Geum.ru

Пусть жизнь была как подвиг ратный, Который трудно повторить,- еще одну бы жизнь прожить, Еще вернуться бы обратно

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   11   12   13   14   15   16   17   18   19

На следующий год за управлением закрепили колхоз «Искра» Курского района , расположен он недалеко от Курска, за поселком Беседино, недалеко от станции Полевая. Работали мы в этом колхозе сравнительно долго, где-то более 15 лет. Главным агрономом в колхозе был Вильке Владимир Робертович, немец по национальности, председателем колхоза – Убоженко Михаил Михайлович. Долгая совместная работа нас сдружила, и уже после прекращения работ в колхозе мы оставались хорошими товарищами, помогая друг другу в трудные минуты свалившейся на нас «счастливой» жизни.

Страной и партией по-прежнему руководил 70-летний Леонид Ильич Брежнев. К его семидесятилетию было ему было присвоено воинское звание Маршала Советского Союза и звание Героя Советского Союза, теперь он был уже дважды Герой, впереди у него еще будут награды, в том числе, еще будет дважды Герой Советского Союза. Так что «скромности» нашему руководителю не занимать.

С 24 февраля по 5 марта в Москве состоялся 25 съезд КПСС. Это был съезд, когда стало очевидно, что у нашего руководителя возник этот «заразный культ личности». Проходящий съезд не только подтвердил это, но и способствовал еще большему процветанию «этой заразы». Почему я употребил это слово? Ведь так и не назовешь, ведь ею переболели все наши руководители. В.И.Ленин был действительно скромным, умным талантливым основателем и руководителем нашего государства и партии. В его интеллектуальном превосходстве, как бы его не очерняли, не приходится сомневаться, мы сами вылепили из Ленина культ.

И.В.Сталин за его великие заслуги в деле строительства социализма, не проходила без ошибок и крови, за военные заслуги и победу на фашистской Германией он стал для нас «великим учителем и родным отцом».

Никита Сергеевич Хрущев, разоблачивший все сталинские преступления, под конец своего руководства партией и страной вновь становится для нас «дорогим, родным Никитой Сергеевичем, великим продолжателем дела Ленина». Теперь у нас вновь появился «дорогой Леонид Ильич», тоже «великий продолжатель дела Ленина».

Немного в мире найдется стран, чтобы каждый прошедший на смену руководитель так «светил и сиял лучезарной звездой» на фоне не очень-то благоприятной жизни. Что не говорите, умеем мы сами «лепить культы». И так же умеем их развенчивать.

Мы все видели по телевизору, как крупным , размеренным шагом, с напыщенным взглядом Л.И.Брежнев вышел на трибуну и начал читать с листа: «Пленум единогласно избрал Генеральным секретарем ЦК КПСС товарища Брежнева Леонида Ильича». Бурные аплодисменты, переходящие в овацию, пять тысяч человек в зале и тысячи гостей в ложах, как по команде, вскакивают с мест и неистово кричат: «Ура, ура, слава, слава!» Так продолжалось бы долго, если бы оратор на трибуне властным движением руки в сторону президиума не сделал жеста, означающего «хватит, садитесь». Как то не верилось, что оратором на трибуне был Леонид Ильич Брежнев, это же как надо себя любить? Затем был зачитан доклад съезду, именно зачитан по бумажке.

В.И.Ленин, как и все политики его школы, никогда своих докладов не писал, он составлял тезисы и по ним импровизировал. Впервые практику письменных докладов и прений ввел И.В.Сталин, но свой собственный доклад он писал сам, пользуясь материалами аппарата ЦК.

Хрущев умел импровизировать, но не умел писать. Поэтому его доклады писали другие, его доклады тоже были похожи на брежневские, но его импровизации всегда были дерзкие, вызывающие, полные юмора, и его доклады были довольны интересными. Для Брежнева доклады писал целый штаб высококвалифицированных идеологических экспертов, у которых отсутствие творческой мысли и литературного блеска вполне компенсируется многословностью и скрупулезностью бюрократических формулировок. Авторы отчетного доклада ЦК как бы специально, вопреки Некрасову, стараются, чтобы здесь было мыслям тесно, а словам просторно. Кроме того, генсек читает этот доклад скучно и монотонно, с полным равнодушием к читаемому тексту, что мы не совсем уверены, понимает ли он то, что читает. Кто слышал доклады Брежнева Л.И. по радио, или видел по телевизору, со мной, я думаю, согласятся. Доклад Брежнева, по существу, был отчетом советского социализма за почти 60 лет. По производству некоторых видов стратегического сырья и по качеству и количеству военной индустрии СССР вышел на первое место в мире, но по количеству и качеству гражданской индустрии все еще отстает от Запада. За 1976-1980 годы прирост продукции по группе А (тяжелая промышленность) составит 30-32%, по группе Б (легкая промышленность) – 20-22%, то есть прирост легкой индустрии будет на 8-10% меньше прироста тяжелой, а в прошлой, 9-й пятилетке, приоритет отдавался развитию легкой промышленности, поэтому и произошло определенное улучшение в снабжении населения товарами и продуктами.

