Geum.ru

Научный редактор: доктор филологических наук, профессор С. И

Вид материалаДокументы

Содержание


Евстафьева Анна Валерьевна
Мир, создаваемый литературой
Изменение системы персонажей в рамках жанровой трансформации
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7

Евстафьева Анна Валерьевна


ТВОРЧЕСКАЯ СУДЬБА Л.А. ЧАРСКОЙ

В КОНТЕКСТЕ МАССОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ НАЧАЛА ХХ ВЕКА


Начало ХХ века связано с резким изменением и увеличением читательской аудитории, появлением особого типа читателя - читателя массового и активным развитием литературы, соответствующей эстетическим запросам этого читателя.

Массовая литература начала ХХ века была представлена явлениями различного рода и качества: книгами М.П.Арцыбашева и его подражателей, А.М.Амфитеатрова, А.П.Каменского, А.А.Вербицкой, Е.А.Нагродской, Анны Мар, Лидии Чарской, а также многочисленными «дешевыми» изданиями в виде детективов о сыщике Нате Пинкертоне. Для творчества упомянутых авторов характерно повышенное внимание к модным темам своего времени, отражение эпохи в несколько упрощенных формах и формирование литературных штампов, из которых складывалась специфика массовой литературы в нач. ХХ века.

Успех произведений этих авторов был обусловлен, в первую очередь, знанием запросов читателя и границ его «горизонта ожидания». Так, романы М.Арцыбашева «Санин» (1907) и А.Каменского «Люди» (1908), использовавшие «атрибутику литературы, нацеленной на создание «героя времени», «нового человека» [1: 64] и генетически восходившие «к популярному в русской литературе XIX в. жанру романа о «новых людях» [1: 62], были рассчитаны в первую очередь на читательскую аудиторию, привыкшую к традиционному «идейному» роману, но не готовую к восприятию высокой литературы. Широкая аудитория читателей получила возможность судить о жизни и современных проблемах эпохи на основе произведений массовой литературы, в доступной и понятной ей форме.

Значительную часть читательской аудитории начала ХХ века составляли женщины различных социальных слоев, творчество которых было востребовано литературой, рассчитанное именно на женское восприятие, затрагивающее и поднимающее интересующие их вопросы. Так, роман А.Вербицкой «Ключи счастья» (1908-1913), основанный на иллюзорном правдоподобии, был ориентирован на жанр сенсационного романа и затрагивал злободневные проблемы эпохи в сниженном и упрощенном варианте. Здесь бытовые реалии и события минувшей революции, изложенные в доступной для читателя манере, становились фоном для разворачивания «неправдоподобного» сюжета о судьбе Мани Ельцовой, в основу которого был положен «миф о Золушке», ставший очень популярным в массовой литературе. Произведения А.Вербицкой («Дух времени», «Ключи счастья») и Е.Нагродской («Гнев Диониса») представляли собой женский вариант романа о «новом человеке» - о новом типе женщины, сумевшей освободиться от привычных норм любви, выходящей из рамок личной жизни на общественную арену.

Упрощенное изложение злободневных проблем и популярных теорий, принципы создания образа главного героя / героини позволяли читателю отождествлять себя с героем произведения, создавали иллюзорную возможность ощутить себя участником событий своего времени. Читательниц привлекало не столько упрощенное изложение модных теорий и текущих исторических событий, сколько то, что это служило фоном для развертывания определенного мелодраматического сюжета.

Одним из примеров массовой литературы начала ХХ века стало творчество детской писательницы Лидии Чарской (1875 – 1937). Ее повести («Записки институтки», «Княжна Джаваха», «Записки сиротки», «Записки маленькой гимназистки», «Белые пелеринки», «Генеральская дочка» и др.), посвященные жизни девочек в закрытом учебном заведении - институте благородных девиц, пансионе, приюте, принесли писательнице успех, сделав ее своеобразной «властительницей сердец и дум», о чем писали в те годы [4]. В произведениях Л.Чарской читательницы находили лиризм, эмоциональность и утверждение вечных ценностей (добра, любви к ближнему, благородство, верность себе и другу). Вера в торжество этих ценностей увлекала юных читателей, вызывала в них ответное чувство и была необходима им в напряженной и переломной атмосфере предреволюционной эпохи. Но не смотря на это в произведениях Л.Чарской присутствуют стилистическая небрежность, повторы, сходство сюжетных схем. Ее стиль порой грешит излишней «сусальностью», связанной, в первую очередь с внутренним миром девочек. Это отмечала и критика начала ХХ века. В то же время писательница одной из первых вторглась в заповедный мир чувств, переживаний, мыслей девочек-институток, подробно описала их быт, раскрыла истории из их жизни, потаенной и часто недоступной чужому взгляду. Это и оказалось успешным творческим приемом писательницы, вызвало интерес у читающей аудитории и любовь к произведениям Чарской.

