Geum.ru

Www v-mihailoff narod ru Опьянение трезвостью

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10

Жизнь продолжалась. И на одном из институтских вечеров повстречалась мне Анна Вагуева, прекрасная девушка. Училась на строительном факультете. Я пригласил её на танец, и мы уже не переставали танцевать весь вечер. Потом долго бродили по ночному городу. Выяснилось, она из Анапы, здесь живёт в общежитии, по субботам часто ездит к себе домой. Целовались мы долго, было такое впечатление, не могли друг другом насытиться. Приближались майские праздники, я в то время занимался спелеологией. Эта дисциплина только вторгалась в линейку спортивных увлечений, - новизна, романтика и тайна притягивали. Каждое свободное воскресенье посвящал тренировкам, выездам на скалы, лёгким походам.

Но Анюта вдруг предложила сходить просто на пикник на Псекупс. Эта речка недалеко от Краснодара и впадала в Кубань. Я согласился, собралось нас шестеро, три на три, так сказать, все её однокашники. Ребята юморные, начитанные, раскованные. Место оказалось живописным, и три дня впереди казались счастьем. Что ещё можно пожелать в юности, как ни реку, красивую девушку, палатку и выпивку.

В то время алкоголь уже имел на меня существенное влияние, - суть была в том, и вечером, и утром я выпивал с удовольствием. Может быть, это было вызовом расхожему мнению: если пьёшь с утра, то уже алкоголик, а останавливаешься за полночь, то злостный пьяница. Давние детские зароки и запреты были забыты. Наша страна в те времена в своей борьбе с любителями выпить дошла до маразма, продавала огненную жидкость с 11 утра - час волка. Лозунг «страна проснулась» возник именно в те времена. Это воспринималось легко и нормально, тем более купить бутылку в 8 утра считалось подвигом.

В это весёлое время мы и отправились праздновать 1 мая на природу. Выпивки набрали - лямки рюкзака, подшитые поролоном и усиленные брезентовыми полосами, врезались в плечи мгновенно, как только наступала очередь нести особо ценный груз. Дошли без приключений. Закат поразил тишиной и разноцветным небом. Сумерки летом наступают медленно, но никто не бездельничал. Благоустройство площадки, приготовление ужина, установка палаток, костёр - поход это всегда хлопотно, особенно в первыё часы по прибытии. Нашлись леска, крючки, так что вскоре поплавок закачался на спокойной глади омута. Через минуту начал подниматься и резко пошёл вниз, лещик величиной с ладонь мелькнул в воздухе и очутился у меня в руке. Настроение поднималось, покой и радость пронизывали всё моё существо. Уха оказалась экзотическим добавлением ко всей принесённой снеди. Выпито было немного, но усталость повалила всех в сон.

Проснулся, когда небо чуть-чуть стало бледнеть на востоке. Осторожно ужом выскользнул из двойного спальника и выполз из палатки. Роса только пала, и с наклонённых над водой веток ивы капала вода, было так тихо, казалось удар каждой капли слышен издалека серебряным колокольчиком. Редко в моей жизни были пробуждения в таком прекрасном настроении, как в то утро. Примитивная удочка была заброшена, но удар последовал сразу, я не был готов к такому обороту моего рыбацкого предприятия, но подсечь успел. Борьба была недолгой, сазан весом не более килограмма был выброшен на сушу подоспевшим Мишей прямо от кромки воды. Наша возня разбудила Анну и Оксану, они вышли в очень смелых купальниках, и я залюбовался обеими. Что может быть прекрасней женского тела, только другое, ещё более красивое женское тело или женское тело в движении. Балет, гимнастика художественная и спортивная, фигурное катание, танцы всегда завораживали меня невыразимой грацией, гармонией, нежностью движений и неповторимостью каждого мгновения.

Анна долго плавала и ныряла, не торопясь вышла на берег, вода крупными каплями стекала по волосам на плечи и далее в ложбинку груди, и из-под поперечной тоненькой ленточки, уже нагретая стекала дольше. Я подошёл, стал на колени и стал языком ловить эти капли. Слегка солёное тело пахло речной водой, свежестью и прохладой утра. Анна засмеялась, дружелюбно отстранилась, подняла руки вверх и сделала несколько прыжков по песчаному пляжу, не хватало только ленты или обруча.

- Не забыла ещё муштру Элеоноры Михайловны, - раздался голос Оксаны. Они были из одного города одноклассницы и, как выяснилось, чемпионки в своём городе по художественной гимнастике. Сказка надломилась и рассеялась, всё пробуждалось. То там, то тут раздавались голоса, мы не были одиноки на этом берегу, но все путешественники расположились вне поля видимости, интимность была соблюдена, праздничный пикник вступил в свои права. Ловля рыбы продолжилась, но внушительных трофеев не попадалось. Купание, завтрак, опять купание, обследование окрестностей. Всё шло своим неспешным чередом, и было прекрасно.

Вдруг всё изменилось, на нашу площадку вторглись 8 молодых людей, они вели себя свободно и нагло. Смуглость кожи, чернота волос, поведение и разговор показывали – они аборигены. Мы находились на территории Адыгеи, а это подразумевало, как выяснилось, что они здесь хозяева, даже на нашем празднике жизни. Я не был интернационалистом в том его гуманном и широком смысле, как трактует официальная литература. Присутствие лиц не славянской национальности вызывает у меня протест, особенно в тех случаях, когда мне хочется побыть одному или с приятными мне людьми. Поведение пришельцев было бесцеремонным и вызывающим, видно было: такт, этика, эстетика и культура предметы для них неизвестные, посему напряжение быстро нарастало. Оксана, Миша, Нина и Сергей ненавязчиво бросили в толпу - они молодожёны, сказать тоже самое мне в голову не пришло. Пришельцы выбрали объектом приставаний Анну. Сколько могла, она отбивалась, прячась за меня и за безобидные отговорки, обстановка накалялась. Аборигены на время исчезали, скорее всего, они выпивали неподалёку, взбадривали себя и вновь появлялись, с тем, чтобы продолжить собственное самоутверждение. Миша не выдержал, первый схватился за топор, Оксана повисла на его руке:

- Не смей, они же ко мне не пристают, заверещала она.

- Когда пристанут к тебе, будет поздно, - бросил он не довольно. И посмотрел на меня, я не прочёл в его взгляде призыва, но когда в очередной раз пьяный абориген схватил Анну за руку, я не выдержал и кинулся на него. Сергей схватил меня за руку и остановил, Миша встал с топором между мной и абреком. Сразу же за спиной адыга образовался полукруг из друзей, видно было, что они жаждут развития событий.

- Вот что, ребята, - раздался спокойный голос Михаила, я сначала не понял, что это говорит он, - мы приехали сюда отдохнуть и вам не мешали, так что спокойно уйдите от греха, в противном случае мы будем с вами драться, скорее всего, вы победите, но крови будет много. Вдруг среди всей этой смуты началось движение, вперёд вышел вполне цивильный молодой человек, почему-то в майке. Миша, он профессионально занимался штангой, стоял как монолит, загорелый и мускулистый. Ксюша скулила в стороне, Сергей продолжал удерживать меня за плечи, от осознания унижения моё существо начинал бить нервный озноб.

- Аслан, представился, выступивший вперёд, - что здесь происходит? Тот, кто хватал Анну за руку, закаркал и зашипел одновременно на своём языке, время от времени, кивая на меня. Я опять задвигался, и стал говорить непечатные слова, имея в виду противника, Серёжка сгруппировался, и сжал меня сильнее. Всё изменилось мгновенно, вдруг шипящий рванулся вперёд и с маху залепил мне в ухо. В глазах потемнело, оттого что Сергей привалил меня всей своей тяжестью к земле, я от неожиданности и предательства застонал и пытался вырваться.

- Уведите его, если можете, попросил Аслан, кивая на меня. В свою очередь они оттащили моего обидчика внутрь собственной стаи. Миша сделал шаг в сторону, размахнулся и вонзил топот в ближайшую иву, половина лезвия утонула в древесине, затем взял меня в охапку и понёс в заросли прибрежного камыша, я извивался как угорь, но он был явно сильнее.

- Видишь, я сильнее тебя, а они все вместе намного сильнее нас, ты понял, поэтому молчи. Все эти доводы были не для меня, я пытался вырваться из последних сил, но их действительно не хватало. Он опустил меня на землю, и меня стали бить озноб и лихорадка. Я не знаю, что это было - трусость, реакция на унижение, осознание собственного бессилия, ненависть, презрение, но дрожь, скорее вибрация, была такая, что я весь содрогался от каких-то внутренних толчков до такой степени, что не мог говорить. Нет я пытался, но Миша меня не понимал. Слова прерывались во рту и вылетали кусками, которые невозможно было сложить в связную речь, от этого мне становилось ещё хуже. Никогда ранее я ничего подобного не переживал. Чувствовать это состояние мне было отвратно и нестерпимо унизительно, хотелось от него избавится. Миша тоже переполошился.

