Geum.ru

Памятники истории и культуры Архангельского Севера

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6
Культура Архангельского Севера


О культуре как понятии


Все процессы, происходящие в материальной и духовной жизни общества, входят в предмет истории культуры, изучающий общие закономерности в развитии культуры в любых ее проявлениях на всем протяжении существования человечества. Российский фонд культуры (в 1987 - 1991 гг. - Советский фонд культуры) мобилизовал общественность страны на выявление и вовлечение в народное пользование художественных ценностей, произведений искусства, исторических реликвий, книжных собраний, рукописей, фотографий, архивов, музеев, документов науки и техники и т.д. Значительную работу в этом же направлении вели с 1966 - 1967 гг. Российское и Республиканские (в составе бывшего СССР) общества охраны и использования памятников истории и культуры. Академик Д.С.Лихачев (1906 - 1999) в 1980 г. ввел в обращение новое понятие - «экология культуры». По мнению Дмитрия Сергеевича, для жизни человека важна не только экология, изучающая охрану и восстановление окружающей среды, но и нравственно-культурная экология, занимающаяся вопросами сохранения культурной среды. Нарушение законов в той или иной из ее сфер может привести к гибели человека, его физической и нравственной сущности. В наше трудное и неспокойное время от нравственного уровня зависит и судьба природы, и судьба человека. Краеведческое изучение этой проблемы осуществляется Институтом экологических проблем Уральского отделения Российской Академии наук, созданным в Архангельске в 1990 г., а также экологическими научно-исследовательскими подразделениями Северного государственного медицинского университета, Архангельского государственного технического университета и Поморского государственного университета имени М.В.Ломоносова.


В 1972 г. Генеральная конференция ЮНЕСКО приняла Конвенцию об охране всемирного и природного наследия. Сейчас под Списком Всемирного наследия стоят подписи более ста государств, в том числе и нашей страны (с декабря 1989 г.). В списке значатся 350 достопримечательностей, а с недавнего времени - памятники природы и культуры Соловецких островов и Кенозерского национального парка.


В связи с таким глобальным подходом к памятникам культуры сами понятия «КУЛЬТУРА» и «ИСТОРИЯ» сливаются друг с другом.


Выдающийся теоретик культуры М.К.Петров (1924 - 1987) еще в конце 1960-х гг. предостерегал исследователей от подхода к культуре с заранее стандартным набором характеристик типа «материализм - идеализм», «прогрессивное - реакционное», «метафизика - диалектика» и пр. В книге «Язык, знак, культура» (1991 г.) он выделил три типа культуры: «лично-именной», «профессионально-именной» (эти типы присущи традиционным странам Востока) и «универсально-понятийный» (тип, принадлежащий Западу). Оставаясь на позициях историзма, исследователи старались, правда с разными результатами, понять типы мышления, формы ментальности, институты общественного бытия, запечатленные в памятниках истории и культуры, в объектах Всемирного наследия.


Догматический, формально-отраслевой подход к изучению вопросов культуры был подвергнут критике в 1974 г. академиком М.П.Кимом (1907 - 1996). Международная научная общественность в рамках Всемирного года Русской культуры (1991 г.), осуществленного ЮНЕСКО, поставила перед исследователями, по крайней мере, три задачи: во-первых, в ситуации глобального экономического кризиса дать миру развернутое представление о русской аксиологии - о системе духовных ценностей, выстраданных и испытанных за тысячелетие российской истории; во-вторых, восстановить культурные связи между собственно Россией и русской эмиграцией за рубежом; в-третьих, создать новую инфраструктуру культурных, аксиологических, экономических, технологических связей России с другими народами и государствами.


В академических институтах СССР и Российской Федерации в последние двадцать - тридцать лет появились принципиально важные направления в изучении многовариантности исторического развития (М.Я.Гефтер), проблем соотношения культурных ценностей (Ю.А.Левада), теоретических аспектов средневековой культуры (А.Я.Гуревич, С.С.Аверинцев), семиотики культуры (Ю.М.Лотман, Вяч.Вс.Иванов, В.Н.Топоров, Б.А.Успенский) и т.д.


Культурная самобытность любого народа была связана с историческими, языковыми и психологическими факторами. Каркас же этнической истории составляли традиции. Совсем недавно это понятие ассоциировалось с архаическими способами культурного наследия - с мифом, фольклором, религией, бытовыми обрядами и пр. Предпринимались попытки классифицировать конкретные формы культурных традиций. Видный этнолог С.А.Арутюнов выделял «внутриформационные» и «межформационные» традиции, «регионально-эпохальные» традиции. В литературе вопроса часто отождествляли понятия «традиция» и «обычай». Вероятно, первое по содержанию шире второго, точнее - обычай можно назвать традициями, но не все традиции являются обычаями.


Неоднозначно рассматривается и понятие «народная культура». Иногда ее рассматривали как «простонародную», преимущественно «крестьянскую». Правильнее же употреблять прилагательное «народная» в его этническом значении. Так, например, рассматривали это понятие авторы сборника «Народная культура Севера: «первичное» и «вторичное», традиции и новации» (Архангельск, 1991). Внутренние формы народной культуры характеризовали здесь прежде всего традиции, рассмотренные через отношения пространства и времени. В архаической модели мира, по В.Н.Топорову, «пространство оживлено, одухотворено и качественно разнообразно» (См.: «Мифы народов мира». С.340). Выдающийся теоретик культуры М.М.Бахтин (1895 - 1975) ввел в свою «философскую антропологию» понятие «хронотопа», связывавшего пространство и время через «диалогический» метод проникновения в историческое прошлое, в историю народной культуры. Действующий механизм социальной памяти, по Бахтину, представлял собой некую «машину времени», с помощью которой человечество не только удерживает в настоящем, но и использует накопленный в продуктах культуры опыт и передает его другим поколениям.


Не меньшее воздействие на формирование нового исторического мышления оказал психолог Л.С.Выготский (1896 - 1934), разработавший учение о развитии психических функций в процессе опосредованного общением освоения индивидом ценностей культуры. Культурные знаки, в первую очередь знаки языка, служили, по Льву Семеновичу, своего рода орудиями, оперируя которыми субъект воздействовал на другого субъекта и одновременно формировал собственный внутренний мир, искусство же как «социальная техника чувств» способствовало взаимопроникновению друг в друга социологии, эстетики и психологии.


Впечатляющий структурный анализ художественных текстов провел в свое время В.Я.Пропп (1895 - 1970). Фольклор на архаической стадии, по мнению Проппа и его интерпретатора К.В.Чистова (1986 г.), играл интеграционную роль не только в обрядовой сфере, но и во всем круге духовной культуры, роль стабилизатора различных форм деятельности при помощи словесных текстов. Возрождение интереса к трудам Владимира Яковлевича Проппа было обусловлено развитием структурной лингвистики и семиотики, особенно в трудах Юрия Михайловича Лотмана (1922 - 1993).


Народной культуре средневековья были посвящены труды А.Я.Гуревича, обратившегося к «парадоксу средневековой культуры» - отношениям народной культуры и культуры церковной. Арон Яковлевич разделил понятия, изучаемые современными историками, на «макроисторические» категории («класс», «общество», «государство», «формации» и т.д.) и «микроисторические» категории («семья», «род», «племя», «община», «церковный приход», «гильдия» и пр.). Марксистская историография, как известно, обращала главное внимание макросоциологическим понятиям («рабовладельческий строй», «феодализм», «азиатский способ производства», «капитализм», «империализм», «социализм» и др.) и меньше оперировала понятиями «микроисторического» уровня. По мнению Гуревича, важны все эти категории. Он поддержал взгляды историков школы «Анналов», в частности, мнение Марка Блока: историки должны изучать «историю людей в обществе» и определение предмета истории Робина Джаоджа Коллинвуда: это - «действия людей» («res gestae»). Таким образом, в исследованиях историков социально-экономические отношения и социокультурные факты должны обрести человеческое измерение. Примером регионального исследования подобного рода явились сборники материалов норвежско-российских научных конференций «Человеческое измерение на Севере» (Архангельск, 1994; на норв. яз.) и «Государство, религия и этносы на Севере, 700 - 1990» (Архангельск, 1998). В изучении истории и культуры Архангельского Севера в последние годы включились ученые Западной Европы и Америки, например, норвежец Эйнар Ниеми, финн Георг Гретенфелт, американец Уильям Крафт Блумфилд и др.


В 1993 г. в Архангельске появилось учебное пособие «Судьба «русской идеи» в советском менталитете (20 - 30-е годы)». Автор пособия, В.И.Коротаев, рассмотрел концепцию «Москва - Третий Рим» с точки зрения ее влияния на судьбу Руси - России в XV - XX вв., в особенности в ее трансформированном виде - «русской идеи» в советском менталитете 1920 - 1930-х гг. В этой книге была поставлена и проблема «Человек - Природа», получившая дальнейшую разработку в монографии того же автора «Русский Север в конце XIX - первой трети ХХ в.: проблемы модернизации и социальной экологии» (Архангельск, 1998). В трудах В.И.Коротаева была предложена оригинальная оценка переломного периода 1920 - 1930-х гг., когда оформлялись основные нравственно-политические императивы советского общества, сохранившие отчасти свою силу и влияние на современный социум и его культуру.


