Искусство как вид познания

Вид материала

Содержание

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. М.Горького Санкт-Петербургского государственного университета
Ученый секретарь

Подобный материал:

1 2 3 4 5

На правах рукописи

Левченко Елена Викторовна

Искусство как вид познания

Специальность: “09.00.01” - “Онтология и теория познания”

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора философских наук

Диссертационная работа выполнена в отделе философии

Института научной информации по общественным наукам

Российской академии наук

Научный консультант: ЛЕКТОРСКИЙ Владислав Александрович

академик РАН

Официальные оппоненты:

СТАРОСТИН Борис Анатольевич

доктор философских наук,

профессор

СЕЛИВАНОВ Александр Иванович

доктор философских наук,

профессор

ТУЛЬЧИНСКИЙ Григорий Львович

доктор философских наук,

профессор

Ведущая организация: Институт философии

Российской академии наук

Защита состоится ________________________ на заседании совета Д.212.232.03 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, В.О., Менделеевская линия, д.5, философский факультет, ауд._____

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. М.Горького Санкт-Петербургского государственного университета

Автореферат разослан “_____” _________________________ 2008 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета ,

кандидат философских наук, доцент Г.П. Любимов

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования

Безусловный момент актуальности предлагаемого исследования содержится в избранной тематике. Полагаем уместным предпослать авторской системе доказательности своевременности подобной работы финальные слова Нобелевской речи И. Бродского, символический смысл которых несомненен: «Конечно, это чертовски окольный путь из Санкт-Петербурга в Стокгольм, но для человека моей профессии представление, что прямая линия – кратчайшее расстояние между двумя точками, давно утратило свою привлекательность. Поэтому мне приятно узнать, что в географии тоже есть своя высшая справедливость»^¹. «Высшая справедливость» философской мысли – ее мудрость, проявляющаяся в феномене «равновесности»: философия в имманентном своем движении уравновешивает парадигмы исследовательской проекции – онтологию и теорию познания; историю философии и гносеологию; онтологию и художественную эпистемологию; философскую антропологию и философию культуры и т.д. От онтологии и аксиологии к гносеологии, и далее, через философскую антропологию к персонологии – такова траектория доминанты философствования последних двух столетий. Логика диссертационного исследования воспроизводит явленные эволюционные периоды, актуализируя феномен исторической мотивации методов исследовательского измерения – прецедент, когда философская мысль предопределяет методологию научного анализа.

Понятие же глобальной феноменологии предполагает диалогическое существование множественности потоков: эволюцию научной мысли, движение художественной гносеологии, интенциональность философствования, развитие апофатики религиозного гнозиса. Импульс столь многообразного движения, искус его глобализации - в бесконечно предпринимаемой попытке воссоздания целостной архитектоники мира, его опознанных и таинственных феноменов. Познание мира - классическая вариация научного мышления, эмблематический образ генезиса и экзистенциального смысла науки, несомненный симптом её прогресса, своеобразная лирическая идеологема. Раритетная грань обретения искусства в триаде существующих видов познания - его универсальная природа, вбирающая методы и категории научного и религиозного познания. Сообразуясь с приоритетным научным дискурсом в «исхождении» из имманентного бытия искусства, мы не только акцентируем актуальность диссертации, но и концептуализируем «естество» объекта исследования, познавательную сущность искусства: дань исследовательскому этикету - постижение эволюции мира, запечатленной бесконечным становлением художественного образа.

Актуальность темы диссертационной работы мотивирована также двойным контекстом исследования: своеобразием феномена искусства, в том числе, полифонизмом, антиномичностью природы художественного творчества, его специфической сущностью, - с одной стороны, и оригинальностью приемов и методов философской интерпретации искусства Гегелем, - с другой. Феномен гегелевской философии искусства подобен сфинксу, возрождающемуся из небытия, при соприкосновении с новым вектором исследовательского измерения. Контекстуальный ареал изучения эстетической проблематики философии Гегеля, в соответствии с современной парадигмой истории и методологии науки, располагается не только в спектре историографии – возможности теоретического «оттенения» нюансов многовекового движения философско-эстетической мысли, в ракурсе историко-сравнительного анализа философско-эстетических систем, сопряженного с вопросом уточнения генетико-типологических характеристик гегелевской философии искусства; но и в рамках эпистемологии, столь актуальных ныне теорий художественного мышления, концепций дифференциации познавательных способностей, в дискурсе системного анализа (лингво-философского, математического, этико-логического) родовых идей философско-художественного сознания, что инспирирует «реконструкцию» гносеологического статуса эстетики. В связи с этим, первоначальное определение А. Баумгартеном эстетики «низшей гносеологией», унаследованное Гегелем, модернизируясь в современных верификациях научных гипотез структуры познания, формирует представление об эстетике как гипотезе логики^¹. Отвлекаясь от гипотетических номинаций, уточним, что именно гегелевская эстетика актуализировала проблему феноменологической и социокультурной обусловленности когнитивных процессов искусства, в диалогическом сплетении эмпирической и теоретической функций художественного знания.