- Дай слово, что будешь сидеть здесь. Я закивал, пытаясь, что-то сказать, но слова, как лай, выбрасывало из меня. Но он повторил основательно:

- Если ты не убежишь, то я принесу водки. Я кивал, стонал и слёзы унижения текли по лицу. Он поднялся и исчез, Через минуту появилась Анюта, в руках у неё были бутылка водки и стакан. Её появление не обрадовало меня, казалось, моё поведение неестественно кричит о моей трусости и бесхребетности.

- Зачем ты пришла, пролаял я. На моё несчастье она меня поняла.

- Так мне что, уйти к этим животным? Я схватил стакан и попытался налить водки, но бутылка только звенела по стакану, жидкостью внутрь не попадала.

- Дай мне, - Нюра отстранила меня, плеснула полстакана и подала. Зубы застучали по кромке стекла. Глоток получился глубоким и жадным. Через минуту стало легче. Я наливал и наливал, пил водку как воду, совершенно не испытывая ни горечи ни хмеля. Бутылка опустела.

- Принеси ещё, - внятно сказал я.

- Ну, озноб прошёл? И сразу в бар потянуло, но это без меня, - холодно произнесла Анна. Взаимопонимание таяло. Появился Миша.

- Ну что, голубки, вылетайте, стервятники улетели. Я легко поднялся:

- Как и не пил, всплыло в голове, подошёл к палатке вытащил из рюкзака бутылку, и из горла пил жадно и долго.

- Вы что алкоголик? Спросила Оксана язвительно.

– Нет, я только учусь, бросил ей в ответ. Мне стало обидно, неужели я действительно так плохо себя вёл, что надо мной можно вот так насмехаться. Я был, как в мыльном пузыре, всё искажалось и трактовалось пьяным воображением. Разговоры не получались и с мужиками, - мне казалось, все осуждают меня, видят во мне только труса и пацана. Сколько было выпито, не помню, наутро я продолжил, меня оторвали от спиртного насильно, к обеду все собрались и мы ушли с этого неуютного места. Пришёл домой и пил ещё и ещё, через день прекратил. Анну больше не видел, не искал, но очень хотел видеть, порой она снилась мне ночь напролёт. Случайных встреч не происходило. Прошло года два, и как-то встретил Оксану. Она была с каким-то незнакомым мне человеком. Поздоровались, после нескольких дежурных фраз, говорить стало не о чем, вдруг спросил про Анну.

- Она вышла замуж, -грустно ответила Оксана.

– Я его знаю? - спросил я, чтобы хоть что-то узнать.

- Представляешь, за моего Мишку, после того случая мы с ним разругались вдрызг. А ты тоже хорош, пропал и всё.

- Не получилось из меня Матросова? - съязвил я.

- Просто струсил! Думал она будет помнить твоё малодушие всю жизнь? - бросила она наотмашь. Всё-таки малодушие, горько подумал я. Говорить больше не хотелось.

- Ты, наверное, права. До свиданья! А Мишка настоящий мужик, им будет хорошо вдвоём, а я не виноват, что он тебя похерил - бросил я почти весело и пошёл быстро, не оглядываясь. Стало понятно, что такое, когда на душе не только скребут кошки, но ещё и гадят.

Жил в Краснодаре на квартире, то были времена всеобщего дефицита. Общежитие тоже было дефицитом. Кроватное место в комнате на пятерых человек, представлялось манной небесной. Квартирант-студент - это особое состояние, которое необходимо пережить. Жили мы вдвоем с Васей Кулибиным, я его называл фрэнд. Учился он, как и я в политехе, совершенно на другом факультете. Занимали мы вдвоём небольшую комнату метров 12 не больше. Стол, две кровати, шкафы платяной и книжный.

С квартирными хозяйками нам повезло. Это были глубоко интеллигентные старушки петербургского происхождения, застрявшие в Краснодаре после войны. Две сестры: Лидия Александровна и Надежда Александровна, очень жалею, что не пришлось услышать лично их жизненных историй, но то, что я наблюдал, заслуживает внимания. Попал я к ним под опеку в процессе сдачи вступительных экзаменов, так и застрял в этом дворе на три года. Жили они втроём с внучкой Людмилой, у которой были явные признаки болезни Дауна. Я не специалист, но по моим наблюдениям, болезнь довольно своеобразная и неожиданная. Если учесть что при этой болезни поражается разум, то совершенно нельзя было предугадать поведение этого ребёнка, которому тогда уже было лет 13-14. Людмила вспыхивала порой невероятной любовью, а порой непонятной неуправляемой ненавистью. Во всяком случае, Людмила гоняла своих бабушек в самом прямом смысле этого слова, заставляла их становится на колени и возить её по просторным комнатам в определённом ритме. Василий был парень решительный и пару раз, в пылу раздражения, въехал ей легонько по загривку. По этой причине при каждой встрече она награждала его ненавистным взглядом. Этот взгляд, приправленный совершенным безумным бешенством, производил тягостное впечатление, как на бабулек так и на самого Василия, но сделать уже ничего было нельзя.

