Эволюция организующей роли отношений собственности1

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8

ЭВОЛЮЦИЯ ОРГАНИЗУЮЩЕЙ РОЛИ ОТНОШЕНИЙ СОБСТВЕННОСТИ^¹

Глава 1. Собственность как научная категория

Острые дискуссии по поводу целесообразности приватизации российских предприятий, земли и прочих невоспроизводимых ресурсов, также как и наблюдающиеся в последнее время призывы к увеличению доли государственной собственности и усилению роли государства в управлении принадлежащим ему имуществом исходят из неявного предположения, что все участники обсуждения прекрасно осведомлены о том, что такое собственность. Более того, представления оппонентов о предмете спора совпадают.

Между тем собственность является одним из самых трудно определимых понятий. И проблема заключается не только в различных ракурсах рассмотрения собственности отдельными научными дисциплинами, прежде всего, философией, социологией, экономикой и юриспруденцией, но и в достаточно серьезных расхождениях во взглядах представителей одной и той же отрасли науки.

Присвоение. Самой распространенной трактовкой собственности является ее отождествление с присвоением, представление о собственности как об исторически определенной форме связи субъекта с объектом внешнего мира. Основным атрибутом собственности в этом контексте выступает владение – осуществление физического контроля лица над вещью.

Карл Менгер считал, что собственность представляет собой такое же следствие ограниченности ресурсов, как и ценность. В «Основаниях политической экономии» он утверждал, что собственность – единственно возможное разрешение проблемы редкости.^² Этой же позиции придерживался и Леон Вальрас, который полагал, что редкость ресурсов порождает три основных следствия: собственность (присвоение); ценность (обмен) и воспроизводство (индустрию).^³

Однако непосредственным следствием ограниченности ресурсов является, строго говоря, не собственность, а владение. Конечно, для того чтобы хозяйства и индивиды могли вступать друг с другом в хозяйственные отношения, владение должно приобрести атрибуты права. То есть и само владение, и связанные с ним возможности пользования и извлечения доходов должны быть защищены законом или обычаем. Но это еще не право собственности. Известно, что все более или менее развитые юридические системы защищают не только собственность, но и законное (и даже незаконное, но добросовестное) владение.

Основное отличие собственности в ее классическом понимании от владения заключается в наличии такого свойства как оборотоспособность. Важнейшим правом собственника является право распоряжения, а наиболее легитимным способом приобретения – добровольная уступка, передача. Все это имеет достаточно мало общего с понятием присвоение.

Непосредственная связь права собственности с редкостью ресурсов не подтверждается и дошедшими до нас сведениями по истории права.^⁴ По мнению историков, право частной собственности первоначально сложилось для движимых, то есть преимущественно воспроизводимых вещей. Земля долго считалась собственностью родовых союзов, а у отдельных лиц находилась лишь во временном пользовании. Этим, в частности, объясняется существовавший первоначально запрет на отчуждение земли. Лишь с течением времени общинное землевладение распалось. Но собственность на недвижимость еще долго носила семейный характер, что проявлялось, например, в невозможности отдать ее кому-либо постороннему по завещанию, если налицо были непосредственные потомки – дети и внуки – завещателя. «Сама по себе земельная теснота едва ли может считаться первоисточником собственности хотя бы потому, что сначала возникла собственность в отношении движимых вещей, а затем по уже существующей аналогии возникла собственность на недвижимость».^⁵

Режим использования. Второе определение собственности также связано с понятием ограниченности ресурсов, но в отличие от одномерного отождествления собственности с присвоением, трактует собственность как альтернативные режимы использования ограниченных ресурсов. Основным атрибутом собственности является здесь исключительность прав. В зависимости от того, кому именно принадлежат исключительные права на ресурсы, различают четыре режима собственности: свободный доступ, коммунальная, частная и государственная собственность.^⁶

Свободный доступ – это режим использования ресурсов, при котором никто из экономических агентов не может исключить другого из доступа к данному благу. То есть никто не обладает исключительными правами на ресурс. Режим свободного доступа применяется, прежде всего, для неэкономических благ, то есть благ, относительно которых не существует конкуренции в потреблении. Однако возможны ситуации, когда ожидаемые выгоды, связанные с установлением исключительных прав на экономические блага, оказываются недостаточными для того, чтобы компенсировать затраты по спецификации и защите этих прав. Тогда режим свободного доступа применяется и для экономических, конкурентных в потреблении благ.