Актуальность исследования концепции искусства Гегеля обусловлена также полифункциональными составляющими гегелевской философско-эстетической системы, прогностические универсалии которой олицетворяют эволюционные этапы развития мировой эстетики в западноевропейской и восточной направленности. Классические интенции методов и приемов гегелевской философско-эстетической аналитики предопределили создание интегративного образа эстетики в соединении искусствоведческого аспекта, методологии литературоведческого анализа, дискурсов математических понятий и образов, выступающих в качестве философских категорий. Теории психологии творчества, художественного процесса, творческого метода, художественного стиля; представление о рецепции как феномене литературной критики и своеобразии зрительского, читательского восприятия и как о выражении инфернального – «мира внешнего отзыв», внеположенного предустановленной романтической одинокости Творца; наконец, понятие о природе и структуре художественного образа были предначертаны абстрактными философско-эстетическими построениями Гегеля. Наконец, изначальные эстетические категории: красота-истина обрели существующий и поныне теоретический статус в гегелевской философии искусства, в многофункциональности анализа «понятия» искусства, его атрибутивности в сфере человеческой деятельности и аксиологической явленности в мире эмпирической реальности.

Историографическое значение научных изысканий знаменитого диалектика для истории и теории эстетики зиждется также в концептуальном обосновании философского статуса эстетики: из аналитических положений «Эстетики» и «Науки логики» явствует отчетливость теоретического и методологического формирования феномена «философская эстетика».

В конце концов, вневременность художественно-философских взглядов Гегеля и, своего рода, принцип «предустановленной гармонии» философско-эстетического анализа и есть столь необходимый миру духовных эрзацев и искусственности, модернистской витиеватости интерпретационных домыслов, образец «santa simplicitas» классического стиля и мировоззренческого уровня. И посему, возникновение новых типов эстетики: феноменологическая, компаративная, «эстетика негативности», компьютерная эстетика, отнюдь, не умаляет актуальности гегелевской эстетики, значение и уникальность номинации которой заключается в соседстве с именем ее создателя.

Гегелевское понимание «высокого места искусства» и его долженствующей роли в совершенствовании человеческой породы локализуется в системе тенденций современной культуры, в частности, в формировании культурной, символически маркированной, «среды обитания», а также позитивной направленности функции искусства в «оппозиции» субкультур: «высокая» - «массовая» в пользу расширения ареала элитарной культуры, повышения ее статуса; «реабилитации» образа художественной культуры в движении от нейтральных, нивелированных форм к классическому уровню, освобожденному от псевдонаслоений.

Ситуация «безвременья» новопришедшего века^¹¹ – проблемы реорганизации социокультурного «континуума» и связанные с ними негативные явления: апофеоз мировоззренческих ориентиров «новорусского» общества, тенденция к культурной идентичности, духовный кризис личности, изменение психологических доминант, родовых черт мирочувствования людей, скудость духовно-душевной человеческой природы ведут к «усредненности» образа человека – главного предмета дум художников и философов. Таким образом, процесс «демонизации» человека, обусловленный не только его природным естеством, но и внешними условиями, инспирирует теоретическое и практическое значения искусства и, в частности, художественного творчества в системе воспитания и образования, что, в свою очередь, актуализирует проблему взаимосвязи эстетики и этики. Понимая утопичность подобных упований, автор настоящей работы, тем не менее, питает надежду, быть может, иллюзорную^², на раскрытие духовного потенциала человека в будущем, основанное на проникновении в художественный мир прекрасных творений, постижении феномен художественного творчества, раскрытии его сущности и значения в формировании элитарной художественной, эстетической культуры и, соответственно, более совершенного антропологического типа, в коем «слишком человеческое» будет соединено с высоким интеллектом, широкой эрудицией, творческими способностями, находящимися не на рудиментарном уровне.