Историк и философ Н.М.Теребихин стал автором книг «Сакральная география Русского Севера» (Архангельск, 1993) и «Лукоморье» (Архангельск 1999), в которых Николай Михайлович дал культурологическое описание религиозно-мифологического «ландшафта» Архангельского Севера. Особое внимание было уделено им осмыслению религиозно-мифологических истоков зарождения севернорусской морской культуры в широком сравнительно-этнологическом, историческом и типологическом контексте - от феномена морской культуры полинезийцев до традиционной духовной культуры ненцев, саамов, норвежцев и русских в Поморье.


Наконец, обобщение многих проблем в историографии истории и культуры Русского Севра можно найти в пятитомной монографии В.Н.Булатова «Русский Север».


Таким образом, характерной чертой современного этапа историко-культурных исследований на Архангельском Севере является процесс усложнения взаимодействия научных дисциплин при анализе отдельных видов комплексов памятников материальной и духовной культуры.


Литература:

Арутюнов С.А. Обычай, ритуал, традиции // Советская этнография. - 1982. - № 2. - С. 99.

Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. - М., 1975. - С. 234 - 407.

Блок М. Апология истории. - М., 1973.

Брумфилд У.К. Архитектура Каргополя и его окрестностей (Проблемы сохранения памятников) // Памятники архитектуры Русского Севера. - Архангельск, 1998. - С. 176-190.

Булатов В.Н. Русский Север. Кн. 1 - 5. - Архангельск, 1997 - 2001.

Выготский Л.С. Психология искусства. - М., 1987.

Государство, религия и этносы на Севере, 700 - 1990. - Архангельск, 1998.

Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. - М., 1972.

Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. - М., 1981.

Гуревич А.Я. Культура безмолвствующего большинства. - М., 1990.

Гуревич А.Я. Социальная история и историческая наука // Вопросы философии. - 1990. - № 4. - С.23-35.

Коллинвуд Р.Д. Идея истории. - М., 1980.

Коротаев В.И. Судьба «русской идеи» в советском менталитете (20 - 30-е годы). Учеб. пособие. - Архангельск, 1993.

Коротаев В.И. Русский Север в конце XIX - первой трети ХХ в.: Проблемы модернизации и социальной экологии. - Архангельск, 1998.

Лихачев Д.С. Экология культуры // Памятники отечества. - 1980. - № 2. - С. 10 - 16.

Лотман Ю.М. Культура и взрыв. - М., 1992.

Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров: Человек - Семиосфера - История. - М., 1996.

Мифы народов мира. - М., 1987. - Т. 2. - С. 340.


Народная культура Севера: «первичное» и «вторичное», традиции и новации. Тезисы докладов и сообщений региональной научной конференции. 28-30 мая 1991 г. / Ред.-сост. А.А. Куратов. - Архангельск, 1991.

Неретина С.С. Творчество как сущность: О концепции культуры М.К. Петрова // Петров М.К. Язык, знак, культура. - М., 1991. - С. 3-18.

Петров М.С. Предмет и цели изучения истории философии // Вопросы философии. - 1969. - № 2.

Петров М.С. Язык, знак, культура… - С. 84-144.

Пропп В.Я. Морфология сказки. - М., 1928.

Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. - Л., 1946.

Советская культура: 70 лет развития: К 80-летию академика М.П. Кима / Отв. ред. Б.Б. Пиотровский. - М., 1989. - С. 14.

Теребихин Н.М. Сакральная география Русского Севера (Религиозно-мифологическое пространство севернорусской культуры). - Архангельск, 1993.

Теребихин Н.М. Лукоморье: Очерки религиозной геософии и маринистики Севера России. - Архангельск, 1999.

Человек и природа 6/89: Культура и природа. - М., 1989. - С. 3-5.

Чистов К.В. Народные традиции и фольклор: Очерки теории. - Л., 1989. - С. 33.

Bjarmien mailla: Pinegajoen kyliatkimassa. - Oulu, 1996. (См. резюме на рус. яз. Г. Гротенфелта: «На земле древних мифов: экспедиция в Пинежский край»).

Denmennes Kelige dimensjon i Nordomradene. - Arkhangelsk, 1994. (в переводе на рус.: «Человеческое измерение на Севере»).

Niemi Einar (red.) Pomor: Nord-Norge od Nord-Russland giennom tusen ar. - Oslo, 1992 (в переводе на рус.: Поморы: Северная Норвегия и Северная Россия на протяжении десяти веков»).


