М. В. Ломоносова Экономический факультет
| Вид материала | Документы |
| Глава 4. РОЛЬ КУЛЬТУРНОГО КАПИТАЛА В ПРОЦЕССЕ РАЗРЕШЕНИЯ ГЛОБАЛЬНОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО КРИЗИСА |
- Роль информационно-коммуникационных технологий в развитии международного бизнеса, 722.38kb.
- Франчайзинг как форма связи крупного и малого бизнеса в сфере торговли, 291.67kb.
- Автореферат диссертационного исследования «проектное финансирование. Опыт и перспективы, 391.95kb.
- М. В. Ломоносова Экономический факультет Экономико-Математическая школа Конкурс, 1097.84kb.
- Управленческая отчетность коммерческого банка, 427.42kb.
- М. В. Ломоносова экономический факультет программа, 484.59kb.
- Жизненный уровень населения россии, 303.42kb.
- Обеспечение финансовой устойчивости страховых организаций в условиях кризиса, 302.34kb.
- Xxi столетия Дунаева Светлана Олеговна, 37.07kb.
- М. В. Ломоносова экономический факультет кафедра финансов и кредита курсовая, 271.76kb.
Глава 4. РОЛЬ КУЛЬТУРНОГО КАПИТАЛА В ПРОЦЕССЕ РАЗРЕШЕНИЯ ГЛОБАЛЬНОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО КРИЗИСА
Анализ последних экономических и социально-политических событий, как и теоретических исследований в этой области приводит к неизбежному пониманию современного кризиса, как обусловленного американским глобализмом.
Американский глобализм, стремящийся максимально направлять глобализацию, управлять этим во многом объективным и неподконтрольным процессом, связан со стремлением закрепить свое лидерство во всех сферах, в том числе в области культуры. Но собственно культура – это тот феномен, который является достоянием всего народа и создает универсальные человеческие ценности, хотя формы их передачи, усвоения и закрепления могут отличаться и предполагают разнообразие, обусловленное, в том числе, национальными особенностями. Поэтому правильнее говорить о стремлении «глобализаторов» замещать культуру псевдо- и антикультурой, что предполагает демонтаж культурного, коллективного, символического капитала.
Общая духовная собственность – объединяющие ценности и объединяющая память – сильнее принуждения и экономического интереса служат процессам объединения людей в подлинное сообщество. Разрушение же этих связей и создает возможности для большей управляемости социумов, в том числе управления с целью их деградации.
Разрушение культурного капитала выступает и как часть глобализма и как часть его кризиса. Разрешение же кризиса напрямую связано с восстановлением и развитием культурного капитала, способного предать социально-экономической (необходимой) трансформации не потребительскую, а собственно человеческую направленность.
Используя термины „человеческий капитал”, „социальный капитал”, а также „культурный капитал”, из термина „капитал” стоит взять лишь свойство самовозрастания, но не приращения прибыли. Естественно, что инвестиции во все перечисленные виды капитала способны давать и экономическую отдачу (причем превышающую отдачу от материального капитала), но это необходимо рассматривать как вторичное, подчиненное самоценности человека, социальному в человеке, и культуре. Во всех вышеперечисленных видах капитала имеются области взаимопокрытия, совпадения, но при этом каждый из них имеет свою специфику. Наименее определенным из них является понятие „культурный капитал”.
Не отрицая участия в производстве разных факторов, К. Маркс убедительно показал, что приращение капитала связано с участием в производстве живого труда. С какими социально-экономическими особенностями связано приращение культурного капитала, необходимо определить.
Если рассматривать культуру только как опредмеченную ее часть – произведения литературы, картины, изобретения и т.д., – без понимания механизмов и способов, а также смыслов и ценности создания произведений культуры, нельзя понять и возможности ее развития. Культура „живет” постоянным распредмечиванием своих опредмеченных состояний – пониманием механизмов, исследованием научных теорий, сопереживанием чеховским и пушкинским персонажам и т.д. Но не только это. Как сказал М. Мамардашвили, культура – это „усилие человека быть человеком” [2, 20]. Культура растворена во всей ткани человеческого бытия, и все человеческое в человеке – суть культура. Мы полностью разделяем видение В. Суханцевой, определяющей субъекта культуры как „человека противостоящего” [3], что согласуется с вышеописанным представлением о культуре М. Мамардашвили.
