Geum.ru

Www v-mihailoff narod ru Опьянение трезвостью

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10

Достали бутылку армянского коньяка, самый мой любимый - три звезды, всего делов-то четыре рубля, и отправились к руководителю курсов. Через пятнадцать минут я уже был зачислен на курсы и часть экзаменов сдал экстерном. Осталось посетить несколько занятий, сдать электроснабжение вагона, и удостоверение проводника Министерства путей сообщения очутилось в нагрудном кармане летней рубашки. Первый рейс: в Москву, в Москву прямо по Чехову. Кое-какие чаевые, Красная площадь, ГУМ, ЦУМ и прочие достопримечательности заметно проигрывали перед обедом в ресторане, который мы себе с Семёном позволили на радостях. Голова закружилась от материального успеха. За рейс набралось почти сто рублей на каждого, просто богачи. «Зайцы», чай и другие секреты дали солидный по тем временам приработок. Но радость была недолгой - на следующем рейсе ревизоры накатали акт за безбилетный провоз багажа. От снятия с линии нас спасло только присутствие алкаша в вагоне, он пил и скандалил всю ночь, потом навалил и нацедил в штаны. Вонь стояла ужасная, тем более при жаре. Удалось уговорить ревизоров, за нас вступился весь вагон, и они оставили нас в покое.

Через некоторое время случай повторился. Мы - желторотые юнцы, просто не умели говорить и договариваться с ревизорами. Нам казалось, форма, погоны - это всё так серьёзно и официально, - никаких подарков они просто не потерпят. Ревизоры воспринимали нас, как пацанов над которыми можно было и посмеяться и поиздеваться, но особого наката я не ощущал. В жизни всё оказалось намного проще. На всё была такса, и согласно ей Мазаи, то есть мы, обязаны были делиться с охотниками на «зайцев» и на Мазаев. Нашу объяснительную по поводу семи «зайцев», инвалидов отечественной войны, которые ехали на встречу однополчан всего-навсего один перегон, рассматривал главный инженер вагонной части депо Петр Игнатьевич Филимонов. Человек исключительно умный и энергичный, он не читал нам нотаций, и не охал по поводу, откуда это в одном вагоне аж семеро инвалидов ВОВ. Он просто повёл нас на производственный двор. Остановился на пустыре и произнёс проникновенную краткую речь:

- Страна ждёт от вас подвига, совершите его, и она забудет ваше нарушение финансовой и производственной дисциплины. Вглядитесь в это пустое место: если присмотритесь, то увидите разметочные колышки, на них натянут шпагат. Он обозначает границу площадки будущего котлована, а вам предстоит выкопать его. Всего-то около ста квадратных метров, ваш объём - глубина один метр, следующие штрафники выберут еще метр, и через месяц здесь будет склад горюче смазочных материалов. Вас вернут на линию, как только задание будет выполнено. В памяти у вас останутся - не только «зайцы», которые, претворяясь инвалидами Великой Отечественной войны, тайком пробрались к вам в вагон, но и ваш стахановский порыв, в результате которого вы оставите о себе рукотворный памятник. Котлован сдадите мне, я вас верну на линию. После этой зажигательной речи, он торжественно вручил нам две штыковых и одну совковую лопаты.

- Дерзайте, Мазайцы, инструмент в ваших руках, и ушёл посмеиваясь.

Июльское солнце припекало, сейчас и на море-то спечёшься, подумал я. Сколько же нам тут горбатиться? Я с тоской огляделся.

– Минимум 10 дней, не поднимая глаз, - молвил Симон.

- Больше, если учесть, что ты за всю свою трудную жизнь, небось одну лунку для дерева в Аллее героев выкопал, почему-то презрительно бросил я.

- Не я же виноват, что нас загребли с «зайчатником», сказал он обиженно.

- А тебя никто и не винит. Просто через час копки твои мозоли потекут в рукавицы, и ты вообще не сможешь копать, дня три, - разъяснил я, как можно спокойнее. Тут неподалёку призывно заревел трактор.

