Geum.ru

Пусть жизнь была как подвиг ратный, Который трудно повторить,- еще одну бы жизнь прожить, Еще вернуться бы обратно

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   19

Как-то не везло нашему народу на руководителей, частенько пришедший к власти критиковал предыдущего на чем свет стоит, а затем опять это повторялось снова. Хрущев – Сталина, Брежнев – Хрущева, а уже Брежнева - все кому не лень. Читая немецкую и нашу газету, часто я наталкивался на такие выражения Хрущева, которые не могли перевести переводчики, а он любил в своей речи употреблять различные пословицы и поговорки. Как-то в адрес американских империалистов он бросил свое знаменитое: «Мы вам покажем Кузькину мать». Вот и перевели как «Мы вам покажем мать Кузьмы», какого Кузьмы мать, да и причем здесь Кузьма?

Да и поведение Никиты Сергеевича иногда доходило до абсурда. Как-то, выступая на сессии Генеральной Ассамблеи ООН, он, чтобы заглушить голоса недовольных его речью, не долго думая, снял ботинок и –ну!- им стучать по трибуне. Так в мои воспоминания невольно входят и политические события тех лет, а как же без них, ведь это тоже история.

В Любимовке я подружился с заведующим хлебоприемным пунктом, неоднократно нас он приглашал в гости, он помогал моим родным содержать хозяйство, я имею в виду птицу – кур, гусей. Иногда я выписывал у него зерно и отправлял домой. Топливом, в основном, в аптеке был торф, заготовляли его где-то в районе Большесолдатского. Однажды приехал водитель для заготовки торфа в аптеку, присланный аптекоуправлением из какого-то Курского автохозяйства. Он должен был возить торф для аптеки. Когда я с ним поговорил, то выяснилось, что он родом из Любача, зовут его Николай, он еще оказался мне родственником. Он был мужем неродной дочери деда Мирона, маминой двоюродной сестры Татьяны, которая в молодости неоднократно бывала у нас в гостях. В недалеком будущем мне придется некоторое время жить у нее на квартире.

Летом опять наступила экзаменационно-лабораторная сессия, опять сдача экзаменов и зачетов. Все прошло успешно, я перешел на последний курс, в июне будущего года мне предстояло окончание института. Как время бежит быстро, кажется, совсем недавно я ночевал в сквере в Москве. В декабря мы ждем ребенка, волнуемся, ведь еще свежа в памяти та трагедия, что произошла с нашим первенцем.

Наступила осень, Надя уходит в декретный отпуск. Вот уже выпал первый снег, начались морозы. Пришло время рожать, по подсчетам медиков, где-то в начале декабря. Как-то ночью будит меня Надя, говорит, что ее надо отправлять в больницу, я спросонья что-то пробормотал, что «можно было бы и подождать до утра». Позже мы часто со смехом вспоминали эти мои слова. Надю, помня печальный опыт, отправили в роддом в Курск, да и медики заподозрили что-то неладное.

Положили ее в родильный дом № 1, что на улице Ленина. В аптеке был телефон, по которому я звонил ежедневно, а иногда даже и поздно вечером. Уже иванинские телефонистки меня узнавали заочно и быстро соединяли меня с роддомом в Курске. Время тянулось медленно, вскоре я узнаю, что предстоит Наде операция – кесарево сечение, когда чтобы спасти ребеночка и мать, разрезается стенка брюшины и матки. Теперь я уже не «слезал» с телефона: и наконец, наступил вторник – 10 декабря 1963 года, когда я узнал, что у нас появилась дочь. Назвали мы ее Ириной. Ира, Ирина, Иришка, Ирочка – какое красивое имя! Какие-то чувства одновременно охватили меня, чувство радости, гордости и вместе с тем чувство ответственности перед этим маленьким человечком. Все мои мысли были вместе с моими дорогими людьми, но ехать сразу же в Курск было бесполезно, так как Надю я не увижу, она только еле оправилась после операции, да и меня никто не пустит – это очень огорчало. Дождавшись выходных дней, в наступившую субботу 14 декабря я выехал из Любимовки в Курск. Дороги были заметены, снегопад с ветром шел почти все эти дни. Из Любимовки до станции Блохино, что находится между поселком Пены и Лукашевкой, курсировал списанный паровоз, к которому прикрепили один пассажирский вагон, этим пользовались жители Любимовки и окрестных сел.

