Возвращение мастера эпизод второй: божественное в земном и наоборот

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6

Город влюбленных

Вот я и вернулась и, как обещала, сразу пишу тебе, дорогая Линочка!

Наверное, все-таки это была не самая плохая идея: устроить еще одну свадьбу-венчание и отправиться в свадебное путешествие. Да еще не куда-нибудь, а в Венецию. Я вновь словно побывала дома. Мы жили в небольшом курортном городке неподалеку от Венеции и перепутали день с ночью: утром отсыпались, затем шли на море, загорали, купались, потом на катере добирались до Венеции, где гуляли целую ночь напролет. Утром опять садились на катер и возвращались в гостиницу, где занимались любовью, озаренные лучами южного солнца, назойливо проникающими даже через плотные жалюзи. Мы игнорировали гостиничные завтраки, а ужинали исключительно в Венеции, смотря на улицы-каналы и влажные глаза-окна многовековых домов. На Венецию медленно опускались сумерки, и в это время нам частенько доводилось наблюдать, как между домов то и дело возникают тени из прошлого: Отелло, Вероника Франко, Казанова… Я приветствовала своих старых приятелей, и они в ответ улыбались мне. Казанова при этом почтительно снимал шляпу, и в его взгляде был призыв. Я не рассказывала тебе, что мне доводилось заниматься любовью с Казановой? И не раз. Это было очень мило. И не более того. Казанова – типичный секс-машина: правильные, отточенные движения, заученные ласковые слова, прерывистое от страсти дыхание, нежный взгляд. Движения разные, а слова и взгляды одинаковые. Всегда. Такие мужчины есть во все времена. Непонятно, почему именно Казанова вошел в историю, как лучший любовник?! Наверное, исключительно благодаря саморекламе. Пиарщики должны ему поставить памятник, как первооткрывателю. Любовь без Любви не может быть настоящей. Это я знаю точно. Вот, Колесов, к примеру. Ему, наверное, далеко до Казановы в правильности исполнения, но я чувствую, как он любит каждую клеточку моего тела, и сколько подлинного смысла вкладывает он в каждое слово, которое шепчет мне на ухо. А для меня Колесов… Кстати, а что для меня значит Колесов? Мужчиной моей жизни его назвать сложно, по крайней мере, этой жизни, ведь я столько лет была замужем за Андреем, и в принципе была с ним счастлива. Была счастлива? И все-таки, только тогда, когда я встретила Еньку, я стала снова той Женщиной, которую любил когда-то САМ Казанова. А я… я, наверное, в свою очередь, являюсь Музой Колесова. И каждый из нас дает другому очень много: я, то, что необходимо Еньке - вдохновение, он, то, что так нужно мне – Любовь. Отдавая, мы берем. Иногда мне кажется, что мы являемся с Колесовым давно уже чем-то одним целым. Постепенно с нашими телами и душами происходит диффузия, причем она все глубже и глубже. Тогда, почему в моей жизни появился Сергей? Вот задачка!

Немного о Любви

Она долго искала в дебрях сумки телефон. Наконец, нашла его, включила и увидела высветившийся уже знакомый телефон Сергея… Профессиональная память на цифры… Первой реакцией было выключить телефон и не отвечать на звонок, но рука самовольно потянулась в кнопке, чтобы ответить.

- Да… Я слушаю… - она постаралась произнести эти слова, как можно более сухо.

- Это я… - в отличие от Жени, Сергей не скрывал чувств, и его голос был окрашен в густые грустно-тревожные тона.

- Знаю, что это ты… Что дальше? Что тебе от меня нужно? – Женя сказала последнюю фразу практически по складам.

- Ты же все прекрасно понимаешь: тебя, - он не стал лукавить. Зачем?

- Послушай, секс-машина, нежели…неужели… ты не можешь найти для удовлетворения своей похоти какую-нибудь другую женщину: помоложе, покрасивее и посвободнее?

- Не могу… Мне не нужна никакая другая женщина. Мне нужна ты.

- Но это же абсурд! Или ты хочешь меня только потому, что я недоступна, в отличие от тысячи других женщин, которые каждый вечер в клубе аплодируют тебе и кричат «Бис!»?