- Ба, петушок, - вскричал я изумлённо.

- А если мы его попросим? - залепетал Сёмужка с надеждой.

- Ни в коем случае, просить мы никого не будем, мы его просто наймём, - сказал я твёрдо, и пошёл договариваться. На третий день Симон пошёл искать Петра Игнатьевича. У него хорошо получались, как сейчас принято говорить презентации и эксклюзивные представления. А я тем временем «из последних сил» продолжал равнять стенки котлована. Игнатич подошёл и стал на краю котлована, скрестив руки на груди, он раскачивался задумчиво с носков на пятки. После долгого молчания - спросил улыбаясь:

- А где вы хотите работать после РИЖТа?

- А мы не Ростовские, - пропел я иронично.

- Откуда ж такие самородки?

- Краснодарский политех, - пришла очередь Симона.

- Не оскудела земля кубанская на таланты, пророкотал он удовлетворённо.

- А жаль, что вы не железнодорожники, я бы вас к себе взял. Завтра к диспетчеру поедете в Горький, там полтора суток отстой, отдохнёте от трудов праведных. Наше дружное «Ура-а-а!», было благодарностью за освобождение.

Этот рейс запомнился нам на всю жизнь. Горький - громадный по площади город, раскинулся на обеих сторонах Волги, да ещё Ока там впадает в Российскую матушку. Весь этот мегаполис на горах и лесах обрушился на нас приключениями. Прибыли мы туда днём, прицепка наша состояла из двух вагонов. В соседнем две породистые девчонки из станицы. Одна светлая, будто выгорела на солнце, Настя, а вторая тёмная и смуглая от загара – Лида. Наперекор Сёмке, прибрал я к рукам светлую. Ну понравилась она мне! К тому времени я уже вылечился от дружеской уступчивости в выборе девушек. Кто даму первый заметил, не значит, что он её и танцует, как же так? Ну, увидел мой друг тёлку первым, так что он, поэтому уже ейный хахаль, или не окольцованный жених? Средневековое право первой ночи давно отменено. В психологии уступи другу невесту, нет ничего продуктивного. Есть одно мерило гармоничных отношений мужчины и женщины, ей охота и мне охота, вот это и есть настоящая охота, а всё остальное - это из пушки по воробьям. Грохоту много, а живности нет.

Отогнали нас на окраину, какая-то речка виднелась неподалёку. Вода, правда, в ней светилась каким-то голубым стальным отливом, сливали, видимо туда что-то. В те времена о загрязнениях и экологических катастрофах не говорили и не писали. Все просторы страны были прекрасными, здоровыми и плодородными. Когда трое суток в поезде, первая мысль на отстое - вымыться. Я обрадовался и кинулся в воду, но через минуту чувство испуга и омерзения заставило выйти на берег. Тёмные, тяжёлые водоросли медленно колыхались под водой. Касание этой листвы по телу во время заплыва создавало эффект присутствия в воде чего-то страшного. Словно какой-то невидимый спрут щекотал меня по животу и всем конечностям. Совершенно не приятный массаж. Стоя на берегу присмотрелся, водоросли были чёрного цвета, с какой-то киселеобразной бахромой, больше в воду входить не хотелось.

Собрались с Симоном в город, хавки надо было купить, да для веселья чего-нибудь, тоже не помешало бы. Город как город, всё как и везде. К тому времени мы уже кое-где побывали. Здесь начало было аналогичным. Шли мы и непринуждённо болтали, рассеянно присматриваясь к достопримечательностям. Вошли то ли в сад, то ли в парк? Во всяком случае, скамейки изредка, то клумба, то девушка с веслом, то пацан с барабаном - всё путём. И неожиданно на пути, избушка некая, и смрад из неё родной то ли пивом, то ли брагой, короче тюря на спирту. Не долго думая зашли, и обалдели: столы струганные кое-как, видать топором, рядом лавки аналогичного качества, а полового покрытия, как бы и нет совсем. Всё заплёвано так, что пол воспринимается неким неплодородным грунтом под ногами, и всё это великолепие в папиросном дыму и алкогольном тумане, преет. Народ подстать обстановке, в каких-то старомодный пиджаках, в картузах, а те что без, расчёсаны на пробор посередине. Только вошли, подскочил приказчик, точно из прошлого, показалось сейчас услышим:

- Чего изволите, господа хорошие? Но нет. Прозвучало лаконичное:

- Пива, водочки? Место возле окна свободно, махнул он небрежно вглубь. Мы прошли, сели, Сёма вдруг быстро освоился и заорал:

- Человек, водки и два пива! Мгновенно, как из-под земли, вырос тот же смазливый половой, с графинчиком. На столе появились, ни дать, ни взять, два гранёных стакана на ножках, точно грамм по двести. Через минуту метнул два пива в запотевших кружках.

- Воблочки, лещика вяленого, а то и раков поцведайте.

- Слышь, любезный, кинь нам раков, штучки четыре, бросил я официанту.

- А что такое воблочка? – спросил Симон у меня.

- На Кубани тарань, а на Волге вобла, а так всё одно, - пояснил я ему. Выпили, ударили по пиву.

- Пожалуйте господа хорошие, на большой деревянной тарелке, величиной с тазик лежали четыре громадных распаренных красных рака. Таких я видел только в глубоком детстве. Дед под Спас приносил их домой с десяток, они шевелились в соломенной кошёлке, и скрежетали своими широченным шейками. Он брал кастрюлю и долго колдовал над этой клешневой группой, после чего на столе на такой же, как в этом трактире деревянной тарелке появлялись варёные раки. Пиво и водочки совсем чуть-чуть он себе иногда позволял. Детство пронзило меня своим присутствием, фантастические существа эти раки, но вкусны, а под пиво так вообще амброзия, да и только! Мы с Симоном явно расслабились от этого фантастического гостеприимства и расположились потолковать по душам. Однако - подлетел человек.

– Ребята, вас уже отметили, не засиживайтесь, вы ж чужие, так что сматывайте удочки. Не хотим мы скандалов, окажите уважение. Хотелось конечно покочевряжиться, объяснить народу - мы тоже не пальцем деланные, можем за себя постоять. Но задумались и решили. Давно не было приключений в чужом городе? Нет лучше не надо. Мы опрокинули остатки пива, завернули раков в вощёную бумагу и вышли. Вернулись в вагоны засветло, наши подруги уже заждались. Приступили к трапезе. Девчонки были нами довольны, принесли всё что нужно и не пьяные. А когда мы вывалили на стол громадных речных моллюсков, они запищали от восторга, удивления и испуга одновременно. Эти экзотики, как их назвала Лида, покорили их окончательно. Травили анекдоты, смеялись, шутили, хохмили. Железнодорожная жизнь полна приключений и необычных историй. Но всё это продолжалось недолго. Громкий стук по вагону прервал спокойное течение жизни.

- Кого это чёрт несёт, пригласительные не раздавали, бросила Лида и пошла посмотреть. Через минуту мы услышали истошные крики.

- Мразь поганая, отпусти руки, козёл! Мы снялись, как по команде.

- Настя, быстро по вагонам проверь замки, всё должно быть закрыто, - крикнул Симон. Мне понравилось как он быстро ухватил опасность и распорядился.

- Молодец, подумал я. Сын разведчика и от себя крикнул: - Окна тоже закрой!

- Хорошо, прозвенело уже в соседнем тамбуре. Два пьяных в стельку парня стояли друг за другом на высоких ступенях вагона. Дверь была приоткрыта, Лида держала в руках вилку, (Откуда у неё вилка? вдруг пролетело в голове, - так она ей закусывала) и тыкала ею в рожу верхнему. Он пытался схватить её за ногу.

- Ещё раз тронешь, глаз будет на вилке.

- Ты чё, падла, ох…ла, своих не узнаёшь - понёс буровить абориген предложения в матершинном ключе. Увидев нас, Лида прибодрилась и заехала верхнему босой ногой прямо в переносицу. Он отшатнулся, и оба насильника грохнулись на землю. Со стороны речки подтягивалась качающейся походкой ещё троица приятелей. Они не видели, что происходит, и горланили что-то вроде «камыша» Дело принимало серьёзный оборот, Настя не появлялась, но чем она могла нам помочь? Между тем противников стало пятеро, они посовещались, и приступила к осаде. Разбившись на две неравные кучки, они стали искать открытую дверь. Лида ойкнула:

- Всё закрыто?

- Да, сказал мой друг. - Настя проверяет на всякий случай. Компания, убедившись, что всё вагоны закрыты, остановилась на совет метрах в двадцати от нас. Один, видать самый отчаянный, отделился подошёл ближе.

- А крестник мой, умылся юшкой? - закричала Лида злорадно. Да, видать нос она ему пробила, и не только от насморка. В воздух взлетел камень и гулко ударился в метал вагона. Вся пьяная стая оживилась. В каком-то психозе стала кидать камни, сначала издалека и не метко, но по мере наполнения могуществом и пьяной отвагой, ощущая своё полное численное превосходство и безнаказанность - собутыльники медленно приближались. Появилась явная угроза. Разобьют стекло. Но вдруг всё прекратилось. Со стороны города бежали человек пять милиционеров, впереди всех Настя. Забрали только двух, остальные оказались проворнее. Пока нас днём не было, девчонки приметили пост железнодорожной милиции. Настя позакрывала на секретки все вагонные двери, выскочила из вагона, и пометелила на караул. Протоколы, опросы, проверка наших документов. Ощущение освобождения от опасности, лёгкость и радость. Создалось впечатление, что кроме буквы «о» в русском алфавите звуков не было, этот звук мелодично звучал у устах наших освободителей. Так забавно и уютно говорили эти волжские менты, что мы не удержались и предложили им выпить. Они твёрдо отказались, и нам это понравилось. Мы долго с благодарностью вспоминали этих окающих милиционеров.

Далее начался праздник. Ничто так не сближает людей, как пережитая опасность. Выпито было много, далее разделились на пары. Настя дышала в руках жарко и призывно, губы, глаза, волосы всё струилось по мне и побуждало к естественным любовным отношениям. Но когда слияние уже должно было произойти, она вдруг откидывалась и уползала из-под меня вперёд, и в каком-то безумном тумане причитала:

- А что я буду делать дома, что я Петечке скажу?! В конце концов, нам обоим надоела эта бесполезная возня в темноте на узкой вагонной полке, и мы уснули.

Утром никому не хотелось ни разговаривать, ни выяснять отношения. Острое чувство горечи, неудобства, несуществующей вины и одновременно сожаление о неиспользованной возможности усугублялось состоянием похмелья. Пожалуй, это был первый случай, когда мне утром захотелось выпить, такого раньше не бывало. Стакан газированной воды, а лучше томатный сок приводили меня за десять минут в бодрое состояние поутру, после возлияния. В тот день хотелось именно спиртного, принял пол стакана водки. Смрад помаленьку ослабел. Добавил ещё, посветлело как на рассвете! Симон тоже маялся, но похмеляться не решался и от моего предложения остаканиться - отказался. Я не видел его таким, неорганизованным. Всё у него валилось из рук, на мои подколы он не реагировал, хотя раньше возвращал брошенную перчатку мгновенно. Я от него отстал, начал заниматься необходимыми работами, которых у проводника имелось в достаточном количестве. Вдруг когда мы водружали последние матрацы на верхние полки.

- Вот сука блин! Прорвало Сёму. От удивления я замер с поднятыми руками в узком проходе вагонного купе. Он никогда не ругался, тем более на женщину.

- Не дала? Спросил я участливо.

- То-то и оно, бери сколько хочешь, так она напилась, как грязь и растеклась по полу как кисель в глицерине. А потом её выворачивать стало, в конце концов, на меня наехала, - я её первый соблазнил и бросил.

- Так отказался бы, сказал я ехидно, чем она докажет, что ты перфораторщик продолжил я улыбаясь.

- Ну я и вмазал ей трусами по соплям.

- Своими?

- При чём здесь свойными? Ейными! Он заговорил на странном диалекте, чего вообще за ним не замечалось.

- Так ты террорист, сказал я улыбаясь, - не бей женщину даже цветком,

напомнил ему его частую поговорку, откровенно смеясь. И мы расхохотались оба, стало значительно легче.

Поезд уходил в 19-00, чтобы не мозолить нашим ночным дамам глаза, мы ушли с напарником в город. Горький поразил нас какой-то ярко выраженной деятельностью. Народу было много, в трамваях, троллейбусах и на улицах. Но когда мы забрались, на самое высокое место, откуда была видна так называемая стрелка, и Волга, и Ока одновременно, заметили - вокруг поредело. Это был парк на стрелке. В кафе торговали мороженым. Поразило меню «мороженое с коньяком». Но просьбу - коньяк отдельно, а мороженое отдельно, официант прореагировала отрицательно.

- До Одиннадцати часов не имею права. Пришлось предложить несколько вариантов. После того как мы ей подарили двойное мороженое с шоколадом, разбавленное семечками и орехами над нами сжалились. Сто пятьдесят коньяка в металлической вазочке и ложкой мороженного для подбелки восстановили настроение и силы. Повторили и пошли бродить дальше. От коньяка Симон не отказывался никогда.

Занесло нас в театральное училище. Шли приёмные экзамены. «Тур неожиданного этюда», так назвал это приключение Сёма. Экзальтированные, возбуждённые заданиями девушки окружили нас, приняв за опоздавших абитуриентов. Когда разобрались, что мы просто непородистые зеваки, и забрели сюда от нечего делать, основная часть любопытных быстро отвалила. Но две интересные девчонки заинтриговали нас. Этюд был с патроном. В задании было много кое-чего ещё, но нам запал в память винтовочный патрон. По этому поводу то я, то Шурик все время демонстрировали, то залп, то осечку, то пулю, вылетающую из револьвера и попадающую то в бешеную собаку, то в якутского оленя. Много смеялись. Кончилось тем, что Семён выпал из «винтовочного магазина» после выстрела, и покатился по мостовой, чем напугал идущих навстречу людей. Такой крупнокалиберный патрон, спокойно катящийся по асфальту, никто ещё здесь не видел. Девчонки усекли наконец, что мы слегка под шефе, и предложили встретиться в другой раз. Было видно, они готовы на любые условия - на этом же месте в тот же час, но слово «завтра», будущие актрисы твердили как заклинание. Завтра у них образовывался свободный день. Ну а мы, естественно приняли их предложение, так как были без ума от их красоты и обаяния. Торжественно поклялись - будем с ковром цветов. На другой день мы вспомнили про собственное обещание прибыть на стрелку. Но стрелка была уже далеко, и быстро удалялась под стук колёс.

Геленджик. Город отдыха, любви и молодости. Заканчивая свои железнодорожные вояжи и зажав в кулаке «пачку» заработанных денег, мы ехали на побережье кутить, любить, блудить, играть, бухать, - короче, отдыхать. Плавные очертания гор, которые видны с любого места этого города, скрывают восходящее солнце, поэтому лучи его бегут по морю с некоторым опозданием, но значительно быстрее, чем в других приморских городах. Я на каникулах, заработанная сумма позволяет мне ни о чём не думать, со мною двое моих лучших друзей.

