Geum.ru

Наталия Вико «шизофрения»

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   6   7   8   9   10   11   12   13   ...   33

— Не откажу, — улыбнулась она. — Врачебный долг — дело святое.

— Ну, — Ивану Фомичу видно не терпелось начать застолье, — раз уж теперь все в сборе, можно за это выпить. За полную, так сказать, укомплектованность! — он наклонил огромную бутыль на подставке и принялся разливать виски в фужеры.

— А где ж Геннадий? — услышала Александра сзади строгий голос супруги начальника. — Что такое? Жена здесь, — Стелла Петровна кивнула в сторону молодой женщины, держащей на коленях забавную малышку лет двух, — а его нет.

— Срочно в посольство по делу вызвали. Сказал, постарается недолго, — ответил Иван Фомич, не в силах оторвать взгляд от миски с нарезанным зеленым салатом, огурчиками и помидорчиками, обильно заправленными растительным маслом. — Прошу, прошу, всех к столу!

Гости, оживленно переговариваясь, стали рассаживаться. Иван Фомич расположился во главе стола, предложив Александре место справа от себя. Александра оглядела присутствующих. По левую руку от хозяина застолья устроился немолодой араб с печальным лицом, в карих глазах которого словно давно поселились снисходительная грусть и отрешенность от всего происходящего вокруг. Невысокая плотная женщина хлопотала у мангала. Ей помогал усатый мужчина с манерами и зычным голосом отставного военного — тем самым — настоящим командирским, который нельзя не услышать. Стелла Петровна в сопровождении уже знакомой Анфисы заняла место в конце стола, поближе к выходу, вероятно, чтобы первой встретить опоздавшего. Анфиса, послав воздушный укус «залетной ш-ш-штучке», углубилась в изучение своей тарелки. За столом расположились еще несколько обитателей «узкого круга», имен которых Александра не запомнила. Два места остались свободны. Одно, очевидно, для Геннадия, другое — в резерве еще для кого-то. Роль тамады взял на себя Иван Фомич, поэтому тосты посыпались один за другим. Фантазия тамады была неистощима, как будто он был коренным жителем Кавказа. Пили за все — возвышенное и приземленное, движимое и недвижимое, конкретное и абстрактное, словно торопились опустошить огромную бутыль.

— И вот я и говорю, что мы еще с вами будем гордиться, что у нас гостила такая женщина! — громогласно провозгласил раскрасневшийся Иван Фомич, поблескивая ярко-розовыми, будто отполированными щеками. — Да, да, будем гордиться!

— Иван Фомич, прошу вас… — Александра смущенно покачала головой.

— И нечего скромничать! А если некоторые там, — упершись ладонями в стол, он орлиным взором оглядел присутствующих и, выбрав Анфису на роль жертвы царя птиц, продолжил, — не понимают, то мы им это объясним!

Анфиса сделала вид, что ее здесь нет.

— За сказанное и выпьем! — провозгласил неутомимый тамада.

Александра пригубила стакан с виски и встретилась взглядом с сидящим напротив арабом, все это время не проронившим ни слова. Что-то дрогнуло в его лице, промелькнуло и снова спряталось. То ли тень улыбки, то ли усмешки, то ли сочувствия.

«Интересно, как его зовут?» — подумала Александра.

Египтянин, словно прочитав мысли, отставил в сторону стакан с безалкогольным пивом и протянул через стол визитную карточку.

«Доктор Али» — прочитала она и вопросительно посмотрела на нового знакомого, неужели коллега?

— Я кандидат технических наук, — пояснил тот по-русски с едва заметным акцентом. — Диссертацию защищал в России, но у нас в Египте нет деления на кандидатов и докторов наук, поэтому все называются «доктор».

«Значит, все-таки, коллега по ученой степени», — подумала Александра, протягивая свою визитку.

— А вот и шашлычок! — громогласно объявил отставник и под одобрительные возгласы кампании торжественно поставил на стол блюдо с ароматной, сочной бараниной. Выпили «под шашлычок» и на некоторое время затихли, отдавая дань памяти барашка.

— И вот до чего довели народ, а? — вдруг встрепенулся Иван Фомич. — Хорошей баранины в Москве днем с огнем не сыщешь!

— Откуда баранина, когда всех баранов в Думу загнали! — загоготал отставник.

— Не-е, — возразил Иван Фомич. — Бараны — в правительстве, а в Думе в основном медведи. Бывшие. И лица, к ним примкнувшие, — он задумался, и неожиданно срифмовал, — что-то умыкнувшие.

Гости засмеялись.

— А ты, Сергеич, — обратился Иван Фомич к отставнику, — нам зубы не заговаривай! Лучше скажи, ты уже здесь сколько сидишь, а чего-нибудь видел? В музее Каирском был?

Отставник почему-то стушевался, бросив вопросительный взгляд на жену. Та кивнула.

— Был, — неуверенно ответил он, — вроде.

— Мумию фараона видел? — строго спросил Иван Фомич.

— Видел, — почему-то затосковал Сергеич.

— Ну, и как она тебе?

— Как живая! — поедая начальника преданным взглядом неожиданно бодро доложил отставник.

— А презерватив фараона видел? А?! — хитро прищурившись, задал коварный вопрос начальник.

Отставник, снова глянул на жену, но та, засмущавшись, отрицательно помотала головой.

— Во-от! — пригрозив пальцем, протянул Иван Фомич. — И не знаешь, что контра-цепцию, — язык тамады уже начал заплетаться, но слово, разделенное на две части, поддалось с первого раза, — аж во-он когда придумали. Запа-тентовать надо было. Торговую марку. Презер-вативы «Фараон»! Не догадались, — с сожалением усмехнулся он. — Сейчас бы их наследники припеваючи жили.

— Это да, — согласился отставник. — Не предусмотрели.

— А вот скажите, Николай Сергеевич. Как старожил, — вкрадчиво спросила отставника Стелла Петровна, — вот был у вас здесь прежний руководитель… — она глотнула воды из пластикового стаканчика, — и что-о? Как вот вам сейчас с нами? Лучше живется или хуже?

— Ладно-ладно, чего ты там? — засмущался Иван Фомич.

— Нет, пусть скажет! Я хочу! — приказала Стелла Петровна. — Пусть скажет! — пристукнула ладошкой по столу.

Отставник посмотрел на жену начальника обреченным на однозначный ответ взглядом.

— Разве же сравнить, Стелла Петровна? — молодецким голосом отрапортовал он. — При вас все гораздо демократичнее!

— Вот уж не надо мне тут про этих дерьмократов распро-стро-про-няться! — воскликнул Иван Фомич. — Развалили страну, развалили, сволочи! Р-русские люди им не простят! Мы, р-русские люди, — взглядом народного вождя осмотрел присутствовавших, — заставим их отвечать за все!

Хотел еще что-то сказать, но запнулся, наткнувшись взглядом на Александру. Точнее на вырез ее майки, туго обтягивающей грудь, отчего в голове у него перескочил невидимый рычажок.

— И мы еще будем гордиться, что у нас под крылом, — начал было он, но прервался, увидев выходящего из фойе дома полного лицом и телом мужчину с азиатским прищуром лукавых глаз, который прямиком направился к Александре и со словами «Счастлив лицезреть!» бесцеремонно припал к ее руке, схватив в капкан цепких пальцев.

— О, вот и мой зам! — напряженно улыбнулся Иван Фомич. — А то никого нет, ни Геннадия, ни…

— Геннадия я на корте видел. Играет. Скоро придет, — успокоил его пришедший, втискиваясь в пластиковое кресло и сразу наливая себе виски.

Стелла Петровна скорбно поджала губы. Зам, с удовольствием опустошив фужер, бросил в рот маринованный огурчик и весело оглядел притихших гостей:

— Значит, из объяснительной. Цитирую: «Свою супругу, Свиридову А. И. я голышом по двору не гонял, а просто хотел обнять и поцеловать. А она не поняла, и поэтому кричала, — он снова наполнил фужер. — Топором я отмахивался от комаров. А вообще у нас дружная и здоровая семья, не то, что у моего психа отца». Ну, Александра, — с приездом! Надеюсь, вы скоро сами убедитесь, что и у нас тут наша, так сказать, семья — такая же дружная и здоровая! Пью до дна! — сообщил он и без колебаний выполнил обещание.

— То есть как это — на корте? — вдруг всем корпусом развернулась к нему Стелла Петровна. — Он же сказал, дела в посольстве! — скорбное выражение ее лица говорило о тяжелом душевном потрясении. — Врать нельзя! — менторским тоном продолжила она, оглядывая присутствующих строгим взглядом. — Вот я своим ученикам всегда говорила: что бы ни произошло, лучше правду скажи, только не ври! Тайное — всегда становится явным! Не надо врать! — не могла она успокоиться.

Иван Фомич, с трудом фиксировавший вертикальное положение головы и время от времени то отключавшийся, то снова включавшийся в окружающую действительность, вдруг встрепенулся:

— И, уверен, надеюсь, Стелла Петровна не будет рыв-ревновать… — закончить фразу не смог и с нежной улыбкой уставился на Александру.

— А что, Сергеич, шашлыка уже не осталось? — поинтересовался Зам у отставника, поворачивая голову в сторону мангала.

— Ну, как это не осталось! У нас тут стратегический резерв на случай войны. Еще и Геннадий не ел.

— Ну, так считай, что война уже началась. Давай тащи, а то закусить нечем! — распорядился Зам и постучал вилкой по стакану, привлекая внимание. — Так. Еще из объяснительной! Цитирую, — он смешно вытаращил глаза. — «Мы подошли к гражданину И. и попросили закурить, на что тот ответил, что знает карате. Расстроившись, что нам не дали закурить, мы заплакали и, вытирая слезы, случайно задели гражданина И. за лицо. При этом гражданин И. сам дал нам деньги, чтобы мы вытерли ими слезы». Вот до чего у нас люди отзывчивые, а?! — извлек он мораль из рассказанного. Или вот исчо! — обвел присутствующих взглядом штатного шутника. — «Пять автомобилей, припаркованных возле моего подъезда, я помял случайно, когда в полной темноте — двор не освещается ничем вообще — возвращался домой с мусорным ведром. «Жигули» гражданина Крутых я поджег специально, чтобы посмотреть, обо что я запнулся...»

«Пришло время анекдотов и разговоров про политику, — поняла Александра. — Пора сматываться!» — решила она, но Иван Фомич, словно почувствовав, схватил ее за руку.

— Ни-ни! Не пущу! Еще сладкое! И мы… — обвел торжествующим взглядом разом притихших гостей, — еще будем гордиться…

Резко отодвинув стул, с места поднялась побледневшая Анфиса, но под взглядом Ивана Фомича сникла и, не сказав ни слова, уползла в дом. Вместо нее появился долгожданный Геннадий — молодой, красивый, загорелый с волосами еще влажными после душа. Казалось, каждой мышцей его тела владела сладкая послетеннисная истома, каждое неторопливое движение говорило, что игра удалась.

— А-а, вот и наш занятой товарищ! — злорадно заметила Стелла Петровна. — Садитесь. С голоду мрете, небось. Все трудитесь, не покладая рук… и ног.

Теннисист подошел к жене, нежно поцеловал и, подхватив дочурку на руки, расположился рядом. Жена начала хлопотать, наполняя его тарелку едой.

Пока Геннадий, аккуратно держа вилку и нож, поедал мясо с салатом, не забывая нашептывать что-то дочке на ушко, Стелла Петровна опрокинула еще стопочку и, подперев голову рукой, обратилась к отставнику.

— Вот, Николай Сергеевич, вы — человек военный. Вы — надежный! Я ценю в людях надежность. С вами бы я в разведку пошла. Потому что вы никогда не вр-рете, — бросила скорбный взгляд на теннисиста.

— Он еще шашлык классно готовит! — добавил Зам, обмакивая очередной кусок баранины в соус.

— А чревоугодие, между прочим, смертный грех! — Стелла Петровна попыталась нанести укол Заму, уводившему разговор от важной темы.

— А я на следующей неделе перейду в католичество и индульгенцию куплю, — невозмутим парировал тот и подмигнул Геннадию, который не подозревал о надвигавшейся буре.

— Не надо врать! — первый штормовой порыв пронесся над столом. — Не надо вр-рать! — повторила Стелла Петровна, словно ни к кому и не обращаясь.

— Вот, Геннадий, это Александра, — Иван Фомич, как опытный капитан, попытался развернуть судно навстречу буре.

— А вот и десерт! — пришла ему на помощь жена отставника, вынося огромное трехярусное блюдо с восточными сластями и фруктами.

— Ну, под такую закуску грех не выпить. Почему тамада молчит? — Зам снова наклонил бутыль.

— Потому шта-а-а, — голосом первого российского президента протянул Иван Фомич, — прише-ел его за-ам. По то-остам. А я пойду на шезлонг прилягу, — он нетвердой походкой направился в сторону бассейна.

Зам приосанился. Александра, взглянув в его хитрющее лицо, поняла — праздник только начинается.

— Извините, я пойду! — она поднялась с места. — Спасибо за гостеприимство. Мне еще поработать надо. — На уговоры я не поддаюсь, делаю только то, что сама хочу, — шепнула на ухо опешившему Заму, попытавшемуся схватить ее за руку.

— А за новоселье? — тот не терял надежды.

— В другой раз, — она решительно направилась в сторону фойе.

— Понял. Значит, завтра.

— Александра, если вам что надо будет из крупных покупок в магазине, скажите, у меня же маши… — попытался предложить свои услуги хозяйственный Николай Сергеевич, но, наткнувшись на взгляд жены, дернулся, словно наколотый на булавку жучок, и оборвал себя на полуслове.

— А вот еще анекдот. Лежат мужчина и женщина… — новый тамада продолжил разминку...

Александра вышла в фойе и направилась к лифту.

— Мадам! — услышала она и обернулась.

— Мадам просили передать, — сказал охранник, протягивая небольшую коробочку в праздничной упаковке с бантиком.

— Вы уверены, что мне? — недоуменно поинтересовалась Александра, беря коробочку. — Кто?

— Музчина, — заулыбался охранник. — Сказал: «Суфенир для мадам доктор».

— Какой такой мужчина? — удивленно спросила она.

— Хороши-ий, краси-фый, добри-ий, — протяжно перечислил охранник достоинства незнакомца и таинственно улыбнулся.

— Зовут-то его как? — попыталась она выяснить хоть что-нибудь.

— Как его зофу-ут? — переспросил охранник с умильной улыбкой, которая означала, что он и сам бы хотел это знать.

Александра пожала плечами и вошла в лифт. Нажала на кнопку и пока лифт поднимался, развернула упаковку и открыла темно-зеленую бархатную коробочку, внутри которой оказался массивный золотой скарабей…

Перед тем как лечь в постель, она вышла на лоджию. Там оказалось ветрено и неуютно. Постояла всего минутку, вглядываясь в темноту, туда, где на другом берегу Нила дремали пирамиды — безмолвные хранители тайн и свидетели тысячелетней истории, и поспешно вернулась обратно. Забралась под одеяло, но прежде, чем погасить свет, снова взяла коробочку и достала золотого жука, который как живой нырнул ей в ладошку. «Кто же мне его передал? — подумала она. — Подарок в стиле Онуфриенко. Сначала записочка зеленым фломастером, а теперь… Здравствуй! — неожиданно для себя самой прошептала она, прикоснулась к скарабею губами, зажала в руке и повернулась на бок…


* * *

Утро началось с негромкого напоминания муэдзина с минарета по-соседству с домом о том, что скоро — рассвет. Его голос — негромкий и ласковый, был похож на прикосновение руки матери к голове любимого чада, которое, хочешь не хочешь, но приходится начинать будить, потому что скоро — в школу. Александра улыбнулась и снова погрузилась в сон. Но уже через час, как только первые солнечные лучи рассекли небо, над городом полетели протяжные звуки, многократно усиленные громкоговорителями: «Возрадуйтесь, правоверные, наступлению нового дня! Вознесите свои молитвы и хвалу великому Аллаху, который вам его дарит!» - именно так поняла Александра пронзительные призывы.

Утро продолжилось всего через пару часов настойчивыми телефонными трелями.

— Алло! — выдохнула она в трубку.

— Доброе утро, Александра! Как спалось? — голос радушного хозяина и тамады был вкрадчив и немного напряжен.

«Видно, плохо помнит, что вчера было, поэтому осторожничает, — подумала Александра. — Надо будет успокоить», — она села на кровати, подложив подушку под спину.

— Совершенно замечательно спалось! — постаралась бодро ответить она. — Хочу вас поблагодарить за прекрасный ужин. Все было очень вкусно!

— Еда это что, — напряженные нотки начали уходить из голоса Ивана Фомича, — нам главное — атмосферу создать, дух единой семьи.

— Ну, с духом все тоже было в порядке! — продолжила сеанс психотерапии Александра, — народ расслабился, раскрылся и оттого — еще больше сплотился. А вы-то где научились так застолье вести? Я такое обилие тостов только в Абхазии слышала, когда в детстве с отцом в Гагре отдыхала.

— Да чего уж там, — засмущался Иван Фомич. — Вот пришлось все же заму полномочия тамады делегировать. Старею, видно, — посетовал он.

— Он справился! — твердо заверила Александра. — Очень способный! Эстафетную палочку подхватил и понес. Как опытный спортсмен. В общем, растет смена молодая.

— Н-да? — почему-то забеспокоился Иван Фомич. — А я, собственно, что звоню — проинформировать. Мы вас в план мероприятий поставили. Послезавтра перед русскоговорящими арабами в Александрии выступить надо.

Александра насторожилась. Она не любила, когда ее ставили в план. Особенно без ее согласия.

— Я, Иван Фомич, петь и танцевать не умею, — попыталась она остудить организационный пыл начальника.

— Да вы не беспокойтесь, Александра, — пропустил тот намек мимо ушей. — Вам надо выступить по теме исследования. А петь и танцевать у нас — отдельные программы. Художественная самодеятельность. По праздникам. Если хотите — я вас туда тоже запишу, — с готовностью предложил он.

Александра поморщилась, но все же решила вести себя тактично.

— Иван Фомич, дорогой мой, я вас очень прошу помнить, что я ненадолго приехала. По делам. Собирать материалы для докторской. Поэтому, к величайшему моему сожалению, не смогу активно включиться в общественную жизнь вашего коллектива. И, кстати, часто работаю по ночам. По ночам лучше пишется, — решила заодно намекнуть на слишком ранний звонок.

— О-о, так вы сова! — в голосе Ивана Фомича послышалось разочарование. — А я вот — жаворонок. Утром порхаю, а к вечеру… Хотя на этой работе зачастую совой быть приходится. Куда ж деваться? Много работы. Особенно с делегациями. То приезжают, то отменяют, — скорбно посетовал он. — Ну, так не забудьте насчет выступления. Заодно и Александрию посмотрите. Не были еще там? А ведь город, можно сказать, в вашу честь назван. Прекрасный город, между прочим! И библиотека там огромная. На машине вместе поедем. Послезавтра с утречка. Не забудьте, — строго сказал он и повесил трубку.

Александра, опешившая от неожиданности и нелепости ситуации, потрясла головой, чтобы прийти в себя, а потом даже рассмеялась.

«А что ты хотела? — спросила сама себя, разглядывая замолкшую трубку, — известно: «Кто девушку кормит — тот ее и танцует». А бесплатный сыр… точнее, курбан-байрам на Востоке бывает только… для неимущих».


* * *

Всего через час с небольшим она уже ехала в такси на встречу с Питером, тем самым американцем, телефон которого получила в египетском минздраве. По телефону представилась Питеру «египтософом» — исследователем тайной мудрости Египта. Не рискнула назвать свою специальность и тему диссертации. Встретиться тот согласился сразу, без проволочек, будто ждал звонка. Может потому, что она из России? Или голос понравился? В любом случае — приятно! Что она узнала из короткого телефонного разговора? Американец занимается Древним Египтом уже десять лет. Живет в Каире почти постоянно. Сейчас пишет книгу, связанную с Большими и Малыми мистериями Осириса и Исиды, которых он почему-то по телефону назвал Асур и Асет.

Старый дом с обшарпанными серыми стенами на окраине Каира, возле которого остановилось такси, выглядел не слишком привлекательно. Украшением дома, несомненно, служила вывеска «Ресторан „Клеопатра“» справа от входа, которая зазывала посетителей в крохотную закусочную с несколькими пластиковыми столиками, два из которых были уже заняты пожилыми арабами, потягивающими кальян и погруженными в процесс созерцания улицы.

Дверь квартиры на втором этаже открыл высокий, загорелый мужчина лет пятидесяти в шортах и майке цвета хаки, похожий на Клинта Иствуда. Сетка мелких морщинок на обветренном лице говорила о том, что сидению дома под кондиционером он предпочитает путешествия под горячим солнцем.

— Welcome! — ни о чем не спросив, хозяин сделал шаг в сторону, пропуская гостью. Уважительная интонация, с которой он произнес «Добро пожаловать!» напомнила Александре, знаменитое Верещагинское «Заходи!», сказанное красноармейцу Сухову. После испытания с гранатой. Но она испытание не проходила.

«Может, у хозяина просто нет гранат? Или есть, но не той системы?» — спрятала она усмешку.

Американец провел гостью в комнату с окнами, почти задернутыми плотными шторами, огромным рабочим столом, заваленным книгами, листами бумаги со схемами, фотографиями, каменными осколками, глиняными черепками и прочими неожиданными предметами, очевидно, хранящими память о его поездках по Египту. На полу возле небольшого столика стоял высоченный кальян, похожий на позолоченный узорчатый минарет. Воздух был пропитан сладковатым запахом то ли табака, то ли благовоний. Хозяин жестом указал гостье на пестрые подушки, разбросанные на ковре у стены, а когда она, мысленно похвалив себя за то, что предусмотрительно надела брюки, а не юбку, расположилась, опустился напротив и молча уставился на нее. Видимо забыл о приличиях и радостной американской улыбке.

«Наверное, давно не был на родине и отвык», — предположила Александра, и, не произнося ни слова, сняла солнечные очки, зацепила их дужкой за край выреза на майке и тоже, не моргая, уставилась на хозяина. Смотреть было легко, потому что она, убрав перегородку очков, применила старый испытанный способ защиты от попыток проникновения — мысленно накрыла американца стеклянным стаканом. Видимо, в стакане ему стало неуютно — он заерзал и, наконец, заговорил.

— Питер. Питер Гринфилд, — многозначительно представился он.

«Джеймс. Джеймс Бонд», — мысленно передразнила она американца. — Забавные у них бывают фамилии, если переводить. Питер «Зеленое поле» — одна из таких, хотя Питеру, конечно, далеко до неотразимого Клинта Иствуда, который и не Иствуд вовсе, а настоящий «Восточный лес», в дебрях которого уж сколько лет сбиваются с пути многочисленные поклонницы. Но американцы со своим примитивным английским даже не понимают, насколько это смешно. Мы в русском забавные фамилии хотя бы окончаниями стараемся замаскировать, а у них все напрямую, как у украинцев с их фамилиями типа «Могила» или того прикольнее — «Огрызок». Почему-то вспомнила недавний звонок приятеля из Крыма — Володи Башмакова, который растерянно сообщил, что по решению самостийных украинских властей, решивших перевести все русские фамилии на украинскую мову, он теперь вовсе и не Башмаков, а Черевичкин, отчего пребывает в состоянии жуткой депрессии. А как иначе может чувствовать себя человек, у которого отнимают родовую фамилию и разрывают связь с предками? Она тогда его постаралась успокоить, сказав, что пусть радуется, что не стал «Пискинсом» как ее знакомый из Прибалтики — Сева Пышкин.

— По-русски мое имя звучит как Александра, а сокращенно — Алекс, — выдержав паузу, представилась она, решив облегчить жизнь американцу.

— О кей, — неожиданно заулыбался хозяин, — называть вас Алекс мне проще. Хотите чай, или может каркадэ? — наконец, вспомнил он о законах восточного гостеприимства.

— Предпочитаю каркадэ.

— Холодный или горячий?

— Холодный, — после секундного размышления, которое ушло на то, чтобы вспомнить, который из двух повышает, а который понижает давление, ответила Александра.

— О кей, — кивнул американец и поднялся. — Чтобы вам не было скучно, пока я буду готовить напиток, послушайте музыку, — предложил он и, не дожидаясь согласия, нажал клавишу плоского проигрывателя, прикрепленного к стене, одарил ее долгим задумчивым взглядом и вышел на кухню.

«Видимо, сеанс гипноза не удался, — подумала Александра. — Теперь хочет ввести меня в транс музыкой. Как у него все продумано! Музыка, напитки, полумрак», — она хмыкнула, но потом все же решила оставаться серьезной.

— Ну, что ж — в транс, так в транс, — вполголоса сказала она себе, подложила поудобнее подушки под спину, привалилась к стене, прикрыла глаза и прислушалась. Вокруг разливались звуки незнакомой музыки, в которой не было привычной гармонии. Звуки то нарастали, то затихали, раскачивая комнату как лодку, брошенную в море без паруса и весел. Показалось, что она слышит неясные, едва различимые голоса, которые плавали вокруг, слегка покачиваясь на невидимых волнах, и окутывали голову. Нет. Скорее, она сама плавала среди них, силясь понять, что же нашептывает пространство, но когда она приближалась к одному из голосов настолько близко, что казалось могла расслышать сказанное, голос затихал, давая возможность быть услышанным другим — тем, от которых она отдалилась. Странная игра забавляла своей загадочной бессмысленностью...

Музыка вдруг стихла, как вода, впитавшаяся в песок, от которой остается только влажный след. Она открыла глаза и встретилась с взглядом Питера, который неподвижно стоял напротив, держа на вытянутых руках поднос с прозрачным чайником и двумя чашками.

— Мне понравилась музыка, — сказала она и улыбнулась.

— Как бы вы назвали ее? — спросил он, ставя поднос на небольшой круглый столик.

— Зарождение Вселенной, — не задумываясь, ответила Александра, сама не понимая, почему ей в голову пришли именно эти слова.

Питер застыл, склонившись над столиком, будто в почтительном поклоне, а потом поднял глаза и тихо произнес:

— Не могу поверить, что это вы…

«В глазах „Зеленого поля“» распустились яркие цветы благоговения! — составила она в голове пышную восточную фразу, наблюдая за странной реакцией хозяина. — Но что означают его слова? Что он имеет в виду? Или я ослышалась? Надо бы проверить».

— Да, предполагаю, что я, это именно я! — сказала она решительно.

Питер опустился на подушки и неторопливо наполнил чашки рубиновой жидкостью.

— Мне правда понравилась музыка, — еще раз повторила она. — Там все время звучало какое-то неизвестное мне слово?

— Абраксас, — сказал Питер.

— Да-да, похоже на «абраксас», — подтвердила она. — Слово имеет какой-то тайный смысл? — поднесла чашку к губам и отпила глоток каркадэ.

— Это имя гностического солнечного божества, которое на греческом составлено таким образом, чтобы числовые значения букв давали в сумме 365.

— Количество дней в году?

— Да. Это часть солнечного мифа, — показалось, неохотно сказал американец и опустил глаза, словно сомневаясь, стоит ли об этом говорить дальше.

— Не хотите объяснять? — прервала Александра затянувшуюся паузу.

— Любите тайны? — уклонился он от ответа.

«Глупый вопрос! — снисходительно подумала она. — Наивный, как и большинство мужчин, Питер не понимает, что тайны женщины предпочитают даже… хорошим французским духам».

— Обожаю! — воскликнула она совершенно искренне. — Скажу вам по секрету, — наклонилась вперед и перешла на доверительный тон, — я профессиональная собирательница всего тайного и скрытого. Все собранное нанизываю на нитку, а потом решаю — годятся ли эти бусы для того, чтобы повесить на шею для всеобщего обозрения, или их придется всю жизнь хранить в шкатулке под замком.

«Неудачный образ», — подумала она, потому что словосочетание «шкатулка под замком» вызвало неприятные ассоциации.

— Главное, чтобы нитка была прочная, — усмехнулся Питер.

— Я бережно отношусь к дорогим мне вещам, — сказала Александра, которая не привыкла проигрывать словесные дуэли.

— Что ж… — американец помедлил, потом устроился поудобнее, видимо, готовясь к долгому рассказу.

— Известно, что во всех древних этнических культах и в средиземноморье, и у майя, и я недавно прочитал в одной книге — у вас в России тоже, солнце всегда было великим богом. Да и разве могло быть иначе? Ведь солнце — великий животворящий источник света и тепла. И ни у кого из древних даже сомнения не возникало по этому поводу. Но потом — по мере укрепления христианства в головах людей словно что-то перевернулось или сломалось. Естественная связь с окружающим миром стала называться язычеством, а все учения, основанные на этой связи — ересью. Появились немыслимые фантазии, в которых солнцу в лучшем случае не уделялось внимание, а в худшем его чуть ли не отождествили с дьяволом. Вот вы сейчас смотрите на меня с удивлением. Тогда я спрошу, к примеру, как вы относитесь к числу 666?

— Никак не отношусь, — Александра пожала плечами, — потому что это — бытовые предрассудки, выросшие из религиозных. Три шестерки — так называемое «число Зверя» из Книги Откровения, если мне не изменяет память.

— А откуда на самом деле появилось это число, знаете?

Александра помотала головой.

— Это сумма чисел в солнечном магическом квадрате.

Она вопросительно взглянула на него.

— Солнечный магический квадрат — это квадрат, разделенный на 36 клеток, в каждую из которых вписаны числа от 1 до 36 таким образом, что сумма чисел в любой строчке по горизонтали, вертикали или диагонали, составляет «солнечное число» 111.

— И причем здесь 666?

— Как причем? — воскликнул Питер. — Я же сказал, что сумма всех чисел в квадрате составляет 666. Это — гематрия.

— Геометрия? — на всякий случай переспросила она.

— Гематрия, — повторил Питер. — Хотя действительно слово произошло от греческого «геометрия». Но гематрия — это сакральная мудрость, символический буквенно-числовой язык, который изучали не только в древности, но до пятнадцатого века даже — в Оксфорде!

— Что же тогда означает число 666?

— Это числовое значение имени Духа Солнца, а 111 — имени Разума Солнца.

— Числовое значение имени? Не совсем понимаю, — сказала она.

— О-о! Это так просто! Возьмите, к примеру, число 888.

— Насколько я помню, его связывают с именем Иисуса.

— А почему, помните?

— Нет.

— Греческое написание имени Иисуса дает в сумме 888. Двадцать четыре буквы греческого алфавита имели числовые значения. Более того, в алфавите было три дополнительных значка — дигамма, коппа и сампи, которые использовались только для обозначения чисел — 6, 90 и 900. Впрочем, и еврейские и арабские буквы и ваши русские церковные славянские буквы тоже имеют числовые значения.

— Мы говорили о солнечном мифе, — напомнила Александра, по вдохновенному лицу Питера поняв, что на тему гематрии он готов рассуждать бесконечно.

— Да, действительно, — он улыбнулся. — Алекс, вы помните Евангелие от Иоанна? Самые первые строки? — американец взял свою чашку с напитком, давая гостье время подумать.

Александра пожала плечами. Конечно, в «Артефакте» дискуссии на теологические темы были обычным делом, но Священное Писание к ее исследованию отношение не имело.

— «Вначале было Слово»? — неуверенно сказала она. — Кажется так?

— Обычное заблуждение, — Питер глянул снисходительно. — «Слово» — крайне неточный перевод с греческого, в котором на самом деле звучит «Логос», — пояснил он.

— А что такое «Логос»? — спросила Александра.

— О-о! У слова «Логос» великое множество значений: это — и первоначало, и естественный порядок вещей, и разум, и речь, и гармония, и взаимосвязь всего во вселенной. Так вот, если заменить не вполне понятное «Слово» в тексте Евангелия от Иоанна на «Логос», то... — он прервался, нарочито медленно поднося чашку ко рту.

— И что тогда получится? — нетерпеливо спросила Александра.

— А получится тогда вот что, — Питер, с видимым удовольствием, начал произносить измененный текст:

«Вначале был Логос… и Логос был у Бога… и Логос был Бог», — он замолчал, будто давая гостье осмыслить услышанное.

— А дальше? — потребовала она продолжение.

— «Логос был в начале у Бога. Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков; и свет во тьме светит, и тьма не объяла его», — закончил он, глядя на нее широко распахнутыми совершенно счастливыми глазами. — Символом Логоса, его главным первоначальным смыслом является Солнце — источник жизни и света. Но Солнце означает также и воплощение Логоса, то есть одного из великих Вестников. Не случайно Дэвид Финдлер в своей книге, посвященной античной космогонии, назвал Иисуса Христа — Солнцем Бога.

«Похоже, телефон Питера в египетском минздраве мне дали не случайно, — думала она, по-хозяйски добавляя напиток в чашки. — Ну, собственно за этим и приехала». — Вопросительно посмотрела на американца, ожидая продолжения.

— Солнечный Бог всегда рождается в полночь 24 декабря, во время зимнего солнцестояния, после самой длинной ночи в году, — продолжил Питер. — И вплоть до весеннего равноденствия ночь — царство тьмы — имеет перевес над днем — царством света. А во время весеннего равноденствия, то есть в момент пересечения, Бог-Солнце всегда бывает распят, а потом возносится на небо, отдавая свою жизнь, и силой своей наливая все живущее и растущее на земле. Поэтому избранная и установленная Папой Юлием Первым в 337 году дата рождения Христа и переменное число смерти Спасителя вполне объяснимо, если вспомнить, что первое совпадает с постоянным, а второе — с переменным положением солнца. Кстати, именно поэтому и праздник христианской «Пасхи» есть передвигающееся событие.

— Ну и зачем же авторам и составителям Священного Писания понадобилось заменять «Солнце» или «Логос» на «Слово»? — спросила Александра.

— Все совершенно очевидно. Поклонение солнцу для них — «поганство», отвергаемое христианством, а слово «Логос» — было слишком сложно для верующих. К тому же попахивало гностицизмом и прочими ересями.

— После отмены инквизиции критика христианства стала чуть ли не модой. Особенно в последние годы, — с усмешкой заметила Александра.

Питер взял чашку с напитком, но, не отпив ни глотка, снова поставил на стол.

— Проблема в том, что христианство, провозгласив борьбу с «поганством», впоследствии само не только стало еще более языческим, но и утратило мистическую и эзотерические составляющие тех учений, из которых выросло. Поэтому вопрос о сокровенной стороне христианства получает жизненную важность. Если христианство хочет жить в новую астрологическую эру, оно должно быть учителем духовных истин, вооруженным единственным ценным авторитетом — авторитетом знаний, приобретаемых на пути поиска истины.

«Ну, что ж. Если антиподом Христа является антихрист, то антагонистом святого Петра должен быть «антипитер», — пряча улыбку подумала она. — Все логично».

— Что следует из сказанного вами, Питер? И какое отношение все это имеет к египтологии и вашей теме мистерий Осириса и Исиды, извините, Асура и Асет, если не считать, что у древних египтян был бог солнца — Ра?

— Ра — всего лишь одна ипостась солнца. Солнце полуденное, — заметил американец. — В христианство в оригинальном виде проникла большая часть элементов египетской религии. Например, миф о воскресении Христа — полная аналогия мифу о воскресении Асура, противоборство между Христом и Сатаной — аналогия битвы между Хором и Сетхом, идея непорочного зачатия Девы Марии очень напоминает миф о зачатии Асет от убитого Сетхом Асура, дата рождения египетского бога Хора, впрочем как и зороастрийского Митры, совпадает с датой рождения Христа, то есть днем зимнего солнцестояния. Кстати, не могу не заметить, что числовое значение имени «Митра» тоже 365. Дева Мария из Вифлеема, которая держит на руках своего Божественного младенца, подобна египетской богине Асет с младенцем Хором на руках. И вообще миф — это не фантастический рассказ. Миф гораздо ближе к истине, чем история, которая говорит нам лишь об отброшенных тенях реальных событий. Миф в завуалированном виде сообщает нам о сути событий. Язык мифа — есть язык символов. А расшифровывая мифы, мы воссоздаем реальную историю.

Александра кивнула. Тема символов ей была понятна и близка.

— Возможность понимания символов отличает человеческое сознание от компьютера, потому что символ — это особый знак по своему воздействию на нас. Он открывает вход в бессознательное, — заметила она.

— И несет всю полноту собственного текста, — подхватил Питер, — подобно кресту и Троице в христианстве, масонской триаде «свобода, равенство, братство» — символу Великой Французской революции, индоиранской свастике, ставшей в новой интерпретации символом нацизма. Кстати, помните, как переводится слово «свастика» с санскрита?

Александра покачала головой.

— «Это хорошо» или «Да будет так».

— По-моему, так переводится слово «Аминь»? — заметила она.

— Ну, относительно значения слова «Аминь» есть и другие варианты, — загадочно улыбнулся Питер. — Кстати, древние христианские рукописи часто оканчиваются числом 99, — заметил он.

— Тоже гематрия? — поинтересовалась Александра.

— Числовое значение слова, — подтвердил Питер и задумался.

— Мы говорили о символах, — напомнила Александра.

— Да-да, — встрепенулся американец. — В этом списке шестиконечная звезда Гермеса.

— Давида? — уточнила Александра.

— Гермеса, — подтвердил Питер. — Символом иудеев шестиконечная звезда стала только в 19-м веке. Еще — пятиконечная звезда ордена масонов, а также коммунистов в вашей бывшей стране и, — он усмехнулся, — у нас, американцев, правда, на лазурном поле. И, конечно, знак доллара — символ действующей мировой финансовой системы. А у древних египтян символами были солнце, луна, крест — анкх, пирамиды, с заложенной в них сакральной геометрией. На эту тему можно говорить бесконечно долго. Боюсь, я вас утомлю, — он взял чайник и снова наполнил чашки.

— Вы много чего знаете! — сделала она комплимент.

— К счастью, всегда находятся люди, которые знают больше меня, а в нашем подлунном мире еще столько неразгаданного, забытого, или умышленно укрытого, — пространно заявила он. — Кстати, вы никогда не задумывались, почему мы говорим именно так? Именно «в подлунном мире», а не в «подсолнечном», хотя солнце, несомненно, значительно более заметный небесный объект?

Александра вопросительно посмотрела на него.

— Наша сегодняшняя Луна — четвертая по счету! — заявил он.

— «Браво!» — Александра оживилась.

— Катастрофа, связанная с третьей луной, привела к гибели третьей расы на земле, — продолжил американец. — Ведь согласно тибетским хроникам, на земле существовало четыре цивилизации. Считая нынешнюю. Первая — порядка миллиона лет — серая раса. Вторая — цивилизация лемуров — темнокожая, негроидная просуществовала где-то пятьсот тысяч лет. Третья — атлантическая — желто-красная, или раса смуглых, — тоже столько же примерно, — он поднялся. — Кальян предпочитаете с каким табаком?

— «Все по программе, — подумала Александра. — Вот дошла очередь и до кальяна».

— А наша цивилизация? — сделала вид, что не услышала вопрос про кальян, который никогда не курила.

— Наша — четвертая — белая, «яфетическая». — Он положил на сеточку табак. — Я виноградный табак люблю, — между делом сообщил он. — Да, забыл сказать, — щелкнул зажигалкой и начал поджигать уголек, — до первой, не имевшей своей луны расы, много миллионов лет существовала так называемая «нулевая» раса. В легендах майя и атцеков, кстати, прямо говорится о «небе без луны». Йети — снежный человек — как раз ее представитель.

— А вы верите в существование снежного человека?

— Верю ли я? — удивленно переспросил Питер. — В горном монастыре Поданге хранится мумия этого рудимента нулевой расы. Сам видел.

Уголек, наконец, загорелся, весело потрескивая и разбрасывая мелкие искорки.

— Остатки лемуров — это некоторые племена бушменов в Австралии и негров в Центральной Африке. Ну, а желтых и красных — индейцев, жителей Океании, монголоидов, и сейчас предостаточно. Нашу, четвертую, луну мы получили 13 тысяч лет назад, — без тени сомнения заявил он и начал раскуривать кальян. Комната наполнилась ароматным виноградным дымком. — Но на Земле, как вы понимаете, можно встретить представителей всех этих цивилизаций. Да… — он с наслаждением затянулся, перенес кальян поближе к столику и протянул гостье запечатанный в целлофан разовый наконечник. — Луна, Алекс, одним из символов которой была великая Асет, это, говоря техническим языком, гигантский управляющий и программирующий блок жизненных процессов на Земле. Она, как Асет, влияет и будет еще долго влиять на все человечество в целом и на каждого из нас в отдельности. На все живое. Помните, как в Библии?

Александра промолчала, распаковывая мундштук.

— «Луна всем в свое время служит указанием времен и знамением века. Это — глава высших строев, владыка на высотах!» — процитировал он.

Она втянула сладковатый дым и закашлялась.

— Не вдыхайте в легкие, главное — вкус во рту, — посоветовал Питер. — Курение кальяна — процедура. Как чайная церемония у китайцев. Способствует размышлениям и неторопливой беседе на нематериальные темы. Кстати, ваши русские ученые утверждают, что Луна — инородное тело в нашей Солнечной системе, она не образовалась вместе с Солнцем, Землей и другими планетами. Ее будто бы кто-то приволок и повесил возле Земли.

— Я слышала, что американские ученые создали и публично демонстрируют виртуальную модель рождения нашей Галактики? — сказала Александра.

— Это всего лишь гипотетическая модель, построенная на известных сегодняшней науке данных, — пояснил Питер, с интересом наблюдая за гостьей, которую, похоже, в процессе курения более всего заинтересовало бульканье пузырьков воздуха в стеклянной колбе.

— А знаете ли вы, что по нашей земле сейчас бродят немало «лунных» послов, зачатых в «лунных» лабораториях? — заявил он.

Александра чуть не поперхнулась.

«Надо было взять диктофон», — подумала она, пожалев о своей непредусмотрительности.

— Мне кажется, я даже встречалась с одним, точнее с одной из них, — усмехнулась она, вспомнив «инопланетянку».