Мне повезло, потому что я не сразу разглядел в ней болезнь. При сдаче экзаменов мне было не до чужих болезней, а когда очнулся студентом, то всё мне было в кайф. Так что при моём появлении Людмила прекращала свои жестокие игры со своими старушками и улыбалась мне ласково и нежно. Сёстры старушата относились к нам очень хорошо, во всяком случае, никаких напряжений не было. Заварочный чайник, всегда стоял на месте, и мы частенько пользовались этим бесплатным приложением к нашей бивуачной жизни. Порой потаскивали у них картофель или огурцы. Я не думаю, что они этого не замечали, но явно не сердились. Только однажды, когда я стырил солёный огурец и резал его в импровизированный рассольник, неожиданно вошла Лидия Александровна. То что огурец не студенческий, было ясно как день. Мне стало стыдно, как никогда ранее, и я бросил остаток огурца в кастрюлю в надежде, что она его не увидела. Лидия Александровна покачала головой и сказала с улыбкой:

- Видите, молодой человек, к чему приводит несанкционированная экспроприация, к порче продукта и стыду. Она была права, жар, нашкодившего бурсака, обдал меня с головы до ног, но из песни слова не выкинешь.

- В следующий раз, когда будешь искать приправы для своих фантастических супов, то не стесняйся, бери, что понравится. Не в блокаде живём, сказала она спокойно и протянула мне другой огурец.

- Утопленник уже не пойдёт, выкинь его.

- Ничего с ним вредного не произошло, я его спасу, продолжил я, понимая, что прощён.

Так мы и жили, порой жарили картошку в ноль часов, а чаще всего яичницу на сале, но не каждый день. Улица была тихой, если бы не поворот трамвая в двух кварталах, который вдруг разрывал пространство скрежетом и воем, то ни дать, ни взять - станица на берегу Кубани совершенно тихая и патриархальная. До улицы Красной было пять коротких кварталов, которые мы пролетали, если надо, за семь минут. По пути были чебуречная, в которой иногда продавали пиво, пирожковая и гарнизонная столовая. Красная - это единственная улица, которая что-то представляла из себя во всём городе. На этой улице кипела жизнь, на ней встречались, знакомились, рыдали страстями, все остальные улицы это просто места, где люди жили, ходили и ездили - не более того.

Вася учился на технологическом факультете, я - на энергетическом. Встречались мы только по вечерам, порой ходили в кино, а чаще всего только перекусывали и разбегались в разные стороны, чтобы встретиться уже далеко за полночь. Однажды, в конце декабря оказался я вечером не у дел.

Суббота уже впадала в самую длинную ночь в году, а мне провести её было не с кем, да и негде. Светила унылая перспектива проскучать в одиночке, так я называл тогда своё жилище. Вдруг в комнату ворвался Василий и стал лихорадочно переодеваться, я молча за ним наблюдал. Когда он уже был готов, я предложил ему надеть мой галстук, он как бы очнулся.

- А ты что, никуда не идёшь? - спросил он в удивлении.

- Я могу и без галстука, - буркнул я.

- Ну, ты вот что, - начал он решительно, - быстренько одевайся, и со мной на вечер. Мы сегодня с энергетиками встречаемся. Затея мне понравилась мгновенно, но поартачиться было необходимо.

- Так вы ж с энергетиками встречаетесь, я - здесь при чём?

- Ты не выпендривайся… Хочешь - пошли, смотри, какой уникальный энергетик, его не пригласили. Я тебя приглашаю, не один ты в липестричестве разбираешься. Я быстро понял, пришла пора соглашаться, если закроют шлагбаум, уже не проедешь, придётся весь вечер куковать одному.

Через пять минут мы уже были на улице. Зал Дома учителя встретил нас мелодиями: «Королева красоты», «Тереза», «У моря, у синего моря» все, эти сочинения были в моде в те времена, звучали они поочерёдно, создавая атмосферу праздника. Вася посадил меня за столик. Вечер претендовал на «огонёк», поэтому всё было схвачено и за всё заплачено, но без меня. За моим столом коротали время юноша и девушка, одногрупники Василия, но они интересовались только друг другом, поэтому мне пришлось развлекаться самому. Васёк был комсомольским активистом и в основном увековечивал на плёнку всё это праздничное действо. Не помню, много я танцевал в тот вечер или нет, но неожиданно меня пригласила на белый танец очень приятная девушка. Танец закончился быстро. Я обратил внимание, она не присела ни за какой столик, а всё хлопотала в толпе организаторов. С кем-то разговаривала, что-то требовала, убеждала и разъясняла окружающим только им понятные обстоятельства.