Коммунальная собственность – это режим использования ограниченных ресурсов, при котором исключительными правами обладает определенным образом структурированная общность людей (семья, деревня, община, род, племя). В этом случае права отдельного индивида на данные блага обусловлены его членством в общности и зависят от системы отношений, существующих внутри нее. Система коммунальной собственности жизнеспособна, когда общность людей относительно однородна (их экономические интересы достаточно близки) и сравнительно невелика. В этих условиях индивиды идентифицируют себя с общностью, а оппортунизм как сильная форма индивидуалистического поведения менее эффективен, чем послушание.

Частная собственность – это режим использования ограниченного ресурса, при котором исключительными правами обладает отдельный индивид.^⁷ Самой сложной проблемой данного режима является его поддержание – защита исключительных прав отдельных экономических агентов. Режим исключительности может поддерживаться системой государственного принуждения, межгрупповым инфорсментом, социальными нормами, самим субъектом права.

Наконец, государственная собственность представляет собой режим использования ограниченных ресурсов, при котором контроль над использованием и распределением ресурсов осуществляется специально уполномоченными агентами (инсайдерами) формально в интересах принципалов (аутсайдеров). При этом имеет место дифференциация прав на ресурсы в зависимости от положения индивида в системе государственной бюрократии. Порядок использования определяется на основе формальных правил, но реально существуют различные возможности доступа к ограниченным ресурсам.

Данный подход к определению понятия собственность достаточно конструктивен, поскольку содержит в себе материал для дальнейшего исследования вопроса, позволяет проводить содержательный анализ различных режимов (форм) собственности, их достоинств и недостатков. Так, теория режимов аргументировано объясняет, почему основной проблемой свободного доступа является чрезмерное использование (переэксплуатация) ресурса: конкуренция в этом случае проявляется в форме накапливания индивидуально контролируемых запасов. Коммунальная собственность, при которой базовым критерием распределения является справедливость (будь то уравнительное распределение, распределение по заслугам или по нуждаемости), может приводить к недоиспользованию ресурса. Частная собственность обуславливает высокий уровень экономической мотивации, но связана со значительными трансакционными издержками. А государственная собственность порождает проблему отношений принципал – агент и приводит к возникновению административной ренты – приватизации выгод от использования ограниченных ресурсов.

Однако данный подход также не исчерпывает понятие собственности, прежде всего, потому что игнорирует воспроизводственный аспект проблемы ограниченности ресурсов. Отождествление собственности с режимом использования оставляет за границами исследования такую важнейшую характеристику собственности как способ воспроизводства ограниченных ресурсов. Между тем, возможно сочетание коммунальной собственности с частным владением (община). Частной собственности с публичным (агентским) управлением (корпорация). Государственной собственности с частным узуфруктом (концессия). И т.д.

Кроме того, данная классификация форм (режимов) собственности не разделяет проблему доступа к ограниченным ресурсам и проблему прав на продукты, получаемые в результате эксплуатации этих ресурсов. Между тем в одних исторических условиях право на произведенный продукт принадлежит собственнику используемых средств производства. В других – производителю. В третьих – распределение произведенной продукции является прерогативой общества (его исполнительных органов).

Наконец, концентрация внимания на доступе к использованию заслоняет от нас проблему движения имущественных прав. Очевидно, что в обществе, где экономическая деятельность не является полностью автономной (власть не отделена от собственности) перераспределение прав на экономические блага будет подчиняться принципиально иным закономерностям, чем в условиях совершенной конкуренции.

Отчуждение. С точки зрения экономистов, придерживающихся диалектического метода исследования исторических процессов, собственность представляет собой форму структуризации, усложнения общественных связей, проявляющуюся в отчуждении индивида как от природы, так и от коллективности общественного бытия. Основным атрибутом собственности является при этом отделение производителя от средств производства.