— Да-да! — воскликнул Питер. — В это трудно поверить, но это — именно так! Совсем скоро все чудеса и загадки объяснятся, и в этом не будет ничего сверхъестественного! И мы все заговорим на одном языке — на языке сознания. И будем читать мысли друг друга по глазам, что сейчас могут делать очень немногие — экстрасенсы. Ведь самая большая загадка природы — человек, и чудеса живут в нем самом. Каждый человек просто обязан трудится над собой, устремляя себя к верховным ценностям своей души. А древние египтяне владели всеми тайными знаниями, многие из которых просто трудно себе представить. Они не укладываются в обыденном сознании. Может быть, хотите холодного пива? — Питер поднялся и направился к холодильнику, стоящему в углу комнаты.

«Ситуация напоминает сказки 1001 ночи. Только Шахерезада — американец Питер, который пьет пиво»,— подумала Александра, выпуская дым изо рта.

— Нет, спасибо, я еще покурю, — она снова забулькала.

— Я был инициатором одного эксперимента, — Питер открыл баночку и сделал несколько глотков. — Эксперимент «мысленного сканирования»... Их безалкогольное пиво — такая гадость! — он поморщился. — Так вот, мы обратились к крупнейшим ясновидящим всего мира с просьбой в одно и то же время мысленно просканировать подземное пространство на месте, где стоит Сфинкс, описать посетившие их видения и, при возможности, зарисовать. Получилась любопытная картина, — он подошел к столу, открыл толстую папку, достал из нее несколько листков и протянул Александре.

— Вот, взгляните на рисунки. Все участники эксперимента сошлись на том, что под Сфинксом находится хранилище «завещания древних». За исключением двоих, все заявили, что хранилище находится под левой передней лапой Сфинкса.

— А те двое? — поинтересовалась она, разглядывая рисунки.

— Один утверждал, что видел его между передними лапами, другой — под задней частью монумента. Я же во время одного из своих сеансов общения с богиней Асет, — совершенно буднично сказал Питер, — уточнил у нее — где именно. Она мне подтвердила — под левой, — он радостно посмотрел на Александру, выражение лица которой должно было свидетельствовать о том, что она ничуть не сомневается в услышанном.

«Похоже, я одна из немногих, кто не общается с Исидой и Осирисом», — подумала она, вспомнив и «инопланетянку», и «свинку», и НФРа.

— Значит, вы контактируете с богиней Асет, — невозмутимо констатировала она. — Ну, и как вы это делаете?

— Очень просто, — Питер поднял руки к потолку. — «Ту а ату, ту а ату, Небет Асет! Нехес, нехес, нехес, нехес эм хотеп!»

Вероятно, что-то во взгляде гостьи смутило его.

— Вы, Алекс, смотрите на меня как врач на психопата, — с упреком сказал он и опустил руки.

— Бросьте, Питер, мне, правда, очень интересно, но то, что вы делаете и говорите, не может быть… правдой.

— Не обижайтесь, Алекс, — смущенно улыбнулся американец. — Поймите, никто и никогда не расскажет вам о собственных технологиях. Без веской причины. Потому что технологии — тайные! — он потянулся за банкой и снова сделал несколько глотков пива. — Кстати, некоторые участники эксперимента видели в хранилище свечение, а ряд исследователей говорят о таком же свечении внутри пирамиды Хеопса. Слышали когда-нибудь об Алистере Кроули?

Александра покачала головой.

— Был такой маг в начале 20 века. Он первым из современных исследователей провел ночь в пирамиде и писал потом о голубоватом свечении, которое позволило ему даже читать типографский текст.

Питер замолчал, погрузившись в размышления.

— Так что же дальше? — нетерпеливо спросила она. Заметив его недоуменный взгляд, напомнила, что он рассказывал про эксперимент.

— А-а, ну да, — Питер опустошил банку и, прицелившись, бросил ее в мусорное ведро у стола. Банка попала точно в цель.

— Удачный день! — удовлетворенно отметил он. — Так вот… Многие сообщали о подземных ходах, некоторые увидели коридоры, соединяющие между собой все три пирамиды на плато Гиза. Кое-кто уверял, что видел в подземных помещениях много грязи и воды. И это — вполне вероятно. Древние египтяне еще в шестом веке до нашей эры говорили Геродоту о сооружении пирамиды Хеопса над подземным водоемом. Одна из участниц, Тереза Бенкен из Невады, уверяет, что хорошо разглядела стены хранилища, сложенные из черного, белого и красного камней.

— Основные цвета алхимии? — вставила Александра.

— Совершенно верно, — кивнул Питер и снова замолк.

— А что еще вам сказала Асет? — вернула Александра собеседника к теме его контактов.

— Асет сказала мне, что там под Сфинксом находится ампула с «семенем Асура», которую туда спрятали до лучших времен. Эликсир вечности.

— Современная медицина позволяет сохранять генетический материал, но при особых условиях хранения в криоцентрах, — заметила Александра.

Питер не обратил внимания на ее слова, будто снова мысленно перенесся в другое место.

— Если бы вы знали, как она прекрасна без покрывала! — вдруг восхищенно воскликнул он. — Как сама Природа!

— Вам она являлась без покрывала? — скептически поинтересовалась Александра.

Питер кивнул.

— Но ведь ни один смертный не смеет заглядывать под покрывало Асет, — продемонстрировала она знание предмета, испытующе глядя на Питера. — Значит, вы бессмертны?

— Посмотрим, — опустив глаза, уклонился он от прямого ответа, — лет через сто.

— Боюсь, я не доживу, — улыбнулась Александра.

— Не зарекайтесь, — по лицу Питера скользнула тень улыбки.

— Так, по-вашему, Асет, Асур, Сет, Хор — реальные исторические персонажи? Дети богов — полубоги-полулюди?

— Если руководствоваться мифами и легендами, Асет сочетала в себе и женское и божественное начало. Двойственная природа, как у Иисуса Христа, — добавил он, тем самым предложив гостье самой ответить на свой вопрос. — Когда всем людям будет дано право заглянуть под ее покрывало, они получат дар бессмертия и познают все тайны природы и мироздания. Все просто.

— Н-да… Очень просто! — не смогла не согласиться Александра, чтобы не расстраивать радушного хозяина.

— Еще многое надо понять и постигнуть. Я потому и нахожусь именно здесь, на этой земле. В Египте. Она сказала, что все должно произойти здесь.