Кольцова В. А. Теоретико-методологические основы истории психоло­гии. К 62

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Вопросы для контрольной работы №1 по разделу «Теоретико-методологические основы регионоведения», 19.4kb.
• 1. Предмет науки «Истории Узбекистана». Теоретико-методологические основы ее изучения, 11606.74kb.
• В. В. Крупица Теоретико-методологические основы менеджмента персонала организации Нижний, 4271.42kb.
• Теоретико-методологические основы изучения скульптуры малых форм, 179.09kb.
• Учебное пособие для студентов факультетов психоло­гии высших учебных заведений по специальностям, 178.33kb.
• Детско-юношеский центр «Вариант» Теоретико-методологические основы и практика организации, 1787.49kb.
• План: Значение и место истории Узбекистана в духовном возрождении нации. Предмет "Истории, 2979.79kb.
• Теоретико-методологические основы деятельности учреждений культуры и образования, 874kb.
• Цыремпилова ирина Семеновна русская православная церковь и государственная власть, 611.96kb.
• Кафедра «Истории и социологии», 473.53kb.

про­паганду достижений психологической мысли прошлого. «Нам по­ра уже, — писал он, — демонстрировать не только свои тупики и извращения, но и свои достижения и успехи. Будем к этому готовиться» (Ананьев, личный фонд № 6, л. 9). В этом он видел, в частности, условие завоевания авторитета советской психоло­гической науки⁴⁰.

Следует отметить, что в научной литературе не всегда четко дифференцируются понятия «задачи» и «функции» истории психологии. Функции относительно более устойчивы и стабиль­ны, отражают онтологические характеристики объекта историко-психологического познания; задачи более динамичны, обус­ловлены конкретным характером исследования. Функции опи­сывают место, позицию, занимаемую историей психологии в системе психологической науки и познания; задачи ориентиро­ваны на их реализацию. Функции фиксируют основную направ­ленность историко-психологического знания, и их круг отно­сительно ограничен; перечень задач значительно шире, вариа­тивнее и конкретнее.

Важный аспект методологического анализа истории психо­логии состоит в описании и структурировании проблемного поля истории психологии, опирающегося на понимание ее предмета и функций и включающего выделение основных единиц научного анализа (Кольцова, 20026). В науковедении проблемное поле определяется как направления исследований, представленные в науке в определенный период времени.

Разработка современной истории психологии как научной дисциплины характеризуется широтой проблемного поля и раз­нообразием феноменологического содержания. Структурирова­ние историографического материала, полученного в отечествен­ной истории психологии, приводит к выделению основных еди­ниц анализа, традиционно использующихся в научных исследо­ваниях. В качестве таких единиц, хотя и в разной степени проработанных, представлены: отдельные персоналии; научные школы; психологические центры (лаборатории, кафедры, институты); проблемы, направления и течения психологии; профессиональные психологические сообщества; регионы как специфи­ческие территориально-профессиональные объединения психологов; традиции; конкретные исторические периоды в развитии психологии. Специальный аспект анализа истории психологии, а соответственно и его единица — предмет психологии и истории психологии, а также совокупность принципов, категории и методов психологического и историко-психологического исследования. В последние годы на волне осмысления роли социально-исторической детерминации развития науки в контексте серьезных преобразований, происходящих в обществе, зарож­дается новое направление историко-психологического исследо­вания — социальная (политическая) история науки и выделяются соответствующие единицы анализа, отражающие внешние, социально-контекстные влияния, обусловливающие направления и динамику психологического знания в определенных конкретно-исторических условиях его развития.

Отражением процессов гуманизации научной мысли явля­ется обращение к анализу обыденного психологического знания, что применительно к истории психологии выступает в расшире­нии ее психологического поля за счет введения в него в качестве особого направления исследования соотношения научной и вненаучной психологической мысли, фундаментальных и приклад­ных психологических разработок, форм связи психологической науки с практикой. Наконец, в проблемное поле истории психо­логии входит разработка вопросов источниковедения и истори­ографии истории психологии.

Проблемное поле истории психологии, отражая новые зада­чи, выдвигаемые как логикой развития научного знания, так и потребностями общественной практики, выступает в качестве репрезентативного показателя ее состояния и динамики.