Море, пляж, холодное пиво и обнажённые девушки - несть им числа. Глаза просто разбегаются. После обязательного дневного тления на песке собираемся на танцы, которые устраивают каждый вечер в соседнем санатории. Мы принимаем дежурную дозу огненной воды, бутылка водки на троих это норма. Обычный курортный вечер, необычна ситуация, в которую попадаю, не успев растанцеваться.

Среднего роста девушка привлекла моё внимание, своими тёмными в сумерках глазами и классическими очертаниями тела, которое соблазнительно манило и притягивало к себе своей скромной обнажённостью. Где-то после пятого танца меня недвусмысленно предупредили «доброжелатели». Она девушка местная, обладает кучей поклонников и мне не стоит так часто её танцевать. Но на белый танец она меня уже пригласила, отступать было некуда. Мои друзья тоже забеспокоились и переживали за меня, как могли, стараясь отговорить от необдуманных шагов. Но бык уже был на арене, красный плащ в руке, и мне не куда было отступать. Не дожидаясь окончания танцев, мы с Асей, так она разрешила себя называть, пошли бродить по бесчисленным сосновым аллеям, которые звенели цикадными хорами без остановки. Губы её пахли сосной и морем, да и всё вокруг пахло морем и сосной, время летело незаметно, пришла пора расставаться.

Светлое платье мелькнуло на заросшем виноградом крыльце. Флер последнего поцелуя ещё не успел растаять на моих губах, как передо мной выросло человек пять «донов», желающих прервать хмельное удовольствие и приятные воспоминания. Выхода, на первый взгляд, не было. Во время законной церемонии предъявления претензий, я мучительно искал направление отхода. Мои физические возможности явно уступали нападающим. Самый главный приём в самбо, если противников много - бег, об этом говорил основатель борьбы Харлампиев. Бегал я неплохо, но и дуэлянты оказались приличными спринтерами, они плотно взяли меня в полукруг и гнали к морю. Я вылетел на купальные мостки со скоростью курьерского поезда, доски трещали за спиной под ногами моих преследователей, но я ничего не слышал, и не останавливался. Просто прыгнул в темноту, ночное, тёплое как парное молоко, море приняло меня в свои объятья. Я услышал, как чертыхались и бегали по пляжу преследователи, надеясь, что я выйду на берег поблизости, и они продолжат «дипломатические» переговоры, переходящие в военные действия. Ночь была теплой, настроение - романтичным, площадь с памятником моему любимому писателю Лермонтову, светилась где-то в полукилометре. Я был молод, силён, самоуверен и плавал хорошо.

Михаил Юрьевич не удивился моему неожиданно раннему, мокрому появлению перед ним. Он равнодушно смотрел в тёмную искрящуюся даль моря, как бы говоря своим видом: - Удивить меня невозможно ничем. Он тоже был романтик. В четвёртом часу утра мокрой курицей явился я под ясные очи моих друзей, которые не спали, и с тревогой ждали меня.

- Ихтиандр явился? А где твоя Гутиэре? пропел Аркаша с любопытством.

– В Австралии, бросил я.

- Как нам повезло, что вы живой и только мокрый, а что вода не холодна, в это время на зелёном континенте зима, начал изыскано Симон. Они наговорили мне кучу «приятных» фраз о моём прошлом, настоящем и будущем... А сами совершенно не подозревали, своими разговорами подтверждали только собственный эгоизм и желание покоя. Я весь был устремлён в будущее, моя завтрашняя, нет, уже сегодняшняя встреча с Асей казалась мне в тот момент самым главным событием из всех прошедших и будущих. Её волнистые, светло-каштановые волосы то и дело касались моего лица, тонкий аромат её желанной кожи, был ещё ощутим в каждом моём вдохе, будоража воображение. Естественно, не спалось, а только мечталось, металось... и даже преследователи к рассвету показались милыми ребятам, влюблёнными в Асеньку. Но на следующий вечер она не пришла, подошла её подруга и сказала: