Geum.ru

Пусть жизнь была как подвиг ратный, Который трудно повторить,- еще одну бы жизнь прожить, Еще вернуться бы обратно

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   19

Деньги на ремонт сарая поступили на расчетный счет аптеки, тут бухгалтер аптеки стала высказывать свое несогласие с моими действиями. Вместе с заместителем председателя райисполкома Бекетовым Иваном Илларионовичем и главным врачом Болотским Владимиром Георгиевичем я поехал в Мармыжи. Заехали к председателю сельского совета и прибыли на предполагаемое место строительства аптеки. Это был ровный, свободный от всех построек участок, расположенный недалеко от здания железнодорожного вокзала.

Затем поехали в город Щигры, взяли документацию и чертежи на приобретенный большой щитовой домик, при котором была и небольшая квартирка для работника аптеки. Вскоре был перевезен и сам дом. Началось строительство. Большую помощь в этом оказывал председатель Мармыжанского сельского совета и Бекетов И.И. Буквально за несколько дней был заложен фундамент, ученики Мармыжанской средней школы посадили на этом участке большое количество деревьев, озеленили участок. Был нанят сторож. Строительство развернулось ударными темпами, я считал, что чем быстрее мы поставим домик, тем менее строгим будет мое наказание. Рабочий день у меня начинался с того, что я отвозил Ирину в ясли и сразу же на своей машине ехал в Мармыжи. Все шло хорошо, но опять заболели руки, особенно мучили они меня в момент обострения заболевания (весной и осенью) и меня стала посещать мысль, что рано или поздно аптечное дело надо было оставлять. Вот и выросло новое здание аптеки в поселке Мармыжи. Ученики старших классов оклинцевали здание аптеки изнутри, подготовили его к штукатурке. Теперь можно было говорить об этом и в аптекоуправлении, что я и сделал. Позвонив Соломону Моисеевичу, рассказав ему о том, что здание аптеки готово, я как-то внутренне успокоился, тем более, что он меня вообще не ругал. Вскоре он прислал своего инженера-строителя Ивана Михайловича, который посмотрел здание, прикинул объем выполненных работ и очень был удивлен, что я уложился при строительстве аптеки в очень небольшую смету. В общем, почти все строительство аптеки было произведено сельским советом с помощью райисполкома бесплатно.

Поехал в Курск, на аптечный склад получать для аптеки медикаменты, я привез их, а также, как и говорил прокурор, и строгий выговор за нарушение финансовой дисциплины. Так появилось на балансе аптекоуправления новое здание Мармыжанской сельской аптеки.

В мою бытность работы секретарем партийной организации Советской районной больницы были приняты в кандидаты члены партии врач судебный эксперт Федосюткин Борис Андреевич и медицинская сестра Паукова Галина Сергеевна. Муж Пауковой Г.С. Евгений работал милиционером в железнодорожной милиции и учился в Воронежском юридическом университете, в который вскоре поступила и Галина Сергеевна. Она ушла из медицины, работала секретарем в прокуратуре, затем помощником прокурора Советского района. Позже уже работая в Курске, я встретил Женю Паукова, капитана милиции, он работал начальником распределителя при железнодорожной милиции, а Галя, по его словам, работает судьей Курского района, затем она становится председателем Курского районного суда.

Осенью выписал жом на Кшенском сахзаводе и повез на своей (аптечной) машине домой, родителям, в Нижний Реутец. Не доехав до Медвенки, в районе Высоконских дворов, у нас один за другим лопнули два баллона у машины. Был уже поздний вечер, когда мы завернули к одному из домиков этого населенного пункта. Мне пришлось вместе с работниками ГАИ (спасибо им, выручили) ехать в Курск, в какое-то дежурное автохозяйство и выпрашивать (конечно, за деньги) две камеры для автомобиля. Заменили новыми камерами, накачали их и кое-как потихоньку добрались до Нижнего Реутца. Родители были очень довольны моим визитом. Как они быстро стареют, а теперь остались одни, работы по хозяйству и на огороде хватает. Тоня работает им приходится еще и за ее детьми присматривать: за школьницей Люсей и дошкольником Сашей.

Состоялись как-то в районе выборы, мне помнится, судей. Я был направлен как представитель райкома партии в одно из сёл района, называлось оно «Сиделёвка». Название, видимо, оно это получило потому, что ее население состояло на 70% из Сиделёвых, процентов 20 были Остриковы и около 10% всех остальных.

В состав избирательной комиссии входили, как правило, учителя местной школы. Мне надоело читать книгу, и я решил поучаствовать в работе избирательной комиссии. Сел за стол, стал выдавать бюллетени для голосования, тут как пошли ко мне Иван Ивановичи Сиделёвы, один, другой, третий, я, от греха подальше, быстро уступил место местной учительнице. Учителя знали местных жителей по прозвищам, а в селе прозвище – это обычное явление. Она быстро разобралась с этими Иванами Ивановичами Сиделёвыми. На выборах вообще присутствовать интересно, я до сих пор и не знал, какой бюллетень считается, что избиратель проголосовал «против». Это тот бюллетень, в котором прямой линией вычеркнуты фамилия, имя, отчество кандидата и вписан другой. Если же на самом бланке написано избирателем, вроде бы, как было в нашем случае «я голосую против, она такая сякая, ни за что меня посадила», Это в адрес судьи-кандидата, такой бюллетень нужно считать действительным. Он считается как проголосовавший «За», ведь избиратель не вычеркнул прямой чертой фамилию, имя отчество кандидата, или в худшем случае его посчитают испорченным. За испорченные бюллетени комиссию ругают, поэтому она старалась их не показывать. Кандидатов было, как правило, один, так что выбор делать не из кого, поэтому результаты голосования всегда были 99,99%. Хочется еще вспомнить дикий случай, который потряс всё население района.

В Советской районной больнице на машине «Скорая помощь» работало два водителя. Мне часто приходилось к ним обращаться. То отвезти, то привезти дочку в ясли, поэтому я знал их неплохо. Один из них – Дмитрий, худощавый, шумливый, крикливый, другой – Анатолий, полноватый, спокойный, флегматичный мужчина. Было им в эту пору лет по 35. Как-то летом уходит жена Анатолия, которая работала в райфинотделе в отпуск, который закончился, её всё нет ни дома, ни на работе. Сослуживцы жены спрашивают у Анатолия: «Где жена?», Он им отвечает: Уехала на юг отдыхать». Проходит ещё некоторое время, женщины нет, не возвращается она с юга. Этим вопросом начинает интересоваться милиция. Как-то милиция, вместе с её подругами по работе пришли в дом к Анатолию и произвели обыск. Выяснилось, что все её личные вещи, платья, кофты и другие принадлежности женского туалета находятся дома. Сколько их, платья и кофты, плащи, пальто, её подруги хорошо знали. Затем кто-то из соседей вспомнил, много дней назад Анатолий грузил что-то в белом мешке в машину «Скорая помощь». На этот вопрос он ответил, что зарезал поросёнка, которого отвозил родственникам. Оказалось, у них никогда не было поросят. Так ниточка за ниточкой, постепенно стал разматываться этот клубок. Затем тракторист, вспахивая поле зябь, выпахивает человеческий череп и кости. Теперь Анатолия прижали окончательно. Вскоре он сознался, что жену свою он убил, разрубил на куски, погрузил в машину «Скорая помощь» и отвез в поле. Там он решил закопать останки своей жены. Выкопать глубокую яму не удалось, недалеко проходила железная дорога, и проходящий поезд просигналил, он испугался, кое-как забросил яму землёй и уехал. Вот это «захоронение» и обнаружил тракторист. Это же каким надо быть негодяем, садистом, чтобы после такого убийства спокойно работать на «Скорой помощи». Следствие длилось очень долго, я уже в Кшени не работал, но узнал, что этого садиста приговорили к расстрелу. Вот так и узнай человека, да разве можно было подумать, что этот спокойный флегматик на это способен. Весь коллектив больницы был в шоке.

Познакомился я в Кшени с Дмитрием Алексеевичем Свеженцевым – командиром группы разведчиков в годы Великой Отечественной войны, он работал директором одной из школ Советского района. Его разведгруппу во время войны забрасывали неоднократно в тыл к немцам, радистом в группе была бывшая моя преподаватель истории фармацевтического училища – Киселёва Елена Иосифовна. Он рассказывал, что их группа действовала не только на территории Советского Союза, но и на территории Польши, Чехословакии. У Дмитрия Алексеевича и Елены Иосифовны были правительственные награды этих государств. Однажды, я вместе с Свеженцевым Д.А. приехал в Курск и, как я не сопротивлялся, все же он затащил на квартиру моей бывшей учительницы. Она жила тогда по улице Ленина, в доме напротив гастронома «Курск», что на площади Перекальского. Елена Иосифовна было очень рада нашему приходу, посидели за столом. Вспоминали военное лихолетье, а затем фармучилище, поездку в колхоз, на целину.

Руки болят по-прежнему, хожу забинтованный, то одну кисть, то другую, не помогают никакие мази, ни уколы, ни таблетки. Беда, да и только.

Как-то на ноябрьские праздники 1965 года я был приглашен на вечер в здание районной библиотеки (почему-то я был один, без Нади), оно находилась рядом с аптекой. Возвращался далеко за полночь. Только подошел к зданию аптеки, я заметил, как внутри сверкнул и вскоре погас огонёк. Остановился в недоумении, что это может быть? Может быть, выпил лишнего? Да вроде бы нет, чувствую себя нормально, тут же мне пришла в голову мысль не воры ли? Я побежал во двор, быстро открыл калитку, и к входной двери в аптеку, она располагалась выходом во двор. Подбежал – дверь открыта, я в аптеку. Тут я услышал: около сарая затрещали сухие ветки под ногами убегающего человека. Открыта была дверь, которая вела в аптеку из комнаты истопника. Затем в ассистентскую, где готовят лекарства, увидел открытый искорёженный сейф. В том, что здесь побывали «гости», сомнений не было.

Позвонил начальнику милиции Москалёву А.Ф., он послал одного милиционера по имени Федор с указанием до утра в аптеку никого не пускать. Фёдор был около двух метров ростом, плотный, медлительный, светловолосый малый, родом из недалеко расположенного села. Прибыл он на пост сильно пьяный, праздник же. Стал у входной двери и покачивается. Пришёл истопник, надо было дать тепло к приходу работников, Федор его не пускает. Он обращается ко мне, как быть? Я пытаюсь подойти к нему, говорю, чтобы он пропустил истопника, в ответ слышу: «Стой, стрелять буду!» Как я Федора ни уговаривал, ничего не вышло, он твёрдо стоял на своём. Я решил подойти к нему поближе, к свету, чтобы он узнал меня, иду, а сам ему всё время говорю «Федор, это я» и всё ему представляюсь. Слышу в ответ: «Сказано не подходить! Стой, стрелять буду!» и достал пистолет. Держит пистолет в вытянутой руке, ну, думаю, ещё спьяну и застрелит. Я бросаюсь ему под ноги, сбиваю его, пистолет его летит в сторону, я быстро поднимаю его и прячу в карман. Федор поднялся, еще не поняв в чем дело, ходит вокруг, ищет пистолет, со словами: «Где он? Где он?» Я в ответ ни слова.

Истопник приступил к работе. Вскоре пришел следователь милиции и начальник Москалёв Алексей Федорович. Зашли в аптеку, сейф был открыт с помощью монтировки, которая изогнутая валялась рядом, когда пришли работники аптеки, выяснилось, что исчезли только ампулы с морфином, где-то штук двадцать, они были в коробке, остальное всё было на месте. Видимо, я ему помешал. Пистолет перед приходом милиции я аккуратно завернул тряпицу и сунул под крышку туалета, который находился во дворе.

Позвонили в управление, рассказал про этот случай. Милицией этот случай и не был раскрыт. Уже намного позже, когда я буду жить на квартире у своей родственницы «двоюродной сестры» моей мамы – Тани Савельевой, неродной дочери деда Мирона, немного проясниться, что произошло на самом деле. У Татьяны был сын – Федор, хотя ему было лет 19, но он уже неоднократно сидел в тюрьме. Он как-то в разговоре со мной обмолвился. Что один из знакомых рассказывал, как он ограбил аптеку в Кшени, но кто этот заключенный, Федор не назвал, ни его имени, ни его фамилии. А история с пистолетом продолжалась несколько дней. Когда начальник милиции и следователь прибыли в аптеку, постового Федора они отправили домой проспаться со словами: «Иди, проспись, потом будешь искать пистолет». Москалев проводил постового, при этом пристально поглядел на меня. Я этот взгляд выдержал и не подал вида, что знаю, где пистолет. Через день ко мне на квартиру зашел Борис Федосюткин и я ему всё рассказал. Принёс из туалета пистолет и Борис нажал на курок, направив ствол пистолета в потолок. Раздался выстрел, пуля улетела в потолок квартиры. Так что патрон уже был в стволе, и стоило пьяному Фёдору нажать на курок, пуля могла угодить и в меня, так что выходит я его вовремя обезоружил. Потом, позже и Федор, и Москалёв пытались узнать, где же все-таки пистолет, на их вопросы я отвечал, что не знаю, что, может быть, пьяный милиционер потерял его еще до того, как стал на пост у аптеки. Когда я узнал, что за утерю табельного оружия Федора могут судить, я признался Москалёву, что пистолет у меня. Нельзя описать какую радость вызвало у Федора это сообщение, он божился и клялся в своей верности ко мне «до гроба». Так благополучно закончилась эта история, которая вызвала у меня всё большее желание ещё раз попробовать переехать в Курск.

Как-то в Советскую районную больницу для оказания практической помощи прибыли хирург-травматолог Цейтенберг Израиль Владимирович и акушер-гинеколог Сидельникова Наталья Павловна. Это были сравнительно молодые, но уже опытные, знающие врачи. Им понадобилось какое-то лекарство (какое, уже не помню), в Курске они его не нашли, а у меня оно оказалось. Они пришли в аптеку, мы разговорились, я поделился с ними своим желанием переехать в Курск. Они согласились со мной, сказав, что мне нечего делать в такой «глухомани», пусть здесь работают местные специалисты, а им лучше помогать на расстоянии. Впоследствии, после переезда в Курск, они для меня станут очень хорошими знакомыми и, я бы сказал, близкими людьми.

Сегодня 6 февраля 2004 года в 8 часов 32 минуты произошел взрыв в метро во втором вагоне электропоезда, идущего со стороны станции «Автозаводская» на станцию «Павелецкая». Взрыв произошел, когда поезд находился между этими двумя станциями, но ближе он был к станции «Автозаводская», отошедший от нее где-то за 300 метров.

По предварительным данным число погибших составляет 40 человек, раненых и пострадавших более 100, но это предварительные данные. Как ни прискорбно, но число пострадавших и погибших может увеличиться. Основная версия взрыва – террористический акт.

Пишу эти строки, а мне вспоминалась Москва моей юности. Шумная, крикливая, немного бестолковая, но в это же время в криминальном смысле спокойная и гостеприимная. Вспомнился тот старшина милиции, который так беспокоился за мой покой, когда я остановился на ночлег в сквере. Как всё меняет время! Как тут не вспомнить советские спокойные времена.

Опять невольно вспоминаются слова А.П.Чехова, которые актуальны и на сегодняшний день, я уже их как-то вспоминал раньше в своих записках. Посмотрите на эту жизнь; наглость и праздность сильных, грубость, хамство, лизоблюдство слабых. Кругом бедность, пьянство, враньё, вырождение. По всем средствам массовой информации непрерывно твердят, что мы строим социальное государство, то, что происходит в жизни, правители не видят, или не хотят видеть, как страдает большинство народа. Только благодаря молчанию и терпению народа богатеи чувствуют себя счастливыми, так долго продолжаться не может, опять когда-нибудь «народ воспрянет ото сна» и тогда жизнь сыграет с богатыми злую шутку. Тогда их тоже никто не увидит и не услышит, как они сегодня не видят и не слышат страдания других.

Один из губернаторов, по-моему, Калининской области, додумают выпускать «хлеб для бедных», потому что цены на хлеб растут так, что большинство населения, особенно пенсионеры, не могут его приобретать. Растут цены и на коммунальные услуги, на свет, на газ, и их никто не хочет остановить, видите ли, мы строим рыночную экономику, а на деле это не рынок, а базар, неразбериха, которая продолжается уже несколько лет. Те люди, чьими руками создавались богатства страны, которые теперь приватизированы, а попросту разворовали, не могут свести концы с концами, и влачат жалкое существование. Что меня возмутило, в правительстве это «новшество» с «хлебом для бедных» нашло поддержку. «Вот видите, не нужно никаких указов, законов, губернатор решил и правильно сделал», - говорит министр сельского хозяйства. А думает ли он, что говорит? Я думаю, что нет. Это как же получается, что малоимущие граждане, к которым можно отнести больше половины населения России, будут покупать и потреблять «хлеб для бомжей», а остальные? О какой же справедливости можно после этого говорить? Этого не было даже в царской России. Как тут не вспомнить середину пятидесятых годов (в годы правления Н.С. Хрущева), когда в местах общественного питания (столовые, кафе, рестораны) хлеб вообще подавали бесплатно, он просто лежал в вазочках на столиках, а теперь двадцать первый век и что творится. Это все происходит перед президентскими выборами, президент вроде бы выступает за это, чтобы прекратить рост цен на хлеб, но выход правительство находит другой – вот народ, вот «хлеб для бомжей» и достаточно. Теперь я представляю, из какой муки его будут печь (раз он будет дешевый), не будет ли он напоминать тот хлеб, который мы ели в военные и послевоенные годы, из отрубей со смесью различных трав, а может это будет вообще блокадный Ленинградский?

Страшные дела творятся в наше время и кругом тишина, поем хвалебные оды президенту Путину, ежедневно подчеркиваем его высокий рейтинг среди населения. Конечно, Путин по сравнению с Ельциным – это прогресс, но нужно что-то делать, чтобы большинству населения жилось лучше.

Праздник Новый год теперь встречаем в кругу своей семьи, ставим елку, которой наш маленький член семьи – дочь Ирина, несказуемо рада. Сделали электрики самодельную гирлянду на елку, теперь она светится разноцветными огнями. Так прошел наш последний Новый 1966 год в Кшени.

Вызвали в районный военкомат, присвоили офицерское звание, правда пока самое маленькое, младшего лейтенанта медицинской службы. Мысль о переезде в Курск настойчиво преследует меня, задаю этот вопрос в аптекоуправлении, начальство с явной охотой соглашается на мое предложение. Начинаю готовить «почву» к своему переезду. У родителей врача-лор Владимира Матвеевича Беляева, по его словам, в Курске по улице Маяковского большой просторный частный дом. Убедительно прошу его связаться с родителями и поговорить с ним о поселении нас на квартиру к ним. Вскоре он сообщил мне, что родители согласны. Так получилось, что в июне 1964 года я приехал в Кшень и в июне 1966 года я покидаю этот район. Толик, стоматолог, уже уехал к себе на родину в Крым, в Симферополь. Борис Федосюткин тоже в ближайшее время собирается уехать в Подмосковье, ездил и говорил по этому поводу со своей тетей. Она работает профессором кафедры судебной химии – Швайкова Мария Дмитриевна, мой преподаватель по 1-му Московскому медицинскому институту. Имея такую известную тетю Борису Андреевичу легче устроиться.

