Игорь блудилин-аверьян эхо и egо выпуск второй «книга бесед»

Вид материала

Книга

Содержание Гиппиус и Мережковский Ясиневский Н.Н. Роман моей жизни. Книга воспоминаний, Москва, 1926 Окончательный толчок к разрыву происходит при солнечном затмении (которое действительно было 28-го мая 1900, хотя его значение з Скандально-знаменитый роман Е. Наградской «Гнев Диониса».

Подобный материал:

• Игорь блудилин-аверьян тень титана, 3253.71kb.
• Радиостанция «Эхо Москвы»: Интервью, 06. 01. 2003, 730.11kb.
• Биобиблиографическое пособие из цикла «Служа Отечеству искусством» Выпуск 1 Лотошино, 510.86kb.
• Е. Б. Хворостов Столкновительное фотонное эхо в парах иттербия Реферат, 15.91kb.
• Книга тайн, 4639.55kb.
• Яшин Игорь Олегович Современное значение и особенности таможенных союзов как формы, 892.65kb.
• Эхо москвы, эхо, 05. 08. 2008, Варфоломеев Владимир, 18:, 3435.39kb.
• Бюллетень выпуск №23 (452), 405.21kb.
• Второй Интернет-конкурс поэзии в Эстонии. Игорь Ватолин: Рижская «самоподстава» Генисаретского, 66.76kb.
• Новогодняя Сказка, 12.13kb.

Глава 11

Гиппиус и Мережковский

Из V-го века до Рождества Христова — в век ХХ после Рождества Христова. От яснодушного небожителя Ксенофонта — к путаникам, страдающим от несовершенства мира и себя.


Вместе с други­ми русскими поэтами-символистами она видела в поэзии путь к познанию последних тайн и потусторонней реальности — исти­ны, которая выше интеллектуальных и моральных категорий на земле. — И я готов согласиться с Гиппиус. О поэтичности, о Тайне поэзии прямо говорить бесполезно, все дефиниции будут неподлинностями. Поэзия — таинственный путь к Тайне. Настоящий поэт это чувствует; да любой человек это чувствует! Только графоманы этого не знают в себе и строчат свои ямбы-хореи, примитивные, как палка. Рифмуют в ритме и думают, что они создают стихи. Настоящих стихов без внутреннего наполненного стремления познать Тайну жизни не напишешь.


Как Владимир Соловьев, Гиппиус утверждает, что подлинная любовь существует только в вечном «настоящем». Она одна, она не повторяется, не изменяется. Любовь верна и постоянна. Лю­бовь — это триумф над смертью, переход из сферы временного в бессмертие, в вечность. Любовь выше человеческого сознания; любовь — это освобождение от эгоцентризма и эгоизма. Лю­бовь — это эмансипация человеческой личности, она разрывает оковы тирании себялюбия.

В философской системе Гиппиус любовь занимает централь­ное место во взаимоотношениях индивидуума и общества. Лю­бовь — мост между ними. Только как активный член общества человек может реализовать свое абсолютное значение во вселен­ной и стать органической частью всеобщего единства. Поэтому способность человека испытывать любовь есть божественный дар. В любви он может обрести животрепещущую созидательную силу. Любовь сильнее веры, но вера живет во всякой любви. Лю­бовь — это сама жизнь. Смысл человеческой жизни Гиппиус видит в стремлении человека к любви, к внутреннему гармони­ческому единству всего. Эта концепция любви лежит в основе понятия «нового религиозного сознания» Мережковских.

Гиппиус яснее всего дала свое определение христианства в статье «Великий путь» (1914), где она пишет, что историческое христианство есть только часть истинного Христианства, цент­ральная и органическая часть его, но только часть. По ее мне­нию, истинное Христианство как концепция совпадает с поня­тием Троицы в Одном. Христианство есть совершенная, личная вера в Одну Божественную личность: Бог Отец, Бог Сын, Святой Дух, — Вечная Женщина-Мать. Апокалиптическая Церковь, Царство Третьего Завета, настаивает Гиппиус, раскроет любовь как духовную свободу. Царство Третьего Завета, разрешив все ныне существующие антиномии — пол и аскетизм, индивидуа­лизм и общество, рабство и свобода, ненависть и любовь — со­единит Небо и Землю в единое Царство, Царство апокалипти­ческого Христианства. Произойдет соединение Трех в Одном: Бога Отца, Бога Сына, Святого Духа — Вечной Женственности-Материнства. Христианство в этот момент завершит самое себя. Человек «нового религиозного сознания» должен понять идею Трех в Одном не как абстрактную теологическую доктрину, требует Гиппиус, а как «живую, пульсирующую истину». — Прошу прощения у читателя за столь длинную выписку из, в общем-то, скучноватой учёной статьи, но в этой выписке, пожалуй, выражена суть З.Н.Гиппиус. Как много и пышно говорится о любви, о слиянии, об антиномии пола и аскетизма и проч. — а сама осталась сухой, девственной, любви «не познаша», детьми мира не одарила: бесплодная смоковница. Нигде, ни у кого я ничего не отыскал, что подтверждало бы физиологическую неспособность Гиппиус к зачатию и деторождению; об этом говорить нелепо, ибо она осталась девственной — заключив с мужем Мережковским какой-то странный религиозно-нравственный союз, отрицающий соитие между ними.