По мнению С.Ларсен [2: 404], произведения писательницы были неким стимулом самовыражения для читательниц, идентифицирующих себя с героинями ее повестей и находивших в женской (девичьей) дружбе источник интенсивной духовной жизни.

Так, самоидентификации читательницы с героиней способствовала стереотипность героев, лишенных индивидуальной характеристики. Главные герои повестей – натуры одаренные и талантливые, но при этом описания их внешности достаточно шаблонны: «ангельские кудри», «большие глаза с длинными ресницами», удивительный голос. Героини, как правило, танцуют, поют, рассказывают необыкновенные и незабываемые истории.

Повествование от лица героини раскрывает ее переживания, мысли и чувства, делает установку на правдоподобие происходящих событий. Принадлежность рассказчика к изображаемому им миру, включенность его вместе с другими персонажами в художественную структуру произведения дает возможность читателю увидеть события с точки зрения участника действия, погрузиться в мир произведения. Героини демонстрируют попытку разобраться в своих мыслях, чувствах, переживаниях, попытку субъективную, зачастую делая ошибочные выводы. Вера в реальность персонажей* и происходящие события создавала основу для самоотождествления читательниц с героинями повестей и понимание мира ее произведений как жизненно-конкретного. Динамично разворачиваемый сюжет, обилие невероятных и фантастических происшествий отчасти компенсирует схематичность характеров героев.

Интересно, что повести Л.Чарской нашли свое место и в библиотеке юной Марины Цветаевой. Так, в стихотворениях «Памяти Нины Джаваха», «Дортуар весной» прочитанные произведения писательницы органически переплетаются с жизненными впечатлениями поэта.

В российской культуре после 1917 года произведения массовой литературы с ее сентиментально-лубочными формами, были объявлены продуктом буржуазной идеологии [3: 256].

Полифоничность русской культуры, восстановленная к 1990-м годам, вызвала активный процесс по созданию отечественной массовой литературы. Массовая литература рубежа ХХ-XXI веков дает возможность выбора пути чтения, отвечает запросам разнообразных слоев новой читательской аудитории**.

Развитие современной массовой литературы**** во многом повторяет пути и приемы массовой литературы начала ХХ века. Стереотипизация и упрощение идей, проблема репрезентации человеческих отношений, тиражируемость приемов и конструкций, серийность героя, прием контраста, эскапизм – все это присутствует и в современной массовой литературе. В то же время появляются новые жанры (фэнтези, боевик, триллер, дамский роман и др.), трансформируется образ главного героя. Постепенно развивается жанр отечественного «дамского романа». В произведениях жанра, героиней которого является женщина, отражаются изменения социального статуса и психологии современной российской женщины. Не обязательным становится хэппи-энд в виде долгожданной свадьбы или соединения с любимым; появляется линия социального, карьерного роста, что «отражает смену социальных ориентиров в массовом сознании» [6: 120]. Видное место в жанровой картине современной массовой литературы занял иронический детектив, включающий в себя детективную и любовную истории.

В отличие от массовой литературы начала ХХ века эстетика современной массовой литературы оснащена богатым ассоциативным аппаратом, отсылающим читателя к практике кинематографа и телевидения. При всей новизне массовой литературы конца ХХ века ее объединяющей чертой остается стереотипность, тривиальность художественной идеи, компенсаторная функция и достаточно легкая возможность идентифицировать свою судьбу с вымышленной историей героев.

Черты сходства, присущие произведениям массовой литературы, вызвали во второй половине 90-х годов ХХ века волну переиздания многих текстов начала ХХ века. К современным читателям, наряду с романами А.Вербицкой, А.Нагродской, Л.Д.Зиновьевой-Аннибал и др., пришли и переизданные повести Лидии Чарской, являющиеся лишь небольшой частью творческого наследия писательницы: институтские повести - «Записки институтки», «Княжна Джаваха», «Люда Влассовская», исторические повести - «Паж цесаревны», «Смелая жизнь», сказки - «Сказки голубой феи». Но вместе с тем, большое количество повестей и детских рассказов, стихотворений, а также произведения Чарской для взрослой аудитории современному читателю до сих пор не известны, а проблема восприятия ее произведений современным читателем, безусловно, заслуживает отдельного исследования.