Церковная археология на Архангельском Севере*

Из истории Архангельского Севера


Границы современной Архангельской области совпадают с границами Архангельской и Холмогорской епархии. Если область является административно-территориальной единицей Российской Федерации, ее субъектом, то епархия составляет важный регион, духовно окормляемый Русской Православной Церковью.


Однако следует учитывать, что территория Архангельской области издавна соотносилась с такими историческими районами, как Заволочье, или «Заволочская чудь», в XI-XIV вв., Двинская земля в XIV-XVII вв., Архангелогородская губерния с 1702 г., Архангельская область в составе Вологодского наместничества с 1780 г., Архангельское наместничество с 1784 г., Архангельская губерния в 1796-1929 гг., Северный край в 1929-1936 гг., Северная область в 1918-1920 гг. и 1936-1937 гг., Архангельская область с 23 сентября 1937 г., вошедшая в состав Российской Федерации в 1993-1996 гг.


Таким образом, в истории России следует говорить не столько об Архангельской области, сколько об Архангельском Севере, куда в разные исторические периоды входили нынешние территории Мурманской области до 13 июня 1921 г., беломорская часть Республики Карелии до 4 августа 1920 г. и Республика Коми до 1936 г.


Административно-территориальное деление Архангельской губернии и области в XVIII - XX вв.: Справочник / Сост. Л.В.Гундакова, Л.Н.Хрушкая, Н.А.Шумилов. Архангельск, 1997

Первые русские люди на Севере


В письменных источниках Древней Руси самые ранние сведения о народах Севера относились к XII в. По свидетельству летописцев в лесах жили различные финно-угорские племена, а в тундре - «лопари» (саамы) и «самоядь» (ненцы). Эти народы еще не были знакомы с христианством, они исповедовали стародавние языческие верования.


Христианство принесли сюда ладожские и ильмено-новгородские славяне, появившиеся в Поморье сначала в бассейне р. Сухоны в X-XI вв., а с XII в. - в Подвинье. Туда же устремились белозерцы и ростовцы, беженцы из центров северо-восточной Руси. Это разрозненное, а затем массовое переселение русских смердов, называвших себя «крестьянами» (т.е. христианами), было вызвано двумя причинами. Во-первых, славяне-земледельцы искали для себя новые угодья. Так появились в лесных пространствах первые русские поселения - «новинки», «починки», «чищенины», «копанины», «перепаши», «деры» и «деревни». Во-вторых, смерды бежали из своих родных мест от феодальных порядков и внутреннего «удельного нестроения». Земли и воли - вот что искали здесь крестьяне.


Закрепившись в Поморье, новгородцы первыми «перевалили» за Камень (Северный Урал) и оказались в Сибирской Югре. В этом движении на север и восток существенную роль сыграли реки Онега, Северная Двина, Пинега, Мезень и Печора. Именно по ним, а также по разделяющим их волокам шли новые и новые волны крестьянской колонизации.


Однако вслед за крестьянами в земли «за волоками» (отсюда «Заволочье») пришли князья и бояре. Их укрепленные поселки возникли в бассейнах Ваги, Двины и Пинеги. Важной статьей дохода Великого Новгорода, например, стали сбор с местной «чуди» и ненцев дани-ясака. По всем северным рекам разбойничали новгородские ушкуйники («ушкуй» - лодка). От них не отставали дружины ростовский удельных князей.


Под властью Новгорода


По разведанным речным дорогам продвигались сюда бояре, купцы и монахи. В результате стремительной государственно-монастырской колонизации Заволочье было включено в состав восточнославянских государств - Новгорода с его «пятинами» и Ростова Великого с двинскими «ростовщинами». Однако в большей части Поморья надолго утвердилась власть новгородских бояр-наместников и миссионеров архиепископской Святой Софии.


Административным центром «обояренного» края стали Колмогоры (Холмогоры) с резиденцией новгородских властителей в Матигорах. В XII в. возникли погосты-фактории в Усть-Ваге, Усть-Емеце, Пинеге, Тойме и т.д.


Викинги в Биармии


В это время новгородцы впервые столкнулись с языческими народами Скандинавии. Викинги-варяги приплыли в северные моря еще до новгородцев. Они встретились здесь с саамами, летописной «Лопью».