В докладе был дан анализ экономического развития страны, взаимосвязи общества и партии, получили развитие в дальнейшем вопросы внешней и внутренней политики СССР. На этом сравнительно молодом съезде (70,5% делегатов были моложе 50 лет), был избран ЦК со средним возрастом около 60 лет, и Политбюро – 66 лет. 78,5% делегатов принадлежали к «брежневскому призыву». Они только при Брежневе сделали карьеру и впервые присутствовали на съезде партии, поэтому выступления на съезде можно разделить на первую половину – «подхалимаж к генсеку» и вторую половину – отсутствие у ораторов малейшей способности критически оценивать ситуацию в партии и в стране, а преподносить все в «розовом» цвете.

Поэтому, этот съезд еще больше, чем два предыдущие съезда Брежнева – 23 и 24 – превратился в необузданное словоблудие в адрес Брежнева. И как-то не по себе становится, когда Л.И.Брежнев говорит: «Не может быть партийным руководителем тот, кто теряет способность критически оценивать свою деятельность, оторвался от масс, плодит льстецов и подхалимов…» Это было произнесено под аплодисменты зала. Я думаю, достаточно говорить о съезде, перейдем вновь к прозе жизни.

Ежегодно весной, когда всходят посевы сахарной свеклы, несколько человек выезжали наводить порядок на выделенной нам территории. Наступало время прополки и проверки посевов. За многие годы работа в колхозе (а я почти все эти годы был за старшего) пришлось испробовать многие методы работы. Вначале прополку и проверку посевов сахарной свеклы проводили сообща, то есть пололи рядом друг с другом. При таком методе работы очень трудно определить, какова работа того или иного работника. Наилучшим методом, который я использовал в работе, - выделение определенной площади каждому работнику. Вначале составлялся список работников, которым предстоял выезд в колхоз. Затем количество гектаров делилось на количество людей, получалось, как правило, на одного работника около 50 соток. Так мы отмеряли участки, забивали деревянные колышки с надписью фамилии работающего. На этом подготовительная работа заканчивалась. На следующий день приезжали все работники, становились каждый на свой участок и приступали к работе. Я доводил с тяпкой в руках до каждого работающего, как нужно полоть, сколько оставлять растений на погонном метре. Затем в течение всего рабочего дня приходилось следить за качеством работы. В первые дни некоторые работники пытались либо ускорить прополку (при этом страдало качество), либо наоборот – замедлить – это чаще всего происходило с людьми, которые впервые брали тяпку в руки и не отличали всходы сахарной свеклы от сорняков. Приходилось первых тормозить, а вторым тщательно рассказывать секреты этого «мастерства». Затем коллектив привыкал, как мы говорили , «Втягивался» и дело продвигалось. За качество работы и дисциплину в первую очередь отвечал я перед руководством колхоза и руководством управления. После окончания работ по прополке посевов, а затем и после проверки их, мне необходимо было сдать работу главному агроному, составить акт о приеме с указанием оценки работы, получить справку о выполненной работе и попрощаться с руководством колхоза до осени, то есть до уборки сахарной свеклы. Помню, как-то в первые годы работы в колхозе, когда мы еще пололи сахарную свеклу сообща, после окончания работ на отведенных участке я привез главного агронома Вильке Владимира Робертовича принимать нашу работу. Ходим с ним по участку, он внимательно осматривает посевы, вдруг до меня доносится голос одной из наших женщин Люды Хардиковой: «У, фашист!» Люда работала техником в группе подготовки производства, это была долговязая, худая, болтливая женщина и здесь она решила блеснуть своим красноречием. Это ее высказывание не сталось незамеченным со стороны главного агронома, а он как я уже упоминал, был по национальности немец с Поволжья. Он как-то недобро, искоса взглянул на меня, как будто я произнес это обидное для него слово. Что тут началось. Он взял из люльки своего мотоцикла метровую палку и начал бросать ее то в одну, то в другую сторону. Колесил с ним по всему полю, он тщательно считал количество ростков сахарной свеклы там, где падала палка. Сколько проб было записано, не помню точно, но очень много. Подойдем к лежащей метровой палке, посчитаем количество растений, а их в одном случае, к примеру, 5 – значит, порубили свеклу, а в другом случае – 10, значит, густо оставили, надо перепалывать, и в том и в другом случае виноваты мы. Ушли мы в поле далеко от работающих, я ему говорю: «Робертович, извини меня за эту дуру». Он посмотрел на меня как-то внимательно, но без злобы, как было в первый раз, что-то пробурчал (он говорил немного «на нос»). Записали последние показания нашего «указателя», сложили все данные, поделили на количество бросков. Получилось, что посевы надо еще раз полоть, так как на одном метре было оставлено больше растений, чем положено. Я не противился этому решению, не стал его уговаривать, а решил дать понять коллективу, как надо не только работать, но и правильно вести себя с руководством колхоза. «Прошлись» мы еще по отведенным нам гектарам, коллектив ежедневно «благодарил» Людмилу Хардикову, за «проявленную о нас заботу». Затем поле было сдано, этот случай послужил хорошим воспитательным моментом для нас, а для руководства колхоза было ясно, что мы намерены серьезно относиться к выполняемой работе. С этих пор у меня с главным агрономом установились хорошие товарищеские отношения, которые продолжались в течение многих лет. После прополки или проверки посевов сахарной свеклы на закрепленные за нами гектарах, главный агроном в некоторых случаях даже не приходил на поле, просто верил нам, что мы выполняли работы хорошо, да и мы старались не давать повода сомневаться в этом доверии. Работало большинство нашего коллектива на совесть. А как узнаются люди во время выполнения этих работ, сразу видно, кто есть кто. Так не узнаешь человека, просидев с ним рядом в конторе ни один год, как за один сезон работы в колхозе. Тем работникам нашего коллектива, детство которых прошло в деревне, в таких было большинство, эта работа была не в тягость, а истинно «городским» было тяжеловато, поэтому частенько первые помогали вторым. С удовольствием, как мама говорила «играючи», работало большинство наших женщин, это работники бухгалтерии Валентина Манакова, Мария Панченко , кадровичка Татьяна Никулина и многие другие. Как не вспомнить замазанные от пота и пыли усталые лица, молоденьких выпускников Курского монтажного техникума Фурсовой Ирины и Василевской Софьи, которые начала осваивать этот труд, еще будучи у нас на производственной практике. Спустя некоторое время и они вошли в число хороших свекловодов.

Осенью наступила пора уборки. Мы, вооружившись здоровенными ножами, выезжали на поле. Надо было организовать погрузку и доочистку корней сахарной свеклы, выписать накладные водителям в двух экземплярах, затем по возвращении водителя со свеклоприемного пункта, один экземпляр накладной взять себе, а второй – в бухгалтерии колхоза. В каждом записывался вес сахарной свеклы. Собрав все накладные, суммировался общий вес всей сданной свеклы, делился на количество гектаров, таким образом определялось количество центнеров сахарной свеклы, полученной с одного гектара, то есть ее урожайность. За многие годы работы в колхозе «Искра» урожайность на наших закрепленных гектарах всегда была хорошая, потому что к прополке и проверке посевов мы относились серьезно, ответственно и выполняли работу в точно отведенные агротехнические сроки. За хорошую работу коллектив многократно награждался Почетными грамотами руководства колхоза и райкома партии, за выращенную и сданную сахарную свеклу мы получали деньги и сахар.

Поля под посевы сахарной свеклы постоянно менялись, наши участки тоже, то мы обрабатывали посевы рядом с лесочком, то – рядом с селом, то – на краю оврага, где не было ни то что лесочка, а вблизи не было ни одного кустика. Тогда колхоз сооружал нам туалеты по типу тех, что мы строили, будучи студентами, на целине, в Казахстане. Они состояли из листов шифера, как боковые, так и крыша была накрыта тем же материалом. Главные неприятности нам причиняли дожди, иногда зарядят и идут день за днем, а свекла растет «не по дням, а по часам», а когда посевы ее перерастут, их трудно обрабатывать, корешки сплетаются друг с другом, а ведь надо оставлять одиночные растения. Позже стали применять одноростковые семена и обрабатывать такие посевы стало легче. Часто дожди нас заставали в поле, если шел небольшой дождь, мы продолжали работать, а если сильный - то уезжали домой. Однажды мы не могли выехать из оврага, наш автобус буксовал, его бросало из стороны в сторону. Пришлось тяпками очищать грязь с дороги, чтобы выехать. А сколько смеха и радостных минут было во время работы на колхозных полях! Отмечали мы коллективно все дни рождения работников на природе. Раскладывали свои «тормозки», частенько у нас были и спиртные напитки, и начинался пир. Это происходило в обеденный перерыв, а иногда и перед отъездом домой. С нами всегда был футбольный мяч, как приятно его погонять на лесной поляне. Весной постоянно приезжали домой с букетами цветов, а осенью иногда с сумками или сетками грибов, шиповника, терна. У некоторых наших работников было по несколько «дней рождения». Работала у нас уборщица Меланья, в то время еще не старая женщина, высокая, хохотушка. У нее, с ее слов, было три дня рождения: по метрике, по паспорту и на самом деле. Перед отправкой в колхоз заезжали к ней домой, забирали приготовленную ею снедь, банку трехлитровую самогона и так отмечали ее три дня рождения, и все они приходились на наш «колхозный период». Если работали недалеко от пруда, речки, то на обеденный перерыв ездили туда и обедать, и купаться. Если не было поблизости водоема, то обливались водой из бочки, которую привозил нам колхозный мужичок. Однажды наши тяжеловесы заспорили, у кого больше живот и это были электрик Алябьев Виктор и работник отдела снабжения Трошин Владимир. Ну как определить, они же одинаковые, самые толстые, с огромными животами. У нас был Соколов Виктор Андреевич, заместитель начальника ПТО, немного уступал ему в этом его друг инженер Горлатых Николай Васильевич, когда они шли по полю с тяпками на плечах, то чем-то напоминали Добчинского и Бобчинского из известной комедии Н.В.Гоголя. Так вот, чтобы определить размеры живота у наших спорщиков, я попросил их стать на одной линии, а Соню Василевскую зайти и посмотреть в профиль на их животы. Мужчины были все в трусах, некоторые женщины в купальниках. А так как обливались водой, то все были мокрые. Ни одному, ни другому из спорщиков не хотелось быть более «пузатым», они стали стараться как можно больше втянуть живот. Кончилось это тем, что мокрые трусы электрика Алябьева сползли и упали на землю. Раздался такой взрыв смеха всех присутствующих, что было слышно в недалеко расположенной деревне. Нужно было видеть в это время глаза нашей Сонечки, ее поза напоминала городничего опять же из этой комедии Н.В.Гоголя после слов «К нам едет ревизор». Стояла несколько мгновений она, с широко раскрытыми глазами и ртом, без движений, ну просто немая сцена, потом и она разразилась звонким смехом.

Ленивых и «хитро-мудрых» я в свой «колхозный» коллектив не брал. Об этом говорил руководству, и их использовали для работы в управлении. Лучше научить обрабатывать посевы сахарной свеклы незнакомого с этим трудом человека, чем воспитывать лодыря, который будет возиться как червь в навозе, ползать по полю со скоростью черепахи. Мне хватало Соколова В.В. и еще нескольких человек, которые очень заметно отставали от всех остальных. На мою просьбу, что надо побыстрее двигаться по полю Соколов обычно отвечал немного гнусаво: «Видишь зато как качественно я полю». Редко проходил хоть один сезон работ, когда ему не была оказана помощь, подтянуть его до уровня остальных работников. От помощи этот «аховский» работник никогда не отказывался. Моральная обстановка среди работающих на поле была нормальная, иногда происходили небольшие недоразумения, но, как правило, они заканчивались миром; часто в их возникновении была на 60-70% виновата начальник планового отдела Бичевина Галина Александровна. Эта полная блондинка, женщина бальзаковского возраста, умная и хитрая, многие годы была секретарем партийной организации , имела слабость и любила посплетничать, создавать конфликтные ситуации. Когда она делилась с кем-либо своими «сокровенными» мыслями, она предупреждала собеседницу или собеседника: «Смотри, никому ни говори, что я тебе сказала». Она очень любила «сталкивать» людей и получала от того явное удовлетворение. Я ей делал замечания по этому поводу, но кончалось это тем, что она не разговаривала со мной и даже переставала здороваться, иногда это могла длиться месяцами. За эту черту ее не любили в коллективе и старались с ней поменьше общаться. Благодаря своему уму и природной изворотливости она умела находить общий язык с руководством. С главным инженером управления Ивановым Геннадием Федоровичем у нее часто происходили «стычки». После ухода начальника управления Маренкова В.В. начальником был назначен главный инженер Патрикеев Ю.И. Иванов Г.Ф. отличался грамотностью, эрудицией в технических вопросах, трудолюбием, но очень плохо находил контакт с людьми. Он орал, в полном смысле этого слова, не только на рабочих, но и на инженерно-технических работников. Его крик был ежедневно слышен из кабинета, казалось, что если он не поорет, то плохо будет есть и спать. Он очень не любил, когда ему возражали и, выкатив глаза, с пеной у рта продолжал кричать, часто пополам с матерными словами доказывать свою правоту. Скольких хороших работников из-за этого хама управление потеряло, один из них был Горлатых Николай Васильевич – инженер по сварным работам. Этот тихий, скромный, грамотный работник не смог выдержать почти ежедневных моральных пыток со стороны главного инженера, уволился с работы, затем с ним произошел несчастный случай, недалеко от дома на перекрестке его сбила машина, и он умер в больнице. Да разве он один пострадал от самодурства Иванова Г.Ф.? А сколько рабочих шло в кабинет главного инженера, как на плаху. На все это безобразие начальник управления Патрикеев Ю.И. закрывал глаза, прикрываясь грамотностью и компетентностью главного инженера в производственных вопросах. Иногда по субботам руководство выходило вместе с нами на прополку и проверку посевов свеклы. Куда девалась их спесь, когда они брали тяпки в руки? Без смеха и слез нельзя было смотреть, как они «мучают» сахарную свеклу, попробовав несколько раз, вкусив всю прелесть этой работы, они прекратили выезды вообще. Заместитель начальника управления, невысокого роста, плотного телосложения, мой земляк, родом из Медвенского района, из села Паники – Савенков Анатолий Иванович входил постепенно в наш «колхозный» коллектив. Это был скромный, грамотный работник. Занимался он, в основном, хозяйственными вопросами, как воспитанник «деревни» легко справлялся со свеклой. Благодаря его вниманию на территории управления и вокруг нее всегда поддерживался надлежащий порядок. Он постоянно организовывал так называемые «субботники», каждую весну и осень; почти каждая пятница была «санитарным» днем, большинство работников конторы работало на улице. Он умел находить контакт и с работниками из конторы, и с рабочими, чего явно не хватало двум остальным руководителям.

В августе 1979 года со мной случилось несчастье, я попал в аварию – был сбит мотоциклом, долгое время лежал в больнице с осколочным переломом голени левой ноги, руководителями «колхозного» коллектива был назначен Соколов Виктор Андреевич. Под видом «наведения порядка» он забросал руководство заявлениями о «вызывающем» поведении некоторых работников на полевых работах. То у него слесарь-инструментальщик ходит по полю на руках, то он стоит на голове вместо того, чтобы полоть свеклу, то некоторые работники долгое время сидят в автобусе и не занимаются прополкой. На все это были поданы докладные, в ответ на которые руководство должно было принять меры. Весной, когда я был еще на больничном, ходил с палочкой, меня вызывали в управление. Начальник послал меня на машине в колхоз помочь сдать закрепленное поле, которое после третьей прополки не принимает агроном. Когда я приехал в колхоз, то руководство предложило в шутку купить мне коляску, чтобы я разъезжал по полю и руководил своим коллективом, так как им очень надоел Соколов.

В конце 70-х годов в управлении произошел один неприятный случай. Инженером по технике безопасности работал Титов Иван Владимирович. Этот высокий русоволосый мужчина не отличался от остальных работников, тихий, скромный исполнительный специалист, разве что какая-то подозрительная усмешка не сходила с его лица, даже когда на планерках решались серьезные вопросы. Как-то утром, после майских праздников, придя на работу, я встретил Ивана Владимировича в вестибюле здания. Он мне без всякой подготовки говорит: «Я тебя очень долго жду, я зарезал шурина». Произнес он эти слова таким тоном и с этой своей усмешкой, что я даже не поверил в их правдивость.

- Что ты мелешь, Иван, как зарезал? – с удивлением и опаской спросил я.

- А вот подрались, и я его зарезал перочинным ножом, - уточнил он.

- Да ты хоть расскажи спокойно, что случилось, почему возникла драка? – допытывался я.

- За машину, - больше он явно не хотел отвечать, он вообще не отличался многословием.

Я с разрешения начальника управления отправился на улицу 2-я Пушкарная, где все и произошло. А случилось вот что. В нашем управлении работал слесарем-монтажником 6 разряда приехавший недавно из одного города Дальнего Востока Баранов Виктор, его сестра была замужем за Титовым И.В. Парень он был такой разбитной, любитель ездить по командировкам, и неплохо зарабатывающий. У порога меня встретила невысокая 80-летняя старушка с довольно миловидным лицом, одетая в черное платье и с черным, повязанным на голове, платком.