Geum.ru

А. Г. Гачевой и С. Г. Семеновой

Вид материалаДокументы
«аудитория исторического музея
Московский Музей III-го Рима —
Подобный материал:
1   ...   35   36   37   38   39   40   41   42   43
Пясковского (1855 — после 1907). Н. Я. Пясковский занимался широкой просветительской деятельностью, неоднократно выступал с публичными лекциями, был автором ряда брошюр, в которых стремился осмыслить некоторые стороны практической медицины с позиций христианской религии и, наоборот, рассмотреть ряд предписаний христианства с медицинской точки зрения: «Гигиена и мораль» (1894), «Христианский пост с медицинской точки зрения» (М, 1900) и др. Идейным стержнем его писаний на эти темы был вопрос об оправдании науки и научного знания, стремление показать, что, будучи нравственно ориентировано, направляясь на дело сохранения, упрочения, умножения жизни, оно не только не противоречит вере, но идет по одной дороге с ней, деятельно утверждает ее. Этот тезис Н. Я. Пясковский раскрывал прежде всего на примере медицины и особенно гигиены, включая сюда и гигиену тела, и «гигиену духа». По мысли ученого, эти области знания имеют прямое отношение «к религии и особенно к христианской религии, как религии спасения, обожествления всего существа человека с его душою и телом» (Н. Я. Пясковский. Гигиена и христианство. М, 1901, с. 1). «В самом деле, — пишет Пясковский, — если для спасения людей потребовалось воплощение Божества, то спасение это достигается не только обожествлением со Христом и во Христе души человеческой, но ко 2 му пришествию Христа это спасение осуществится еще воскресением и одухотворением человеческого тела по образу прославленного тела Воскресшего Богочеловека. Мало этого, тело человека даже еще не в прославленном виде у истинных христиан, по учению ап. Павла, может служить храмом Духа Святаго и, таким образом, через это наряду с душею предназначено к вечной жизни. Из этого следует, что тело человека, как орган души его, не только не должно быть в пренебрежении, но, напротив того, достойно самого глубокого внимания [...]. И если мы, христиане, почитаем за свое дело радеть и заботиться о рукотворенных храмах Божиих, построенных из камня и дерева, то тем паче надлежит нам прилагать еще большие заботы и попечения о живом теле человека как высшем организме среди всего органического мира нашей планеты...» (там же, с. 1-3).

А значит, истинная гигиена — «духовная религиозная гигиена», — заботясь о психофизическом здоровье человека, укрепляя, очищая, оздоровляя организм, поддерживая бодрость ума и души, служит высшей религиозной цели обожения, стремится уже здесь, на земле, приуготовить из естества каждого человека достойный сосуд благодати, соделать наше тело «храмом, достойным для обитания в нем Духа Святаго» (там же, с. 4).

В связи с этим тезисом в другой своей брошюре «О долголетии и сохранении молодости» (М., 1902) Н. Я. Пясковский рассматривал вопрос о продлении человеческой жизни, считая важными и необходимыми как научные разработки в этом направлении, так и широкое применение уже имеющихся способов противостояния болезням, эпидемиям, преждевременному изнашиванию организма. «Жизнь и здоровье здесь, на земле, — подчеркивал он, — являются самыми высшими благами, ничем, никакими миллиардами не оцениваемое богатство». Эта потребность глубоко заложена в самой природе человека. Более того, в христианском обетовании грядущего воскресения людской род обретает надежду избавления от «страшного призрака» конца, грозящего всем и каждому. И хотя «человечество своими собственными силами пока не в состоянии победить смерть, это ужасное чудовище, эту колоссальную силу», его нравственный долг — стремиться ко всяческому охранению жизни здесь на земле, к борьбе «с лютыми бичами человечества, с заразными болезнями, этими ужасными орудиями смерти», к продлению срока жизни, к противостоянию старости (Н. Я. Пясковский. Указ. соч., с. 3-7).

Брошюра «О долголетии и сохранении молодости» представляла собой текст публичной лекции, прочитанной автором в Историческом музее 7 марта 1901 г. А 21 марта того же года Н. Я. Пясковский выступил в той же аудитории с новой лекцией — «Как мыслил Владимир Соловьев о воскресении и значение его философии для гигиены духа» (текст лекции опубликован в одноименной брошюре — М, 1901), во многом продолжавшей тему предыдущей и открывавшей в данной теме новые горизонты.

Свою лекцию Н. Я. Пясковский начал с обоснования того, что смерть есть явление, противное природе человека как существа сознательно-чувствующего, носящего в себе «идею о бесконечном». Знаком этой противоестественности является страх смерти, глубоко укорененный в душевной сфере личности: «Кого из нас не леденят образы сырой глубокой могилы, вид гроба, глухой последний удар о гробовые доски комьев земли, вид мертвеца и т. д.?!» и кто из нас, когда нападает на него этот леденящий ужас, не думает и не готов «слушать не об одном только страхе смерти, но еще больше о том, как избавиться от этого леденящего страха, от той беспощадной и безжалостной силы, имя которой смерть и которой, по выражению Тургенева, "все подвластно"» (Н. Я. Пясковский. Указ. соч., с. 4—6).

Далее, вновь подчеркнув, что единственный путь избавления от страха смерти человек обретает лишь в христианстве, дающем надежду восстания из мертвых, обретения нового преображенного «тела духовного», Н. Я. Пясковский обратился к рассмотрению философской концепции В. С. Соловьева, которая, по его убеждению, является всесторонним раскрытием именно этой стороны христианского благовестия. Его анализ строился на материале книги «Оправдание добра» и включал в себя изложение основных положений этики богочеловечества и всеединства, с приведением пространных цитат.

Н. Я. Пясковский касался идей В. С. Соловьева о смысле мировой эволюции, имеющей восходящий характер, сопряженной со все большим возрастанием духа в лоне материи и обретением им все большей власти над естеством мира, — давал его трактовку трудовой деятельности человечества, которая должна состоять «в преобразовании и одухотворении материальной природы». И, наконец, подробно останавливался на понимании Соловьевым воскресения Христова как события, дающего смысл всей прошедшей истории и спасительную направленность будущей. В череде объемных цитат сменялись мысли философа о христианстве, открывающем человечеству совершенную, «телесно-воскресающую личность», ставящем перед ним задачу «преобразования всемирной среды для воплощения Царствия Божия». Пясковский подчеркивал «глубокую веру», «абсолютную убежденность» В. С. Соловьева «в несомненности самого факта Воскресения Христова, а отсюда уже и упования в будущее всеобщее воскресение», указывал на то, что воскресение для него «не есть только факт, достойный веры, но и знания и точной опытной науки» (там же, с. 22—24). Подчеркивал, что «жизнерадостная философия» В. С. Соловьева, «трактующая об истинной жизни, жизни не преходящей, а безграничной и безусловной, все оживотворяющей и всему дающей смысл существования», об «одухотворении тела», а в будущем даже об «обожествлении его», философия, наполняющая «наше сердце радостью и светлою надеждою снова встретиться с дорогими нам существами», — противостоит как «безотрадному пессимизму» Шопенгауэра и Гартмана, так и «современному агностицизму», который широко пронизал собою миросозерцание «нашей интеллигенции», исполненной редкостного равнодушия «к вопросам высшего порядка, ко всякой философской мысли, раз только дело касается высших духовных интересов» (там же, с. 29, 32, 39).

Лекцию Н. Я. Пясковского Н. Ф. Федоров посетил вместе с В. А. Кожевниковым. Последний вспоминал: «Эта лекция (в Москве, в Историческом музее) чрезвычайно заинтересовала Н<иколая> Ф<едоровича> и он, вместе со мною, вопреки своей непривычке посещать какие-либо собрания, отправился слушать эту лекцию и, в то же время, зорко следил за впечатлением ее на слушателей» (ОР РГБ, ф. 657, к. 3, ед. хр. 4, л. 333).

Однако еще до этого Н. Ф. Федоров сделал несколько заметок о предстоящей лекции, руководствуясь объявлением о ней, содержавшим программу лекции и помещенным в московских газетах 20 и 21 марта 1901 г. («Русское слово», 20 марта 1901, № 77; «Русские ведомости», 21 марта 1901 г.). Текст объявления во всех газетах был одинаков. В архиве Н. П. Петерсона сохранилась вырезка из «Русских ведомостей» с подчеркиваниями, сделанными в тексте объявления рукой Н. Ф. Федорова:

«АУДИТОРИЯ ИСТОРИЧЕСКОГО МУЗЕЯ

В среду, 21-го марта 1901 г. в 8 ч. в<ечера> имеет быть публичная лекция доктора медицины Н. Я. Пясковского "Как мыслил Владимир Соловьев о воскресении и значение его философии для гигиены духа".

Страх смерти. Смысл жизни. Критика Соловьева, направленная против доктрин Л. Н. Толстого и Ницше. Взгляд Соловьева на материальную природу. Воскресение не только идея, но и факт. Исторические и философские аргументы. Пессимизм, агностицизм и доктрины Соловьева. Жизнерадостная философия. Реализм или мистицизм в вопросе о воскресении. Отношение философии Соловьева к области гигиены духа. Билеты от 30 коп. до 3 р. можно получить в магазине Карбасникова, Чупровой, Ланга, "Труд", бр<атьев> Салаевых, а в день лекции при входе в аудиторию с 6 ч. в<ечера>» (ОР РГБ, ф. 657, к. 9, ед. хр. 68, л. 5 (копия рукой В. А. Кожевникова с поправками Н. П. Петерсона — к. 3, ед. хр. 4, л. 401)); курсивом обозначены подчеркивания Н. Ф. Федорова.

В заметках, написанных на материале программы лекции, Н. Ф. Федоров давал собственное истолкование заголовкам ее частей, раскрывая их в духе учения о воскрешении. В архиве Н. П. Петерсона сохранились три таких заметки — они печатаются первыми.

Сама лекция, как то обычно бывало и в других случаях, когда Федоров встречал близкие себе идеи, но изложенные в ином ключе и не с той последовательностью и размахом, как в его собственной системе, не удовлетворила мыслителя, надеявшегося, кроме всего прочего, на то, что вопрос об участии человеческого рода в деле воскрешения будет наконец прямо поставлен — тем более, что речь шла о Соловьеве, наиболее близком ему самому мыслителе и именно в главном пункте. По горячим следам услышанного Федоровым был написан ряд критических заметок на лекцию Пясковского, и, по настоятельному требованию мыслителя, В. А. Кожевников изложил их в письме ученому, подписавшись под ним собственным именем (см. ОР РГБ, ф. 657, к. 3, ед. хр. 4, л. 310). Ни письмо, ни вошедшие в него заметки Федорова не сохранились. Судя по ответу Н. Я. Пясковского от 29 марта 1901 г. и новому письму к нему, набросанному Федоровым и оставшемуся в черновике (см.: Т. IV наст. изд., с. 437-438, 670-671), в них, в частности, содержались уточнения некоторых формулировок и было замечено, что коль скоро в названии лекции стоит «Как мыслил Владимир Соловьев о воскресении», то и речь в ней должна была бы идти прежде всего о воскресении всеобщем, а не только о воскресении Христа — Н. Я. Пясковский же по ходу своего изложения уделил основное внимание воззрениям Соловьева именно на факт воскресения Спасителя и лишь вскользь указал на него как на обетование грядущего восстания всех.

В фонде Н. П. Петерсона сохранились еще три заметки, упоминающие о лекции Н. Я. Пясковского и написанные уже после эпизода переписки с ним (они печатаются после заметок по поводу программы лекции).

291 Печатается по: ОР РГБ, ф. 657, к. 9, ед. хр. 30, лл. 1 об. — 2 (копия рукой В. А. Кожевникова с поправками Н. П. Петерсона — к. 3, ед. хр. 4, л. 401). Заметка, вероятнее всего, написана под первым впечатлением от прочитанного Н. Ф. Федоровым в газете объявления о лекции.

292 Московский Музей III-го Рима — Московский Публичный и Румянцевский музеи, главный Архив Министерства международного мирного дела — Московский главный архив Министерства иностранных дел. О том, как переосмыслял Федоров значение этих учреждений в свете своего учения, см. примеч. 285 к «Отечествоведению» — Т. III наст. изд., с. 631-632.

293 Печатается по: ОР РГБ, ф. 657, к. 9, ед. хр. 30, л. 1 (копия рукой В. А. Кожевникова с поправками Н. П. Петерсона — к. 3, ед. хр. 4, л. 400). В этой и следующей заметке разбираются некоторые тезисы программы лекции Н. Я. Пясковского. В начале заметки Н. Ф. Федоров цитирует ее фрагмент (см. выше примеч. 290).

294 Печатается по: ОР РГБ, ф. 657, к. 9, ед. хр. 30, л. 1-1 об. (копия рукой B. А. Кожевникова с поправками Н. П. Петерсона — к. 3, ед. хр. 4, л. 400).

295 Печатается по: ОР РГБ, ф. 657, к. 9, ед. хр. 68, л. 3-3 об. (копия рукой В. А. Кожевникова с поправками Н. П. Петерсона — к. 3, ед. хр. 4, л. 313). В своей лекции Н. Я. Пясковский дважды подчеркивал, что «главная ценность всех доктрин Соловьева — реализм», что «в вопросе о воскресении [...] Владимир Сергеевич не только не является мистиком, но даже, напротив того, слишком ярким реалистом и, если даже хотите, эмпириком и позитивистом». Однако одновременно, упомянув, что многие считают философию Соловьева «будто бы одним сплошным мистицизмом», лектор восклицал: «Пусть будет так, но этот мистицизм светлее во сто раз материализма, позитивизма, пессимизма, силящихся из ничего создать все, или, еще лучше, взорвать земной шар, чтобы на нем прекратить всякую жизнь! Философия скорби и разрушения, по-моему, неизмеримо хуже жизнерадостного мистицизма Соловьева» (Н. Я. Пясковский. Как мыслил Владимир Соловьев о воскресении... с. 28, 33). Эта фраза и послужила Н. Ф. Федорову поводом упрекнуть Пясковского в том, что в вопросе о воскресении он склоняется к мистицизму.

296 Здесь и ниже Н. Ф. Федоров упоминает суждения Л. Н. Толстого, высказанные в его «Ответе на определение Синода от 20-22 февраля» (см. примеч. 145).

297 Несохранившееся письмо к Н. Я. Пясковскому, написанное В. А. Кожевниковым по заметкам Федорова (см. выше примеч. 290).

298 Вечером в церковный праздник Успения Пресв. Богородицы 15(28) августа в православной церкви совершается так называемый Чин Погребения Божией Матери, последование которого близко Чину Погребения Спасителя, совершаемому в Великую Пятницу.

299 Печатается по: ОР РГБ, ф. 657, к. 9, ед. хр. 68, л. 4 (рукой В. А. Кожевникова с поправками Н. П. Петерсона — к. 3, ед. хр. 4, л. 313). Первый том книги Д. С. Мережковского «Л. Толстой и Достоевский» («Творчество Толстого и Достоевского»), вышедший под шапкой «Христос и Антихрист в русской литературе», был напечатан в №№ 1-4, 7-12 журнала «Мир искусства» за 1900 г. (тогда же вышел отдельным изданием), второй том («Л. Толстой и Достоевский. Религия») появился в том же журнале в №№ 4—12 за 1901 и в № 2 за 1902 г. Ниже Федоров сопоставляет выход книги Мережковского с появлением соловьевских «Трех разговоров», полемически направленных против толстовства, и определением Св. Синода о Л. Н. Толстом от 20-22 марта 1901 г. Кстати, некоторые оценки, данные Мережковским учению Толстого: «крайний спиритуализм», отрицающий «тайны Святой Плоти», «мнимое христианство», вырождающееся «в буддийский нигилизм, в религию небытия, нирваны, обожествленного ничто» (Д. С. Мережковский. Л. Толстой и Достоевский. Т. 2. Религия Л. Толстого и Достоевского. СПб., 1902, с. ХХХII-ХХХIII), были близки характеристике толстовства у Соловьева.

300 Печатается по: ОР РГБ, ф. 657, к. 9, ед. хр. 44 (копия рукой В. А. Кожевникова — к. 3 ед. хр. 4, л. 333).

301 Сборник статей памяти В. С. Соловьева, составивший целиком 56 книгу журнала «Вопросы философии и психологии» (1901 г.), не обходил молчанием вопрос о воскресении в мысли философа. Его, в частности, касался Л. М. Лопатин в статье «Философское миросозерцание В. С. Соловьева», анализируя идею богочеловечества; к нему подходил C. Н. Трубецкой («Основное начало учения Соловьева»), указывая, что, по Соловьеву, «назначение человека в том, чтобы быть проводником Бога в мире» и в соединении с Ним «осуществлять полноту истины, добра и красоты». Особенно же подробно на этом вопросе останавливался Г. А. Рачинский («Взгляд В. С. Соловьева на красоту»). «Если [...] полная красота материального явления, — писал он, следуя рассуждениям философа, — делает его пребывающим и бессмертным, то конец великого дела красоты будет полное одухотворение всей природы, воскресение во плоти, великое воскресение всего "заклятого древней смертью" в красоте и славе». «Этот акт всеобщего воскресения составлял одно из коренных убеждений, одну из основных надежд В. С. Соловьева, проповедь всей его жизни. Вне его осуществления он не признавал возможности полной и действительной победы добра». В связи с этим тезисом Г. А. Рачинский касался антропологических идей Соловьева, фактически усматривая в его творчестве идею активной эволюции: «Человек — уже не только цель природного процесса, но средство для обратного, более глубокого и полного воздействия на природу со стороны ее идеального начала» (с. 135—136).

Однако в рецензии на сборник, помещенной в журнале «Исторический вестник» (1901, № 5, с. 779-781) в разделе «Критика и библиография» и дававшей краткую оценку представленных в сборнике статей, не упоминалось о воскресительной теме у Соловьева, что и дало Н. Ф. Федорову, руководствовавшемуся в данном случае лишь текстом рецензии, повод утверждать, что в сборнике на эту тему ничего сказано не было.

302 О статье В. С. Соловьева «Лермонтов» и ее разборе Н. Ф. Федоровым см. ниже примеч. 304.

303 См. об этом эпизоде в статье Н. Ф. Федорова «О славянофилах-фарисеях и западниках-саддукеях» и примеч. к ней В. А. Кожевникова — Т. II наст. изд., с. 192.

304 В серии печатаемых ниже заметок Н. Ф. Федоров дает разбор статьи В. С. Соловьева «Лермонтов». Объектом его критического внимания становится преимущественно начало данной статьи, в котором Соловьев, в противовес ницшеанству, излагал свое понимание проблемы сверхчеловечества (эта часть статьи философа во многом текстуально совпадает со статьей «Идея сверхчеловека» («Мир искусства», 1899, № 9)). О содержании статьи «Лермонтов» и о возражениях Н. Ф. Федорова по ее адресу см. примеч. 122 к «Статьям философского и эстетического содержания» — Т. II наст. изд., с. 462. Добавим к этому примечанию, что внутреннее несогласие Федорова — уже на уровне, так сказать, духовного вкуса — вызвали невольно проскальзывавшие у Соловьева в трактовке идеи сверхчеловека иерархические, избирательные нотки — ср. его замечание о всяком гении как «человеке, уже от рождения близком к сверхчеловеку, получившем задатки для великого дела», и вообще о людях, «сверх общего уровня одаренных, чувствующих истинную цель и смысл нашего существования», которые призваны и обязаны «более прочих к ней приблизиться и других приблизить» (Соловьев. 9, 352). Такое видение возрастания человечества «в разум истины», через духовное возвышение одиночек, наиболее просветленных, ведущих затем за собой других, не столь преуспевших на «сверхчеловеческом пути», было чуждо Федорову: он и в других своих заметках по поводу Соловьева писал о том, что нет необходимости в новом пророке, водителе человечества «путями правды», а кроме того, был убежден, что личным усилием, или усилием только некоторых, победа над смертью достигнута быть не может — для этого необходимо коллективное, соборное действие — «не для себя и не для других, а со всеми и для всех».

Многое в заметках Федорова перекликается, а в ряде случаев текстуально совпадает со статьей «Бессмертие как привилегия сверхчеловеков (По поводу статьи В. С. Соловьева о Лермонтове)», вошедшей во II том «Философии общего дела» (Т. II наст. изд., с. 136-140); одна из заметок представляет собой вариант этой статьи. Свое понимание проблемы сверхчеловека Н. Ф. Федоров выразил также в серии статей о Ницше, вошедших во II т. «Философии общего дела» — см. их в Т. II наст. изд.

Заметки печатаются по: ОР РГБ, ф. 657, к. 9, ед. хр. 29, лл. 1-10 об. (копия рукой Н. П. Петерсона — к. 3, ед. хр. 4, лл. 342-355).

305 См. письмо В. С. Соловьева Н. Ф. Федорову от 12 января 1882 (Т. IV наст. изд., с. 629).

306 Это возражение, высказанное Федоровым Соловьеву устно, было изложено им и письменно в заметках по поводу книги «Оправдание добра» и полемики В. С. Соловьева и Б. Н. Чичерина (см. выше примеч. 232).

307 См. примеч. 123 к «Статьям философского и эстетического содержания» — Т. II наст. изд., с. 462.

308 Иронический намек на утверждение В. С. Соловьева о «конце всемирной истории», высказанное им в письме в редакцию «Вестника Европы» «По поводу последних событий».

309 Эту и предыдущую цитаты см.: Соловьев. 9, 349.

310 Там же, с. 350.

311 См. примеч. 128 к «Статьям философского и эстетического содержания» — Т. II наст. изд., с 462.

312 Соловьев. 9, 351.

313 Там же.

314 Эта заметка является вариантом статьи «Бессмертие как привилегия сверхчеловеков. (По поводу статьи В. С. Соловьева о Лермонтове)» — см. Т. II наст. изд., с. 136-140.

315 Соловьев. 9, 348, 349.

316 Там же, с. 349

317 Федоров имеет в виду начальные слова Нагорной проповеди: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 3:2).

318 Соловьев. 9, 350.

319 В отличие от православной церкви, где совершается причастие и духовенства, и мирян пресуществленными хлебом и вином («Телом и Кровью Христовой»), в католичестве миряне причащаются лишь «Телом Христовым» (облатками) и не допускаются к Чаше со Св. Кровью.

320 Соловьев. 9, 350.

321 См. примеч. 130 к «Статьям философского и эстетического содержания» — Т. II наст. изд., с. 462.

322 Считая Лермонтова одним из родоначальников «ницшеанства», В. С. Соловьев в качестве «первой и основной особенности» его гения назвал «страшную напряженность и сосредоточенность мысли на себе, на своем я», чудовищный эгоцентризм: «Он не был занят ни мировыми историческими судьбами своего отечества, ни судьбою своих ближних, а единственно только своею собственной судьбой» (Соловьев. 9, 353, 356). Философ обвинял поэта в гордыне, «демоническом сладострастии» и «нечистоте», в том, что «религиозное чувство» не смогло победить в его душе ростков «злого начала»; указывал на фатализм, восторжествовавший в последний период его жизни и творчества, и завершал свою статью мыслью о том, что Лермонтов не исполнил своего жизненного назначения (см. также примеч. 135 к «Статьям философского и эстетического содержания» — Т. II наст. изд., с. 463).

323 В ноябре-декабре 1837 г. М. Ю. Лермонтов высказывал намерение отправиться в предстоявшую военную экспедицию в Хиву под начальством генерал-адъютанта Василия Алексеевича