Про этот паровоз и его машинистов рассказывали много интересных историй. На пути из Любимовки в Блохино расположено большое село Чапли. Как только паровоз подъезжает к этому селу, в нем якобы кончается вода, и машинист, и его помощник берут ведра и идут в село. Оттуда они не идут, а еле плетутся. Село Чапли славилось своим самогоном. В руках у них болтаются ведра, в которых плещется немного воды (это-то необходимо для заправки паровоза). Так они находили причины, чтобы выпить.

Как-то ехали они после посещения этого села, дорога шла полем. Мужик вез на волах большой воз соломы, и на одном из переездов волы, увидев едущий паровоз, испугались, рванулись и, освободившись из ярма, убежали, оставив воз с соломой на рельсах. Паровоз еле-еле тащился по рельсам (а он действительно ездил очень медленно) и, ткнувшись в этот воз, попыхтел и вовсе остановился. Машинист со своим помощником, по-видимому , дремали. Проснувшись от толчка, один у другого спрашивает: «Иван, куда мы заехали?» Тот отвечает: «Да, видно едем мы по полю, видишь заехали в скирду».

Вот на этом паровозике, в народе его называли «кукушка», я и выехал на станцию Блохино, так как никакой другой транспорт не ходил. Приехал нормально, до Лукашевки теперь необходимо добраться, а там, с автостанции ходят автобусы на Курск. Нужно было проехать по трассе километра 3-4. Я вышел на трассу и стал голосовать, останавливать попутные машины. Остановился один самосвал, быстро запрыгнул в него, в руках у меня был небольшой плотный чемоданчик. Я поставил его в угол машины, а сам, подняв воротник, став спиной по ходу движения машины, спрятав лицо от ветра, руками держался за край кузова самосвала. Затем почувствовал сильный удар, и мое тело полетело через кабину, но руки удержали его и не дали скатиться по кабине под колеса машины. Вижу: из выезжавшей с поворота машины через задний борт, который открылся от удара, ссыпаются на асфальт женщины, по-видимому, доярки, в руках у них были ведра. Водитель самосвала и не подумал остановиться, только добавил газа, увеличил скорость и помчался в сторону Лукашевки, затем он повернул на дорогу к Любимовке. На мой стук по кабине он не обращал никакого внимания. На повороте дороги шофер немного притормозил, я схватил свой чемоданчик, на ходу выпрыгнул в сугроб. Я остановился, со злом глядя вслед удаляющемуся самосвалу, и не заметил, как возле меня остановилась машина-летучка. Ее водитель, похлопывая меня по плечу, произнес: «Здорово, смертник! Ну и ну, как ты удержался в кузове, - это чудо. Я ехал позади, вижу: ты стоишь, потом вижу: тебя нет, затем – опять стоишь... А ты куда едешь? В Курск? Садись, подвезу до автостанции».

Выйдя из кабины машины на автостанции. сев на скамейку, я только стал приходить в себя, а до этого все было как во сне. Вот теперь я осознал серьезность всего происходящего, ведь я был на грани жизни и смерти. Вот было бы: дочь родилась, а отец погиб, но Господь спас меня. Напротив автостанции находилась столовая, я купил бутылку вина, зашел в нее. Выпив всю бутылку, кое-как закусив, я не почувствовал, чтобы хоть чуть-чуть захмелел, вот такое нервное потрясения я пережил.

Вскоре ко мне подошел милиционер и стал меня расспрашивать, знаю ли я шофера, какой номер у машины, зачем я сел на самосвал? Откуда я мог знать шофера, да и номер машины я не старался запоминать, а на последний вопрос я ответил. что мне надо срочно в Курск, поэтому готов ехать на чем угодно, хоть даже на осле, а не то, что на самосвале. Через некоторое время подошел автобус на Курск, и я уехал. В Курске. купив кое-что для передачи Наде, я отправился в родильный дом. Передав записку и передачу, я стал ждать ответ. В своей записке Надя пишет, что чувствует себя хорошо, операция прошла нормально, дочка родилась весом 3 950 г, хороший, красивый ребенок. Мне кажется, что некрасивых и нехороших детей вообще не бывает. После посещения роддома я пошел на свою бывшую квартиру к дяде Коле и тете Клаве. Они были мне очень рады, ребята Саша и Лида ходят в школу. Посидели, поговорили, выпили за здоровье моей дочери, за Надино здоровье. Я, как бы между прочим, рассказал им, что со мной случилось в дороге, они очень переживали, тетя Клава даже расплакалась. Утром, встав с кровати, я почувствовал сильную боль в спине. Подойдя к большому зеркалу, я увидел свою спину – она была алая, вот такой удар ей пришлось перенести, но все же хорошо, что так обошлось. Кое-как размявшись, попрощавшись с хозяевами, я заехал опять в роддом, передал записку и кое-что из еды. Дождавшись записку от Нади, я побежал на улицу, она обещала посмотреть в окно. Увидев Надю, я не нашел в ее лице никаких изменений, кроме того, что она сияла и светилась радостью. Затем поехал на автостанцию, она располагалась у южного кладбища, где сейчас стоит памятник – танк Т-34. Автобусы на Суджу и Больше-Солдатское уже пошли, и я уехал в Любимовку. Наде о случившемся я рассказал намного позже, после ее выписки из больницы.

Опять ежедневно звонил в Курск, справляясь постоянно о здоровье своих близких. Через неделю, согласовав день выписки, на машине «Скорой помощи» поехал в Курск. Купил замечательную универсальную детскую коляску, на колеса которой надевались лыжи. Подъехали к роддому, вышла Надя с Ириной на руках. Я их встретил, Надя подает мне дочь в руки, а я не знаю, как ее взять... Доехали до Любимовки хорошо, и началась новая, уже по-настоящему семейная жизнь, пошли пеленки, распашонки. Приближался новый 1964 год. Закупили новогодние игрушки, приобрели елку, установили, нарядили и встречали Новый год уже втроем.

Выслал контрольные работы в Москву, ведь я уже учился на последнем курсе, и в начале мая я должен был отправиться на свою последнюю экзаменационно-лабораторную сессию. Предстояло еще сдать и государственные экзамены.

Как-то, где-то в середине марта, вызвали всех заведующих аптеками на совещание в аптекоуправление. Совещание продолжалось два дня. Поселились мы большинство в гостинице «Курск», так называлась раньше гостиница «Центральная». Вечером, когда я сидел в вестибюле, меня пригласили два заведующие аптеками в ресторан, я помялся, денег у меня на ресторан не было. Мне они сказали, что, мол, не стесняйся, мы заплатим. Сидим за столиком, выпили и ну мои собеседникы друг перед другом хвастать, как они умеют делать деньги. Один из них – Прибылов Василий Иванович, заведующий аптекой из города Суджа, рассказывал, как он, особенно в базарные дни, в воскресенье и праздники, открывает аптеку и стоит один за прилавком, без свидетелей, по его словам, облапошивает бабок. Второй – еврей по фамилии Кукуй, уже не помню его имени-отчества, то ли Моисеевич, то ли Моисей, заведующий центральной аптекой города Железногорска, рассказывал, как он в счетах на медикаменты обманывал ГОК (горно-обогатительный комбинат). Смотрел я на них и думал, так вот они, махинаторы, передо мной, вот откуда у них деньги. На то и на другое я был не способен, поэтому у меня при ревизиях частенько были недостачи.

Пришел вызов, сдав аптеку. я отправился в Москву. Поселили меня и большинство студентов нашей группы в общежитие медицинского института, которое располагалось в небольшом двухэтажном здании на станции «Перловка». Это по дороге электричкой с Ярославского вокзала на Мытищи, остановки Лось, Лосиноостровская, а следующая - Перловка. Место очень красивое, готовиться к экзаменам уходили на озеро. На дорогу в институт уходило не очень много времени, почти столько же, как и на поездку до станции «Первомайская». За последний семестр зачеты и экзамены все сданы, в институт приходил фотограф и сфотографировал нас, студентов-выпускников, на общую фотографию, которую обещал сделать к нашему отъезду. Сфотографировался я в своей любимой черной рубашке с белым галстуком.

Напрасно мы дрожали перед государственными экзаменами, все идет хорошо, успешно сдаю один экзамен за другим. На каждом экзамене заваливаем охапками цветов преподавателей и членов государственной комиссии, благо, что лето, цветов везде море. Вот сдан и последний экзамен, назавтра назначена встреча в институте, где нам будут вручены дипломы. Вечером сходили в ресторан, особенно шиковать было не за что, а так, для приличия посидели, поговорили. Было как-то и радостно, что, наконец, кончились наши мучения, и в тот же момент и грустно: за эти пять лет учеба нас сдружила, сблизила. Настала пора расставаться. Утром нас, студентов всего курса, поздравили с окончанием института, вручили дипломы о высшем образовании. Так вот она какая, тоненькая синенькая книжица, из-за которой столько ночей недоспано, столько потрачено нервных клеток. Теперь мы провизоры, т.е. фармацевты высшей категории. Получили мы и фотографии; моя фотография, где почти все студенты нашего курса, сохранилась по настоящее время.

Пришло время прощаться. Было много улыбок, объятий, слез, ведь через некоторое время нас судьба разбросает по многим уголкам нашего великого Советского Союза. Уедут мои институтские друзья на Урал, Белоруссию, в Киев, в центральные области, останутся о них лишь добрые воспоминания.

Выехал я из Москвы вместе с выпускником Костей Рогожиным, старшим лейтенантом, он родом из поселка Пены, ехал он к родителям. Я попросил его заехать в Любимовку, у него был фотоаппарат. Приехали, посидели за столом, сфотографировали мою дочку Иру, и я проводил Костю на следующий день рано утром на паровозике-«кукушке», который довозил его почти до дома родителей. Спустя неделю у нас появились Иришкины фотографии, их прислал Костя.

Дочурке уже полгода, такой забавный ребенок, чем-то теперешняя внучка Машенька напоминает мне Ириночку того времени. Как мы радовались ее случайно произнесенному слогу, ее понимающему взгляду. Это было впервые и для нашей малышки и для нас, молодых родителей.

В конце июня меня вызвали в аптекоуправление и предложили должность заведующего центральной районной аптекой в поселке Кшенский, столице Советского района. Я дал согласие, но прежде попросил разрешения съездить посмотреть, ознакомиться с новым местом работы и новым местом жительства. Советский район - это один из самых отдаленных от областного центра районов. Он расположен в восточной части области, до Курска 120 километров. Сообщение – железная дорога на Воронеж, остановка – станция Кшень. Можно добраться и по трассе Курск-Воронеж до Тима, затем – поворот налево через село Арепьевка.

Коллектив аптеки: рецептор, три ассистента, фасовщица, заведующая ручным отделом, кассир, две санитарки (уборщицы), бухгалтер, водитель (при аптеке был автомобиль ГАЗ-51), а в отопительный период зачислялся еще в штат и истопник. Аптека расположилась в большом кирпичном одноэтажном здании, здесь же была и большая двухкомнатная квартира для заведующего. Сам поселок, чуть побольше нашей Медвенки, расположен на ровной местности, в двух километрах от Кшенского сахарного завода, при котором тоже находится поселок, где живут, в основном, его работники. В целом, поселок тянется километра три. Имеется большая по районным меркам больница с полным набором всех медицинских специалистов. Рядом с аптекой и больницей хороший сквер с памятником В.Ленину. Вот что я узнал из своего однодневного пребывания в Кшени. Дмитрий Алексеевич, заведующий аптекой, уезжал на свою родину – Украину. Приехав в аптекоуправление, я подтвердил свое согласие поехать работать в Кшень. Договорились так, что я вначале сдам одной из работниц Любимовскую аптеку, а затем поеду один принимать Кшенскую, а семья пока будет находится в Любимовке, а позже я их перевезу.

Так все и получилось. Приняв Кшенскую аптеку по договоренности с аптекоуправлением, оно мне выделило машину для перевозки вещей и семьи, и машина из Кшенской аптеки повезла вещи и семью бывшего заведующего на Украину. Я очень волновался, как Надя с девочкой выдержат эту длительную поездку, но ничего, обошлось все благополучно. Ехали с частыми длительными остановками и ближе к вечеру были уже в Кшени. Квартира при аптеке, по сравнению с Любимовской, была шикарной. Наде очень понравилось: рядом, через забор была территория, на которой были здания больницы и дом главного врача. В Кшенской больнице в это время был силен клан Болотских, который вел борьбу с главным врачом. Ожидался приезд еще супругов Болотских, врачей Владимира и Валентины, и для Владимира готовилась почва, чтобы занять должность главного врача. Методы были те же, что и в Любимовке, что «главный врач старый, ему пора на пенсию», что «он ничего не знает», что «коллектив разложился, нет никакой дисциплины» и т.д. Опять получилось то же, что и в Любимовке, старого главного врача сняли, а его место занимает молодой, ему было 35, Владимир Георгиевич Болотский, но с той только разницей, что Анатолий Афанасьевич Мирошников, Любимовский преемник, хорошо разбирался в медицинских вопросах, а новый главный врач Кшенской больницы, рентгенолог, был слабоват, но быть напыщенным, надутым, подчеркивая важность своей персоны он умел. Зато как выиграл клан Болотских, он еще более усилился, неважно, что от этого медицинское обслуживание не улучшилось. Второй раз в жизни, во время моей работы я сталкиваюсь с такими закулисными интригами. неужели это происходит и в высших эшелонах власти? Кто сильнее, наглее, кто создает себе бóльшую рекламу, тот и победитель. Ну, да Бог с ними.

Теперь круг медикаментозного обслуживания был достаточно широк. Более десятка фельдшерско-акушерских пунктов, две сельские аптеки – это на станции Расховец и в селе Петропавловке. Вообще это были почти такие же аптечные пункты, как и в селе Лубянки, где я начинал свою трудовую деятельность, и возглавляемые фармацевтами, которые имели право изготовлять все лекарственные формы. Они функционировали при сельских больницах. Все заведующие фельдшерско-акушерскими пунктами и двое заведующих сельскими аптеками получали медикаменты непосредственно из центральной районной аптеки. Я же получал их на Курском центральном аптечном складе. Доставлялись медикаменты на своей машине, зимой чаще всего доставка осуществлялась железнодорожным транспортом, так как наступало бездорожье. На аптечные пункты внутри района доставка осуществлялась автотранспортом аптеки.

Пошел становиться на партийный учет, со мной стал беседовать первый секретарь райкома, если мне не изменяет память Камынин Дмитрий Алексеевич. Он высказал мысль, что «вот прибыл секретарь партийной организации районной больницы, а то нам не везет с секретарями».