Степень научной разработанности проблемы

Поскольку в ареале диссертационного исследования представлена аналитика двух самодостаточных феноменов: феномена искусства и философии искусства Гегеля, взаимообусловленность которых предопределена эволюционным движением философской мысли, соответственно, градация степени изученности двойного контекста проблематики проецируется в двуединую сегментарность концепции.

Философский вопрос об онтологии и гносеологии художественного творчества принимал различные аспекты истолкования, начиная с античности и обретая финальную трактовку «смысла» в постмодернистских теориях наступившего века.

Гуманитарно-культуроведческий профиль философско-художественной мысли рубежа 20-21 веков дифференцируется в спектре нескольких направлений изучения историко-культурных феноменов в логико-феноменологическом ракурсе:

- художественная рефлексия как категориальная форма познания - В.С. Степин, В.А. Лекторский, Г.С. Кнабе, Я.А. Слинин, К.А. Сергеев и др.;

- гносеологический модус историко-культурных процессов - В.С. Степин, В.И. Аршинов, В.В. Миронов, Б.И. Липский, С.С. Гусев, Э.Ф. Караваев, Ю.Н. Солонин, М.С. Каган, П.Я. Пукшанский, Г.Л. Тульчинский, Ю.М. Шилков и др.;

- логико-методологический аспект философского исследования эстетических феноменов - Г.С. Кнабе, Б.С. Каганович, Я.А. Слинин, Б.И. Липский, Б.И. Федоров, Ю.Н. Солонин, Г.Л. Тульчинский, Ю.М. Шилков, М.Н. Эпштейн, В.В. Савчук и др.;

- литературоведческие исследования философии искусства – Д.С. Лихачев (феномен рус. худ. творчества); С.С. Аверинцев (античное и ср.-век. искусство); М.Л. Гаспаров (истор. поэтика); М.Н. Эпштейн (мировая и отеч. культура в «зеркале» худ. лит-ры); Л.В. Карасев (онтологическая поэтика); В.Л. Рабинович (философия человека);

- этнолингвистический и семиотический аспекты – Н.И. Толстой (др.-рус. этнолингвистика); Ю.М. Лотман, Б.А. Успенский (семиотика рус. искусства);

- искусствоведение и эстетика – М.С. Каган и Ю.Б. Борев (генетико-типологическая теория худож. творчества); К.М. Кантор (социология худож. творчества); Л.Н. Столович, Э.С. Маркарян (генезис худож. творчества); В.В. Савчук (феноменология искусства) и др.;

- исследования феномена «пространственно-временного континуума» искусства – Я.Ф. Аскин, («время» и «бытие» как родовые сущности феномена искусства); К.С. Пигров (“вещный” мир в онтолого-аксиологическом пространстве искусства и этико-логическом континууме культуры); Е.Я. Александрова, И.М. Быховская (онтогерменевтический анализ структурных уровней худ. творчества).

Ренессанс гуманитарных наук, теоретико-методологическое конституирование многостороннего образа искусства, повышение престижа гуманитарного образования на исходе 20 века обусловили интерес к феномену искусства в совокупности его ценностно-смысловых, нормативно-регулятивных, знаково-коммуникативных характеристик. Данной проблематике посвящена значительная часть докторских и кандидатских диссертаций по философии, филологии и искусствоведению последних тринадцати лет (1995 – 2008 гг..).

Достаточно скрупулезный анализ предваряющего историографического континуума проблематики диссертации позволяет констатировать, что в настоящей диссертационной работе феномен искусства впервые рассматривается в аспекте диалогической соотнесенности онтологического и гносеологического исследовательских ракурсов.

Взаимообусловленность двух концептуальных сегментов исследования, рождающая следующую вариацию тематики – онтология и гносеология искусства в философии Гегеля – инспирирует самодовлеющую историографическую парадигму темы: «Феномен искусства в философии Гегеля», обуславливающей, в свою очередь, полифонизм критериев аналитики предмета исследовательского внимания.

Обращение к истории и теории искусства, философии Гегеля редуцируется своеобразием контекста интерпретации философско-эстетической и, собственно, искусствоведческой проблематики – пониманием природы искусства Гегелем и его определением предмета эстетики. К самому термину «эстетика» Гегель относился скептически, считая его «поверхностным» и не отражающим концептуальную суть науки об искусстве. Единственным выражением, отвечающим содержанию, живописующему и пророчащему об «обширном царстве прекрасного» является, по его мнению, «философия искусства», или, еще более определенно, - «философия художественного творчества»^¹. Мы полагаем философию художественного творчества ориентиром настоящей диссертационной работы, структурируя материал сообразно историографическим, методологическим и теоретическим целеполаганиям предпосланного объекта исследования. И все же, историографический ракурс данного вопроса является весьма разветвленным, в силу современной рецепции понятия «эстетика», ее историко-типологических дедукций и универсальности статуса: соотношением и взаимосвязью эстетики с психологией, этикой, логикой, историей языка, сравнительным языкознанием, психо- и этно- лингвистикой, компаративным литературоведением, фольклористикой, семиотикой и теософией. Кроме того, особенности диалектического мышления (номинируемого нами «полифоническим») Гегеля и специфика его научного метода – тяготение к системности теоретических построений, обширный исторический «интерьер» предмета изучения и иерархическая многоуровневость анализа, инспирируют исследования сугубо гегелевских аспектов восприятия феномена художественного творчества – исследования, подчас, подчиненные интенциональной логике мысли философа. Гегелевское влияние распространяется также и на принцип систематизации материала, посвященного фундаментальным проблемам эстетики. Подобный прецедент являют книги Ю.Б. Борева, Д.М. Угриновича и А.И. Пигалева, ставшие хрестоматийными и претерпевшие много изданий.

Первоначала осмысления философско-эстетической концепции Гегеля – в работах русских гегельянцев второй половины XIX- начала XX веков: И.А. Ильина, В.С. Соловьева, Б.Н. Чичерина. Уникальность этих трудов заключается не только в изыскуемых эстетических «измерениях» гегелевской философии, но и в ценности свидетельств об эпохе философствования того времени, воссоздании ауры идейной и просветительской жизни Московского университета. В 70-е годы XIX века «лучший барометр общества» (Н.И. Пирогов) «показывал время» противодействия «метафизике души» и «метафизике прекрасного», претендующей на значение науки, в сфере метафизики идеализма Фихте, Шеллинга и Гегеля. Полемическая направленность магистерской диссертации Вл. Соловьева «Кризис западной философии (против позитивистов)» мотивировала также значение научного обобщения, выражающего существенный характер науки. Среди условий, необходимых для становления обобщения, философ называл формальное развитие мышления и «универсальные начала и идеи», устанавливаемые «всеобщей наукой – философией». «Феноменологию духа» и «Эстетику» Гегеля Соловьев определял как символические труды, отражающие не только метафизическую суть диалога Художника с Богом, в явленности словесного творчества «мистической действительностью», оспоривающей^¹ реальность посюстороннего мира; но и представляющие собой энциклопедические феномены «истинного знания» в различных видах обобщения: метафизического, теологического, эстетического, историко-философского.

Философская традиция восприятия эстетического «наследства» Гегеля продолжилась в работах В.Ф. Асмуса, профессора МГУ, унаследовавшего, по его выражению, «рациональный искус эстетических интерпретаций последнего могикана русского гегельянства – Б.Н. Чичерина, стремящегося вывести из науки всех духов»^². Первые его научные сочинения об эстетике, рассеянные на страницах периодических изданий^¹, предвещают универсализм научного метода, охватывающего многогранное движение эстетической мысли от античности до серебряного века русской культуры. Своеобразие подхода В.Ф. Асмуса зиждется не только в явлении самопродуцирования исследовательской мыслью операциональных градаций предмета изучения и феномене гармоничного взаимопроникновения научной проблемы и контекста ее актуализации, но и в методологической доминанте изысканий: учения о логике, в разнообразии ипостасей и эволюционном движении. «Немецкая эстетика XVIII века» воплощает фундаментальную теоретическую основу – преддверие гегелевской тематики, в спектре исторической традиции исследовательской мыслью операциональных градаций предмета изучения и феномене гармоничного взаимопроникновения научной проблемы и контекста ее актуализации, но и в методологической доминанте изысканий: учения о логике, в разнообразии ипостасей и эволюционном движении. «Немецкая эстетика XVIII века» воплощает фундаментальную теоретическую основу – преддверие гегелевской тематики, в спектре исторической традиции и вопроса о степени взаимовлияний. В.Ф. Асмус устанавливает хронологические рамки возникновения философской эстетики Гегеля и, обосновывая ее место в системе наук, инициирует ей интегрирующую функцию в соединении логических операций математического анализа, историографического ракурса и искусствоведческого аспекта. Учитывая самодовлеющую роль логистики в философии Гегеля и самодостаточный аксиологический статус логики в работах^²профессора Московского университета середины-второй половины минувшего века, можно сказать о феномене «таинственной встречи» двух ученых, в явленной родственности исследовательских обликов и научных стилей.

В парадигме личностного, фаталистического, взаимопроникновенного типа анализа, когда концептуальный ориентир «интонирует» грань судьбы ученого, «свершались» научные построения участника гегелевского семинара В.Ф. Асмуса, будущего «кантианца» и блистательного исследователя философского творчества Гегеля – А.В. Гулыги. Диапазон его исследований простирается от историко-философских работ, эстетических новаций классической немецкой философии до научных вариаций биографического жанра. Критическое восприятие философии Канта как главенствующий импульс эволюционных моментов философско-эстетической мысли Гегеля – один из определяющих методологических ракурсов рецепции гегелевской эстетики, в спектре теории преемственности и симптоматике «взаимопритяжения» и «взаимоотталкивания» двух философий – аналитической и критической.

Мировоззренческий аспект историографии проблематики настоящей диссертации, явственность родовых черт мироощущения и научных обликов нескольких поколений русских гегельянцев XIX-XX веков, актуализирует также вопрос о сосуществовании идеологии и эстетики. Отрывок из воспоминаний рецензента алуштинской конференции 1974 года, посвященной проблемам научного и художественного творчества, мы осмелимся предложить в качестве лирической иллюстрации предпосланного положения.

В разговоре А.В. Гулыги с Е.С. Вентцель была затронута тема «действительной ситуации» в советской философии. По словам Арсения Владимировича, среди истинных философов есть гегельянцы (Э. Ильенков и его последователи), экзистенциалисты (Э. Соловьев и П. Гайденко), позитивисты («их много»), кантианцы («в лице стоящего перед Вами») и один платоник – А.Ф. Лосев. На вопрос Елены Сергеевны: «А как же марксисты?», Арсений Владимирович тут же воскликнул: «Да все они марксисты!»^¹.

Восклицание знаменитого философа выражает не только разумеющееся явление идеологического этикета той поры, предполагающее дихотомию научных трудов, но и существование философской мысли в ареале фундированного теоретического направления. Исследованию феномена ретроспективного предвидения несбывшегося будущего России, в позитивно-критической интерпретации марксизма, посвящены работы академика Т.И. Ойзермана^². Следует отметить также, что в основе некоторых последних изданий произведений Гегеля – научный аппарат раритетного собрания сочинений 1930-х годов^³, дополненный комментариями Маркса, Энгельса и Ленина – замечаниями тонкими, часто ироничными, как, например, о заигрывании перед природой в романтизации «наивного самодовлеющего существования красоты» (Гегель) оной Ленина и, в то же время, соответствующими поэтическому тону Гегеля: «Природа и конкретна и абстрактна, и явление и суть, и мгновение и отношение»^¹.

Скромная попытка воссоздания ауры научного философствования ХХ века в рамках тематики диссертации обретет новый импульс с упоминанием книг Н.В. Мотрошиловой, живописующих^²историю западноевропейской философии. Т.И. Ойзерман явился редактором работы, исследующей генезис и типологические характеристики гегелевской философии и эстетическойсистемы, в частности, в репрезентации родовых черт немецкой классической философии, вобравшей множество потоков философского сознания, обретающегося в ноосфере философских идей^³. Метод историко-сравнительного анализа и выявления генетических предпосылок Н.В. Мотрошиловой фокусируется также в работе, посвященной исследованию эволюционных моментов движения философских замыслов Гегеля и процессу становления его научного метода^⁴.

