Geum.ru

Кольцова В. А. Теоретико-методологические основы истории психоло­гии. К 62

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8
личностный фактор развития позна­ния, выражающийся в двухуровневой системе детерминант — влиянии собственно индивидуально-личностных свойств субъектов научной деятельности и роли личности в создании и функционировании научных школ как феномена и выражения коллективного научного труда. Неправомерными являются как преувеличение роли персоналистического фактора в научной деятельности, связывание прогресса знания исключительно с уникальными способностями выдающихся личностей и подо оценка в связи с этим объективных закономерностей его развития (К. Карлейль, Д. Уотсон и др.), так и его отрицание, стремле­ние создать «анонимную историю науки», освобожденную от «культа личностей» (Э. Боринг). Роль личностной компонен­ты в развитии научного знания вскрывает М. Полани (Полаип, 1985). М. Г. Ярошевский подчеркивает, что главным субъектом научного процесса является конкретный индивид с присущими ему личностными характеристиками, и «новая идея не может зародиться нигде, кроме "психической среды" конкретного индивида». Соответственно научный подход в истории психологии означает не игнорирование индивидуально-личностного фактора в познавательном процессе, а нахождение путей и способом его объективного изучения.

Наряду с социальной детерминацией в историографической литературе подчеркивается также логико-предметная обусловленность развития психологической науки, проявляющаяся в закономерной динамике ее предмета, принципов, подходов и категориального строя. Б. М. Теплов подчеркивал исключи тельную важность раскрытия логики психологической науки, выявления ее перспектив и направлений развития, при этом он специально акцентировал внимание на том, что их необходимо «вскрыть, а не выдумать» (Теплов, 1985а, с. 312).

Закономерная смена представлений о предмете психологии и связанное с этим преобразование предметной области истории психологии раскрыты в работах А. Н. Ждан, и прежде всего и се докторской диссертации (Ждан, 1994). Показано, как в процес­се развития психологии происходит преобразование ее предме­та, выражающееся в последовательности его концептуальных определений: «душа» — «сознание» — «поведение» — «психика» с ее многочисленными вариациями. На это же указывают А. Н. Ткаченко, подчеркивая, что «представления историка науки о предмете психологии прямо или косвенно предопределяют его позиции относительно историко-психологических исследований» (Ткаченко, 1974, с. 3). О смене «строя мышления» и увеличении «внутренних познавательных ресурсов науки» и ходе развития познания, вектор движения которого «представлен в наращивании объяснительной и предсказательной силы психологических понятий и категорий», пишет М. Г. Ярошевский (Яро­шевский, 1976, с. 35). Таким образом, речь идет о закономерном и органическом росте знания, обусловленном собственными за­конами развития его логики и преобразованием внутренних ког­нитивных структур.

Особого внимания требует рассмотрение категориального строя психологии. Проблема категорий психологии обсуждает­ся в работах С. Л. Рубинштейна, Б. Г. Ананьева, Б. М. Теплова, Б. Ф. Ломова, К. А. Абульхановой-Славской, А. В. Брушлинского, К. К. Платонова, Л. И. Анцыферовой, В. А. Ганзена, Л. М. Веккера, В. М. Аллахвердова, М. Г. Ярошевского, А. Н. Ткаченко, Т. И. Артемьевой, И. А. Джидарьян, В. Г. Асеева, В. С. Тюхтина, Н. В. Богданович и др.

О трудности построения «общей, т. е. общепризнанной сис­темы» психологической науки и об ее отсутствии в психологи­ческой науке говорил А. Н. Леонтьев в своем выступлении на XVIII Международном психологическом конгрессе, образно сравнивая психолога с Приамом, сидящем на развалинах Трои (Леонтьев, 1966, с. 43).