В обращениях современных исследователей к творческому наследию Лидии Чарской (Е.О.Путилова, С.Коваленко, С.Никоненко), отмечается особое внимание писательницы к миру ребенка, благоговейное отношение к его душе, умение научить юного читателя покаянию, прощению и любви. Помимо специфики сюжетов повестей Л.Чарской о жизни девочек в закрытом учебном заведении, Е.О.Путилова выделяет в творчестве писательницы популярную тему для мировой литературы - история потерянных, похищенных детей.

Сегодня предпринимаются попытки рассмотреть творчество Л.Чарской в рамках женской литературы как не соответствующие тому литературному канону, критерии которого «выводились по текстам, написанными мужчинами и определяемыми как классические» [5].

Одним из аспектов будущих исследований является богатый актерский опыт писательницы с его экспрессией и приемами, направленными на то чтобы вызвать у читателя ответную эмоциональную реакцию. Сборники сказок Л.Чарской «Сказки голубой феи» и «Подарок ангела» анализируются современными исследователями как пример художественного синтеза, характерного для литературы Серебряного века. [7].


Примечания:

*Читатели Чарской (дети и взрослые) приходили к Новодевичьему монастырю в Петербурге (ныне – Московский пр., 100), разыскивая могилу Джавахи

** Совершенно разным читателям адресуют свои произведения В.Доценко и А.Бушков, Е.Монах и Б.Акунин, А.Маринина, Д.Донцова и Т.Устинова, М.Успенский и С.Лукьяненко.

*** Проблеме развития современной массовой литературы, ее поэтике посвящены исследования М.А.Черняк, О.Бочаровой, Т.Сотниковой, О.Славниковой, В.Березина и др.


Литература:
  1. Грачева А.М. Бестселлеры начала ХХ века (К вопросу о феномене успеха) // Русская литература ХХ века на родине и в эмиграции. - М.: Изд-во МГУ. - Вып. 1. - 2000.
  2. Гречаная Е.П. Рецензия на кн.: Self and story in Russian History / Ed. By L.Engelstein and S.Sandler. – Ithaca; L.:Cornell University Press, 2000 // Новое литературное обозрение. – 2001. -№ 48. С. 402-405.
  3. Добренко Е. Формовка советского читателя. - СПб. -1997.
  4. Новости детской литературы. – 1911. - № 2. –С.6.
  5. Трофимова Е.И. Скорби и радости Лидии Чарской// ссылка скрытаCode/tezisy_trofimova.phpl.
  6. Черняк М.А. «Новые сказки» о Золушке: типологические черты русского любовного романа рубежа XX-XXI веков // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И.Герцена. Сер. Общественные и гуманитарные науки.- 2004. - № 4.
  7. Матвеева А.С. Лидия Чарская: Стиль сказочной прозы. – М.-Ярославль, 2005.



Вольская Анна Борисовна

МИР, СОЗДАВАЕМЫЙ ЛИТЕРАТУРОЙ

(В ЗЕРКАЛАХ ПЕРЕПИСКИ «СЕРАПИОНОВЫХ БРАТЬЕВ»)

В конце ХХ века, когда была пересмотрена парадигма истории русской литературы уходящего столетия, возвращены из небытия утраченные культурные ценности (эмигрантское изгнание, цензурные запреты), появилась возможность воссоздать целостную картину русского столетия.

Научные труды и учебники нового поколения, посвященные истории русской литературы ХХ века, сделали центром внимания эволюцию эстетических систем, школ, направлений, методов отдельных творцов. Именно под таким углом зрения понадобилось обращение историков литературы, исследователей к исключенной из литературного процесса предшествующих десятилетий деятельности творческой группы 1920-х гг. «Серапионовы братья».

Так, наследие «Серапионовых братьев» заняло свое достойное место, например в новом учебнике [1], нашло свое отражение в монографии Б.Фрезинского [4], впервые соединены по одной обложкой произведения одного из ярких писателей группы Льва Лунца, его произведения, переписка, публицистика, критика и воспоминания о нем [2]. Вышедшее в 2004 году полное издание переписки «Серапионовых братьев» содержит большой материал, подлежащий дальнейшему исследованию как взаимоотношений писателей группы, так и их активного участия в литературной жизни двадцатых годов (переписка с А.М.Горьким, А.К.Воронским, крупнейшими писателями этой эпохи Б.Пильняком, И.Эренбургом и др.)*.

Знакомясь с перепиской, мы сосредоточили наше внимание на важнейшей творческой проблеме, выдвижение которой было серьезным новаторским выступлением, под знаком которого происходило становление и зрелость серапионов. Современный исследователь так обобщает смысл деятельности группы: «Серапионы» отстаивали право художника на собственное суждение, утверждали независимость искусства от идеологического давления государства, провозглашали свободу литературы от сервильных или агитационных задач, защищали суверенность творческой личности» [1].

На фоне тоталитарной социализации литературы послеоктябрьского периода манифест «Серапионовых братьев», защищающий автономию литературы и культуры от политики, призывающий писателей посвятить сой талант творческому процессу как таковому, был неслыханной дерзостью. Л.Лунцу принадлежит создание манифеста группы, в котором отчетливо видны эти тенденции. Серапионы отвергали всякую тенденциозность искусства, его зависимость от идеологии («Мы пишем не для пропаганды»), защищали права художника на абсолютную индивидуальность в творчестве: «Искусство – не публицистика, - писал Лунц, - у искусства свои законы».

Среди многочисленных фатов жизни и деятельности писателей, отраженных в изданной переписке, нетрудно обнаружить, сколь важной и значимой является для молодых писателей проблема творчества. В их письмах друг другу обсуждаются творческие заботы, трудности, с которыми они сталкиваются на важных и значимых этапах своей деятельности. И что очень важно – сознание взятой на себя роли по формированию литературы новой эпохи.

Рано эмигрировавший молодой поэт В.Познер в письме А.М.Ремизову формулирует общую для серапионов мысль: «вне России писать нельзя, а о другом не стоит» (Париж, 1921 г.). Это признание тем более важно, что на родине зреет наступление власти на искусство. В.Познер об этом далее: «Александр Александрович умер, Николая Степаныча расстреляли» (речь идет об А.Блоке и Н.Гумилеве – А.В.).

Серапион Н.Никитин в письме из Берлина в 1923 г. пишет Лунцу: «Россия – ночь, но мы должны быть светляками, наше место там». Серапионы внимательно следят, чтобы официоз и идеология не вторгались на страницы их произведений. Это стало известно из материалов воспоминаний о творческих встречах в «Доме Искусств», а тексты исследуемой переписки подтверждают эту позицию. Так, Л.Лунц пишет А.М.Горькому: «По Всеволоду Иванову ударила проклятая публицистика, которая подняла вокруг Всеволода свистопляску и вскружила ему голову. Результаты самые губительные. Всеволод начал писать слабее, теряет часто сой голос, впадает в скучную остросюжетную тенденцию. Напишите ему непременно и обложите его хорошенько» [2: 69].

Получив уже с первых шагов признание в литературе, серапионы принимают активное участие в литературном процессе двадцатых годов. Важное место в переписке занимает их общение с издателями, писателями, критиками, определявшими ход и пути развития новой русской литературы. Среди этих адресатов важное место занимают А.М.Горький, А.К.Воронский, Е.И.Замятин, И.Ионов, А.Луначарский, С.Маршак, Б.Пильняк, И.Эренбург, В.Шкловский, К.Чуковский (переписка с Горьким отражена в 103 письмах – А.В.).

Самые важные идеи с точки зрения концепции искусства обсуждались серапионами с Горьким. В этих письмах серапионы высказывают суждения о роли русской литературы, о возможности взаимодействия с западной европейской литературой, а главное, о том новом, что они хотели внести в современную русскую литературу: «Я не хочу писать, как пишут 9/10 русских беллетристов», - признавался Л.Лунц А.М.Горькому (Петроград, 1922) [2: 34].

Отправив Горькому рукопись своих пьес «Бертран де Борн» и «Вне закона» Лунц подробно обсуждает их, ждет «его мненья и сомненья» [2: 72]. Он делится с Горьким своей идеей «учиться фабуле, как у русских классиков на традициях западной романистики». Тут же добавляет: «Меня здорово облаяли, особенно за «западничество», но я держусь за него крепко. Полагая, что русское «скифство» - идеология провинциалов» [2: 72].

В письмах нашло место увлечение Лунца кинематографом двадцатых годов. Он в восторге от его динамизма и видит возможный синтез кинематографа и литературы.

Горький активно поддерживал новаторский поиск серапионов, видел в молодых писателях будущее русской литературы. Он признавал за серапионами «серьезное любовное отношение к священному делу искусства» (Горький-Федину) [2: 47], а их лозунг «Писать очень трудно» считал превосходным и мудрым. «Не отступайте от него» призывал он писателей.