Скандинавские саги (сказания) рассказали, например, о норвежском хевдинге Оттаре, который в конце IX в. собирал дань с местной «лопи». В своих торгово-военных поездках этот богатый крестьянин-землевладелец из Халогаланда (Норвегия) добывал путем купли или грабежа куньи меха, оленьи и медвежьи шкуры, птичье перо, промышлял морского зверя. Ездил Оттар и к берегам Белого моря, где воевал и грабил местную «чудь» как настоящий викинг. Жителей арктических морей он называл «терфиннами», «бермами».


По следам Оттара пошли и другие викинги, открывшие для себя легендарную страну Биармию. В X-XII вв. викинги проникали в низовья Северной Двины, и здесь они были остановлены новгородцами.


Следы пребывания викингов в беломорской Биармии были обнаружены недавно археологами. В 1989 г. они нашли клад под Архангельском, в котором содержалось много серебряных монет и ювелирные изделия XI-XII вв. В Архангельском кладе находилось свыше 2 тыс. западноевропейских монет, среди которых оказались и скандинавские. Эти находки позволили сделать вывод о том, что в «викинговую» эпоху существовала северо-восточная часть великого торгового пути от берегов Англии и Скандинавии до предгорий Полярного Урала, а через Северную (Новгородскую) и Южную (Киевскую) Русь этот путь продолжался далеко на Восток, о чем свидетельствовали монеты арабской чеканки в Архангельском кладе.


Укрепление новгородцев в Поморье


Между тем Новгород все больше укреплялся в Заволочье. Из Двинского Поморья новгородцы вывозили «мягкую рухлядь» (меха), «рыбий зуб» (моржовые клыки), шкуры и сало морских зверей, речной жемчуг, красную рыбу (преимущественно семгу), ягоды (в особенности морошку, клюкву и бруснику), соленые и сушеные грибы, пух с птичьих базаров и др. Эти товары пользовались большим спросом не только в Новгороде, но и в Европе и даже в восточных странах.


Новгородцы дорожили своими северными вотчинами и старались закрепить их за собой на вечные времена. Новгородские наместники всячески препятствовали проникновению сюда великокняжеских бояр и тиунов. В договоре (1264 г.) Новгорода с тверским князем Ярославом Ярославичем было недвусмысленно заявлено: «А се волости Новгородские:.. Вологда, Заволоцье, Колоперемь, Тре, Югра, Печора». Тверской же князь, в свою очередь, обещал «не сбирати» дани с Заволочья, «не владети» там какими-либо землями и не посылать туда «своих людей».


Новгородские бояре во многом преумножали свою казну за счет Заволочья. Богател и новгородский архиепископский дом Святой Софии за счет сбора с подвластных ему северных епархий так называемой «десятины».


Булатов В. Русский Север. Книга первая: Заволочье (IX-XVI вв.). Архангельск: Изд-во Поморского государственного университета, 1997


Борьба за Двину


Шли годы, и новгородскому владычеству в Двинской земле стала угрожать Москва.


В 1342 г. новгородец Лука Варфоломеевич, поссорившись с правящими боярами, ушел с ватагой на Двину. Завоевав почти все нижнее Подвинье, он построил первую на Севере каменную крепость Орлец.


В течение нескольких десятилетий Двинская земля не признавала власти Новгорода. Этим воспользовался великий князь московский Василий Дмитриевич. В 1397 г. он прислал свою «Двинскую уставную грамоту», в которой приглашал двинян перейти под власть Москвы.


Однако новгородцы не хотели терять свои северные земли. Они послали сюда свои войска. Осадив Орлецкую крепость, новгородцы взяли ее штурмом.


Только после уничтожения новгородской боярской республики в 1470-х гг. двиняне окончательно приняли Московское подданство.


В списке земель 1471 г. был упомянут Емецкий городок, разрушенный до основания москвичами. Подвинье стало «государевой вотчиной».


В 1478 г. в состав Московского великого княжества вошли Пермская земля, Заонежье, Мурман, Каргополь и Печора.


Присоединение Северных земель к Москве имело большое экономическое, политическое и культурное значение. Территория Московского государства увеличилась за счет северных уездов и волостей почти в два раза. Прекратились изнурительные внутрифеодальные распри. Закончилось, наконец, трехсотлетнее соперничество Новгорода и Москвы за обладание огромными северными землями. Русский Север приобщился к общерусской культуре. Укрепились позиции Русской Православной Церкви, развернувшей здесь широкую миссионерскую деятельность. Однако Новгородская Святая София сохранила за собой распорядительную власть в большинстве северных приходах и монастырях.


- Скрынников Р.Г. Трагедия Новгорода. М., 1994

- Вычегодско-Выемская (Михаило-Евтихиевская) летопись // Родники Пармы / Научно-попул. сб. Сыктывкар, 1989. С. 23-33