Надя была зачислена на должность акушерки, с Ириной помогала справляться нам Надина младшая сестра Валентина, которая жила у нас и поступила учиться в девятый класс Кшенской средней школы. Она попыталась поступить после восьмого класса в фармацевтическое училище, но не поступила, я как-то все пустил на самотек, в связи с этими сдачей и приемом аптек. Преподаватель органической химии фармучилища Субботенко Михаил Иванович обещал оказать помощь, но не знаю, как так получилось, но она не сдала экзамены и не поступила. Валя была слишком скромная, робкая, ведь человек из деревни, еще нигде не была и, конечно же, растерялась. Вскоре осенью, на отчетно-выборном партийном собрании меня действительно по рекомендации Советского райкома партии избирают секретарем партийной организации районной больницы.

В середине октября месяца 1964 года произошла смена лидера нашей партии и главы правительства. Вместо нашего земляка Никиты Сергеевича Хрущева пришел не очень известный народу, особо ничем не примечательный Леонид Ильич Брежнев. Н.С.Хрущева отлучили от власти тем же способом, как он отстранил от должности министра Вооруженных Сил СССР, маршала Советского Союза Г.К.Жукова. Он направил его с дружестким визитом в Югославию, а возвратился Г.К.Жуков никем. Так и Н.С. Хрущев поехал отдыхать в Пицунду, а в ЦК собрались и решили отстранить его от власти.

Вот как описывает то время в своих воспоминаниях сын Н.С.Хрущева Сергей: «Отец и Микоян не спеша прогуливались по аллейке вдоль моря. Девятьсот метров туда, девятьсот – обратно. Сзади, стараясь не попадаться на глаза начальству, следовала охрана. Стемнело. На небе в просветах между тучами засветились первые звезды. Прогулку прервал подбежавший дежурный:

- Никита Сергеевич, вас просит к телефону товарищ Суслов.

Все свернули к даче. Отец с Микояном вошли в маленький кабинетик, где стоял аппарат «ВЧ». Я последовал за ними. Охрана осталась в парке. Отец снял трубку.

- Слушаю вас, товарищ Суслов.

Наступила длинная пауза, Михаил Андреевич что-то говорил.

- Не понимаю, какие вопросы? Решайте без меня, - произнес отец. Опять пауза. – Я же отдыхаю. Что может быть такого срочного? Вернусь через две недели, тогда и обсудим. – Отец начал нервничать. – Ничего не понимаю! Что значит «все собрались». Вопросы сельского хозяйства будем обсуждать на Пленуме в ноябре. Еще будет время обо всем поговорить!

Суслов продолжал настаивать.

- Хорошо, - наконец сдался отец, - если это так срочно, завтра я прилечу. Узнаю только, есть ли самолет. До свидания.

Он положил трубку.

- Звонил Суслов, - обратился он к Микояну. – Якобы собрались все члены Президиума и у них возникли какие-то срочные вопросы по сельскому хозяйству, которые надо обсудить перед Пленумом. Настаивают, чтобы я завтра же прилетел в Москву. Ты слышал, я хотел отложить до возвращения из отпуска, но они не соглашаются. Придется лететь. Ты полетишь?

- Конечно.

- Ну что же. Надо решать с завтрашней встречей, и попросить подготовить самолет… Литовченко! – позвал отец в раскрытую на балкон дверь. Появился начальник охраны.

- Мы завтра вылетаем в Москву. Анастас Иванович тоже летит, свяжитесь с Цыбиным (личный пилот Н.С.Хрущева), пусть подготовит самолет. Прием француза перенесем на утро. Побеседуем с ним полчаса, обед отменим. После беседы перекусим и полетим. Заказывайте вылет приблизительно на двенадцать часов, если летчики успеют. Все.

Литовченко повернулся и исчез за деревьями. Мы вернулись на аллейку. Прогулка продолжалась. В воздухе повисло тягостное молчание. Первый разговор начал отец:

- Знаешь, Анастас, нет у них никаких неотложных сельскохозяйственных проблем. Думаю, что этот звонок связан с тем, о чем говорил Сергей.

Отец вздохнул, обернулся назад и заметил, что я иду за ними следом.

- Шел бы ты по своим делам, - произнес он, обращаясь ко мне.