Одним из первых приверженцев такой трактовки собственности следует признать Карла Маркса. Приписываемое ему определение собственности как отношения между людьми «по поводу производства, распределения и обмена благ», в строгом смысле слова является не определением, а характеристикой отношений собственности. Определить нечто как первичное, основное, базисное – значит признаться в неопределимости самого понятия.

Реконструировать представления К. Маркса о собственности можно исходя из его представления о том, что такое общественная собственность. Общественная собственность не являлась для классиков синонимом коллективной. Коллективность владения, свойственная «добуржуазным» формам частной собственности, рассматривалась ими как промежуточный этап развития, при котором частное присвоение нуждается в коллективной защите.^⁸

Под общественной собственностью идеологи марксизма понимали уничтожение собственности как общественного института, трансформацию собственности из отношений между субъектами в отношение к объектам присвоения – природе и овеществленному труду, как к «естественным» предпосылкам труда. Возможность соответствующего развития событий они связывали с казавшейся в то время очевидной тенденцией обобществления процесса производства. Оно (обобществление) должно было, по мнению Маркса, достигнуть такой стадии, когда частное присвоение становится тормозом развития производительных сил. Коммунистическая революция представлялась способом разрешения данного противоречия в общемировом масштабе.

То есть под уничтожением собственности Маркс понимал преодоление отчуждения производителя от средств производства. Из этого можно сделать вывод, что собственность, как общественное отношение, он отождествлял с отделением работника от условий труда, расщеплением непосредственной связи индивида и используемых им вещей.

В отличие от непосредственного присвоения собственность предполагает противостояние лица и вещи, вмешательство общества в отношения между лицом и окружающими его предметами внешнего мира. Производитель начинает относиться к средствам производства не как к естественным условиям своего труда, а как к воплощению чьих-то прав, пусть даже своих собственных. И это отчуждение субъекта от объекта его воздействия, превращение вещественного мира в мир общественно санкционированных прав на вещи обуславливает реальное противостояние между трудом и отделенными от него средствами производства.

Из современных ученых представление о собственности как об отчуждении разделяет В. Гребенников, утверждающий, что принцип собственности заключается в разрыве непосредственной связи между человеком и предметами, которыми он владеет. Это принцип голой вещи, которой противостоит абстракция лица. Собственность есть свобода от вещи в противоположность обременнености вещью. Это свобода отчуждать вещь, а значит приобретать чужое. Одновременно, собственность есть «свобода» вещи в противоположность обременнености вещи личными обязательствами ее владельца, ее способность переходить из рук в руки. Принцип собственности, формирующий оппозицию «вещь – лицо», лежит в основе экономической системы, основанной на свободном товарообмене.^⁹

Как видим, в трактовке В. Гребенникова уже отсутствует явная идеологическая направленность марксистского подхода. Соглашаясь с противоречивостью порождаемых собственностью – отчуждением последствиями, он в то же время признает очевидную связь этой категории с понятием свободного рынка имущественных прав, а значит и индивидуальной свободы.

В этом смысле принцип собственности можно представить как противоречивое единство трех составляющих.

Принципа отчуждения. Противопоставления человека природе. Обособления индивида от общества (общины, семьи). Разделения мира на мир лиц, отделенных от вещей, и мир вещей, отделенный от лиц.

Принципа экономической экспансии. Распространения модели экономического поведения на все сферы человеческой жизни. Проникновения товарно-денежных отношений во все поры общества. Растворения культуры в ценностях максимизации индивидуальных возможностей.

И принципа свободы. Организации общества на основе равенства каждого перед единым для всех законом, примата прав личности над понятием общественной целесообразности, неприкосновенности частной жизни и частной собственности.

Этическая норма. Именно принцип свободы преобладает в трактовке понятия собственность немецкой исторической школой. Эта школа воспринимает собственность как этическую норму, основополагающий мотив общественного взаимодействия. А базовой характеристикой собственности считает свободу, освобождение человека от тотальности коллективной жизни. Собственность – это гарантия независимости индивида от общества, признаваемого обществом права человека на свободу воли.

В отличие от коммунистов, полагающих, что собственность представляет собой способ установления общественной иерархии – форму экономического порабощения, сторонники данной точки зрения видят в собственности субстанцию независимости. Сама собственность предстает при этом как ценностная характеристика. Достаточно вспомнить точку зрения Макса Вебера на протестантскую этику, как катализатор развития капитализма.^¹⁰

Если отношения собственности не священны, не признаны обществом как высшая ценность, законы бессильны. Стремление к наживе, не уравновешенное уважением к чужой собственности, будет порождать все новые и новые волны передела имущественных прав. Потому что отнимать чужое, обходя законы или используя предоставляемые этими законами возможности, всегда выгоднее, чем приумножать свое богатство честным путем.

Трактовка собственности как этической (культурной) нормы тесно связана с институциональным взглядом на экономическую деятельность. Если доминирующим является представление о нерушимости и незыблемости права частной собственности, то следствием этого является существенная экономия на трансакционных издержках, связанных с защитой данного права. Если собственность охраняется исключительно силой законодательного принуждения, затраты на ее защиту могут превосходить выгоды от использования.

Тесную связь понятий собственность и свобода отстаивают и юристы, полагающие, что право рождается не только из потребностей хозяйственной практики, но и из развития личности, выделения индивида из роевой общности. К.И. Скловский задает себе и читателю риторический вопрос: «Распоряжение собой, выделение себя из общности - не следствие ли возможности распоряжения вещами и выделения вещей?».^¹¹

Аналогичной позиции придерживается и С.Л. Франк: «Суть дела не в том, что собственность материально обеспечивает человека и тем его освобождает ... Суть дела состоит в том, что право частной собственности, создавая вокруг человека сферу материального мира, ему принадлежащего, с ним непосредственно связанного, тем самым ограждает его свободную личность».^¹²

Стереотип мышления. Представление об этической, ценностной природе собственности разделял и Торстейн Веблен.^¹³ Правда, в отличие от представителей немецкой исторической школы он относился к идее собственности достаточно критически.

Веблен полагал, что собственность представляет собой передающийся из поколения в поколение стереотип мышления, регулирующий совместную деятельность людей исходя из представлений о справедливом и должном, возникших в предшествующую эпоху.

В основе стереотипов мышления лежат традиции и ценностные установки, сложившиеся на определенном этапе исторического развития. Таковы, например принципы кровного родства, клановой солидарности, верноподданности или национального единства. В свое время, при обстоятельствах, благоприятствовавших развитию этих принципов, они были мощными факторами, управлявшими поведением людей и ходом событий. Однако с течением времени, по мере того как внешние обстоятельства жизнедеятельности людей претерпевали изменения, возникала потребность отхода от ограничений, диктовавшихся этими принципами.

Таким же стереотипом мышления, унаследованным от прошлого, является, по мнению Т. Веблена, и частная собственность.

В абсолютной хронологии институт собственности, несомненно, является древним, но он молод в сравнении с такими институтами, как кровные связи, государство или божественное провидение. Состояния зрелости этот институт достиг относительно поздно. Только в сравнительно недавний период западноевропейской истории право собственности освободилось от всех ограничений неденежного характера и стало полностью обезличенным, без каких-либо примесей типа персональной ответственности или классовых привилегий.

В эпоху Средневековья непосредственным источником прав, полномочий и привилегий служила основанная на обычае власть. Господствовало четкое представление, что права лица на имущество являются установленными постольку, поскольку передачу этого имущества санкционирует правитель, и любые притязания, не опирающиеся на такую явно или неявно подразумеваемую санкцию, воспринимались как необоснованные. Зависимость была сугубо личной, обусловленной общественным положением, авторитетом и подчинением. Унаследованный титул давал право на владение собственностью, но собственность не давала права на титул.

В противовес средневековым институтам общественного статуса исторической основой англосаксонского представления о собственности, превратившегося в устойчивый стереотип мышления наших дней, явились экономические факторы, связанные с ремеслом и торговлей. В отличие от континентальной Европы, Англия сумела достаточно быстро выдвинуть в качестве деятелей, задающих тон повседневной жизни страны, не аристократию, армию и духовенство, а коммерсантов и свободных ремесленников. С системой ремесленного труда была тесно связана система мелкой торговли. При таких обстоятельствах «естественное право собственности» означало свободу беспрепятственно распоряжаться ею по усмотрению владельца.