Сдал аптеку, машину для перевозки вещей выделило аптекоуправление, погрузили свой скарб и тронулись в путь. Стояло погожее июльское утро, меня охватило какое-то двойное чувство. С одной стороны было радостно, что семья перебирается в Курск, поближе к родителям, а с другой – как примет меня Курск, не повторится ли то, что было в наш первый приезд.

Все вещи везу домой в деревню, в том числе и около двух с половиной десятков белых симпатичных уток. В деревне Иван Михайлович – помогает сварить вышку – антенну для телевизора, устанавливаем его, программу принимает отлично. Родителям теперь с ним веселее. Дочь Ирину оставляем с родителями, а с Надей приезжаем в Курск. Поехали к родителям Владимира Беляева. Действительно на улице Маяковского, недалеко от церкви у них большой частный дом. Знакомимся с ними. Хозяин дома – дядя Матвей, невысокий, шустрый мужичек, хозяйка – тетя Надя – высокая, плотная, горделивая женщина. Живут вдвоем, старший сын в армии – офицер. Володя – врач в Кшени. Выделяют они нам небольшую комнатку, где поместится кровать, стол и шифоньер, даже детскую кровать негде поставить. Они даже против, чтобы ребёнок жил с нами, и кроме всего этого, прописки нам не обещают. Говорят нам, что у них прописан Володя, а вдруг он скоро женится. Живут у них еще квартиранты, Тоня – повар завода «Счетмаш» и уже не помню, сколько водителей трамвая. Нам ничего не оставалось делать, как согласиться с этими кабальными условиями. Опять возникли вопросы работы и прописки. В милиции задают вопрос «Где работаешь?», а на работе «Где прописан?». Опять возник этот заколдованный круг. Вспоминая свой прежний приезд и те трудности с пропиской в самом городе Курске, я решаю найти прописку в ближайших к городу селах Курского района, с этой пропиской берут на работу. Останавливаю свой взгляд на селе Поповка, что в нескольких километрах от улицы Маяковского, расположено оно на берегу реки Тускарь.

Покупаю две бутылки водки, иду вдоль берега речки, надеясь встретить кого-либо из рыбаков. Внешне, со стороны, я был похож на человека, ищущего что-то или в речке или на ее берегах.

Вспомнился анекдот. Идет один мужчина по речке, против течения, встречает товарища. Товарищ его спрашивает: «Что ты ищешь?». «Жену» - отвечает тот.

- А что, она утонула?

- Да не знаю, возможно.

- А что же ты идешь против течения? Надо идти по течению реки.

- Знал бы ты мою жену, она при жизни все делала наоборот, я думаю, что она и после смерти будет плыть против течения.

Вижу: вдали сидит мужчина – рыбак, виднеются две удочки. Я подхожу к нему, потихоньку присаживаюсь рядом.

- Ну, как? – тихо спрашиваю я.

- Да вот, видишь, на сковородку половил, - отвечает мужик и показывает мне десятка два пескарей, плавающих в целлофановом пакете.

- Ну это уже что-то, – начинаю я разговор – бабка будет рада, да и ребятишкам приятно, поесть жареной рыбки.

- Нет у меня ребятишек, живу один с бабкой, – отвечает мне довольно еще молодой мужчина.

Этот разговор меня начинает радовать, мне уже начинает казаться, что повезло. Чтобы как-то продолжить разговор и перейти к делу я предлагаю своему новому знакомому:

- А как насчет остограммиться, ведь поди давно уже сидишь? – спрашиваю.