В научных монографиях и статьях последних двадцати лет минувшего столетия и исследованиях, ознаменовавших начало XXI века, сугубо эстетический профиль философии Гегеля является весьма разветвленным и в нем можно выделить несколько направлений изучения гегелевской философии искусства:

- эстетико-теоретические исследования общего профиля: Г.М. Фриндлендер, М. Лифшиц, К.М. Долгов, Г.А. Чистов, И. Лоренц и др.;

- соотношение искусства, философии и религии в эстетике Гегеля: Е.Г. Яковлев, Д.М. Угринович, Ю.А. Кимилев, Ф. Мюллер, М. Моран и др.;

- историко-философский аспект взаимосвязи науки и искусства: М.Ф. Овсянников, И.К. Горский, Дж. Мак-Камбер, Дж. Клайн,

Я.А. Слинин, К.А. Сергеев, В.Д. Диденко и др.;

- методологические проблемы эстетической теории: В. Хайзе, Х. Плавиус, М.Ф. Овсянников, Ю.А. Кимилев, Дж. Клайн и др.;

- историософский ракурс искусства: Р. Лаут, Дж. Клайн, Б. Ранш-Трилл, А. Гетманн-Зайферт;

- проблемы гносеологии в эстетике: В.С. Степин, В.А.Лекторский, И.Т. Касавин, А. Зись, М.А. Розе, Л. Круковски, Е.В.Волкова и др.;

- своеобразие гегелевской классификации родов и видов искусства: И.Б. Крайнева, В.Ванслов, К. Шуттауф и др.;

- лингвистический и семиотический нюансы эстетической концепции: А.В. Македонов, В.Г. Арсланов, Ю. Гирдзияускас и др.;

- экзистенциальный аспект произведения искусства: Л.Н. Столович, Е.В. Волкова, Б. Малышев, Н.Д. Тамарченко, И. Лоренц и др.;

- антропологическая концепция гегелевской философии искусства: И. Нарский, З. Шершерия, Л.М. Церцвадзе, А.А. Горшков и др.;

- проблема субъекта и объекта в философско-эстетической мысли Гегеля: В.С. Степин, В.А. Лекторский, Э.С. Маркарян, Дж. Клайн, М.Моран, Р.Лаут и др.;

- историко-сравнительный анализ эстетических теорий: Г.М. Фриндлендер (Лессинг-Кант-Шеллинг-Шиллер-Гегель-Маркс-Энгельс); Д. Симпсон (Кант-Фихте-Шеллинг-Гегель-Шопенгауэр); А. Андрияускас (Шеллинг-Гегель-Ригль); Т. Хан (Гегель-Адорно); М.А. Розе (Шеллинг-Гегель-Маркс); Ф. Мюллер (Гельдерлин-Шиллер-Кант-Фихте-Гегель-Шеллинг); В.Рус (Кант-Гегель) и др.;

- полифонизм ракурсов восприятия эстетической системы Гегеля: В. Днепров (Гегель-Белинский); Л. Круковски (эстетика художественного авангарда); Е. Рутковски (гегельянский период развития эстет. взглядов Д.И. Писарева); Б. Ранш-Трилл (современные феномены искусства); Н.А. Бондарь (Гегель-Маркс); Дж. Ланган (влияние Гегеля на эстетику Малларме); Р. Пиппин (экзистенциальная онтология философской эстетики Гегеля в «критической теории» Маркузе) и др.;

- эстетика и современная герменевтика: С. Ватсон, Десмонд, Р. Пиппин;

- прогностическая функция гегелевской гносеологии искусства как категориальный вектор феноменологии синергетики: В.С. Степин, Д.С. Чернавский.

Историко - эпистемологический, эстетико - теоретический, феноменологический, онто-герменевтический, компаративный, литературоведческий, культурологический ракурсы исследований эстетико-философской системы Гегеля образуют универсум идей и концептов, сопутствующих профессиональной философской работе и инспирирующих «напряженную… теоретическую рефлексию» (Н.В. Мотрошилова) обращающихся к архаичной и, вместе с тем, столь актуальной гегелевской философской эстетике.

Blog

Искусство как вид познания

Содержание