Свободный труд как первоисточник богатства и основа прав собственности был принципом, на котором базировался «естественный порядок вещей», возведенный его теоретиками в ранг закона природы. Но, как отмечает Веблен, в исторической перспективе, такой порядок не может служить основой современной промышленности или современных прав собственности. Подобное представление относится к режиму ремесленного труда и мелкой торговли, и именно из ремесленной эпохи оно дошло до наших дней.

Капитал. Представители классического направления экономической теории относятся к понятию собственность более утилитарно. В современном мире основополагающей чертой собственности является, по их мнению, способность приносить доходы. Собственность воспринимается ими как воплощенный капитал, самовозрастающая стоимость. Особенно актуальной такая трактовка собственности становится в условиях развития корпоративных отношений, когда социально-экономическая роль инвестора отделяется от роли предпринимателя и важнейшим правом участника хозяйственного общества становится право на остаточный доход.

Нужно сказать, что представление о собственности как о самовозрастающей стоимости является относительно новым. Как отмечал Т. Веблен, ни при какой иной, предшествовавшей машинной индустрии экономической системе прибыль от инвестиций не считалась нормальным или бесспорно законным источником доходов. В средние века не считалось само собой разумеющимся, что богатство крупных собственников должно возрастать благодаря непрерывной эксплуатации имеющегося у них имущества.^¹⁴

Одним из первых приверженцев отождествления собственности с капиталом можно считать Людвига фон Мизеса, полагавшего, что собственность означает полный контроль над полезностью (услугами, доходами), которые можно извлечь из данного блага. А права собственника – это признанные обществом притязания на результаты использования блага и ответственность за это использование.^¹⁵

Из современных исследователей собственности сходной точки зрения придерживается перуанец Эрнандо де Сото. Он противопоставляет понятие собственности-капитала понятию собственности-владения.^¹⁶ Собственность, которую нельзя трансформировать в стоимость, является, по мнению де Сото, мертвой. Только способность участвовать в обороте и приносить доход превращает имущество в собственность. Истинной субстанцией собственности является заложенная в ней потенциальная энергия активов. А способом высвобождения этой энергии является защита прав собственности.

Господство лица над вещью. До сих пор мы обсуждали точки зрения экономистов и философов. Юристы предпочитают определять собственность как господство лица над вещью. А основным атрибутом собственности считают ограничение возможностей других.^¹⁷

Собственность как абсолютная власть лица над вещью первична. Закон может только ограничивать возможности собственника. Например, не разрешать ему использовать свое имущество во вред другим лицам. Или предписывать собственнику участка, прилегающего к железной дороге, выделить на своем участке проход для собственников соседних владений – сервитут.

Данную точку зрения часто критикуют за ее, якобы, антиобщественный характер. Ведь собственность – это отношение между людьми, а не между лицом и вещью. Но юристы вовсе не утверждают, что собственность есть отношение лица к вещи. В их представлении собственность есть абсолютное право, которому соответствует обязанность всех других лиц. Все обязаны воздерживаться от совершения действий, наносящих ущерб собственнику.

Еще один повод для критики – отсутствие потенциала развития. Дихотомия лицо – вещь, якобы, не учитывает современные реалии дематериализации объектов собственности, рассредоточения прав на одну и ту же вещь, деперсонификации субъекта собственности, трансформации вещных прав в обязательственные и т.д.

Нужно сказать, что критика эта исходит в основном от людей, мало знакомых с правом как наукой. Если бы данные претензии были обоснованы, трудно было бы объяснить тот факт, что идеи, заложенные в римском праве, до сих пор помогают решать многочисленные правовые коллизии, и именно на римское право до сих пор опираются все европейские правовые системы.^¹⁸

Потенциал развития, заложенный в данном представлении о собственности, проявляется, прежде всего, в возможности чрезвычайно широкого толкования понятий субъект и объект собственности. Ведь согласно еще римской традиции, субъектом собственности является не индивид, а лицо, а объектом собственности – не материальное благо само по себе, а юридическая вещь.

Лицом называется субъект имущественного права. История знает общества, в которых не все люди признаются субъектами права. В то же время субъектами гражданского права признаются не только отдельные граждане, но и их организации. В составе гражданского общества появляются лица – не люди. Или юридические лица. Нет надобности, чтобы лицу действительно принадлежали какие-либо имущественные права. Способность к правам уже характеризует лицо.