Культура по своей сути рефлексивна, и то, что в современной постмодернистской теории и практике именуется как масс-культура, является по своей сути анти-культурой или посткультурой – суть явления, разрушающие культурный капитал. Если субъектом культуры является человек противостоящий, то субъектом массовой культуры – человек развлекающийся, человек потребляющий. То есть совершается глобальная девальвация культурного капитала путем разрушения человеческой способности к рефлексии, нравственным усилиям, аскезе служения и противостояния всему разрушительному и разрушающему человеческое в человеке.
Мировому финансовому кризису предшествовал кризис культурный, что в современных реалиях предстало с особой очевидностью. Кризис культуры, ее тотальное орыночивание – самый страшный удар глобализма по человеку. Но в культуре, в максимальном развитии культурного капитала находится и источник гуманного разрешения кризиса, хотя невозможно отрицать, что этот процесс может быть очень длительным.
Рассмотрение мирового кризиса через спектр трансформации культурного капитала, на наш взгляд, должно осуществляться по следующим направлениям:
– определение тенденций влияния на культурный капитал существующей социально-экономической системы;
– определение целей этого влияния (в случае целенаправленного воздействия) и последствий этого влияния как в случае прямого, так и непрямого воздействия;
– развитие культурного капитала как условие гуманной трансформации социально-экономической системы и переход человечества от американского моноглобализма к глобализму Просвещения;
– изменение социально-экономической системы как условие дальнейшего развития культурного капитала.
Мировой финансовый кризис, несмотря на различия в трактовках ученых степени его управляемости (от полного отрицания сознательной, целенаправленной его провокации до понимания кризиса как абсолютно управляемого явления), большинство ученых абсолютно сходятся в трактовке кризиса как состояния наиболее очевидного обнаружения негативного, даже тупикового самой капиталистической системы.
Не отрицая возможности целенаправленной провокации кризиса, более того, склоняясь к этому варианту, мы уверены, что последствия кризиса во многом, к счастью или несчастью, останутся все же неподконтрольными „создателям”, подобно джинну, выпущенному из бутылки, с той лишь разницей, что проявленная болезнь (а возможность создания кризиса, равно как и его стихийное возникновение – глубоко болезненное состояние системы) – явление амбивалентное, поскольку наряду с опасностью коллапса содержит в себе и необходимость осознания наличия внутренней дисгармонии, а часто и активизацию механизмов противостояния болезни. В данном случае речь идет о трансформации социально-экономической системы, которая во многом связана с развитием культурного капитала, хотя во многом его развитие обусловлено именно социально-экономической системой.
Сочетание объективных факторов и субъективных, т.е. уровня развития средств коммуникации, способов, скорости передачи информации и возможности локализации информационных ресурсов в сочетании с концентрацией финансовых и информационных ресурсов в руках небольшого количества субъектов создает огромные возможности для целенаправленного разрушения культурного капитала.
Л. Булавка, проанализировав историю взаимоотношений рынка и культуры, подчеркивает, что если культура и раньше во многом зависела от рынка, то в данный момент рынок настолько тотально контролирует культуру, что это отнюдь не ограничивается спросом на ее произведения, это полный контроль на всех этапах процесса создания культурных благ [1, 94-98].
Здесь же необходимо отметить, что поскольку наращивание культурного капитала связано не только с сохранением опредмеченной части культуры, но и с ее постоянным распредмечиванием, а, если говорить шире, связано со способностью противостояния – не только образования и обучения, – то постмодернистский неолиберальный глобализм подрывает сами основы культурного капитала. Если сохранение опредмеченной части культуры связано со сбережением всего созданного культурой в музеях, библиотеках, архивах и т.д., то способность и стремление человека быть человеком, хотя и зависят в значительной степени от возможности посещать музеи, театры, библиотеки, но в не меньшей степени зависит от постоянного желания (даже, скорее, потребности) выходить за свои собственные пределы, заниматься неустанным поиском смыслов, что напрямую зависит от социально-экономической системы и того информационного пространства, которое эта система производит и которое ее обслуживает.
Отношения антагонизма между культурой и рынком являются незыблемыми по нашему мнению, хотя рынок может влиять на продукт подлинной культуры, создавая на него спрос или делать его незамеченным. Есть ситуации, при которых возможно совпадение культурной подлинности и рыночного успеха – например, произведения Ф. Достоевского были популярны и при его жизни. В данном случае коммерческий успех не отрицает духовный смысл творчества (но не может быть его причиной). Есть иные варианты, когда рыночный спрос не совпадает с истинным духовным содержанием культурного продукта – например, провал первой постановки чеховской „Чайки”, неприятие современниками творчества Ван Гога и т.д. В любом случае, рынок может ставить глобальные барьеры на пути подлинной культуры, может игнорировать или поощрять те или иные культурные достижения, может финансировать те или иные области культуры, может извращать реальные культурные ценности в общественном сознании, но подлинного неантагонистического взаимодействия у рынка и культуры нет, рынок вынужден иметь дело преимущественно с глобальным симулякром культуры; рынок может уничтожить культуру, но культура не может существовать лишь обслуживанием рынка.
Если рынок властен уничтожить культуру и заменять ее глобальным симулякром культуры, каким образом это происходит в настоящий момент? На наш взгляд, здесь следует выделить два момента, точнее, двух субъектов культуры – создателя культурного продукта, а также создателя способа распредмечивания этого продукта (хотя сам продукт уже и предполагает способ, например, чтение „Преступления и наказания” существенно отличается от чтения интеллектуально незамысловатых детективных историй). Второе – субъекта-потребителя культурных продуктов, хотя, в отличие от материального производства, сущность и мотивация создателя и потребителя культуры стирает границы между ними. Любой создатель обязательно изначально является потребителем культуры, любой потребитель потенциально является ее создателем, точнее, в отличие от духовного производства, где созидание его предполагает создание новой информации на уровне особенного или всеобщего, созидание культуры частично заключается в распредмечивании ее опредмеченной части, то есть распредмечивающий культурные блага – тоже созидатель культуры.
Здесь необходимо отметить, что способность быть субъектом культуры – создателем ли, потребителем ли культурных благ, суть человеком противостоящим – во многом связана с одними и теми же свойствами и направлениями движения личности.
Большую роль в становлении культуры на любом историческом этапе играет культурный интеллект. „Соответствующие эксперименты недавно доказали, что коэффициент интеллекта детей в возрасте 2,5 лет, выявляемый в ходе решения социальных задач, значительно превосходит величину IQ человекообразных обезьян и не отличается, если использовать тесты физического характера.
Итак, у людей существуют природные поведенческие тенденции к альтруизму, к взаимному альтруизму и к проверке взаимности альтруизма, что и обуславливает правила, законы и моральный кодекс. Однако социокультурная эволюция существенно усложнила и модифицировала такие системы. Наряду с генетическими детерминантами альтруистического поведения появились культурогены („мемы”) со сходными, а то и значительно более мощными внешними проявлениями” [4, 98]. „...Не подлежит сомнению, что выживание человечества возможно только благодаря актам альтруизма во благо социальной общности” [4, 100].
Развитие культурного интеллекта является условием как создания, так и потребления продуктов культуры. Если же речь идет о культурном симулякре – антикультуре, то мы имеем дело с редукцией мотивации для „создателя” (или же выхолащиванием из мотивации важнейших творческих компонентов) и противоположную мотивацию для потребителя анти-культуры. Благодаря особой виртуализации информационного пространства, культура, которая во многом предоставляла образцы должного и была своего рода планкой изменения сущего, была подменена своей противоположностью – анти-культурой, которая просто дает возможность заменять физическую реальность виртуальной. В таком случае, постоянного напряжения, возникающего при несоответствии между сущим и должным может не быть, то есть не быть и реального источника развития культуры.
Несмотря на поляризацию уровня образования, актуализированных интеллектуальных способностей и т.д., существующая ситуация понижения статуса культуры, максимального отлучения от нее имеет негативные последствия и ведет к глобальной редукции духовного мира не только потребителей анти-культуры, но и ее создателей.
В новой реальности симулякров не просто должное выдается за сущее, это должное само становится объектом манипуляций. Многомерный мир впихивается в плоскость материальной успешности и видимости успешности. Почему же, несмотря на углубление и, если можно так выразиться, ужесточение социальной поляризации шизоидные произведения постмодернистов вредны не только их потребителям, но и создателям (не только непосредственным, но и тем, в чьих интересах они были созданы)? У этого, на наш взгляд, существует несколько причин.
Во-первых, актор (не субъект) новой виртуальной социальной реальности, в противоположность субъекту культуры, не противостоящий, а наоборот, полностью находящийся во власти своих желаний (естественно, престижного потребления и развлечений). Если лучшие культурные образцы – нравственности, художественного таланта и др. – служили источником напряжения и источником развития для личности и для общества, то к чему может побуждать представленное как образец глянцевое, белозубоулыбающееся, абсолютно довольное, престижно потребляющее, развлекающее существо? Естественно, что желание делать как можно меньше, а потреблять как можно больше формируется у представителей всех социальных групп. Понижение планки „пристрастных критиков” не стимулирует создателей на культурные подвиги, тем более что модерном было совершено достаточно, для того чтобы „творцы” постмодерна могли, занимаясь комбинаторикой, выдавать старые достижения за принципиально новые. Кроме этого, информационный мир имеет свои особенности развития. От него нельзя укрыться за высоким железобетонным забором (как, например, в Бразилии), абсолютно отделить рефлексивную „элитарную” культуру от массы теперь также невозможно, как оградить элиту от масс-культуры (принцы и принцессы точно так же могут сходить с ума от популярных исполнителей, как и подростки из рабочего квартала).
Тем не менее, все разрушительные тенденции для культурного капитала, осуществляемые неолиберальным глобализмом через разрушение механизмов гуманной социализации, деформацию системы образования, через насаждение симулякров и т.д. окончательно не смогли демонтировать подлинную культуру (может быть, в том числе, из-за большей инертности ее бытия, в отличие от времени экономической коньюнктуры). Мировой системный кризис, максимально обнаживший уродливую сущность современного глобализма, явился одновременно толчком, придавшим ускорение развитию культурного капитала: через вынужденный и осознанный отказ от имитации бытия, через актуализацию родовой сущности, укрепление солидарности, взаимовыручки, через большее внедрение новых экологичных технологий и т.д. Насколько это ускорение было достаточным для изменения социально-экономической системы и развития культурного капитала зависит ответ на вопрос „быть или не быть человечеству?” Но это покажет время.
***
- Булавка Л.А. Культура как рынок: Кризис симулятивного бытия // Мировые кризисы XXI века: причины, природа, альтернативы преодоления (Россия в глобальном контексте). Материалы конференции 28-29 апреля 2009 г. / Под общ. ред. А.В. Бузгалина. – М.: Культурная революция, 2009.
- Зинченко В.П. Посох Мандельштама и трубка Мамардашвили. К началам органической психологии. – М.: Новая школа, 1997.
- Суханцева В. Метафизика культуры. – К.: Факт, 2006.
- Чешко В.Ф. О субстанциональности человеческого разума, психогенетике и HIGH-HUME технологиях (натурфилософское эссе) // Социальная экономика. – 2009. – № 1. – с. 97-102.