К. К. Платонов, говоря о растущем интересе к общеметодо­логическим проблемам психологии, разработке отдельных ее категорий, подчеркивая необходимость исследования взаимо­связей основных понятий психологической науки, в то же вре­мя констатирует, что уровень развития психологии не позволя­ет дать полную классификацию системы ее понятий. Он обра­щает внимание на существующую «разноголосицу» в определе­нии понятий, «терминологическую нечеткость», подмену обще­признанных научных терминов и их систем «научным жарго­ном». Главная причина подобного состояния — невнимание к данной проблеме, «отсутствие даже попыток построения си­стемы психологических понятий. Можно даже сказать, что ни одна наука не относится так небрежно к своим понятиям, так мало делает попыток для их уточнения и согласования, как психоло­гия» (Платонов, 1972, с. 10). Терминологическая разноголосица отражает, по мнению Платонова, также существующую неопре­деленность в понимании многих ключевых проблем психологии. По-разному, например, трактуются категории внутреннего и внешнего; много неясного в решении проблем развития инди­видуальной психики. Платонов подчеркивает, что перечень ука­занных разночтений может быть существенно увеличен. Следу­ет отметить, что указанные замечания актуальны и для современ­ной психологии.

В работах Платонова51 делается попытка создать систему понятий и категорий психологии. Он подчеркивает, что психо­логия использует философские категории, распространяемые па все науки. Однако задачу психологической науки он видит и построении системы психологических понятий, учитывающих се собственные закономерности. Выделяемые им психологичес­кие категории разделяются на два уровня в зависимости от сте­пени их широты: общепсихологические категории (понятия, «объем которых совпадает с объемом психологической на­уки») — категории психического отражения, психических явле­ний, сознания, личности, деятельности, развития психики и частно-психологические категории, представляющие собой «не­сколько взаимосвязанных психологических понятий, объемы и содержание которых исчерпывающе совпадают с объемом и содержанием той или иной общепсихологической категории» (например, объем понятий психических процессов, психических состояний и свойств личности соотносим по совокупности сво­их объемов и содержаний с категорией психических явлений) (там же, с. 18).

Б. Ф. Ломов также выделяет два уровня категорий — фило­софские и формирующийся на их основе «собственный поня­тийный аппарат психологической науки» (Ломов, 1999, с. 7). Отмечая, что категории отличаются всеобщностью, он в тоже время, критически оценивает попытки построить всю систему психологического знания на основе какой-то одной категории. С точки зрения Ломова, в этом случае речь идет о редуцирова­нии «реальной многокачественности человеческой жизни». Любая категория отражает лишь определенную сторону реаль­ности, «поэтому гиперболизация ее значения, ее абсолютизация, превращение в суперкатегорию опасны» (там же). Он подчеркивает несводимость категорий друг к другу, указывает, что ха рак тер их отношений меняется в зависимости от отражаемого ими объекта. Система категорий выступает в роли «системообразующего фактора» методов познания; их значение определяется тем, на­сколько обеспечивается ими исследование человеческой психи­ки. К числу важнейших категорий Ломов относит категории отражения, деятельности, общения, личности, социального и биологического.

О важности становления и развития понятийно-категори­ального строя психологии и роли истории психологии в реше­нии этой задачи писал Б. М. Теплов. Характеризуя систему пси­хологических понятий, Теплов выделяет две трудности или «бо­лезни», с которыми сталкиваются психологи,— это отказ от психологических понятий, их исключение из психологическо­го исследования и замена физиологическими терминами и, наоборот, защита «самостоятельности» психологии путем тер­минологической эмансипации от физиологии высшей нервной деятельности. Теплов считает, что «в психологии должен про­исходить не отказ от психологических терминов, не замена их физиологическими и другими терминами, а научное раскрытие психологических терминов» (Теплов, 19856, с. 314). Отрица­тельно оценивает он замену научных понятий метафорами; выступает против имеющего место в психологии увлечения спорами о терминах, фетишизации психологической терминоло­гии, выражающейся в гипертрофии роли некоторых слов, кото­рым подыскиваются объяснения; критикует «распространен­ный в психологии способ идти не от обобщения фактов к тер­мину, а от термина, закрепленного традицией, к подбиранию соответствующих фактов»; пишет, что «в ряде случаев это пря­мо-таки мучительное рабство у психологических житейских слов» (Там же). В этом ученый усматривает нарушение есте­ственной логики развития познания: «В науке естественен та­кой путь: открыть определенное содержание и искать для него термин (не боясь терминологических нововведений), а не об­ратный путь: поиск содержания для имеющегося термина» (Там же, с. 315).

Наиболее глубоко этот вопрос исследован в работах М. Г. Ярошевского. Анализируя логику развития научного знания, он об­ращает особое внимание на те его инвариантные, устойчивые (сохраняющие свое значение при изменении содержания зна­ния) компоненты, которые являются регуляторами познава­тельного процесса. В состав «инвариантного ядра» он вклю­чает научные принципы, категории и проблемы, характеризуя их как «категориальный строй», или «сетку», или «узлы» на­учного мышления (Ярошевский, 1973, с. 175). Составляя остов на­учного знания, категориальный строй возникает и развивается по объективной логике, отражает ее в обобщенном виде. Пред­метные категории определяются Ярошевским как инвариантные регуляторы конкретных теоретических идей, «формы и организаторы работы мысли. Они — не ее спонтанное творение, а ак­тивное отображение независимой от нее реальности, в психоло­гии — психической реальности» (Ярошевский, 1976, с. 12). Яро­шевский говорит о важности владения «категориальным аппа­ратом психологии — тем особым "органом", работа которого позволяет высветить психическую реальность на необходимую глубину, рассматривая это как «особую задачу» историко-психологического исследования. Ее важность определяется откры­вающимися при использовании категориального подхода перс­пективами раскрытия реальной динамики психологических идей, логики их развития.

Категориальный подход к истории психологического позна­ния, по мнению Ярошевского, создает предпосылки для форми­рования нового взгляда на ряд коренных вопросов истории пси­хологии. Например, с этих позиций становятся объяснимы ус­ловия, обеспечившие обретение психологией статуса самосто­ятельной науки, в качестве которых он видит «кристаллизацию категориального аппарата, сквозь призму которого психическая реальность открывалась в ее самобытном строении» (Ярошевс­кий, 1976, с. 15). Категориальный базис лежал также в основе распада психологии на отдельные школы: «...одни блоки катего­риального аппарата стали средоточением экспериментально-теоретической работы в ущерб другим (категория образа доми­нировала в гештальтизме, действия — в бихевиоризме, мотива — во фрейдизме)...» (там же). При этом подчеркивается, что «при­емы научно-категориального (в отличие от философско-категориального и грамматико-категориального) анализа еще не разработаны» (там же, с. 13). Заслугой Ярошевского как раз является разработка оригинального варианта проведения научно-категориального анализа строения и развития психологической науки. Им выделяется ряд основных положений, которые необ­ходимо учитывать при решении указанной задачи.

Первое положение включает обоснование состава выделя­емых для анализа категорий. Ярошевский указывает, что важно в исследовательском аппарате психологии найти такие категории, которые «запечатлели бы уникальность, самобытность психи­ческих явлений» (Ярошевский, 1996, с. 399).

Второе положение касается единства логического и истори­ческого при проведении категориального анализа: «постижение этого аппарата, логики его работы возможно... путем концент­рированного анализа исторического опыта многих поколений» (Ярошевский, 19956, с. 13).

Третье — констатация наличия взаимосвязанной совокупно­сти, системы основополагающих психологических категорий: «Категории представляют не разрозненную совокупность, а сис­тему. Поэтому невозможно мыслить о конкретно-научном объек­те "в одной категории" (например, представлять психическое только в категории образа или мотива). В силу исторической поуровневой природы этой системы ее звенья могут функциониро­вать на различном уровне, т. е. представлять различные эпохи в развитии научного познания. Но в любом случае исследователь направляет на свой предмет весь аппарат...» (там же, с.15- 16).