Вещью называется объект имущественного права. Выдающийся российский цивилист Дмитрий Мейер определял вещь через отрицание. Вещь – это все, что само не может быть субъектом права. Поэтому раб – это вещь (римляне, как известно, различали вещи молчащие, мычащие и говорящие). А крепостной крестьянин – объект права власти (а не собственности) – уже не вещь.

Вовлечение новых отношений в сферу вещных прав происходит посредством расширения самого понятия вещи. В эпоху, когда важнейшим свойством собственности является оборотоспособность, вещью (объектом права собственности) становятся и нематериальные активы – исключительные права на результаты интеллектуальной деятельности, знаки идентификации, клиентела и пр.

Превращение ресурсов и продуктов в объект оборота – товар, представляет собой лишь этап на пути эволюции отношений собственности. Следующим шагом является превращение в объект собственности (товар) отдельных возможностей, предоставляемых правом собственности, развитие оборота прав на физически определенную вещь. Правомочия приобретают свойство отчуждаться сами по себе, без физической передачи вещи.

В дальнейшем объектом оборота становятся права требования, не связанные с физически определенной вещью – права на действия. В качестве примеров можно привести договор цессии – возмездное отчуждение права требования; куплю-продажу права участия – уступку обязательственных прав в отношении хозяйственного общества; лицензионное соглашение – разрешение на использование объекта исключительных прав.

Юридическая традиция противопоставляет обязательственное право – право на действие, вещному – праву на вещь. Однако по мере того, как обязательственные права становятся объектом оборота, они материализуются, приобретают натурально-вещественную форму ценных бумаг: акций, облигаций, векселей. И возникает понятие собственности на обязательственное право, воплощенное в новом объекте оборота – ценной бумаге.

Но и это не все. В последнее время в оборот все более активно включаются производные права: закладные, варранты, тратты. Для получения денежных средств собственник продает право обращения взыскания на свое имущество в случае невыполнения им взятых на себя обязательств. И эти права могут переуступаться третьим лицам. Под имуществом при этом понимается не только физически определенные объекты, но и права на будущие доходы, товары в обороте, права требования и так далее.

Пучок правомочий. Неоинституциональное направление рассматривает собственность как объект права. Но права не на вещь, а на пучок или долю правомочий в отношении определенного блага. Основным атрибутом собственности оно считает возможность рассредоточения различных прав на одну и ту же вещь между разными лицами.

Впервые в наиболее законченном виде данное представление о собственности было изложено Арменом Алчяном.^¹⁹ Теория прав собственности не только расширяет набор правомочий (помимо классических владения, пользования и распоряжения она включает в них право на управление, плоды, доходы, безопасность, передачу в наследство и т.д.), но и сосредоточивает внимание на оборачиваемости самих прав. На том, что объектами купли-продажи являются не сами вещи, а права на них. Например, право пользования земельным участком, право на доход от использования имущества, право на отчуждение (обращение взыскания).

Отечественная юридическая школа относится к данной теории достаточно скептически. С юридической точки зрения, собственность – это абсолютное право. Собственнику разрешено все, что не запрещено законом. Вы можете сколько угодно изобретать, что именно вам разрешено, можете уступать эти права другим. Но вы не можете описать абсолютное право через перечисление дозволенного. Абсолютное право описывается не позитивом – что можно, а негативом – чего нельзя.^²⁰

Если говорить о конкретном наборе правомочий, например, списке А. Оноре,^²¹ то из перечисленных им 11 правомочий большинство являются вторичными. Например, право на безопасность. Но право только тогда становится правом, когда оно охраняется государством. Или право на отчуждение. Это – часть права распоряжения. Право на ответственность представляет собой свойство гражданского права вообще. Также как и запрет вредного использования.

Однако критика данной теории с дефиниционной точки зрения вряд ли корректна. Теория пучка правомочий в ее классическом виде вовсе не претендует на определение понятия собственность через перечисление правомочий. Речь идет о фиксации внимания на том, что объектами собственности и, соответственно, объектами оборота являются не вещи, а права на них.

С экономической точки зрения, техника вычленения различных правомочий – чрезвычайно плодотворна. Собственник, оставаясь собственником, может временно отчуждать и право пользования, и право на управление, и право на доходы. А товар предстает не только как совокупность своих физических свойств, но и как определенный набор возможностей и ограничений. Правда, необходимо понимать, что, подобно другой важнейшей экономической категории – стоимости, собственность раскладывается на составные части, но не складывается из них.

Заслугой теории правомочий является и то, что она ставит под сомнение постулат о четкой и безусловной определенности, а следовательно, и защищенности прав лица на вещь. Сторонники данной теории полагают, что точное определение этих прав априорно отсутствует, и требуются существенные издержки для преодоления такой неопределенности. Без четкой спецификации прав хозяйственные решения проигрывают по критерию эффективности. Но полная спецификация обходится настолько дорого, что критерии любого хозяйственного выбора смещаются.

Таким образом, наиболее конструктивным элементом теории пучка правомочий является не констатация множественности возможных правомочий лица по отношению к вещи и даже не утверждение о возможности их рассредоточения, а гипотеза о движении этих правомочий и связанная с нею проблема спецификации. Фиксация набора правомочий собственника по отношению к объекту собственности сама по себе еще не формирует институт собственности. Свойство институциональности придает данной модели неявно содержащееся в ней предположение о свободе участников взаимодействия – возможности оборота правомочий между различными экономическими агентами.

Другое дело, что сторонники теории правомочий зачастую пытаются абсолютизировать данную модель собственности, доказать ее универсальный и всеобщий характер в отличие от кажущейся им ограниченной модели римского права, воспроизведенной континентальной традицией. Так, например, Р. Капелюшников, отстаивая преимущества данного подхода, особое внимание уделяет историчности и гибкости метода расчленения, рассредоточения прав на один и тот же ресурс между различными собственниками.^²²

В отличие от континентальной традиции, понимающей собственность как священное и неприкосновенное право на вещь, объектом собственности в англосаксонской правовой системе, считает Р. Капелюшников, является не вещь, а определенный набор прав на нее. И если правовая мысль европейских стран считает неполноту прав собственности пережитком феодализма, то англосаксонская система рассматривает рассредоточение правомочий как естественный результат хозяйственной деятельности.

Р. Капелюшникову вторит В. Тамбовцев: «Следствиями развития континентальной традиции является рассмотрение собственности как вещи; формальная неделимость имущественных прав; ограниченные возможности использования принципов прецедентного права».^²³

В связи с этим необходимо сделать два замечания.

Во-первых, упреки континентальной системе права в том, что она рассматривает собственность как монолит, беспочвенны. Абсолютное право исключает не возможность вычленения отдельных прав, а возможность своего описания через их перечисление. За тридцать лет до выхода в свет работы Р. Капелюшникова блестящий французский юрист Р. Савотье писал: «Реальные вещи выступают в юридической жизни только через посредство прав, которые осуществляются в отношении этих вещей ... Конкретный предмет может быть объектом различных прав, принадлежащих различным лицам».^²⁴

Право собственности – это наиболее полное из всех вещных прав, но это не означает, что собственник не может уступать другим лицам часть своих правомочий на объект собственности. И аренда, и залог, и наследуемое владение, как правовые понятия, известны задолго до возникновения англосаксонской традиции.

Во-вторых, необходимо разделять два принципиально различных основания рассредоточения правомочий собственности: принуждение и свободу воли.

Неполнота прав собственности, свойственная феодальному земледелию, цеховому укладу средневековых городов и другим хозяйственным системам, основанным на неполном отделении власти от собственности, принципиально отличается от свободного оборота правомочий в условиях рыночной экономики. В первом случае мы имеем дело с неразвитостью права собственности, его подчиненным положением по отношению к праву власти. Во втором – с расцветом данного общественного института. Со свободным волеизъявлением собственника, возведенным в основной закон хозяйственной жизни.

Заблуждением является, на наш взгляд, и попытка объяснения с помощью теории правомочий исторически более ранних форм собственности. Из признания факта, что собственность как абсолютное право присуще далеко не всем историческим эпохам, делается вывод о возможности изучения различных моделей собственности с точки зрения характерного для них деления правомочий между различными субъектами хозяйственной деятельности.

