад в повсеместную деградацию окружающей среды. Не менее трагический эффект производят на­ши требования к лекарствам, поскольку этим самым поддержива­ется жестокая эксплуатация животных в лабораториях. Стремле­ние к развлечениям также ведет к ущербу для животных. Наше неуемное потребительство прямо или косвенно причиняет вред другим нациям, обрекая миллионы наших собратьевлюдей на го­лод и болезни.

Любые поступки влекут за собой моральные последствия. Так, выполнение долга законопослушного гражданина включает в се­бя ежегодную уплату налогов. Однако наши налоги помогают под­держивать огромную военную индустрию, которая основана на одном насилии и приводит к бесчисленным смертям и несказан­ным страданиям во всем мире. Отказываться платить налоги глу­по, однако можно ратовать за давно назревшую налоговую рефор­му и, что важнее, протестовать против того, как именно тратятся собранные деньги.

Наконец, идеал непричинения вреда не ограничивается де­лами или речами. Силой наделены сами мысли. Они определяют само наше отношение к жизни и особенно то, как мы взаимодей­ствуем с другими. Если мы в депрессии, то низводим на свой уро­вень все, что нас окружает. Если мы бодры и жизнерадостны, то оделяем своим счастьем тех, кто стоит рядом. Если мы холодны и безразличны, то это причиняет вред, даже если мы и не намере­ны както ущемить данного человека. Каждый раз, когда в нас нет любви, мы неизбежно обедняем собственную жизнь и жизнь других. Таким образом, мы несем ответственность за то, каким об­разом существуем в мире, даже если затрагиваем только себя. Ведь поле нашей деятельности пересекается с полями всех и каждого.

Ахимса — это проявление возвышающей «я» любви, кирпичик духовной практики. Без нее истинная йога невозможна. И эта ценность ни в коем случае не устарела.


218

219

*sfc Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ 4."


42. «Не навреди» согласно джайнайоге

Три великие культурные традиции Индии — индуизм, буддизм и джайнизм — проповедуют в качестве главной моральной цен­ности заповедь «не навреди», или ахимсу. В «Йогасутре» (2.30) Патанджали, основном труде индусской йоги, непричинение вре­да перечислено среди пяти ритуалов, или дисциплин (яма), для универсального применения. Позиция Патанджали имеет точные параллели в буддизме и джайнизме. Из этих трех великих традиций джайнизм предлагает наиболее всеобъемлющее приме­нение заповеди.

Исторически джайнизм был основан в VI веке до н. э. Вардха маной Махавирой, старшим современником Будды Гаутамы, одна­ко традиционно насчитывается еще двадцать три более ранних учителя, называемых «строителями переправы» (тиртханкара). Священная каноническая литература джайнизма, охватывающая около шестидесяти манускриптов, разделяется на три основных направления: четырнадцать Пурв (все утрачены), двенадцать Анг (речений Махавиры), тридцать четыре Ангабахий, состоящих из упанг и сутр (составленных различными предшественниками). Все они написаны на архаическом языке магадхан.

Джайнизм, подобно индуизму и буддизму, предлагает духов­ный путь, ведущий к освобождению. Исходно он представлял собой строго монашескую общину, в которую позже стали прини­маться и миряне. Для джайнизма характерен строгий аскетизм (тапас). Он дал миру целый ряд великих адептов. Степень аскетиз­ма можно оценить по древнему диспуту относительно того, дозво­ляется ли монахам джайны носить одежду или они должны ходить обнаженными. Около 300 г. до н. э. община раскололась на нося­щих одежду (шветамбара) и «одетых воздухом» (дигамбара). Уклад жизни монахов и монахинь джайны оказывал сильное влияние на мирян, так что даже обычные домовладельцы ревностно придер­живались идеала непричинения вреда.

Древнейший и во многом главнейший из сохранившихся ма­нускрипт — это «Акарангасутра», произнесенная Махавирой. Текст обрисовывает должное поведение для монахов и монашек и включает пространное рассмотрение заповеди «не навреди», поскольку для джайнистов «непричинение вреда есть первейшая добродетель» (ахимса парамо дхарма).

Согласно «Йогашастре» Хемачандры (2.31), духовная практи­ка обесценивается, если она не основана на отказе от любых по­ступков, приносящих вред. «Дашаваикаликасутра» (1.1—4) ветви шветамбара, составленная примерно в V веке до н. э., открывается следующими стихами:

«Дхарма есть величайшее благо: не причинение вреда, ограниче­ние и аскетизм. Даже боги чтят мысль, постоянно основанную на дхарме.

Как пчела довольна тем, что пьет нектар цветков дерева, не вредя им, так же поступают на Земле освобожденные аскеты, которые, ища пищу среди имеющихся цветов, черпают наслаждение в по­священных богу жертвах.

Подобно пчелам из цветков, мы кормимся тем, что приготовлено, не затрудняя никого».

Таким образом, даже в столь насущном для жизни вопросе, как питание, монахи джайны шли по этой планете легко, не желая вре­дить или даже причинять беспокойство другим. Непричинение вреда — великий обет (махаврата). По словам «Дашаваикалика сутры» (1.11):

«Господин, первый великий обет есть отказ от причинения вреда живущим. Господин, я воздерживаюсь от причинения вреда любым живым существам, будь они малыми или большими, подвижными или неподвижными. Я сам не причиню вреда ни одному живому существу. Я не причиню вреда ни одному живому существу через других. Я не оправдаю причинение вреда любом)' живому существу: Ибо, пока я живу, я не причиню, не спровоци­рую и не оправдаю [причинение вреда другим] троекратным по­средством тела, речи и мысли».

Кодекс морали джайна запрещает монахам рыться в земле куском дерева или пальцами, разминать куски глины или на­меренно осушать озера и даже лужи. Все должно быть оставлено по возможности ненарушенным, поскольку жизнь повсюду. Им даже не позволено разводить или гасить огонь, поскольку у огня тоже есть формы жизни, в которые нельзя вмешиваться или раз­рушать их.


220

221

«.<: Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ


При ходьбе монахи джайны должны смотреть на землю, чтобы не наступать на живых существ, включая растения. Они должны бережно отгонять любое насекомое, севшее на их тело, стараясь не переместить его туда, где оно причинит неудобство другим формам жизни. Некоторые монахи (станакавазины) носят на сво­их ртах кусок ткани, называемый мухпатти, чтобы случайно не вдохнуть насекомое, и т. д. По той же самой причине монахи джайны не обмахиваются веером и не плавают и даже не входят в воду.

Любые несущие вред действия порождают карму, которая привязывает человека к конечному миру (сансаре), свойство которого — страдание. Согласно «Таттваартасутре» (7.13) Умасвамина, причинение вреда (химса) лишает чужие жизни беззаботности. Причинение вреда может быть намеренным (самкалпаджа) или случайным (арамбхаджа) при выполнении предназначенной работы.

Излишне говорить, что джайнизм не приемлет охоту, вивисек­цию, смертную казнь, жертвоприношение животных, личную месть и войну. Правила для мирян гораздо менее строги, чем для монахов, поскольку мирянам позволено разумно защищать собст­венную жизнь.

Ключ к заповеди «не навреди» — постоянная бдительность, или внимание (апрамада). Как объясняет вышеупомянутый ма­нускрипт (7.4), это достигается выполнением следующих пяти практик:

1. Ваггупти, слежение за речью.
   
2. Маногупти, слежение за мыслями.
   
3. Ириясамити, забота при ходьбе.
   
4. Адананикшепанасамити, забота при поднимании и опус­кании предметов.
   
5. Алочитапанабходжана, тщательное рассмотрение питья и пищи.
   

«Таттваартасутра» (7.11) рекомендует также следующие че­тыре практики:

1. Майтри, благожелательность ко всем существам.
   
2. Прамода, черпание радости во всех существах.
   
3. Карунья, сострадание всем существам.
   
4. Мадхиаста, снисходительность ко всем, кто ведет себя не­верно.
   

Изза негативных ментальных состояний, а именно гордости, страсти, гнева, жадности и заблуждения, мы становимся невнима­тельны и небрежны. Эти состояния могут стать причиной безза­ботности, которая способна привести к нанесению вреда и даже убийству других существ.

Совершенно ясно, что моральный кодекс джайны требует крайней внимательности. Это впечатляет еще больше, если учесть, что обет непричинения вреда относится лишь ко второй из один­надцати стадий духовного развития в жизни мирянина и четыр­надцати стадий в жизни монаха.

Гармоничная моральная жизнь освобождает внимание для медитации и развития тех высоких достоинств, которые ведут к освобождению. Те люди, которые занимаются йогой, отличной от джайны, могут немало почерпнуть из ненасильственного укла­да жизни приверженцев джайнизма.