Четвертое — это представленность в категориальном анали­зе в единстве содержательного и формального аспектов психо­логической мысли: содержательный аспект выступает в виде выявления предметного содержания категорий и стоящих за ними идей, формальный — через рассмотрение развития знания «в формах, присущих множеству неповторимых вариантов».

Пятое — единство индивидуального и социального в катего­риальном анализе. Ярошевский отмечает, что, хотя научное по­знание социально, у каждого исследователя есть своя програм­ма и цель. Соответственно встает вопрос об объективной необ­ходимости согласования социального и индивидуального уров­ней научного познания. Уровень категориального развития, сложившийся в определенный исторический период, выступа­ет в качестве общепринятой точки отсчета; сдвиг в этом уровне позволяет оценить индивидуальный вклад. «Система категорий ("категориальная сетка") является коллективным творчеством и достоянием... Категории, как и язык "безымянны". Они входят в состав тех принципов и опорных понятий, которые, будучи приняты всем сообществом исследователей, регулируют дея­тельность каждого из них» (Ярошевский, 1976, с. 13).

Шестое — наличие в категориальном анализе единства ак­туального и исторического. Ярошевский отмечает, что категории науки — историческое образование и их содержание исто­рически изменяется, проходит в своем развитии различные ста­дии. «Применительно к различным эпохам в развитии познания категории выступают как единство инвариантного и вариатив­ного... В самой системе категорий... представлены различные уровни». Соответственно, «раскрывая в развитии научных идей связь актуального (присущего данной эпохе) и исторического (присущего всему историческому процессу), категориальный анализ разрешает антиномию "антикваризма — презентизма" с новых позиций... Инвариантное в категориях обусловливает то, что они действуют в течение длительного исторического перио­да не только прошлого, но и настоящего и будущего. Тем самым исторические исследования приобретают взамен "антикварно­го" актуальное значение, позволяя психологу понять внутреннее» родство своей мысли с мыслью прежних и грядущих эпох, и ос­вобождают от "презентистских" иллюзий» (там же, с.14— 15).

Опираясь на указанные принципы, Ярошевский выделяет следующие основные категории психологии как предмет историко-психологического анализа — это категории образа, моти­ва, действия, отношения, личности. Он описывает также проце­дуру проведения категориального анализа, тем самым обеспечи­вая его превращение в метод исторического исследования.

Категории связаны с проблемами. Например, категория об­раза связана с психофизической (объект — образ), психофи­зиологической (нейромеханизмы образов), психопрактической (роль образа в регуляции поведения) проблемами. Поэтому историко-психологическое изучение строения и развития знания предполагает также проведение анализа проблем, возникающих на разных этапах развития психологической мысли. Важ­ность изучения истории научных проблем как аспекта логико-предметного анализа подчеркивает А. Н. Ткаченко, указывая, что категории психологии разрабатываются в рамках методологических проблем (писихофизиологической, психогностической, психопрактической, психосоциальной). При этом обращается внимание на то, что методологические проблемы были выдвинуты раньше возникновения соответствующих категорий, поэтому есть основание говорить о «докатегориальном» этапе разработки методологических проблем психологии (Ткаченко, 1974).

Венчают логическую структуру науки принципы.

Проблема принципов в истории психологии рассматривает­ся в двух аспектах: во-первых, проводится историко-теоретический анализ принципов психологической науки, во-вторых, ис­следуются собственно принципы истории психологии.

Первый аспект представлен в работах С. Л. Рубинштейна, Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева, Б. Г. Ананьева, Е. А. Будиловой, Б. Ф. Ломова, А. В. Брушлинского, К. А. Абульхановой-Славской, Е. В. Шороховой, К. К. Платонова, Л. И. Анцыферовой, А. А. Смирнова, П. И. Зинченко, Л. И. Божович и др. В их иссле­дованиях раскрывается система принципов психологической науки как ее главных методологических оснований, прослежи­вается история их становления, выявляются разные варианты их реализации в контексте различных направлений психологии.

