Geum.ru

Наталия Вико «шизофрения»

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   33

— Если проделать это несколько раз… — невозмутимо сказала Александра…


— Пробовал, не получается, — несчастным голосом перебил ее Зам и начал водить ладонью над стаканом, видимо, пытаясь превратить воду в вино. Эксперимент никак не удавался. Не хватало святости.

— …то приятное событие, которым ты заменил прошлое неприятное событие, автоматически станет вероятностью, которая случилась в прошлом, хотя, эту вероятность ты никогда не воспринимал как событие своей жизни, — спрятав улыбку, закончила она и принялась грызть печенье.

— А у меня, даже когда я без сознания — из памяти ничего не стирается! Такая память. Просто жесткий диск, — почти простонал Зам. — Точно помню, — ткнул пальцем в середину стола, — здесь стояла бут-ылка.

Развернувшись к Ивану Фомичу всем корпусом вместе с креслом, он уставился на начальника гипнотическим взглядом.

Иван Фомич заерзал на диване.

— Чего-о это ты там задумал? — забеспокоился он.

— Жду вот, — с ехидной интонацией сказал Зам и поджал губы.

— Чего ждешь? — поинтересовалась Александра, протягивая руку за следующим печеньем.

— Когда он мне зарплату повысит, — с самым серьезным видом ответил Зам. — У меня по этому поводу тоже недавно сильное потрясение было. Прямо — удар. Обещал — и не повысил. И ничем я это негативное событие в прошлом тоже заменить не могу, — пожаловался он Александре, — как и пропавшую бутылку.

Упершись руками в подлокотники, Зам вырвал себя из кресла и бухнулся на диван рядом с Иваном Фомичом. Тот поспешно отодвинулся.

— Ну, и когда? — спросил Зам пристрастным голосом следователя, добивающегося признательных показаний.

— Не-ет уж, ты что-нибудь одно выбирай. Или — зарплата, или — главный по алкоголю, — нашелся Иван Фомич, вспомнив о недавнем пожелании своего доверенного лица.

— Зар… — начал было Зам, но, вдруг заметив бутылку на полу у ног хозяйки, немедленно изменил решение:

— Главный по алкоголю! — завопил он и расторопно, не по фигуре, с вытянутыми вперед руками нырнул к ногам Александры, отчего та от неожиданности выронила чашку с остатками чая прямо ему на голову. Но Зам даже не заметил.

«Видно, чай уже совсем остыл», — успела подумать Александра, наблюдая как Зам схватил бутылку, светясь от счастья, вернулся в кресло, смахнул чаинки, прилипшие ко лбу, и расплылся в довольной улыбке.

— Ну, давайте же, наконец, выпьем! — вдохновенно сказал он и снова принялся разливать.

Иван Фомич облегченно вздохнул, наверное, потому что неприятный вопрос о прибавке к зарплате отпал сам собой.

— Скажите, Александра, вы вообще на работе чем занимаетесь? — заинтересованно спросил Иван Фомич, решив уйти еще дальше от нежелательной темы.

— Я, я, можно я скажу про себя? — Зам, отставив опустошенный стакан в сторону, поднял руку и нетерпеливо принялся трясти ею, как ученик, наконец-то дождавшийся нужного вопроса.

— Сиди уж! — отмахнулся Иван Фомич. — Ты мне обо всем в отчете скажешь.

Очередное напоминание об отчете явно травмировало Зама.

— Да чего вы вообще меня третируете?! — глянул он обиженно. — Вот и бутылку спрятали! Расслабиться не даете! — возмущенно пробурчал он. — У вас, Иван Фомич, работа одна на уме. И отчеты. Ведь он сидит, — Зам повернулся к Александре, — круглосуточно в своем кабинете и работает, работает! Это ж где видано такое?! — он потянулся было к стакану Александры, но та прикрыла его рукой и помотала головой. — Спать ложишься, подойдешь к окну — у… Фомича… Ивана свет горит. Еще… — продолжил Зам, наливая начальнику виски. — Встаешь — подойдешь к окну — свет горит, — налил виски себе. — Уже… У него… же. Во, почти стих! — изумился он.

— Ты лучше стих на рифму «трудоголик-алкоголик» сочини, — посоветовал Иван Фомич. — За это время Александра хоть что-то сказать успеет.

— Вот, опять вы меня третируете, рот затыкаете. Буду теперь молчать, — Зам облокотился на поручень кресла, уперся лбом в раскрытую ладонь и задумался. Вероятно, над стихотворными формами.

— Я, Иван Фомич, занимаюсь людьми необычными. С разными отклонениями от поведенческой нормы, — сказала Александра, бросив веселый взгляд на Зама.

Тот обиженно засопел.

— Хотя, — улыбнулась она, — что есть норма?

Зам оживился и глянул из-под ладони уже с интересом.

— Мне, к примеру, перед отъездом дали очень интересную рукопись почитать, — продолжила Александра. — Про знаменитого философа Владимира Соловьева.

— Случайно, не родственник ваш? — поинтересовался Иван Фомич.

— Нет, однофамилец. Так вот, живи он не в 19-м веке, а сейчас, тоже мог стать объектом моего исследования, потому что оставил о себе самые противоположные суждения. Божий человек и великий мыслитель для одних, дьявол и неуравновешенный психопат, подверженный маниям, для других. Кстати, Египтом очень увлекался. Стихи прекрасные про Софию писал. Впрочем, в Соловьеве, как и во всех людях, есть «черное» и «белое». На этой границе и происходит много необычного. В каждом человеке существует некая обратная, невидимая сторона, как у луны. Вот я и стремлюсь заглянуть именно туда…

— Во-от, и я, — не выдержал все-таки Зам, — может и я… с виду такой толсто… кожий… и не надо, — бросил взгляд на хмыкнувшего Ивана Фомича, — о моем лице ничего такого себе воображать, — а в душе — тонкий и ранимый человек и о чистой любви мечтаю, романтической, — перевел он томный взгляд на Александру.

Свадебный марш Мендельсона, под которым в ее мобильнике был закодирован Кузя, бесцеремонно вторгся в разговор. Александра, извинившись, направилась на лоджию, незаметно поставив недопитый стакан с виски на подоконник за штору.

— Если Алексей Викторович — привет передавайте! — проговорил ей вслед догадливый Иван Фомич.

Она кивнула и прикрыла за собой дверь.

— Привет, Кузенька! — опередила она звонившего.

— Не спишь, Сашуля? — услышала знакомый бас. — Чем занимаешься?

— Пью виски с двумя милыми мужчинами, — небрежно сказала она, сразу представив выражение лица ревнивца.

— А Иван Фомич где? — обеспокоенно спросил тот.

— Здесь, где же ему еще быть. На посту. Честь зама своего блюдет, — решила пожалеть Кузины чувства.