- Я не знаю… Правда: я пока не знаю… Послушай, ну, что тебе стоит? Ведь наши отношения ни к чему тебя не обязывают. И муж тебе, мне кажется, всецело доверяет. Я же видел. И он… он любит тебя…

- Тем более я не могу злоупотреблять его доверием, – отрезала Женя, уже зная, что сейчас все равно приедет к Сергею, а там будь, что будет.

- Помоги, помоги мне, пожалуйста, разобраться с тем, что со мной происходит. Мне нужна твоя помощь. Не откажи мне, пожалуйста. - Женя положила телефон на сиденье машины и закрыла лицо руками. Сергей ждал… как приговора. Потом она опять взяла телефон, выдохнула:

- Я приеду… Через двадцать минут… - в помощи она отказать не могла. Никому.

Она приехала чуть раньше. Когда Женя позвонила в дверь, Сергей только что вышел из душа. Быстро обернул вокруг бедер полотенце и босиком, оставляя на полу мокрые следы, пошел открывать дверь.

Женя стояла на пороге и смотрела на него в упор: тело Аполлона, взгляд жреца, на шее мокрые полоски от стекающей с волос воды… Да мы знакомы, Казанова…И давно… Не притворяйся, что ты меня не знаешь… Она неуверенно переступила порог, держа перед собой сумку, словно щит. Он, молча, взял у нее из рук сумку, положил на тумбочку возле вешалки, легко подхватил на руки и отнес на диван. Сергею вдруг захотелось рвануть на Жене блузку и в одно мгновение освободить ее от мешающей одежды, но, пересилив себя, он стал медленно и аккуратно расстегивать на блузке пуговицу за пуговицей. Медленно и аккуратно. За это время тело Жени уже изнывало от желания: веки закрылись, соски напряглись, из самой глубины естества вырвался глухой стон… Казанова… Это он, это его отточенные движения … Мило, очень мило. И не более того? Но вдруг сквозь его прерывистое дыхание и пелену страсти, обволакивающей все ее тело, она услышала:

- Я люблю тебя… - он выдохнул это в самое ухо Жени. Она приоткрыла тяжелые веки и удивленно повернула к нему лицо.

- Будем считать, что ты это сказал просто так…

Сергей отрицательно покачал головой:

- Нет! Я хорошо подумал, прежде чем сказать тебе это. Я вообще впервые говорю женщине такие слова…

Она лежала обнаженная поверх красной шелковой простыни, и ее далеко не самое совершенное тело при свете свечи выглядело абсолютно совершенным.

Эх, Казанова, Казанова… Неужели за столько веков не нашлось женщины, которой ты захотел бы это сказать?!

- Ты думал, пока сгорал от страсти? – она улыбнулась. - В таком случае твое умозаключение, наверняка, ошибочно, потому что посыл – неверный.

- Я думал, пока ты ехала сюда, - он поднялся с дивана и налил себе полный бокал вина. Отпил пару глотков, поморщился от терпкости и поставил бокал на журнальный столик.

- Еще скажи, что ты не можешь без меня жить… - поддела его Женя, инстинктивно приняв такую знакомую ей за много веков позу спящей Венеры Джорджоне.

- Могу… Жить могу. Наверное… Ведь жил же я как-то раньше - без тебя. Я ведь не дурак: и прекрасно понимаю, что мы не можем быть вместе.

- Вот как… И тебя это, по-видимому, нисколько не смущает…

- Это факт, с которым я должен был смириться. И я смирился.

- И в этот момент я, конечно, должна почувствовать себя виноватой…

- Почему? – искренне удивился он.

- Потому что в ответ не могу сказать тебе те же слова.

- И не нужно. Любовь - она ведь не всегда бывает взаимной, - вздохнул Сергей.

Женя тоже тяжело вздохнула. Эх, Казанова, Казанова… Чтоб тебя!..

Решение непростой задачки

Привет, Линочка!

Представляешь, он сказал, что любит меня! И я одновременно испугалась и обрадовалась этому. Казалось бы, чего мне бояться? Сколько раз я слышала слова любви! Пора уже и привыкнуть. Но вот странная штука: сколько бы мне не довелось слышать эти слова, все равно каждый раз они будоражат душу, поднимая волну изнутри. И каждый раз спрашиваешь себя: почему я? Вот и сейчас спрашиваю себя: почему я? Он молод, умен, красив, сексуален… Успешен. Сейчас собирается открывать свой клуб. Я знаю, у него получится. Тысячи женщин хотели бы быть с ним, но он выбрал меня. Теперь я точно знаю, что Казанова вернулся в мою жизнь в качестве очередного испытания. Жизнь проверяет меня на прочность: смогу ли я устоять перед соблазном, не разрушу ли то целое, что, как из паззлов, постепенно составлялось в течение нескольких лет в одно целое с Енькой, сумею ли сохранить, сберечь такое хрупкое счастье…

Разговор по душам

Она уже заканчивала писать статью, когда хлопнула входная дверь, и через мгновение на пороге комнаты появился Енька. Его распирало от новостей. Женя хорошо знала это состояние мужа.

- Ну, выкладывай…- улыбнулась Женя, поставив точку и сохранив текст.

- Кажется, с музеем что-то уже вырисовывается! Помещение нашел. Ну, просто идеальное! На Владимирской. Послезавтра сделка, - взахлеб заговорил Колесов, снимая туфли и небрежно задвинув их под стул. – Задорнов пиарит меня в Минкульте, чтобы под мое финансирование выделили профессионалов, готовых работать, не покладая рук, и способных на нестандартные решения в области покрывшегося пылью музейного дела.

- Здорово! Только туфли, пожалуйста, поставь на место, - вежливо, но настойчиво попросила Женя. - А то пылью покроется наша квартира.

- Ах, да… Конечно, - он, нехотя, наклонился, взял туфли и отнес их в прихожую. Вернулся в комнату уже и без пиджака – где-то по дороге повесил на плечики. Устало сел на диван.

- На самом деле, Женя, мне очень грустно. Но это уже касается не музея, а нас с тобой, - Женя вопросительно подняла голову. – В последнее время ты все время словно куда-то ускользаешь от меня. Что происходит, Женя?

- Я же не спрашивала тебя, что происходит, когда ты ночью называешь меня чужим именем, - не удержалась от запоздалого упрека Женя. – Пропустила мимо ушей и даже мимо сердца. Прости, но мимо ума пропустить не смогла.

- Я назвал тебя чужим именем?! - Енька вскочил с дивана.

- Да, - как можно безразличнее отозвалась Женя.

- Не может быть! – замахал он руками.

- Может! Еще как может! – Женя поднялась из-за стола. – Да сядь, ты, успокойся. Ничего страшного. Я не драматизирую. Ну, назвал и назвал. С кем не бывает.

Енька виновато опустил голову:

- И ты молчала…

- А что мне было делать? Выяснять отношения? Ты же знаешь, я не люблю это делать. Это не в моем стиле.

- Ну, да, - Енька поднялся с дивана и двинулся в сторону Жени, присевшей на пол. Она картинно опиралась на подушку с кистями и выглядела на ее фоне очень живописно. – В твоем стиле молчать и молча презирать… - Он за локти поднял ее с пола и встряхнул. – Женя, Женя, ты должна знать, ты должна запомнить навсегда: мне никто не нужен, кроме тебя!

- Где-то я уже это слышала… - подняв глаза к потолку, холодно заметила Женя.

Енька инстинктивно потянулся к ее губам, невольно нахохлившимся от вновь нахлынувшей обиды. Она словно нехотя ответила, и они покатились по полу. Енька не стал церемониться с пуговицами, как Сергей. Верхняя со стоном отлетела и закатилась под диван. В разные стороны полетели все остальные составляющие Жениного гардероба. Вслед за ними еще быстрее – Енькиного.

Енька просил у Жени прощения за нечаянно вырвавшиеся во сне слова: он раздирал ее изнутри, безжалостно целовал все тело, накручивал на палец ее волосы, шептал что-то бессвязное, но очень нежное на ухо… И… это было не хуже, чем с Сергеем. Нет, пожалуй, даже лучше. Потому что… потому что не только Енька любил Женю, но и Женя тоже любила своего мужа, и эта простая формула с одним плюсом решала все. Енька был частью Жени, в какой-то мере, ее творением, а она – его.

Эх, Казанова, Казанова… И откуда ты только взялся на мою голову? Чтоб тебя!

План

Казанове не спалось. Он выпил уже не один бокал вина – того самого очень терпкого, посмотрел по телевизору парочку абсолютно бездарных фильмов, пролистал журналы, грудой валяющиеся прямо на одеяле, но сон все не приходил. Тогда он поднялся с дивана и стал мучительно расхаживать по комнате в надежде, что, наконец, все-таки устанет, и сон придет к нему, а вместе с ним и успокоение.

Те Слова сорвались с его губ сами собой. Умом он, конечно, уже понимал, знал, что любит, но он не с кем не собирался делиться этим секретом и, прежде всего, с объектом своей долгожданной любви. Теперь, когда Она узнала о его запоздалом, но таком выстраданном, чувстве, он испытал даже некоторое облегчение: теперь можно смотреть ей прямо в глаза, и он не будет в них выглядеть сексуальным маньяком - любящему человеку можно гораздо больше простить. Впрочем, Казанова не нуждается в прощении. Его любовь не наказание, а подарок. Так должно быть. Но так ли это на самом деле?

Он, конечно, сказал ей, что смирился с тем, что они не могут быть вместе. Но смирился ли он с этим в действительности? Скорее нет, чем да. После многокилометровой и многочасовой пробежки по квартире, Сергей понял: выученное нужно закрепить, и чтобы окончательно смириться с тем, что Женя никогда не будет его женой, а навсегда останется просто его любимой женщиной, ему нужно непременно жениться - на другой. И вовсе не для того, чтобы забыть Женю, скорее наоборот. Просто именно женитьба окончательно расставит все точки на «и» и покажет и Жене, и всему миру, что он нисколько не претендует на нее, потому что не имеет на это никакого права. Дело осталось за малым: найти подходящую кандидатуру на роль жены. Таковой на горизонте не вырисовывалось. Даже близко. Все-таки она должна быть неглупа и, по крайней мере, ему приятна, ведь придется с ней жить под одной крышей и спать в одной постели. Все! Он так решил. И только после принятия этого нестандартного решения Сергей спокойно уснул.

Эх, Казанова, Казанова!

Паутина обволакивает

Милая Линочка!

Это опять я – по другую сторону невидимого провода.

Мне кажется, что я с честью справляюсь с испытанием, о котором я тебе рассказывала и которое правильнее назвать пыткой. Я спокойна, уравновешена, я в состоянии принимать любые решения. Я не ревную, меня не ревнуют. Я шикарная женщина, нежная жена, страстная любовница, любящая мать взрослого сына. У меня любимая работа, высокий социальный статус. Я живу в комфортной квартире, где все мое, родное - милые побрякушки, привезенные с разных стран мира, езжу на хорошем автомобиле, путешествую, хожу в театр, читаю книги, хожу в сауну, на выходные езжу на дачу. Респектабельная жизнь респектабельной женщины. А главное: я люблю и любима. Может, это и есть рай? И столько веков я просто упрямо и самозабвенно шла к этому удивительному состоянию равновесия самой с собой?

Сегодня опять звонил Казанова… Пригласил меня с Енькой на открытие своего клуба. Сказал, что будет на открытии танцевать – в последний раз. Не верю. Этот его последний раз не будет последним. Ведь ему нравится властвовать над женщинами, а сейчас его танец – это для него единственный способ хоть в какой-то степени сохранить эту удивительную власть. Именно в танце и сейчас только в танце он – Казанова! Ведь в его постель может попасть далеко не каждая… Образование, наверное, давит… Университетское… Ты, вероятно, заметила, как я улыбаюсь…

«Казанова»

Яркие разноцветные шарики и гирлянды цветов у входа - пытаются создать настроение. Сверкающая огнями вывеска с венецианской маской с длинным носом. Смешная маска и зловещая одновременно… Гостей встречают официанты, закутанные в черные плащи, в таких же длинноносых белых масках, как на вывеске, и официантки в костюмах Коломбины (на груди в глубоком декольте мушка в виде сердечка). Пепельницы в виде гондол. Зубочистки в виде весел. Перечницы и солянки в виде башни на площади Святого Марка. На стенах репродукции с картин Гварди и Каналетто рядом с откровенными портретами венецианских куртизанок. У куртизанок бронзовые волосы и умные глаза. В фонтане посреди залы плавают миниатюрные гондолы с марионетками на борту и розы – сотни, тысячи роз. Это заведение, наверняка, будет модным…

Он был в костюме Казановы: ярко-красный камзол, длинный черный плащ с красной шелковой подкладкой, в отличие от идеально черных плащей официантов, парик с небольшой косой. В прорези узкой маски пронзительные карие глаза. Он поклонился, сняв шляпу – естественно и непринужденно, как будто совершал этот поклон много раз на день много веков подряд… Поцеловал Жене руку. Не подзывая официанта, провел на их места за столиком возле фонтана. Вода в фонтане была прозрачной, и на дне было видно несколько разнокалиберных монет, которые кто-то уже успел бросить с непременным условием вернуться сюда однажды.

Наконец, он оставил их одних.

- Этот твой бывший студент к тебе явно неровно дышит, - вздохнул Енька, вертя в руках необычную пепельницу-гондолу. – Красиво? Правда? – он кивнул на пепельницу.

- Угу, - промычала в ответ Женя.

- Угу – неровно дышит, или угу – красиво?

- И то, и другое.

Енька понимающе замолчал. Он давно знал, что ревновать Женю бессмысленно.

Казанова появился вновь – теперь уже на сцене. Поприветствовал гостей, пригласив их расслабиться и получить от жизни удовольствие….

Представление было…впрочем, судите сами, каким было это представление.

Погас цвет. По сцене медленно плывет гондола. Вот она остановилась, упершись бортом в причал. Гондольер играет на гитаре: что-то заунывное и льющееся – так течет морская вода - волна за волной. Опускается огромный рог молодого месяца, на котором сидит танцовщица в скромном костюме горожанки. Она спрыгивает с месяца прямо в объятья гондольера. Он кружатся в танце по узкой мостовой под надрывные звуки трубы. Музыка обволакивает. Из-за двери показывается Коломбина. Медленно в танце обходит зал, зажигая свечи на каждом столе. Сегодня в Венеции карнавал. На улице появляются мужчины и женщины в масках. Гондольер с подругой уплывают на гондоле, чтобы укрыться от звуков приближающегося празднества. Карнавал во всем блеске: танцы, танцы, танцы.... Фейерверк осыпается в фонтан.

И вдруг все замерло…И опять на сцене он: Казанова. Медленные кошачьи движения. Он пришел за очередной жертвой.

Казанова подошел к столику, за которым сидят Женя и Енька. Галантно поклонился, взял Женю за руку и увел за собой на сцену. Он повел ее в танце, похожем по страстности на танго. Женя податлива. Он легко передвигал ее по сцене, как будто они перед этим, по меньшей мере, два дня репетировали. Женя вдруг подумала, что каждая женщина на ее месте была бы так же податлива. Музыка все быстрее. В ней все больше страсти и экспрессии.

Казанова кружит Женю по сцене: то приближает к себе, почти касаясь губами ее волос, то отдаляет на расстояние вытянутой руки, то снова приближает.

Енька долго невозмутимо наблюдал, как жена танцует с Казановой. По крайней мере, любопытным окружающим казалось, что невозмутимо. Взгляд его был безмятежен, тело расслаблено. А в душе… И в душе тоже все спокойно. Почти… ведь на сцене происходит самый откровенный секс. Для этого не обязательно раздеваться.

И вдруг ему безумно захотелось сейчас оказаться на месте Казановы и самому танцевать с Женей этот неистовый танец любви. Он медленно встал, снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку стула и отчаянно шагнул на сцену. Енька увидел, как блеснули в прорезях маски глаза Казановы. И вдруг Казанова, раскрутив в очередной раз Женю, неожиданно бросил ее в объятия Еньки: бери, она твоя. Енька едва успел поймать жену. Он бросил растерянно-удивленный взгляд на затаивших дыхание зрителей, вероятно, принимающих все происходящее на сцене за хорошо отрепетированное представление, и поскольку музыка продолжала звучать, Еньке пришлось действительно повести Женю в танце – вместо предыдущего партнера. Еньке, конечно, было далеко до Казановы в гибкости и умении, но страсти в его движениях было не меньше, если не больше.

Музыка, наконец, закончилась. Зал взорвался аплодисментами. Енька оторвал губы от шеи женщины, безвольно лежащей на его руке. Он поднял ее. Раскрасневшаяся, улыбающаяся Женя, как ни в чем ни бывало, поклонилась восхищенной публике и потянула Еньку за собой – обратно за столик.

Казанова улыбался.

Енька, не спеша, застегивал расстегнувшуюся во время неистового танца сорочку. Разгоряченная Женя невольно скользнула взглядом по его груди в густых русых завитках волос. Он ловил на себе и другие откровенные женские взгляды и чувствовал себя Казановой. Он и был сейчас Казановой. Кто бы мог подумать! Он, Енька, интеллектуал и интеллигент, первооткрыватель гениальной формулы счастья, – обыкновенный Ка-за-но-ва, и его мужское начало стало достоянием окружающих.

А тем временем настоящий(?!) Казанова тем уже выбрал для себя следующую жертву. И пока на сцене пять роскошных куртизанок весело танцевали простонародную тарантеллу, он подсел за один из столиков, за которым попивала пиво довольно скромного вида девушка. Он обратил на нее внимание, когда объявлял представление. Казанова протянул ей розу. Девушка смутилась. Ее соседи по столику стали подшучивать над ней. Разве можно отказываться от ухаживаний самого Казановы? Милая провинциальная девушка, впервые попавшая в клуб с новыми друзьями… В ней все было свежо и почти невинно, насколько невинно – неважно. Почему бы и нет? – подумал Казанова и положил руку девушке на колено.

- Тебе не кажется, что куртизанка с того портрета очень похожа на тебя? – шепотом спросил Енька.

Женя в ответ кивнула.

Свадьба

Милая Линочка!

Он женится! Казанова женится! Нет, ты представляешь! Он познакомился с ней прямо на моих глазах на открытии клуба. Милая провинциальная девушка, впервые попавшая в клуб с новыми друзьями… В ней все свежо и почти невинно… Ты упрекнешь меня, что я не могу быть объективной. Ну, почему же. Случайный любовник… Не случайный? Да, ты права: не случайный, конечно, не случайный. Мне кажется, что он это делает назло. Не знаю уж: мне или себе. Скорее себе. Я ведь рассказывала тебе о том весьма странном танце, который мы станцевали с ним на открытии клуба… Я поняла: он вернул меня Еньке с барского плеча… И в этот самый миг в моем интеллигентном Еньке проснулся Казанова! Я смотрела, как он застегивает пуговицы на сорочке, и сгорала от страсти.. Я сначала танцевала с одним Казановой, а ушла с другим. Целых два Казановы для одной женщины за один вечер, это даже слишком! И все женщины вокруг мне завидовали… Я пришла домой и сразу приняла душ, чтобы смыть с себя даже малейшие следы зависти.

Вынуждена прервать написание письма, так как пришел Колька.

…

Только что вернулись со свадьбы. Лучше бы я на нее вообще не ходила. Я впервые была на свадьбе, на которой в принципе отсутствовало ощущение праздника. А ведь я побывала на очень большом количестве свадеб: я выдала замуж всех своих подруг, и многих уже по второму кругу. Я сама дважды выходила замуж. Свадьбы были разные, но всегда на них было ощущение праздника – в большей или в меньшей степени. Любовь –это такое чувство, которое либо есть, либо его нет. Причем невозможно скрыть или утаить если оно есть, и если это действительно любовь. Милая девушка, в общем и в целом, конечно, увлечена Казановой. Еще бы! Но, кажется, ее гораздо в большей степени радует обретение в Киеве собственного жилья и статуса жены хозяина модного клуба. А он… он и не думает скрывать своих чувств ко мне. Вот, дурак-то!

И все равно: я ему желаю счастья! Много, много счастья!

Blog

Возвращение мастера эпизод второй: божественное в земном и наоборот