Считая буржуазное общество с его стремлением к созданию материального комфорта и финансового благополучия главной помехой в достижении ее идеалов, она ужасалась его незаинтересованности в духовных сферах жизни.


Но из ее последней (к сожалению, незаконченной) поэмы «Пос­ледний круг» с очевидностью следует, что до конца жизни Гип­пиус не отходила от своих главных религиозных и идеалистичес­ких убеждений: любовь — это главное в человеческой жизни; любовь связывает небо и землю в одно неделимое целое; путь к любви ведет через хаос человеческих переживаний и через сми­ренное принятие на себя страданий на земле. Она не винила Бога в своем страдании; напротив, утверждая, что она была без­мерно счастлива в течение всей своей долгой жизни, перед пере­ходом в «бытие-небытие» она принимала на себя «расплату» за счастье, за любовь, за творческий талант. — Всё это так, но всё это абстракция, заумь. Гиппиус ничего не могла истинного знать о любви, потому что он не познала главного в любви: окончательного слияния двух в одно. Оставаясь всю жизнь девственной, она о любви только рассуждала — болезненно, раздражённо, даже психопатически. Та же серебряновековская сексуальная оргиастичность, только наизнанку.


В поэзии Гиппиус четыре аспекта в традиции русской культуры — искусство, религия, метафизическая философия и общественно-политическая мысль — сливаются в одно гармоническое целое.


Гиппиус З.Н. Дневники. Т. 1. М., 1999. С. 133–134.


Минувшее: исторический альманах. Москва — Санкт-Петербург: Atheneum —Феникс, 1993. № 12 С. 275.


«Современная словесность настолько утратила генетические связи, код великой культурной традиции…» — Гиппиус уже тогда это понимала. А что бы она, знающий толк в литературе человек, сказала бы о литературе сегодняшней, когда упадок столь очевиден?


«…никакой серьезной борьбы у царского правительства с начинающейся революцией не было». — Абсолютное попадание. Дряблое, чистоплюйское отстранение от борьбы с дьяволом, разрушающем великую страну — вот отношение Царя к борьбе с конкретными неприятными личностями — революционерами. Понять желание иметь руки чистыми можно — но тогда нельзя заниматься политикой, тем более в момент, когда всемирная сволочь полезла на Россию с единственной мыслью: раздавить, разрушить. Тут уж не до моральных норм: схватка есть схватка. Вешать и стрелять — была единственная разумная и нравственная по отношению к России политика в тот момент. Вот железный, дьявольски умный Ленин не раздумывал: конкретно вешал и стрелял — и достиг результата. По сравнению с жестокостью Ленина жестокость Сталина — поистине детская, ребяческая. Ученическая.


…из окон своей квартиры на Сергиевской улице. — Я был в Петербурге в мае 2006 года неподготовленным и многого, что надо было посмотреть, не посмотрел. Думал, что сфотографировал «башню» Вячеслава Иванова и промахнулся, не тот дом и не ту башню снял. Забыл взять с собой адрес дома Мурузи и не видел. И т.д. В культурный Питер надо ехать, подготовившись.


Ясиневский Н.Н. Роман моей жизни. Книга воспоминаний, Москва, 1926. — Надо найти и прочесть. Это — элемент пространства тогдашней культурной России.

Написал слово «культурной» и подумалось: а ведь революция — дело некультурное в принципе, по сути своей. Культура — это всегда созидание. Революцией ничего никогда не создашь, только уничтожишь.


…неразрешимого конфликта трех начал бытия: божественного, материального и человеческого, — который определяет миросозерцание поколения. — Конфликт, однако, разрешается: в вере, т.е. в Боге. — …преодоления конфликта личности с Богом, материальным миром и обществом. — Если истинно веришь в Бога и, как следствие, в себя — любой конфликт в конце концов разрешишь. Мережковский и Гиппиус этого не понимали. Не исключаю, что если копнуть по-настоящему, до корней, до последнего обнажения, то выявится во всех религиозных построениях их лишь непомерная гордыня, желание быть в центре мирового религиозного фокуса. Если учесть при этом все их сексуальные проблемы (постоянные влюбления Гиппиус то в Минского, то в Червинского, то в Карташёва, то в Философова — с последним навязчивая до непристойности, тут же и невнятная лесбиянская любовь с Овербек, намекала и М.Шагинян на какую-то высшую связь с Гиппиус; Мережковский сбегáл от Гиппиус в Москву к своей любовнице; и т.д.), то вырисовывается в целом картинка та ещё; нет, конечно, живые были люди, не манекены, но я вправе задаться всё-таки вопросом: зачем заключали брак, если не было супружеской постели? Это не сованье носа в чужие дела, это вопрос о сути их жизни, мировоззрения; они так много — подчёркнуто много! постоянно! — говорили о любви. — Мережковский полагал, что любовь как рабское чувство воспитывалось веками и составляет неотъемлемую особен­ность православно-христианской этики. Оно распространяется и на отношения с Богом, и на отношения с окружающими людьми. Поэтому чувство любви перерастает в чувство вражды или противоречиво-взаимоисключающее чувство любви-вражды, ко­торое основано на извечном стремлении человека к внутренней свободе, заложенной в него Богом. — Сумасшествие какое-то. Так и хочется крикнуть: «переспать надо было друг с другом, и тогда многое красиво-неясное стало бы ясным, оставшись таким же красивым и благородным!»


…формам духовного взаимодействия между людьми — душевной гармонии.


В непримиримой антиномичности бытия и сознания лирический герой Мережковского видит сущность мирового зла. У Гиппиус оно кроется в разобщенности людей и чувстве одиночества, однако, преодолимом. — Вот, пожалуйста: «одиночество... разобщённость...» А сама Гиппиус писала в воспоминаниях, что они с Мережковским ни разу не расставались за всю жизнь (соврала: ездил же Мережковский в Москву на три дня «к бабе»). Не расставались — а на деле «антиномичность», «мировое зло», «разобщённость», «чувство одиночества». Извините за грубость, господа, но мужу и жене полагается совокупляться. Иначе вот и начинаются всякие глупости.


…интимном дневнике, Contes d’amоur, «сказки любви» . — Взрослая замужняя женщина, знаменитая поэтесса, ведёт интимный дневник, называя его «Сказки любви»! Что же такое сотворили с собой два неглупых человека?


Но в то же время она убедилась, что женщина вообще — низшее существо, ограниченное своей физиологической натурой, и даже себя она не считала исключением из этого правила. — Не низшее, а другое, отличное от мужика во всём — чего не понимают все эмансипе. Гиппиус была лишь пошлой эмансипе, ей, дуре, хотелось стать наравне с мужчиной; она не понимала, что женщина, становясь наравне с мужчиной, тем самым не поднимается, а опускается до него. Отрава мозговая поразила её, модное поветрие века, отсюда путаница, смешение понятий, сбитость оценок и неверное видение мира.

Представим, что у Мережковского и Гиппиус были бы дети, например, сын — как у Ахматовой и Гумилёва. Сын таких двух выдающихся талантами людей тоже был бы талантлив, конечно, и обогатил бы Россию и мир своими идеями, произведениями и т.д., как это сделал Лев Гумилёв.


Окончательный толчок к разрыву происходит при солнечном затмении (которое действительно было 28-го мая 1900, хотя его значение здесь чисто символическое). — Речь идёт о разрыве Гиппиус и Философова; вот до чего дошло: о «разрыве»! Философов был гей, к телу Гиппиус он испытывал отвращение, о чём многократно писал ей и выкрикивал при встречах. А она к нему лезла. Что это?! И какой может быть «разрыв», если ничего не было?! Но здесь о «разрыве» говорится ещё и с идейной стороны: Философов «отвалил» от религиозных фантазий супругов Мережковских с их полуночными молитвами на белых скатертях с подсвечниками в столовой и т.д.


«Небо умирало, а с ним умирала и земля <.,.>. А с ними, с небом и землей, угасала и моя жизнь».


… Скандально-знаменитый роман Е. Наградской «Гнев Диониса».— Найти, прочесть.


…роман Г. Чулкова «Сатана».— Найти, прочесть.


…идея влюбленности, противопоставляемой любви, долгое время владела умом З. Гиппиус. — Ср. у Достоевского, который несколько раз в разных романах писал: «Я тебя не только люблю, но и влюблён в тебя!» В этих «тонких» различиях есть что-то нездоровое, психопатическое, лихорадочное. И именно это болезненное подхватывает З.Н.!


«Я буду говорить только о личной любви; т.е. о мосте, кото­рый строит Эрос между двумя личностями. Эроса римляне так и называли: «pontifex», что значит «строитель мостов» (и «свя­щенник»). Но если это мост между двумя личностями, то необходимо сначала условиться о понятии личности, хотя бы в первоосно­вах; иначе и дальше мы ничего не поймем. Первоосновы личности такие: абсолютная единственность, неповторяемость, и потенция абсолютного бытия (вечности)». — Вот они, разговоры Мережковского вместо исправного мужского отправления своего супружеского долга. Исполнил бы такой несложный в исполнении, естественный долг — и вылечил бы Зинаиду Николаевну от её психопатизма и длившейся более полувека истерики от сексуальной неудовлетворённости.