В работе «Философские проблемы в советской психологии» Е. А. Будилова рассматривает историю разработки важнейших методологических принципов психологии в процессе творчес­кого осмысления учеными философских положений марксист­ского учения. Принципы психологии, образуя методологический каркас психологической науки, сами опираются на переработ­ку научных фактов и решение философских проблем. Их функ­ции состоят в направлении научного поиска, исходя из общеми­ровоззренческих позиций, а также в объединении результатов исследований и формировании на этой основе системы катего­рий и понятий психологии. Опираясь на фактологический мате­риал, Е. А. Будилова раскрывает многовариантность и альтерна­тивность, проявившиеся в рассмотрении вопросов детермина­ции психического, его развития, соотношения социального и биологического, в исследовании деятельностного и социально­го опосредствования психики и т. д. (Будилова, 1972).

Историко-методологический анализ принципов психологии проводит М. Г. Ярошевский. Особое внимание он уделяет прин­ципу детерминизма, рассматривая его как важнейшее методо­логическое основание развития научной психологической тео­рии. Наука требует не только описания исследуемого явления, но и его объяснения, соответственно научное психологическое знание является детерминистическим, направленным на выяв­ление закономерной причинной обусловленности явлений воз­действиями материальных факторов. Исходя из этого, Ярошев­ский доказывает, что следование детерминистическому подхо­ду является главным критерием научности психологических идей. Соответственно и история психологии рассматривается им как история прогресса «детерминистического знания». Просле­живается сложная динамика становления идеи детерминизма, те коренные изменения, которые она претерпевала в ходе раз­вития психологического познания, ее утверждение в психологии в борьбе с противостоящими точками зрения. Подчеркивается, что детерминистический способ мышления зародился в психо­логии «при констатации отдельных причинных связей; а затем охватил... всю действительность, включая самого человека» (Ярошевский, 1966, с. 551)52. Наряду с принципом детерминиз­ма, предметом историко-теоретического рассмотрения в рабо­тах М. Г. Ярошевского и А. В. Петровского являлись принципы системности и развития. Подчеркивается их «изначальная исто­ричность», прослеживается (хотя и не столь основательно и под­робно, как это сделано относительно принципа детерминизма) история их становления и развития в мировой и отечественной психологии (Петровский, Ярошевский, 1996)53.

Роль той или иной трактовки природы детерминации психи­ки в выборе методов ее исследования исследуется А. Н. Ткаченко (Ткаченко, 1973). Историко-теоретический анализ принципа субъекта в психологии проводится в работе Н. В. Богданович (Богданович, 2004).

В работах историков психологии представлены также соб­ственно принципы историко-психологического исследования. Причем часто они выступают не в качестве предмета специаль­ного анализа, а как «оперативное основание» (используемое, но глубоко не обосновываемое и не эксплицированное) развития научных взглядов и подходов ученого. Как правило, разные уче­ные обращались к рассмотрению одного или ряда принципов, не ставя задачи проведения их целостного анализа.

В работах многих историков психологии подчеркивается роль принципа преемственности в развитии науки, отражаю­щего поступательное развитие научного познания. Ярошевский пишет о «величественном», создаваемом совокупными усилия­ми представителей человеческой цивилизации «древе позна­ния», указывает, что, несмотря на постоянные изменения знаний о психике, полученное в ходе их развития истинное содержание хранится и развивается далее каждым следующим поколением.

Б. М. Теплов подчеркивал, что важно видеть преемствен­ность знания, а не начинать каждый раз развитие с «нулевой точки», «с земли», указывал, что надо «показать историю разви­тия положительных психологических знаний, не представляя историю науки в виде галереи взаимоисключающих "теорий", как это имеет место в большинстве книг по истории психологии» (Теплов, 19856, с. 312).

В работах Б. Г. Ананьева принцип исторической преемствен­ности в развитии научного познания выступал в качестве ме­тодологического ориентира, задающего направления исследова­ния русской психологической мысли, выявления ее влияния на развитие современной психологической теории.