Как показывает переписка, Горький знакомился с произведениями серапионов, давал им профессиональные советы и предостерегал: «Вы должны знать, что вас не сразу поймут и оценят. Вам нужно вооружиться терпением в пути, на который вас обрекает характер вашего таланта. Его надо очень любить и очень беречь, - это цветок оригинальной красоты, формы, я склонен думать, что впервые на почве русской литературы распускается столь странное и затейливое растение. Для меня, старого читателя, уже и теперь ваши рассказы выше подобных у Гоголя» (А.М.Горький - В.А.Каверину) [2: 60].

Очень рано серапионы на себе начинают ощущать холодное дыхание власти, которую не устраивает их позиция и взгляды на литературу. Еще не

вышла книга Л.Троцкого «Литература и революция», в которой был произнесен приговор «Серапионовым братьям» за их «аполитичность и контрреволюционность», но в письмах уже ощущается напряжение, необходимость защищаться. «Лают нас на чем свет стоит»,- пишет Всеволод

Иванов А.М. Горькому в январе 1923г.

В письме М.Зощенко А.К.Воронскому попытки оправдаться: «... но

только это не контрреволюция, это я просто размахнулся на большее, чем

нужно... я только хочу вам сказать, что «для удовольствия белой печати», не писал и писать не хочу - пишу так как есть. А если и выходит иной раз с душком - такова жизнь, а не я» [2: 18].

Оказывая давление на каждого в отдельности писателя, власть стремится приспособить его творчество к нуждам «революционной необходимости». Пример тому переделка одной из «Партизанских» повестей Вс.Иванова в пьесу для МХАТа - «Бронепоезд 14-69». На раннем этапе этой переделки, судя по переписке, Вс.Иванов еще пытается сопротивляться. В письме к А.К.Воронскому он просит не переиздавать новый текст его произведения в Главполитпросвете. «За такие дела я бы дал по физиономии… я им написал ругательное письмо и боюсь - слишком мягко. Ради создателя, пусть не переиздают «Бронепоезд». Ответ А.К.Воронского: «Бронепоезд» расценивается среди коммунистов высоко. В восторге Сталин и прочая именитая публика». Известен факт, как вопреки воле писателя, Вс.Иванова сделали классиком советской литературы. В то же время, в 1923 году Лунц пишет Горькому о том, что «На серапионов ведется отчаянная травля в Питерских листах» [2: 89]. Таким образом, время демонстрировало, сколь дорого стоило право на свободу творчества.

Через всю переписку красной нитью проходит мотив помощи и реальной поддержки Горьким всех начинаний «Серапионовых братьев». В письме к М.Слонимскому Горький обобщает, почему ему представляется столь важной творческая работа группы: «Поверьте, мое отношение вызвано глубоким сердечным интересом к работе вашей группы. Она для меня самое значительное и самое радостное в современной России. На мой взгляд - и я уверен, что не преувеличиваю, - вы начинаете какую-то новую полосу в развитии литературы русской, - а это ­величайшее, что у нас есть. Слежу за вами с трепетом и радостью» [2: 38].

Обращение к произведениям, статьям, переписке «Серапионовых братьев» позволяет обнаружить важнейшие элементы драматичной эстетической эволюции, пройденной русской литературой на протяжении двадцатого столетия. «Сегодня с полным основанием можно говорить о том, что усилиями самых разных писателей русская литература вернула себе давно утраченное ею лицо и право быть равной и свободной среди других видов искусств. Не носительницей партийно-государственных функций по идеологическому воспитанию граждан, не оптимистическим рупором всенародного счастья и благополучия, не созидательницей псевдореальности,

а творцом искусства средствами художественного Слова» [3: 6].

Зеркала переписки «Серапионовых братьев» отражают их творческое становление, вносят свидетельства участников литературного процесса в картину становления русской литературы пореволюционной эпохи.


Примечания:

* «Серапионовы братья» в зеркалах переписки. – М., 2004 (далее в тексте цитируется это издание)


Литература:
  1. Васильев Е.Е. Группа «Серапионовы братья» // Русская литература ХХ века: школы, направления, методы творческой работы. – М., 2002.
  2. Лунц Л. «Обезьяны идут!»: проза, драматургия, публицистика, переписка / сост. текстов и комментарии Е.Лемминга. – СПб., 2003.
  3. Тимина С.И. Русский ХХ век // Русская литература ХХ века: школы, направления, методы творческой работы. – М., 2002.
  4. Фрезинский Б. «Судьбы Серапионов» Портреты и сюжеты. - СПб., 2003.



Юрьева Мария Вячеславовна

ИЗМЕНЕНИЕ СИСТЕМЫ ПЕРСОНАЖЕЙ В РАМКАХ ЖАНРОВОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ: