Дружинина Татьяна Валентиновна

Вид материала

Содержание

Образы, показанные в рассказах, – это «строительные леса» (по выражению писателя), «теоретическое обоснование» характеров крупно
«Крохотки» Солженицына можно по праву назвать стихами в прозе.
Солженицын опирается на традиции русской литератур : А.Радищева, И.Тургенева, М.Пришвина, К.Паустовского и других.
Бессильна стихия перед жизнью: молнии «дробились в змейки, в струйки».

Подобный материал:

Опыт литературного прочтения произведений малой cолженицынской прозы («Крохотки») учащимися

9 класса.

Учитель высшей категории

Дружинина Татьяна Валентиновна.

Нижегородская область

Сосновский район

п. Сосновское

ул. Школьный переулок, д.8

МОУ Сосновская средняя

общеобразовательная школа №1

2009 г.

Творчество Александра Исаевича Солженицына заняло подобающее ему место в истории отечественной литературы XX - XXI века. Современные исследователи творчества Солженицына больше внимания уделяют, на мой взгляд, политическим, философским, историческим аспектам. Лишь касаясь художественных особенностей произведений, очень многое остаётся за пределами внимания критики.

Книги Солженицына - это не только история страны, но и история души человека. Каждое слово и точно, и верно. Солженицын вернул в литературу героя, в котором соединились терпение, разумность, расчетливая сноровитость, умение приспособиться к нечеловеческим условиям. Не потеряв лица, мудрое понимание и правых , и виноватых, привычка напряженно думать «о времени и о себе». Солженицынские герои являют собой пример золотого сердца. Что означает Солженицын для литературы нашей, для общества? Сложно настоящему художнику творить. Надо иметь огромное мужество, благородство и культуру, - чтобы подняться над своими обидами. Присутствие в мире Александра Исаевича, его работы, его честь – путеводная звезда. Чтобы мы шли не как слепые котята – не тыкались, не натыкались на бревна – освещает он нам путь своей всепоглощающей любовью к человеку, заботой о будущем своего брата. Солженицын исследует душу человека, анализирует мотивы его поведения , предвосхищает результат человеческого безумства. Творчество Солженицына многопланово: романы, эпопеи, рассказы, повести, миниатюры. Вершиной малой Солженицынской прозы являются «Крохотки» Солженицына. Это мало изучаемые произведения, произведения, мало обращаемые на себя внимание.

Данные произведения интересны уже самим названием жанра - «Крохотки»: произведения крошечных размеров: от одной страницы до десяти предложений, предложений, включающих в себя проблемы вселенского масштаба. При знакомстве с самими произведениями поражает их лиризм. Когда слышишь фамилию Солженицына, возникает образ политического, общественного деятеля, революция, ГУЛАГи. Во время чтения «Крохоток» видишь ранимую душу, израненное сердце, человека, безгранично любящего родную природу; ему до всего есть дело : до маленького утенка, до тоскующего по воле щенка, до колокола в церкви, до маленького муравья…

Многие взгляды писателя на народный характер и интеллигенцию, изложенные в крупноформатной прозе, оставались неизвестными на родине из-за запретов на их публикацию, но в малоформатной прозе, пробившейся к читателю, являлись яркие воплощения идеальных народных характеров. Они воплощали выстраданные мечтания А.И.Солженицына о неиспорченных, праведнических душах.

Образы, показанные в рассказах, – это «строительные леса» (по выражению писателя), «теоретическое обоснование» характеров крупноформатной прозы.