Характеристика предметной области истории психологии показывает, что она имеет определенную структуру. М. Г. Ярошевский выделяет «трехаспектную» структуру истории пси­хологии как науки, включающую следующие компоненты: «пред­метно-логический, социальный и психологический»⁴¹ (Ярошевский, 1973, с. 174). Он пишет: «В смене научных теорий и фак­тов, которую иногда называют "драмой идей", есть определенная логика — сценарий этой драмы. Вместе с тем "производство" знаний всегда совершается на конкретной социальной почве и зависит от внутренних, непознанных механизмов творчества ученого» (Ярошевский, 1996, с. 3 — 4).

Представляется необходимым дополнить данную структу­ру еще одним компонентом — процессуально-динамическим. Его введение обусловлено тем, что, как правило, исследовате­ли рассматривают уже сложившийся категориальный строй науки, систему ее принципов, подходов и идей. Логико-науч­ный анализ, имея дело с результатом познавательной деятель­ности, не всегда ориентирован на раскрытие самого процесса ее получения. Введение процессуального аспекта позволяет решить задачу, сформулированную Б. М. Тепловым,— изуче­ние истории научных открытий, того, как зарождается новое знание. В исторической психологии разработаны реконструкционные методы, открывающие подступы к раскрытию твор­ческой лаборатории человеческой мысли, рассмотрению про­цесса ее возникновения и становления. Разработанный М. Г. Ярошевским метод категориального анализа, собственно, тоже направлен на фиксацию исторического движения психо­логического знания и тем самым обращается к динамическому аспекту психологического познания.

В целом структура психологического познания может быть описана следующим образом:

1. «Внутреннее пространство» историко-психологического познания, включающее ее логическое строение (систему принципов, категорий, проблем, подходов, выдвигаемых исследовательских задач и способов их решения). Данная подструктура отражает содержательный логико-предмет­ный аспект психологического познания.
   
2. Процессуально-динамический аспект психологического познания, отражающий реальный процесс получения и накопления психологического знания, детерминирован­ный совокупностью различных факторов и осуществляющийся в ходе столкновения различных идей, взаимодействия альтернативных вариантов решения рассматриваемых проблем, конкуренции научных программ.
   
3. Социально-исторический аспект психологического познания, характеризующий его разноуровневые связи с социально-исторической средой, формы включенности в мир культуры и научную жизнь своего времени, взаимодействие с различными идейными течениями.
   
4. Персоналистический аспект психологического познания, вскрывающий роль субъекта психологической мысли, ин­дивидуальный характер его мировосприятия, научные по­зиции и взгляды, цели и направленность его деятельности.
   

Исследование динамического аспекта психологического познания как развивающего процесса предполагает рассмотре­ние проблем его детерминации. Согласно Б. Ф. Ломову, детер­минация любого сложноорганизованного явления носит систем­ный характер, обусловлена совокупностью различных по свое­му характеру, силе и масштабу воздействия факторов. Систем­ный характер детерминации психологического познания, определяющийся природой научной деятельности как сложно­го целостного образования, раскрывается в работах Б. Г. Анань­ева, Б. М. Теплова, М. Г. Ярошевского, Т. Д. Марцинковской, A.Н. Ждан, Е. А. Климова, В. В. Большаковой, О. Г. Носковой, B.А. Кольцовой, Ю. Н. Олейника, С. А. Богданчикова и др.

Ярошевский выделяет три класса детерминант развития научного знания: его социальную, логико-предметную и психо­логическую обусловленность. К социальным факторам развития по­знания относится, прежде всего, коммуникативное взаимодействие субъектов коллективной научной деятельности. Идеи, возника­ющие в научном сообществе, не могут быть продуктом инди­видуальной деятельности; они возникают в ходе научной ком­муникации и порождены коллективным субъектом: «Особен­ности общественного развития в конкретную эпоху преломля­ются сквозь призму деятельности научного сообщества, имеющего свои нормы и эталоны. В нем когнитивное неотде­лимо от коммуникативного, познание — от общения» (Ярошевский, 1996, с. 15).

Проблемы научной коммуникации являются предметом се­рьезного изучения в науковедении, где обсуждаются вопросы организации научных сообществ разных видов (научных школ, научно-образовательных объединений, незримых колледжей и т. д.), роль научных программ как интегрирующего их фактора, особенности руководства научной деятельностью, включая фор­мы воздействия на науку со стороны государства («государствен­ная научная политика»), специфика научного общения и т. д. Установлено, что коммуникация в науке представляет собой сложную целостную систему, различные компоненты которой (формальные и неформальные, социальные и межличностные) тесно связаны и не могут быть поняты изолированно друг от дру­га (Коммуникация в современной науке, 1976; Прайс, 1976; Лин, Гарвей, Нельсон, 1976; Аллахвердян, Мошкова, Юревич, Ярошевский, 1998; Социально-психологические проблемы науки, 1973, и др.)

Особый интерес в этом контексте представляет анализ на­учных школ⁴² как основной формы научно-организационной институционализации коллективной научной деятельности.

Важнейшим атрибутом жизни научного сообщества, отра­жающим единство когнитивного и коммуникативного компо­нентов познания, являются также научные дискуссии, представ­ляющие собой один из источников возникновения нового зна­ния, «катализатор научного прогресса». «Когда речь идет не только о сходном осмыслении терминов, но и об их преобра­зовании, общение выполняет особую функцию. Оно становится креативным... При столкновении идей происходит "вспыш­ка гения"... Теория работает не иначе, как сталкиваясь с други­ми, "выясняя отношения" с ними... значимые компоненты тео­рии неотвратимо несут печать этих взаимодействий» (Ярошевский, 1996, с. 15-16).

К сфере научной коммуникации относится и взаимодействие психологии с другими областями знания. Особенно тесными и ис­торически исходными являются связи психологии с философи­ей. Это убедительно обосновывается в работах Б. М. Теплова, В. Г. Ананьева, С. Л. Рубинштейна, Л. С. Выготского, Е. А. Будиловой, М. Г. Ярошевского, А. Н. Ждан. Согласно Теплову, история психологии представляет собой, прежде всего, историю «борьбы идей, борьбы материалистического и идеалистического понима­ния психики», и поэтому ее рассмотрение нельзя абстрагировать от конкретики указанных идейных влияний. На каждом этапе развития науки «борьба между передовыми и отживающими тен­денциями научной мысли» разворачивается вокруг «узловых про­блем», выдвигающихся в центр научных обсуждений (Тепло», 1985г, с. 200). В процессе философских дискуссий происходило осмысление сущности психического мира человека. Отсутстиис теоретической философской основы, обеспечивающей научное объяснение психической деятельности, согласно Теплову, било одной из важнейших причин относительно позднего выделения психологии как самостоятельной науки. «Механистический материализм, для которого психика, сознание всегда выступали как эпифеномены, не мог явиться философской основой психологии» (Там же, с.199). Теплов был убежден, что «подлинно научное по­нимание законов психической жизни» связано с преодолением механицизма и утверждением последовательно материалистичес­ких воззрений на природу и сущность психического: «Вся исто­рия домарксистской психологической мысли есть лишь предыстория научной психологии» (там же). Отсюда вытекает призна­ние особой роли философии как методологии научного познания вообще и становления психологии как научной дисциплины в час­тности.

В работах Е. А. Будиловой рассмотрение борьбы материализ­ма и идеализма в познании и объяснении психических явлений выступает в качестве стержневого основания раскрытия исто­рии русской дореволюционной психологической мысли (Будилова, 1960). Противоборство различных философских течений в психологии прослеживается ею также при изучении истории советской психологии (Будилова, 1972).

Об огромном влиянии русской философской мысли и мате­риалистической традиции на становление научной психологии в России и выдвижение в центр научных обсуждений психофи­зической проблемы и идеи психофизического монизма писал Ананьев: «Вполне понять оригинальность русской психологии можно, лишь тщательно изучив внутренние связи ее с русским философским материализмом, которым она действительно была порождена» (Ананьев, 1947а, с. 10). В свою очередь, развитие научной психологии вносило весомый вклад в укрепление мате­риалистической теории познания и понимания природы челове­ческой психики и сознания.

Вторым источником наукогенеза психологии являлись есте­ственные науки, и в первую очередь физиология. Выделяя наря­ду с философией роль это важнейшего корневого основания психологии, М. Г. Ярошевский отмечает, что естественные на­уки (медицина, биология, нейрофизиология, генетика, физиоло­гия и т. д.) позволяют более глубоко и точно исследовать мате­риальный субстрат психической деятельности и поэтому явля­ются важным условием развития научной психологической мысли. О тесноте взаимодействия современной психологии с различными областями естествознания как важном факторе ее развития свидетельствуют новые научные дисциплины, возни­кающие на границах психологии и ряда смежных с нею наук (психогенетика, психофармакология и т. д.).

Психология связана и с общественными науками — социо­логией, историей, лингвистикой, результатом чего является воз­никновение таких научных дисциплин, как социальная психо­логия, историческая психология, психолингвистика. В последние годы на волне усиления гуманитарных тенденций в научном раз­витии возрастают контакты психологии с культурологией, рас­сматривающей творчество человека в качестве центрального звена развития культурного процесса. Применительно к истории русской психологической мысли конца XIX — начала XX веков эта проблема глубоко исследована Е. А. Будиловой, раскрывшей роль смежных с психологией общественных наук в формирова­нии социально-психологического знания (Будилова, 1983).

Рассмотрению развития психологии в системе русской на­уки большое внимание уделяет Б. Г. Ананьев. Он отмечает, что, произрастая на почве научных идей своего времени, психологи­ческая мысль России воплотила в себе лучшие традиции пере­довой отечественной научной мысли — её «гуманистический, демократический и патриотический характер» (Ананьев, 1947а, с. 7). Описывая сферы взаимодействия формирующейся психо­логической науки с другими областями знания, Ананьев подчер­кивает, что «в борьбе за научный метод психологии принимали участие многие выдающиеся ученые нашей родины, независи­мо от области, в которой они работали»⁴³. Причины серьезного внимания широкой научной общественности к проблемам пси­хологии, ее превращения в «идейный плацдарм», на котором пересекались интересы разных наук, — философии, естествознания, медицины, педагогики, истории, филологии — усматри­ваются им в большом общественном значении борьбы с мистическими идеалистическими концепциями души, далеко выходя­щем за пределы отдельной области знания.

Говоря о детерминации развития психологического познания, Теплов ставил вопрос о необходимости рассмотрения оте­чественной психологии в контексте мировой психологическом мысли; игнорирование данной задачи означает, по его мнению, сужение зоны научного поиска, затрудняет понимание и аде к ватную оценку тех или иных идей. При этом подчеркивается, что «советские психологи — исключением являются лишь некоторые работы С. Л. Рубинштейна — избегают до сего времени даже косвенно касаться истории мировой психологии» (Теплов, I960, с. 13). Только с позиций мировой психологии могут быть раскрыты специфика и историческое место отечественной психологи­ческой мысли. Это относится и к оценке творчества ученого, его научных достижений, ибо «источники психологических взгля­дов большинства авторов нельзя полностью понять, если зара­нее ограничить себя национальными рамками» (там же, с. 12). В качестве примера Теплов приводит научную концепцию одно­го из лидеров отечественной психологии И. М. Сеченова, мно­гие положения которой были логическим продолжением, раз­вертыванием и углублением идей, развивающихся в мировой науке. Сам Сеченов в качестве научных ориентиров разработ­ки им проблем эволюции ощущений и мышления называл иссле­дования Г. Спенсера и Г. Гельмгольца. Поэтому выявление зон влияния в научном наследии Сеченова характеризуется Тепло­вым как актуальная и насущная задача историков науки: «...изу­чение психологического наследия Сеченова неизбежно должно зайти в тупик, если к нему не будет применен подлинно истори­ческий, а не статически-описательный подход» (там же).

В этом отношении следует отметить вклад С. Л. Рубинштей­на, М. Г. Ярошевского, Л. И. Анцыферовой, О. М. Тутунджяна, Г. М. Андреевой, С. К. Рощина, П. К. Шихирева и других отече­ственных ученых в воссоздание истории мировой психологичес­кой науки и раскрытие ее современного состояния, анализ и оценку научных идей многих зарубежных ученых. Очевидно, сколь нелегким было решение этих задач в тот период, когда идеологическая атмосфера, существовавшая в стране, препят­ствовала любым попыткам позитивного освещения немарксис­тских идей, воздвигала жесткие барьеры между советской и не­советской наукой.

Рассмотрение социальной обусловленности научного знания предполагает также его выход за пределы научного пространства в сферу взаимодействия психологии с практикой, с культурны­ми традициями макросообщества. Проблемное поле психологи­ческой науки и ее логическая структура, выбор приоритетных научных направлений, система научных ценностей и целей в не­малой степени определяются особенностями социально-эконо­мического и политического развития общества, уровнем его де­мократизации и открытости, доминирующими идеологически­ми подходами, спецификой культурных традиций народа, его менталитетом, общественными настроениями и «духом време­ни». Опосредованность развития научной картины мира особен­ностями менталитета и культурных традиций проявляется в сво­еобразии научных идей и ценностного содержания знания, раз­вивающегося в различных культурах. Б. М. Теплов предлагал рассматривать развитие психологического познания «в связи с широкими проблемами общественной жизни, борьбой в иде­ологической области» (Теплов, 1960, с. 7). Анализ истории рус­ской психологии конца XIX века приводит его к выводу о ее тес­ной связи с общественной мыслью, с актуальными практически­ми вопросами (касающимися сфер морали, воспитания, критиналистики и т. д.), об участии психологии в обсуждении наибо­лее злободневных общественно-политических проблем време­ни (Теплов, 1985г). Об этом же пишет и Б. Г. Ананьев, подчерки­вая, что «научное творчество русского народа в области психо­логии тесно связано с общими историческими судьбами разви­тия русской культуры», и утверждая, что исторически сложившееся своеобразие русской научной психологии «может быть понято лишь на основе усвоения истории русского наро­да...» (Ананьев, 1947а, с. 6, 18).

Особую роль в становлении и развитии научной психологии и качестве ее питательной почвы и важного стимулирующего фактора играют обыденные психологические идеи, накаплива­ющиеся в широком пространстве культурного творчества наро­да (Е. А. Будилова, М. В. Соколов, Е. А. Климов, О. Г. Носкова, Е. В. Улыбина, С. Московичи, В. А. Кольцова и др.). Глубокое обосно­вание социально-культурной детерминированности русской философской и научной мысли, ее связи с духовной жизнью России и отличия от западноевропейской научной традиции содержится в работах ряда русских мыслителей (Н. А. Бердяев, В. М. Соловьев, В. Ф. Эрн и др.). В настоящее время данный ас­пект является предметом рассмотрения в сравнительно-куль­турологических историко-психологических исследованиях (И. Ким, Д. Берри, Е. А. Будилова, Б. Ф. Ломов, В. А. Кольцова, Ю. Н. Олейник, А. М. Медведев, А. Р. Гилген, К. Гилген, С. Пасс и др.). В качестве важных факторов развития психологического познания выступают осознанная в обществе потребность в ре­зультатах психологических разработок и практика как источник накопления психологических знаний. Ярошевский считает, что невозможно создать адекватную картину развития психологи­ческого знания, «игнорируя обширные области практики, кото­рые воздействовали на человека» (Ярошевский, 1976, с. 3). Ни-деляется два ракурса этого воздействия — непосредственное, когда общественная потребность обращена прямо к психологи и. и опосредованное, осуществляемое через обеспечение науч пни эволюции других сфер знания, с которыми тесно связано и со стоянием которых обусловлено развитие психологии (финик.), биология, позднее — технические науки и кибернетика) (Ярошевский, 1996). На роль практики как важнейшую детерминанту развития психологического познания указывают Е. Л. Буди лова, Б. Г. Ананьев, Б. М. Теплов, Е. Н. Климов, О. Г. Носкова и др.

Согласно Теплову, требования практики являются базовым ос­нованием возникновения психологических проблем. Подчерки­вается взаимовлияние психологии и практики. С одной сторо­ны, практика — источник и причина развития психологическо­го знания, с другой— она сама является потребителем получен­ного в психологии материала. Особая роль в развитии психоло­гии принадлежит медицинской и педагогической сферам пра­ктической деятельности⁴⁴ как непосредственно обращенным к решению человеческих проблем.

В зарубежной историографии также подчеркивается обус­ловленность психологической мысли историко-культурными особенностями, «духом времени» (The Zeitgeist approach) — ис­торическим контекстом, интеллектуальной атмосферой обще­ства, социальными, политическими и экономическими фактора­ми, потребностями практики (Boring, 1955; Boring, 1964; Ross, 1969; Schultz, Schultz, 1998). Как пишут Д. Шульц и С. Э. Шульц, «психология развивается не в вакууме; она — часть большой культуры и поэтому подвержена не только внутренним влияни­ям, но и внешним, которые также формируют ее характер и на­правления. Понимание истории психологии предполагает рас­смотрение контекста, в котором эта наука зародилась и разви­валась, то есть идей, в разное время господствовавших в науке (Zeitgeist, или интеллектуальный "дух времени"), а также соци­альных, экономических и политических сил...» (Шульц, Шульц, 1998, с. 25 — 26). В качестве примера роли экономического фак­тора в развитии психологии приводится ситуация, сложившая­ся в социально-экономической жизни США начала XX века, обусловившая рост потребности в психологических знаниях и расширившая возможности их практического применения. Ре­зультатом стал рост числа психологических лабораторий, увели­чение численности психологов, в том числе имеющих высшие квалификационные степени⁴⁵, расширение преподавательских вакансий в учебных заведениях. Поскольку психология в этой время переживала стадию становления, ее государственное финансирование значительно отставало от аналогичных показа­телей других дисциплин. Это стимулировало рост прагматичес­ких тенденций в психологическом сообществе: «Психологи бы­стро поняли, что фундаментальная наука сможет развиваться, а бюджет и доходы расти только в том случае, если они убедят университетскую администрацию и законодателей, в чьем веде­нии находилось субсидирование, что психология может быть полезна в решении социальных, воспитательных и производственных проблем. Вскоре на факультеты психологии стали смотреть с точки зрения их практической ценности» (там же, с. 26). Возрастанию роли психологии и зон ее практического при­менения способствовали увеличение рождаемости, эмиграцион­ных потоков и связанное с этим расширение образовательной сферы, превратившейся в начале XX века в быстро развивающийся вид индустрии⁴⁶. Авторы делают вывод, что в результате указанных социально-экономических инноваций происходили «стремительная смена акцентов в американской психологии от экспериментирования в университетских лабораториях к применению психологии к проблемам обучения, воспитании и другим практическим вопросам педагогики» (там же, с. 26 — 27). В качестве важного фактора, предопределившего формирование современной психологии в целом и психологической на­уки в США в частности, авторы называют также войны, выделяя несколько аспектов их влияния: во-первых, ставя задачу рам работки и расширения способов психологической помощи во­енным, они ускоряли формирование практической психологии и рост ее влияния «в таких областях, как кадровая политика, психологическое тестирование и прикладная психология»; но вторых, они наглядно продемонстрировали обществу полез­ность психологии в решении широкого спектра проблем жизни; в-третьих, под их влиянием изменились «облик и судим психологии» и в Европе, и в США, произошло перераспределение психологических кадров в разных странах мира⁴⁷, центр психо­логической науки переместился из Европы в США; в-четвертых, войны оказали непосредственное воздействие на направление научных поисков и обусловили появление новых психологичес­ких идей (3. Фрейд осмысливает агрессию как побудительную силу, подобную сексу; Э. Фромм обращается к изучению фана­тизма как формы патологического поведения).

Серьезное внимание этому социальному фактору развития психологии уделяет также А. Гилген, автор наиболее фундамен­тальных исследований развития американской психологии в годы Второй мировой войны (Gilgen, 1982). В его работах вскрываются разные аспекты влияния условий военного вре­мени на развитие психологии: организационно-научные (фи­нансирование психологии, подготовка кадров и численность психологов, их ведомственная принадлежность, формы управ­ления деятельностью психологического сообщества), научно-исследовательские (развитие различных направлений психоло­гии и тематики психологических работ, возникновение новых проблемных областей). Прослеживается влияние войны на из­менение статуса психологии в системе науки, понимания ее роли в жизни общества. Выделяются те направления американ­ской психологии, которые в годы войны развивались наиболее интенсивно: военная психология, клиническая психология, инженерно-психологические исследования, социальная психо­логия. К сказанному можно добавить, что в значительной мере под влиянием войны в США зарождается гуманистическая пси­хология, поставившая вопрос о ценности человеческой лично­сти, сформулировавшая задачи оказания психологической по­мощи людям, перенесшим в годы войны тяжелые физические и психологические нагрузки, их психологической реабилита­ции. Результатом стало интенсивное развитие психотерапии как одного из источников становления теории гуманистичес­кой психологии. Война явилась также импульсом для дисцип­линарного оформления исторической психологии, приоритетными направлениями которой становятся исследование психо­логических предпосылок возникновения фашизма и реконст­рукция психологического портрета Гитлера (Barrachlouyh, 1975; Taylor, 1968; де Моз, 2000; Райх, 1997, и др.).

Подтверждение влияния войны как экстремального обще­ственно-исторического фактора на развитие психологии было получено в совместном российско-американском исследовании, посвященном сопоставительному анализу развития американ­ской и советской психологии в годы второй мировой войны (Gilgen, Gilgen, Koltsova, Oleinik, 1997).

В качестве социального фактора развития психологии Д. Шульц и С. Э. Шульц выделяют также существующие в обще­стве дискриминации, влияющие на судьбы многих психологов. Они выражаются в частности в недоступности в течение многих десятилетий университетского психологического образования и профессиональной деятельности в области психологии дли афро-американцев⁴⁸, в притеснении психологов-евреев, созда­нии препятствий для их работы в сфере фундаментальной науки⁴⁹, в предубеждениях против женщин-психологов⁵⁰ и представителей сексуальных и этнических меньшинств. В настоящее время в психологической жизни США усиливается борьба с дискриминациями по признаку расы, пола, религии. Так, А. Гилгеп, анализируя особенности современного развития психологи ческой науки в США, выделяет тенденции ее феминизации (ро­ста числа женщин-психологов), пополнения психологического сообщества за счет людей разных национальностей, рас и веро­исповеданий.

Среди общественно-исторических событий, существенно определяющих направление развития психологии, следует отме­тить также социально-политические условия развития обще­ства, систему идеологических влияний на науку, формы «госу­дарственной научной политики». Важность указанных факторов подтверждается историей отечественной психологии XX столе­тия, пережившей сложный период идеологических дискуссий в 20 —30-е и 50-е гг., неоднократно подвергавшейся гонениям и разгромам со стороны тоталитарного государства. Результатом административно-тоталитарных методов руководства наукой стало закрытие в 30-е гг. ряда направлений психологии — пове­денческого направления, феноменологии, библиопсихологии, психотехники, педологии, психоанализа, социальной психоло­гии (Кольцова, Носкова, Олейник, 1990; Носкова, 1997; Густав Густавович Шпет, 2000; Ярошевский, 1994, и др.). Это позволило М. Г. Ярошевскому охарактеризовать этот трагический в исто­рии отечественной научной жизни период понятием «репресси­рованная наука» (Ярошевский, 1994).

Предметом специального исследования в рамках социальной истории науки должен также стать анализ влияния революци­онных переустройств общества, качественно преобразующих все аспекты его жизни и задающих новые ориентиры развития научной мысли. Известно, сколь сильное воздействие оказала революция 1917 г. на развитие отечественной психологии, фак­тически разделив ее на две эпохи — русскую дореволюционную и советскую психологию. Революция привела к качественной перестройке научного мировоззрения, понимания человека и изучения его психического мира. Началась, по сути, новая страница в истории психологии в России. Благодаря огромным творческим усилиям наших ученых в результате более чем 70-летнего развития психологии в СССР возникла новая ориги­нальная научная школа, характеризующаяся специфическими традициями и подходами. К числу значимых достижений совет­ской психологии в научно-содержательном плане относятся глу­бокое познание механизмов функционирования психики, ее ис­следование в контексте деятельности и общения, в структуре це­лостной личности и индивидуальности, реализация историчес­кого, комплексного и системного подходов в психологии и т. д.

Сильной стороной психологической науки в нашей стране являлась системная организация ее внутринаучной структуры. Опираясь на единые принципы и подходы в понимании психи­ческой реальности, психология сложилась как целостное, гомо­генное в методолого-теоретическом отношении знание о психи­ке, включающее лежащую в его фундаменте совокупность ме­тодологических принципов и формирующийся на их основе широкий спектр разнообразных психологических концепций и теорий, эмпирических и прикладных исследований. Указан­ный методологический каркас фактически, говоря словами Т. Куна, выступал в качестве парадигмы, задающей направления развития, нормы и ценности науки и обеспечивающей объеди­нение и интеграцию полученных в разных областях психологии и разными учеными данных в русле единой системы психологи ческой науки. А отсюда вытекала консолидированность усилий членов психологического сообщества, утверждение кооперативных форм научного взаимодействия.

Как указывает Кун, наличие парадигмы выступает показателем зрелости науки, обусловливает эффективность исследовательской деятельности, формирование научных тради­ций. К числу наиболее ярких и устойчивых традиций, сложившихся в отечественной психологии в XX столетии, относятся: объективный подход в исследовании психики; естественнонаучная ориентация психологии; высокий теоретический уровень и отсутствие позитивистских тенденций; комплексность и системность психологического анализа и т. д. Единство методолого-теоретических оснований породило оригинальную модель понимания психической реальности, включающую ее всесторонне и полное описание, охватывающую все ее значимые свойства и характеристики (Кольцова, Олейник, Тугайбаева, 1977; Кольцова, 2001).

Следует отметить также организационное единство и высокую мобильность в деятельности психологического сообщества, что позволило нашим ученым выстоять в трагические для нашей науки 30-е гг., успешно решить сложнейшие зада­чи, поставленные перед психологией в военное время, отсто­ять ее самостоятельность в послевоенных дискуссиях. Все ука­занное, бесспорно, является важным завоеванием психологи­ческой мысли, требует сохранения и дальнейшего творческо­го развития.

В то же время построение новой системы психологическо­го знания осуществлялось путем отрицания ряда направлений и подходов, не созвучных ее идейным и методологическим ос­новам. В качестве примера можно привести историю духовно-религиозной психологической мысли, представленной в доре­волюционной России многими выдающимися мыслителями — Н. О. Лосским, С. Л. Франком, Н. А. Бердяевым, В. И. Несмеловым, Л. М. Лопатиным, П. Д. Юркевичем, И. И. Лапшиным и др. и утратившей после революции историческую почву для свое­го развития в силу альтернативности разрабатываемых ею пси­хологических представлений о душе идеям марксистской пси­хологии. Тем самым на долгие годы отечественная психологи­ческая наука оказалась лишенной этого чрезвычайно глубоко­го по психологической культуре и личностно-нравственному постижению духовной сущности человека учения. Только се­годня, спустя многие десятилетия, мы получили возможность вновь обратиться к этому богатейшему источнику психологи­ческого знания.

В последнее время в связи с качественными социально-эко­номическими и политическими преобразованиями российско­го общества постсоветского периода изменяются ориентиры развития психологии. Происходит ее дезидеологизация; суще­ствовавший ранее гносеологический монизм сменяется методо­логическим плюрализмом; изменяется соотношение фундамен­тальных и прикладных исследований в структуре психологии; отечественная психологическая наука становится открытой для взаимодействия с мировой психологической мыслью. В этой ситуации особенно значимым является сохранение и дальней­шее развитие тех достижений и продуктивных подходов, кото­рыми богата история нашей науки. Как отмечал М. Г. Ярошевский, история — это память науки, ее забвение ведет к «патоло­гии в науке».

Наконец, выделяется