Она произвела на меня очаровательное впечатление, естественно мне захотелось пригласить её ещё раз самому. Но всё не получалось: она то исчезала, то неожиданно появлялась, то просто убегала в другой конец зала, и когда случай уже представлялся музыка заканчивалась. Высокая причёска густых вьющихся светлых волос мелькала порой в самом неожиданном месте. Челка спадала на раскосые слегка подкрашенные серые глаза, но не накрывала их, во всяком случае, были видны правильные дуги бровей, которые слегка ломались, когда ей что-то было не понятно или не соответствовало её мыслям. Крупноватый с горбинкой нос гармонично вписывался в овал лица, губы были розовыми и тонкими, подбородок не большой, но явно выраженный, как подтверждение воли и решительности. Платье сшитое по последней моде, спадало свободным балахоном, из-за этого свободного покроя всего остального нельзя было рассмотреть. Ноги стройные, на высокой шпильке, смотрелись аппетитно и обещающе. В конце вечера я её всё-таки пригласил. Трудно сейчас вспомнить, чём я тогда пытался её удивить, завлечь и рассыпался словесно, сейчас это совершенно не важно. Главное мы познакомились. Звали её Елена, училась она на технолога. Принимала участие в организации вечера посвящённого дню энергетика. Для этого были приглашены студенты энергетического факультета, параллельного со мной потока. Она оказалась человеком ответственным, и как представитель приглашающей стороны, сама практически не танцевала, просто погрузилась в организационные заморочки. Самое главное, провожатые ещё не были назначены, в связи с этим молодая особа разрешила проводить себя домой. Жила она недалеко от политехнического, сразу за центральным городским кладбищем, которое уже не функционировало, но мрачным массивом существует в центре города до сегодняшнего дня. Возле дома, постояли, поговорили и разошлись, как выяснилось, на неделю, до следующей субботы, по причине начинающейся сессии, встречаться чаще она позволить себе не могла.

В это время я пил регулярно, во всяком случае, раз в неделю точно. Если верить изысканиям эскулапов, то алкоголь выводиться из крови в течение месяца, так что по этим канонам - я не просыхал. Сессия, а это была уже пятая, всегда меня мобилизовала, но на этот раз я ощутил бессилие перед объёмом информации, который надо было усвоить. Голова не хотела воспринимать ничего, я читал и не мог запомнить простейшие формулы, не говоря уже о сложных математических доказательствах и обоснованиях. Я ощутил беспокойство, но сколько себя не насиловал, ничего путного не получалось. Острое ощущение никчемности всех этих занятий пронзало меня, и появлялось желание выпить, и гори оно всё синим огнём. Я держался, как мог. Свидания с Леной давали отдых и разрядку, экзамены как бы отдалялись, и мне становилось спокойнее. Но двойка всё-таки появилась, ещё во время подготовки к экзамену по «Процессам и аппаратам» я ощутил бессилие перед этой почти эмпирической наукой. Все эти циклоны, сепараторы, колонны вызывали у меня страх. Нагромождение формул, ограничений, допущений и предположений тормозили и опровергали простую логику, и мне становилось страшно. Экзамен, как голгофа, - в результате двойка и острое ощущение стыда и бессилия. Плакала моя стипендия, но вместо того чтобы собраться, я просто напился, запой длился дня два. Елена пришла неожиданно, когда похмелье только начиналось, было около 10 часов утра, алкогольная страна ещё спала и томилась в ожидании открытия водочных отделов. Она заставила меня умыться, одеться, на улице было морозно и безветренно, лёгкий снежок срывался большими затейливыми снежинками. Хмель проходил, голова яснела.

- Сколько тебе ещё экзаменов? - спросила она.

- Три.

- И ты думаешь, что водка поможет тебе всё это выучить?

- Только не читай мне мораль, память как отшибло, читаю и ничего не запоминаю…

- Напиши «медведей», - предложила она. «Медведь» это полный ответ на билет, мастерство и хитрость в том, что бы его вытащить, прочитать и попытаться запомнить, а затем вылить на голову «изумлённому» преподавателю, выдавая этот монолог за полное знание предмета.

- Ты же не пишешь…

- Мне без надобности, суток хватает, чтобы выучить всё. Мне почудилось, она хвастанула своей памятью.