Сейчас, когда стали очевидны « строительные леса» (то есть теоретические, философские предпосылки этого характера), стало ясно, как много думал писатель о проблеме добра и зла в жизни, о том, когда свет доброты способен побеждать тьму жестокости и жадности, как трудна наша жизнь. Позднее в статье «Раскаяние и самоограничение» Солженицын обозначил меру праведности, святости, непрерывно возрастающую в одних людях и совершенно недоступной другим, бредущим в грязи житейской:

«Есть такие прирождённые ангелы - они как будто невесомы, они скользят как бы поверх этой жизни (насилия, лжи, мифов о счастье и законности) нисколько в ней не утопая, даже касаясь ли стопами её поверхности? Каждый из нас встречал таких, их не десятеро и не сто на Россию, это – праведники, мы их видели, удивлялись («чудаки»), пользовались их добром, в хорошие минуты отвечали им тем же, они располагают, - и тут же погружались опять на нашу обречённую глубину. Мы брели кто по щиколотку ( «счастливцы» ), кто по колено, кто по пояс, кто по горло… , а кто и вовсе погружался, лишь редкими пузырьками сохранившейся души ещё напоминая о себе на поверхности. К малой солженицынской прозе (рассказы, зарисовки, повести, двучастные рассказы, односуточные повести) примыкает и самая малая - три десятка «Крохоток».

«Крохотки» Солженицына можно по праву назвать стихами в прозе.

Термин «стихотворения в прозе» получил распространение благодаря «Маленьким стихотворениям в прозе» Шарля Бодлера. Их полное собрание вышло в 1869г., но по-настоящему популярной книга стала только в конце 19 века.

Русские писатели, скорее всего, были знакомы с бодлеровскими стихотворениями в прозе, однако прямых пересечений, не считая жанровой близости, между циклами французских и русских писателей нет.

Солженицын опирается на традиции русской литератур : А.Радищева, И.Тургенева, М.Пришвина, К.Паустовского и других.

Миниатюры: «Дыхание», «Утёнок», «Шарик», «Костёр и муравьи», «Лиственница», «Молния» - созвучны зарисовкам К.Паустовского, М. Пришвина. «Как не поймут до сих пор, - писал М.М.Пришвин, - что глядеть в природу – это значит глядеть в зеркало, где отражен человек, и не такой, каким мы его видим в меру свою и на той глубине, как видим себя, а весь человек во всей его глубине и высоте от земли и до неба. Мы его не видим, он за нашей спиной и когда оглянешься – исчезает. Но перед нами в природе он весь и по нем бродит, узнавая себя, наше Я. Вот когда встречается наше Я с тем родным, что там отражено, то вдруг эта мелочь со стороны для себя становится целым открытием. Всю жизнь я мечтаю о том, чтобы найти какой-нибудь метод для таких открытий и всю естественную историю написать, как она нам открывается в отражениях самого человека..»

Метод этот был найден писателем. Он – в слиянии взгляда философа и ученого, наблюдателя, опирающегося на эмпирическое знание законов природы и ее развития, с взглядом художника, тонко чувствующего поэтическую образность мира природы. Лирико-философские миниатюры Пришвина представляют собой единство изображения природы и изображения человеческих отношений. Только сложное движение эмоциональной мысли, преобразуясь в целостную форму, развертывается не по одинаковой синтаксической форме, как в народной поэзии, а по форме, похожей на сонетную: тема, развитие, сравнение, смысловое афористическое обобщение. Это позволяет назвать лирические миниатюры Пришвина сонетами в прозе. В одной из своих статей Н.В.Гоголь как-то заметил: «Чем предмет обыкновеннее, тем выше нужно быть поэту, чтобы извлечь из него необыкновенное и чтобы это необыкновенное было, между прочим, совершенная истина». Что может быть «обыкновеннее», будничней ежедневных рабочих записей о натаске собаки («Натаска Ромки»)? Но это лишь на первый взгляд. «Натаска Ромки» - повесть о человеке и собаке, об их отношениях (борьбе и дружбе), определяемых волей человека и инстинктом и характером собаки. Это психологическая повесть, в центре которой проблема «сотворение друга». Здесь человек находит выход из одиночества, здесь рождается у него любовь к жизни, а из нее – потребность «родственного внимания». Как собрать всего человека в единое целое, как «любить всех, чтобы сохранить внимание к каждому?» Вот основной этический вопрос, решающийся на страницах книг Пришвина. «Человек близкий везде и всюду, только надо быть самому свободным, сильным, здоровым душой», - пишет Пришвин. Что же такое душа? Душа человека, душа дерева, душа поэзии? Поэзия Пришвина, человека и художника, обращена к тем, кто все поймет. Его поэзия есть «акт дружбы с этим волшебным читателем – человеком», ибо «сущность жизни есть тоже поэзия». «Моя Природа есть поэтическое чувство Друга…друга-человека, составляющего вместе начало общего дела…» - писал М.М.Пришвин. Вошедшим в образный мир писателя откроется многое впервые, многое окажется родным и созвучным, оживут молчавшие прежде листы и травы, и сам лес, со своими папоротниками и мхами, болотами и лесными полянами, кукушками и комарами, и человек будет дышать вместе с ними, потому что художник силой своего дарования и любви к людям становится радостным творцом всеобщей жизни.