Обращаясь к исследованию истории русской дореволюци­онной психологической науки, Ананьев руководствовался осоз­нанием огромной познавательной ценности исторического прошлого для развития современной психологической науки. Он был глубоко убежден, что «успешное создание современной научной психологии требует всестороннего, глубокого изучения и использования передовых традиций прошлого отечественной науки» (Ананьев, 1947а, с. 163). Соответственно в русской доре­волюционной психологической мысли он, в первую очередь, искал истоки наиболее важных и перспективных направлений советской психологии. Так, в выступлении Ананьева на торже­ственном заседании, посвященном 100-летию со дня рождения П. Ф. Лесгафта, подчеркивается, что им был предвосхищен ряд важных положений о развитии темперамента и характера, о ти­пе личности. Оценивая классический труд Н. Н. Ланге «Закон перцерпции», посвященный проблеме восприятия, Б. Г. Анань­ев указывал на характерную для него строгость и точность в по­становке эксперимента и обработке полученных данных, чем определяется особая актуальность выводов этой работы для современной психологии. В русской психологии он обнаруживает истоки важнейшего принципа советской психологии — принципа единства сознания и деятельности, сформулированною впервые А. И. Герценом, обосновавшим необходимость изуче­ния практической стороны духа — «деяния», показывает дальнейшее его развитие в трудах Н. Г. Чернышевского, И. М. Сече нова, В. М. Бехтерева.

Для самого Ананьева огромный интерес представляла история развития антропологического подхода в отечественной науке, восходящая к трудам Н. Г. Чернышевского, И. М. Сеченова, П. Ф. Лесгафта, К. Д. Ушинского, В. М. Бехтерева54. На этом фоне становится понятным и интерес Ананьева к творчеству К. Д. Ушинского, которому он отводил большую роль в развит и научной психологии в России и к анализу идей которого неоднократно возвращался (Ананьев, 1945в; Он же, 1947а; Он же, 1969а). Особенно ценным представлялся ему антропологическим подход великого педагога: центром его системы являлся человек как предмет воспитания. Продолжая антропологическую традицию, заложенную в русской науке, свой основной труд Б. Г. Ананьев назвал «Человек как предмет познания» (Ананьев, 2000).

Б. Г. Ананьев выделяет и прослеживает те сквозные лишит, направления исследования и идеи, которые проходят через всю историю отечественной психологической научной школы в це­лом, определяя ее своеобразие, присущий ей неповторимый колорит. Анализ истории развития русской дореволюционной мысли приводит его к заключению, что уже в ней оформились те передовые традиции, которые получили впоследствии даль­нейшее развитие и расцвете советской психологии: материали­стическая ориентированность исследований, объективный под­ход к анализу психических явлений, сравнительно-генетический метод, антифункционалистический подход, предполагающий изучение психологии живой, деятельной личности, а не абстрак­тных психических способностей (Ананьев, 1947а; Он же, 1945а). Указанные традиции русской психологии получили дальнейшее развитие в советской психологии на базе коренного преобразо­вания ее философских основ, усвоения диалектико-материалистического мировоззрения.

Важность опоры на прошлое при разработке современных проблем психологии подчеркивают Д. Шульц и С. Э. Шульц, ука­зывающие, что «что многие вопросы, над которыми ученые раз­мышляли сотни лет назад, актуальны и сегодня; в психологии — в отличие от других наук — очевидна преемственность предме­тов и методов. Это означает, что психология имеет более ощу­тимую и живую связь с собственным прошлым, исследование которого психологи полагают важным и нужным» (Шульц, Шульц, 1998, с. 19). Соответственно задачу своего исследования они видят в том, чтобы проследить преемственные связи в раз­витии психологического знания. Для этого каждое направление психологии рассматривается в контексте предшествующего и последующего этапов развития психологической мысли, вскрываются предпосылки становления научных школ, их исто­рическая динамика.

Конкретной реализацией принципа преемственности психо­логического познания выступает