Так, некоторые исследователи пытаются объяснить публичную (общинную) собственность на землю в Древнем Риме как разделение прав владения и пользования, с одной стороны, и распоряжения – с другой. По их мнению, право распоряжения принадлежало общине, а права владения и пользования – семье (фамилии). Государственную собственность при социализме апологеты теории пучка правомочий описывают следующим образом. Право собственности принадлежало обществу, но оно делегировало право управления государству. А при поместной собственности государству принадлежало право распоряжения, помещику – право на доход, а крестьянину – право владения и пользования.

Однако если не пытаться навязывать истории свои аналогии, становится очевидной вся натянутость данных трактовок. Связь римской фамилии с родами и трибами не имела форму договора – двух или многосторонней сделки. Земля не могла отчуждаться, не потому что право распоряжения сохранялось за общиной, а потому что она (земля) была неотъемлемой частью самой общины. И распределение земли между семьями носило публичный характер, отражало волю народа.

Общество при социализме не делегировало государству право управления своей собственностью. Реально у общества не было никаких прав ни по отношению к «общенародному» имуществу, ни по отношению к государству. Государство просто узурпировало власть над обществом, подчинило его своей диктатуре. Правда, оно (государство) одновременно осуществляло и социальное иждивение своих поданных. Но это иждивение носило характер не свободного обмена, а кормления – естественной заботы хозяина о воспроизводстве трудовых ресурсов.^²⁵

Чуть ближе к теории расщепления прав стоит средневековый уклад землепользования. Здесь еще нельзя говорить ни о свободном волеизъявлении участников взаимодействия, ни об обороте (движении) правомочий, но можно вести речь о распределении и определенной взаимности прав. Именно это позволяет историкам прослеживать историческую преемственность развития права. Но абсолютно очевидным является и то, что развитие это шло по пути ликвидации распределительной парадигмы, замещения ее принципом свободной личности и свободной воли.

Там, где собственность и власть еще не отделены друг от друга, может быть только распределение правомочий. Но распределение тем и отличается от оборота, что право всегда переходит к лицу не в полном объеме. Оно (лицо) не имеет права его отчуждать, не является его эксклюзивным обладателем и не гарантировано от изменения его содержания.

Резюме

Собственность представляет собой одну из базовых категорий экономической науки, подходы к исследованию которой существенным образом различаются как с точки зрения выявления ее основных характеристик, так и с точки зрения ценностных оценок. Многообразие подходов к определению данного понятия отражает сложность и неоднозначность соответствующей системы отношений, множественность возможных ракурсов ее изучения.

Вместе с тем, на основе анализа взглядов различных исследователей можно вычленить некоторое количество существенных характеристик, позволяющих нам очертить рамки исследования данного комплекса отношений.

1. Отношения собственности связаны с базовой проблемой экономики – ограниченностью ресурсов.^²⁶ Однако, представляя собой способ решения данной проблемы, собственность одновременно является и инструментом ее воспроизводства. Более того, создает новую проблему искусственной ограниченности благ.

2. Искусственная ограниченность благ создается с помощью ограничения доступа к ресурсам и возможностям влияния. Это ведет к отчуждению производителя от средств производства и установлению социальной иерархии – стратификации общества.

3. Поддержание данного порядка вещей осуществляется не только с помощью законодательных актов или прямого насилия, но и под воздействием укореняемых в сознании общества стереотипов мышления, определяющих понятия добра и зла, возможные модели поведения и границы дозволенного.

4. Под влиянием развития хозяйственных связей отношения собственности модифицируются. На каждом этапе ключевое значение приобретают новые характеристики собственности. Если раньше такой характеристикой было владение, затем пользование, то в настоящее время определяющей чертой собственности является способность приносить доход.

5. Развитие отношений собственности происходит в направлении интенсификации движения имущественных прав и связанного с этим явлением повышения социальной мобильности. Свободный оборот имущественных прав обостряет проблему защищенности прав собственности и увеличивает трансакционные издержки.

Blog

Эволюция организующей роли отношений собственности1

Содержание