«Дыхание».

Движению жизни ничто не сможет помешать. Природа - часть жизни. Её дыхание - дыхание цветущей яблони. Герой измучен серыми лагерными буднями. Душа устала. Огромное желание обрести свободу приводит героя в «крохотный» садик, где он перестаёт слышать лагерный шум - его сознание, легкие обретают свободу. «Пока можно ещё дышать после дождя под яблоней - можно ещё и пожить» - источник силы для человека, принцип выживания.

«Шарик».

В этой миниатюре основной линией проходит тема свободы. Тема, которая волновала писателя всю жизнь, - тема физической, внутренней свободы. Свобода важна всем, даже злобным созданиям - хищникам. Особенно она ценна для тех, кто и не жил на свободе, не был свободным никогда. Но лишь на миг почувствовав всю сладость этого состояния, поняв, что так можно и нужно жить, ты будешь отказываться от всех благ жизни, жизни в неволе, на цепи.

«Утёнок».

Автор показывает не только на сколько хрупок мир в своём зарождении, но и на сколько он индивидуален, неповторим. Герой как бы впервые обращает внимание на только что родившегося утёнка. Он затерялся в этом большом мире, в который пришёл. Он ещё ничего не имеет. Нет даже мамы - его высидела курица. Но он уже есть, есть у этой физической невесомости глазки, ножки, лапки, крыльца, клювик и - характер.

«А мы - мы на Венеру скоро полетим. Мы теперь, если все дружно возьмёмся - за двадцать минут целый мир перепашем. Но никогда! - никогда, со всем нашим атомным могуществом, мы не составим в колбе, и даже если перья и косточки нам дать,- не смонтируем вот этого невесомого желтенького утёнка», - заключает автор.

Ничто не властно перед мирозданием природы – к такому выводу приходим, прочитав эту миниатюру.

«Костёр и муравьи».

В этой миниатюре всего 6 предложений. Но в них заключена мысль огромной значимости: любовь к родине. Для человека родина - место, где он родился, рос, познал добро и зло, испытал любовь и дружбу, постиг философские вопросы бытия. Для одних это высотные дома с железной подземной дорогой, для других это тихий уголок деревенской природы.

Для муравья - это гнилое брёвнышко. Но это его родина, место, милое его сердцу. Как и человек, эта кроха способна на чувство любви к своей малой родине, на чувство защиты от всех, кто посягает на его святыню. Солженицын, как внимательный, чуткий наблюдатель основ жизненных устоев, поражён тем, что чувство патриотизма ведомо всем существам, живущим на этой земле.

В костёр брошено гнилое брёвнышко. Из него вывалили муравьи. Путник пожалел муравьёв и откатил бревно. Но муравьи не убегали, не спасались. «Едва преодолев свой ужас, они заворачивали, кружили и - какая-то сила влекла их назад, к покинутой родине! - и были многие такие, кто опять взбегали на горящее брёвнышко, метались по нему и погибали там…»

В миниатюре «Гроза в горах» А.И.Солженицын формулирует мысль о человеке как частице большого, стихийного мира космоса, а само описание перекликается с картинками природы в ранних рассказах М.Горького.

Отличительные черты романтических образов ранней Горьковской прозы – гордая непокорность судьбе и дерзкое свободолюбие, цельность натуры и героичность характера. Герой стремится к ничем не стесняемой свободе, без которой нет для него подлинного счастья и которая уму нередко дороже самой жизни. В рассказах воплощены наблюдения писателя противоречий человеческой души и мечта о красоте. Макар Чудра («Макар Чудра») говорит: «Смешны они, те твои люди. Сбились в кучу и давят друг друга, а места на земле вон сколько…» Старуха Изергиль почти вторит ему: «И вижу я, не живут люди, а все примеряются». Герои рассказов Горького предстают перед читателями в романтическом пейзаже. В рассказе «Челкаш» морской пейзаж описывается несколько раз. При свете жаркого солнца: «Закованные в гранит волны моря подавлены громадными тяжестями, скользящими по их хребтам, бьются о борта судов, о берега, бьются и ропщут, вспененные, загрязненные разным хламом». И темной ночью: «..по небу двигались толстые пласты лохматых туч, море было покойно, черно и густо, как масло. Оно дышало влажным, соленым ароматом и ласково звучало, плескалось о борта судов, о берег..»

Именно в таком пейзаже – приморском, ночном, таинственном и прекрасном – могут реализовать себя герои Горького. О Челкаше сказано: «На море в нем всегда поднималось широкое ,теплое чувство, - охватывая всю его душу, оно немного очищало его от житейской скверны. Он ценил это и любил видеть себя лучшим тут, среди воды и воздуха, где думы о жизни и сама жизнь всегда теряют – первые – остроту, вторая – цену. По ночам над морем носится мягкий шум его сонного дыхания, этот необъятный звук вливает в душу человека спокойное и, ласково украшая ее зрелые порывы, родит в нем могучие силы.

«Гроза в горах».

Вся это миниатюра сконцентрирована на одном природном мгновении - вспышка молнии.

Молния делит жизнь на два мира: мир темноты, хаоса в восприятии мира («Все было - тьма, ни верха, ни низа, ни горизонта») и мир света, жизни, спокойствия, основы («И лишь на мгновение показывалось нам, что есть уже твёрдая земля…»).

Мрак, ночь составляет большую часть времени. И лишь на мгновение наступает прояснение, мгновение, в котором «отделялась тьма от света, выступали исполины гор… и чёрные сосны многометровые около нас, ростом с горы».

И в этом мире страха, темноты появляется сила, способная противопоставить себя стихии природы, - сила жажды жизни , максималистское стремление к свободе - это горная река.

Бессильна стихия перед жизнью: молнии «дробились в змейки, в струйки».

Приходит осознание того, что страх - это «капля морская».

В этот момент, когда мы побеждаем свой страх, мы становимся «ничтожной и благодарной частицей этого мира, этого мира, в первый раз создавшегося сегодня - на наших глазах».

Особую группу «Крохоток» составляют миниатюры, которые условно можно определить как путевые очерки, К ним принадлежат «Озеро Сегдан», «Город на Неве», «Прах поэта» и «На родине Есенина». В таком жанре Солженицын сходен с А.Радищевым.

Форму путешествия часто использовали писатели-сентименталисты, чтобы лучше раскрыть мельчайшие нюансы чувств своего героя; действительность – природа и общество – стоит как бы в стороне, на втором плане, она показывается лишь сквозь призму личных переживаний автора-путешественника. «Путешествие из Петербурга в Москву» А.Радищева с его открытием богатого духовного мира человека было настоящим художественным завоеванием нового направления XVIII века. Сюжет путешествия несет служебную функцию, облегчая автору собирание и группировку разнородного материала в стихах и прозе из русской жизни русской действительности. Российская действительность представляется исключительно глазами «чувственного» путешественника – мыслителя, философа, который устал от езды в коляске, выходил из нее, чтобы размять ноги, с удовольствием пил кофе, грустил, страдал и смеялся сквозь слезы, ненавидел и звал к возмездию, шутил и смеялся сквозь слезы. Путешественник – это любознательный, внимательный и душевный человек, который «любопытствует» узнать истории всех, кого он встречает на своем пути.

По своим морально-этическим взглядам Радищев близок нам, нашим современникам. Его воззрения созвучны нашей морали. Любовь к Родине, добросовестный труд, забота о сохранении и умножении общественного достояния, высокое сознание общественного долга, гуманные отношения и взаимное уважение между людьми, честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни, непримиримость к несправедливости и нечестности составляют основное содержание морального кодекса Радищева. А.Радищев полагал, что человек по природе своей не добр и не зол и что его бытие зависит от условий среды и жизненных обстоятельств; в этом случае, однако, не исчезает индивидуальность. Долг писателя – помочь людям познать истину, научить «взирать прямо», т.е. видеть действительные причины зла.

«На родине Есенина».

В программе пребывания Александра Исаевича осенью 1994 предусматривалось , в частности, посещение села Константинова. Программу, однако, пришлось сократить. ЕЕ составитель Владимир Крылов рассказывает: «От поездки в Константиново гость отказался, мотивируя тем, что он не хочет разрушать сегодняшними реалиями села свои впечатления от родины С.Есенина 50-х годов».

Боль писателя за то, что не ценим мы то, что имеем. Человечеству в дар дано огромное богатство. Но человек ведёт себя не как рачительный , а как расточительный - и не хочется говорить слово «хозяин».

Хозяин должен быть хозяином: хранить, преумножать, оберегать, блюсти. Миниатюра «На родине Есенина» относится к «велосипедному» жанру – путевые записки. Писатель побывал на родине этого «слитка таланта», который «метнул Творец сюда». Через творчество Есенина мы учимся любить, по-новому смотреть на окружающую нас действительность, видеть поэзию в обыденном, испытываем потребность увидеть своими глазами все то, что с таким жаром воспевал поэт. Но стоило путнику, ищущему красоты и вдохновения, увидеть есенинские края в настоящем их проявлении, он удивляется, потрясённый: откуда «нашёл столькое для красоты - у печи, в хлеву, на гумне, за околицей,- красоты, которую тысячу лет топчут и не замечают?..»

Так и хочется крикнуть вслед за Солженицыным: «Люди, увидьте красоту, окружающую вас, храните её. Она окрыляет человека, придаёт силы, силы жить и творить».

После Тургенева естественно назвать миниатюры Солженицына «стихотворениями в прозе». И Тургенев, и Солженицын отдали дань и регулярным стихам, но после хозяйского освоения в мире суровой прозы, с её природной пластичностью и нестеснённым дыханием, пришли к свободным прозаическим этюдам- раздумьям.

«В сумерки».

«Овладевало всеми чувство чего - то единого, нам никогда не видимого, что тихо спускалось с гаснущего послезакатного неба, растворялось в воздухе, вливалась через окна, - та, не замечаемая в суете дня, глубокая серьёзность жизни, её нерастеребленный смысл. Наше касание к упускаемой загадке». В этой миниатюре Солженицын говорит о радости познания, овладения того, «что мы упустили заметить за годы».

«Петушье пенье».

Это лирическая миниатюра. Многоголосный петушиный «переклик» - это «хор победной жизни». Идут года, сменяются века, а он остаётся неизменным. «Никакими суетными звуками не зашумленный… сильный напев доносит до нас, что во всей тут округе - благословенный мир, нетревожный покой, таково нынешний день тёк досюда - да отчего б ему не потечь и дальше так?».

В конце писатель сокрушается: «Беспечно держится. Нам бы - так». Задаёшься вопросом: как? беспечно? неизменно? или вечно? гордо?

Несколько «Крохоток» из раннего цикла связаны с велосипедными поездками автора по Средней России, позднего - с возвращением из изгнания через всю страну, от Владивостока до Москвы, с путешествием по Волге, через Калязин и Углич. Особый сюжет соединяет опустелую часовенку - одиночку в Тобольске, где отбывал трёхсотлетний срок ссыльный угличский колокол, тревожным звоном всколыхнувший горожан, с храмом Дмитрия – на - Крови в самом Угличе, куда двадцатипудовый бронзовый изгнанник был водворён после помилования. Многозвучный протяжный гул от удара в этот колокол эхом Первой Смуты переливается в наше время, которое автор называет Смутой Третьей. «И как избавиться от сравненья,- заключает он, - провидческая тревога народная - лишь досадная помеха трону и непробивной боярщине, - что четыреста лет назад, что теперь? («Колокол Углича»).

Особое место в творчестве Солженицына-философа занимают миниатюры - размышления о сущности человеческого бытия.

«Способ двигаться».

Образ жизни мы, люди, вольны выбирать сами. Но каков он, наш выбор? Не утрачиваем ли мы нечто важное в этой жизни? Вот способ передвигаться. Был конь - «рубящий копытами, с разметанной гривой, с разумным горячим глазом».

Был верблюд - «двугорбый лебедь, медлительный мудрец».

Был ишачок - «с терпеливой твёрдостью, живыми ласковыми ушами».

А мы избрали «безобразнейшее из творений Земли», «с мёртвыми стеклянными глазами, тупым ребристым рылом, горбатым железным ящиком. Оно не проржёт о радости степи, о запахах трав, о любви к кобылице или к хозяину».

Выбор есть у всех. Мы вольны в своём выборе. Но не приведёт ли этот выбор к мертвости, тупости, горбатости, бездушности, бездуховности.

Философ заключает: «каковы мы - таков и наш способ двигаться: хочется добавить: двигаться по жизни.

«Старое ведро».

Брошенных друзей, забытую дружбу лирик сравнивает со старым, брошенным, забытым, никому не нужным ведром.

Было добротным – было прилажено в хозяйстве, поизносилось - приспособили «переходом от жестяной печки в трубу». Стали менять боевой порядок, менять место дислокации – выброси за ненужность.

Так и с дружбой бывает.

«…ведро гнало через себя дым», «от него руки грели», «хлеб близ него подрумянивали», «пропустило через себя столько мыслей невысказанных».

А дружба?

Греет, пропускает через себя и гнев, и тревогу, хранит сокровенное, наполняет опустошенное живительной силой.

Но со временем, как и ведро, стареет чувство, утрачивает былую силу.

С чувством сожаления заключает Солженицын – человек: «Чем были живы мы и на что надеялись, и самая дружба наша бескорыстная – прошло всё дымом, и никогда уж больше не служить этому…забытому…».

В произведении называется Картунский бор – бор на озере Селигер. Осенью 1941 года здесь, на берегах Селигера, установилась линия фронта. Тут же писатель говорит: «Хоть в этом самом бору я не воевал, а - рядом, в таком же». В этой миниатюре нашло воплощение до боли родное для писателя, знакомое. В июле – августе 1961 года писатель около десяти дней провел на Селигере.

«Лихое зелье».

Сорняки - растения, как и сорняки – люди растут и благоухают не только без ухода, но и против всякого ухода, в насмешку.

«Почему, у добрых растений всегда сил меньше?» - спрашивает писатель. И сам отвечает: «Знать, – таков закон всемирный». Всё благое в жизни проходит с болью, кровью, живет в муках.

«И нам из него не выбиться – никогда, никакими благими издумками, никакими земными прожектами»

«Озеро Сегдан».

Огромна тревога писателя о Родине. Возникает такое чувство, будто написано это произведение не в пятидесятые годы и даже не вчера, а сегодня. Настолько злободневна проблема, вскрытая Солженицыным в этой «Крохотке». Теперь понимаешь, почему писатель был закрыт в те не так далекие пятидесятые-шестидесятые годы XX века. Об этом и сейчас говорить не мед, а в ту пору и подавно.

Жемчужина русской природы – озеро Сегдан затерялось в нетронутых российских лесах (лесное озеро в окрестностях Солотчи – поселка в получасе езды от Рязани. Рязанцы называют Солотчу воротами в Мещер) . Все здесь мило сердцу: лес ровен, дерево, вода ровная – ровная, прозрачная, белая, белое дно. «Ещё не добежал до него, а уж знаешь: это местечко на земле излюбишь ты на весь свой век». «Вот тут бы и поселиться навсегда… Тут душа, как воздух дрожащий, между водой и небом струилось бы, и текли бы чистые глубокие мысли».

Но нельзя. «Лютый князь, злодей косоглазый, захватил озеро: вон дача его, купальни его».

Называет писатель хозяина «злодеем косоглазым», а команду его – «злоденятами». Злоденят порождают злодеи, порождают себя подобных, не способных открыто и прямо смотреть на мир; свою силу, власть они утверждают захватом, противопоставлением себя всему миру.

Первый цикл «Крохоток» создавался в 1958 – 1960 годах, и только «Молитва» написана в 1963 году.

В декабре 1961 году А.И.Солженицын показал Твардовскому «несколько «крохоток» побезобиднее». В это время писатель был запрещён для печати. «Крохотки» он признал записями в общую тетрадь про запас», их жанра совсем не почувствовал. «А весной 1964 года, - пишет Александр Исаевич, - вопреки своей тактике осторожности, просто толчком, я дал в несколько рук свои «Крохотки» на условии, что их можно не прятать, а « давать хорошим людям».

«Крохотки» имели большой успех. Восемнадцать крошечных произведений с огромной душевностью, сердечностью, любовью и тоской. Распространение «Крохоток» было очень бурным: за 8 месяцев они достигли Европы.

Второй цикл писался Солженицыным по возвращению писателя из изгнания - 1996 -1999 году. Четырнадцать миниатюр – размышлений о том, что такое человек, кто он такой. Если в первом цикле основными темами и мотивами являются жажда свободы, преклонение перед сущностью мироздания, любовь к жизни, родине. Второй цикл более философского содержания: состояние души («Утро»), ответственность каждого за прошлое страны («Позор»), радость от прожитого дня не за зря, «полный день» («Завеса»). Во втором цикле большая часть миниатюр объединена тем, что нашу душу, тело окутывает мрак, «ночные мысли». «А твоё» устояние, твоё достоинство – не отдаться вихрям, но овладеть потоком тёмным и направить его к тому, что здоровит». «..уметь такой стержень, спасительный Божий луч, найти, или даже знать его себе наперёд – и за него держаться».

«Поминовение усопших».

«Ушли родители, уходят сверстники. Куда уходят? Кажется: это - неугадаемо, непостижимо, нам не дано. Одно с какой-то предданной ясностью - просвечивает, мерцает нам, что они – нет, не исчезли». И своё земное тепло посылаешь им в обмен: может, и мы чем – то пособим?».

«В сумерки».

«Овладело всеми чувство чего-то единого, нам никогда не видимого, что тихо спускалось с гаснущего послезакатного неба…».

«Крохотки» образуют два цикла, каждый из которых завершён «Молитвой». От молитвы о себе к молитве о России – таков дипазон авторских тревог, забот и заклинаний.

«Молитва».

Это произведение было включено в первый цикл «Крохоток» Солженицына с лёгкой руки Елизаветы Денисовны Воронянской, которой «Молитва» была дана лишь для чтения. Через беспечные руки Елизаветы Денисовны «Молитва» упорхнула в мировую публикацию

Напечатано в 1963 году.

Как легко мне жить с Тобой, Господи!

Как легко мне верить в Тебя!

Когда расступается в недоумении

или сникает ум мой,

когда умнейшие люди

не видят дальше сегодняшнего вечера

и не знают, что надо делать завтра,-

Ты снисылаешь мне ясную уверенность,

что Ты есть

и что Ты позаботишься,

чтобы не все пути добра были закрыты.

На хребте славы земной

я с удовольствием оглядываюсь на тот путь

через безнадёжность – сюда,

откуда я и смог послать человечеству

отблеск лучей Твоих. И сколько надо будет,

чтобы я их ещё отразил, -

Ты дашь мне.

А сколько не успею –

значит, Ты определил это другим.

Выполняемая миссия писателя на земле – быть проповедником истин Божьих. «Молитва» второго цикла опубликована в 2004 году.

Отче наш Всемилостивый!

Россиюшку Твою многострадальную

не покинь в ошеломлении нынешнем,

в её израненности, обнищании

и в смутности духа.

Господи Вседержитель!

Не дай ей, не дай пресечься:

не стать больше быть.

Сколько прямодушных сердец

и сколько талантов

Ты поселил в русских людях.

Не дай им загинуть, погрузиться во тьму, -

Не послуживши во имя Твоё!

Из глубин Беды –

вызволи народ свой неукладный.

Здесь мы видим боль и в то же время гордость Солженицына-гражданина за свой народ. Писатель не просит за себя. Он пришёл к истине, пониманию её. Он просит за тех, кто ещё блуждает во тьме

Общеизвестна истина: каждая эпоха творит своего героя, наиболее полно воплотившего её проблемы, противоречия, чаяния. Немало важная роль в этом принадлежит литературе. Великие мастера слова не только создавали своих литературных героев, носителей духа времени, но и сами становились властителями дум для многих поколений. Поэтому мы говорим об эпохе А. Пушкина, Ф. Достоевского, Л. Толстого, А. Блока. ХХ век оказался чрезвычайно богатым на события, вождей, вершителей судеб. Где они, эти кумиры миллионов, сейчас? Стремительное движение времени вычеркнуло из памяти народной имена многих, остались лишь некоторые, среди них – Александр Солженицын. Как много было предпринято усилий для того, чтобы заставить людей забыть это имя! Всё напрасно. Александр Солженицын навеки «прописан» в истории России , её великой литературы.

В наши дни литературоведы, политики, философы бьются над вопросом, кто такой Солженицын: писатель, публицист или общественный деятель?

Каждому собеседнику он даст совет, ответит на возникшие вопросы в этой непростой жизни. Каждое слово его – кладезь мысли. Для всех он открывается своей, особенной стороной. Для меня сегодня он открылся как писатель – лирик, писатель-гуманист, человек с огромной душевностью, сердечностью.

Я думаю, что Солженицын – это явление, пример гармоничного единства таланта писателя, мудрости мыслителя и удивительного личного мужества патриота.

Неопровержимый сгущенный опыт, каким является литература по определению Солженицына, он обращает к своим «внимчивым» читателям и с болью в сердце повторяет омытые слезами слова:

Отче наш всемилостивый!

Россиюшку Твою многострадальную

Не покинь в ошеломлении нынешнем,

и её израненности, обнищании

и в смутости духа.

……………………………..

Из глубины Беды –

Вызволи народ свой неукладный.

Солженицын и есть русский человек в нашем веке, и не один он был таков; тот русский человек, кто отыскал в этом веке и правду, и свободу, и веру. Отыскал, будто лучик света, свой ясный да прямой путь.

Литература.

1. Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни. Письмо вождям Советского Союза; Жить не по лжи! Речь в Гарварде; Темилоновская лекция; Публицистика: В 3 Т. Ярославль, 1995г.т.1.

Blog